Текст книги "Третий - не лишний! Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Я с громадным трудом соскребла все свои составляющие с холодного пола и приподняла руку, весившую сейчас не меньше пары тонн. На побледневшей печати вилась надпись: «Долог путь до Тирири. Девиз путешествия – помоги себе сам!».

– Пипец! – выругалась я. садясь с помощью Эмилио. – Он мне телеграммы телетайпом отправляет! Весь мир уже знает, что есть интернет, а Хаос запутался во всемирной паутине!

– Молчи! – шепнул мне аметистовоглазый. – Скорей всего, каждое твое слово услышат...

Зря он это сказал! Ой, зря! Я тут же припомнила весь свой лексический запас мата и начал обстреливать подслушивающего краткими, но емкими пулеметными очередями.

До того загнула в сравнительных характеристиках, что мужья сначала заслушались, а потом покраснели, смутившись. Что-то общее нашли?

Между выдачей всем похитителям по заслугам и полным матом, я схватила за руку Эмо и проверила его штамп брачной регистрации.

Печать была уже заполнена на пять шестых и предупреждала: «Конец бывает разный: красивый и безобразный!»

После чего я уже перешла на конкретные личности и уже склоняла их в разных позах. И заметьте, ни разу не повторилась!

– Магдалена! – одернул меня синеглазый, прикладывая к губам палец. – Это неприлично!

– Зато приятно, – фыркнула я в ответ, но заткнулась.

После чего молча наблюдала, как Фил мрачно меряет наш загончик... хотела сказать «для скота», но потом решила не оскорблять быт животных. Им и так уже, бедным, от меня досталось при описывании совокупления со всякими неприятными личностями.

К тому же пыталась отвлечься от панического страха, трясущего поджилки и превращающего ноги в желе. Чему очень способствовала атмосфера средневековой неволи, наводившая воспоминания о прикованных скелетах.

Самое главное, было совершенно непонятно, с какой стати нас так подло предали новоявленные «родственнички» в лице приемного отца Хаоса и братика Игори. Вот не верю я, что без их ведома могли нас похитить! Не верю – и точка.

Эмо, в отличие от Филлипэ, спокойно уселся на каменной скамье у стены и словно придремал. Сидел, не шевелясь, и даже глаза прикрыл.

– А... – хотела я внести предложение. Но Эмо приоткрыл левый глаз и показал знаком «молчи», после чего опять погрузился в псевдодрему.

Наш Фил, похоже, только разогревался: его лицо раскраснелось от гнева, руки сжимались в кулаки. Вскоре он уже не ходил, а бегал, можно сказать – летал, испуская глазами искры. Метафорически, конечно. А жаль.

Я пожала плечами и начала изучать, чем себя занять, если они не хотят выслушать мое рациональное предложение. Как всякая нормальная и рациональная девушка, первым делом попробовала на прочность грубую железную решетку.

– Не трогай!.. – завопил Фил, когда я прикоснулась к толстому металлическому пруту.

Гм, предупреждение несколько запоздало. Я таки это самое, и меня долбануло так, что отлетела в противоположный угол загородки, чудом не искалечив позвоночник.

Ах так! Я напряглась, дав себе внутреннее задание развеять в пыль решетки. А хрен! Тогда вслух пожелала этой тюрьме перестать быть таковой – фиг вам с добрыми глазами! Третья попытка: я захотела перенестись вместе с мужьями в другое место – к примеру, на побережье. Никаких изменений.

В сердцах плюнула на решетку от злости и бессилия, к тому же еще ныла спина и болела задница. Решетку заискрило и начало потряхивать.

– Мда-а-а! – отпрыгнула я от нее в испуге под удивленный выдох мужей. – Я теперь точно знаю, почему не каждая змея ядовита! Они в очереди на раздачу стояли позади женщин! Может, еще раз попробовать?

– Не вздумай! – оттащил меня от решетки Филлипэ и категорически запретил ставить эксперименты на всем, кроме него.

– Я тебя лю... – обиделась я. Синеглазый зажал мне рот и закатил глаза. – Ненавижу! – мгновенно исправилась я. – И потом, чтобы тебя оплевать, нужно быть как минимум верблюдом!

