Текст книги "Раз и навсегда (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

На смену полному отупению пришла нездоровая совершенно активность. Если раньше я лежала, не в силах пошевелиться, то теперь не могла усидеть на месте.

Вахид уехал, обещая держать меня в курсе новостей, в ожидании которых я металась по дому, как загнанная волчица, и в исступлении молилась, чтобы у Заринки получилось не выдать нас всех. Утешала себя тем, что это было в ее интересах. Получив шанс избавиться от ненавистного мужа, Зарина была бы полной дурой, если бы им не воспользовалась. Тем более что Вахид обещал сохранить капитал за их с Фаттахом детьми и помочь с решением других вопросов, которые неизбежно возникнут. На первый взгляд мои доводы были более чем разумными. Но даже они не могли заглушить неистовую, отчаянную тревогу, сжимающую мое сердце холодными щупальцами страха.

Была бы моя воля, я бы вообще не разрешила Заринке вернуться в дом мужа. Но у Вахида было другое мнение на этот счет – нам нельзя было спугнуть Фаттаха, пока от него зависела жизнь Адама. Ведь если бы Фаттах почувствовал, что запахло жареным, в панике мог наделать глупостей. И тогда… О том, что могло случиться тогда, я себе запрещала думать – ведь это был верный путь к безумию.

Словом, мои нервы были натянуты до предела. И когда у меня, наконец, зазвонил телефон, я аж подпрыгнула.

– Да?! Все хорошо, Ваха? Вы его нашли?!

– Пока нет. В процессе. Просто держу в курсе.

– Ясно. – Я не смогла скрыть разочарования в голосе, но испугавшись, что он перестанет звонить, поспешила тут же исправиться: – Спасибо!

– Что там Зарина?

– Пока все нормально.

– Молодец. – На заднем плане в трубке раздались оживленные резкие голоса. – Мне надо идти. Чуть позже тебя наберу.

И все… Связь оборвалась прежде, чем я успела что-то ответить или спросить.

Чтобы не оставаться наедине с обрушившейся на меня тишиной, позвонила Адилю. Сходу сообщив, что новостей нет, я срывающимся голосом попросила его рассказать о том, как прошла премьера. Это был очень важный период в жизни моего мальчика, и мне было безумно стыдно, что из-за похищения Адама я едва не забыла об этом, считай, никак его не поддержав. Впрочем, Адиль отнесся с пониманием к ситуации. Рассказывая о том, как все прошло, мой мальчик даже пытался шутить. Как и мы с Вахидом, делая то, что должен, тогда как его душа и мысли были со старшим братом.

Как ему это давалось? Очевидно, что тяжело. Он даже порывался все бросить и приехать, но Ваха строго-настрого ему это запретил, и Адиль не посмел ослушаться. Уверенный, что достаточно разочаровал отца своим выбором профессии, мой мальчик очень осторожно относился к любым просьбам Байсарова, с отчаянием выискивая его одобрения. Бедный…

– Я так тобой горжусь! Ты такой молодец, сыночек. Теперь-то ты покажешь маме свою работу? – заметила я, когда Адиль замолчал.

– Нет, – проворчал он. – Посмотрим все вместе. Когда Адам…

– Да, – поспешно согласилась я. – Так и будет.

– Держи меня в курсе новостей, ладно?

– Конечно. Хорошего вечера, мой дорогой.

– У меня утро. Пока, мамуль. Люблю тебя.

– Я тоже очень-очень тебя люблю.

Экран погас. Я опустилась на ступеньки. Из гостиной выглянула домработница. Я махнула рукой, дескать, все нормально. Она постояла, будто не решаясь уйти. Но потом все же удалилась по своим делам, покачав головой напоследок.

Я прикрыла глаза и опустилась щекой на колени. После разговора с Адилем я почувствовала себя ощутимо лучше. Жаль, с Алишером пока не было связи. Ему телефон выдавали всего на пару часов в день. В строго отведенное время. Я скинула в чат просьбу обязательно мне позвонить… И залипла, гипнотизируя экран телефона – заставка на котором не менялась уже лет семь. Провела пальцем по своему смеющемуся лицу на фото, обращенному к Алишеру. С другого бока от меня сидел Адиль, а Адам нависал сверху, обхватив мои плечи ладонями. Какими же счастливыми мы были! Несмотря ни на что! А теперь… Господи.

