Текст книги "Государственные интересы (СИ)"
Автор книги: Юлия Куркан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– У нас? – удивился Колдун, приподнимая брови.
– Пока я в вашем замке – да. И вам выгодно, чтобы я уехала отсюда живая и невредимая. Это мы уже проходили.
– Я уже говорил вам, здесь вы будете в безопасности, – стиснув зубы, видимо, чтобы не наговорить мне всякого и очень разного, Колдун быстрым шагом вышел из моей комнаты.
И он опять видел меня заспанную и непричесанную.
Чтобы не предаваться бесплодной хандре, я позвала матушку Ио, но не потому что возжаждала общения, а потому что знала: вместе с ней придет завтрак. Поев же, переодевшись и причесавшись, я изъявила желание посетить упомянутый ранее сад. Матушка Ио было засомневалась, но переговорив с Рейналдом сменила гнев на милость.
А погода была хороша. Да и сад, чего греха таить, тоже. Каких только деревьев и цветов в нем не было! Но в восторг меня привели лилии – темно-бордовые, с широкими лепестками – они благоухали так, что, казалось, привлекали пчел со всего сада. Так что, свой восторг я благоразумно выражала с некоторого отдаления. Мало ли, вдруг эти насекомые меня за конкурентку примут?
Охрана мне нисколько не мешала, и даже не попадалась на глаза, чему я была бесконечно рада. Мне хватило тревог и волнений за эти несколько дней, я просто хотела покоя. И не хотела думать ни о Колдуне, ни о покушениях, ни о возвращении домой. К тому же, окружающая обстановка к этому весьма располагала. Устроившись на ажурной лавочке, стоящей в тени большой яблони, я наконец-то принялась за вышивку, маленькую корзинку с которой дала мне матушка Ио перед выходом. В качестве объекта, достойного быть запечатленном на моем великом творении, был выбран все тот же сад. Занятие умиротворяло и настраивало на благодушный лад. Оторваться от него меня заставили лишь слезящиеся глаза и порядком затекшая спина.
Справедливо рассудив, что коли я не вижу стражников, так значит их тут и нет, я легла на лавочку, положив все то же недовышитое полотно под голову. Свежий воздух и теплое солнышко располагали к отдыху, и я, похоже, задремала.
Резко проснуться меня заставила нависшая надо мною тень. К тому времени уже перевалило за полдень, и солнце светило мне прямо в закрытые глаза. А тут внезапно потемнело. Открыв еще немного сонные вежды, и собираясь поинтересоваться, какого Короеда мне тут заслоняют небесное светило, я так и замерла с открытым ртом. Потому что фигура в черном плаще с низко надвинутым капюшоном никак не вписывалась в окружающий пейзаж. А медлить она, кстати, не собиралась. Схватила меня за руку, бросила что-то на землю, топнула ногой… и мы исчезли. Краем глаза я успела заметить бегущих ко мне стражников, однако неожиданность была на стороне незнакомого похитителя. Правда, что меня весьма порадовало, брошенный Рейналдом метательный нож все же попал куда-то в черный плащ. Но мне этого все равно не помогло. Несколько мгновений забытья, и мы оказываемся в каком-то помещении подвального типа. И, похоже, даже с цепями. Больше рассматривать я ничего не захотела, потому что и так ужасно разнервничалась.
Вырвав свою руку, у не ожидающего такой активности с моей стороны очередного похитителя, я изо всех сил наступила ему на ногу, и добавила кулаком куда-то в живот (благо какой-никакой опыт с Айей у меня имелся). Там, правда, оказались мышцы. Так что особого вреда, кроме морального я не причинила, а вот руке даже больного стало. Надо было бить в лицо, подумала я. Или глаза выковырять.
Пока я предавалась мрачным размышлениям, человек, схватив меня за руки, потащил к цепям. Кричать и обзываться было все-таки ниже моего достоинства, потому я, молча и с донельзя гордым видом, изо всех сил упиралась ногами, и оными же пыталась достать похитителя. Один удар, кажется по лодыжке, оказался достаточно метким, и я удостоилась пары ругательных слов. Воодушевившись успехом, я продолжила. Похитителю же, похоже, надоело терпеть мои потуги на сопротивление, а потому он освободил одну руку, и со всего маху огрел меня по лицу. Перед глазами все вспыхнуло, отзываясь на боль.
По лицу меня еще не били. Да меня вообще никогда не били, кроме как служанка ножом. Но это хотя бы было как-то благородно: раненая, но победившая в неравной схватке, героиня… А тут, словно нашкодившего котенка.
