Текст книги "Беспринципная (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

Зоя

– Маш, помоги. Что-то замок не сходится, – бурчу я, крутясь то так, то эдак перед зеркалом.

– Дай! – убирает мои руки подруга. – Живот втяни и не дыши! Не могла размер в размер, что ли, взять? – возмущается, забавно сопя.

– В размер брала. Поправилась, что ли? – удивляюсь.

– Не сказала бы. Как гремела костями – так и продолжаешь.

Замочек на корсете все же поддается. Застегиваясь до конца, вжикает молния. Ощущаю себя не девушкой, а туго перевязанной колбасой. Гляжу в зеркало – в магазине всё это казалось куда скромнее. А сейчас…

– Ни фига себе буфера.

– Ага, – свожу брови в линию. Ткань корсета до того плотно прилегает к телу, что мне реально больно. От мысли, что придется провести в этом наряде весь вечер, хочется взвыть. С надеждой кошусь на шкаф. Может, ограничиться блузкой? Она красивая. Под джинсы – самое то.

– Чего это ее так раздуло? На месячные?

Машкин вопрос застигает меня врасплох. Месячных у меня как не было, так и нет. Таблетки лежат надежно припрятанные в сумочке, чтобы, как те начнутся, сразу начать их пить, но в этот раз организм сбоит, как никогда прежде. Я не особенно парюсь на этот счет, связывая случившееся нарушение с началом активной половой жизни, но Машкины слова заставляют понервничать. В животе холодеет. Да, я делала тест и была у врача, однако… Когда это было?

– Кажется, тебе лучше надеть что-то другое.

– Почему? – хриплю я.

– Тебе явно нечем дышать. Посмотри только, как побледнела!

Обвожу беглым взглядом свое отражение в зеркале и решительно киваю:

– Снимай!

Язычок с трудом поддается, закусывая кожу. Я вскрикиваю от боли.

– Прости, дорогая!

– Ничего.

Делаю глубокий вдох, машинально прикрывая голую грудь руками. Я и раньше обращала внимание, что она какая-то не такая, но особенно не по себе мне становилось, когда ее мял Арман… Собственно, именно на этот интенсивный массаж я и списывала все болезненные ощущения. Но что, если я ошиблась?

Прячусь за дверцей шкафа. Голова кружится. Прикрываю глаза в попытке отдышаться, и в темноте вижу только одно – его лицо, руки. Прокручиваю в памяти все наши встречи. Все… Абсолютно все без нормальной защиты – только прерванный акт.

«Спокойно», – говорю себе. – «Спокойно, дурочка, ничего не случилось». Но спокойнее мне не становится.

– Ты точно нормально себя чувствуешь? – беспокоится Машка.

– Ага, – вру. – Просто устала. Надену вот эту блузку и джинсы. Как тебе?

– Вполне себе. Я вообще не пойму, зачем ты выряжаешься на встречу с подругой.

Пожимаю плечами. Машке действительно не понять, как мне хочется произвести впечатление на ту, за кем всю свою жизнь что-то донашивала!

Торопливо одеваюсь. Убеждаю себя не делать скоропостижных выводов, выстраиваю в голове стройный ряд аргументов, но механизм панических реакций запущен. Я начинаю бесконечно прислушиваться к себе. Мой живот всегда был таким тугим? Или это что-то новенькое? А грудь? Она становилась такой болезненной к месячным? Вроде какие-то изменения наблюдались. Но настолько ли сильными они были?! Вот вообще не уверена.

Понимая, что если не поспешу, то опоздаю, накидываю пальто, беру сумочку и на ходу вызываю такси. Теперь, когда Арман Вахтангович взял меня на содержание, у меня появилось много свободного времени. Я, наконец, полноценно сосредоточилась на учебе, стала чаще навещать в школе Алиску, впрочем, не распространяясь о том, что я теперь безработная. Моя занятость – отличный предлог не появляться дома. Да, может, это не совсем честно по отношению к Генке, но мне так хорошо одной! А теперь будет еще лучше. В отдельной-то квартире!

