Текст книги "Раз и навсегда (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 25

– С ней все хорошо, – сказал Вахид с порога. Прошел целый день с моей последней просьбы, и потому я не сразу поняла, о чем вообще речь.

– С кем?

– С найденышем. Это, кстати, девочка. Не пацан. Ей и суток нет.

– Какой ужас, – прошептала я, обхватив горло рукой. – И как она?

– Пока в реанимации. Состояние стабильное. Пуповину перерезали кустарно. Кровь не ее, а матери. Та ушла, оставив коробку, но попала на камеры. Ее уже идентифицировали и сейчас ищут.

Я замерла. Как много информации! Как быстро он все узнал…

– А дальше?

– Дальше малышка останется в больнице, пока органы опеки не решат, куда ее передать. Если мать не найдут, попадет в центр временного содержания. Потом – удочерение. Если повезёт.

– А если найдут? Неужели отдадут этой… Я даже не знаю, как ее назвать!

– Амин, это не наши проблемы. Мы сделали, что могли. Я перевел на счет клиники кое-какие деньги, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Все. – Ваха растер виски и, как мне показалось, на секунду поколебался – редкое зрелище.

– Просто жаль малышку, – пояснила я чуть тише. В моём голосе звучала не только тревога, но и что-то, чего я сама пока не могла понять.

Вахид сел на кровать, как был, в костюме. Мне это не понравилось. Но он обхватил мои пальцы и вместо того, чтобы выразить ему свое недовольство, я уставилась на наши переплетенные руки. Делал ли он так когда-нибудь? Держал вот так? Кажется, нет. И возможно, осознав это, Ваха тут же разжал ладонь. А я не дала. Поднесла к губам наши руки. Поцеловала костяшки на пальцах мужа и, зажмурившись, будто кошка, легонько потерлась о них щекой. Он удивился… Я это чувствовала. Как чувствовала и то, что ему понравился мой порыв. Но, тем не менее, он строго заметил:

– Только не строй из себя мать Терезу. Ты слишком впечатлительная. Это был просто… случай. Неприятный, да. Но не имеющий непосредственно к нам никакого отношения.

Я не стала ничего отвечать. Просто кивнула и отвернулась к окну, разглядывая припорошенные снегом крыши. Чувствовала я себя странно. Будто что-то ворочалось у меня в груди. Что именно – я пока не знала. Но виной тому были вовсе не слова Вахида, как можно было подумать. Как раз его реакция была абсолютно для меня предсказуемой. Он не любил впускать чужую боль в себя, особенно когда собственной хватало с лихвой. Меня же это зацепило глубже, чем я была готова признать. Может быть, потому что я тоже в какой-то момент чувствовала себя выброшенной за борт – беспомощной, ненужной, забытой. Как эта девочка.

Казалось бы, после его слов нам больше нечего было обсуждать, но именно в последовавшей затем тишине мысли о малышке стали просто неотступными.

Девочка. Такая маленькая, почти невесомая. В не первой свежести комбинезоне, с крепкими крошечными пальчиками, которые так цепко ухватили меня за палец, что я до сих пор чувствовала их прикосновение.

Вахид ушел переодеваться, а я поплелась на кухню, чтобы накрыть для нас ужин. Благо помощница по дому сегодня расстаралась.

Несмотря ни на что, мы отлично провели с Вахой время. Поели, созвонились с детьми. Те были настолько удивлены нашим воссоединением, что предпочли обходить стороной эту тему и вообще вели себя как пай-мальчики. Никаких вопросов. Никаких приколов… Будто мы и не расставались вовсе.

– Может, глянем кино? – неожиданно спросил Вахид.

Я устала. Этот день измотал меня до предела. Но я боялась, что если откажусь, он никогда этого больше не предложит.

– Я за! Как раз опробуем диван.

– Я бы предпочел его немного не так опробовать, – оскалился Байсаров. И снова этот его взгляд превратил в желе каждую косточку в моем теле! Я смутилась.