Пользуясь моим невменяемым состоянием, похититель доделывал свое черное дело. Когда гул в голове более-менее утих, я обнаружила себя прикованной к стене. Цепи были недлинные, и позволяли отходить шага на три в любом направлении (кроме, естественно, самой стены). На запястьях – широкие металлические обручи, запирающиеся на ключ, коий похититель глумливо спрятал в карман, здорово натирали и мешали поднимать руки.
– Ну вот, а еще княжна, – сказала фигура насмешливо. – А сопротивлялась, как обычная девка, – отвечать на эти высказывания я не собиралась. Только вот голос человека меня насторожил. Вроде бы и низкий, а похож на женский. Да не может быть: вон плечи какие широкие, и живот опять же – как-будто по камню ударила. Но, если уж похитили, то надо быть вежливой и постараться узнать планы противника.
– Позвольте поинтересоваться, – спокойно начала я. – Для каких целей я вам понадобилась.
– Ух, какая вежливая сразу стала, – восхитилась… ладно, пока не доказано обратное, буду считать её условной женщиной. – Как приковали, так сразу по-другому запела, а…
– Да вы, похоже, просто ничего не знаете, – разочаровано перебила её излияния я.
– Это почему? – живо заинтересовалась похитительница.
– Потому что любой нормальный злодей не преминет поделиться своими злодейскими планами. Они, злодеи, очень любят хороших слушателей.
– Прекращай говорить ерунду, княжна, – презрительно бросила мужеподобная женщина. – На такие уловки ты меня не поймаешь. Впрочем, тебя за что-то считают довольно умной. Подумай, на досуге, кому и зачем ты могла понадобиться.
Сказав это, похитительница развернулась и ушла. Никакой культуры! Нет бы подробно изложить весь план, чтобы я поразилась его тонкости и просчитанности, и мучилась бы от осознания собственной глупости. Так меня оставили наедине с собственными умозаключениями. Которые выходили уж больно нерадостными.
Опять эта магия, будь она неладна! Но кто может с такой легкостью разбрасываться этими «переместительными» предметами? Так, это мы уже проходили. Особа богатая и наделенная властью. Тогда другой вопрос: к чему приведет мое похищение из владений Короля-Колдуна? Допустим, он бросается меня выручать (довольно глупый с его стороны поступок), попадает в тщательно спланированную засаду, умирает, и Южное Королевство – большой кусок богатых плодородных земель – остается без короля и наследников. Тут уж все соседи налетят, хоть понемногу, да растащат себе. А меня… либо требуют выкуп и возвращают батюшке, либо же, как свидетеля, убивают. Если все сложится удачно для противника, дело вообще можно выставить так, как-будто Король-Колдун меня убил, а уж этот неизвестный, плетущий свою интригу вокруг нас, благородно за меня отомстил. Ему – почет и слава, мне – могильный курганчик, Колдуну – публичное глумление и сожжение, как поступают с теми, кто осмелился поднять руку на особу благородной крови. И если уж мое убийство вешать на Короля, значит, нахожусь я где-то на территории его земель. Может быть, даже недалеко от столицы.
Но это все оптимистичный для врага вариант. Пообщавшись же немного с Колдуном, я могу судить, что он не станет бросаться за мной, очертя голову. Он слишком ценит свою значимость для королевства. Скорее всего, мне на выручку будут посланы его войны. Может быть, даже с куклой-двойником Короля. Сам он будет в безопасности. Или нет? А что, если я – это лишь отвлекающий маневр, и покушение на Колдуна произойдет в его дворце? Кто знает, сколько еще этих «перемещалок» находится там? И кстати, это наводит на определенные мысли. Может быть, не одна Айя переметнулась на сторону врага? Во дворце традиционно много людей, а кто-то из них может быть посвящен в некоторые тайны своего Короля.
Как-то нехорошо все выходит… Я почувствовала настойчивое желание побиться головой о что-нибудь твердое. К тому же, роль куклы-переходящего приза мне начала резко надоедать. Не зря говорил мой наставник: «Неизвестность – худший из врагов».
Не знаю, сколько прошло времени с момента моего пленения, кажется, уже довольно много, и время ужина, по моим представлениям, давно наступило. Обо мне, похоже, предпочли забыть. И ладно бы уже еда, но вот пить хотелось все сильнее и сильнее. Я настойчиво гнала от себя мысли о воде и ужине. Но вместо них приходили не менее безрадостные мысли о моей дальнейшей судьбе. Выходило, что будет она недолгая и несчастливая. И через сотню лет найдут мой унылый скелет в этом подвале. Ах да, иногда прорывались мысли о Колдуне, но от них делалось совсем уж тошно, и я предпочитала думать о еде.