Пока еду до места встречи с Седкой, листаю объявления о сдаче. Добавляю понравившиеся в закладки, любуясь профессионально снятыми фото. Квартиры с ремонтом «привет, СССР» пролистываю не глядя. Это больше не мой уровень. Выкусите! Смотрю предложения с качественным ремонтом в приличных жилищных комплексах, расположенных поближе к университету. Может, надо было перенести нашу встречу с Седкой? Начать сразу же всех обзванивать?! Мне становится стыдно за эту мысль моментально, как замечаю подругу. Наша встреча делает ее такой счастливой!

– Привет! – Обнимаемся. – Ты похудела.

– Это все любовь! – чуть не лопаясь от нетерпения вывалить на меня все новости, сходу заявляет подруга. И глупо хихикает, когда я потрясенно округляю глаза.

– Да ладно? Неужели я дожила до того дня, когда Седа Гаспарян, наконец, влюбилась?!

– Дожила! – закатывается смехом Седка, часто-часто кивая.

Я немного разочарована тем, что поглощенная своими чувствами, она не замечает, как я хороша. Впрочем, это не мешает мне искренне радоваться за подругу.

– Рассказывай. Кто он?

– Давай хотя бы за столик пройдем!

– Давай, – смеюсь, устремляясь за до этого незамеченной хостес.

– Его зовут Хачик.

– Хачик? – изумляюсь я. Седка закатывает глаза:

– Да знаю я, дурацкое имя. Но у нас популярное. Он та-а-акой… Учится на два курса старше.

– Ого! Ни фига себе. Старшака подцепила? И молчала! – разыгрываю праведный гнев. Знаю, что Седка именно такой реакции ждет – и даю ею насладиться ей в полной мере.

– Ну-у-у, слушай, подцепила – это ты, конечно, преувеличиваешь. Мы вроде как только начали с ним встречаться.

Учитывая, что Арман Вахтангович об этом ни сном ни духом, интересно, что Седка подразумевает под этим своим «вроде как».

– Я собираюсь у него переночевать! Ты прикроешь меня, если что? – не перестает меня удивлять подруга. Смотрю на нее в некотором шоке. Я была уверена, что она сохранит невинность до свадьбы. У них так принято, Гаспарян в этом смысле придерживается весьма старомодных правил. Думаю, его и на мне заклинило, потому что он у меня оказался первым. Везде… как бы это ни было стыдно, и во всем.

Совершенно не к месту перед глазами всплывает его охреневшее лицо, когда я себя приласкала! Даже не знаю, как, начав половую жизнь еще до моего рождения, Арман Вахтангович умудрился остаться настолько неискушенным. Непонятно, кто из нас кого больше развращает. Я его, или он меня. Со всеми этими поползновениями на не предназначенные для близости мужчины и женщины местечки… Поползновениями, к которым я благосклонна лишь потому, что Гаспаряну от этого конкретно так сносит крышу.

Погрузившись в свои мысли, пропускаю мимо ушей восторженный Седкин щебет.

– …ты не подумай, я не собираюсь с ним переспать. Хачик все понимает и не давит на меня нисколько.

– Это он молодец, – киваю я, видя, что Седа расстраивается от того, что ее восторги я выслушиваю без должного энтузиазма. – Только я не понимаю, чем вы собираетесь заниматься всю ночь, – поддеваю ее.

– Ну-у-у, – Седка краснеет, – кино посмотрим, нацелуемся… А ты как?

– Да ничего. Учусь, работаю.

– Это мне и так известно. Я про другое. Может, тебе тоже кто-нибудь приглянулся? Ты же на год старше!

Ох, милая… Знала бы ты, на кого я положила глаз!

– Пока рано судить, – увиливаю. – Вдруг окажется, что эта история не стоит моего внимания? Не хочу сглазить.

