Текст книги "Раз и навсегда (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5

День тлел медленно, словно отсыревшая газета. Время застыло – стрелки часов едва ползли, увязая в окутавшей дом тишине. Я завернулась в плед, села на подоконник с чашкой чая и уставилась в окно. За стеклом моросил дождь – такой мелкий, что его невозможно было услышать, только заметить по блестящей глазури на листьях и мутным ручейкам на стекле. Густой туман обнимал деревья в саду, словно навязчивый любовник.

Я не знала, куда себя деть. Без мужа, без детей, без необходимости готовить ужин или куда-то бежать – будь то школа, многочисленные кружки, куда я водила мальчиков, или салон красоты. Пространство казалось пустым, а тишина – слишком звонкой. Чтобы ее разбавить, включила телевизор. Попала на какой-то фильм, но так и не смогла понять чужой речи. Британский акцент оказался для меня слишком сложным. И это пугало. Я-то думала, что переезжаю в страну, где у меня не возникнет языковых проблем.

«Ничего. Все как-то да будет. Это далеко не самый сложный момент в моей жизни. А уж мне есть с чем сравнить», – утешала себя я.

Слезла с подоконника и все же попыталась разжечь камин. Долго возилась с дровами, зажигалкой, дверцей. Но когда пламя весело вспыхнуло, отбрасывая золотистые отблески на стены, стало понятно, что это стоило всех мучений. Села прямо на пол, обняв колени. И уже нисколько тому не противясь, позволила памяти разгуляться.

Первым почему-то вспомнилось рождение Адама. Моего первенца. Это было сложно. Психологически я была не готова к тому, чтобы стать матерью. А может, и физиологически не была… Почему-то же мне было так нечеловечески больно! Так больно, что на восьмом часу схваток я подумала, что умру. Но как-то мне все же удалось справиться.

Я почти не помню момента, когда Адама положили мне на грудь. Да и первые месяцы его жизни прошли для меня как в тумане. Ночами он почти не спал, из-за чего, естественно, и мне не до сна было. Из-за недосыпа и смертельной усталости никак не удавалось наладить грудное вскармливание. Грудь каменела и болела так, что хотелось кричать от боли. Один врач сменял другого, Вахид в основном пропадал в столице, а я медленно сходила с ума.

В тот день Адам рыдал особенно громко. Я пыталась его покормить – он отталкивал грудь. Пыталась сцедить молоко – но все без толку. Он плакал, я плакала вместе с ним. Обессиленная, вот как сейчас, опустилась на пол прямо в детской, прижала колени к груди и в голос разрыдалась.

Я даже не заметила, как вошел Вахид. Я вообще его не ждала. Он опять ездил по каким-то делам. Все наше общение с мужем сводилось к коротким созвонам несколько раз в день. Как вдруг – глухой щелчок двери. Его стремительные шаги в коридоре. Байсаров зашел в комнату. Посмотрел на меня – бледную и растрепанную. На синего от крика сына. Сжавшись в ожидании упреков, что я беспомощная, слабая и ни на что не годная, раз не могу справиться с ребенком, я, к слову, так их и не дождалась. Вместо этого Вахид снял с себя куртку, подошел к колыбельке и осторожно взял Адама на руки и принялся легонько его укачивать. А потом куда-то его понес… Вернулись они с бутылочкой, которую Байсаров лично приготовил для сына.

– Врач сказал, он плачет, потому что голодный.

– Ты говорил с врачом?

Вахид пожал плечами, с нежностью глядя на с жадностью и рыком поглощающего смесь Адама. И так ладно у него выходило с ним обращаться! Будто он делал это не в первый раз. Я на его фоне почувствовала себя настоящим ничтожеством. Особенно когда Ваха сел на пол рядом со мной. И устало прикрыл глаза.

– Ты сама-то ела? Осунулась вся.

– Не успела. Он сегодня беспокойный.

– Иди, поешь. Я посижу с ним.

Кивнув, я так и не смогла сдвинуться с места. Все смотрела и смотрела на мужа. И слезы… Уже не боли или усталости, а облегчения, что я больше не одна, катились у меня по щекам.

В ответ Вахид усмехнулся своей фирменной нагловатой улыбкой и небрежно закинул свободную руку мне на плечи. Не приласкал, нет… Но дал мне самое важное – свое присутствие. Без слов. Без обвинений. Может быть, именно в тот вечер я в него и влюбилась. Приняла его, не потому что надо. А всем своим измученным маленьким сердцем, ищущим тепла и взаимности. Тогда я решила: он – мой. А я – его. И этой веры мне хватило на долгие годы. Даже когда все вокруг кричало, что я ошиблась. Я любила, я верила и чего-то ждала.