Время в этом подвале подчинялось каким-то своим законам. Иногда мне казалось, что я сижу здесь целую вечность. Благо, хоть подо мной был старый, рваный соломенный тюфяк. От стен явственно тянуло сыростью и холодом. В другой момент мне казалось, что я нахожусь здесь совсем мало времени, однако уже вполне успешно схожу с ума. Мне начинали мерещиться шорохи, тени, тихие голоса. От удара и нервов разболелась голова. Тем не менее, я периодически заставляла себя вставать и ходить, насколько позволяли цепи. В конце концов, я задремала.
Не знаю через сколько времени я проснулась – скрюченная, замерзшая. Голова болела еще больше. Есть и пить хотелось с такой силой, что я уже была готова жевать солому, лезущую из тюфяка. Пересохшее горло царапал такой же сухой, и, по ощущениям, распухший, язык. Только я собралась подняться и снова немного походить, как в моей темнице раскрылась дверь. Все та же мужеподобная женщина молча поставила деревянную кружку на пол, и вышла. Сразу же бросаться к воде было ниже моего достоинства. Да, меня никто не видел, но я выдала бы себя звоном цепей. Не знаю, на какой силе воли я держалась, однако смогла выждать некоторое время. Наконец, я встала и подошла к кружке. Цепи, тяжелым грузом висевшие на руках, натянулись и кончились. До воды оставался примерно шаг. В горле было сухо, как в Юго-Восточных Пустынях.
И вот тогда меня охватили настоящие паника и безнадежность. В глазах потемнело, и я заплакала, но без слез. Сухие рыдания с хрипом вырывались из меня, царапая горло тщательно загоняемым внутрь криком. Сейчас я была чем-то сродни обезумевшему от ужаса животному. Но даже в такой ситуации кровь давала о себе знать. Я не издала ни звука, хотя больше всего хотелось по-бабьи завыть в голос, жалея несчастную себя. Нельзя. И точка. Что-то, затверженное на уровне спинного мозга.
Сколько я простояла так – плача перед недостижимой кружкой – не знаю. Знаю только, что в этот момент во мне проснулась какая-то новая «я». Прежняя «я» хотя и была неглупа, однако растрачивала весь ум на бесплодные рассуждения. Прежняя я отрицала действие, находила самые разные причины, лишь бы оправдать свою бездеятельность. Прежняя я ждала, пока меня спасут, и все наладится само собой.
Новая я первым делом отвесила себе мысленную пощечину. Помогло, не хуже настоящего удара. Оборвав рыдания, я обдумала план действий. Сначала скинула башмаки, поежившись от того, насколько холоден был пол. Потом пошла вперед, насколько позволяли цепи, в том месте, где они натянулись, не пуская дальше, села на пол. Теперь холодно было не только ногам. Так проползла еще немного вперед. Руки сильно оттянулись назад. Уперевшись на них, и приняв наиболее устойчивое положение, я протянула босые ноги, и предельно осторожно коснулась ими кружки. Та падать не собиралась. Уже увереннее, я сжала ступни по обеим сторонам кружки, и потянула её вперед. Не рассчитала рывок, и немного воды выплеснулось на пол. Стиснув зубы, я продолжила. Не думала, что это будет так тяжело. От напряжения болели мышцы ног и живота, тряслась каждая жилка. Тем не менее, мне удалось подтащить кружку довольно близко. Тогда я перенесла вес тела на руки, отползла назад, и снова ухватилась ногами за кружку. Теперь уже я знала, как правильно нужно её двигать, и справилась довольно быстро.
Цепи ослабли, и я, наконец, смогла руками взять злосчастную посудину. Сил не оставалось даже на то, чтобы отойти к тюфяку. Но нужно было. Очень не хотелось бы заработать какое-нибудь воспаление, я и так на полпути к нему. Поэтому я, как драгоценность, держа кружку в руках, встала, надела башмаки и отошла к тюфяку. Предельно осторожно наклонилась – живот и мышцы ног мгновенно отозвались болью – поставила кружку на пол. И только потом позволила себе обессилено рухнуть на соломенный тюфяк.
