Текст книги "Государственные интересы (СИ)"
Автор книги: Юлия Куркан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Плащ-то сними, – мрачно посоветовал мужик. – Чай, за столом-то сидишь, – надо сказать, такое развитие событий меня нисколько не радовало. Под плащом были ножны с кинжалом, а лишаться единственного оружия в моей ситуации смерти подобно. С другой стороны, покажите мне такого хозяина, который позволил бы пришлой девице с побитостями на лице, расхаживать по своему дому в плаще и с оружием? И ведь точно кинжал-то отберет, я бы сама на его месте так поступила.
– Хорошо, – покладисто соглашаюсь, потому что уж очень хочется кушать и спать. К тому же, врага надо держать в поле зрения. Кем мне является конкретно этот лесник – другом или врагом – я еще не определилась, но уж точно не собиралась уходить из его избушки, отказавшись снимать плащ и отдавать оружие. Потому что просто загнусь в незнакомом лесу без еды, ночуя, к тому же, на холодной земле.
– Хороший кинжал, – усмехается мужик, кивая на мое оружие.
– Он же в ножнах, – отозвалась я, стараясь не выдать своего напряжения, и аккуратно вешая плащ на крючок возле двери.
– А я и без того вижу, – туманно сказал собеседник. – Но ты бы сняла его. Негоже в доме с оружием расхаживать. Разбойница?
– Нет, – опешила я от такого поворота. И, тем не менее, именно эта фраза заставила меня снять ножны, и отдать оружие хозяину избушки. Было что-то оскорбительное в том, что меня, Светлую княжну, приняли за разбойницу. Хотя какое там «что-то». Мне вдруг стало откровенно жаль себя, докатившуюся до подобной жизни.
– Ешь, – немногословно сказал лесник и уселся напротив, тем самым, прекратив мои моральные терзания. Повернувшись, я разглядела на столе глиняную тарелку с творогом, плошку со сметаной, и кружку с молоком. Теперь я положительно была готова простить леснику любое будущее злодеяние по отношению ко мне. Тем более, что пока он не выказывал в мою сторону никаких кровожадных намерений.
– А вы? – с трудом прожевав, я кивком указала я на еду, предлагая хозяину присоединиться. Тот отрицательно покачал головой, наблюдая за мной. Странно, никогда бы раньше не подумала, что еда приведет меня в такой восторг. Но последние дни заставили меня резко пересмотреть свое отношение ко многим вещам.
Сытая сверх всякой меры, я отодвинулась от стола, чувствуя, как со страшной силой слипаются глаза, и, понимая, что еще чуть-чуть, и свалюсь с лавки, уснув прямо на полу. Некняжеское поведение меня нисколько не волновало. Засыпая, я почувствовала, как меня аккуратно укладывают на лавку, и укрывают чем-то теплым. Хор-рошо… А все проблемы буду решать завтра.
Утро наступило внезапно. Причем, судя по ощущениям, на мою многострадальную голову. Ах, если бы, если бы одна ночь полноценного сна на сытый желудок могла меня исцелить! Но все надежды на это были бесплодны. Чувствовала я себя примерно так же, как скелет, который не так давно нашли в княжеском тереме в каком-то старом сундуке. То есть, предпринимала попытки рассыпаться на отдельные составляющие.
Но, хочешь – не хочешь, а нужно было вставать и идти дальше. На помощь этого странного лесника я не надеялась, потому как мудрые наставники всегда говорили, что просто так никто ничего не делает. Я, едва слышно постанывая, поднялась с лавки. Судя по всему, какое-то воспаление подхватить я успела, и теперь напоминала столетнюю бабку-ключницу, коя с незапамятных времен обитала в батюшкином тереме. По-крайней мере, она скрючена она была точно так же.
