Текст книги "Раз и навсегда (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15

– Ну и что это должно означать?! – грозный голос Байсарова, доносящийся от двери, прервал наш разговор с матерью. Я обернулась, уставившись на бывшего мужа в некотором недоумении, которое, чего уж скрывать, в последние дни стало мне привычным – Вахид не переставал раз за разом меня удивлять. Своими ежедневными визитами. Вымученным терпением, которое от него требовалось в ответ на мое нежелание с ним общаться. Да даже просто временем, которое у него вдруг нашлось на бывшую калечку-жену.

– Ты о чем? – написала в больничном блокноте.

– Твой реабилитолог утверждает, что ты вполне можешь изъясняться голосом! – сощурился Байсаров. Я сжалась под его пристальным взглядом. Может, ему казалось, что я набиваю цену? Так нет.

– Поха.

– Плохо? Ну и что? Амина, я же тебя понимаю!

Мать ткнула меня локтем, дескать, делай так, как говорит муж. Но я заупрямилась. Во-первых, потому что он не был мне мужем. Больше нет. А во-вторых, потому что я не хотела, чтобы он запомнил меня такой! Хватит уже того, что я увидела в зеркале, когда смогла до него добраться. Со мной тогда случилась настоящая истерика. Треть моей головы была обрита. Волосы, которые я считала своим главным достоинством, свалялись, в них появилась отчетливо просматривающаяся седина. Лицо отекло и перекосилось. Да, это было не самой большой моей бедой на фоне потери здоровья, но как женщину, даже в таком состоянии, это не могло меня не шокировать.

Сейчас я выглядела немного лучше. По крайней мере, мою голову покрывал платок.

Я дернула плечом.

– Что ты хотел? – написала в блокноте. Сидящая рядышком мать тяжело вздохнула и, шепнув, что зайдет позже, оставила нас наедине. Зря. Я хотела послушать, чем закончилась история с Фаттахом. Она одна соизволила хоть что-то мне рассказать. Остальные почему-то решили, что я еще недостаточно окрепла для подобных разговоров. И под предлогом нежелания меня волновать который день игнорировали мои вопросы.

– Твой врач заявил, что ты за каким-то чертом ищешь реабилитационный центр, – процедил Ваха с непонятной мне злостью в голосе.

– И?

– Я же сказал, что позабочусь о тебе сам!

– Зачем тебе это?

– Ты не чужой мне человек.

Я почувствовала какое-то движение в онемевшей части лица. Широко распахнув глаза, коснулась кожи пальцами – а ведь и правда, мышцы подчинились, растягиваясь в улыбке.

– Ужой… – заставила себя сказать вслух. А дальше все же взялась за ручку: – Но это ничего. Я и не жду от тебя помощи. Спасибо, что спас Адама. И меня.

Как это ни странно, я действительно была обязана жизнью Вахидовой чуйке. Не вызови он реанимационную бригаду – меня бы уже схоронили.

– Глупости. Ты мать моих детей. И по этому праву будет так, как я решу!

– Твоей невесте это не понравится.

Вахид залип, разбирая мой корявый почерк. Не поднимая глаз, стиснул зубы. И небрежно отбросил блокнот подальше, чтобы я не могла до него дотянуться. Жестоко. Но вполне в его духе, да…

– И твоему красавчику, очевидно? Хочешь поскорее сбежать к нему? К задрипанному владельцу дешевенькой забегаловки?

Ничего не понимая, я уставилась на Вахида во все глаза. Он про что вообще? Что мне предъявляет?

– Первый встречный, Амина. Я думал, ты разборчивее.

– Ты п-а то?

На волне полнейшего недоумения я даже заговорила. Осеклась в конце, но было уже поздно. Слова сорвались с губ. И он понял их смысл.

– Не делай вид, что твои мозги пострадали сильнее, чем есть. Я читал твои переписки!

Ах вот как! Опираясь на одну руку, я переместилась к краю кровати. Подтянула свое тело еще чуток. За прошедшую неделю со мной не случилось значительного прогресса, но кое-что я все же могла.