Первые несколько мгновений, от испытанного мною напряжения, даже жажда не давала о себе знать. Как ни странно, я наслаждалась тем, что смогла что-то сделать сама. Не дожидалась, когда поможет кто-то, а именно сама. Но триумф длился недолго. По сути: что такого необычного я сделала? Смогла добыть себе воду? Велика заслуга. Значит, сдохну чуть позже, и не от жажды.
Однако игнорировать с таким трудом добытую воду было бы верхом глупости с моей стороны. Я уже поднесла было к губам кружку… и едва не выронила её. А вдруг там яд? Многолетняя затверженная привычка снова дала о себе знать. Жаль, что тут не водятся крысы, усмехнувшись, подумала я. Хоть бы на них попробовала. Тщательно обнюхав воду, я не нашла никаких посторонних запахов. Потом задумалась. Понравилось. Попробовала еще раз. Если бы меня хотели убить, то вряд ли приносили бы мне яд в воде. Скорее, про меня бы просто «забыли» – я бы прекрасно умерла сама без посторонней помощи. Значит, наоборот, воду мне принесли как раз для того, чтобы я не отбыла в Древесную Крону (или Древесные Корни – тут уж как повезет) раньше положенного срока. Выходит, им от меня что-то нужно. Что? Скорее всего – сведения о Колдуне. Все-таки, я прожила в замке несколько дней, и довольно много общалась с его хозяином. А если, как я подозреваю, не все в обители Короля безоговорочно ему верны, факт нашего близкого с ним знакомства мог дойти и до похитителей.
Слишком много предположений. Возможно, я просто застопорилась на своей единственной версии, и не вижу чего-то еще. Возможно, я права. Если так, то скоро надо ждать допроса. На котором, скорее всего, будет присутствовать и палач. Я невольно передернула плечами. Видела я таки «задушевные» разговоры в батюшкиных темницах. После них допрашиваемые сами, взахлеб, выкладывали все, что знали, о чем догадывались, и чего даже не подозревали.
Мрачно посмотрев на воду, я подумала, что это не самое худшее, что может меня ожидать. Надеюсь, смерть от яда гуманнее, чем от рук палача. Впрочем, я скоро смогу это проверить на себе. Я выпила ровно половину, как бы ни хотелось осушить кружку до дна. Кто знает, когда меня вновь побалуют питьем? Надо оставлять запас. Отставив кружку подальше, я снова, съежившись, легла на тюфяк, решив поберечь силы.
В себя я пришла от болезненного пинка куда-то в район желудка. Сначала задохнулась и сжалась как улитка, подобрав руки и ноги, и только потом смогла открыть глаза. Действенный способ побудки, ничего не скажешь. Надо мной возвышалась давешняя похитительница.
– Поднимайся, княжна.
– Зачем? – не эстетично прохрипела я. – Мне и тут неплохо.
– По почкам добавлю, – последовал короткий ответ, после которого я резко почувствовала прилив сил, и желание оказаться где-нибудь на потолке. Однако, выждав немного, с достоинством поднялась, и приняла сидячее положение.
В мою камеру зашло новое действующее лицо. В таком же глухом черном плаще, с низко надвинутым капюшоном. Умный нынче враг пошел – даже рассмотреть себя не дает. Однако ростом новопришедший был выше, и шире в плечах, чем моя похитительница. Похоже, все-таки мужчина. Следом за ним зашел дюжий полуголый мужик, одетый лишь в кожаные брюки. Лицо его закрывала маска. Как-то неуютно мне сразу стало при виде него. Род занятий буквально просматривался во всей его фигуре. Пока что никаких нехороших намерений кат в мою сторону не выказывал. Он лишь притащил своему господину большое, удобное даже на вид кресло, куда тот и опустился. Ого, похоже, меня почтила своим присутствием знатная персона.
Я же удостоилась кривенькой и неустойчивой трехногой табуретки. Хоть что-то. Палач стал в правом углу, угрожающе поигрывая мышцами. В левом углу устроилась мужеподобная женщина. Прямо передо мной сидел кто-то, кто играл явно не последнюю роль во всех приключившихся со мной событиях. Я ожидала обычного начала подобных разговоров – запугиваний, угроз, предложений. Однако ошибалась.
– Здравствуйте, княжна, – довольно вежливо произнес сидящий. Он нарочно искажал голос: говорил хриплым шепотом, чтобы я не могла его запомнить и узнать когда-либо в будущем (при условии, что оное у меня вообще когда-то будет). Я молчала в лучших традициях о пленных героинях. – Послушайте, княжна, я лишь хочу с вами поговорить, – предпринял вторую попытку враг. Так я ему и поверила.
