Текст книги "Беспринципная (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Зоя

– Хо-хо-хо! Всех с наступающим! Ма-а-ам, Ге-е-ен, чего у вас так темно? – переглядываемся с Алиской. Та такая хорошенькая в своей новенькой курточке и смешной шапочке с лисьими ушками. Такая улыбчивая, что ей невозможно не улыбнуться в ответ, хотя темень в доме изрядно меня настораживает.

– Привет. А нам свет за неуплату обрезали, – деловито поясняет выбежавший нас встречать Лёнька. Растерянно хлопаю глазами. Праздничное настроение исчезает вмиг, как не бывало. Чуть не плача, гляжу на пакеты с подарками и продуктами. И что мне прикажете делать? Догонять такси? Вызывать новое? Какого хрена меня вообще черт дернул сюда приехать?! Почему это показалось хорошей идеей? Нет, я знаю, почему… Хотелось быть поближе к Арману Вахтанговичу. И вот, что из этого вышло. Выкуси, Зоя.

– Потрясающе, – психую я. – И что теперь?

– Генка уже подал заявку на подключение. Но это только после праздников, – отчитывается Лёнька. – Это что? Жрачка? Очень кстати… Хоть поляну накроем, а то думал, и не пожрем.

– Подожди, а мать где?

– Да откуда я знаю? Неделю уже где-то фестивалит.

– Неделю? – округляю глаза. – А я почему не в курсе?

– Тебе вроде как не до нас, – пожимает плечами Лёнька, забираясь в пакет со жратвой. Бью его по рукам.

– Серьёзно?! Мне не до вас, да? – рычу я. – Забыли, кто вас вынянчил?

– Эй! Ты чего завелась? Просто не хотели тебя расстраивать. Один фиг, ты ничего не смогла бы сделать. Ты как, мелкая? – Лёнька переводит тему, щелкнув Алиску по носу. А я стою, как рыба открывая и закрывая рот. Сказать нечего. Мне и обидно, и больно… К тому же я совершенно не знаю, что делать. Свет у нас отключают не в первый раз, сами виноваты. Но каким надо быть нелюдем, чтобы сделать это в канун праздника?!

– Круто! Я десятая в классе по скорости чтения.

– Вау! Не верю!

– Я не вру! – возмущается Алиска, сраженная тем, что кто-то посмел усомниться в ее достижениях.

– Поверю, только когда ты что-нибудь прочитаешь.

– Так света же нет.

– А я сейчас фонарь найду… – Лёнька убегает и возвращается с древней коногонкой. Алиска пританцовывает от нетерпения, стаскивает сапожки и куртку, а я стою, вжавшись в дверной косяк, и не могу пошевелиться. Вот тебе и праздничная поездка. Что я вообще здесь делаю? Взгляд опять возвращается к злосчастным пакетам. Надо их разобрать. Надо что-то приготовить хотя бы. И плевать, хочется мне того или нет! Есть еще мелкие… А им нужен праздник.

Луч света вырывается из мрака, освещая облезлые обои и довольное лицо младшего брата. Алиска хлопает в ладоши, кидается на диван и с гордым видом вынимает книгу из своего рюкзака.

– Засекай! – вздергивает конопатый нос.

– Лёнь, а где остальные?

– Так в магазине. Генка набрал дополнительных смен. Некогда было сходить… А на стол что-то поставить надо. Мы же не знали, что ты приедешь.

– Это точно, – слышится из сеней.

Резко оборачиваюсь. Алиска бросает книжку, сползает с дивана и мчится обняться с Генкой и Святом.

– Привет!

– Привет. Явилась-таки домой? – смеется Генка, а сам на меня косится. Да что с ним не так? Я, кажется, регулярно звоню. И деньги на малых не жоплю. Алиска в принципе по большей части на мне. Так с чего вдруг осуждение, которое даже в полутьме считывается на раз?

– Явилась! – счастливо кивает Алиска.

– Что ж не предупредила? Я бы елку поставил.

