Текст книги "Ключи от королевства (СИ)"
Автор книги: Юлия Львофф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Гундахару было приятно и лестно чувствовать согласие со своей любовницей – бывшей, а если будет угодно Судьбе, то и будущей королевой на ареморском престоле. Кровь бурлила в его жилах, сладостным обжигающим ядом вливались в неё слова Розмунды о давней, но незабываемой и такой же пылкой, как в их молодые годы, любви…
По-видимому, слова Розмунды убедили маркиза Гундахара. Сначала он поднялся перед ней во весь свой огромный рост, а потом медленно опустился на одно колено и воскликнул:
– Моя королева, куда бы ты ни направила свои помыслы, я готов идти за тобой до конца!
Глава 19
Утро было на удивление отчаянно-знойное, редкое в эту пору года в Тревии: в воздухе ни струйки ветерка. Солнце только вырвалось из ночного мрачного плена и засверкало на серой черепице донжона, самой высокой замковой башни, дробясь на мириады мелких осколков. Зубцы крепостной стены, сложенной из грубых камней, были унизаны лучниками, а между ними и небом блистали ледяные горные вершины.
Ирис, стоявшая у окна, скользнула взором по крышам замковых башен и затем устремила его на север: туда, где за горными грядами несла свои могучие воды Брасида, где лежала холмистая Вальдона, а ещё дальше, очень далеко, стояли дремучие боры Фризии.
«Родная Фризия, когда же я снова увижу тебя?» – прошептала девушка, и мучительная тоска сжала её сердце.
Двенадцать дней прошло с тех пор, как Ирис попала в чужую неприветливую страну, которую поначалу ошибочно приняла за Ареморское королевство; двенадцать дней длилось её заточение в одной из башен замка, который, как оказалось, принадлежал вовсе не королю Рихемиру, а – господину Тревии, маркизу Гундахару. И вот уже целых двенадцать дней, как только захлопнулась за ней дверь темницы, она чувствовала себя в западне, в томительном и беспокойном ожидании своей участи.
У неё не было ни одной мысли, кроме полного отчаяния, никакой надежды, кроме горячих порывов безудержных, но пустых фантазий. Она мечтала о побеге, но вместе с тем понимала, что не сможет вырваться из этой новой темницы, которая отличалась от предыдущих, монастырских, лишь тем, что из её окон можно было видеть небо. Это была самая высокая в крепости башня, и путникам, поднимавшимся от горного перевала к замку тревского правителя, казалось, что её крыша теряется в облаках. Сюда не долетали человеческие голоса, и даже птицы редко скользили мимо окна, в которое смотрела узница.
После путешествия, хотя и с опасными приключениями, но полного открытий, головокружительного, как глоток свободы, Ирис снова осталась одна, и глубокая печаль охватила её. Всё горше становилось ей сознание своей беспомощности, всё тяжелее на душе.
Она и не знала, как много, оказывается, у неё было врагов, скрытых, коварных… А друзья? Теперь она не была уверена, есть ли вообще таковые? Что значат князь Гримберт, Дван или другие фризы – её земляки, люди, среди которых она выросла, которых прежде считала своей защитой, своим родом? Ищут ли они её или считают погибшей? А её дедушка, вождь Альбуен, который когда-то водил храбрых фризов в опасные сражения, а ныне стал беспомощен, смертельным недугом прикованный к постели?.. Остаётся только Тайгет! Но и его она потеряла: где он теперь? помнит ли ещё о ней?.. Ирис вздохнула. Кто станет искать её? Кто освободит её из этой ловушки?.. Увы, она одинока на свете!
Первые дни, после того, как один из рыцарей маркиза Гундахара привёл Ирис в комнату, которая и стала её темницей, девушка с нетерпением ждала Адальрика. Иногда она тихонько плакала по ночам, сидя в постели и простирая руки во враждебную темноту: такое у неё было желание обнять возлюбленного юношу, найти в нём утешение и поддержку. Ночь проходила, наступал день, а за ним снова бессонная ночь и новый безрадостный день, но от Адальрика по-прежнему не было никаких вестей. Ирис казалось, что сердце её не выдержит этой пытки ожиданием и разорвётся.