– Врачи говорят, еще рано, – шепнула я.

– Знаю.

– И что? Ты уверен, что сможешь подождать? Никто не дает каких-то конкретных сроков…

– Тс-с-с! Подожду сколько надо. Тем более что есть альтернативные варианты, да, Ами?

Я натурально сгорала со стыда, а Байсарова это все забавляло… Чтобы не видеть, как он смеется, я уткнулась носом в его плечо.

– Ведешь себя как нецелованная девчонка, – фыркнул он.

– Это смотря с кем сравнить.

– Ты несравненная, Амина. Прекрати себя накручивать, окей? Я тебе слово дал.

Я сглотнула. Кивнула, не отрывая лба от его плеча, из-за чего это выглядело так, будто я легонько боднула мужа, и неуверенно обняла за шею. Затылка тут же коснулись его сильные давящие пальцы. Приласкали со всей нежностью, на которую Вахид был способен.

– Ты заходил к Адаму? Он неплохо вроде бы обустроился, – шепнула я, боясь вновь остаться с ним в тишине.

– Да. Нормально. – Байсаров включил первый попавшийся фильм из рекомендованного. – Лишь бы не устраивал там гулянок.

– Он не такой! – возмутилась я.

– Все мы такие, когда молоды.

– А ты что – старый?

Ваха скосил на меня взгляд. Хмыкнул:

– Кино смотри. Все пропустишь.

Я послушно уставилась на экран, но, кажется, задремала на первых минутах. В кровать Вахид меня отнес на руках. Нет, я, конечно, проснулась, но сделала вид, что не совсем, а как только спина коснулась матраса, действительно провалилась в глубокий сон.

Пробудившись с рассветом, покрутилась с боку на бок. Открыла телефон, чтобы проверить новости, и непонятно для чего ввела в поисковик запрос: «Как удочерить ребенка». Стерла. Ибо мне-то это зачем? Пальцы дрожали. Я набрала свой запрос снова. Перекатилась на бок и в отчаянии вгрызлась в край подушки…

Нет. Нет. Это глупо. У нас детей трое. Я больна. И не встав толком на ноги, целиком и полностью завишу от мужа. Что я смогу ей дать? А вдруг со мной что-то случится? Инсульт – это не приговор, да. Но это риск! Наверняка я не лучший вариант! Да и Вахид ни за что на такое не согласится. Так какого же дьявола я всё равно снова открыла ту вкладку?! Просто разузнать, что да как?

Чтобы не разбудить Ваху, поплелась на кухню. Сварила кофе. Пусть подвижность ко мне еще не вернулась в полной мере, какие-то простые движения давались мне с каждым разом все лучше. Сонный Байсаров присоединился ко мне минут через пятнадцать. По утрам он походил на медведя-шатуна. Такой же злой и лохматый. Поспешив его умаслить, я тут же бросилась разливать кофе. Протянула ему, неловко клюнув в щеку. Ваха поначалу удивился. Надо ли говорить, что раньше мы этого не практиковали? А потом отставил чашку, приобнял меня за плечи и поцеловал уже по-настоящему. И вот тогда я поняла, как же мне этого не хватало во времена нашего брака… Чудовищно.

С небес на землю нас вернул щелчок входной двери. Мы отошли на шаг друг от друга, синхронно сведя брови к переносице, как на пороге возник Адам.

– Салют. Поделитесь завтраком? По-братски.

– Самостоятельная жизнь предполагает, что еду ты себе добываешь сам, – буркнул Ваха. Я округлила глаза и от души ткнула его в бок.

– Конечно, дорогой. Я как раз собиралась накрывать на стол.

– Еще чего. Тебе нельзя напрягаться, – опять возмутился Вахид.