«Не тебе, кобель, меня обвинять!» – настрочила я и изо всех сил, которые с таким упорством возвращала себе, швырнула блокнот в его надменную морду. Байсаров же, действуя на инстинктах, рванул ко мне. Схватил меня за локти, вдавил в кровать, нависая сверху. Я оскалилась, чувствуя, как кривится стянутая парезом губа. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Вахид и себе дышал, словно вынырнувший из пучины вод фридайвер, сверля меня абсолютно невменяемым взглядом.

– Что мы делаем? – спросил он, облизав губы. – Ты больная! С ума сошла? Что мы делаем?! Ляг. Успокойся…

Действительно! Это что вообще сейчас было? Что?! Мы вновь ступили на дорожку выяснения отношений? После всего?! Господи… Нет, это даже смешно. Я действительно больная. Терпеть столько лет, чтобы начать скандалить, когда все это утратило всякий смысл!

Откинувшись на подушки, прикрыла лицо ладонью.

– Ты возвращаешься домой. Это не обсуждается. Адам будет рад.

Он и сюда приплел нашего мальчика, зная, что после всего случившегося с ним я не устою перед таким аргументом. Это была игра ниже пояса. Бесчестная совершенно игра. Смысла которой я абсолютно не понимала.

– А тоя Лела?

А твоя Лейла…

– Лейла сделает так, как я скажу. Она хорошая покладистая девочка. Прими это, чтобы лишний раз не нервничать. Тебе нельзя.

Да уж какие нервы? Только горечь. От того, что когда-то я тоже такой была… Покладистой и хорошей. От того, что верила ему, как себе. От того, что придумала, чего не было. И никто кроме Вахида не виноват, что со временем я изменилась. Что во мне не осталось ни легкости, ни доверия, ни надежды. Это только его вина.

– Ба-акот.

Едва скрывая свое раздражение, Байсаров откликнулся на мою просьбу.

«А как же университет?»

– Мы решили на время перевести Адама в местный. Он не хочет пока покидать дом. Я разговаривал об этом с психологом. Он утверждает, что дома ему пока безопаснее.

– П-и-ихологом? – мои глаза округлились. Представить, что Байсаров, каким я его знала, добровольно отправился на прием к психологу, было невозможно.

– Ну что ты на меня так смотришь? Я просто подстраховался. Мало ли, как это на него повлияло, – оправдывался Вахид не без раздражения в голосе.

– Йано…

Ясно. Я откинулась на подушки, случайно стянув с себя одеяло. Чтобы его поправить, мне бы пришлось изрядно попотеть. Так что я решилась дождаться прихода санитарки. Однако ждать мне не пришлось.

– Так лучше? – нахмурился Вахид, как следует меня укрыв. Я кивнула, растерявшись от того, что на глаза выступили предательские слезы. Такая вроде бы незначительная деталь… А в ней столько невысказанной заботы. Так мать накрывает свое дитя. Так любящий муж укрывает жену от холода… Любовь действительно в мелочах. Но люди почему-то совершенно о том забыли, меряя ту кричащими поступками, которые можно предъявить публике. Настоящая же любовь почти бесшумна. Как шелест простыней, что всколыхнули воздух, когда он меня укрыл. Как наполненный заботой взгляд, когда слова излишни… Этого никогда не было у меня. Но Вахиду сего добра хватало с избытком. Просто в мире, где показуха заменяет интим, а глубина чувств измеряется ценой подарка, остальные проявления любви становятся белым шумом. Может… Он просто не услышал? Как я люблю. Как он мне нужен… Может, я не смогла «продать» ему нужный образ семьи? Не смогла стать интересной, превратив нашу совместную жизнь в праздник? С другой стороны, никакой праздник не может длиться вечно. Огни шоу постепенно гаснут, уступая место следующему яркому номеру. И твои отношения начинают требовать все больших и больших усилий, работы и вовлеченности.

– Врачи говорят, что ты молодец. Делаешь большие успехи. Поэтому завтра тебя уже выпишут. Я нашел отличную сиделку с медицинским образованием. Она умеет делать массаж.

– И-ил!

– Кирилл Семенович больше с тобой не работает, – отрезал Байсаров.

Я в ужасе затрясла головой, дескать, нет! Ты не можешь и не будешь командовать. Из глаз брызнули слезы.

– Да у него же слюни текут по подбородку, когда он тебя видит! Это абсолютно непрофессионально. Или тебе это нравится?!

