Текст книги "Ключи от королевства (СИ)"
Автор книги: Юлия Львофф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Спустя какое-то время в глубокой тишине Большого дома раздался властный голос вождя:
– Крис, немедленно собери совет старейшин!
Старейшины – главы родов – разместились вокруг очага, в котором жарко пылал огонь. В нескольких словах Альбуен набросал перед ними картину того, что произошло с Ирис с тех пор, как её выкрали из монастыря люди маркиза Гундахара. Сохраняя холодную невозмутимость, присущую фризским вождям, он передал старейшинам условия союза, который предлагала заключить вдова Фредебода, и затем заявил о своём решении:
– Я могу – и я должен – вмешиваться в дела, затрагивающие интересы Фризии, но я не намерен вмешиваться в государственные дела Аремора. Король Рихемир и бывшая королева Розмунда готовы сцепиться в смертельной схватке за обладание ареморским троном, и вряд ли найдётся человек, способный остановить их. Я тоже не буду пытаться сделать это… Но меня вынуждают взяться за меч и поднять фризов на новую войну. Чтобы вернуть Ирис, мою внучку и наследницу, домой, в Фризию, я должен помочь Розмунде одолеть короля Рихемира. Я всё сказал; теперь – ваше слово, старейшины!
Первым отозвался глава рода мореходов Эйвинд по прозвищу Окунь:
– Было бы славно потоптать конями ареморские равнины – не всю же жизнь бороздить ладьями водные просторы! Да и мечам нашим пора дать волю, пока они от ржавчины в труху не рассыпались!..
Остальные старейшины поддержали Эйвинда дружным одобрительным смехом и затем, обращаясь к Альбуену, выкрикнули едва ли не в один голос:
– Мы пойдём с тобой, вождь! Мы все готовы!
Альбуен и не ждал другого ответа от своих соплеменников, потому что хорошо знал их. Да и жили фризы дружно испокон веков, воплощая в жизнь золотое правило единства: «Один за всех, и все за одного», и этим отличались от других племён и народов.
– Благодарю вас, друзья и братья, за единодушную поддержку! – Склонив седовласую голову, с теплотой в голосе произнёс старый вождь. – Теперь давайте подумаем – когда и какими силами выступим в поход?
– Вождь, ты ведь уже всё обдумал: говори, а мы послушаем! – крикнул со своего места старейшина Йорн Волчья Шкура, глава рода охотников.
– Да, братья, я всё обдумал, – слушайте! – отозвался Альбуен, подступая ближе к очагу, так, чтобы огонь полностью освещал его лицо. – Выступим из Фризии, как только соберём все наши силы. Завтра и послезавтра собирайте своих сородичей! Всех, кто может носить меч и копьё, кто не разучился сидеть в седле, – в войско! Оставим в Туманных Пределах лишь несколько отрядов… На всякий случай… А сейчас: зовите свои семьи, всех своих сородичей на пир, который я устраиваю в честь своей внучки Ирис – будущей правительницы Фризии!..
Узнав о том, что Ирис жива и здорова, фризы возликовали и, несмотря на то, что внучку вождя удерживали как заложницу, на радостях устроили настоящее празднество. Радость их была искренней, огромной: ведь боги продлили Альбуену срок земного пребывания, чтобы он мог определить судьбу своей внучки и собственными руками возложить на её чело венец правительницы.
Не радовался только князь Гримберт, который возвратился в Туманные Пределы незадолго до появления Адальрика. Злость, тяжёлая досада грызли князю сердце. Он не мог смирится с мыслью, что потерял такую счастливую возможность стать новым фризским королём.
И подумать только – что стало препятствием на его пути? Тревские рыцари маркиза Гундахара, которые оказались у реки в тот самый час, когда девчонка тонула! Если бы не они, Альбуен, не имея больше близких кровных наследников, передал бы власть ему, князю Гримберту, и фризы воздали бы ему почести!.. Проклятые тревы! Спасли девчонку, отняли у него возможность стать королём Фризии, а у его имени – будущую славу!.. Теперь Альбуен поведёт фризов в поход, вступит в новую войну – и всё ради того, чтобы выполнить условия мятежников, которых возглавляет бывшая королева Аремора, ради того, чтобы, освободив Ирис, сделать её своей преемницей… А он, князь Гримберт, потомок легендарного фризского героя Лейфира-Великана, останется ни с чем!