– Тогда посиди спокойно, – посоветовал мне муж и на всякий случай еще раз ощупал меня в поисках повреждений. Только делал он это как-то по-шпионски. Типа просто так, рекогносцировку делал, а все остальное – последствия облучения женщиной.

Я пригорюнилась, вырвалась из захвата и уселась на каменную лавку: стала придумывать новые радикальные способы борьбы с противником. Пока ничего интересного не придумывалось. Подкоп я отмела как неосуществимый, врыв как опасный, прорыв с боем отпал из-за отсутствия данных о количестве противника. Решила взять врага измором и ожиданием. На том и порешила.

Эмо все так же дремал. Филлипэ по-прежнему носился, как паровоз с раскочегаренной топкой. Такое впечатление, что у него внутри неисчерпаемые запасы адреналина. Решетка все так же искрила и дрожала.

– Ты что-то придумал? – внезапно поинтересовался Эмилио у Фила.

– Попробую договориться, – тихо ответил синеглазый. – Отрекусь или обменяю себя на нее.

– Думаешь, сработает? – после некоторого раздумья отреагировал собеседник.

– Попробовать все же стоит, – помрачнел Филлипэ. И они снова замолчали.

Через некоторое время мое перевозбуждение сменилось нервным истощением, усталостью и перешло в поверхностный сон. Сколько я так пролежала – не знаю. Кажется, часа два... может, три, потому что все тело затекло. Но и это состояние для меня было большим благом, чем бодрствование.

– Отсекай! – разбудил меня зычный вопль.

Я распахнула глаза, подскочив от неожиданности, и увидела, как куча здоровенных мужиков теснят моих мужей в дальний угол, удерживая вдалеке от меня.

– Не трогайте ее! – блажил Эмилио, срывая к черту всю конспирацию, пока еще четверо амбалов вздергивали меня на ноги и выволакивали из камеры.

– Решетку видел? – перешла я наступление, оправившись от первоначального шока.

– Видел, – буркнул стражник, утаскивая меня за шиворот. Где он его в этом импровизированном саронге откопал, ума не приложу?!!

– Моя работа, – похвасталась я, принципиально наступая всем на сапоги. Хоть у меня и птичий вес, но пусть не путаются под ногами! – Хочешь быть таким же ярким и энергичным?

– И че? – заинтересовался мужик, краем глаза косясь на все еще делающую аэробику решетку.

– Отпусти ее немедленно! – взвыл Фил, которому, по-моему, врезали по почкам.

– Ниче! – передразнила я. – Сейчас плюну – и тоже затанцуешь! А если не угомонишь своих товарищей и не прекратишь издеваться над этими бедными, слабыми, забитыми мальчиками, то оплюю всех! Оптом!

Уж не знаю, что на него подействовало. Может, совесть восстала... может, садизм спать лег, но моих мужей еще пару раз стукнули и угомонились. Закрыли всем миром страдающую синдромом Паркинсона решетку и уволокли меня под зубовный скрежет, угрозы и проклятия белых от злости благоверных.

– Я вернусь! – оптимистично пообещала я им, выпячивая нижнюю челюсть и пряча интеллект. Все равно он мне на допросе не понадобится. Чего зря пачкать?

– Я устала, – заявила я за первым поворотом и попыталась сползти на пол.

Меня закинули на плечо и потащили дальше.

– Меня тошнит, – сообщила я, спустя четыре каменные плиты на полу.

Меня переложили подмышку и тряхнули.

– У меня голова кружится, и все равно тошнит, – выдала я свой вердикт.

Стражник поставил меня на ноги и хотел хорошенько потрясти. Я изобразила муки... совести, и он отстал. Видимо, у них сегодня был не банный день.

– Или сама пойдешь! – ощерился амбал, оглядываясь на товарищей. – Или за волосы поволоку!

– А на ручки? – хлопнула я ресницами. – Такой внушительный мужчина, как вы, – сделала я умильные глаза, оттягивая время прибытия. – Даже не заметит, как домчит леди, а?

– Это ты там рулады выводила? – вступил в разговор еще одни охранник.

– Ну да, – мне хватило такта покраснеть и опустить глаза.

– Если повторишь и научишь, – предложил сделку усатый громила. – Я тебя сам донесу.