Это было просто смешно! Я выглядела как пугало. На меня сейчас мог позариться разве что какой-то маньяк. Но кроме смеха, реакция Байсарова еще и конкретно сбивала с толку. Ей богу, я начала всерьез опасаться, что мой мозг пострадал сильнее, чем я думала. Уж очень это походило на ревность…

Не в силах сформулировать свой ответ, да и не очень стремясь перед ним объясняться, я поднесла к виску остающуюся подвижной руку, коснулась указательным пальцем и от души покрутила туда-сюда. И пусть понимает, как хочет – то ли я про себя, то ли про него. Потому что я сама того, если честно, не понимала.

Напряжение последних минут привело к тому, что у меня началась мигрень. Боясь повторения инсульта, я запретила себе негативные эмоции. Но поведение Байсарова этому, мягко сказать, не способствовало. Я шевельнула пальцами. Он послушно вложил в них ручку.

«Не заставляй меня нервничать. Это опасно. Кирилл – хороший врач».

– Я кого-нибудь позову. Ты что-то и впрямь побледнела, – заявил Байсаров, когда прочитал мою писанину, и стремительно вышел за дверь. На этом наш с ним диалог прервался. Он уехал, а я практически тут же уснула. Но когда пришел день выписки, Вахид приехал меня встречать вместе с детьми. Естественно, ни о каком реабилитационном центре в такой ситуации я даже не заикалась. Черт с ним! Хочет, чтобы я восстанавливалась дома – пожалуйста. Иллюзий у меня не было, а как он будет решать этот вопрос со своей девочкой и ее родней – вообще не мое дело. Я же не могла упустить возможности побыть со своими детьми, как когда-то давно, когда они были маленькими, а я такой глупой.

Говоря о мелочах и показухе… К выписке мне подарили огромный букет. Сотни на полторы красивейших розовых роз. Букеты скромнее отошли медсестрам и санитаркам. Корзины с элитным алкоголем и закуской перекочевали в руки врачей. Девочки помоложе так явно мне завидовали. Шептались за спиной, а может, мне так казалось… Что Байсаров такой весь из себя мачо. А я теперь – калека. Было даже не больно. Смешные. Калекой я стала гораздо раньше. Когда он своими руками ампутировал у меня часть души…

Дом встречал знакомыми ароматами моющего средства для пола и аромадиффузоров негуманной ценовой категории. Я сама их выбирала когда-то. Но почему-то дом не пах домом. Все в нем стало будто совершенно чужим. Осознав это сразу после возвращения, я лишь сейчас в том себе призналась. Гнездо, которое я с любовью вила столько долгих лет – опостылело. Да, здесь взрослели мои сыновья. Но я сама… Я медленно угасала от нелюбви человека, которому до того отчаянно хотела угодить, что в конечном счете не привнесла сюда ничего от себя.

– Мы перенесли твою спальню на первый этаж.

Я кивнула, тяжело опираясь на руку Адама. Болезнь уничтожила мои планы расспросить его обо всем, что с ним происходило. Если изначально шанс добиться хоть сколь-нибудь внятной правды был невелик, то после всего, что мне довелось пережить в последние недели, он обнулился вовсе. И это беспокоило меня, если не сказать – пугало. То, что ему, возможно, не с кем поделиться своей бедой. Так не должно было случиться. Это мне полагалось стать опорой для сына, а не наоборот. Я ненавидела свою беспомощность. Но, вероятно, именно эта ненависть не позволила мне опустить руки.

Моей комнатой стала гостевая. Байсаров не предусмотрел лишь одного – раздеться самой, равно как и одеться, мне было пока не по силам. Нет, ко мне возвращалась кое-какая чувствительность, но говорить о полноценном функционировании еще было рано. А сиделка должна была прийти только завтра…

Оставшись одна, я кое-как разделась. Первым делом хотелось смыть с себя больничный смрад. А еще лучше пригласить на дом парикмахера. Швы уже сняли, и, наверное, что-то можно было сделать с моими обкорнанными волосами. Например, подстричь их под мальчика.

Задыхаясь от усилий, которые мне приходилось прикладывать, схватилась за столешницу, подтягивая себя из кресла. Но рука сорвалась, и я рухнула на кафельный пол.