«Что ж, – сказал себе князь Гримберт после долгих размышлений, – Альбуен решил покориться воле женщины? Ну, и пусть покоряется, – только сам! А я встану на сторону мужчины, короля и истинного правителя Аремора! Я помогу Рихемиру одолеть Розмунду, помогу ему добыть победу, а за службу верную попрошу для себя Фризию во владение. Фризы заслуживают нового вождя – и они его получат! Гримберт из рода Лейфира-Великана – король Фризии! Пусть и под властью Аремора, но – король!..»
Исчезновение князя Гримберта обнаружилось на следующее утро, когда к вождю в Большой дом ворвался взволнованный Крис.
– Мой вождь, князь Гримберт тайно покинул Туманные Пределы! – вскричал он. – Он забрал всех мужчин из своего рода, способных воевать, а женщин и детей отправил домой!
Эта весть поразила всех, точно гром, раздавшийся среди ясного неба.
Альбуен нахмурился; гневно заходила его белая, как первый, девственный снег, борода.
– Неужели Гримберт струсил?! – воскликнул старый вождь, и в его голосе прозвучало отчаяние пополам с холодной яростью. – Неужели забыл, что не к лицу фризу прятаться в кустах, когда его соплеменники идут воевать?.. Что ж! Кто хочет трусливо прятаться – пусть прячется!
Он повернулся к старейшинам, которые снова собрались перед очагом Большого дома, и, вскинув руку так, будто призывал их немедленно ринуться в атаку, сказал:
– Мы же смело примем битву! И пусть нам помогут светлые боги!
– На битву! На битву! – закричали старейшины, потрясая оружием. – За Фризию! За Ирис!..
Глава 22
Розмунда не хотела уезжать из Тревии, пока не придёт ответ от фризов и не будут разработаны подробные военные планы. Кроме того, бывшая королева с нетерпением ждала ответа от Ирис на своё предложение. Ей нужно было вырвать у девушки отречение от ареморского престола, чтобы полностью развязать себе руки, и она не сомневалась, что сумеет сломить волю молодой узницы. И как же она была удивлена, когда встретила неожиданный отпор: Ирис не согласилась принять сделанное ей предложение! Розмунда, посчитав ниже своего достоинства говорить с девушкой во второй раз, написала ей письмо, полное угроз и пропитанное лютой ненавистью, которое узнице доставил слуга. Бывшая королева, потеряв терпение и своё обычное хладнокровие, теперь уже не ставила никаких условий: она требовала, чтобы Ирис отказалась от своих прав на ареморский престол. Когда же слуга в очередной раз принёс от узницы отрицательный ответ, Розмунда по-настоящему разъярилась: воля бывшей монастырской послушницы оказалась твёрже стального клинка, и даже заключение в темницу не сломило её.
От природы Розмунда была достаточно терпелива: не напрасно столько лет, будучи замужем за королём Фредебодом, эта честолюбивая властная женщина оттачивала мастерство придворных интриг в ожидании своего звёздного часа. Но в этот раз природная невозмутимость изменила ей. Теперь она была готова на всё, лишь бы немедленно получить то, что ей хотелось получить; при мысли о поражении (упрямство какой-то фризской девчонки, бастарда, становилось препятствием на её пути к цели! ) она больше не могла сдерживать ярости, кипевшей в сердце.
– Какие будут распоряжения, мадам? – спросил маркиз Гундахар, явившись на зов своей любовницы и сообщницы.
Он вырос перед Розмундой как из-под земли – как будто каждую минуту ждал встречи с ней, с нетерпением готовился к свиданию, распаляя себя воспоминанием о том, с каким пылом отдавалась ему эта женщина в их первую любовную встречу.