– Это было спонтанное решение, – лепечу я, сама себя ненавидя за то, что вроде как оправдываюсь. – У меня же сессия. Наставили экзаменов сплошняком.

– М-м-м.

– А у Зойки знаешь какая елка?! – Алиска раскидывает руки со смешно растопыренными пальчиками: – Вот такая, до потолка.

– Зря вы не захотели ко мне приехать, – отвожу глаза.

– У меня работа, – пожимает плечами Генка. – Собрались и собрались. Свят, найди где-то в том пакете гирлянду. Она от батареек… Все же будет повеселее.

– А мы с Алиской напилим салатов, – оживляюсь я, но только нахожу в темноте разделочную доску, как у меня звонит телефон. Седка!

– Привет! А ты чего в гости не заходишь?! Я думала, ты к нам первым делом заглянешь, – тараторит, не давая мне вставить и слова.

– Да подожди ты! Я еще даже сумки не разобрала, – смеюсь. – Вы-то, наверное, с тетей Ануш уже сто блюд приготовили, а у нас еще конь не валялся! А тут еще выяснилось, что моим обрубили свет, прикинь, какие козлы?!

– То-то я смотрю – у вас темно. И что ты думаешь делать?

– Да что? Устроим ужин при свечах, – смеюсь натужно-беззаботно. А что еще мне остается?!

– Слушай, а приходите к нам! – выпаливает Седка.

– Вот еще. Это семейный праздник, – отказываюсь я.

– А ты мне как сестра!

– Нет, Сед, исключено. Мать опять загуляла, малые на мне…

– Так приводи их с собой! Ну, пожалуйста, Зой! Ты должна меня выручить.

– Выручить? – изумляюсь я, запихивая кусок ветчины в холодильник, забыв, что тот совершенно, блин, бесполезен в отсутствие электричества.

– Ну, да. Ты что, забыла?! Я же пригласила Хачика. Он вот-вот приедет. И я боюсь, как бы папа все не испортил.

– А я тебе чем помогу? – подбираюсь.

– Ну, как же? Вас пять человек! Отвлечете от нас внимание. К тому же мне не помешает моральная поддержка. Пожалуйста, Зойка! Ты мне друг или кто?!

Оборачиваюсь к столешнице и натыкаюсь на вопросительный взгляд Генки. Прикрываю ладошкой динамик:

– Седка зовет нас встречать Новый год у них. Что будем делать?

Я думала, он тут же откажется, но, к моему несказанному удивлению, Генка соглашается:

– Ну, у них и у них. Там хоть телек будет.

– Сед, даже не знаю, – мямлю я, тайком разглядывая брата. – А тетя Ануш не против?

– С чего ей быть против?! Ты как скажешь!

– Ей нездоровится, а тут такая толпа – сама же говоришь! Шума будет… – вздыхаю.

Если честно, я не знаю, зачем противлюсь. Возможно, мне важно знать, что я сделала все от себя зависящее, чтобы отказаться от предложения, которое, учитывая нашу ситуацию, мне, по-хорошему, не стоило бы принимать. Но от мысли, что мы можем встретить Новый год вместе с Арманом Вахтанговичем, у меня сладко замирает сердце. И я гоню, гоню от себя эти мысли, потому что мне совершенно не нравятся те выводы, что напрашиваются из них.

– Маме получше. И она только за! – отрезает мне пути к отступлению Седка. – Ждем вас к восьми.

К восьми… Это уже через два часа! С пустыми руками идти не хочется, а значит, все же нужно хоть что-нибудь приготовить.

– На, вот, почисть. Свят, Лёня… Вы тоже не стойте без дела. Нас позвали к Гаспарянам.