Седа делает вид, что уважает моё право на приватность. Но я-то вижу ее горящий любопытством взгляд.

Мы заказываем чай и чизкейк. В кафе уютно, пахнет ванилью и жженым сахаром, негромко играет музыка. Седа болтает без умолку, а я киваю в нужных местах и в сотый раз прокручиваю в голове даты, ощущения, признаки, которые можно было бы отнести к первым признакам беременности. Хотя, какая беременность? Ну, вот правда! Даже врач сказал, что у меня просто сбился цикл. Но паранойя уже клещом впилась в сознание, и не отпускает, сколько бы аргументов я не привела. Особенно нервно становится, когда Седа вдруг замечает:

– Знаешь, ты так изменилась за это время…

– Да? Не замечала. В каком смысле?

Отламываю вилкой кусочек чизкейка, кладу в рот, сделав вид, что увлеклась вкусом. Холодная сливочная масса тает на языке, но с таким же успехом я могла пожевать салфетку.

– Ты обидишься, если скажу, что ты немного… кхм… округлилась?

– Ни капельки. – Натужно смеюсь. – Это закономерно. Я же в ресторане работаю. Нас хорошо кормят.

– Кстати, я думала, ты предложишь пойти туда.

Чтобы она узнала, что я больше там не работаю? Нет уж. Извините.

– Захотелось сменить обстановку, – отмахиваюсь. – Расскажи лучше, как тебе удалось убедить родителей тебя отпустить.

– Никак. Они думают, что я приеду домой с дядей Васей. Я решила, если попроситься заранее, папа сто пудов меня не отпустит. А если неожиданно – будет шанс.

Эм… Что-то я сомневаюсь. А чтобы это скрыть, поворачиваюсь к окну и вдруг замечаю знакомый внедорожник! В моменте меня окатывает волной адреналина. Что он здесь делает? За кем следит? За Седой? Ну, явно же не за мной! Не те у нас отношения…

– Седка, а это случайно не Армана Вахтанговича машина? – бормочу я, незаметно кивая. Седка сводит темные брови в линию. Поворачивает голову и…

– Его! Надо же… Вот и как это понимать?!

– Родительский контроль у тебя на телефоне, – догадываюсь я.

– Да блин! Точно… Наверное, у дяди Васи что-то не вышло, и папе пришлось ехать самому. Накрылось мое свидание…

Седка чуть не плачет, когда у нее звонит телефон. Мне тоже как-то не по себе становится.

– Ты отвечай-отвечай, я закрою счет.

Достаю сумочку. Нервно открываю замочек, случайно вываливая на стол содержимое. Все бы ничего, но среди всякого девичьего барахла – помады, заколки, миниатюры понравившихся духов, которые я приобрела с первого же доната от Гаспаряна, выпадает и забытый мной тест на беременность. Как назло, взгляд Седки останавливается прямо на нем! Трясущимися руками возвращаю вывалившуюся дребедень в сумку, достаю карту и прошу мимо пробегающего официанта нас рассчитать.

Седка как раз откладывает телефон. Не давая ей вставить и слова, я расплачиваюсь за наш ужин, подхватываю сумочку и будто ни в чем не было бросаю:

– Пойдем?

К счастью, у гардероба полно людей. Это лишает Седку возможности поговорить о том, что она успела увидеть. Одеваюсь и шустро выхожу из кафе. На улице темно и сыро. Воздух пахнет мокрой листвой и дымом от костров, в которых ее пытаются жечь в нарушение всех экологических норм.

Крепко обнимаю подругу. Бормочу ей на ушко:

– Мне жаль, что твои планы накрылись.

– Ага, – тяжело вздыхает она. – Да и посидели так недолго.

– Это повод встретиться еще раз. У меня немного выпрямился график… Чаевых так много, что я могу брать меньше часов, – тараторю я, лишь бы ее отвлечь. – Ну, все. Не заставляй отца ждать.