– Тогда помоги! – топнула я ногой. И к моему огромному удивлению, Байсаров безропотно бросился выполнять мой приказ. Адам перевел изумленный взгляд с отвернувшегося к холодильнику отца ко мне. И вдруг широко улыбнулся.

– У вас, смотрю, полное взаимопонимание.

– На вот, погрей, – фыркнул Вахид, вручая сыну тяжелый контейнер с сырниками, заранее приготовленными домработницей.

Завтрак прошел чудесно. Кухню заливал свет, два моих любимых мужчины обсуждали бизнес и с аппетитом жевали, а я… Я просто любовалась ими, не в силах отделаться от мысли, что это утро могло быть лучше, если бы…

– Ваха, а по девочке больше нет новостей?

Вахид отложил вилку. И повернулся ко мне, нахмурившись.

– Всё нормально с той девочкой. Врачи говорят – здорова. Передали в органы опеки.

– Как её зовут?

– Пока никак. Документов же нет.

– Что за девочка? – удивился Адам.

– Ой, тут такое было! – я всплеснула руками и принялась рассказывать о случае в больнице. А в конце будто невзначай уточнила: – Кстати, ты не узнал, куда конкретно её определили?

– Нет. Зачем? – отмахнулся Байсаров. – Амин, пожалуйста. Я понимаю, ты растрогалась, но… Какой смысл и дальше копаться в этом?

– Я не знаю, – призналась я. – Просто не могу перестать о ней думать.

Он долго смотрел на меня. Без раздражения. Скорее с растерянностью. Потом пожал плечами.

– Если хочешь, могу навести справки.

Я кивнула, испытывая к нему благодарность.

А дальше все закрутилось. Мать девочки нашли. Уже на следующий день я знала ее имя. И то, что на нее завели уголовное дело. А еще я прочитала килотонны информации о том, что проживает брошенный младенец, и так это на меня повлияло, что я просто не смогла жить дальше, не убедившись, что у девочки все хорошо. На мою просьбу согласовать визит к найденышу Вахид отреагировал ожидаемо негативно.

– Ваха…

– Амина, – оборвал он мои попытки как-то оправдать свою просьбу, – я знаю, что ты хочешь сказать. И нет, я не изверг. Но давай начистоту – мы оба понимаем, куда это все катится…

– Да нет же. Я просто съезжу к ней… и все! Думаешь, я не понимаю, что это невозможно? Я едва встала на ноги. И между нами… всё сложно. Сейчас не время. Ты прав…

– Я в принципе не стану воспитывать чужого ребенка.

– Знаю. И ничего такого не прошу! Просто навестить ее. Правда.

Тяжело вздохнув, Байсаров отшатнулся от стола, прошелся по кухне и, повернувшись ко мне затылком, замер у окна.

– Когда ты хотела съездить?

– После массажа! Это примерно около трех, – оживилась я.

– Хорошо. Но только один раз.

Приют оказался дальше, чем я ожидала. В поездке меня сопровождала Марья Витальевна. Она же помогла мне подняться по ступенькам. На входе нас встречала директриса – крепкая женщина с усталым, но доброжелательным лицом.

– Добрый день. Аминка вас как будто весь день ждала. Не спит – хоть ты тресни! – усмехнулась она.

– Аминка?

– О, это обычная практика – называть подкидышей по имени их спасителей. Это в вашу честь.

Я удивленно округлила глаза. В груди что-то болезненно сжалось.

– О, не думаю, что я заслужила такой чести.

– Еще как заслужили, – отмахнулась Ирина Степановна.

Малышку мне разрешили увидеть в комнате адаптации. Просторная, светлая, с игрушками и мягкими пледами – она все равно создавала унылое впечатление. Девочка спала на животике. Я напряглась, с отчаянием вспоминая, насколько это безопасно. С того момента, как я имела дело с младенцем в последний раз, прошло столько лет, что я напрочь забыла, как это.