Это было непонятно и странно, и Ирис терялась в догадках. Она ни мгновения не сомневалась в любви Адальрика, в его благородстве и честности. Какая же причина могла побудить его поступить так: держать её в неведении, не искать ни путей, ни средств для того, чтобы увидеться с ней? Пусть хотя бы один разок, одно короткое мгновение! Только бы знать, что он помнит о ней, что желает ей помочь, хотя это и не в его силах…
Однажды утром Ирис, измученная неизвестностью, не выдержала и спросила служанку, которая приносила ей поесть:
– Чем сейчас занят благородный рыцарь Адальрик? Он ведь здесь, в замке?
Служанка вскинула на неё удивленный взгляд:
– Нет, мадемуазель! Рыцарь Адальрик покинул Тревию на следующий день после прибытия знатной гостьи из Аремора. Ну, той дамы, которая когда-то была королевой…
Да, Ирис хорошо запомнила тот день.
Она вышивала цветы на лоскуте тонкой ткани, который должен был стать её шейной косынкой (рукоделие и чтение помогали ей коротать однообразные дни ожидания), когда неожиданно услышала грохот подков. Ирис выглянула из окна на внутренний замковый двор. Маркиз Гундахар, величественно восседая в седле, встречал пышный кортеж у самых крепостных ворот, как и полагалось по рыцарскому обычаю. Рядом с хозяином замка, тоже верхом, находились его сыновья, среди которых самым заметным был, конечно же, красавец Адальрик. Это был день, когда Ирис видела его в последний раз, и – когда впервые увидела бывшую королеву Аремора.
Бросив поводья конюшему, маркиз Гундахар степенно направился к украшенному позолотой и гербами дорожному дормезу – даму следовало препроводить в отведённые ей покои. И вот она пошла рядом с ним, величественным жестом положив свою руку в белой шёлковой перчатке с кружевной каймой на тяжёлую металлическую рукавицу маркиза. Опасаясь наступить в конский навоз и глядя себе под ноги, дама слегка наклонила голову с высокой причёской, похожей на корону, и Ирис не смогла разглядеть её лицо.
Вечером в честь высокой гостьи из Аремора маркиз устроил весёлое пиршество с обжорством и обильным возлиянием. И Ирис даже не догадывалась, что там, среди песен труверов, смеха и шуток, решалась её судьба…
А на следующий день в комнату Ирис явились два лучника, и в их сопровождении девушка наконец покинула свою темницу. Она долго спускалась по узкой винтовой лестнице, пока не очутилась перед дубовой дверью, почерневшей от копоти настенных факелов.
Когда Ирис ввели в гостевые покои бывшей королевы, та даже не взглянула на девушку, не ответила на её поклон, а только попросила её подать зеркало с туалетного столика.
Какое-то время Розмунда, сидевшая на кровати с пологом, пристально смотрелась в него, то взбивая кончиками пальцев начёс над высоким белым лбом, то поправляя рыжие завитки на висках. Затем она, по-прежнему не двигаясь с места, послала Ирис за баночками с белилами и румянами, за пудрой для лица, за кисточками для бровей и ресниц. Наклонив голову то к одному, то к другому плечу, она отложила зеркало и долго, изучающим придирчивым взглядом, рассматривала стоявшую перед ней девушку.
– У тебя чудесный цвет лица и волосы удивительно хороши, – наконец произнесла Розмунда пренебрежительным тоном, – но в этом, я полагаю, заслуга твоей матери. Как вижу, тебя не научили, что девушкам из благородных семейств следует отращивать волосы подлиннее, тщательно ухаживать за ними и укладывать в затейливые причёски… Фигура… фигура у тебя, скажем откровенно, незавидная: плечи острые, грудь маленькая, бёдра узкие. Северянки все такие?.. А вот глаза, о да, я узнаю эти глаза! Ты знаешь, что они достались тебе от отца?
– Вы были знакомы с моим отцом? – сразу встрепенулась Ирис, с робкой надеждой вглядываясь в бывшую королеву: вдруг знатная гостья прибыла в Тревию, чтобы освободить её из заточения и забрать с собой?
Но Розмунда не ответила на её вопрос: будто и не услышала его.
