Текст книги "Третий - не лишний! Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– А в рыло? – хотел сунуть ему под нос здоровенный кулак главный.

– Это мой начальник охраны, берилловый мой! -решительно пошла я в наступление. – Хочешь меня, бери всем табором!

И нас взяли оптом, хотя и тихо ругались на довесок к основному товару.

– На кой ляд тебе, бабуся, – уговаривал меня старшой. – Этот кагал? Ну ладно, вон того чернявого ты еще по назначению использовать можешь, а медведь-то зачем?

– Его тоже можно использовать, – заверила я стражника. – Подумай сам. зачем таскать такую прожорливую животину с собой просто так? – и снова игриво подмигнула.

Эмилио попытался покусать главного, задушить меня и покончить жизнь самоубийством.

– Теперь понятно, – кивнул главный, во все глаза рассматривая скачущего в пляске Святого Витта медведя. – Как пугало возите.

– Пугать он умеет, – не стала отпираться, мигом забираясь в кибитку. Ко мне тут же залезла недовольная Клара с томиком. Карл с вилами и Гастелло с вопросами.

– Зачем ты сунулась в эту авантюру? – напустился на меня пират шепотом, чтобы не услышал наш почетный караул.

– Потому что они отвезут нас в Азалемару, минуя все посты и охраняя от всех досмотров, – так же тихо прошипела я. Выразительно намекнула: – Или так, или все равно к начальству приволокут.

– Резонно, – заметил Карл, почесывая затылок. Вилами.

– Пусть лучше отработают хотя бы часть налогов, направленных на защиту населения от разбойников и пиратов.

– А с каких пор вы все стали честными людьми? – вспомнила я не дающий мне покоя вопрос.

– С тех пор, как стали цыганами, – наивно ответила Клара. Позвенела монистом: – Мы же не можем уронить их высокое звание. По нашим поверьям, это самый честный и отзывчивый народ!

У меня перешибло дыхание.

– Да-а? – безмерно удивилась я. – Мне, видимо, встречались другие цыгане...

Что было дальше? Дальше я своим языком отрабатывала наш беспроблемный путь до Азалемары, рассказывая всем жаждущим, что их ждет на жизненном пути, а некоторым и предсказывала, что будет за ним. В смысле, кем им суждено родиться в будущем.

За нашим табором шла многосотенная очередь желающих получить жизненный пинок. Они перекликивались по ночам, отмечались, сверяя номера по ладошках. Били всех сунувшихся без очереди...

В общем, когда на пятые сутки вечером вдали показались верхушки храмов Азалемары, я уже была самой богатой цыганкой в истории этой страны. И самой могущественной. Мне было даже слегка жаль расставаться с таким доходным обликом, но глядя на злобствующих мужей, понимала, что лучше быть живой и с деньгами, чем мертвой и без денег.

Так что, улучив момент, мы ускользнули от толпы и смылись в направлении ближайшей общественной бани, чтобы в который раз изменить свой внешний вид...

– Полное падение устоев! – безустанно возмущался Эмилио, стаскивая с меня красочное тряпье. – Где это видано, чтобы хрупкая, слабая женщина обеспечивала семью?

– А... – открыла я рот и чуть не получила туда мочалку, которой Филлипэ отмывал мой грим на лице. Особенно остервенело он тер мою замечательную бородавку. Можно сказать – символ финансовой удачи!

– Все, что заработала – отдашь храму Игори! – строго-настрого приказал мне синеглазый на полном серьезе.

Он, что, совсем сбрендил? Где это видано, чтобы я своими руками модельеров спонсировала?!!

– Ни за что! – ради этого протеста я была даже согласна на пребывание мочалки в моей ротовой полости. – Тьфу!

– Это ты кому? – возмутился Эмо, обливая меня горячей водой. – Женщина должна оставаться женщиной! А не шастать с незнакомыми мужиками и не щупать чужие руки! Ей следует смиренно находиться рядом с мужем!

– А что делать если муж – медведь? – подколола я с совершенно невинным видом.

– Это временно! – вызверился Эмо.

– Не заметила этого, – возразила я, блаженствуя в избавлении от всех этих накладок и экстремального макияжа. – Как ломился напрямую, так и прешь!