Видно, услышав в избушке подозрительное копошение, лесник пришел к выводу, что источником его могу быть только я. А оставлять такую странную девицу в доме без присмотра он не хотел. Не говоря ни слова, мужик терпеливо дождался, пока я стыдливо сбегаю в кустики и к ручью. Потом, так же молча, ухватом пошуровал в печке, и брякнул передо мной горшок, в котором обнаружилось тушенное с капустой мясо. Вот уж никогда бы не подумала, что есть сытно и вволю – такое счастье. Воистину, жизнь полна неожиданностей, как говорил батюшка наутро после приема заморских послов, озадаченно разглядывая свое отражение в блестящей серебряной пластине.
– Что ж, спасибо за еду и ночлег, – поблагодарила я, и встала, собиралась уже было уходить, как… – Может, вернете мой кинжал?
– Уходить собралась, княжна? – с кривой ухмылкой поинтересовался лесник. Сначала я восхитилась его проницательности. Потом, его тон мне определенно не понравился, улыбка – и того меньше. В итоге, сразу же захотелось сделать что-то настолько хорошее, чтоб мужику сразу стало плохо. Однако, чуть позже до меня дошел смысл его слов, и плохо стало уже мне…
– Вы с самого начала знали, – я предпочла проигнорировать вопрос. И очень старалась, чтобы голос не выдал охватившего меня напряжения.
– Конечно, – кивнул он. – И вот, что я тебе скажу: не тех врагов ты себе выбрала. Они уж точно тебе не по зубам. Ты думаешь, ты здесь первая такая? Были и до тебя другие. Иным позволяли сбежать, иные и вправду ловкие оказывались. Да только это развлечение тут такое – охота на людей. Вот ты вчера сбежала, сегодня с утра за тобой уже ловчий отряд отправят. И не сбежишь – лес, он как никто следы прятать умеет.
– Вы работаете на них, – заметила я спокойно. Какой смысл биться в истерике и умолять о пощаде, если до меня это наверняка пробовали другие? И если Король ничего не знает о том, что творится в его собственном лесе, значит, все просьбы тех, кто был до меня – остались безответны. К тому же, горячая кровь предков была явно против подобных унижений. Вот еще – доставлять врагу удовольствие. Все поколения князей в моем роду если уж и умирали, то с достоинством. И сейчас я искренне жалела, что не отбила вчера леснику ничего важного. Все не так обидно бы было.
– Работаю, – согласился мужик. – Отчего же не поработать, кода платят хорошо. Да и с девицами молодыми дело иметь приятно. Они так не хотят умирать… – он мечтательно улыбнулся. – И готовы ради, пусть и небольшой, помощи на все.
Благородная кровь во мне возмущенно кипела, и требовала немедленно отчекрыжить мерзавцу все, что делало его общение с девицами приятным.
Но идти на поводу у ярости было глупо. Мужик слишком много знал. И не грех ему было бы этими знаниями поделиться со страждущими. Со мной, то есть. Усилием воли загнав ярость поглубже, я изобразила на лице растерянность. Они думают, что поймали наивную княжескую девицу, ничего не смыслящую в жизни? Пусть будет так, я умею играть по чужим правилам. Меня и не такому учили.
– Кто они? – проникновенно спросила я, снова садясь за стол. Я изображала жертву, какой меня хотели видеть. Непонимание, растерянность, немного надежды во взгляде – мне нужно было, чтобы мерзавец раскололся. – Кто мои враги? Послушайте, вы же говорите, что я все равно умру… – я издала трепещущий вздох. – Считайте это последней просьбой смертницы. Я хочу знать имена своих убийц, – от высокопарности слога меня тошнило. От нужды унижаться – почти трясло. Однако, все это сейчас играло мне на руку. Мне жизненно необходимы были сведения.
– Ты что же, думаешь, я тебе просто так все скажу? – удивился мужик. – Да и никак не скажу, ни просто, ни сложно. На моем месте болтливый бы так долго не продержался. А я тут уже давно работаю… – с затаенной гордостью сообщил он.
– Пожалуйста, – преодолевая отвращение, я взяла его за руку. – Кому я могу проболтаться? Вы же сами сказали, что лес прячет все следы, а значит, и меня… тоже…
Больше всего мне хотелось по одному сломать ему все пальцы. Но, здраво рассудив, я решила, что узнать хоть что-то о своих врагах мне важнее.