Розмунда оглядела его с головы до ног беглым, едва ли не равнодушным взглядом. Маркиз, в своей неизменной шапке из меха, стоял перед ней, скрестив на груди мощные руки в металлических рукавицах; в его единственном глазу, чёрном, блестевшем, как алмаз, читались страстная любовь и безграничная преданность.
– Мне надоело ждать, когда эта строптивица, бастард Фредебода, сломается и выполнит моё требование, – с заметным раздражением начала Розмунда, гордо выпрямив свой стройный стан, затянутый алым бархатом; отблески пламени, горевшего в камине, играли на рубинах в её ожерелье, в полумраке комнаты вспыхивали то золотые серьги, то серебряные шпильки в рыжих волосах.
Гундахар, казалось, слушал её невнимательно, вполуха, зато взгляд у него был весьма красноречивый, жадный. Больше всего на свете ему хотелось схватить любовницу на руки и, заключив в крепкие объятия, сначала зацеловать её до изнеможения, а потом бросить на ложе. Он с трудом удерживался, чтобы не потерять ясность мысли и понять, чего и зачем от него потребует его королева.
– Проклятие! Да ты совсем не слушаешь меня! – раздался гневный голос Розмунды (она умела читать мысли собеседника по выражению его лица), – и маркиз сразу же подобрался, едва ли не в струнку вытянулся перед ней.
– Так что же я должен сделать? – рассеянно произнёс Гундахар, с усилием подавляя желание плоти.
– Девчонка, видно, не поняла, что сейчас она находится всецело в моей власти, – продолжила Розмунда, снова бросив на него недовольный, с упрёком, взгляд. – Я бы с лёгкостью и без капли сожаления свернула ей шею, как цыплёнку, но… ещё не пришло время. Зато его почти не осталось для другого важного дела! Я хочу заполучить её отказ от прав на престол Аремора до того, как к нашим войскам присоединятся фризы. Ведь всегда остаётся риск, что, после того, как мы свергнем Рихемира, фризы захотят сделать королевой Аремора свою соотечественницу. Наверняка мастер-приор Тарсис располагает какими-то бумагами, которые подтверждают, что дочь фризской княжны Аралуен прижита ею от короля Фредебода. Что же помешает Альбуену, заручившись поддержкой Великого мастера-приора, провозгласить свою внучку истинной наследницей королевства?
Розмунда отошла от камина, сделав шаг к маркизу. И, когда заговорила снова, понизила голос до полушёпота:
– Ты хочешь знать, чего я жду от тебя? – Глаза её блестели. – Полагаю, в твоём замке есть камера пыток?
На короткое время в покоях бывшей королевы воцарилось молчание, только со стороны внутреннего замкового двора доносился какой-то шум да слышались крики конюших.
– Нет, Розмунда, – наконец, сглотнув тугой комок в горле, проговорил маркиз Гундахар, – нет, уволь, только не я. Ради тебя я готов на многое, это правда, но найди кого-нибудь другого для выполнения столь щекотливого задания… Я – правитель Тревии, рыцарь, и я не желаю опускаться до того, чтобы под пыткой заставить беззащитную девушку произнести слова, которых ты ждёшь. Я также не намерен позволять кому бы то ни было проливать невинную кровь в стенах моего замка…
– «Кому бы то ни было»? – переспросила Розмунда, не дав ему договорить; в её надменных голубых глазах вспыхнул столь знакомый маркизу опасный огонёк. – Вот, значит, как ты меня называешь!
От неминуемой ссоры с любовницей, от унизительных для самого маркиза и ничего не значащих для Розмунды оправданий и заверений в преданной любви Гундахара спасло появление слуги.
– Ваше сиятельство, только что прибыли мессиры бароны Галеарты. Просят принять их немедля! – сообщил он, переводя взгляд то на своего господина, то на его высокую гостью, которая так и полыхала от невысказанной ярости.
– Пусть войдут! – велел маркиз, и голос его, от неожиданной мгновенной радости, прозвучал звонче обычного.