– Ты как с мужьями разговариваешь? – окрысился Филлипэ.

– Громко и чувством, – подсказала ему я.

– Нет! – затрясся от бешенства синеглазый. – Тебя все же стоит выпороть!

– Только попробуй! – пригрозила я, начиная понимать собственно, к этому все и идет. Поскольку они действительно пять дней наблюдали, как я уединяюсь в кибитке с мужиками и все оттуда выходят со страшно довольным и. главное, удовлетворенным видом. И попробуй докажи, что на такую бабку можно польститься только в темноте и одни раз! А ко мне многие чуть ли не каждый день наведывались. Пока деньги были.

– И попробую! – заверил меня Филлипэ, подхватывая меня на руки и опускаясь со мной на скамью. После чего достаточно ловко перевернул меня пятой точкой вверх... и тут додумался до странной мысли – помимо руки сюда ему можно и другое приложить... или вложить...

– Эмилио! – окликнул он друга, оглаживая мою гузку. -До какого времени оплачен отдельный кабинет?

– До утра, – откликнулся тот, тоже подбираясь к вожделенному телу. Этому красавцу вообще хуже всех пришлось. Пять суток без продыху медведя изображать, когда каждый норовит клок волос из шкуры на удачу вырвать (узнаю кто эту «утку» пустил – убью Гастелло!) и кусок сырого мяса в пасть запихать (мне пришлось врать, что у питомца гастрит, и он сырую пищу не переваривает).

И я поняла – рот нужно раскрывать как можно реже! Неважно для чего, но реже. Сидела бы сейчас себе в дубовой кадке, мокла в горячей воде, пускала пузыри от радости! Нет, дернул меня черт за язык для того, чтобы весь организм поимели!

– Это очень хорошо, – ласковые пальцы выписывали по моей коже эротические зигзаги и мысли начали перестраиваться в другом направлении. Заодно пнули спящие до этого гормоны. Те решили не оставаться в стороне и пошли митинговать за активную половую жизнь.

Я пожалела, что здесь бром, как пиво, не разливают и отдалась на милость (скорее, на растерзание!) двум оголодавшим мужчинам.

– И рядом номер для отдыха тоже наш, – довольно сообщил сиреневоглазый.

– Я бы так не сказала! – буркнула я, на свою беду не подумав.

– Тебе плохо? – участливо спросил Эмилио, приподнимая меня с колен друга и разворачивая к нему спиной. – Сейчас будет хорошо... Я тебе обещаю, дорогая!

И ведь сдержал, подлец, обещание!

В общем, как мы начали, так и продолжали... до следующего утра. Нет. перерывы были. Длительные. Пока я жую. А жевала я принципиально долго! Так эти два хитреца смекнули в чем дело и начали выдавать мне еду маленькими порциями без отрыва от основного процесса, чуть не утопив в пучине порока.

– Если у меня и осталась какая-нибудь мечта! – бухтела я себе под нос. – То это получить себе в мужья сонного, безногого и безрукого импотента! А лучше кастрата. Для надежности.

– Что ты с ним будешь делать, котенок? – фыркнул Филлипэ, прижимаясь ко мне теснее.

– Беречь! – ядовито ответила я. – Чтобы не дай-то бог такие же страдалицы, как я, не отобрали в неравном бою!

– Драгоценная, – запел соловьем Эмилио. – Мы прекрасно понимаем – ты сильно устала с дороги и очень истосковалась по крепкому плечу мужа! – и перевалил мое... нет! Уже не тело... тушку (синюшную и с болтающимися лапками, к тому же ощипанную со всех сторон в четыре руки) на свое крепкое плечо, а второе плечо и руки другого мучителя приподнимали голову, бессильно свесившуюся вниз.

Меня отнесли в соседний с помывочной номер и показали, как крепкое мужское плечо способствует приятному времяпрепровождению. Я, правда, так и не поняла, для кого... Мне все больше показывали и доказывали, чем отвлекали от чистоты процесса. И доказывали, между прочим, с применением тупого колющего оружия. Не спрашивайте меня, как это возможно сочетать, лучше поверьте на слово.

Все это сопровождалось уговорами на тему, как же я сильно соскучилась по ним обоим.