– Согласна, – подпрыгнула я. Чувствуя себе новоявленным гуру, развернулась во всю ширь стервозной натуры: – Только это процесс длительный. Для виртуозного владения предметом требуется большой словарный запас, богатое воображение и крепкое здоровье.

– Здоровье-то зачем? – не понял один из слушателей.

– Как? – нахмурилась я. – Ну вы же должны отрабатывать на ком-то? Если ваш слушатель останется безучастным, то вы плохо овладели предметом!

– Учи! – велел стражник, подхватывая меня на руки. И я начала лекцию.

На третьем повороте мы остановились, потому что они никак не могли уразуметь процесс скрещивания между человеком и удавом.

– Это же просто, – объясняла я, когда нас нашел второй состав стражи, посланный на поиски. – Представьте себе змею и попытайтесь с ней проделать все неприличные вещи, которые приходят к вам на ум! Вот вам что приходит? – ткнула я пальцем в ближайшего.

– Съесть? – замялся тот.

– Скучно, – скривилась я и живо описала, что бы я сделала на их месте с несчастной змеей. Хорошо, что в их мире нет Гринписа, а то меня бы по судам до конца дней моих затаскали. Если, конечно, у меня эти дни остались.

– Что вы тут делаете? – возмутился зычным криком третий посланный на разведку отряд. Потому что второй стройно влился в наши ряды и сейчас дискутировал, можно ли таким извращенным образом обращаться с удавом, и что может сделать этот удав, которого так нетактично поимели.

– Как ты думаешь, Лучио, – повернулся к нему мой прилежный ученик. – Можно ли удава свернуть в дугу, после чего снять с него шкуру и пустить голым на мороз, при этом беззастенчиво надругаться над его бабушкой?

– Беззастенчиво я сейчас надругаюсь над всеми вами! -заявил на повышенных тонах невовремя появившийся старший начальник. – Быстро взяли девчонку и потащили в пыточную!

После этого заявления я так занервничала, что выдала такую заковыристую фразу, от которой все увяли и поняли – они мне не конкуренты!

Мой ученик тоскливо вздохнул, окинул меня виноватым взглядом и подхватил на руки.

– Ты чего устав нарушаешь? – вызверился начальник. – А-ну быстро на пол опусти!

– Так девчонка совсем, – буркнул стражник, продолжая идти со мной вперед. – Боится, ноги не держат. Пусть хоть чуть-чуть удовольствие перед пыткой получит.

На этих словах я попыталась потерять сознание. Именно, что попыталась. На самом деле эта мерзкая штука никак не хотела уходить в отпуск.

– Ты чего рожицы корчишь? – тихо полюбопытствовал стражник, топая в нужном направлении пока сзади все еще решался вопрос: можно или нет?

– Хочу в обморок упасть, – честно призналась я.

– Это ты так сама себя путаешь, – догадался громила. – Не надо. Сейчас придем и сразу испугаешься без усилий.

После такого искреннего заверения, я поняла, что в туалет мне уже не надо. Никогда! Все будут решать памперсы.

– А вы бы не могли меня назад отнести? – взяла я шею дяденьки в стальной захват. – Мне там как-то спокойнее. Решетка уже родная стала, крысы совсем близкими, баланда очень вкусная...

– Не могу, – вздохнул амбал. – Служба. Понимаешь?

Я не понимала, но протестовать не стала. Все равно отнесут или отволокут куда надо. Лучше я в пыточную как королева на руках въеду!

Во рту было горько и сухо, на душе словно нагадили кошки, общее состояние – готовность удавиться на первом суку.

Последним поползновением сбежать из этого кошмара была попытка все же отковырять в себе хоть сколько-то силы и свалить отсюда со скоростью ракетного ускорителя. Не удалось.

БЕС-ПО-ЛЕЗ-НО! Ноль. Зеро. Вакуум. Нету ни капельки. Была и сгинула, пропала, растворилась на просторах чужой родины. Зачем, спрашивается, папа-Хаос и братишки-боги, когда в самый неподходящий момент эта волшебная сила начисто отказывает?!

Но все мои терзания оказались цветочками. Мне стало гораздо веселей, когда меня принесли на место! Гораздо, гораздо веселей!