Раздаю ЦУ, а сама себя ругаю за то, что не додумалась взять красивое платье. Есть у меня одно – синее, с интересной драпировкой, подчеркивающей грудь. Но что теперь об этом вспоминать, да? Свободный свитерок и лосины, которые я теперь предпочитаю неудобным джинсам, тоже неплохо смотрятся…

Собираемся быстро. Чтобы не выглядеть как бедные родственники, мальчишкам дарю подарки заранее. Лёнька со Святом радуются новеньким свитшотам, неловко благодарят. Генка более сдержан в своих эмоциях, хотя ему я подарила такой же.

– Дай сюда. Я понесу, – забирает у меня из рук пакет с угощениями.

– Без проблем. Тогда я понесу это…

– Отдай Лёньке со Святом!

– Да тут не тяжело. Это подарки, – отмахиваюсь я и вдруг как гаркну: – Алиса, тебя еще долго ждать? Мы уходим.

– Я уже готова! Класс?

– Отпад! – киваем синхронно с братьями, несколько ошалев от обилия блесток на ее лице. Сестра довольно улыбается и хватает с вешалки куртку.

На контрасте с темнотой, царящей у нас на участке, усадьба Гаспарянов утопает в мягком золотистом свете. Арман Вахтангович расстарался, развешивая гирлянды. Коротко стучу и тут же толкаю дверь, чуть не налетев на хозяина. Секунда – и всё во мне обмирает. Он в черной футболке и вытертых джинсах. Такой домашний…

– Зоя? – удивляется он.

– Здравствуйте, – мямлю я, чувствуя себя не в своей тарелке. Оглядываюсь на семенящих следом за мной братьев. На то, как все шире становятся глаза Гаспаряна, которого явно забыли предупредить о нашем приходе.

– Нас пригласили Седа и тетя Ануш.

– Зоя! Пришла все же! – не дает мне объясниться хозяйка, выплывая из кухни. – Мальчики…

– Угу. Тут кое-что на стол. Нести в кухню?

– Вот спасибо! Давай сразу в гостиную. Мы там накрыли… – тетя Ануш так радуется, словно они не обошлись бы без моих угощений. И не чувствуется в ней ни капли фальши. – А это что?

– Это небольшие подарки, – отвожу взгляд. – Я их под елку положу, ладно?

– Конечно-конечно. Вы проходите, мы уже собирались садиться. Ждем только Хачика.

Арман Вахтангович закатывает глаза. Я ловлю его взгляд и не выдерживаю – дёргается уголок губ. Он тайком улыбается в ответ. Кажется, он вовсе не злится, что я нагрянула к ним вот так. Еще и не одна. Только осознав это, я понимаю, в каком напряжении ждала его реакции.

– Какого еще хачика? – интересуется на ухо Генка, когда мы проходим в гостиную, чтобы разложить подарки.

– Седкин парень. Она хочет сегодня познакомить его с семьей, – поясняю я и вдруг замолкаю, удивленная странной реакцией брата. Приглядываюсь к нему повнимательнее. Но не успеваю понять, что с ним не так, вынужденно переключаясь на суету в глубине дома. – А вот, похоже, и он.

Хачик реально похож на лося. Арман Вахтангович описал его очень метко. Огромный, широкий в плечах, с лоснящейся гривой, на которую ушло явно полбанки геля… Он скорее отталкивает, чем притягивает. Не знаю, что Седка в нем нашла.

Сам Гаспарян от потенциального зятя явно не в восторге. Что думает про него тетя Ануш, не понять. Она со всеми приветлива. Седа же сияет, как начищенный чайник. Моим младшим до чужого гостя нет дела. А вот Генка с этого самого Хачика буквально не сводит глаз. Смотрю, как он периодически косится на Седу, как отворачивается, когда она смеётся над очередной плоской шуткой своего кавалера. Как сжимает челюсти, когда тот ее касается… И понимаю – да он же в нее влюблен! Боже мой, это так очевидно! Где были мои глаза?!

– Зой, все нормально? – окликает меня Седка.

– А? Да… А что?

– Да ничего. Ты кушай, кушай… – смеется.

Не понимая, что не так, опускаю взгляд к столу и мучительно краснею. Потому что, сама того не заметив, я в одно лицо втоптала пиалу красной икры!