– Сколько тебе лет? – продолжала она, не сводя с девушки холодных светло-голубых глаз. – Шестнадцать? Ах, нет, пожалуй, уже почти семнадцать!.. Когда мне было столько же, я жила в нашем родовом замке, с моими родителями, хотя за меня давно сватались лучшие рыцари королевства. Но я была равнодушна к любви, я пылала страстью только к одной-единственной вещи на свете – к власти… Ну а ты любишь власть? Стремишься взойти на трон, мечтаешь возложить на свою голову корону и править Аремором?
Хотя Розмунда старалась держать себя в руках, в её голосе прорывалась затаённая злоба против девушки, которая могла стать препятствием на её пути к ареморскому трону.
– Я ненавидела твою мать! – вдруг, потеряв самообладание, воскликнула она. – Она дала королю то, чего он жаждал больше всего на свете и чего я не могла ему дать; и он стал презирать меня из-за неё. Он мог бы выгнать меня из Аремора, если бы мне не принадлежало в королевстве немало замков, а у моего отца не было много приверженцев. К тому же, я ведь истинная королева, я из рода Монсегюр, некогда владевшего половиной Аремора. Аралуен же была здесь чужестранкой! Ты тоже чужая в Ареморе, ты не можешь быть истинной наследницей королевства! Ты – бастард, а я – настоящая королева!
Всё то время, пока Ирис слушала надменную рыжеволосую женщину, губы её дрожали, а пальчики выдёргивали алые шёлковые нити из вышитых на новой косынке маков.
В душе девушка была глубоко оскорблена тем, как эта незнакомая дама отзывалась о её матери и о ней самой, когда назвала её бастардом. Но это возмущение было ничем по сравнению с теми чувствами, которые вызвало у девушки откровение бывшей королевы. Впервые в жизни Ирис услышала правду о своём отце, которую от неё так тщательно скрывали её близкие, внушая ей, что он был фризом и что, как истинный фризский воин, погиб в сражении. Правда же оказалась столь ошеломительной, сколь и горькой. Она, Ирис, внучка гордого фризского вождя Альбуена, – плод греховной любви, незаконнорожденная дочь короля Фредебода. Бастард!.. И, похоже, эта женщина с холодными глазами и искажённым ненавистью лицом считает её своей опасной соперницей в борьбе за трон. «Так вот откуда ноги растут», – сказал бы истопник Хэйл, узнай он о том, ради чего было затеяно похищение Ирис из монастыря.
О своей догадке Ирис не сказала вслух ни слова, она научилась в Обители Разбитых Судеб мудрому молчанию и всё ещё помнила о монастырских наставлениях. Словно только вчера произнесённые, звучали в её ушах слова старицы Берты: «Лучше слушать, чем быть услышанным; полезнее промолчать, чтобы было время обдумать достойный ответ».
– Итак, – снова напустив на себя высокомерный вид, заговорила Розмунда, – теперь, после того, как я открылась тебе, мне потребуется получить кое-что от тебя. Полагаю, тебе не терпится вырваться из заточения, в которое тебя вверг по моему приказу маркиз Гундахар? Так вот, твоя свобода зависит всего лишь от одного жеста, который тебе ничего не стоит сделать. Ты меня слушаешь?
Розмунда нахмурилась: ей показалось, что девушка мыслями ушла в себя.
– Да, я слушаю вас, мадам, – отозвалась Ирис.
– Ты просто заявишь об отречении от своих прав на престол Аремора в моём присутствии и в присутствии маркиза Гундахара, который скрепит твои слова и клятвы своей подписью. В обмен на эту бумагу я предлагаю следующее: тебя доставят на родину, где, после смерти вождя Альбуена, твой народ сделает тебя своей правительницей. Оставайся в Фризии и живи, как тебе будет угодно. Надеюсь, корона Фризии придётся тебе впору и утолит жажду власти…
Ирис хотела было возразить бывшей королеве, признаться, что никогда не стремилась обладать той властью, в которой эта женщина видела единственный смысл своей жизни. Но она сдержалась, справедливо рассудив, что та либо отнесётся к её признанию с равнодушием, либо, скорее всего, не поверит ей. Как и сама Ирис не верила уговорам особы, не скрывавшей своей ненависти к ней и её матери, а потому ответила:
– Прежде чем принять столь важное решение, я должна хорошо всё обдумать. – И голос девушки в этот раз прозвучал на удивление твёрдо.