Я как только увидела эту пыточную со всеми ее атрибутами: щипцами всех размеров, дыбой, столом с кожаными ремнями для распятия неподвижного тела, жаровней с пучком железных прутов и креслом с длинными острыми шипами, так сразу была готова рассказать все военные секреты сорокалетней давности. Нам про них, помню, что-то рассказывали в школе. На уроке истории проходили.

Ну подумаешь, старые! Кое-что не теряет актуальности веками! Например, сила личности в истории. Вот я, например, могу' быть очень скромной и не отмечаться в истории этой пыточной.

– Не пойду! – категорично заявила я и еще крепче вцепилась в носителя информации... переносчика заразы... водителя кобылы... в общем, носильщика моей персоны, дорогой и любимой.

– Надо! – с сожаление заявил амбал и чисто конкретно попытался отжать мои руки со своей шеи. Сейчас! Они отжимались только вместе с головой! Его!

– Принес? – рядом нарисовался классический палач в кожаном фартуке, с маньячным блеском на всех видимых частях тела и широкой улыбкой на противной физиономии.

– Принес, – подтвердил стражник. Вздохнул тяжко. – Только отдать не могу. Она ко мне пристала. Намертво.

– Тогда вдвоем пытать будем, – деловито сообщил палач, моментально оценивая ситуацию. – Оптом.

– Меня нельзя, – отказался от предложенной чести мужчина. – Я при исполнении.

– Тогда снимай эту гирю с шеи, – согласился палач и потянул меня к себе.

– Мне он нравится больше! – призналась я во внезапно возникшей симпатии к стражнику.

– Это поправимо, – философски заметил палач, начиная перетягивание тела. Добавил рассудительно: – Когда я покажу тебе свое искусство, ты меня быстро полюбишь. Меня все любят.

– Звучит заманчиво, – откликнусь я, пытаясь дотянуться до вожделенной шеи ногами, чтобы создать второе кольцо обороны. Не дотянулась. – Но пробовать не стану-. Все заманчивое – вредное!

– Джильдо! – рявкнул мастер заплечных дел. – Живо сюда, бездарь!

Распахнулась дверь в противоположной стене и оттуда в клубах тяжелого едкого дыма вывалился взъерошенный дылда со стеклянными глазами и самокруткой в руке.

– Пытуемый, – икнул подмастерье. – Ничего не говорит! Только ржет и че-то ловит на хишпанском сапоге!

– Опять новое оборудование придется заказывать! – возмутился палач. – Ох уж мне эти инновационные методы ведения дознания!

– Нужно просто правильно определять дозу! – обиделся дылда, поправляя дерюжный балахон странным образом. Или крокодильчиков стряхивал, пока никто не видит? И тут ученик палача увидел меня: – А хороша девка! Дашь потом поиграться?

– Я за здоровый образ жизни! – немедленно опротестовала я будущие поползновения. – В него не включены: алкоголь, травка и пытки!

– Так мы по чуть-чуть, – подмигнул мне взбодренный подмастерье. – Чисто для поднятия настроения!

– Все начинается с малого! – авторитетно донесла я до них свою точку зрения. – Поэтому нужно держать за большое!

Но удача сегодня была не на моей стороне и, скооперировав усилия, они меня все же разлучили с такой надежной шеей!

– Справились?!! – пеняла я им, давя на что-то выше мочевого пузыря у подмастерья и лысину палача, пока они меня несли к месту успокоения. – Трое на одну маленькую, хрупкую, практически беззащитную перед лицом мужчин девушку ... – в этом момент я случайно ляпнулась (судорогой ногу свело от страха) и попала по единственному хрупкому предмету – в мужском организме. Носу. Практически всегда ломается с первого удара. – Пардон!

– Чтоб тебя! – взвыл палач, хватаясь на нос. – Сейчас как поставлю тебя в «бабьи» колодки – сразу и для рук, и для ног. Будешь стоять раком, пока мы будем получать удовольствие!

– А вот это существенное оскорбление женского достоинства! – вопила я, пока меня прилаживали на дивное кресло с шипами. Единственным достоинством которого оказалось то, что оно рассчитывалось на человека намного массивнее меня. Потому как меня в этой шипованной клетке сразу же и захлопнули. И страшно разочаровались, что шипы до меня не достают.

– Ну-ка подвинься вперед! – кровно обиделся за свой инвентарь палач.