Смех Седки подхватывают тетя Ануш, братья и даже Алиска, которая вряд ли понимает, что так развеселило взрослых. А Арман Вахтангович… Он смотрит так, будто я только что выиграла олимпийское золото. В глазах – умиление, гордость, нежность. Делаю страшные глаза. Мол, окстись, дурачок!

– Извините. Э-э-э… Я, кажется, задумалась.

Хмыкнув, Гаспарян подносит ко рту стакан с гранатовым соком. После чего встает, берет пиалу и, как котёнка, потрепав меня по загривку, бросает:

– Пойду еще подложу. Наверное, хорошая икорка… Раз так зашла.

Я обвожу всех собравшихся за столом виноватым взглядом и тоже захожусь в приступе смеха. Мне сейчас так тепло, что нет сил притворяться, что-то из себя строить. Играть… Арман Вахтангович возвращается к столу, ставит возле меня злосчастную икру, но я уже до отвала наелась. Проветриться бы, а то как-то душно. Боясь, как бы тетя Ануш не простыла – иммунитет у нее на нуле, хозяева не спешат открывать окна.

Выбираюсь из-за стола, выхожу в коридор, накидываю куртку и толкаю ведущую на улицу дверь. Здесь хорошо. Спокойно.

– Вы с Арманом Вахтанговичем палитесь, – слышу за спиной Генкин голос.

– Правда? Ты тоже.

– Поясни, – дымит сигареткой младший. Эх… А мне пришлось бросить.

– Все ты понимаешь, Ген. Вопрос только, почему не признался ей в чувствах.

– А зачем мне смешить народ? – презрительно сплевывает в сторону.

– Ты себя недооцениваешь, – сглатываю я. Как же тошно от того, что все у нас так. У меня, у него… Может, у младших будет иначе, а пока так, да.

– Я просто не питаю иллюзий.

– В отличие от меня? Ты на это ведь намекаешь? – с горечью уточняю я.

– Может быть. Втюхалась ты, дурочка, по самые помидоры.

– Что за бред? – не слишком уверенно парирую я.

– Нет? Ну, я только рад буду ошибиться. Пойдем в дом, Зоя. Холодает…

Глава 24

Арман

В тот год время движется ни хрена не линейно. Я на собственной потрепанной шкуре ощущаю его рывки. Часы мучений Ануш – бесконечное плато. Я проклинаю гребаную лучевую, из-за которой на ее коже появляются болезненные ожоги, обрабатываю их, повторяю, что осталось еще чуть-чуть потерпеть, но мне уже самому кажется, что этому нет ни конца ни края… И, может, на фоне этого затянувшегося кошмара наши встречи с Зоей кажутся такими невозможно короткими. Сколько бы я не выделил для нас времени – час, два или пять, все заканчивается слишком быстро. Щелк – и все, мне пора уезжать… Закончилась передышка. Резкий взлет, такое же стремительное падение, а дальше все по накатанной. По бесконечной как будто прямой…

Да, рядом с Зоей время летит невозможно быстро, но в тех точках, где наши жизни пересекаются, я так остро чувствую ее вкус! Каждая секунда с Зоей – безусловный восторг. Глоток воздуха в абсолютном вакууме. Это уже на подкорке – осознание, что рядом с ней меня отпустит. Кажется, я только потому и вывожу свалившиеся на мою семью беды, что знаю – в любой момент я могу утешиться ей.

Мне еще никогда не было так плохо. И одновременно с тем так хорошо. Чего только стоит поход на УЗИ, когда я впервые увидел нашего с Зоей ребенка. Или дурацкая гендер-пати, которую она устроила… Купила торт, вручила мне нож и под камеру заставила разрезать. Помню, как я тупо пялился на голубую начинку, и, с-сука, совсем не скупые мужские слезы лились в тарелку… А Зоя ластилась кошкой, заглядывала в глаза:

– Ты же от счастья плачешь?