Чтобы отвлечься, открыла чат с Доннелом. Просмотрела фото со дня рождения Тильды, которые он прислал. Смеющиеся знакомые лица… Торт. Который Доннелу пришлось собрать за меня. Вышло, конечно, совсем не так, как я задумывала, но Донннел клялся, что на вкусе это никак не отразилось. Я улыбнулась дрожащими губами, вглядываясь в эту чужую безмятежную жизнь… Если честно, я совершенно не ожидала, что он доделает мою работу. Разве не проще было купить готовый торт в магазине? Но нет. Доннел не только довел до ума мою затею, но и перевел оплату, которую я совершенно не заслужила, вот так все бросив. А еще он продолжал мне писать, хотя я вела себя некрасиво, игнорируя его попытки коммуницировать. Рассказывал смешные истории про Тома, который, если верить Доннелу, страшно по мне скучал, а вчера даже прислал его фото.

«Спасибо тебе за все. Ты совершенно невероятный», – написала я непонятно к чему вообще, но не в силах сформулировать свои мысли лучше.

«О, да!» – Доннел прислал фото, на котором он стоял у промышленной плиты, весь взмыленный, с огромной парующей сковородкой в руках.

«Красавчик!»

Все. На большее меня не хватило. Я сунула телефон в карман и вновь пошла мерять шагами дом. Полчаса, час, бесконечность… И, наконец, звонок.

– Да?!

– Привет, мам!

– Адам? – я неверяще отвела телефон от уха, уставившись на экран. Я сходила с ума, да? Это просто галлюцинации? Громко всхлипнув, я заткнула ладонью рот. И безмолвно закричала. – Адам? Это ты, сыночек?

– Я. Мы с отцом едем домой. Он велел позвонить, чтобы ты не волновалась. Так что не волнуйся, ага?

Пульсация в голове стала навязчивой. Я дернула плечом, словно отмахиваясь от звоночков, что становились все назойливее с каждым разом. Меня немного трясло. Нет, не так… От эмоций меня просто подкидывало на месте.

– Конечно. Как скажешь, душа моя. Возвращайся скорее, – задыхаясь, промолвила я.

– Примерно час ехать, – проворчал сынок.

– Адам!

– М-м-м?

– Сыночек, с тобой все хорошо? Тебя не обижали?

– Нет! Не придумывай.

Ответ сына мне показался излишне поспешным, но радость от того, что он жив, от того, что я могу слышать его голос, а потом еще и обнять, не дала зациклиться на этой мысли. В конце концов, поправимо все, кроме смерти. Что бы там ни было – мы с этим справимся. Обязательно.

Господи, он жив! Все позади. Самые страшные мысли. Самые черные дни… Я подскочила, захлестываемая эмоциями. Ворвалась в кухню.

– Надежда Ивановна, Адам едет домой! Немедленно накрываем на стол… Где у нас мука?! Давайте сюда закваску… Я хочу испечь его любимые лепешки. И что еще?

Я бросила взгляд на домработницу, ища поддержки. Но в ответ та посмотрела на меня как будто… с опаской?

– Вы уверены?

– В чем? Что мой сын едет домой?! – захохотала я, тем самым, наверное, только убеждая бедную женщину, что моя психика не выдержала случившегося. – Конечно. Ну же! Скорее. Надо успеть к их возвращению.

Я развила такую бурную деятельность, что дым стоял коромыслом. Это помогло пережить ожидание, которое растянулось на тысячи и тысячи лет. Готовка… И наш оживший чат с сыновьями, в который Адам даже сбросил свое новое фото в ответ на слова Алишера о том, что он не поверит, что все хорошо, пока не увидит брата своими глазами. Фото вышло смазанным. Но… Это был он. Уставший и какой-то… шальной. Такой знакомый и незнакомый мальчик. Пульсация в голове усилилась. Я стряхнула выступившие на глаза слезы.

– Амина Аслановна, вам бы присесть. Вы выглядите нездоровой, – заметила домработница, мягко обхватывая мое запястье.

– Глупости. – Я уставилась на свое искаженное отражение в дверце микроволновки. Там я и впрямь выглядела как смерть – но это же не зеркало! – Включите, пожалуйста, сковороду.

Когда в приоткрытую форточку донесся звук приближающейся машины, стол уже был накрыт. Я обтерла руки и побежала навстречу своему мальчику. Вылетела из дома и замерла, в нетерпении заломив руки.