Арман Вахтангович поздороваться не выходит. Нет, я все понимаю. Он не хочет давать никаких поводов в чем-то нас заподозрить, но навскидку именно эта его отстраненность и кажется подозрительной. Впрочем, он взрослый мужик, пусть поступает так, как считает нужным. Не мне его учить жизни.

Не знаю, почему я решила прогуляться – возможно, в пику не предложившим меня подвезти Гаспарянам, но к моменту, когда я добираюсь до общаги, успеваю изрядно продрогнуть. В комнате темно и пусто. Маша ещё не вернулась. Аня уехала на выходные домой. Иду в душ, чтобы согреться и смыть горячей водой сковавшее меня напряжение, но в этот раз проверенный способ сбоит. Я возвращаюсь в комнату. Достаю тест, нисколько не сомневаясь, что стало причиной моей тревоги.

Запираюсь в туалете, писаю на полоску, как тут звонит телефон.

– Алло? – мой голос звучит странно надломленно. А Арман Вахтангович какого-то черта молчит, ничуть не добавляя мне тем самым уверенности. – Арман… – нерешительно напоминаю ему о себе. – У тебя что-то случилось?

– Это ты мне скажи, Зой… – я слышу, как он затягивается. – Седка рассказала мне, что видела у тебя в сумочке тест на беременность. Я чего-то не знаю?

Мой взгляд останавливается на двух отчетливых бордовых полосках. С губ срывается всхлип. Мир переворачивается с ног на голову.

– Да нет… Что ты, – натужно смеюсь я. – Этот тест я еще в прошлый раз купила. Помнишь?

Его полный облегчения вздох вонзается в ухо, окончательно рассеивая имеющиеся сомнения. Ему это не надо. Мне – тем более. А значит, и думать не о чем.

Глава 20

Арман

Я не знаю, что меня настораживает. Возможно, я изучил Зою намного лучше, чем думал… Но факт остается фактом – что-то в ее поведении конкретно меня напрягает. Поначалу я списываю ее странное настроение на переезд. Но придя посмотреть квартиру, которую Зойка выбрала из десятков других предложений, и не увидев особой радости, я напрягаюсь.

– Что-то случилось?

– Нет, – отмахивается Зоя. – Смотри, тут еще есть балкончик… Если однажды решишься остаться у меня до утра, я накрою тебе здесь завтрак.

– Это вряд ли, – отвечаю я, вглядываясь в ее голубые глаза в ожидании, что вот сейчас-то я точно увижу ту Зою, что знал. Вот сейчас она огрызнется, выдаст очередную едкую ересь, но нет. У нее как будто напрочь пропадает запал. А место присущей ей нагловатой дерзости занимает трогательная беззащитность, которую сама Зоя вряд ли осознает. Еще немного, блядь, и я поверю, что ей бы реально хотелось, чтобы я остался! Но это же бред.

– У тебя что-то с учебой не ладится? – продолжаю допрос. Почему-то кажется важным докопаться до сути, хотя, казалось бы, у меня и без Зойки вагон проблем.

– Все нормально, Арман. Просто немного устала. Ты как? Хочешь? – касается пальчиками пуговичек у горла. – Или уже поедешь?

Я мог бы сказать «да», мог бы подыграть, утонуть в ней, как обычно. Но что-то внутри подсказывает – не сегодня. Сегодня нужно не трахать, а думать. Смотреть. Замечать.

– Кхм…

– На твоем месте я бы соглашалась. Может, потом нам будет нельзя.

Зоя отводит взгляд. У меня в затылке стынет от какого-то паршивого предчувствия.

– Это еще с какой радости?