Ага, как будто могли быть какие-то другие варианты…

Я прижал ее к себе, уткнулся носом в русую макушку и кивнул.

– Арман! Арма-а-ан…

– М-м-м? – вернувшись в реальность, гляжу в Зойкины голубые глаза и невольно соскальзываю ниже на ее раздувшийся круглый живот. Улыбаюсь, как полный кретин.

– Что случилось? Ты сегодня сам не свой. Что-то с тетей Ануш?

– Она отказалась от последних двух процедур.

– Из-за ожога, да? Это очень плохо?

– Будет зависеть от того, подействовали ли предыдущие.

– А когда мы это узнаем?

– На следующей неделе обследование. Не бери в голову…

– Вот еще! Говоришь так, будто мне на нее плевать!

– Вот именно. Не плевать. А тебе нельзя волноваться.

Встаю со стула и усаживаюсь у Зои в ногах, чтобы удобнее было огладить ее животик. Только ее касаюсь – малой приходит в движение. Прикрываю глаза. В блаженстве впитываю в себя происходящее. Я уже много раз думал о том, что если бы не болезнь Ануш, этого всего просто не было бы. И как же хорошо, что никто меня не спрашивает, что бы я выбрал, если бы мог выбирать… Потому что я тупо не знаю!

Пальчики Зои копошатся в моих волосах. Малой пинается. Разгорающаяся весна щекочет ноздри ароматами цветущих садов. Зое бы на природу… А она сидит в городе. И чем ближе дата родов, тем мне страшнее. Вдруг что-то случится, а я не успею приехать?

Волнение разгоняет кровь. Дыхание учащается. Зоя тонко считывает, что со мной что-то не так, наклоняется ко мне, ластится. В этой девочке море нерастраченной нежности. Кто бы мог подумать?

Некстати звонит телефон. Нехотя отвлекаюсь – звонят по работе, и вопрос реально требует моего внимания. Поднявшись, принимаюсь мерить шагами комнату. Разговор затягивается. Мне дьявольски жаль тратить на него время, которому полагалось быть только нашим, но ведь и на работу забить не получится. А ну, вытяни две семьи. Я жилы рву, чтобы у всех всё было… Чтобы не обделить, не обмануть ни в коем случае. Потому что эта девочка того стоит. Устав метаться, усаживаюсь на диван.

Видя, что этому разговору нет ни конца ни края, теперь уж Зоя опускается у моих ног. Тянет ремень. Расстегивает молнию… Понимая, что эта зараза затеяла, благосклонно прикрываю глаза и пятерней зарываюсь в волосы. Какая же она ласковая, а… Какая оторванная. Мысли путаются в голове совершенно. Шикарный визуальный ряд поглощает все мое внимание подчистую. Она на коленях, да… Это что-то. Погружаюсь в ее жадный рот. Сцепив зубы, толкаюсь, тупо не в силах остановиться. Все, что она делает, пробирает меня до трясучки… Так много этого, блин, так мало…

– Мы заказали мазут?! А какого хрена так мало, Ва-а-ась?!

М-м-м…

Судороги скручивают изнутри. Это просто божественный кайф. Вбиваюсь размашисто. Во всю длину. Точно знаю, что с ней так можно. Что ей, как ни странно, моя несдержанность даже в кайф. В такие моменты Зоя будто расцветает от ощущения власти, которой она не сказать что злоупотребляет, но все же пользуется по-женски тонко. А я и рад, хотя еще недавно думал, что мои чувства к ней притупятся. Это Зойке можно верить, что любовь вечна. В девятнадцать и я так думал. А с возрастом пришло понимание, что время усмиряет даже самые сильные страсти. Только с ней что-то пока никак. Матрица засбоила.

Торопливо сворачиваю разговор, не прекращая ее терзать. А она доверчиво на меня смотрит. И нет в ее лице ни вызова, ни издевки, так хорошо знакомых мне поначалу… Только покорность, от которой у меня скручивает кишки. Я хочу, чтобы она всегда смотрела на меня только так! Всегда, бля**ь, смотрела.