– В таком случае, – неподкупным ледяным голосом произнесла я. – Я хотела бы знать, почему нахожусь здесь против своей воли?
– Это легко исправить, княжна, – вкрадчиво произнес мужчина. – Сейчас мы с вами дружески побеседуем, а потом я верну вас к вашему батюшке. Он, должно быть, очень о вас переживает.
Ну, наверное переживает. Только скорее не обо мне, как о дочери Ярославе, а как о наследнице. Да и золота на выкуп меня у Колдуна отсыпать явно не хочет.
– Поверьте, для дружеских бесед совсем необязательно приковывать людей к стене. И сажать в темницы.
– Вынужденная мера, княжна, вынужденная мера, – слегка качнул капюшоном враг. И замолчал. Я тоже не горела желанием продолжать разговор, давая право следующего хода собеседнику. – Итак, давайте мы с вами побеседуем для начала о вашем похитителе, – наконец заговорил мужчина.
– Вы хотите поговорить со мной о вас? – насколько возможно вежливо поинтересовалась я.
– Бросьте, княжна. Я не любитель словесных игрищ. Вы понимаете о ком я.
– Не люблю строить догадки на пустом месте, – криво ухмыльнулась я. Полноценно улыбнуться не удавалось из-за опухшей половины лица, куда пришелся самый первый удар.
– Итак, вы хотите, чтобы я произнес вслух? Хорошо. Мы поговорим с вами о правителе Южного Королевства, иначе именуемом как Король-Колдун.
Я была готова к такому повороту, а потому осталась совершенно равнодушной к его словам. Раз он так хочет – пусть сам и говорит.
– Ну же, княжна, – не дождавшись моей реакции, снова проговорил враг. – Что вы можете о нем сказать?
Ага. Так и брошусь я выдавать тайны Колдуна. И ничего не скажу я не потому, что Король хорошо со мной обращался, и даже испытывал определенную симпатию, не потому, что я испытывала к нему хоть сколь-нибудь дружеские чувства, а потому, что когда я выдам все, что знаю – скорее всего, умру. Интересен лишь человек, владеющий знаниями. Рассказавший же все – больше не нужен. Вот только о том, как настойчиво будут добывать эти самые знания, я старалась не думать.
– Только то, что народная молва права, – стараясь тщательно подбирать слова, ответила я. – Он очень скрытен, не доверяет чужакам, и действует лишь в своих интересах.
– Княжна, – собеседник явно мне не поверил. – Вы же понимаете, что я не это хотел бы от вас услышать?
– А что? – заинтересовалась я, пытаясь выглядеть как можно более наивной.
– Та же молва говорит о вас, как о весьма умной для своего возраста особе. Подумайте, что по-настоящему интересное, – он выделил голосом это слово. – Вы могли бы мне сообщить.
– Видно, молва, как это ей свойственно, преувеличила мои способности. Я теряюсь в догадках, – сохраняя на лице все то же наивное выражение, ответила я.
– Вы разочаровываете меня, княжна, – почти прошипел враг.
– Мне жаль, – опустила взгляд я.
– Извольте, я задам короткий и ясный вопрос: что происходило за стенами обеденного зала, когда вы с Колдуном оставались там наедине? – короткий и ясный, ага.
– Мы ужинали, – я тоже отвечала коротко.
– И все? – похоже, я начинала раздражать собеседника. Я кивнула. – И вы даже ни о чем не говорили?
– Позвольте, – возмутилась я. – О чем я могла с ним говорить? Меня похитили, привязали к креслу, мне было страшно!
– А сам Король говорил вам что-нибудь?
– Как я уже говорила: он скрытен и осторожен.
– Нам известно, княжна, что вы не выказывали ровно никакого страха, пока были во дворце Колдуна, – отчеканил нынешний похититель. Ага, посмотрим, какие еще козыри у него в рукаве.
– Я – княжеская дочь, наследница. Мне не пристало выказывать подобные чувства, – гордо вскинула голову я. – Но это не значит, что я не могла их испытывать.
– А что вы ответите на следующий вопрос: что делал Колдун в вашей спальне?
– Его служанка пыталась убить меня. Так как вы верно заметили, что он Колдун – Его Величество лечил меня.
– Прекрасно, – в фальшивом восхищении протянул враг. – Он приставил к вам свою кормилицу. Значит, вы дороги ему.