Бароны Галеарты – братья Бадвард и Визибад – владельцы скудных земель на самой окраине Ареморского королевства стали союзниками Розмунды, привлечённые её обещанием наградить их за помощь Вальдонским герцогством. Они ещё не знали, что такая же награда ждала Бладаста Маконского, который уже давно спал и видел себя господином Вальдоны. Пока же эти прекрасные плодородные земли принадлежали – как наследственные владения ареморских правителей – королю Рихемиру.
– Мадам, мы приносим вам самое искреннее сожаление, – неожиданно заявил – после церемонного приветствия – Бадвард, старший из братьев, склонившись перед Розмундой. – Великая Троица Богов да сохранит вашу светлость! Будьте готовы ко всему: недобрые вести…
Тут голос барона дрогнул, и он умолк, опустив глаза.
– Говорите! – воскликнула Розмунда и побледнела.
– Мадам, мы вынуждены огорчить вас, – подхватил барон Визибад, Галеарт-младший, – ваш брат, граф Раймунд Блокула, по приказу короля взят под стражу и брошен в темницу за попытку покушения на Великого мастера-приора Тарсиса.
– Но это, к сожалению, не единственная неприятная весть, с которой мы прибыли сюда, мадам, – снова заговорил Бадвард, поднимая взгляд на бывшую королеву. – Король Рихемир собрал армию и ускоренным маршем двинулся к Брасиде. Если королевским войскам удастся перейти реку за один день, их передовые отряды ещё до захода солнца того же дня нападут на Макону.
Розмунда нахмурила тонкие брови: вести, услышанные от баронов, ничуть её не устраивали – она предпочла бы остаться в Тревии до появления фризов, чтобы самой возглавить войска союзников и повести их против армии Рихемира. Но теперь выходило, что Рихемир опередил её на несколько шагов, и обстоятельства могли сложиться не в её пользу. Она должна была принять срочные меры, чтобы помешать Рихемиру напасть на её союзника Бладаста Маконского, а значит, следовало немедленно покинуть замок Гундахара.
– Мадам, мы не знаем, что нам делать без вашего брата, – продолжил Бадвард с виноватым видом, – никто не соглашается принять на себя его обязанность обеспечивать мятежников… простите, союзников деньгами и провизией. А некоторые сеньоры не желают идти против короля, по крайней мере, сейчас, когда наши силы разобщены, а его – собраны в кулак…
– Трусы! – вскричала Розмунда, бледнея от злости и досады, – вы упали духом от потери только одного полезного человека… Как же вы задрожите, когда Рихемир одолеет Бладаста и затем велит вздёрнуть вас на виселице, обвинив в измене и мятеже!.. Да поразят вас всех боги праведным гневом за вашу трусливую медлительность!
Оба брата молча смотрели на разъярившуюся женщину; их щёки полыхали то ли от стыда за свою беспомощность, то ли от её упрёков, то ли от восторга перед её красотой. Маркиз Гундахар, пока не проронивший ни слова, также восхитился своей любовницей, успев уже позабыть, к какому бесчестному поступку она его недавно призывала.
– Трусы, неужели среди вас нет никого, кто имел бы мужество покончить с Рихемиром?! – Розмунда продолжала метать громы и молнии. – Моего родного брата я готова принести в жертву ради наших общих интересов, а вы… какие же вы союзники? Какое же, право, несчастье жить в окружении одних только трусов!
После этих слов она бросила на маркиза быстрый, но выразительный и припоминающий взгляд.
Гундахар поморщился: ему было неприятно осознавать, что его отказ подвергнуть Ирис пыткам Розмунда называла трусостью. Однако, какие бы пылкие чувства ни испытывал маркиз к своей любовнице, ни за что на свете он не согласился бы выполнить подобный приказ. Скорее уж он заставит себя не грезить о соблазнительном теле Розмунды, чем тронет хотя бы один волосок на голове Ирис…
– Говоря откровенно, мадам, вы слишком много с нас спрашиваете. Убить короля Рихемира нелегко, – возразил старший из баронов-заговорщиков. И неожиданно, набравшись храбрости, прибавил: – Убейте его сами, мадам, если сумеете.