– Ты, княжна, считала, что знаешь о жизни и о людях все. Считала, что самая умная, что тебя невозможно достать… – я не перебивала, стараясь глубоко дышать и удерживать злость под контролем. Люди больше всего любят сообщать другим их ошибки. И радоваться своему уму, искренне считая, что уж они-то таких глупостей никогда не совершат. – Но ты никогда не задумывалась о том, – продолжал лесник. – Что уже одним своим существованием отравляешь некоторым людям жизнь? Я не лезу в политику, княжна, у вас все там слишком сложно. И вот лучше бы и тебе было туда не лезть.
– То есть, вы ничего мне не скажете? – использую последний шанс, добавляю испуга в глаза, чуть сильнее сжимаю его руку. Вижу, что он колеблется, но долг или страх перед хозяевами одерживает верх. Он ничего мне не скажет.
– Нет, – подтверждает он.
– Я поняла, – сказала я, поднимаясь. – Вы же позволите мне уйти? – сейчас уже нет нужды изображать из себя жертву, однако, резкая смена манеры поведения будет слишком уж подозрительна. Потому я пытаюсь придать себе вид обреченной, и со всем смирившейся жертвы.
– Позволить-то, конечно, позволю, – протянул мужик. Я повернулась, чтобы покинуть это гнусное место, но, как оказалось, мерзавец еще не закончил. – Но как только ты переступишь порог, я сразу же подам сигнал. Тебя поймают быстро, очень быстро…
Надо же, вчера, когда я только заходила в эту избушку, то думала, что в мире и вправду еще есть добрые люди. Прав был наш волхв, когда говорил, что не бывает доброты, а бывает лишь временное совпадение интересов и выгод. И самую большую помощь всегда окажет человек, на которого у тебя есть компромат.
– Вы же не просто так мне это говорите? – я уже не надеялась ни на что хорошее, и, как оказалось, совершенно правильно.
– Умная княжна, – пробормотал мужик. Он встал и подходил ко мне, я слышала это по скрипу половиц. – Я могу дать тебе фору, – он приблизился ко мне вплотную. – Небольшую, но, возможно, тебе хватит, и ты успеешь выйти на опушку со стороны столицы. Там разъезды стражи, тебя заметят… – он лгал. Я слышала это по голосу. Он точно знал, что как только получит от меня все, что хочет – сразу же подаст сигнал, и пройти я успею не много. И опушки мне уж точно не достичь. В княжеском тереме, на высоких приемах, в гостях у других правителей, кажется, что сам воздух пропитан враньем. И залогом выживания является то, как быстро ты учишься эту ложь распознавать.
– Естественно, вы поможете мне не просто так, – тихим голосом произнесла я. Однако, от едва сдерживаемой ярости глаза застилала красная пелена.
– Ты уж прости, княжна, – бормотал мужик, поглаживая мои плечи. Меня замутило. – Но в жизни так: каждый норовит урвать кусок побольше. А княжон у меня еще не было… У тебя такая нежная кожа…
Я продолжала стоять к нему спиной, не выказывая никаких намерений, и он осмелел. Прикосновения стали более грубыми и властными. Он считал, что его уговоры подействовали, и я ему поверила. Ярость, бушевавшая во мне, внезапно исчезла, уступив место отстраненному отвращению и холодному расчету. Это была новая грань Светлой княжны Ярославы, о которой она сама даже не подозревала.
– Ты уж прости, княжна, но за ради жизни и потерпеть можно, – бормотал мужик, тиская меня. Я выжидала. Я чувствовала себя лисой, которая прикидывается дохлой, чтобы подманить глупого воробья. – Повернись-ка… – велел лесник.