Глава 16

Как это ни странно, мое падение было почти бесшумным. Я не пыталась удержаться, поэтому ничего и не упало, не смогла закричать… Тишину всколыхнул лишь тяжелый шлепок тела о мраморный пол. И практически тут же вновь стало тихо. Именно в этот момент дверь в ванную с грохотом распахнулась.

Вахид.

Он замер на пороге, словно не веря своим глазам. Потом резко шагнул ко мне и обхватил за плечи. Сильные пальцы, не привыкшие к осторожности, сжались чуть сильнее, чем это было необходимо.

– Ты что делаешь? – его голос сорвался на шёпот, полный какой-то ярости, даже не ко мне – к самой ситуации.

Я попыталась ответить, но из горла вырвался лишь хрип. Ноги, подогнувшиеся под странным углом, отказывались слушаться. Я просто смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как унижение все сильнее давит на грудь.

– Держись, – скомандовал Вахид и, не дождавшись реакции, подхватил меня под руки, словно куклу.

Я застонала – слишком резко. Слишком больно. И тогда его губы скривились от раздражения. Не злости – досады. Как будто я ломалась специально, мешая ему играть роль заботливого мужа.

– Ты что, не могла дождаться меня?! Что с тобой не так?! – процедил он, поднимая меня одной рукой, придерживая за талию.

Вахид усадил меня обратно на кровать и, ни слова не говоря, укрыл одеялом. Делал это быстро, будто боялся, что я сейчас снова растекусь лужей у его ног. А я смотрела на него и не могла понять: это забота? Или очередная попытка все контролировать?

– Так лучше? – нахмурился он, натягивая одеяло чуть ли не до подбородка.

Я кивнула. Слезы сами собой выступили на глаза. Не от боли. От этой невыносимой смеси унижения и странной благодарности. Мелочь, а в ней столько всего. Всё, что у нас было когда-то. Всё, что мы потеряли.

Вахид нахмурился. Рывком приблизился ко мне и втянул воздух у виска.

– На хрена ты дергалась?

– Мне нужно было принять душ, – коверкая слова, прошептала я.

– Тебе нужно было дождаться меня. Я бы помог.

Сбитая с толку, я прикрыла глаза. Было непонятно, почему человек, разбивший мне сердце, теперь претендовал на его обломки. Почему он решил, что имеет право спасать меня после всего, что натворил.

И самое страшное – я хотела в это поверить.

Хотела поверить, что его жесткость – это забота.

Что его грубость – это страх потерять.

Что его злость – это любовь.

Но я знала: это не так.

Это всего лишь его способ вернуть себе ощущение контроля, вогнав меня в понятные ему рамки. Где я безропотно мирюсь со всем, с благодарностью принимая каждый брошенный мне, будто кость собаке, кусок заботы.

– Не думала, что ты захочешь мне с этим помочь. Что ты вообще позаботишься об этом.

Я медленно отвернулась к окну, чувствуя, как одеяло натянулось на плечах чуть сильнее, чем нужно. Как Вахид стоит надо мной, дышит тяжело и громко, борясь сам с собой.

– Почему? – прохрипел он. – Неужели я был настолько плохим мужем? Ты в чем-то нуждалась, а я не замечал? Разве я плохо о вас заботился?

Пошевелив губами, я ничего не смогла ответить. Но на этот раз не потому что стеснялась, а потому что… Ну что тут скажешь? Внутри все горело. Безжалостно жгло. А он так искренне не понимал, господи! Может, я сама виновата, что так долго молчала? Может, нужно было с ним поговорить? Когда я впервые поняла, что мне изменяют. Когда… еще можно было выяснить – почему, и как-то это исправить.

– Я нуждалась в тебе, – просипела я. – А ты растрачивал себя на мимолетные связи.

– Ни одна из этих, как ты говоришь, связей ничего для меня не значила!

– Вот именно. Если бы значила, я бы поняла! С кем не бывает? Влюбился. Ты же вообще непонятно ради чего меня предавал…

– Да не предавал я тебя! Просто некоторые моменты… лучше не нести в семью.

Даже сейчас он стоял надо мной, словно король над завоеванной территорией, и, кажется, ни на грамм не сомневался в том, что все сделал правильно. Говорил, что лучше. Только, как всегда, не уточнял – для кого?