– Мои руки уже и без того в крови, которая не отмоется даже в священной воде Брасиды, – холодно ответила Розмунда, в душе изумлённая таким поворотом беседы. – Но я готова и на новое злодеяние, если мне удастся. Теперь давайте думать, что нам предпринять? Сколько с вами прибыло людей? Достаточно ли хорошо они вооружены и готовы ли немедля выступить в поход?
Трое мужчин как будто лишь теперь осознали со всей ясностью, что именно эта женщина взяла на себя руководство не только мятежом, но и всей военной кампанией.
– Ну что ж, сидеть сложа руки и ждать, когда в Тревии появятся фризы, некогда: нет времени и смысла нет, – продолжила Розмунда, получив ответы на свои вопросы. – Нужно отправить к Альбуену гонца с приказом двигаться сразу на Макону. Я со своими людьми и рыцарями баронов Галеарты немедленно выезжаю к Бладасту. Ты, маркиз, соберёшь своих рыцарей и тоже направишься в Макону, – там и встретимся. Полагаю, в долине Брасиды, мы и дадим бой армии Рихемира. Для него это будет большая неожиданность – появление союзных войск тогда, когда он рассчитывает сразиться только с Бладастом!
Бароны Галеарты снова в откровенном восторге воззрились на женщину.
– Хорошо придумано! – поддержал Розмунду старший из братьев. – Ведь вправду, нас там никто не ждёт, – и король, и его советники уверены, что глава мятежа – граф Раймунд!
– В этом вся суть, – отозвалась бывшая королева таким тоном, что всем стало ясно: её стратегическое решение верное и другого быть не может.
Чёрный Вепрь промолчал. Его угнетало мрачное состояние тревожности и подозрений; он ждал момента, чтобы остаться наедине с Розмундой и спросить о её истинном отношении к Бладасту Маконскому. До маркиза доходили слухи о том, что вдову Фредебода связывала с графом какая-то фривольная интрижка, но он хотел знать, осталась эта связь в прошлом или продолжалась и ныне. Однако в тот день ему так и не удалось развеять свои подозрения и услышать ответ из уст самой Розмунды: покинув покои в сопровождении баронов Галеарты, бывшая королева отправилась в Макону.
Глава 23
Ирис поднималась по узкой тропинке, между колючим кустарником и сухими травами, от которых исходил горько-пряный аромат. Горы, совсем голые – ни деревца, ни кустика, – чёрные в свете закатного солнца, вставали перед её взором: дикие, страшные и пустынные, точно в каком-то ином, неизвестном, мире. Холодный сильный ветер бил девушке в лицо, рвал на ней одежду, со злостью трепал волосы, откинув с её головы капюшон плаща.
Но Ирис, упрямо сжав губы, поднималась всё выше и выше, и с каждым шагом даль открывалась перед ней всё шире и шире. Ещё несколько шагов – и девушка замерла на краю обрыва. Камень, сорвавшийся из-под ноги, с гулом покатился в пропасть. Дальше идти было некуда, можно было только… лететь. Ирис наклонилась, чтобы заглянуть в бездну, и внезапно её охватило неожиданное и мощное чувство неизбежности полёта. Она сама не понимала, откуда возникло это странное желание, которому было невозможно сопротивляться. Ирис взмахнула руками и… смело шагнула в бездну. Медленно, с невероятной плавностью и непередаваемым словами восторгом, она воспарила над бескрайними далями; она то ныряла с головой, как в воду, в белоснежную гущу облаков, то выныривала из них с ощущением свежести и обновления. Она не сразу смогла понять и принять на веру, что исполинские крылья, рассекающие лазурь неба, принадлежат не ей, а тому дивному существу, на спине которого она сидела. Ирис узнала Тайгета, – и душу её наполнило безграничное ликование…
– … Мадемуазель! Мадемуазель Ирис!.. Ваше высочество, проснитесь! – Раздался голос служанки, и Ирис, перед тем, как открыть глаза, почувствовала, что кто-то трясёт её за плечо.