– Я не поняла, – проворчала я на очередное высказывание по этой теме. – Вы меня уговариваете или себя?

Тут они решили, что если я еще могу говорить, то мало они меня уговорили, и поставили в ту самую позу на четыре кости на пушистый ковер, устилающий пол самого лучшего (мы же беглые, но гордые!) банного номера. И уговорили окончательно.

Когда я очнулась от сна (о чем сразу пожалела – дайте две горсти снотворного и литр водки!), мне бережно расчесывали волосы, разбирая на пряди. Захотелось замурлыкать и показать когти.

– Маруся, – позвал Эмилио. – Если ты уже не спишь, то выплети из моей косы ленту, пожалуйста.

– Сплю! – нахмурилась я, размышляя, как бы так внезапно впасть в летаргический сон, но все же вытащила из волос сначала одного, потом второго ленты. Почему-то мужчины от этого млели больше, чем от секса.

Слушайте! Может, мне вообще только этим исключительно и заниматься? Сначала одному гриву заплести, потом другому хвост расчесать?

– А теперь, дорогая, – Эмо вздернул меня на ноги, становясь сзади. Он начал поцелуями дразнить спину, щекоча языком позвоночник, а в это время Филлипэ. стройный и сильный, играющий сухими поджарыми мышцами, как породистый жеребец (завязать бы ему хвост бубликом!), стал на колени и начал медленно подниматься, лаская меня пальцами и губами.

Я засмотрелась на отражение в чистом оконном стекле. М-м-м... Роскошно! Если глядеть на тела нашей троицы и чем они занимаются – впечатляет.

Примерно к средине пути меня начало словно бить током от их ласк, ощущения гибкого тела Эмилио, скользящего по чувствительному атласу моей спины; от Филлипэ во всей его великолепной наготе; от его шаловливого языка, играющего на грани фола... Ну так вот, как только я начала невольно постанывать и вздрагивать, мои мужчины начали активные боевые действия.

Я тотчас же попала на кровать и оказалась распята между страстным и нежным партнерами. Иногда они для разнообразия менялись ролями. Но я не говорю, что их орудия, данные природой бездействовали – вовсе нет! Если бы!

Роль бабочки, нанизанной на булавку, я отрабатывала с возмутительной регулярностью, хотя, скажу прямо – не мое амплуа. Или не доросла, или переросла, или два мужчины в одной постели – просто не мое. Вот честно!

Нет, совесть меня не мучила и правильное воспитание уже угасло, и ханжеством я не страдаю, но все как-то не могла смириться. И дело даже не в том. что с двумя сразу. Наверное, больше всего меня воротило от навязываемой волн. Оттого, что только я должна всегда чем-то жертвовать и приспосабливаться. Что все мои попытки нас спасти обязательно заканчивались нравоучениями и указанием никогда так больше не делать.

И ведь хорошие оба, и славные, и сострадательные (в меру. Не мою), но стоило мне попасть нм в загребущие руки – один Господь знает, сколько сил они прикладывали, чтобы оприходовать меня в разных позах, доставляя себе неземное удовольствие. Их от меня в любом виде пёрло: от улыбки, вкуса кожи, запаха... Коты над валерьянкой. Вылижут-покусают. покусают-вылижут, вы... нет, о печальном не будем.

Признаю, теоретически мне они его, это самое неземное удовольствие, тоже доставляли... ага. Чисто теоретически. Но! Убейте меня веником: когда затраханная до полусмерти, сонная женщина, закатывая глаза, все-таки получает оргазм, переходящий в продолжительный обморок – что хотите, но это не то удовольствие, которое настоящее удовольствие.

Понимаю, некоторые дамы, мои коллеги по офису, наверное, коренной зуб бы отдали, чтобы оказаться на моем месте. Но то по незнанию. А побывав в моей шкуре первую неделю, отдали бы еще два коренных зуба, чтобы от этой мечты садомазохистки избавиться.

Эй, милые дамы, согласные занять мое место, где вы? Откликнитесь! Поменяемся с доплатой! Я что-нибудь обязательно придумаю!

Молчат. Нету таких. НЕТУ! Обидно, да?

Хотя что-то такое в этом было. И мужья любили меня -действительно любили, хоть и не знали такого слова. Я могу не сомневаться – защитят, поддержат, приласкают, если надо – даже свою жизнь за меня отдадут... но, опять же, все это по своим правилам и в своем понимании.