Я ощущала его дыхание, его напряжение, слышала, как от злости скрипят его зубы, тогда как он из последних сил сдерживает свой темперамент. И мне хотелось кричать о том, как это несправедливо. Но я молчала. Потому что он бы принял мой крик за слабость. Как признание того, что всё ещё имеет надо мной власть. А я больше не была его. Ни его вещью. Ни его тенью.

Если он этого не понял сейчас – поймет позже. Когда вместо покорной жертвы увидит перед собой женщину, которую сам научил быть сильной. Правда, для этого мне нужно подняться. И я поднимусь. Чего бы мне это ни стоило.

– Знаешь, это больше не имеет значения.

Вахид замер, пряча взгляд, в котором явно полыхало то, что мне бы не понравилось. Поиграл желваками и… решив отступить в этот раз, просто сменил тему.

– Ты хотела принять душ.

Эта уловка ничуть меня не обманула. Я знала – он не оставит за мной последнего слова. Он вернется к этому разговору. И не с извинениями и оправданиями, а с новыми приказами и своими планами на мою жизнь. Я заранее устала от того, что будет сказано.

– Ты не можешь помогать мне с этим.

– Почему? – Байсаров сощурился. – А как же наши клятвы быть рядом и в болезни и здравии?

Он иронизировал. Даже сейчас… Мне же очень хотелось увидеть его настоящие эмоции. Может, он вообще на них не способен, а?

– Развод избавил тебя от данного мне когда-то слова.

– Свое слово могу забрать только я, – рыкнул Вахид. – Пойдем. Завтра этим займется сиделка. А пока позволь мне поступить по совести и помочь!

Значит, так, да? Я пожала плечами. Вахид наклонился. Просунул руку под поясницу, я обняла его за шею послушной рукой, позволяя себя поднять.

– Так-то лучше, – пропыхтел он, отрывая меня от кровати. – Ты всегда была сильной девочкой. И сейчас я не позволю тебе сломаться.

Это его «позволю» резануло слух, будто нож.

– Я больше никому не дам права решать – сломаюсь я или нет, – процедила я. – Никому. Даже тебе, Ваха. Особенно тебе.

– Посмотрим.

Байсаров открыл кран, удерживая меня одной рукой, и осторожно поместил меня в ванну. Я так боялась, что он увидит, во что меня превратила болезнь… А сейчас, когда это случилось – в ярком свете освещающих комнату ламп, поняла, что я себя окончательно этим освободила. И стало так легко… Некрасивой, наполовину обездвиженной и поломанной! Легче, чем когда-либо. Мне больше не нужно было играть. Изворачиваться и притворяться. Вот она я – настоящая. Лейла получше будет. Вот и иди к ней! А меня, пожалуйста, оставь уж в покое, а? Отпусти! Или сделай так, чтобы я сама тебя отпустила. Презрительно скривись. Как-то прокомментируй увиденное… Дай повод окончательно от тебя отвернуться!

– Никогда не думал, что увижу тебя с короткой стрижкой.

– Некрасиво?

– Ты как эльф.

Я отвернулась к стене, чтобы он не видел, как дрогнули мои губы.

"Эльф", – сказал он, и на секунду я едва не рассмеялась. Тихо, про себя. С каких это пор Вахид вообще знает, кто такие эльфы? Он, тот, для кого существовало только то, что можно потрогать руками, просчитать и подчинить.

От его слов стало немного теплее на сердце. Я улыбнулась почти незаметно, для той самой девочки, которая когда-то верила в чудеса. И которая всё ещё жила где-то внутри меня – упрямая, светлая и настоящая… Унеслась далеко-далеко в мыслях. Так что вздрогнула, когда моего обнаженного тела коснулась мочалка.

– Больно? – нахмурился Вахид. Я покачала головой, но сердце всё ещё колотилось где-то в горле. Дело было не в боли. И даже не в том, что меня тронули. Дело было в неловкости. В обнаженности. В том, как легко между нами стерлись границы. В том, что он, сам того не осознавая, вторгся туда, где ему больше не было места. Ваха опустил глаза, сосредоточившись на своих движениях.

Он действовал аккуратно, почти бережно, и в этом было столько несвойственной ему нежности! Я замерла, позволяя ему себя мыть. Чувствуя, как с каждым движением мочалки смываются мои прежние страхи. Пусть он видит. Пусть знает. Я больше не собиралась тратить свою жизнь на притворство.