Сначала из пафосного Гелендвагена вышел Вахид. Следом открылась дверь, и показалась темноволосая макушка Адама. Я попыталась поднять руки, маня сыночка к себе. Но те совершенно не слушались. Я не смогла даже просто стряхнуть слезы с глаз.

– Адам…

– Привет, ма…

– Адам, – бестолково повторила я. – Душа моя…

– Амин, он устал. Давайте в дом, – бросил, проходя мимо, Байсаров. Я встряхнулась.

– Конечно. Мы как раз накрыли на стол.

– Сейчас врач приедет. Сделай с собой что-нибудь…

Я перевела растерянный взгляд на этот раз на свое отражение в оконном стекле.

– Что? – моргнула.

– Папа хочет сказать, что ты неважно выглядишь, – пояснил Адам и вдруг приобнял меня за плечи. Сам! Будто совсем на меня не злился. Это была такая неожиданная нежность! Блаженно прикрыв глаза, я привалилась к боку сына. Какой он взрослый уже! Какой мужественный. Вон как держится! Не то что я.

– Переживала о тебе. Так переживала, сыночек…

– Оно и видно, – буркнул Адам. – Непонятно, кого из нас держали в заложниках. Ты смотрела на себя в зеркало? Седая…

– Извини, – зачем-то шепнула я и, почувствовав на себе взгляд Вахида, обернулась. Почему он смотрел на меня так, словно ненавидел? Что я такого сделала? Или что сказала? Почему он так разозлился?

– Я тут похозяйничала… Ничего?

На первый взгляд, именно это показалось мне наиболее очевидной причиной для такой странной реакции. В конце концов, он собрался делать предложение своей Лейле, а я, как ни в чем не бывало, взялась тут командовать. Дело же в этом, да?

Вахид не посчитал нужным ответить. Вместо этого он повернулся к одному из сопровождающих их людей и грозно поинтересовался, почему врач едет так долго, и зачем-то распорядился вызвать еще и скорую.

– Тебе плохо? – ужаснулась я, хватая за руку Адама.

– Мам, ну ты что? Нормально все. Что мне будет? Ты ляг, ага? Пап… – Адам перевел растерянный взгляд на отца.

– Вы от меня что-то скрываете? – поняла я, бегая глазами от сына к бывшему мужу и обратно.

– Ну что ты придумываешь?! Все нормально!

– Тогда… Давайте за стол? – растерянно предложила я, поглаживая пальцы сына. Целуя его руки, небритые щеки. Не в силах им надышаться, вдыхая так глубоко, что в груди горело.

– Па-а-ап… – растерянно выпалил Адам, уворачиваясь из моих рук.

– Амина, перестань! С ним все хорошо. Не устраивай сцен, пожалуйста!

– Конечно.

– Я сначала в душ, ладно?

– Да-да, иди…

– Там я и сам справлюсь, – хмыкнул мой мальчик, когда я, не в силах его отпустить, шагнула следом. Я засмеялась сквозь слезы:

– Прости. Это все волнение.

Заставив себя расцепить пальцы, я отошла на шаг. Но так и пялилась Адаму в спину, пока он поднимался по лестнице.

– Я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось.

Теперь-то я могла в этом признаться, да? И себе. И Байсарову.

– У вас всегда была особая связь. Знала бы ты, как мы с ним поругались накануне этого кипиша.

Вахид опустился в кресло, растерев пальцами переносицу. Я удивленно вскинула брови.

– Ты не рассказывал.

– Да что тут скажешь? Что я сто раз о том пожалел?

– А из-за чего?

– М-м-м? – Байсаров встряхнулся, поняв, что отключился прямо во время нашего разговора.

– Из-за чего поругались?

– Из-за того, что, по его мнению, я должен был пытаться тебя вернуть, а не ухаживать за Лейлой.

Он смог меня удивить. Я-то думала, что в той ситуации Адам принял сторону отца. И только сейчас вдруг осознала, что мой мальчик, возможно, понимал гораздо больше, чем я полагала. И что его отстраненность была вызвана вовсе не осуждением, а попыткой переосмыслить свои установки и принципы.

– Ну… Теперь уж что?

– Ничего, да?

Вахид вскинул брови, будто от моего ответа что-то зависело. Я растерянно повела плечами.