Мне даже порой мерещилось, что отношение ко мне сродни отношению к дорогому породистому животному: накормить-напоить, выгулять, вовремя осеменить... Ну, бывают же такие... гм, любители собачек, лошадок и овечек. А я чем лучше – что перемешаюсь не на четырех, а на двоих? Да уж, конечно, впечатляющая разница! Еще не мычу, не ржу, не хрюкаю, не лаю... Но прав имею ровно столько же, как все эти ржуще-мяукающие. Примерно столько же, как почетный производитель – и обязанностей. Блеск! Я могу собой гордиться! От мыслей о значении своей роли в коллективной семейной жизни впору вешаться.

Больше всего бесило то, что когда они начинали меня ласкать и заводить жаркими ласками, страстью и нежностью – я всегда поддавалась, словно мягкий пластилин в чужих руках. Через короткое время они крутили мной, как хотели, выгибали, ставили на четвереньки, насаживали на себя и даже привязывали, и при этом возражай-не возражай: очевидно, что дама хочет и дама просит.

Хоть кричи, хоть не кричи – да без разницы. Крикам желающей мужчины женщины, которая истекает вожделением и при том вопит: «Спасите, помогите, насилуют!» – элементарно нет веры.

И все же, спасая тело и душу, я сопротивлялась, чем удивляла их безмерно. Просто не могла нм дать раздавить себя мужским целеустремленным напором, основанном на насилии, пыталась сохранить остатки самоуважения. Косо, криво, неправильно, бессистемно – но ожесточенно спасала в себе человека, женщину.

Мужей временами мое сопротивление дико злило, порою – забавляло. Они считали его капризами, бабской придурью. И при этом не ударили меня ни разу – ни разу! Просто, не считаясь со мной, моим желаниями и чаяниями, делали все по-своему, ласково затыкая рот или небрежно пожимая плечами.

– Что ж вы делаете?!! – попыталась возмутиться жертва, раздираемая на части разумом и сердцем. – Неужели вам во мне нужна безропотная игрушка, исполняющая любое желание господина и повелителя?

– Нет! – резко ответил Фил, приподнимая мой подбородок и заглядывая в глаза. – Не меняйся. Маруся. Ты прекрасна такая, какая есть! – И все это приказным тоном. Типа, вставай и отдавай ту честь, которую еще не отобрали. А нету больше ничего! Честь распята, совесть заколота, мозги утрамбованы!

– Родная, – поцеловал в шею Эмилио. – Твоя индивидуальность уникальна.

– Так что ж вы меня, как березку, гнете? – возмутилась я на последнем издыхании.

– Мы?!! – Раздалось в ответ справедливое мужское негодование. Не поняли.

– Если б я знала, если б я знала, – дама скуксилась от такого пренебрежения. – Прежде чем в душу к вам постучала, я бы паяльную лампу достала!

– Мне кажется, тебе чего-то не хватает, – запоздало сообразил Эмилио. Но, как всегда, перевел все в одну плоскость. Горизонтальную.

– Малышка, разве тебе неприятно? – обеспокоился Филлипэ.

Все сначала: зажали с двух сторон, обездвижили, захватили в плен сильных рук. А ты, постельная игрушка, просто наслаждайся количеством тестостерона на себя одну, бери и наслаждайся! Тебя обласкают и намажут, а потом отдерут так, что ни сидеть, ни на ногах прямо стоять не сможешь, только из положения лежа в стороны их разводить. Хотя... наверное, именно в том и состоит главная стратегическая задумка.

Первое, что попало мне на глаза рано утром, когда забрезжил рассвет – это печать на руке Эмилио. Она стала более яркой, цвет уже заполнил больше половины. Надпись тоже поменялась. Теперь на двух языках там было сказано: «Подвиги еще можно совершать головой».

Я глянула на свою и зажала рот ладонью. Моя печать мне сообщала «Маруся, два конца – это не всегда ножницы!»

– Это не ножницы, – простонала я со слезами на глазах. – Это вилы!

– Спи, сладкая. – натянул на меня одеяло Эмилио. – Карла здесь нет.