Глава 20
В тот день, когда Ирис, сорвавшись с моста, исчезла в студёной воде быстрой горной реки, фризы, ставшие свидетелями этого неожиданного происшествия, разделились на группы. Эберин, движимый надеждой на то, что девушке удалось спастись, предложил пойти вдоль берега реки в поисках её следов. Князь Гримберт, который был уверен, что девушка погибла, тотчас принял решение возвращаться в Туманные Пределы.
– Я не встречал ещё ни одного человека, который справился бы с течением и вышел из реки живым и невредимым, – заявил он землякам, когда коварный мост остался у него за спиной. – Если Ирис и уцелела после падения в реку с такой высоты, то в воде её ждала верная гибель. Она утонула – и с этим ничего нельзя поделать, не в наших силах изменить Судьбу. Видно, самими богами было предрешено, чтобы фризами начала править новая династия.
– Уж не ты ли собрался основать новую династию? – сразу, с недобрым блеском в глазах, прищурился на князя Дван. – Скажи правду, Гримберт! Ты ведь отправился на поиски Ирис лишь для того, чтобы привезти её к Альбуену, сделать своей женой и благодаря этому союзу самому стать вождём?
– А если и так? – по-волчьи оскалился Гримберт. – Разве я – тот, кто по знатности превосходит других воинов Альбуена, тот, кто был женат на его старшей дочери и был отцом его внука, – не достоин занять место короля Фризии?
– Замышлять коварную интригу за спиной у своих соплеменников – удел либо предателей, либо неуверенных в себе честолюбцев, – вступил в разговор фризов граф Ормуа.
– Вы считаете меня бесчестным? – с усмешкой спросил у него Гримберт. – Или, может, излишне тщеславным? Быть тщеславным, по-вашему, плохо?
– Я никогда не говорю: то хорошо, а то плохо, но всегда стараюсь понять, оправдывается ли обстоятельствами тот или иной поступок. Ещё я знаю, что тот, кто одержим жаждой власти, склонен совершать необдуманные поступки во вред своим близким. Будьте осторожны в своих желаниях, князь!
Князь в ответ смерил Эберина неприязненным, почти враждебным взглядом.
– Я недостаточно учён, чтобы вникать в смысл ваших наставлений. В одном я уверен: фризами должен править мужчина. Женщина, а тем более такая юная и неопытная, как Ирис, представляет опасность – как для себя самой, так и для своего народа, ибо порывы её сердца предугадать невозможно. Вы свободны в своём выборе и можете продолжать поиски девушки, хотя ваши надежды, скорее всего, неоправданны. Я тоже вольный человек, и я возвращаюсь домой, чтобы быть рядом с королём Альбуеном, когда он назовёт имя своего преемника.
После этого разговора Гримберт со своими людьми двинулся в сторону Холодного моря, а другой отряд фризов во главе с Дваном и графом Ормуа отправился искать Ирис.
Несколько дней отряд держал путь по побережью, а реке, как и суровым лесам Фризии, всё не было конца-края. И хотя фризы, которых не пугали незнакомые места, всегда умели отыскать верную дорогу (у них на это были тысячи примет), однажды их каким-то чудом всё-таки занесло в самую что ни на есть глушь.
Путники не сразу разглядели маленький лесной домик, крытый корой, который как будто прижался у подножия гигантских сосен. Дверь была открыта настежь, и из неё шёл дымок уютного домашего очага. Но, едва всадники направили к лесному жилищу своих коней, как из-за ствола крайней сосны высунулся некий предмет, похожий на трубу – из тех, которые звучали на праздничных шествиях, рыцарских турнирах или в военных походах. А в следующее мгновение из раструба вылетел огненный шар холодного голубоватого цвета и, упав в двух шагах от всадников, полыхнул ярким пламенем. Огненные языки взметнулись, грозя опалить коней и сидевших на них людей, но тотчас погасли, словно их задул внезапно налетевший сильный ветер. На месте падения шара осталось угрожающе чёрное, выжженное пятно.