В реальность меня вернул звонок телефона. Сердце екнуло. Я вглядывалась в знакомую комбинацию цифр, но от волнения никак не могла вспомнить, кому принадлежит этот номер. Мама-мама… Кому ж ты меня сдала?

– Мам? Это я… Адиль.

Он мог не представляться! Я сразу его узнала. Мой средний. Самый похожий на меня и внешне, и по характеру. Не могу сказать, что я как-то его выделяла, и что больше его любила… Нет. Просто в силу похожести его воспитание давалось мне гораздо легче.

– Сынок, – выдохнула я, сжимая трубку. – У тебя все хорошо?

– Вообще-то это мои слова, – хмыкнул Адиль в ответ. Я с силой закусила губу, чтобы не засмеяться. От облегчения – потому что он говорил со мной вполне доброжелательно. От тоски… Я так соскучилась!

– У меня все хорошо.

– Точно? – его голос звучал сдержанно, но в нем чувствовалось беспокойство. – Я видел твой пост. И мне нужно было услышать тебя, чтобы удостовериться, что ты не шутишь.

– Я не шучу! – то ли всхлипнула, то ли засмеялась.

– Значит, тебя не держат в заложниках?

– Нет.

– И ты реально по доброй воле ушла от отца?

– Да. Я понимаю, вы сбиты с толку…

– Это мягко сказано! Он сделал что-то? Как-то тебя обидел?

– Нет! – воскликнула я, ни в коем случае не желая настраивать детей против Байсарова.

– Тогда что не так, мам? Он ничего не понимает! Что на тебя нашло?

– Папа так сказал? – взволнованно встрепенулась я.

– Примерно… – ответ Адиля прозвучал уклончиво. – Он хочет с тобой поговорить. Почему ты не дала ему этого шанса? Я не осуждаю, мам. Просто это все очень крипово.

– А разве кто-то меня послушал бы?

Адиль взял паузу, потому что и он, и я понимали – скорее всего – нет.

– Но теперь-то отец не против поговорить.

Сердце оступилось в груди. Как нога в пустоту за краем ступени. На самом деле я, возможно, тоже хотела бы обсудить все, как есть. Без оглядки на роли и иерархию. Честно. Больно… Может быть, впервые так откровенно.

– Думаешь, мы могли бы встретиться?

– Ну-у-у… Если ты вернешься. У него какие-то проблемы в порту.

– В смысле? Он таки улетел?

Я отвела телефон от уха и, прижав микрофон к груди, затряслась в приступе горького смеха. Все же я неисправимая дура. Конечно, конечно, он улетел. Тем же самолетом, которым мы планировали улететь вместе. Неужели я и правда думала, что такая мелочь, как развод, станет на пути у его планов?

– Говорю же – проблемы в порту. Один из танкеров потерпел крушение. Ты новости не смотрела?

– Нет. Надеюсь, все живы.

– Обстоятельства выясняются. Мам…

– М-м-м?

– Поговори с ним.

– По телефону? – усмехнулась я.

– Почему нет? – удивился Адиль.

Малыш… Что с него взять? Для его поколения, наверное, нормально обсуждать такие вещи по телефону. Мне же… непонятно – зачем. О чем говорить, тем более на расстоянии, если и так все ясно? Если у Байсарова даже сейчас, когда я ушла, не нашлось времени на то, чтобы хотя бы попытаться меня удержать? Так, выходит, он хотел этого разговора? Вот так, да?! Так? Боже мой, почему это даже теперь больно?

– Потому что, если бы для него действительно был важен этот разговор, он бы немного иначе расставил приоритеты.

– Мам, – сдулся Адиль. – Ну что вы как дети, правда?

– Так ведь старики – те же дети, – усмехнулась я. – Разве ты не слышал?

– Ну, какие вы старики?

– И правда. Еще жить и жить. И лучше бы, чтобы эта жизнь оказалась счастливой.

– Разве ты была несчастлива с папой?

– По-разному. Я очень благодарна ему за вас. Но вы выросли, а больше нас ничего не связывает.

– Это очень абстрактное объяснение.

– Другого не будет.

Ну, не рассказывать же мне еще и им, как это больно – жить и любить человека, который тебе изменяет? Как сильно это разрушает, подтачивает изнутри. Как унижает, как заставляет опускаться до вещей, которые я в адекватном состоянии ни за что бы не стала делать: следить за ним, читать переписки, обнюхивать одежду. И медленно умирать.