Так это был всего лишь сон… – с горькой досадой подумала Ирис, и радость в её сердце тотчас сменилась тоской.
Девушка села в постели, провела рукой по лицу, точно смахивала, как паутину, остатки сновидения, и с безмолвным вопросом воззрилась на служанку.
– Вы как-то спрашивали меня о господине Адальрике, – заговорила та с видом лукавой заговорщицы, посвящённой в сердечные тайны своей госпожи. – Так вот, мадемуазель Ирис, спешу вас обрадовать: благородный рыцарь Адальрик этим утром вернулся в замок и сейчас разговаривает со своим отцом, его сиятельством маркизом!
Щёки Ирис тут же вспыхнули от предчувствия долгожданной встречи, а её сердце забилось радостно и вместе с тем тревожно, как голубка, по неосторожности попавшая в сети птицелова. Сколько дней она грезила о красивом юноше, сколько бессонных лунных ночей томилась, воображая, как он целует и ласкает её! И вот он… здесь…
Первым желанием Ирис было тотчас написать Адальрику записку, чтобы служанка тайком передала её молодому рыцарю. Но она передумала: ей не хотелось, чтобы в их отношениях, которые сама Ирис называла первой любовью, она выступала навязчивой просительницей. И дело было не только в строгом монастырском воспитании: девушка от природы обладала гордым нравом. А с тех пор, как её заточили в замке и ей открылась тайна её происхождения, она многому научилась: и придворному этикету, и тонкостям взаимоотношений между малыми и большими сеньорами, и умению управлять своими желаниями. Отправить сыну маркиза, человека, который действовал заодно с Розмундой, письмо с просьбой о свидании, казалось Ирис глупой и унизительной затеей. То, что когда-то между Адальриком и нею промелькнула любовная искра, могло оказаться заблуждением. Конечно, она по-прежнему хранила в своей памяти первое любовное признание, а в сердце пыл того чувства, которое она испытывала к Адальрику. Но остался ли сам Адальрик верен словам, произнесённым им на берегу Брасиды? Может быть, для него то была лишь игра и теперь, узнав, что она просит о встрече, он станет смеяться над нею? А ведь ей суждено стать правительницей Фризии, а может, даже королевой Аремора…
Никогда ещё Ирис не испытывала такого волнения, как в тот день, когда узнала о возвращении Адальрика. Она была уверена, что встретится с возлюбленным уже сегодня, – и стала ждать.
Ожидать пришлось долго: целый день. Лишь когда стемнело, и Ирис, готовясь ко сну, расплетала косы (её волосы отросли, приобретя волшебый серебристый оттенок), Адальрик появился в её покоях.
Наконец Ирис наяву увидела снившееся ей лицо, те же серебристо-серые глаза, всё такие же иссиня-чёрные локоны, как бы в беспорядке упавшие на плечи. И всё же Адальрик изменился: за то время, что они не виделись, он возмужал, у него резче выступали скулы и более тяжёлым стал крепкий бритый подбородок.
В нерешительности, не зная, что сказать друг другу, молодые люди какое-то время молчали. Перемены, которые произошли во внешности обоих за время разлуки, были столь заметны и удивительны, что каждому из них казалось, будто прошла целая вечность.
– Хотелось бы мне знать, отчего наша встреча не состоялась раньше, – первой, преодолев смущение и вскидывая на юношу сияющие глаза в трепете длинных ресниц, заговорила Ирис. – Я очень огорчилась, узнав, что вы покинули замок, не попрощавшись со мной. Согласитесь, это было невежливо с вашей стороны. Разве благородные рыцари так поступают с дамой своего сердца?