– Ни за что! – вякнула я, прижимаясь к спинке. – Мне и так комфортно! Не надо улучшать мои условия!

–Я из лучших побуждений, – блеснул кривоватой улыбкой из-под распухшего носа мастер. – Шипоукалывание крайне полезно для смены имиджа. И раскрепощает собеседника. Можно прекрасно поговорить по душам.

– По моему скромному, совершенно непрофессиональному мнению. – покосилась я на шипы. – Спрашивать что-либо у человека, пронзенного этой дрянью, на мой взгляд – заведомо поздно! Все что, он мог бы сказать, уже вышло вместе с душой!

– Да что за клиент пошел, – нахмурился палач. – Дико разговорчивый.

– Все-то вам не нравится! – искренне возмутилась я. – Вы меня зачем сюда притащили? Поговорить? Вот и слушайте!

– Может, тебе кляп вставить? – задумался палач, пока его подмастерье строил мне глазки и игриво подмигивал.

– А говорить тогда чем? – разбила я его мечты в пух и прах.

У палача начался экзистенциальный кризис и он заткнулся.

– Все готово? – на сцену вступил новый персонаж. И мне сразу не понравился.

Высокий красивый мужчина в черном бархатном костюме, точь-в-точь слегка состаренная копия Филлипэ с холодными синими глазами убийцы. Глазки, правда, сильно выцвели и стали водянистыми – а так вполне ничего... статный, широкоплечий, волосы с легкой проседью.

Вы когда-нибудь смотрели в глаза змее? Нет, не тому мифическому удаву с бабушкой, а, например, королевской кобре? Неподвижный, застывший в вечности холодный взгляд ядовитой гадины, в котором отражается твоя смерть.

Меня мгновенно пробрал дикий всепоглощающий ужас. Даже пальцы на ногах задрожали и скрючились от страха. Всегда знала, что первое знакомство с родственниками опасно. Но не до такой же степени!

– Да. Высочайший лорд! – палач и помощник склонились в глубоком почтительном поклоне. А подручные «папочку» боятся до колик! Хорошо, видать, постарался, если даже палача с присными до самых печенок пронимает. – Девка надежно заперта и ожидает вашего высочайшего внимания.

– Так-так, – подошел ко мне дож, наклоняясь. Презрительно оттопырив губу, произнес: – И что у нас тут?

– Здравствуйте, – прошептала я, стараясь не слишком громко стучать зубами. – Приятно познакомиться. – Все же манеры прежде всего.

– А уж мне-то как... – бодро заверил свекр. Окинул мои синеющую от холода и страха персону изучающим взглядом и приказал: – Быстро раздеть – и на дыбу!

Глубоко спрятанные эмоции страха и темного ужаса затопили мою слабую уверенность в своих силах. Нет! Все равно буду держаться. Вдруг папа все-таки поможет?

– Может, просто по-родственному немножко поговорим? – попыталась я отказаться от предложенной чести. Мне лавры панкеевского Диего как-то без нужды и не к лицу. Предпочитаю обходиться без напрягающих моментов и героических телодвижений. Мотнула головой в сторону пыточного инвентаря: – Без излишеств?

– Там ты мне все и скажешь, – широко улыбнулся мужчина. Издевательски добавил: – Доченька!

Как бы я не сопротивлялась, но меня все равно достали из такой спасительной клетки, быстро раздели и растянули на дыбе.

Было жутко стыдно находиться абсолютно голой перед тремя чужими мужиками. Еще больше – страшно и больно. Ломило вывернутые суставы рук, стучало в висках и тянуло все мышцы.

– Ты такая же, как все остальные, – разочарованно пробормотал дож, вставая рядом и натягивая толстые кожаные перчатки. – Ничего особенного.

– А вы чего ожидали? – ощерилась я, борясь со страхом. – Что у меня поперек, где у других вдоль?

– Покажи мне свою силу, – приказал он, проводя рукой по груди и с силой сжимая сосок. – Сейчас!

– Фигу! – взвизгнула я от сильной боли. – Должна быть в женщине какая-то загадка!

– Смотри только все вокруг не загадь, – хмыкнул садист, выкручивая мне оба соска. – Многие до тебя так и поступали. Может, затычку вставить?