Малышка. Такая крохотная, что сердце заходилось. Я села рядом и просто смотрела, часто моргая, чтобы не расплакаться. Через пару минут она зашевелилась, зевнула, открыла глаза. И посмотрела на меня. В этот момент во мне что-то щелкнуло. И, наверное, уже тогда я поняла, что это – моя девочка. А в последовавшие за тем дни, складывающиеся в недели, просто отрицала очевидное. Навещала ее едва ли не каждый день. Между занятиями с логопедом и массажистом. Отмечая, как мрачнеет Байсаров, но не в силах от этого отказаться. А в новогоднюю ночь я ее загадала… И поскольку единственным, кто мог исполнить мое желание, был Вахид, повернулась к нему под залпы салюта и взмолилась:

– Пожалуйста, Ваха, давай ее…

– Нет.

– Я не говорю про удочерение. Давай хотя бы оформим временную опеку.

– Разве дело в том, как это назвать?! – возмутился он.

– Ты хотел дочь, – не сдавалась я.

– Свою, Амина! Кровь, мать его, и плоть.

– А я чувствую, что она наша… Ты тоже это поймешь, если дашь себе шанс.

– Нет.

– От тебя даже ничего не требуется. Я сама со всем справлюсь. Правда. А если пойму, что не справляюсь…

– Что? Вернешь ее обратно в приют? – насмешливо скривился Байсаров.

– Кого вернет? – встрял в разговор Адам, который заскочил нас поздравить, перед тем как сбежать на тусовку с друзьями.

– Твоя мать хочет удочерить девочку.

– Ами, что ли? Почему нет? Она хорошенькая. Слюнявая, правда, но…

Вахид резко ко мне обернулся. Я потупила взгляд…

– Ты уже и сына в это втянула? – рыкнул он.

– Да Адам просто пару раз меня подвозил, я… Ну, послушай, от тебя что – убудет?!

Глава 26

Не знаю, как я к этому пришла. Может, к своим тридцати восьми я, наконец, обрела ту самую пресловутую женскую мудрость. Но медленно, шаг за шагом, мне все же удалось переломить ситуацию в свою пользу. Лаской, хитростью, мягкой настойчивостью. Этим обманчивым – да-да-да, конечно, любимый, как скажешь, так и будет, которое на деле оборачивалось совсем другим. Мужчине ведь что? Главное – дать почувствовать, что он тут рулит. Я и давала, а сама делала то, что считала нужным. Осознав вдруг, что он натурально плывет, когда я лащусь к нему кошечкой. Делаю комплименты (вот кто бы мог подумать, а?) и на все лады его нахваливаю.

Нет, он, знай, тоже не дурак. И не отупел в мгновение. Время от времени в его взгляде проскальзывала насмешка. А с губ слетало восхищенное даже:

– Лиса!

Все он понимал. Но… подыгрывал. Кайфуя от меня новой. Испытывая азарт и желание получше узнать меня… непокорную, даже беспринципную в чем-то. Неожиданно для него после стольких лет сумевшую пробудить интерес, который был гораздо глубже незрелого юношеского увлечения.

А еще он подмечал, что заботы об Ами весьма благотворно влияют на мою реабилитацию. Не знаю, как это связано. Просто мне совершенно некогда было болеть, и, осознав это, мой организм будто сказал – ну, ок. И бросил все усилия на исцеление, усиленными темпами формируя в моем мозгу новые нейронные связи. Примерно через месяц мою речь уже можно было назвать нормальной. Иногда я, конечно, путалась, иногда забывала слова, но если сравнивать с тем, что было сразу после инсульта, и спустя всего три месяца после – это было небо и земля.