– Гинеколог может запретить. Не дело ведь, что у меня скачут гормоны. Может, надо будет пройти курс лечения. А там положен покой…

Все бы ничего. Наверное, будь на моем месте ее ровесник, его бы даже удовлетворило такое нескладное объяснение. Фигня в том, что я в два раза этой девочки старше. Я прожил двадцать лет в счастливом браке, и о женской физиологии знаю если не все, то многое. Что-то я не помню, чтобы прием гормонов был как-то связан с необходимостью полового покоя. Это либо глупость, либо разводка на лоха. Первая мысль, что, добившись своего, Зоя просто не хочет лишний раз под меня ложиться. Что я ей противен, да… Мысль неприятная, чего уж скрывать. Отдающая во рту гадкой горечью. И все в ней до тошноты складно, кроме одного… Если я Зое так противен, зачем она предлагает мне секс авансом? Объяснения этому нет. А значит, не в этом дело.

– Надолго запретить? – отворачиваюсь к раковине, чтобы набрать воды и не показать ей своих настоящих эмоций.

– На месяц как минимум. А там как пойдет.

Резко оборачиваюсь, подмечая очередное несоответствие. Сначала она говорит о запрете на близость лишь как о возможном сценарии, а секундой спустя уже как о свершившемся факте.

– М-м-м… И когда ты записалась к врачу?

– Через час поеду.

– Так давай подвезу. Мне же все равно в больничный городок ехать.

– Вот и езжай, не нужно, чтобы тебя жена ждала. Я и на такси могу.

Врет! Ну, ведь врет же!

– У Ануш до одиннадцати процедуры.

– Даже если и так, сам говорил, что нам лучше не светиться вместе. Не хватало еще, чтобы меня кто-то с тобой увидел!

– Ну, смотри. Тогда я поеду.

Зойка не без облегчения во взгляде семенит закрыть за мной дверь. Совсем девка распоясалась – не считает нужным даже притворяться, что ее не тяготит мое общество.

– Ты ничего не сказал по поводу квартиры, – замечает, пока я обуваюсь.

– Тебе в ней жить, – отзываюсь, глотая злость. – Давай, Зой, пока. Не балуйся тут. И глупостей, смотри, никаких не наделай.

Хрен его знает, о чем я ее предупреждаю. Но по тому, как странно реагирует Зоя, понимаю, что попадаю в цель. Что она буквально в миллиметре от этой самой глупости! И хорошо это понимает. Я замираю в дверях. Внутри словно тумблер щелкает. Все мои подозрения, глухо бьющиеся в затылке, вдруг собираются в довольно чёткую картинку. И хотя я до сих пор не в курсе, что именно происходит, готов поставить все, что у меня есть, на то, что Зоя по уши в дерьме. Что мне с этим делать – понятия не имею. Припереть ее к стенке, встряхнуть, надавить своим авторитетом, заставив рассказать о том, куда она влипла? Бесит сам факт того, что я вообще об этом должен гадать! Мы же не в детском саду, господи! Появились проблемы – скажи. Растираю лицо ладонями. Воздух в прихожей становится густым от повисшей в нем недосказанности. Встряхнуть бы ее, да… Но что-то подсказывает – так сделаю только хуже. Разворачиваюсь и ухожу.

Ноябрьский воздух пощёчиной ударяет в лицо. В этих новых районах всегда сумасшедшие сквозняки. Как люди живут в таких человейниках? Непонятно. Сыро, ветрено, неуютно и многолюдно. Не сразу нахожу свою машину среди рядов похожих. Я зачем-то припарковался подальше от Зойкиного дома. Тогда это казалось бессмысленной осторожностью. Сейчас – прозорливостью.

Захлопываю дверь, лобовое стекло тут же запотевает. Может, это паранойя, но мне кажется, что воздух здесь насквозь пропитан Зоей. Это играет со мной злую шутку. Потому что мысли опять утекают не в том направлении. С ней всегда так! Нельзя этому поддаваться. Надо думать о том, что я упускаю… Возможно, если бы мы виделись чаще, этого бы не случилось, но такой возможности у меня нет. Теперь, чую, мне остается лишь разгребать последствия.