– Себе вставь, – огрызнулась я, отдышавшись. По щекам текли непрошеные слезы. – Стань ближе к народу!

– Дерзкая? – ухмыльнулся мужчина, делая жест рукой палачу. – Стерци! Нет, не эти! Во-он те длинные иглы!

И все последующее время слилось в один жгучий клубок боли. В уши долбил настойчивый вопрос: «Покажи свою силу!».

Я корчилась от муки и орала благим матом:

– Я – женщина, мать твою! А не Терминатор! Моя сила в моей слабости!

– Покажи, – настойчиво приказывал садюга, загоняя иглы во все болевые точки. – И я освобожу тебя. Если ты так сильна, как мне докладывали, ты сможешь быть сосудом для вынашивания нового дожа! Моего сына!

– Сбрендил! Я в неволе не размножаюсь! – вякнула я. отключаясь. Думала хоть там, за гранью отдохну. Хрен! Вылили сверху ведро ледяной воды и снова-здорово: расскажи, покажи и спать уложи!

– Козел! – яростно выдохнула я, ощутив, как этот извращенец ласково оглаживает покалеченное нм тело. И заработала по губам.

– Я могу – быть с тобой помягче, красавица, – нагнулся ко мне дож. – Только сделай то, что я приказываю!

Снисходительный какой! Чем рожать тебе таких же ублюдков, да лучше я сдохну!

– Отвали, – растянула я разбитые губы в усмешке. Не повезло мудаку. Нельзя отдать то, чего не имеешь.

– Покажи! – нахмурился он, кивая палачу. Тот поклонился и притащил жаровню. – Или будет еще больнее!

– Ничего, – сжалась я от ужаса. – Хоть какое-то разнообразие!

– Последний раз приказываю, – встал он надо мной с раскаленным прутом в руке. – Покажи свою силу, и все закончится.

– Все закончится так или иначе, – зажмурилась я.

Меня все-таки припечатали в бок раскаленным прутом, я завизжала – и от ужаса, и от обжигающей дикой боли:

– А-А-А-А-А!

Яркий кроваво-черный миг боли сменился потерей сознания.

И снова ледяная вода. И железо. Вода. Железо. Камень, ножницы, бумага.

Я выиграла.

– Ты такая же, как все остальные, – разочарованно отшатнулся от меня безумец.

– На этом месте, – с трудом прошептала я. – Должен раздаться зловещий смех злодея.

– Я не злодей, – дружелюбно заверил меня дож. – Я патриот своей страны и своего народа. Нам не нужны боги, чтобы делать детей.

– Ты не злодей, – с трудом открыла я глаза. – Поэтому ты не умеешь смеяться. Ты безумец и садист. И для того, чтобы делать детей, нужно быть не богом, а мужчиной. Настоящим. Как твой сын...

– Сука! – отшатнулся от меня дож.

– И горжусь этим! – заверила его я, балансируя на грани между явью и навью.

– В одиночку ее! – приказал садист. Прошипел разъяренной гадюкой: – В кандалы! Завтра на рассвете казнь! На костер!

– Благодетель! – прошептала я. – Что сгорит, то не сгниет!

В камеру ввалилась стража и застыла.

– Дож, – позвала я. – Иди, скажу чего-то.

Мужчина ухмыльнулся и подошел.

Я с удовольствием плюнула в такую довольную физиономию кровью и прохрипела:

– Мне лишь завтра в ад, а ты там уже давно живешь!

– Унести эту падаль! – заорал дож, выходя из себя и брезгливо стирая кровавый сгусток с руки.

Палач и подмастерье засуетились, отстегивая оковы. Стражник низко поклонился господину – и осторожно поднял меня на руки, вынося за дверь. Последнее, что увидела – это перекошенная от злости физиономия свекра.

«День прожит не зря!» – удовлетворенно подумалось мне, прежде чем провалиться в черную, бескрайнюю, но такую гостеприимную пустоту.

– Осторожно! – зашипели надо мной. На ожоги и раны наносилась заживляющая мазь легкими движениями.

– Больно, – простонала я.

– Потерпи, девочка, – пробормотал стражник. – Еще чуть-чуть осталось. У кого-то есть рубаха?

– Спасибо, – еле шевельнула губами.

– Да не эта, – возмутился громила, отталкивая предложенное. – Мягкая, нательная!