Из важного за прошедшее время случилось еще вот что – Вахид разорвал помолвку с Лейлой. Это произошло еще в тот день, когда он разбил мой телефон. Собственно, именно поэтому он и был тогда таким нервным. Но узнала я об этом намного позже. Когда, чтобы, опять же, потешить его эго, разыграла сцену ревности. Ну, ладно… Не только чтобы потешить. Иногда на меня действительно накатывала жуткая неуверенность. Особенно когда он задерживался. Накрутить себя было легко – он днями пропадал на работе, а я, помня прошлое, мучилась от мысли, что даже не могу исполнить супружеский долг. Это угнетало. Давило. Делало подозрительной даже больше обычного. В общем, обнаружив себя в один из вечеров у корзины с грязным бельем в поисках очередных доказательств измены, я и сорвалась. Байсаров выслушал меня. Поиграл выступившими на щеках желваками…

– Помолвку с Лейлой я давно разорвал, – холодно бросил он. – Собственно, последствия этого я сейчас и разгребаю на работе.

Я округлила губы. Моргнула, чувствуя себя полной дурой.

– О… Прости. Я не знала. Хасан устроил тебе проблемы?

– Ситуация под контролем. Но она требует внимания. – Ваха сощурился, так явно на меня злясь, боже!

– Прости, – повторила я. – Не злись. Я… просто…

– Ну?

– Люблю тебя. И ревную.

К этому моменту я уже знала, что эти слова – буквально какое-то заклинание. И беззастенчиво ими пользовалась, опустив голову ему на плечо. Байсаров сделал шумный вдох. Провел ладонями по моей спине, потерся о макушку носом, сгреб ягодицы…

– Сказал же – не будет никаких баб, – пробурчал он.

Ох, не знаю. Говорят, люди не меняются. Если только не через сломы. Мы же прошли столько испытаний за последний год, что, возможно, до него что-то и вправду дошло. Верить было страшно. Но ведь я тоже поняла, где ошибалась. И сделала выводы.

– Думаю, нам скоро разрешат… ну…

– Амина, – сцепив зубы, выдохнул Ваха. – Я подожду. Все нормально. Сколько раз мне еще повторить, что гораздо важнее твое здоровье?

– Ну, все-все. Не злись, – успокоила его я, гладя пальцами заросшие щеки. – Лучше скажи, я могу взять Ами на пару дней?

Долгая-долгая пауза. А потом благословенное:

– Делай что хочешь. Только не рассчитывай, что я ее приму в семью.

– Вот прям что хочу? – пропустив мимо ушей последнюю оговорку, оживилась я. – А ты поможешь мне с оформлением опеки? Я бы могла сама. Но это такой бюрократический ад, что…

– Ты хорошо подумала?

– Да! Хотя бы временную. И мальчики не против. Я спрашивала.

– Ладно. Но запомни, что я сказал.

Со связями Вахи оформить временную опеку оказалось довольно просто. Не знаю, соблюли ли мы хоть какие-то сроки и процедуры, но уже через неделю я смогла забрать свою девочку домой, где к этому времени уже оборудовали полноценную детскую. Дизайном комнаты я занималась сама. Сама выбирала кроватку и шторы. Ночник в виде облака и коврик с веселым жирафом. В общем, развела такую суету, что Байсаров то и дело бросал на меня недовольные взгляды.

– Тебе надо больше отдыхать, – повторял он.

– Конечно, – покладисто соглашалась я, целовала его крепко сжатые губы и… продолжала заниматься своими делами. Развешивала крошечные костюмчики и платья, распаковывала коробки с бутылочками, игрушками и подгузниками…

– Почему ты не поручишь это домработнице? – раздражался Вахид.

– Это полезно для мелкой моторики. Мне даже врач рекомендовал больше работать руками.

На это ему возразить было нечего. Он вздыхал и снова поджимал губы. Эх.

Не знаю, чувствовал ли Вахид это так же, но мне казалось, что Ами вписалась в нашу семью, как если бы всегда была ее частью. Малышка много спала. Хорошо кушала. Кричала редко, а если и плакала – то не истерично, а исключительно по делу. Глядя на меня с удивлением, будто спрашивая: «Ты что, правда, не понимаешь, чего я хочу?» На что я улыбалась и зацеловывала ее пухлые щечки или голенький животик.