Я послушно повернулась, пряча руки в складках плаща. Он распахнул полы, и глаза его удивленно округлились. Потому что в этот момент произошло сразу два знаменательных события. Головой я боднула его точно в переносицу, а коленом добавила в самое неприятное для мужчины место. И не испытывала по данному поводу ни малейшего стыда. Горестно взвыв, мужик не удержал равновесия, и упал на пол. Мстительно пнув его пару раз по почкам, я сочла за лучшее кинуться вон из избушки. Нет, убегать я не собиралась, ибо была уверена, что оклемается он очень быстро, а потом кинется в погоню. И не только он сам, но мерзавец еще и точно укажет мой путь врагам. А я еще хотела пожить.
Потому, оказавшись на улице, я подхватила топор, сиротливо валяющийся у поленницы, и забежала за угол хатки. И сделала это очень вовремя, потому что на пороге появился отчаянно сквернословящий и проклинающий как меня, так и всю мою родню до пятого колена, лесник. Он был далеко не дурак, и беглого взгляда на мои следы ему хватило, чтобы понять, куда я побежала. Дух-Хранитель, ну пошли мне хотя бы одного глупого врага, а?
Покуда лесник ковылял ко мне, я спрятала руки с топором в полах плаща. Я не хотела убивать, и надеялась, что дело все же удастся решить миром.
– Тварь! – конструктивно высказался мужик, увидев меня.
– Мерзавец! – охотно поддержала я беседу.
– Своими руками придушу! – наступая на меня, шипел мужик не хуже рассерженной гадюки.
– Я им живая нужна, – тактически отступая, кивнула я в неизвестном направлении.
– Это ненадолго! – заверил меня лесник. В глазах мужика горело явное желание изнасиловать и убить. Причем, не поручусь, что именно в такой последовательности.
– Послушайте, давайте все же договоримся миром. Вы меня отпускаете, а я не сообщаю Королю, чем вы здесь занимаетесь? – я все же попыталась подать голос разума. Жаль, что к нему никогда не прислушиваются.
– Поздно, княжна, – хрипел мужик. – Ты теперь отсюда никуда не денешься… – извернувшись, этот подлец схватил меня за горло, и принялся с неподдельным энтузиазмом душить.
Как говорят, утопающий хватается за последнюю соломинку. В моих руках было нечто потяжелее. Я точно не скажу, в какой момент моего удушения я поняла, что очень хочу жить, и дорожу своей жизнью гораздо больше, чем существованием этого мерзавца, который отправил на тот свет не одну девицу. Поэтому в первый раз я ударила коротко, почти без замаха. Попала куда-то по ноге, или в район бедра, не могу сказать точнее, потому как задыхалась, и перед глазами стояло черное зыбкое марево. Завопив, мужик отпустил меня и повалился на землю, хватаясь за ногу, и пытаясь пережать края раны, чтобы остановить кровь.
Я могла бы в тот момент уйти. Он был слишком занят собой, ему было больно и не до меня, однако… Я, кашляя, мало что понимая, ударила во второй раз, в грудь. Мужик сдавленно засипел, поднял на меня стекленеющие глаза, пытался что-то пробулькать, но подавился кровью, обильно пошедшей у него изо рта. Так продолжалось еще пару минут, после чего он затих уже навсегда. В его глазах застыло недоверие и какое-то почти детское удивление. Впоследствии, мне часто будет сниться именно этот момент.
Боевая ярость понемногу отступала, и меня начинало трясти. Я не убила ту мужеподобную женщину в темнице, потому, что некий внутренний запрет не давал мне этого сделать. Но я лишь отсрочила неизбежное. Вот он – мой первый труп. Точнее, не мой, а получившийся при моем активном споспешествовании. Лежит, уставившись стеклянными глазами в просвечивающее сквозь кроны деревьев голубое небо… И я – все еще кашляющая, тяжело дышащая, стою, склонившись над трупом, все еще не в силах поверить, что это – моих рук дело.
И убивать, оказывается, просто. Я была в ступоре, меня мутило, и я никак не могла отвести глаза от трупа. Вопроса: «как я могла?» передо мной не стояло. Потому что в какое-то решающее, почти судьбоносное, мгновение поняла, что своя жизнь гораздо дороже.