Секундой спустя меня неизбежно срывает. Я финиширую, шумно гоняя туда-сюда воздух. С силой ее к себе прижимаю. А отстрелявшись, за руку вверх тяну и подгребаю под бок.

– Ты говорил, что ненадолго, – беспокоится Зоя.

– Не могу сейчас уйти, – отмахиваюсь я, забив болт на назначенную встречу в банке, как забил раньше на гораздо более важные дела. Сильнее сжимаю руки. Чувствую, как ее от меня колбасит. Все никак не привыкну, что это не игра, не притворство. Что эта девочка реально так на меня реагирует. Так… На меня…

Спускаюсь вниз. Вон как она дрожит, как ей хочется… Зоя упирается руками в матрас, а голову поворачивает в сторону зеркала в дверце шкафа напротив. Бледные ноги раскинулись, живот выступает вперед… Наши поплывшие взгляды встречаются в отражении. Я опять возбужден. Как будто мне снова двадцать. По ходу дела меняю план, поднимаясь вверх и не спеша вхожу. Дурею от того, как плотно меня обволакивают горячие стенки. Кайфую, неторопливо двигая бедрами.

– Хорошо было? – спрашиваю, когда все заканчивается. Знаю, что да. Она мне всю спину исполосовала и так сладко охала… Но как пацану хочется похвалы.

– Очень, – шепчет Зоя, а еще через пару минут, когда дыхание приходит в норму, вдруг тихонечко замечает: – Нам нужно решить, что делать. Алиска спрашивает, почему я такая толстая. Скоро все узнают. И это хорошо, что Седке сейчас не до меня…

Взволнованную речь Зои прерывает настойчивый звонок в дверь. Она комично округляет глаза, резво вскакивает – беременность у нее протекает так хорошо, что ее можно назвать идеальной. Учитывая, как тяжело носила Седку Ануш, я просто нарадоваться не могу, что на этот раз все иначе. Но когда Зоя вот так скачет, по старой памяти один черт холодею, с большим трудом гася желание ее одернуть, чтобы лишний раз не кошмарить девочку своей паранойей.

– Кто это может быть? Ты ничего не заказывал? – переживает Зоя, завязывая поясок на округлившемся животе.

– Нет, – и себе натягиваю штаны. Зоя выбегает в коридор. Толстая, говорит. Ага. Со спины ведь вообще фиг скажешь, что девка на восьмом месяце.

– Это Генка! – сообщает неестественно высоким голосом. А в глазах такой ужас, господи… С чего вдруг? Сама же говорила, что он догадывается.

– Ну, так впусти брата. Я надену рубаху.

Для этого мне не нужно много времени. Возвращаюсь в коридор, как раз когда Генка понимает, что…

– Ты все-таки залетела. Твою же мать! – пацан, а на деле уже прилично поживший мужик, запрокидывает голову к потолку и с остервенением трет лицо руками. Те у него имеют характерный сероватый оттенок от мазута и машинного масла. Вокруг коротко остриженных ногтей – траурные рамки. Генка работает помощником механика на моей ферме, там грязной работы полно. Сколько ни скреби кожу с мылом – все даром.

Делаю решительный шаг навстречу. Генка улавливает движение краем глаза и резко оборачивается. Бросает на меня злобный взгляд и забористо так выругивается.

– Ну ладно, эта без мозгов, – быкует. – Но вы-то куда смотрели?!

– Пойдем на балкон, покурим, – предлагаю я, спустив пацану с рук наезд.

– Арман… – беспокоится Зойка.

– Ну, пойдем, – хмыкает Генка.

Балкон в этой квартире вполне себе. Достаю пачку сигарет, протягиваю Генке. Прикуриваю ему, себе. С силой затягиваюсь – обычно я стараюсь не курить, чтобы Зоя не дышала всяким дерьмом, но тут как удержаться? Тут сам бог велел подымить после двух-то оргазмов сразу. Ощущение, что никотин вытесняет из головы все ненужное… Она становится пустой и легкой.