Наверно, мне нужно было покрыться позором и сгореть от стыда, разлеживаясь голой перед когортой мужиков. Но я была покрыта кровоподтеками и сгорала от ожогов. Так что особо не заморачивалась своим внешним видом, вряд ли он мог порадовать чей-то взыскательный взор.

Кто-то из парней все же стянул с себя нательную рубашку, и мое измученное тело завернули в мягкую, теплую ткань.

– Прости, – повинился громила. – Но мы подчиняемся приказам.

– Делайте, что должно, – отпустила я нм оптом все прошлые и будущие грехи. Мне сейчас все можно и дозволено. Я готовилась к встрече с Богом.

Меня осторожно опустили на набитый свежим сеном матрас около стены и защелкнули на руках и ногах тяжелые оковы, аккуратно подоткнув под спину – какую-то тряпку, чтобы защитить от холода камня.

– Ты полежи, – тихо сказал мне стражник. – Я позднее приду. Поесть и попить тебе принесу.

– Спасибо, не надо, – сомкнула я веки, возвращаясь к гостеприимной черноте.

***

Ночью в камеру к двум тяжело избитым, но живым Филлипэ и Эмилио неслышными шагами вошел из потайной двери дож. Посторонился, пропуская слуг, и скомандовал:

– Сына сковать антимагическими наручниками, отмыть, побрить, пролечить и отвести в мой кабинет. Да не забудьте его переодеть... – презрительный прищур. – Сын дожа, одетый в храмовую штору – редкое позорище! – Заглянул в мутные от боли кобальтово-синие глаза и усмехнулся недобро: – Будем беседовать, сынок!

Ровно через час, приведенный в порядок Филлипэ предстал перед суровым отцом.

– А теперь объясни мне, с какой стати ты бегаешь от меня, как заяц, по всей стране?! – напал дож.

– Я же не спрашиваю, папа, зачем ты меня на пару с Эмилио почти год пытаешься убить? – контратаковал наследник.

Дож попытался отрицать, но его сын только покачал головой:

– Я сразу узнал Маурицио и Бонди... и последнего убитого мной из банды браво. Им был твой любимый Рико! Не многовато ли совпадений?

– Ты влез в дело государственной важности, вас нельзя было отпускать! – в запале крикнул правитель и осекся.

Наступила долгая неловкая пауза. Отец сидел на широком кожаном кресле, недовольно поджав губы, и что-то внимательно рассматривал на шкатулке перед собой. Филлипэ сидел напротив, закрыв лицо сильными чуткими пальцами, и заново переживал случившееся за последний год.

– Когда вы с Мило влезли в тот храм и впервые уничтожили магические кристаллы – я не знал, что там был ты, – словно оправдываясь, начал дож. – Просто велел найти и зачистить злоумышленников. Мне жрецы сообщали, что воришки прокляты, что теперь в наказание они не смогут разделяться и по этому признаку их легко будет найти...

Фил сцепил пальцы домиком и положил на них подбородок. Локти его уперлись в стол. Выражение глаз приняло насмешливое выражение.

Рев отца становился все громче:

– Но я и в страшном сне не мог себе представить, что это относится к моему сыну!

Филлипэ поднял голову и уставился на него немигающим взглядом:

– Папа, я не спрашиваю, когда ты понял, кто был один из воров, уничтоживших храмовый кристалл, потому что знаю – ты не меняешь своих решений!

Дож открыл рот, чтобы возразить, и опять закрыл его, неудобно ерзая седалищем по креслу.

Фил продолжал:

– Мне и сейчас это совсем неинтересно.

– А что тебе интересно? – вкрадчиво спросил дож с таким лицом, словно он собрался вонзить себе нож в сердце.

– Я хочу знать, – твердым и ясным голосом спросил наследник. – Кто и когда придумал расставить в храмах кристаллы, которые не дают мужчинам оплодотворять, а женщинам нормально рожать детей?!

Дож побелел:

– Откуда... как ты узнал?

Филлипэ в раздумье постучал пальцами по столешнице и презрительно осклабился:

– Папа, ты забыл – я умею читать! И не только на основных наречиях! В храм мы тогда забрались не столько взять кристалл по просьбе покойного Рыжего, сколько забраться в храмовую библиотеку. И я нашел там... – Он помолчал. – Очень интересные свитки доначального периода. Подобные свитки с сакральными текстами я разыскал и в Храме Света, и в Обители тьмы, и даже внутри ордена.