Меня с детства готовили к тому, что у политика не может быть чистых рук и кристальной совести. А потому и понятия о жизни и справедливости у меня несколько отличались от общепринятых. Однако, в политике убирать врага предписывалось тонко, и с далеко идущими последствиями. Все та же игра в шахматы, когда каждый следующий ход должен быть просчитан. Неугодных травили, заказывали наемным убийцам, подставляли, но почти никогда не опускались до вульгарного топора во все доступные части тела. Учителя были бы мною недовольны…
Дух-Хранитель, о чем я думаю? Я же убийца…
Видно, организм не выдержал моральных терзаний, и меня стошнило. Как ни странно, после этого я смогла мыслить более четко и ясно. К тому же, пришло некое сожаление о так некстати покинувшем меня завтраке. Я так радовалась, что наконец-то поела вдосталь… Вообще, я старалась думать о чем угодно, кроме трупа злополучного мужика. Кажется, это называется боевым шоком. Насколько я знала, в батюшкиных войсках давал молодому бойцу оплеуху, а после поил до скотского состояния. Оплеух мне и так за последнее время хватило, а голову следовало держать в трезвости. Значит, оставалось лишь смириться со свершившимся фактом: я – убийца.
И прочь все терзания, мне предстоит еще долгая борьба за свою жизнь и свободу!
Место преступления я покидала хоть и в спешке, однако не в такой, чтобы забыть о воде и провизии. В итоге, буквально чувствуя, как преступный мир затягивает меня все глубже, ниже падать уже некуда, и здраво понимая, что терять тоже нечего, я вернулась в избушку и нашла там небольшую котомку, в которую и уложила кусок вяленого мяса, пяток яиц, пару огурцов, баклажку с водой, веревку, трут и огниво. Естественно, нашла и забрала почти уже свои ножны с кинжалом. Стараясь не представлять вольготно расположившийся позади избушки труп, я подумала, и прихватила с собой грубое одеяло, которым меня укрывали прошлым вечером. Здраво рассуждая, хозяину оно уже не понадобится, а я, если не хочу стать вторым таким же веселым мертвецом, должна хоть немного побеспокоиться о своем здоровье. Ночевки под открытым небом на холодной земле оное явно не укрепляли.
Надо сказать, что, выскочив из избушки, я испытала натуральное облегчение. А то все казалось, что злосчастный труп с явным неодобрением следит за моим самоуправством, и видит, что я делаю, даже сквозь стены. Нескоро, ой как нескоро забуду я этот день. Но сейчас все мысли были вытеснены другими и куда более насущными: куда идти и как выжить?
То, что я совершенно не умею ориентироваться в незнакомой местности, я поняла тогда, когда попала на уже знакомую полянку с обильно цветущим малинником с одной стороны, и трухлявым пнем – с другой, в третий раз. Уж не знаю, как я умудрялась, стараясь идти строго по прямой, делать большой круг и каждый раз возвращаться на одно и то же место, однако факт оставался фактом. Стараясь не поддаваться недостойному порыву шумно и сквернословно выразить свое неодобрение ситуацией в целом, я предприняла еще одну попытку самостоятельно выбраться из порядком надоевшего мне леса.
Иллюзий, что меня не будут преследовать, я не питала, поскольку прекрасно понимала, что подал лесник сигнал, или нет, а сбежавшую пленницу, коей я сейчас являлось, ловить все равно надо. Так что, помимо хищников, которые неизъяснимой милостью Древа мне еще не повстречались, по лесу наверняка бродит злющая ловчая бригада. А я все никак не могу выбраться с этой почти что заколдованной полянки. Впрочем, чего зря на колдовство пенять, если сама виновата? Чувствуя, что если еще пару раз попаду на это злополучное место, то начну сама активно призывать своих врагов (лишь бы пришли, и вытащили меня отсюда!), я старалась идти по прямой, надеясь если на найти тропу, то хотя бы выйти из леса.