– Не имею ни малейших оснований это утверждать, – поджала губы я.
– То есть, вы хотите сказать, что между вами ничего не было?
– У меня есть жених, – вскинулась я. – Вы оскорбляете мою честь, – чопорно произнесла я. Эх, лучше бы между нами действительно «что-то было». Хоть вспоминала бы.
– Что ж, княжна, я действительно давал вам шанс, – притворно вздохнул мужчина. – Но вы лжете, – это было сказано как приговор. В другой ситуации я, возможно, даже посмеялась бы. Но теперешнее мое положение веселью не способствовало.
– Я не давала повода… – начала было я, но меня не слушали. Тип в капюшоне кивнул. Мужеподобная женщина подошла ко мне сзади, пинком ноги вышибла из-под меня табуретку, и схватила за волосы у самого затылка, не давая мне вырываться.
– Я лишь хочу от вас откровенности, княжна, – прошипел мужчина.
– Мне больше нечего добавить к сказанному, – просто ответила я.
Наблюдая за приближением палача, я поняла, что сейчас будет больно. Даже очень. Начал кат с того, что, размахнувшись, ударил меня в скулу – ровно по тому месту, где и так уже был синяк. Мою голову мотнуло бы, не будь она надежно удерживаема женщиной. А так я просто на какое-то время оглохла и ослепла от боли.
– Ну же, княжна, давайте поговорим начистоту, – предпринял еще одну попытку враг, когда я смогла осмысленно на него посмотреть. Я молчала. – Жаль, видно вы начитались глупых баллад о честных, молчащих до последнего героях. Глупо, княжна. По лицу не бей, – равнодушно произнес мужчина. Вот спасибо.
Просто поразительно, сколько, оказывается, органов не чувствует в себе человек, пока они не болят. Благодаря кату я очень хорошо почувствовала и печень, и селезенку, и почки, и желудок, и вообще все. Когда меня вырвало желчью пополам с кровью, меня облили холодной водой. Когда я потеряла сознание – бросили на пол, облили водой, и продолжили бить уже ногами. Когда я уже совсем не реагировала ни на удары, ни на воду, мужчина встал.
– Надеюсь, через пару дней вы будете более разговорчивы, княжна, – и вышел из камеры.
Вслед за ним вышли и все остальные. А я осталась наедине с избитым телом, и кошмарной болью. Я надеюсь, что никто и никогда не узнает, как я слизывала с каменного пола воду, пополам со своей кровью, потому что ужасно хотелось пить. Надеюсь, никто и никогда не узнает, как это страшно – лежать в темноте, в холоде, в насквозь мокрой одежде, ощущая боль даже не от каждого движения, а просто от вздоха. Надеюсь, что останется неизвестным – как тяжело сдерживать подступающие рыдания, потому что от них будет только хуже и больнее. В этот момент в существе, которое лежало на грязном, мокром тюфяке, съежившись, было очень мало от той, уверенной в своей неприкосновенности, княжны. Истина, грязная, неприглядная, с которой мне довелось столкнуться, заставляла на многое смотреть иначе.
Больше всего на свете, мне хотелось закрыть глаза и уснуть. Но тогда я совершенно точно замерзла бы насмерть. Поэтому, приказывая себе думать о чем угодно, но не поддаваться забытью, я, в попытке согреться, поочередно старалась напрягать мышцы рук и ног, так как они меньше всего пострадали. Но даже эти движения приносили вслед за собой вспышки ослепляющей боли. С другой стороны, именно эта боль позволяла мне оставаться в сознании.
Странно, но даже после того, как меня чуть не убила Айя, я не понимала, как сильно хочу жить. Возможно потому, что совершенно не запомнила той боли, благодаря Колдуну. А сейчас, вот так вдруг, я поняла, что помощь никогда не приходит вовремя. Что, привыкнув полагаться на других, я палец о палец не ударяла ради своей жизни. В мире, который я знала раньше, все подчинялось строгим правилам: если уж похитили благородную девицу, то её и пальцем никто не смел тронуть, если и пытались вызнать информацию, то путем тонких словесных интриг, если и пытались убить – то, как правило, ядом. В новом же мире никто этих правил не соблюдал. Мне казалось, я знаю, что испытывают грешники в Древесных Корнях – вечную темноту, холод, и непрекращающуюся боль.
Ничто новое не рождается без неё. И та я, которая появлялась сейчас уже мало чем отличалась от той, что пошла купаться на озеро. Новая я уже сейчас твердо знала, что сделает, если выживет.