Дож сидел с каменным лицом, словно приговоренный.

Сын многозначительно продолжил:

– Картина по кусочку складывалась. Недоставало только храма Хаоса.

Венценосный отец скривился, будто съел что-то кислое.

– А уж твое любимое изречение, взятое, как я убедился, из запрещенных свитков, и вовсе расставило все по своим местам! И вот мне интересно, когда и кто начал этот кошмар?!

Дож порывисто вскочил, схватил золотой кубок с вином, одним махом его ополовинил и так же резко упал в кресло. Опять вскочил:

– Ты не в том положении, чтобы чем-то интересоваться, щенок! – Без перехода: – Начал твой прадед, Анастазио Азалемара. Именно, он придумал, как свести воедино силы Света и Тьмы и блокировать силу вездесущего Хаоса. Но эта информация не для всех ушей!

Его сын криво усмехнулся:

– А что мне терять? В живых ты меня по-любому не оставишь, верно?

Глаза отца разгорелись нездоровым болезненным блеском:

– Оставлю! Вначале не хотел, но теперь обязательно оставлю! И тебя, и Эмо. Ни к чему мне ссориться с влиятельным родом Семара, и так вон палки в колеса во всю вставляют, уже устал на запросы из Совета отписываться. Все равно из вашей этой... Маруси... никакого толку!

Филлипэ напрягся:

– Отец?! Ты посмел?..

– Нет, – безразлично отозвался родитель. – Я с ней не спал. Незачем. Девушка – пустышка, ни капли силы. Только куча гонору и сильная болтливость. Так до последнего и пыталась сказать непочтительное. Но ладно, пусть поболтает. Недолго ей уже осталось...

– Что ты говоришь?!! – напрягся сын.

– Завтра эту ведьму сожгут на центральной площади Тирири, – безразлично пожал плечами правитель. – Мне не нужны в семье бесполезные бабы. Тем более, делить одну на двоих... – он брезгливо поморщился. – Невозможно! Недопустимо! Немыслимо!.. Ты сын дожа, а не какой-то безродный! Пусть сгорит – и дело с концом...

Лицо Филлипэ покрылось смертельной бледностью. Внезапно одним махом он вскочит на стол и врезал ногой в лицо дожа, после чего соскочит на его стороне и продолжил избиение.

Загрохотал центральный колокол, в кабинет набилась стража. Они скрутили наследника и поставили на колени перед отцом.

Дож процедил, утирая из угла рта кровь:

– Зря я тогда тебя не прикончил, щенок! – Зыркнул на стражников: – Привязать его к креслу, я еще с ним не договорил.

Стражники исполнили пожелание дожа, прикрутив Филлипэ так, что он не мог даже пошевелиться, после чего вышли и прикрыли за собой двери.

– Я не хочу терять свою кровь, поэтому ты будешь жить, – удар кулака дожа пришелся прямо по губам Филлипэ. – Это тебе за непочтительность... – строго заметил правитель острова.

Фил молчал, глядя с ненавистью на отца.

– Ты ненавидь меня, это правильно, – довольно высказал правитель. – Ты меня еще не так возненавидишь, когда узнаешь, как я сегодня пытал вашу с Мило жену...

Филлипэ еще сильнее побледнел, приближаясь цветом лица к свежепобеленной стене, и начал неосознанно рваться из пут.

– Мало того, если ты ее хоть немножко жалеешь, ты согласишься на мое предложение, – продолжил клевать отпрыска мужчина, вовсю наслаждаясь его бессильными трепыханиями. – Я не стану ее больше пытать, и даже могу казнить... не на костре, скажем, а сбросить с морского мыса в том самом городе, где вы свою жену купили... С утеса Ведьмы. А что? Хорошая смерть. Благородная. И почти безболезненная.

Филлипэ зарычал и опять задергался в попытке освободиться.

– Не нравится, сынок? – холодно и расчетливо продолжал дож. – Могу даже наркотиком напоить, чтобы ничего не чувствовала. У тебя не может быть никаких претензий.