Видно, Дух-Хранитель, или же Короед (тут пока непонятно), все же сжалились надо мной. Как ни странно, но с четвертой попытки мне действительно удалось выйти в какую-то часть леса, где я еще не была, или мне так казалось. После непродолжительных раздумий, я высокопарно нарекла это «путем к свободе», и принялась его исследовать. Надо сказать, что отсутствие хищников, преследователей и иже с ними изрядно меня нервировало. Не сказать, чтобы я так уж мечтала быть загрызенной, пойманной или убитой, однако отсутствие явной угрозы расхолаживает и заставляет забыть об опасности. Которая, увы, я в этом совершенно уверена, не забывает обо мне.
Спустя еще какое-то время я решила остановиться и немного перекусить. Как говорят в северных землях: «война-войной, а кушать хочется всегда». У них там вообще сложные отношения с продуктами. В том плане, что у северных жителей к ним односторонняя любовь. Помнится, меня даже вернули батюшке раньше запланированного как раз потому, что еды на мою кормежку у них категорически не хватало. Впрочем, у меня до недавнего времени с едой дела обстояли не лучше.
Отыскав небольшой овражек, буйно поросший травой и кустами, я решила устроиться там. Облегчать врагам жизнь и располагаться на поляне, я не собиралась. Овражек же давал мне шанс заметить преследователей первой и остаться незамеченной самой. Отобедав, я решила немного отдохнуть, поскольку избитое тело немилосердно болело, а непривычные к долгой ходьбе ноги уже просто не ощущались. Кажется, я даже немного задремала. Потому что раздавшийся невдалеке звук заставил меня испуганно подпрыгнуть. Замерев, я настороженно прислушалась. Как-то выбивалось то, что заставило меня проснуться, из обычного лесного шума. Вскоре, однако, я была вознаграждена повторением: громкий волчий вой и жизнерадостное тявканье ясно дали мне понять, кто тут скоро будет главным блюдом.
Как, оказывается, мало знает о себе человек! Еще недавно я едва переставляла ноги, и искренне верила, что не смогу пройти и нескольких шагов. Это у меня просто правильной цели не было. Одно дело: идти по довольно спокойному лесу и знать, что опасность вроде бы есть, но не сталкиваясь с ней нос к носу. И совсем другое: бодро удирать от далеко не теоретических волков, кои явно настроились на плотную трапезу. Откуда только силы взялись? Вообще, если вдуматься, какой смысл убегать от волков на их же территории, если бегают они куда быстрее человека?
Ладно бы еще на моем месте был могучий летописный богатырь Карп Тынович – могучий воин всевозможных и невозможных добродетелей, – который в свое время оказался в похожей ситуации. Некие злокозненные враги заманили его в темный и дремучий Чудинов бор (огромный лес, начинающийся от западной границы княжества, и доходящий почти до столицы) – главное место обиталища разнообразной нечисти, откуда оная зачастую лезет к людям. Впрочем, неизвестно, что там было на самом деле, может и сам Карп завел тех безымянных супостатов в бор, ибо в свободное от подвигов время подрабатывал проводником. Как бы то ни было, а неизвестные враги сыграли свою единственную роль в этой истории: помогли герою оказаться в лесу. Больше о них ни слова не упоминалось, потому как для сюжета они несущественны. Оказавшись в бору, и даже поняв, в каком именно, Карп, по обычаю всех богатырей, сел на камень и принялся кручиниться. Делал он это самозабвенно и со всей полнотой души. Вообще, мне иногда кажется, что в базовых знаниях для подготовки богатырей и героев есть и такой курс, как: «Грусть, тоска, кручина. Место, время и способы применения». В общем, когда герой вдруг понял, что что-то тут не так, и кто-то гнусно мешает ему предаваться любимому занятию со всей прилежностью, он увидел, что полукругом вокруг него расположилась волчья стая, чутко внимающая прочувствованным завываниям. Что по логике должен быть сделать герой? Вытащить меч, и вести заранее неравный бой, коий покрыл бы его неувядающей, но, увы, посмертной славой? Как бы ни так! Вожак