Вахид же, как и обещал, держал дистанцию. Он не ругался. Не возмущался, когда малышка плакала, мешая каким-то нашим планам. Просто напрочь ее игнорировал. Присутствие ребёнка в доме не вызывало в нём явного раздражения, но и интереса к Ами он не проявлял. Я это чувствовала. И пыталась не обижаться. Он же взрослый мужчина, у которого уже есть свои дети и здоровье родить хоть с десяток еще. Ждать, что он полюбит чужого – глупо. В этой ситуации он был абсолютно последовательным. Кажется, его удивляло даже то, что Аминку принял Адам. Тот так трогательно с ней игрался, когда забегал к нам… Обычно поесть, чего уж скрывать. Интерес у него был шкурный. Я особенно не обольщалась, тайком посмеиваясь над этим «взрослым» и «самостоятельным».

Все изменилось, как обычно в этой жизни, внезапно. Как назло, заболела няня, а ко мне на дом пришел массажист – из-за Аминки я совершенно не успевала посещать реабилитационный центр. И хоть Ами спала, когда мы начали, я все равно дергалась, не в силах расслабиться. А уж когда она проснулась и стала реветь, решила прервать сеанс.

– Лежи, – скомандовал Байсаров. – Я посмотрю… что там.

Легко сказать! Я вся извелась, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из детской. Шум воды, едва слышный шорох. Голос Вахи, который… напевал колыбельную?!

– Она опрокинулась на живот и не смогла перевернуться обратно, – пояснил Вахид, когда я, избавившись от массажиста, ворвалась в детскую. Зрелище, открывшееся моим глазам, было таким трогательным, что мое сердце сжалось. Я подошла ближе, чтобы забрать малышку, но Ваха не спешил всучить мне ее обратно. Он машинально поглаживал Ами, прижав к груди. Та поерзала, а после уткнулась крошечным носом в его шею. И… блаженно замурлыкала. Не буквально, но другого названия этому звуку я найти не могла. Я видела, как застыл Байсаров. Как напрягся. Как его подбородок дрогнул. Сделала шаг в сторону, чтобы не мешать. Чтобы не спугнуть. Чтобы он сам справился со своим сердцем, которое в этот момент, я уверена, зазвучало как-то по-новому.

После того случая он начал заходить в детскую чаще. Иногда с чашкой кофе, иногда – просто так. Но непременно придумав предлог, будто без этого вход сюда для него был заказан. Ами всегда внимательно следила за его поведением. Повзрослев, стала тянуть ручки. И никогда в ее взгляде не было ни страха, ни удивления – лишь бесконечное доверие, которое, я видела, его цепляло.

Да, это было сложно – реабилитация, заботы о младенце, работа над отношениями с Вахидом. Но о своем решении забрать Ами я ни разу не пожалела. Как так? Я не понимала. Я боготворила своих детей, но мысль, что из-за них я навсегда привязана к мужчине, который меня и в грош не ставит, не позволяла мне расслабиться и до конца насладиться своим материнством. Тут же все воспринималось совсем иначе. Каждая секунда была мне в радость.

В один из дней Ваха вернулся из порта непривычно рано. Рухнул прям в одежде на кровать, закинул руки за голову и бросил в ответ на мой удивленный взгляд:

– Все. Дело сделано. Можно перевести дух.

Я догадывалась, о чем он, потому что по дороге из больницы краем уха услышала новости о вскрытии правоохранительными органами большого канала по которому в страну шла контрабанда.

– Отлично. Тебе явно не помешает отдохнуть.

Удерживая Ами на одной руке, я села в голове у мужа и ласково пригладила его кудри пальцами.

– Отдохнуть? – он приоткрыл один глаз. – Ну, да… Могли податься куда-нибудь на Мальдивы, если бы не одна слюнявая дамочка.