– Вы, вероятно, не поверите мне на слово, но я искал встречи с вами, клянусь Великой Троицей Богов! – принялся оправдываться Адальрик. – К сожалению, на свете существуют вещи, которые намного сильнее наших желаний и возможностей. Я и сам был удивлён, когда увидел, что такой волевой человек, каким я всегда считал своего отца, добровольно подчинился влиянию другого человека. За вами, мадемуазель, был установлен строгий надзор, но прошу вас: за то, что вы оказались на положении узницы, не вините одного лишь моего отца.
– Скажите, благородный рыцарь, скажите мне правду, – выслушав ответ юноши, продолжила Ирис с невозмутимым видом, – когда вы вместе с вашим отцом отправились в монастырь, чтобы похитить меня, вам уже была известна цель этого похищения? Вы знали, чего потребует от меня мадам Розмунда и что я… незаконнорожденная дочь короля Фредебода?
– Нет, мадемуазель, мне это было неведомо, – твёрдо произнёс Адальрик, посмотрев девушке прямо в глаза. – Когда отец позвал меня с собой в Аремор, я знал, что он едет на встречу с королём, которому я и был с честью представлен. После разговора с королём, при котором я, разумеется, не присутствовал, отец отправился повидать, как он сказал, одного «старого доброго друга». Много позже я догадался, что это было любовное свидание… Но теперь уже и для вас не тайна, что вдова короля Фредебода и мой отец – давние любовники. Я не знаю, каким был приказ короля, который должен был выполнить мой отец, когда выехал в Фризию на ваши, мадемуазель, поиски. Мне было известно лишь то, что следовало найти некую девушку, внучку короля фризов, чтобы затем сопроводить её в наш замок. Если бы я знал тогда, что вы – дочь короля Фредебода, разве осмелился бы столь дерзко говорить с вами во время нашего путешествия?
– Ах, вот как! – воскликнула Ирис, и хмурое облачко тотчас набежало на её гладкий белый лоб. – Стало быть, для вас дочь короля Аремора значит гораздо больше, нежели внучка правителя Фризии? И того признания в любви на берегу Брасиды могло не быть, знай вы тогда, что имеете честь говорить с наследницей ареморского престола, не так ли?
– Прошу вас, мадемуазель, не будьте столь строги в своих суждениях! Оба ваши титула, несомненно, заслуживают самого высокого почтения, но у тревов только один сюзерен – король Аремора, – попытался объясниться Адальрик, однако Ирис не стала слушать его.
– Ответьте мне ещё на один вопрос, – сказала она, прервав юношу. – Вы покинули Тревию, чтобы выполнить приказ мадам Розмунды?
– Я выполнял поручение маркиза Гундахара, моего отца, пусть он и действует заодно с мадам Розмундой, – признался Адальрик. – Чего бы ни требовал от меня мой отец, разве я могу ему перечить? Он – маркиз, правитель Тревии и рыцарь, он принимает решения в интересах и на благо своего народа. Да прикажи он мне отправиться за край обитаемых земель или в бескрайние пески Злодейской пустыни, прямо в тыл враждебных кочевых племён, я и минуты не буду раздумывать!
– Благодарю вас за откровенность, – с этими словами, произнесёнными ровным тихим голосом, Ирис отошла к окну.
Был поздний вечер, и в сгустившихся сумерках очертания замковых башен казались совсем чёрными, зловещими; шум и оживление, обыкновенно царившие во внутреннем дворе, в этот час рассеялись, – слышались лишь окрики часовых на крепостной стене. Космы тумана поднимались из горных ущелий, жались к холодным мокрым камням.
Ирис смотрела на ставшую привычной её взору картину – и тоска, которая отчего-то стала горше после признаний Адальрика, всё сильнее сжимала сердце; девушка с трудом сдерживала слёзы. Она стояла спиной к юному рыцарю: чтобы он не мог стать свидетелем её минутной слабости.
– Мадемуазель Ирис, – после долгого молчания вновь заговорил Адальрик, – на самом деле для меня был очень важен этот разговор. Мне не хотелось, чтобы между нами оставались какие-то тайны, невысказанные упрёки, обиды и недоразумения… Видите ли, я намерен сделать вам предложение…
Решительно начав, юноша в смущении вдруг умолк, глядя куда-то себе под ноги.