«Тьфу! – мысленно сплюнула я. – Кто о чем... А о чем это я?..»

Спать мне уже не хотелось, и в голову полезли всякие разные мысли. Я устроилась поудобнее и принялась, как истинная женщина, раскладывать их по полочкам.

Если взять за основу, что с каждым посещенным городом у нас меняются печати, причем, после первого секса в этом самом городе... До этого безобразия ничего не меняется и новые афоризмы меня не радуют. И что?..

А то... Если к этим двум слагаемым – секс и новый город – добавить порчу– супердорогих кристаллов на пути нашего следования... Мне резко поплохело.

Пипец! Нас точно прибьют! Своей семейной оргией, похоже, мы обезвредили все магические ловушки Азалемары!

Ну хорошо... опять же «если»... если все так, то зачем это нужно Хаосу, так настойчиво подталкивающему меня на скользкую дорожку разврата? И почему именно мы?

Та-ак... Ну-ка, ну-ка...

О, вот оно! Эмилио посвящен Сольгри, Филлипэ под рукой Игори, а меня пригреб Хаос. То есть, объединяясь в одно (точнее сказать, в одной мне) мы как бы сливаем силу трех богов... Господи, это до чего ж я додумалась-то? До научно-фантастического романа? Жуть!

Ладно, на сотую долю секунды допустим, что так оно и есть: наша маленькая нетрадиционная шведская семейка разломает им тут все магические штучки. А что это даст Хаосу? На кой ляд ему вести подрывную деятельность, являясь богом-основателем?

Но если предположить...

За окном заунывно завопил разносчик:

– Кому молока? Свежее молоко! Только из коровы! Кому молока?

– Что? – оторвался от подушки растрепанный Филлипэ. – Что за хрень?

– Эту «хрень» за вредность выдают, – выплыла я из своих размышлений. Посмотрела на мужчин и поняла, что если я им изложу свои догадки, то остаток жизни проведу в маленькой комнате, оббитой ватином и в смирительной рубашке. Мне, кстати, тоже во все это верилось с трудом, но почему-то все сводилось к одному: на нас кто-то сильно обиделся и решил отыграться. А поскольку, кроме секса и двоемужия, я ни в чем замешана не была, то все сводилось к этим проклятым кристаллам. Покупали бы на них гарантию, что ли!

– А-а-а, – сладко кивнул синеглазый, пригребая меня под бок. – Утро?

– Нет, – ткнула я его в ребра. – Молоко разносят исключительно в полночь.

– Прости, дорогая, – чмокнул меня в нос Филлипэ. -Знаю, ты обидишься на недостаток внимания. – я закатила глаза. – Но нам нужно попасть в храм Игори.

– Попадайте, – не стала я спорить. Смысл?

– Но когда мы освободимся, – пообещал мне Фил, расталкивая переквалифицировавшегося в сурка, сонного и узкоглазого Эмилио. – То обязательно наверстаем и восполним это пробел.

– Лучше я вам этот пробел прошу, – торопливо пообещала я, не настаивая даже на отложенном супружеском долге. – Свои же люди, сочтемся.

– Не надо нам делать одолжений, – обиделся Эмилио, сладко потягиваясь и пригребая меня к себе. – Мы еще дееспособны.

– Какая гадость, – пробурчала я, обломанная в лучших побуждениях.

– Что? – не расслышал Эмо.

– Радость какая, говорю! – рявкнула я. – От такого счастья и окочуриться недолго!

За окном раздался топот, и кто-то поинтересовался у разносчика молока:

– Ты тут бабку не видел? Цыганку с медведем и мужиком?

– А как она выглядит? – полюбопытствовал молочник.

Последовала длительная пауза, во время которой, то ли ему жестами объясняли, то ли прутиком на земле портрет рисовали, но потом разносчик открестился от знакомства с таким чучелом достаточно резво:

– Не, не видел! Молоко у меня еще свежее! Пока не прокисло.

– Понятно, – вздохнул поисковик-затейник. – Пошли, ребята, дальше нашу – гадалку выискивать, пока нам начальство не предсказало службу на дальних границах!

– Та-а-ак! – протянул синеглазый. – Замечательно! – и с укоризной посмотрел на меня. Вроде это я виновата, что не быть ему больше цыганом. – И как мы теперь дойдем до Ордена?