Я бы, может, и обиделась. Если бы в этот момент он не забрал у меня эту «слюнявую дамочку», чтобы подбросить в воздух. Ами завизжала, капая слюнями, ага. Я глупо хихикнула.

– Мы можем поехать с ней. И няней. У меня тоже есть новости.

– Какие?

– Врач сказал, что мы можем… Ну… – я отвела взгляд. – Только аккуратно.

В глазах Вахи полыхнул такой огонь, что по поводу «аккуратно» у меня возникли большие сомнения. Колени подогнулись. Я машинально отсела подальше. Байсаров хищно усмехнулся.

– Подай телефон.

– Зачем? – я растерянно оглянулась.

– Распоряжусь забронировать нам островок.

– Не уверена, что мне можно летать. Надо бы сначала уточнить этот момент.

– Вот же черт!

– Если хочешь – лети один. Я… не против.

– Ага. Сейчас, – он закатил глаза и усмехнулся Ами. А потом потерся носом о ее темненькую макушку. – Она пахнет как… они.

– Ты про мальчиков?

– Угу. Точь-в-точь.

У меня в носу закололо от эмоций… Подкативших так неожиданно слез счастья. Дыхание перехватило, я ничего не могла сказать. Просто неотрывно глядела на то, как Ваха неосознанно покачивает нашу малышку. Как обнимает ее – не через силу, нет, а будто давно хотел. И сердце омывало нежностью.

– Ну и как оно?

– Как – что?

– Знать, что добилась своего, а, Амина?

– Не понимаю, про что ты.

– Я об Ами. Твоя опять взяла, да?

Я почувствовала, как в груди поднимается волна – горячая, распирающая, такая, что дышать трудно. И не от чувств, а от страха, что сейчас он что-нибудь скажет. Слишком личное. Слишком откровенное. Но Вахид промолчал. Просто поднялся с кровати, аккуратно передал мне Ами – и поцеловал обеих. Сначала её, в лоб. Потом меня – в губы. Медленно и... значительно. Как мужчина, который принял свой выбор.

– Даю тебе пять минут, чтобы уложить ее спать.

– А что потом? – я нахально выпятила вперед подбородок.

– А потом я тебя трахну, Амина. Так аккуратно, как это только возможно.

Я испуганно хохотнула, поудобнее перехватывая нашу дочь. Ами очень быстро засопела в своей новой комнате. В мире, где её ждали. Где её уже любили. Даже если кое-кто из нас еще не произнес этого вслух. Я ни на секунду не стала задерживаться у ее кроватки. Вахид и так слишком долго меня ждал. Мне не хотелось испытывать его терпение и дальше. Хотя это был довольно интересный опыт. Опыт, который пошел нашим отношениям на пользу, укрепив, чего уж греха таить, довольно шаткий фундамент.

Приняв по-быстрому душ, я намазалась с ног до головы ароматным лосьоном для тела, встряхнула кудри и надела специально купленное для этого случая белье. Не знаю, почему мой выбор пал на девственно-белый комплект… Но на моей смуглой коже он смотрелся шикарно. Поймав себя на этой мысли, я сосредоточенно уставилась на свое отражение в зеркале. И вдруг до меня дошло, что я больше не боюсь, не стесняюсь, не сравниваю… Что я, несмотря ни на что, люблю себя и собой горжусь.

Дверь за спиной хлопнула. Я чуть повернула гордо вскинутую голову, поймав взгляд Байсарова в зеркале. И смело на него ответив.

– Что-то хочешь сказать? – вздернула бровь. Ваха усмехнулся. Покачал головой, по привычке обходя стороной то, что могло бы хоть как-то сдвинуть давно очерченные им границы. Но вдруг… будто сам того не ожидая, кивнул:

– Да что тут скажешь, Амин? Люблю тебя – вот и все.