Ирис тоже молчала в ожидании, по-прежнему не шевелясь, но зоркий наблюдательный взгляд наверняка заметил бы, как напряглась её спина.
– Предложение руки и сердца. – Адальрик преклонил перед девушкой колени, вскинул на неё глаза и, набрав в грудь больше воздуха, выпалил на одном дыхании: – Станьте моей женой!
Сколько раз он оттачивал эту торжественную фразу – и про себя, и вслух: стоя перед зеркалом и потом, когда поднимался по бесконечно длинной лестнице в башню, где томилась дорогая его сердцу узница. Сколько раз в своих мечтах он отдавал любимой девушке своё пылкое сердце и верную руку; всю свою жизнь он был готов посвятить ей одной… Он не был уверен, что ему хватило бы решительности произнести эти слова перед Ирис, зато напутствие отца придало ему храбрости. «Почему бы, пользуясь счастливым случаем, не попытать удачу? – сказал маркиз Гундахар сыну, завершая их долгий разговор. – Девушка благосклонна к тебе: не заметить это может только слепой. Пусть она и дочь короля, но ведь и ты не какой-нибудь безвестный сеньор из захудалого рода! Ты – истинный рыцарь, наследник правителя Тревии, и ты стоишь любого самого благородного ареморского дворянина!»
«Отец прав: я достоин стать мужем такой девушки, как Ирис», – твердил про себя Адальрик, радуясь, что маркиз благословил его на брачный союз, какими бы ни были его цели.
А цели маркиза были вполне определённы: ради родственной близости Ирис к ареморской династии, ради крови легендарного Клодина в её жилах он и задумал этот брак. Он рассчитывал выгодно женить сына на наследнице короля Фредебода, которую прочили на престол Аремора, надеясь, что такой союз поможет его собственному возвышению. Ведь, что и говорить, оставаясь в своём замке в титуле маркиза Тревии, Гундахар особого благополучия не достиг. Военная слава на миг озарила его деяния на службе у короля Фредебода, но после огромных потерь тревов в сражении против кочевников рассеялась как дым. Увы, ему не удалось стать ни великим полководцем, ни маршалом королевской конницы, а пришлось смириться с положением королевского вассала. Хотя больше всего на свете Чёрный Вепрь мечтал о том дне, когда Тревия обрела бы своего собственного короля.
В последнее время, наблюдая за действиями тщеславной Розмунды, за интригами Рихемира (король, посылая его в монастырь как наёмного убийцу, тем не менее не поверил в его преданность и отправил в его отряде своего человека, который должен был убить Ирис в случае измены маркиза), Гундахар размышлял о том, что человеческая судьба подобна игре в кости. С хитростью и умением вовремя принять важное решение можно достичь больших высот, а можно рискнуть и потерять голову, канув в безвестность.
Маркиз – сначала не без любопытства, а потом с азартом бывалого охотника – присматривался к отношениям между своим сыном и Ирис. Он уже имел случай убедиться в том, что не ошибся в своих догадках: когда во время привала на берегу Брасиды увидел, как девушка поцеловала Адальрика. Чёрный Вепрь стал раздумывать. Необходимо было довести до конца честолюбивый план, который он вынашивал в течение многих лет. И первым шагом для этого должен был стать брачный союз между Адальриком и наследницей короля Фредебода.
Кроме того, узнав от своих шпионов о том, что Розмунда в самом деле выражала благосклонность к Бладасту Маконскому, маркиз подумал, что такое решение было бы самым чувствительным наказанием для обманщицы за его попранную любовь. Не без злорадной ухмылки он представлял, каким будет лицо Розмунды, когда она узнает, что все её усилия были тщетны и что главный приз в борьбе за власть достался не ей. Гундахар без промедления стал готовиться к проведению брака – обряд следовало устроить до того, как он со своими рыцарями выступит из Тревии. Маркиз был уверен, что Ирис ничего не оставалось при данных обстоятельствах, как дать своё согласие…