– Мам…

– Адиль, ты же как-то нашел мой номер?

– Ну, да, – стушевался сын.

– Раз ты смог выторговать его у бабушки, то и твой отец наверняка смог бы, будь на то его воля.

– Ты страшно его оскорбила!

– Тогда тем более, сынок. О чем нам говорить? Расскажи лучше, как ты? Что там с твоей работой?

Чтобы не ставить сына в неловкое положение, я не стала выпытывать у него, что по поводу нашего расставания с Байсаровым говорят его братья. Адиль и так сделал больше, чем я ожидала. И за это я любила его еще сильнее.

С небольшой долей энтузиазма, но с искренним желанием сменить тему, Адиль начал рассказывать о короткометражке, которую ему предстояло снять в качестве творческой работы. Его голос стал живее, спокойнее, и я слушала, в отчаянии прижимая трубку к уху, потому как не могла прижать к сердцу своего мальчика. Мне ужасно их всех не хватало! Не знаю, что бы я делала, если бы Адиль от меня отвернулся. Решиться на уход от Байсарова оказалось гораздо легче, чем жить с последствиями этого решения.

– Ладно, хороший мой, у нас уже поздно. Буду ложиться.

– У тебя все есть? Деньги там…

– Адиль, я не пропаду. Честно. Уж об этом можешь не беспокоиться.

– Отец кричал, что перекроет тебе все счета.

– Я и не планировала пользоваться его деньгами.

– А что ты планировала?

– Найти работу, – выпалила я.

– Мам, ты шутишь?!

– Думаешь, я ни на что не гожусь? – с грустной усмешкой спросила я.

– Думаю, ты достойна большего, чем тебе могут предложить, – выкрутился Адиль. И эти его интонации до того напомнили мне Байсарова, что я непроизвольно стиснула зубы.

– Давай мы вернемся к этому разговору, когда нам будет что обсуждать?

– Лучше к отцу вернись, – буркнул сынок, прежде чем оборвать связь. Я усмехнулась. Да, он мог как угодно со мной разговаривать. Лишь бы в принципе говорил… Я надеялась рано или поздно наладить отношения со всеми своими детьми, и то, что Адиль не отвернулся от меня изначально, уверена, станет большим подспорьем в этом нелегком деле.

Почувствовав голод, я отложила телефон и спустилась в кухню. Плита опять выделывалась. Поэтому я включила электрическую духовку и на скорую руку замесила тесто. В отсутствии мужа, равно как и в необходимости поддерживать красоту, были свои плюсы. Я могла больше не бояться поправиться, и есть, что и когда моя душа пожелает. Может, когда-то я наберусь смелости и даже схожу в ресторан Доннела. В смысле – сама схожу. Просто поесть. Ничего больше…

Во второй раз телефон зазвонил, когда я была по уши в муке. Сердце опустилось в пятки. Этот номер я бы не спутала ни с одним другим… Сколько раз я его гипнотизировала, раздумывая, могу ли позвонить, чтобы спросить, когда его ждать? Обливаясь слезами, сколько?!

Отбить вызов? Нет? Что делать?

Я в панике заметалась по кухне. Ударилась мизинцем о стол! Ойкнула. Телефон замолчал. Я со всхлипом выдохнула. Но тут сигнал повторился.

– Да? – излишне истерично воскликнула я, переключаясь на громкую связь. – Алло… Я тебя не слышу.

– Это потому, что я молчал, – хмыкнув, заметил Вахид. – Уж не ждал, что ответишь.

– Разве ты звонишь не для того, чтобы поговорить? – опешила я.

– Да, для этого.

– Тогда давай перейдем к делу, – предложила я, с остервенением вымешивая тесто.

– Мои люди тебя засекли. Не пугайся, если увидишь кого-то постороннего.

– Аллах… Ну, зачем это все? Я к тебе не вернусь. Это решенный вопрос и…

– Речь сейчас не об этом, – перебил меня Байсаров резким, непримиримым голосом.

– А о чем? – воскликнула я. – Мне не нужны твои ищейки! Я сама отлично справляюсь.

– У меня в бизнесе кое-какие проблемы, – после коротких раздумий снизошел до объяснений Ваха. – Ты, конечно, молодец, даже мне спутала карты. Но если кто-то усомнится в реальности нашего разрыва… Короче, так надо. Для твоей же безопасности. Ясно?