– В смысле? Ты передумал идти в храм? – нахмурился Эмилио. Потом сообразил и тоже посмотрел на меня с упреком: – Цыгане отпаян, в натуральном виде тоже светиться не стоит...

– Сначала Орден. – почти незаметно кивнул на меня Фил. – С такими преследователями... Ну, ты сам понимаешь. Нужна мощная поддержка. Только как нам дойти туда?

– Пойдем, как бабуины, – пожала я плечами. Исправилась: – Ой, бедуины. Нужно найти много-много ткани и три безразмерных платья.

– Копчиком чувствую, – пробурчал синеглазый сквозь зубы, направляясь к двери. – Будет очередная авантюра с очень нехорошими для нас последствиями! – но за шмотками все же пошел.

Спустя какое-то время, десятки локтей ткани и километры моих нервов, мы все же приняли тот вид, под которым мама родная не узнает, потому что просто не найдет.

– У вас такая странная мода? – разглядывали друг друга мужчины, кривясь от платьев и клетчатых арафаток.

– Нет, – порадовала я их. – У нас так самые богатые люди ходят. После того, как нефть продадут, только на такую одежду и хватает.

– Жуть, – поморщился Эмилио.

– Привыкнешь, – пообещала я. закрывая ему нижнюю часть лица и надвигая головной убор поглубже на глаза. – А теперь делай вид. то ты самый страшный, злобный и бешеный!

Эмилио попытался.

– Вот! – обрадовалась я. – Никто не рискнет связываться с сумасшедшим. А ты, – повернулась я к Филлипэ: – Натяни намордник, как у Эмилио, и не поддавайся на уговоры показать лицо. Всем говори, что тебе не позволяют это сделать политические убеждения.

Судя по тому, что я сейчас видела, свое настоящее лицо он не покажет даже под угрозой пластической операции. Какой там: «Гюльчатай, открой личико!» – я вас умоляю. Чтобы увидеть его лицо, нужно больше роты спецназа!

В общем, когда я привела уже себя в надлежащий к выходу в люди вид. то люди обязаны были от нас если не шарахаться, то явно переходить на другую сторону. Три воина пустыни должны были идти по пустыне! Или, в крайнем случае, эту пустыню создать!

– Пошли? – поинтересовалась я у двух злющих «гюльчатаев». – А куда идем?

– В Орден, – буркнул Филлипэ, двумя пальчиками приподнимая мешающий передвигаться подол.

– Ты что, реверанс собрался делать? – изумилась я, давая ему по рукам. – Настоящий мужчина в платье должен идти прямо, не заморачиваясь оторванным подолом!

– Кошмар! – сообщил мне Эмилио, пытаясь приспособиться к действительности и постоянно спотыкаясь. – Медведем жить гораздо легче.

– Хочешь озвереть? – полюбопытствовала я.

– Уже, – вздохнул Эмо. – Мне кажется, я теперь из этого состояния перманентно не выйду-.

– Это нормально, – заверила я его. – Я так живу с начала попадания в ваш мир. И, как видишь, еще мехом не покрылась. Только кусаться скоро начну... А зачем нам в Орден?

– Потому что я его член! – отрезал немногословный Фил, ковыляя к двери. – Действующий!

– Как-то это двусмысленно звучит, – поделилась я с Эмо, следуя за мужем. – И что он там делает действующим членом?

– Исполняет долг, – недоуменно ответил мужчина, откровенно не понимая, как я могу – не знать такую важную вещь.

– Ой! – обрадовалась я. – Так он мне сейчас изменит? Какое счастье! Можно подольше и несколько раз? А ты тоже там исполняешь?

– Маруся, – укоризненно вздохнул Эмилио. – Не ищи причины для отлынивания от супружеских обязанностей. Все равно не получится.

– А счастье было так близко, – пригорюнилась я, бдительно следя за Филлипэ, который шарахался от стенки к стенке. Смотря на какую сторону подола наступит, туда бедолагу и ведет.

При выходе из общественных бань нам встретилась толпа жаждущего помыться народа. Но когда они узрели нас в настроении «бембарбия кергуду», то срочно передумали. Напрасно им орал вслед главный банщик, что мы случайные прохожие. Никто не поверил. Скорей всего. народ решил, что здесь отмывают все, даже мозги и половые признаки.