– Зою не обижу. И не брошу. Можешь не переживать.

– Ну, пипец. Я теперь, конечно, спокоен, – ерничает защитник. Это невольно уважение вызывает, да. Не каждый, даже воспитанный в полной семье мальчишка вырастает мужиком. А этот как будто с самого рождения мало того что взрослый, так еще и с непонятно откуда взявшимися правильными установками. Его страхи за сестру вполне понятны, а потому я и тут вполне спокойно проглатываю Генкину резкость.

– Ген, я знаю, что это паршиво выглядит. И твои чувства мне понятны, у меня же у самого дочь, да… – перекатив сигарету языком к левому уголку губ, задумчиво устремляю взгляд на пенящийся абрикосовым цветом город. – Но вот так вышло. Что теперь? Посыпать голову пеплом? Это не в моем характере. Ребенка я буду любить. Зою тоже. Все необходимое у них будет. А там… Жизнь покажет, да? Мне можешь говорить что хочешь, а вот ее расстраивать не стоит. Знаешь же, наверное, что нельзя бабе в положении нервы мотать? Вот и не надо, Ген.

– Думаете, она сама себе их не мотает? Плохо же вы ее знаете! – сощуривается пацан.

– Ошибаешься. Знаю. Поэтому и прошу не нагружать ее лишний раз.

– А от семьи вы ее сбираетесь прятать?

– Нет. Зоя придумала легенду, что отец ребенка ее бросил, как только узнал о беременности. Пока буду придерживаться ее…

Я морщусь, не в силах скрыть, что мне это все поперек горла. Один черт я не придумал объяснения лучше. А для правды еще не время. И не факт, что оно хоть когда-то придет.

– Шикарная версия. Вот деревенские бабы обрадуются!

Справедливый упрек. От сплетен Зою даже я не смогу уберечь. С другой стороны, ей как будто плевать, что скажут. Она в поселок не собирается возвращаться. А в городе до нашей истории никому нет дела. Это Генке и растолковываю.

О том, что с уходом Ануш ситуация кардинально изменится, мы, не сговариваясь, молчим. Я, черт его дери, не хочу, чтобы она уходила!

– Так ты чего примчался-то, Ген?

– По делам в город ездил. И к Алиске заскочил, раз такое дело. А она мне и говорит, что у Зои круглый живот.

Киваю.

– Что за дела? Может, помочь могу?

Генка розовеет. Интере-е-есно.

– Нет, ничего не надо. Это все Борисыч…

Мой механик, то бишь.

– А что он?

– Мозги мне клюет насчет корочки. Ну, я узнал…

– Образование – дело хорошее. Какой присматриваешь универ? Политех?

Генка фыркает. Ведет пятерней по волосам:

– У меня девять классов образования. Какой там универ?

Черт. Вот это я лоханулся. Откашливаюсь:

– Колледж, значит?

– Ну, да. Только это бредовая затея. И вообще, Арман Вахтангович, мы сейчас не обо мне. Обидите мне сестру – хана вам, ясно? Мне терять особенно нечего.

– Смотри, как запел, – сощуриваюсь. – Терять всегда есть что. Но тебя я услышал. И ты меня, пожалуйста, услышь – Зоя мне не чужая. Я ее люблю.

Генка молчит. Только желваками играет.

– А как же тетя Ануш?

– Это другое…

И так просто этого не объяснить! Ануш – моя жизнь, моя юность, мое становление, мой лучший друг, моя нежность и моя самая отчаянная боль. Зоя… Зоя – как глоток воздуха после удушья. Как внезапная весна, когда ты давно свыкся с осенью. Сравнивать их нереально. Да и не нужно, да…

Генка щурится. Прячет руки в карманы. Я не пытаюсь его переубедить. Просто жду. Он умный парень – поймет все со временем, я уверен.

И что там он говорил про колледж? Надо узнать у Борисыча, в чем затык.