Я натурально опешила. Бизнес, конкуренты… А где в этом всем я? Наш развод? Где он?! Я не понимала. Обида душила. И будила внутри такую злость, что я натурально начала задыхаться.

– Амина! Скажи, что ты меня поняла!

– Я поняла. Казалось, давно поняла… Но ты и тут сумел меня удивить, – прошептала я, чувствуя невыносимое жжение в глазах.

Глава 6

Лучше бы я проигнорировала его звонок! Зачем только ответила, зная, что даже самый короткий разговор с Вахидом способен выбить почву у меня из-под ног? Еще каких-то пять минут назад я была спокойна, как слон. А теперь меня трясло так, что даже волосы на голове встали дыбом.

– Амина, ты дура! Просто непроходимая идиотка. Неужели правда думала, что эта беседа станет долбаным откровением?!

Да! Да! Да…

Я сердито смахнула со щеки выступившие слезы, испачкав лицо мукой. И тут же истерично рассмеялась, глядя на свое отражение в зеркале. Почти сорок лет, а веду себя как безответно влюбленная малолетка. С чего такие страсти? Откуда эта нестерпимая боль? В конце концов, я бы все равно к нему не вернулась! Но если бы Вахид попытался сохранить наш брак, сделал бы шаг навстречу, сказал хоть слово, в котором я смогла бы распознать боль утраты, мне было бы легче. Наверняка. Потому что он должен мне хоть бы, мать его, это! За каждый одинокий вечер, за каждую бессонную ночь, наполненную тревогой и болью. За все мои слезы, за разбитое его равнодушием сердце! Он был мне должен хоть какую-то сатисфакцию. Хоть что-то, что позволило бы мне напоследок ощутить себя не пустым местом, не использованной вещью, а женщиной, которая, несмотря ни на что, была все же непроходной в его жизни.

Но даже этого он оказался не способен мне дать.

Я притянула колени к груди, уткнулась в них лбом и дала волю слезам, больше не пытаясь их сдерживать. Пусть текут. В последний раз! Пусть выносят наружу все, что копилось годами отчаяния. В последний раз, да… Я обещала себе, что мне в последний раз будет так больно.

– Мр-р-р…

– Нет! – икнула я. – Кыш… Держи подальше свои лапы от моего теста! – вскинулась я.

– М-р-р…

Нагло проигнорировав мои слова, Том запрыгнул на табурет и застыл, взирая на меня свысока. Будто укоряя надменным взглядом за то, что кто-то позволил себе настолько расклеиться. Презрение в желтых глазах сделало невозможное – заставило меня засмеяться. Легко и непритворно.

– Осуждаешь, да? Думаешь, лучше бы мне заняться делом? – я ткнула пальцем в поднявшуюся горку теста.

Кот томно потянулся, выгибая спину. Зевнул, демонстрируя полнейшее пренебрежение к моим попыткам поговорить. Я покачала головой, поднимаясь на ноги и стирая с лица остатки слез. Все… Хватит. Сколько можно?

Стремясь избавиться от скопившейся во мне боли, я с двойным упорством принялась вымешивать тесто. С каждым новым движением мне действительно становилось чуточку легче. Том не мешал. Лишь иногда вытягивал мордочку, чтобы проверить, как обстоят дела.

Сформировав на противне с десяток булочек и пару батонов, я сунула тот в разогретую духовку. А возвращаясь к столу, будто невзначай потрепала своего гостя по шерстке.

– М-р-р, – одобрительно рыкнул тот. Я решила, что за такое его точно нужно поощрить. Достала из холодильника пластинку мяса.

– Это тебе. Как знала, что ты опять явишься.

– М-р-р, – заурчал довольный зверюга, с такой жадностью сметая угощение, что можно было подумать – мой сосед морит питомца голодом.

Если честно, я и не думала, что из моей стряпни в этот раз выйдет хоть что-нибудь стоящее. Слишком много во мне было негативных эмоций, тогда как с тестом нужно обращаться с любовью. Но к удивлению, булочки как следует поднялись. И очень скоро дом наполнился положенными ему ароматами – свежей выпечки и уюта.

– Тук-тук… Не хотел мешать.

Я вздрогнула и обернулась к окну, в которое заглядывал Доннел.

– Но опять потерял Тома? Тогда ты по адресу. Он здесь.

– Еще бы. Так вкусно пахнет! Удивительно, что сюда еще не все соседи сбежались, – обаятельно улыбнулся сосед. Было глупо разговаривать с ним вот так. В приоткрытую форточку. Но внутренний блок мешал пригласить в дом постороннего.