лишь успел коротко рыкнуть в знак приветствия, как герой устроил потрясающую по художественной силе истерику. Завелся он сразу же, и в течении долгого (в летописи так и было сказано) времени терзал несчастную стаю, уже давно раскаявшуюся в том, что вообще наткнулась на этого героя, рифмованными куплетами собственного сочинения. О, здесь было все: трагическое заламывание рук, рыдающие завывания и трепещущие всхлипы, описание будущих мук в лапах и клыках монстров, и даже бурчание в желудках оных. Все плакальщицы княжества должны были посыпать голову пеплом собственноручно сожженных волос, и дружным строем пойти топиться в Слезе-реке. Само художественное выступление героя занимало больше половины аршинного свитка. Однако, описания красочной победы я так и не дождалась. Дословно приводилось следующее: «И победил сей муж, достоинств неописуемых, поганых волков всех до единого. По возвращении же, отомстив супостатам, зажил он, как и прежде: в веселье и радости». Столь скромная концовка всегда наводила меня на нехорошие подозрения о том, что достославный Карп Тынович настолько надоел несчастным волкам, что они просто решили не связываться с ним, побоявшись заразиться…
Мне, однако, такой способ спасения решительно не подходил. И в самом деле: тосковать, подобно летописным богатырям, меня никто не учил, нечего и позориться. Реши я попробовать: и волки съедят меня с удвоенным желанием, лишь бы скорее замолчала. Но и убегать я уже тоже не могла: в боку кололо, дыхание вырывалось со свистом, а стая, не особенно напрягаясь, в темпе легкой пробежки, меня догоняла. Обернувшись, и заметив злорадно-предвкушающие морды волков, я начала соображать быстрее. Бежать дальше – глупо. Сдаться в плен – так не возьмут! Точнее, возьмут, но сразу съедят. Оставалось лишь по пути присматривать подходящее дерево, достойное того, чтобы на нем спасалась сама Светлая княжна.
Тем временем, волки и не подозревали о моих мыслях, с азартом продолжая погоню. Какая-то прямо донельзя обидная смерть вырисовывается! Причина же, по которой я тянула влезать на дерево, была проста до отвращения: я просто не умела. Наставники вот как-то не озаботились научить, сама я тоже не могла представить ситуацию, в которой мне понадобился бы данный навык. Что вообще могло понадобиться Светлой княжне на дереве?! Да, что и говорить, благородные совершенно не приспособлены для выживания в непривычных условиях! Я еще раз мельком оглянулась, оценила длину и остроту клыков своих преследователей, и поняла, что прямо ужасно хочу выжить, и буквально сию минуту готова залезть на самое высокое дерево, которое вообще есть в этом лесу! Однако, здраво оценив свои возможности и высоту веток, я поняла, что самое высокое мне не светит. Единственное, на что я могу надеяться: какое-нибудь корявенькое и разлапистое деревцо, с расчетом «лишь бы выдержало». Таковое вскоре представилось моему вниманию. Полувысохший вяз как нельзя лучше соответствовал моим требованиям.
Жизнерадостно оскаленные пасти заметно прибавили мне прыти. Видно, проснулась кровь какого-то древнего предка, потому что на дерево я вскарабкалась так, как-будто всю жизнь там жила. Волки, не слишком расстраиваясь, расположились внизу, алчно на меня поглядывая. Правильно, я тоже понимаю, что рано или поздно слезу отсюда. Или свалюсь, что более вероятно. Надо смотреть на вещи здраво, еды у меня в обрез, воды тоже. Остается лишь надеяться, что волкам быстро надоест ожидание того, что я, как переспевшая груша, упаду с ветки. А пока что надо обезопаситься… Я достала из котомки веревку, всем своим видом показывая, что без боя не сдамся, и привязалась к ветке, на которой сидела. Волки разразились на редкость обидным кашляющим подтявкиванием. Похоже, они откровенно веселились. Я достала огурец, и мрачно им захрустела. Знаю, что своим поведением и мыслями сейчас мало напоминаю ту княжну, что попала в плен к Колдуну, однако же в жизни порой бывают такие обстоятельства… В общем, помирать – так сытой!