Проходит еще минут тридцать, прежде чем Зоя выходит. Одетая по-осеннему тепло: пальто, шарф, на плече сумка. Тут же подъезжает такси. Я запускаю двигатель и еду за ней, держась, насколько это возможно, на расстоянии. Через сорок минут мы заезжаем на территорию больничного городка. Странно сгорбившись, Зоя шмыгает к входу в женскую консультацию. Уже не таясь, я бросаю машину и иду за ней. В ушах стучит пульс.

Внутри пахнет антисептиком, пластиком и, как это ни странно, пирожками с капустой. Зоя подходит к регистратуре, наклоняется низко к окошку.

– Здравствуйте. Григорова к Веденской.

– По поводу прерывания? – уточняет администратор.

– Да! – рявкает Зоя. – Что ж так орать?!

– Извините, – поджимает губы тетка за стеклом, а дальше… Дальше я уже ничего не вижу. Свет застит красная пелена. А шум в ушах, кажется, перекидывается на каждую клетку в теле. Эта адская какофония буквально валит с ног…

Прерывание. Слово, которое невозможно трактовать как-то двусмысленно. Как это возможно? Как?! Нет, я знаю, что мог бы посерьезнее озаботиться вопросами контрацепции. Просто… А что просто? Нет мне оправданий. Были же мысли, что если Зоя плодовитостью пошла в мать, залет нам обеспечен. Так какого хрена я не сделал никаких выводов?! Почему не позаботился о том, чтобы этого не случилось? Почему так свихнулся на этой шельме, что забыл о предосторожностях?! Уж не потому ли, что подсознательно даже хотел, чтобы она понесла? Мы столько раз пытались с Ануш… Столько долбаных раз… Я думал, что смирился, что моя мечта о большой семье так и останется мечтой. А получается, ни черта?! Только выпал шанс с другой, и я тут же им воспользовался? Что это было вообще? Чего я, блядь, добивался? Хотел убедиться в собственной мужественности таким вот изощренным способом?! Или доказать всем желающим, я еще ого-го? Сексуальный, блядь, террорист. Или все гораздо проще, и я таким образом правил жизнь, тупо устав бороться со смертью? Черт знает. Да и так ли важно теперь, чем я руководствовался?

Зоя нервно сгребает все свои бумажки и, сгорбив плечи, направляется к лифту.

– А ну, стой! – рявкаю я. Девчонка замирает, пугливо втянув голову в плечи. Все правильно. Бойся! Чего удумала… В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние, хватаю ее за руку, как раз когда на меня снисходит мысль, что ей так-то нет нужды избавляться от моего ребенка. Разве это не самый лучший способ обеспечить себе то будущее, о котором она мечтала?! Разве не лучший, а?!

Понимаю, что трясу ее, лишь когда Зоя вскрикивает:

– Ай, что ты делаешь?! Мне больно.

– Он мой? – цежу я, едва разжимая губы.

– Серьезно?! Нет, ты серьезно, блядь, сомневаешься?! – рычит, вырываясь.

На нас начинают обращать внимание. Провожу по лицу ладонью, стряхивая застилающую глаза пелену ярости, и утягиваю ее за собой.

– В машину пойдем. Обсудим.

– Черта с два. У меня назначено…

– Или ты пойдешь, или я тебя отнесу!

Зоя закусывает дрожащую губу. Бля, вот чем я думал? Может, и пусть? Ну, какая из нее мать? Как ты, мудак такой, вообще это видишь?! Все верно. Разумно, да… Только стоит мне подумать о том, что она избавится от ребенка… Моего ребенка – желанного и долгожданного, как бы там ни было, даже не удосужившись поставить меня в известность, у меня все внутри в фарш! Словно чьи-то когти раздирают грудную клетку, цепляют рёбра и выворачивают их, будто створки раковины. Я не могу дышать. Не могу говорить. Могу только смотреть, как она дрожит, как отчаянно хочет вырваться и исчезнуть, убежденная, что эта беременность – ошибка, которую поскорее нужно исправить.