– Отец Лейлы – важная шишка в системе безопасности. Когда идет война, такие союзники на вес золота, а меня щемили по всем фронтам. Понимаешь? Я думал…

Мое сердце дрогнуло. Пульсация в голове стала какой-то совсем уж ненормальной. Я зажмурилась, чтобы мир вокруг вновь обрел четкий контур.

– Это уже не важно, Ваха. Главное, что Адам жив, а там…

Я не смогла договорить, с удивлением понимая, что у меня просто не получается пошевелить разбухающим все сильнее языком. Опасаясь удушья, в отчаянии обхватила горло ладонью и погрузилась в блаженную тьму.

Глава 14

Не было ни тоннеля, ни света в его конце. Меня окружала бесконечная тьма. Она была плотной и мягкой одновременно, как будто я погружалась в густое теплое озеро. Сначала я почувствовала тревогу, пытаясь нащупать хоть что-то знакомое в отсутствие света и звуков, но потом страх постепенно отступил, сменяясь странным спокойствием и умиротворением.

Я поняла, что не чувствую своего тела. Ни боли, ни сомнений, ни тяжести – ничего, что так привыкла ощущать каждый день, даже не осознавая этого. Вокруг не было ни людей, ни стен, ни пола. Только тишина и пустота, в которой мой разум парил свободно, будто вырвавшись из тесной клетки.

Внезапно передо мной мелькнули картины прошлого. Я увидела детские улыбки моих мальчиков, почувствовала тепло их ладошек в своих руках, услышала тихий смех Адама, звонкий голос Алишера, поймала задумчивый взгляд Адиля. Всё это вспыхивало яркими, пронзительными кадрами в абсолютной темноте бытия. Освещая меня изнутри мягким, зовущим светом, который, разливаясь внутри, ощущался истинным блаженством. Мне так хотелось раствориться в его тепле навсегда. Забыть обо всём…

Но вдруг что-то дрогнуло внутри. Застонало – ма-а-а-ама-а-а.

Я вскинулась, и тьма треснула, как лед под ногами. Внутренний свет погас. Мир вокруг наполнился голосами, звуками приборов, торопливыми шагами людей. А в груди вспыхнула резкая, почти невыносимая боль. Я попыталась вдохнуть. Воздух обжёг лёгкие, возвращая меня в болезненную реальность.

Первое, что я почувствовала, приходя в себя, была тяжесть. Тяжесть повсюду: в руках, ногах, даже в веках, которые никак не желали подчиняться моим командам. Это было страшно. Хуже, чем когда тебя охватывал сонный паралич, знакомый каждому с детства, хотя ощущения были примерно те же – я хотела закричать, позвать на помощь, но не могла издать ни звука. Хотела пошевелиться – и ни-че-го. Во рту было сухо, а язык словно превратился в комок стекловаты, беспомощно лежащей на дне моего онемевшего рта.

Где я? Что со мной?

В голове роились обрывки воспоминаний – размытые, путаные, будто бы я смотрела фильм на старом, неисправном проекторе, кадры которого постоянно перескакивали взад-вперед. Голоса вокруг звучали приглушенно, как сквозь толщу воды, а слова не могли наполниться хоть каким-то понятным смыслом.

«Откройте глаза, если слышите меня», – тихий, терпеливый голос прозвучал совсем рядом. Я старалась, очень старалась, но веки словно налились свинцом. И только через некоторое время, неизвестно сколько прошло – минута, час, день – мне это, наконец, удалось.

Яркий белый свет больничной палаты ударил по глазам, заставляя поморщиться. Лица людей, склонившихся надо мной, медленно обрели четкость.

– Добро пожаловать обратно, – улыбнулся пожилой врач, поправляя мне капельницу.

Что случилось? Что со мной?! Я промычала что-то невнятное. Это что? Это я?!

– Амина, не пугайтесь. Вы в больнице. И худшее позади. Вы меня слышите?

Я моргнула. Наверное. Потому что он тут же шагнул ближе. Я различила седину в висках, чёткие черты лица и усталые, но внимательные глаза.

– Отлично. Это уже хороший знак.

Показалось, или кто-то с облегчением выдохнул на заднем плане? Я попыталась шевельнуть губами, но ничего не получилось. Только ресницы дрогнули.

– Вы сейчас в больнице. Попали к нам в тяжёлом состоянии. Было… – он сделал паузу, подбирая слова. – Было непросто. Ваше сердце остановилось. Почти две минуты мы не могли его запустить.

Я медленно втянула воздух. Пропуская вместе с ним через себя каждую произнесенную букву.