– О, это булочки. И чиабатта.

– Настоящая?! Сама испекла?

Доннела так заинтриговали мои слова, что он сунулся было в окно. Но осознав, что делает, замер. Я, конечно, это заметила.

– Простите мою бесцеремонность, – развел руками сосед. – И Тома тоже. Он считает твой дом своим. Ума не приложу, как отучить его от этой мысли.

Я взглянула на кота, который демонстративно отвернулся к стене.

– Ох уж этот Том, – улыбнулась, закатив глаза. – Раз так, мне в самом деле придется потребовать компенсации.

– Разумеется! – всполошился Доннел. – Что я могу для тебя сделать?

Я таки подошла к двери и, поглубже вдохнув, заставила себя провернуть замок.

– Ты можешь помочь мне это съесть. Потому что я ни за что такой объем не осилю, – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать. И тут же щеки залило жаром. – Конечно, только если ты употребляешь глютен.

Доннел улыбнулся еще шире, обнажая ряд неровных белых зубов:

– С величайшим удовольствием, Амина. От таких приглашений не отказываются.

– Я сейчас соберу это дело в пакет! – выпалила я, чтобы он не подумал, будто я приглашаю его к совместному ужину. Если энтузиазм соседа и поубавился, то он этого никак мне не показал. Чуть переведя дух, я стала снимать выпечку с решетки.

– Еще горячее! Но предупреждаю, я не профессионал. Так что не жди чего-то сверхъестественного.

Я ничуть не кривила душой. Учитывая то, что Доннел сам был поваром, ему могла не понравиться моя стряпня.

– Уверен, что это – высший пилотаж. Ну-ка…

Выхватив у меня из рук батон чиабатты, сосед откусил краюху. Блаженно жмурясь, пережевал и выставил перед собой большой палец:

– Офигеть! А что ты еще умеешь?

– Из теста? Да всякое… Лепешки, пахлаву… Знаешь, что это такое?

– Угу. Такой дессерт?

Если поначалу я вообще не понимала и половины его слов, считывая скорее контекст, то по мере этого разговора речь Доннела становилась мне все понятней.

– Именно.

– А ты не думала печь на продажу?

– Да кому это надо? – удивилась я, тут же представив, как долго бы ржал Вахид, если бы узнал, чем мне предложили заняться.

– Ты что! У тебя дар.

– Ну, не знаю…

– Давай попробуем. Я куплю для своего ресторана дюжину булок. Скажем, по полтора фунта за штуку? И соседям шепну, что ты делаешь невообразимую вкусноту? Что скажешь?

Доннел, по-видимому, не шутил, с удовольствием хрустя корочкой. У меня же просто закипал мозг. Он что же, реально думал, что мою стряпню ждет успех? Нет, получалось у меня действительно неплохо. Вахид и сыновья, конечно же, не чурались моей готовки, уплетая ту за обе щеки, но они в принципе были неприхотливы в еде… А как-то выделять мои способности… Нет, им это и в голову не приходило.

– Даже не знаю. А к которому часу?

– Обычно мы открываемся к одиннадцати.

– Ладно. Если получится.

– Договорились. Ну, мы тогда пойдем… Том! Или оставить его здесь? Чтобы тебе было веселее, а?

Наверное, я производила совсем уж удручающее впечатление, раз он передумал забирать питомца.

– Похоже, он никуда не собирается, – отшутилась.

– Вот уж правда. Ну, пока?

– Пока, Доннел. Хорошего вечера.

Дверь за соседом закрылась. Я покосилась на две булочки, которые оставила для себя. Взяла одну. И откусила щедрый кусочек. Ну, вроде бы действительно ничего. Разве не смешно? Мой муж ворочает миллиардами, а я пеку хлеб на продажу. Хуже было бы, если бы мне пришлось его продавать, сидя у какой-нибудь остановки, как те бабулечки, которые вынуждены приторговывать зеленью или солкой, чтобы как-то свести концы с концами. Последнее мне все же не грозило. Я была вполне обеспечена. Если не шиковать, на жизнь хватит. Но я и не стремилась к шику, потому что как никто знала его реальную цену… В дорогих дизайнерских вещах для меня не было никакой ценности. Но лишний доход никогда не помешает. Как и возможность заняться чем-то полезным. Уносясь мыслями в завтрашний день, прикидывая в уме пропорции и список продуктов, которые мне надо бы докупить, я отвлекалась и почти не вспоминала о разговоре с Вахидом, который меня буквально размазал.