Помнится, я так же искренне веселилась над историей, которую рассказал мне наш волхв, про некоего Ивко, имеющего не слишком лестное прозвище – Дурак. Так вот, он, наслушавшись героических песен и кощун, решил, что будет ничуть не хуже доблестных мужей прошлого. Оные же редко опускались до самостоятельных подвигов, предпочитая сваливать все проблемы на плечи своих волшебных помощников. Больше все, как водится, доставалось волкам. Ивко же и решил вырастить себе такого помощника. Купив волчонка у живущего по соседству охотника, он принялся воспитывать будущее решение всех своих тщеславных желаний. Несчастный зверек категорически не хотел понимать, чего от него хочет этот странный человек. Волчонок наотрез отказался говорить, исполнять желания хозяина и таскать оному принцесс. Не соглашался он на княжон, боярынь и даже купеческих дочек. Единственное, что он делал с великой охотой – это ел. Все, всегда и в любых количествах. Хозяин, однако, не терял надежды. Зато терял еду и терпение. Единственное волшебство, что присутствовало в волке, выражалось в поистине невероятной скорости его роста. Ибо уже через месяц зверюга достигла весьма впечатляющих размеров. История закончилась печально. В один прекрасный день Ивко учил своего будущего помощника разговаривать. Волк совершенно не желал осваивать новые звуки, ограничиваясь привычным, однако совершенно непонятным, рычанием. Ивко такие намеки решительно не понимал. В порыве горьких чувств, он пнул нерадивого ученика. Хищник же, полностью оправдывая это название, изрядно проголодавшись, решил закусить надоедливым хозяином. После чего пошел погулять по деревне, задрал пару коров, тройку овец, и скромно скрылся в лесу. Мораль была проста: сколько волка не учи – кушать не отучишь. А дурака даже смерть не исправит.
Последнее вполне можно было применить и ко мне. Огурец заканчивался, сидеть было неудобно, волки самоотверженно ждали, мне было откровенно скучно. Не будь последние дни столь насыщенными, я вряд ли стала бы делать то, что сделала. А тогда, подобно вороне, сидя на ветке, мне показалось вполне нормальным поговорить с хищниками.
– А, между прочим, уважаемые господа, серый волк издревле помогал всяким княжичам и царевичам, – наставительно сказала я. Волки озадаченно прислушались. Я решила закрепить успех. – Я, как это ни смешно звучит, тоже княжеского рода. Наследница даже. Вам вообще как, вера не запрещает есть титулованных особ?
То ли мне показалось, то ли и вправду, вожак – матерая черная зверюга локтей четырех в холке, – серьезно покачал лобастой головой.
– Нет? А жаль… – опечалилась я. – Значит, съедите?
Стая изобразила полную готовность хоть сейчас приступить к этому вкусному и полезному делу.
– Господа, хочу заметить, что в этом деле нужно рассматривать интересы обеих сторон. Так вот, я не хочу!
Отсутствующий вид волчьих морд ясно дал понять, что мои проблемы их не касаются. А мои дипломатические способности и вовсе оставляют желать лучшего. И, видимо, в другой жизни.
– Может, договоримся? – решила сделать еще одну попытку я. В чем будет состоять предмет собственно договора, я представляла весьма смутно. Разве что самой решить, кому достанется рука, кому нога, а кому и малопитательная голова? Впрочем, с какой стати я вообще решила о чем-то договариваться с хищниками, мне было решительно непонятно. Утешало только одно: звери представлялись вполне разумными, да и выхода у меня не было. Разве что сверзиться головой вниз и сломать шею, чтобы долго не мучаться.
Волки отреагировали на мое предложение по-своему. Видно, решили провести голосование. Они сбились в кучку, и, почти по-человечески, начали тихонько перерыкиваться, время от времени на меня поглядывая. Хотя куда я могла деться с вяза? Взлететь разве что. Но живьем в Древесную Крону меня никто не возьмет.