– К счастью, реанимационная бригада была уже на подъезде. Ребята сработали быстро. Это спасло вам жизнь. Сейчас вы в сознании, и это уже само по себе… чудо.

Доктор сказал это спокойно и без всякого пафоса, но я почувствовала – он не верил, что я выкарабкаюсь. Никто не верил.

– У вас случился разрыв аневризмы головного мозга, – добавил доктор, будто это что-то должно было мне объяснить.

– Вы меня понимаете? Осознаете, где вы? И кто?

Я с трудом скосила глаза, чуть дрогнула веками. Приоткрыла губы, пошевелила челюстью, но вместо имени из моего рта вырвалось что-то странное. Я запаниковала. Доктор кивнул и, строго на меня глядя, скомандовал:

– Не пугайтесь, Амина. Это нормально, что некоторые функции вашего организма нарушены. Со временем они восстановятся. Сейчас же вам лучше не перегружать себя. Я просто хочу убедиться, что вы ориентируетесь в реальности.

Я опять моргнула. Просто потому, что ничего другого сделать не получалось! В голове всё ещё шумело, будто там не мозг, а неспокойное море. Силы покидали меня, я опять отключалась.

– Вы можете сжать мои пальцы? Так… Понятно. А этой рукой?

Какой этой?! А что, была какая-то еще рука?!

– Умница. Все хорошо, Амина. Не волнуйтесь. Отдыхайте. Мы вернемся к этому позже.

Я не хотела позже! Я хотела сейчас! Понять, что со мной. Я теперь… калека?! Приборы отчаянно запищали. И кажется, перед тем, как опять отключиться, я услышала голос Байсарова, который кого-то ругал.

Во второй раз меня разбудило яркое-яркое солнце. Лучи пробивались сквозь вертикальные жалюзи на окне, лаская щеки теплом. Я пошевелилась – инстинктивно, будто ничего не произошло. И только потом осознала, что могу двигаться!

– Мама…

Я распахнула глаза.

– Ам-м-м.

– Адам, да! Ты меня узнала! Я сейчас позову врача.

Он уже подскочил, но я вовремя успела перехватить его руку. Повела головой, дескать, не надо. Слезы сами потеки по щекам. Я не могла их остановить. Стыдно было – ужасно стыдно, что он видит меня такой. Бессильной. Больной. Почти овощем.

– Мам, ну ты чего? Я на минутку. Ты такая молодец, мам…

Я молодец? Я не могла даже заговорить с ним! Не могла сказать, как люблю. Как скучала. Поделиться, как жила без него. И как умирала. Это… убивало. И пугало до тошноты.

Врач вернулся через несколько минут. Уже другой – молодой, внимательный, с планшетом в руках. Он уточнил какие-то показатели на мониторах, посветил фонариком в глаза, проверяя реакцию, кивнул Адаму и тихо проговорил:

– Амина Аслановна, доброе утро. Сейчас мы посмотрим, как вы себя чувствуете. Постарайтесь сжать мою руку. Отлично… Теперь – другую. – Тут ничего не вышло, но он все равно сказал: – Так… хорошо. Теперь попробуем немного приподнять левую ногу… да, вот так. Замечательно. А теперь – медленно моргните, если меня понимаете.

Я моргнула.

– Прекрасно. Сознание ясное, контакт есть. Речь восстановится. Это вопрос времени. Сейчас первостепенное – покой, контроль давления и постепенное подключение реабилитации.

Он говорил уверенно, без спешки. Голос был ровным и ободряющим. Но самое главное – он смотрел на меня как на живого человека. Не как на диагноз. Не как на проблему. А как на женщину, которая уже победила. И мне так хотелось ему поверить, Аллах! Хотелось быть сильной. Ведь реабилитация, о которой мне все толковали, требовала сил, так? Но их не было. Я чувствовала, как на меня наваливается чудовищная апатия. Ощущение тотального разочарования. В себе. Почему-то именно в себе, господи. Как будто я сама была виновата даже в своей болезни, из-за которой стала обузой для всех.

– Вы молодец. Выжили в практически безнадежной ситуации.

Да. Наверное. Выжила. И теперь нужно было решать, как жить эту жизнь дальше. Где проходить реабилитацию. На какие средства… Наверное, для этого есть какие-то специальные заведения? Надо узнать.

– Амина…

– Уэ аао.

Так в моем исполнении прозвучало «все хорошо».