– Кучер! – властно крикнул синеглазый, пытаясь остановить наемный экипаж.

Теперь я знаю, что стимулирует гонки на Формуле-1! Устроители этого мероприятия просто-напросто выставляют на обочине вот таких голосующих.

В общем, никто не остановился.

– И как мы будем добираться? – задал самому себе насущный вопрос Эмилио под злобное пыхтение синеглазого.

– Все сама, – вздохнула я и отодвинула мужей твердой рукой. Пока они соображали, что происходит, я подняла подол и выставила вперед ножку в панталонах.

Ба-бах! Бемц! Трах!

Дикие люди. У меня в городе на такое бы никто не повелся. И уж, тем более, не устроили такую жуткую аварию.

– Маруся! – зашипел доведенный до ручки Филлипэ. – Это уже переходит все границы моего терпения!

– Тогда охраняй их тщательнее, – посоветовала ему я. – Чтобы нарушители не пролезали, – и пошла выбирать наименее пострадавший экипаж.

К несчастью, целой осталась лишь телега модели арба, запряженная индифферентной лосихой.

– До Темного Ордена подкинете? – поинтересовалась я у таращащегося на нас водилы.

– А-а-а, – сглотнул он. – А вам туда зачем?

– Членами работать, – задушевно сказала я, показывая мужику серебряную монетку. – Там по последним слухам жуткая нехватка личного состава.

– Полоумные, – сделал нам комплимент хозяин транспортного средства.

– Это они, – кивнула я на застывших в негодовании мужей и присовокупила вторую монетку. – Я просто сумасшедшая. Поэтому когда вы нас туда доставите, то дам еще одну.

– Садитесь, – кивнул мужчина, в котором жадность одержала чистую победу над осторожностью.

– Ты действительно хочешь на ЭТОМ поехать до Ордена? – возмутился Филлипэ, вспоминая про честь, достоинство и что-то еще по списку, что мешает рыцарям ездить на телегах.

– Есть варианты? – кротко спросила я. кивнув на свалку карет за нами. – Конечно, можно еще раз попытаться...

– Нет! – отмел такой вариант Эмилио, запрыгивая на телегу. – Одно плохо – все открыто. Нас будет слишком легко заметить...

– Филлипэ, – позвала я мужа и дала указание. – Вот там, у дальней повозки косы рассыпались, принеси нам, пожалуйста, три штуки.

– Зачем? – не понял мужчина.

– Для маскировки, – пояснила я. – Даже если нас кто и узнает, – шепнула тихо. – То вряд ли кому скажет, потому что мы его достанем...

– Тьфу! – сплюнул синеглазый, сажая меня на телегу. – Откуда у тебя только такие бредовые идеи берутся?!!

– Изнутри, – поделилась я с ним. – Так и бьют ключом. Креативным.

– Тогда заткни то место, откуда бьют, – посоветовал мне Эмилио, ненавязчиво укладывая на дно телеги. – И постарайся не привлекать к себе внимание!

– Не очень-то и хотелось, – обиделась я и свернулась клубочком. Сверху на меня накинули пахнущее сеном и сухими цветами рядно.

И мы потрюхали по каменной мостовой из неотесанных булыжников. Меня трясло и подбрасывало на каждой мало-мальской колдобине. Чтобы постоянно не клацать зубами, я заткнула себе рот тканью, спасая зубы и язык. Что-то из этого мне явно будет нужно в дальнейшем. Хотя бы для выживания... ой, жевания.

Наш зубодробительный путь сопровождался криками прохожих:

– Мама! Смотри, какие большие тети!

– Будешь хорошо кушать – вырастешь таким же...

– Ужинать сегодня не буду!

– Сосед! Гляди, каких девок повезли! Никак наша армия рядами оскудела!

– Донны! У меня есть место в трактире! Когда не будет клиентов, можете подрабатывать вышибалами!

К «трюх-клац-бум-ой!» – и так сто тридцать три раза, добавился треск дерева, когда Эмилио чуть не сломал край телеги, удерживаясь от убийства.