Когда он осторожно коснулся моих рук, я заметила, как дрогнули его пальцы. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно. Он злился. На себя. На меня. На весь этот мир, в котором вдруг оказалось, что он серьезно так налажал...

– Скажи, если станет плохо, – глухо произнёс он, не поднимая глаз. Я с горечью усмехнулась. Плохо мне было всегда. Просто я научилась это скрывать.

Он закончил, выключил воду. Подал мне большое махровое полотенце, укутал в него, как ребёнка. На секунду его пальцы задержались на моём плече. Как будто он хотел что-то сказать – важное, настоящее – но не находил слов. А я не стала ничего уточнять, ведь в этой тишине между нами звучало куда больше, чем в любых фразах. Вахид поднял меня на руки снова, как если бы я была невесомой. Отнёс обратно в комнату, аккуратно уложил на кровать.

– Спасибо, – тихо сказала я. Байсаров вздрогнул.

– Отдыхай, – хрипло бросил он. – Ты точно в порядке? Или все же вызвать врача?

– Не нужно. Я не собираюсь умирать. Было бы плохо – сказала бы.

Я говорила ужасно невнятно. Для того чтобы меня понять, Вахиду требовалось вслушиваться в каждое слово. И может, поэтому он как будто впервые в жизни меня действительно слышал. Даже его взгляд изменился, став внимательным и настороженным… Наверное, и в самом деле нелегко после двадцати лет брака осознать, что он не знает, чего от меня ждать.

– Тогда, может, я мог бы что-то для тебя сделать, перед тем как уйти? – Вахид скосил взгляд на часы. Он так старался быть хорошим, что я не смогла ему отказать.

– Да, пожалуйста. Мне бы хотелось чая.

– О, это легко.

Видно, опасаясь, как бы я опять не наделала глупостей, дверь в спальню Вахид оставил чуть приоткрытой. Из-за этого я отлично слышала, как он гремит посудой. Как хлопает дверца холодильника. Как закипает чайник. Для меня это были обычные звуки дома. Для него… Не знаю, не уверена, что он вообще знал, где и что у нас расположено. Вахид вообще нечасто заглядывал на кухню. Встретить его можно было лишь за накрытым столом в столовой.

Вдруг все звуки резко смолкли. Я настороженно подобралась, почти сразу услышав вибрацию телефона и голос Байсарова:

– Да, Хасан…

Удивительно, как изменился его голос. Стал совсем не таким, каким он говорил со мной. В нем появилась расслабленность, уважительность и приветливость. Просто чудеса…

– Да, прости. Ты же знаешь, в какой я ситуации. Амина серьезно больна. Долг перед семьей – святое дело… Надеюсь, Лейла не сильно расстроилась, что я опоздаю. Нет-нет, конечно, я буду…

Глухой стук телефона о стол. Мгновение тяжёлой, давящей тишины.

Я сжала пальцы в одеяле. Все было более чем прозрачно – Вахид говорил с отцом невесты. И из этого разговора стало очевидно, что его где-то ждали. Тогда как я, сама того не желая, под корень рубила все его договоренности и планы.

Вот оно – мое настоящее. Как я могла забыть? Как бы он ни ухаживал за мной сейчас, как бы ни старался быть внимательным – его жизнь уже давно текла вне всякой связки со мной. И люди там были другие. И обстоятельства. А я была лишь временной остановкой. Короткой заминкой перед тем, как он снова двинется дальше. Уже без всякой оглядки на прошлое.

Прикрыв глаза, я откинулась на подушку. И всё тепло, что накопилось в груди за последние часы, будто смыло ледяной волной.

Вахид вернулся пару минут спустя, неся в руках чашку чая.

– На, – бросил коротко.

Я забрала свой чай. Пальцы едва не соскользнули с обжигающего фарфора.

– Осторожно. Горячо же! – буркнул он и поправил одеяло, двигаясь как-то неуклюже и торопливо.

Я кивнула. Без слов. Потому что сказать было нечего. Он всё ещё здесь. Но уже не со мной. В голове звучала только одна мысль:

Я больше не буду ждать, пока меня выберут. Я выберу себя сама.