– Мам, тут бабушка с дедом. И парни. Или ты лучше отдохнешь?

– Ани?

Адам растерянно нахмурился, не понимая вопроса. Я в отчаянии сжала кулаки.

– А! – улыбнулся. – Парни?! Да! Адиль с Алишером. Оба тут. Прилетели еще накануне.

Я отчаянно затрясла головой. Желание увидеть сыновей, по которым я безумно соскучилась, оказалось сильнее стыда. Правда, я очень сильно переоценила свои силы. Мне хватило буквально пары минут в их обществе, чтобы начать отъезжать. Мать с отцом я и вовсе проигнорировала, не в силах простить им того, что они отвернулись от меня после развода.

– Так, что за проходной двор?! Ну-ка все на выход. Тут вам реанимация или дом свиданий?! – донеслось сквозь сон. И все… Все, тьма поглотила. Утащила на самое дно забытья.

В следующий раз меня разбудила санитарка, чтобы провести гигиенические процедуры, которые в случае с лежачим больным были такими унизительными, господи! Я пыталась всеми силами помогать. Только вот левая сторона тела оставалась практически полностью обездвиженной, и выходило откровенно хреново.

На все про все ушло не больше получаса, но я чудовищно устала и вновь провалилась в сон. Я вообще много спала в то время. Не знаю – этого ли требовал мой организм, или, может, я просто не хотела возвращаться в реальность и как могла от нее бежала…

На третий день ко мне в палату пришел физиотерапевт. Мужчина в светло-зеленой форме с добрыми глазами. Он не стал много говорить, ограничившись коротким:

– Сегодня мы попробуем сесть. Только если вы готовы.

Я моргнула. Он кивнул и аккуратно помог мне сменить положение. Меня медленно приподняли. Мышцы отказывались подчиняться командам мозга, но я не сдалась. Через боль, через слабость, но я делала все то, о чем меня просили. Пусть получалось не всегда хорошо.

– Умничка… Да. Вот так. Молодец. Скоро будете у меня бегать.

Может быть. Но пока даже это предположение казалось смешным. Я и рассмеялась, уткнувшись в плечо доктора влажным от усилий, которые мне пришлось приложить, лбом. Кирилл Семенович осторожно подхватил меня за плечи. В такой позе нас и застал заглянувший в палату Байсаров.

Его глаза остановились на руке доктора у меня на плече. Желваки дернулись. Как будто ему не понравилось, что кто-то меня касается. Но это же было глупо… Не ревность, нет. Само мое предположение.

– На сегодня достаточно. Я зайду попозже, – мягко заметил Кирилл Семенович, опуская меня на подушку. Надо было его поблагодарить. Хотя бы просто сказать спасибо. Но я так стеснялась своей нынешней речи, господи! Так стеснялась… Что ограничилась едва заметным кивком. – Логопед к вам заглянет тоже.

Байсаров отступил на шаг, давая дорогу доктору. И только тогда я заметила букетик в его руке.

– Привет. Это что было? – кивнул на дверь. Такое слово, как «реабилитолог», я даже и не пыталась произнести вслух. Ясно и так, что ничего из этого не получится. Только опозорюсь.

– Ладно, черт… – Байсаров откинул упавшие на лоб пряди. – Рад, что тебе лучше. Ты помнишь, кто я? – запоздало спросил он. Тут я фыркнула. Звук, кстати, вышел вполне говорящим. Чему я сначала порадовалось – это все же лучше, чем ничего, а потом ужаснулась – что если это действительно единственное, что мне осталось?!

– Ясно, – немного расслабился Вахид, падая в стоящее возле кровати кресло. – Вижу, тебе получше. Напугала ты нас, Амин.

Взгляд, которым меня окинул бывший муж, был тяжелым и таким странным, что я стушевалась.

– Но ничего. Врачи говорят, что тебя скоро можно будет забрать домой. А там и стены лечат. Помнишь такую поговорку?

Он нес какую-то чушь, видно, потому что не знал, о чем еще со мной говорить. Я его понимала. Мы впервые оказались в ситуации вроде этой. Вероятно, он чувствовал за меня ответственность, несмотря на наш развод. Мне как-то надо было до него донести, что это лишнее. С другой стороны, когда бы еще он вот так посидел у моей кровати? Додумать эту мысль не получилось. Не привыкнув к тому, как быстро я выдыхаюсь, я отключилась прямо посреди разговора.