– В состоянии аффекта, – высунулась я наружу, предостерегая мужей. – Можно нанести дефекты!

– Магдалена! – рявкнул в сердцах Филлипэ. – Не знаю, кто нанес тебе дефект мозга, но я его понимаю!

– Ну и пожалуйста! – обиделась я. срочно заткнулась и повернулась к ним спиной. И сделала вид, что их в моей жизни вообще не существует! И на всех кочках и ухабах тряслась с чувством глубокой обиды и разочарования, что, впрочем, смягчало все неудобства поездки, поскольку голова у меня была занята планами мести.

– Приехали, – тормознул возница около высоких железных ворот с маленькой, практически незаметной калиткой.

Трехметровая стена каменной изгороди закрывала двор высоченного каменного замка, настоящей глыбы черносерого камня, настолько фактурной и монолитной, что она производила впечатление устремленного ввысь осколка гранита.

– Расплачивайтесь, и я поехал отсюда, пока кто-то оттуда не вышел и тоже членом не сделал! – развернулся к нам перевозчик.

Филлипэ выдал кучеру оговоренную плату и пристально посмотрел на меня. Я сделала вид, что меня взглядом не убило и даже не контузило, и осталась сидеть на месте. Дефективные они, упрямые!

– Магдалена! – позвал меня Эмилио необычно сладким голосом. Еще удивительно, как у меня от него уши не склеились. – Милая, мы уже приехали. Вылезай.

– Вы холостой? – обратилась я к извозчику, нетерпеливо подпрыгивающему на своем сиденье.

– А что? – ответил мне частник вопросом на вопрос. Тут, я смотрю, каждый второй в родстве с Моисеем.

– Так как? – показала я свое не менее хорошее образование.

– Вы о чем? – нашелся тот.

Как все-таки приятно поговорить с умным человеком!

– Ни о чем! – сдернул меня с насиженного места синеглазый. Даже через платок на лице проступало выражение справедливой ярости и праведного гнева. – Езжай уже отсюда, пока она с тобой не навязалась.

Мужик свалил с такой скоростью, как будто к его лосихе приделали ракетный двигатель и квантовый ускоритель.

– Наверное, он не любит женщин. – пожалела я возницу. – У него даже лосиха недолюбленная.

– В каком смысле? – подозрительно спросил меня Эмилио, пока Филлипэ долбился в калитку.

– В смысле – огонька в глазах нет, – пожала я плечами, злорадно наблюдая, как синеглазый перебирает комбинации художественного стука.

– У тебя тоже нет, – нахмурился Эмилио.

– У меня уже все сгорело, – заверила я его. подвигаясь потихоньку к Филлипэ. Было очень интересно, чем все это закончится.

– Ты что, тетка, охренела? – в окне калитки нарисовалась щетинистая и опухшая со сна рожа, недовольно на нас воззрившаяся. – Топай отсюда, пока не... не накостылял!

– Сам охренел! – рыкнул обозленный Филлипэ, стаскивая с лица маскировку. – Своих не узнаешь?

– Тетка, – примирительно сказала рожа. – Сумасшедший дом дальше по этой улице. Ты дверью ошиблась...

Филлипэ двинул кулаком в щетину.

– Ой! – рожа сразу стала одноглазой и приветливой. – Филлипэ, ты что ли? Чего сразу не сказал?

– Открывай!!! – рычанию моего мужа мог бы позавидовать тигр с ангиной.

– Какая интересная пропускная система, – поделилась я своим наблюдением с Эмо, рассматривая свой кулачок. – Мне тоже надо прикладываться? Если размер маловат, могу камень зажать...

– Успокойся, Филлипа за всех отметился, – торопливо ответил мужчина, встаскивая меня в приоткрытую дверь.

А там...

Такое количество мускулистого тестостерона на каждый миллиметр двора вызвал во мне обильное слюноотделение. Нет, не возбуждение. Это дурную привычку у меня отбили двое исключительно похотливых мужей, чтоб им всю жизнь зубочистками сражаться!

Вы когда смотрите на произведения искусства, испытываете возбуждение? Я – нет. До такого извращения я еще не дошла.

Я честно глазела на потных, полуобнаженных мужчин, играющих мускулами в процессе тренировки, и составляла в уме список золотого генофонда нации.