Да и Том не давал мне печалиться, снуя туда-сюда по гостиной. Часам к десяти, я поднялась наверх. Приняла душ, напор в котором был, кажется, еще хуже, чем накануне. Оделась и щелкнула выключателем, чтобы включить свет в спальне. И что предстало моим глазам? Возлежащий на моей постели рыжий!

– Подвинься, – фыркнула я. Но этот гад, естественно, и глазом не моргнул. Тогда я бесцеремонно задрала одеяло и, поплотнее его подоткнув, чтобы избежать мести, обняла подушку.

Проснулась от ощущения знакомой тяжести на пояснице. Улыбнулась… Вахид. Опять остался со мной. Я успела обрадоваться, как вдруг осознала, что это совершенно… совершенно, блин, невозможно! Вскочила с визгом, напугав бедного кота, который и делил со мной ложе. Тот аж подпрыгнул. Бедняга. Непонятно даже, кто из нас больше испугался.

– Господи! Прости! – зачем-то извинилась я. – Ложись… Кис-кис. Только пять утра.

Но Том, обидевшись, не соизволил ко мне вернуться. А без его тепла не спалось и мне. Я привела себя в порядок. Спустилась вниз. Заварила кофе. И переписала список продуктов, которые мне нужно было купить, из головы на бумажку. Потому что так было надежнее. А потом все по уже отлаженному сценарию – закваска, тесто, формовка.

Работая, я поглядывала на выход из комнаты, но Тома, похоже, и след простыл. Жаль. С ним дело двигалось веселее.

Когда я сунула в духовку первую партию хлеба, ожил телефон. С опаской вытянув шею, я взглянула на бегущие по экрану цифры. Звонил адвокат. Сердце запнулось. Было еще так рано!

– Доброе утро! Надеюсь, мой звонок вас не разбудил? Такие новости, что я не стал откладывать дело в долгий ящик.

Ох, именно так я и подумала!

– Нет. Все в порядке, – отмахнулась я, чувствуя, как запнувшееся сердце дрогнуло и опасно зачастило в груди. – Не томите!

– Мистер Байсаров согласен.

– А-а-а?

– Мистер Байсаров согласен со всеми нашими требованиями.

Во рту стало сухо. Слова рождались и умирали, осыпаясь мне в глотку пеплом. Я закашлялась...

– В каком смысле?

– Мы подпишем мировое соглашение, Амина! Так же меня уполномочили сообщить, что ваше ежемесячное содержание сохранится за вами в полном объеме.

– Он же буквально вчера послал вас… – просипела я.

– А сегодня все изменилось! И этим нужно пользоваться, пока он снова не передумал.

Казалось бы… Простая формальность. Настоящий разрыв случился еще там, у ворот колледжа Алишера. Но почему-то по-настоящему осознание происходящего накрыло меня лишь теперь.

– И что от меня нужно? – не своим голосом уточнила я.

– Да ничего. С вашей стороны документы подписаны. Осталось дождаться, когда их подпишет ваш муж, и приобщить это к иску. Возможно, ваш развод случится даже раньше, чем мы предполагали. Господин Байсаров…

– Что?

– Сказал, что в вашей стране он может этому поспособствовать.

Логично. Здешних юристов я привлекла лишь для того, чтобы оказать на Вахида давление в плане активов.

– Ясно.

– Вы же не передумали?

В голосе адвоката послышалась опаска, которую он даже не посчитал нужным скрыть.

– Нет, – каркнула я. – Я как никогда тверда в своем решении.

– На вашем месте я бы все же подумал в отношении раздела имущества. Речь идет об огромных деньгах, и вы…

– Вы не на моем месте, Стивен. От этого человека мне не нужно ничего, кроме свободы.

– А ваши дети? Подумайте хотя бы о них.

– Вахид их никогда не обидит! – испытывая иррациональную злость, процедила я.

– Даже если в другом браке у него появятся новые наследники?

Об этом я не думала. Господи. Я об этом не думала… Но даже если и так, вряд ли это что-то изменит, правда? Адам, Адиль и Алишер – его первенцы… Этого ничего не изменит.

Даже если его жена будет любимой, м-м-м? Вдруг у нее получится сделать то, что ты не смогла? Что будет тогда, м-м-м?

– Амина…

– Да, я здесь. Вы меня озадачили.

Это еще мягко сказано!

– У нас есть время. Просто обдумайте все как следует.

– Я обсужу это с сыновьями. До связи, Стивен. И… спасибо вам.