– Пойдём, – повторяю твердо. – Просто… пойдём. Это так не делается… Нам есть что обсудить.

В её взгляде смешивается всё – страх, злость, детская совершенно растерянность, которая выбивает из меня все дерьмо.

– Почему ты мне ничего не сказала? Если беременна от меня… Почему?

– Слушай, тебе без этого проблем мало?

– Достаточно!

– Ну, потому и не сказала. Зачем тебе еще из-за меня париться? – Зоя отворачивается к залитому дождем окну.

– Нам нужно было обсудить…

– Послушай, это моя жизнь. И обсуждать здесь абсолютно нечего! Думаешь, я горю желанием повторить судьбу матери?! Чтобы каждый тыкал пальцем мне вслед, вспоминая ее грехи и проводя унизительные параллели?!

– Это другое, – рявкаю я.

– Да что ты? И в чем же? Ну, вот рожу я. И что? Ни образования, ни профессии, ни перспективы. Ни даже банально – жилья, – распаляется Зоя, так стройно выстраивая свои аргументы, что ясно – ее решение об аборте отнюдь не случайно. И что переубедить ее мне, абсолютно не подготовленному, будет чертовски сложно. «Так, может… И не надо?» – снова мелькает трусливая мысль.

Я прикрываю глаза, в какой-то агонии выискивая лучшее решение из худших. А Зоя между тем продолжает:

– Я с трех лет нянчусь с детьми. У меня это вот где, – режет ребром ладони по своей шее. – Опять погрязнуть в пеленках-распашонках? Арман, мне через пару месяцев только двадцать исполнится. И раз уж у меня толком не было детства, я хочу насладиться хотя бы юностью. На кой мне эти головняки? Да и тебе наш ребенок зачем? Сам подумай, как это будет выглядеть?! Малышу нужен отец… Как бы банально это не прозвучало. Будь то мальчик, или девочка… Я знаю, что такое жить без отцовской любви, как это – искать ее в первом встречном мужике, – тут Зойка все же всхлипывает, а я силой поворачиваю к себе ее голову, сжав пальцы на подбородке, чтобы заглянуть в глаза. Это же во мне она любовь искала, правда?

– У этого ребенка будет отец. Я тебе обещаю. Что там еще? Квартира? Ну, живи пока в этой, а к родам я, может, соберу на первоначальный взнос. Возьму ипотеку, как-то выкручусь.

– Ты меня вообще не слышишь! – начинает истерить Зойка.

– Слышу. И предлагаю решение. Разве нет?

– Пять минут назад ты сомневался, что это твой ребенок!

– А что мне еще думать? Что ты упустишь шанс привязать меня к себе навсегда?! Разве не об этом ты мечтала?

– Не знаю… Может быть, ты и прав. Но не таким способом, Арман. Понимаешь? Это же ребенок. Я бы никогда не смогла им манипулировать.

– Ага. Ты просто решила его убить.

Зоя сникает. Закусывает губу… Скорость развития событий такая, что окружающая нас картинка мельтешит, будто в калейдоскопе. Тут бы не помереть… Я все же вдвое старше!

– Можешь говорить что угодно, но я для себя все решила. Это мое тело. Моя жизнь. И только мне решать, как ею распоряжаться. Я банально хочу окончить учебу! – приводит она еще один аргумент. Я хмурюсь, прикидывая примерные сроки…

– У тебя какой срок?

– Уже шесть недель. Тянуть и дальше нет никакого смысла.

– Срок рожать в мае, правильно?

– И что?!

– А то, сдашь сессию экстерном – это вполне возможно. Побудешь три самых первых и важных месяца с малым, а с первого сентября вернешься к учебе. Няню я найму, расходы покрою. Что еще? Ах, да. Квартиру? Ну, тут, как я и сказал – куплю. Еще какие-то возражения? Ты говори, хорошо? Я ведь готов обсуждать…