– Эй! – громко крикнул Эберин, догадавшись, что это был первый, предупредительный, выстрел и что неизвестный, скрывающийся за стволом, целится в них снова. – Эй, не стреляй! Мы никому не желаем зла; мы всего лишь заблудившиеся путники!
Спрыгнув с коня, Эберин вышел на поляну перед домом, рядом с ним тут же появился Дван. Рыцарь в железных доспехах был чужим в этих местах, но по меховой одежде бородатого великана, по тому, как были заплетены его огненного цвета волосы, было нетрудно догадаться, кто он.
Неизвестный, узнав в одном из чужаков фриза, опустил трубу и медленно вышел из-за дерева. Оказалось, это была женщина – не молодая, но и не слишком старая, в домотканом платье, украшенном на груди ожерельем из янтарных бус и зубов лесных зверей, с алой лентой на длинных седых волосах.
Какое-то время она подозрительно осматривала незваных гостей, чуть ли не принюхивалась к каждому, бормоча:
– Ходят тут всякие… Накормишь, напоишь, хлеба им на дорогу дашь, а они за горло меня: «А ну, давай нам золота, старая ведьма! Говори, где клад зарыла?»
– Нас золото не интересует: мы не кладоискатели, – ответил за всех Эберин.
– Все ищут скрытые в земле сокровища, – возразила ему женщина, – но не все их находят!
Ещё раз настороженно оглядев путников, она наконец пригласила их войти в дом.
– Ешьте, оно силу даёт, – положив на стол, перед утомлёнными путниками, копчёное медвежье сало, сказала хозяйка. – Вы, как я погляжу, давно по лесам бродите и ещё не скоро до своей цели доберётесь. Можете у меня подкрепиться и отдохнуть: я рада живым людям в этой непроходимой глуши. А добрым гостям из Туманных Пределов готова помочь не только делом, но и мудрым советом…
– Как ты узнала, что мы из Туманных Пределов? – удивлённо вскинув на неё глаза, румяный Крис в ожидании ответа перестал жевать.
– Даже спустя годы вы, ребята, мало изменились, – улыбнулась женщина, и от этой улыбки её лицо стало светлее и будто моложе. – Ты, Крис, сын Ховальда, всё такой же краснощёкий крепыш, как в детстве; у Рольфа на лице написано, что любой, кто станет ему угрожать, получит от него крепкую зуботычину; Наке, как и прежде, не отстаёт от Рольфа и тоже не прочь почесать свои кулаки в знатной драке… Ну а Двана так и вовсе не спутать ни с кем иным: кто ещё в Туманных Пределах может похвастать такими огненно-рыжими кудрями? Ладно, не буду вас больше томить! Я – Теодезинда, дальняя родственница вождя Альбуена…
– Теодезинда?! – едва ли не в один голос вскричали фризы.
– Ты ведь уехала в Аремор… – начал говорить Дван, но женщина тут же прервала его:
– Я вернулась. И стала отшельницей.
А вскоре путники слушали рассказ Теодезинды о том, какой была её жизнь после того, как она покинула родной край на берегах Холодного моря. Первый муж Теодезинды погиб совсем молодым, сразу после свадьбы: во время войны с кочевниками, когда фризы во главе с вождём Альбуеном встали под знамёна Аремора. Позже, отправляя свою дочь Аралуен заложницей ко двору короля Фредебода, Альбуен велел Теодезинде сопровождать девушку, чтобы служить ей и помогать советами. В Ареморе в молодую фризскую вдову страстно влюбился знатный вельможа, который пожелал сделать её своей женой. Прошло какое-то время, и Аралуен засобиралась обратно в Фризию. Но Теодезинде не хотелось расставаться с родственницей, которую она считала также своей подругой, и в путешествие молодые женщины отправились вместе. Теодезинда помогала Аралуен нянчится с её малышкой Ирис, а когда девочка подросла, попрощалась со всеми и уехала к мужу в Аремор. Придворная жизнь сначала очаровала молодую женщину, но, чем больше проходило времени, тем сильнее становилась тоска по родной Фризии. С возрастом её пленительная северная красота померкла, и муж Теодезинды охладел к ней. Детей у них не было, и гордая Теодезинда посчитала себя свободной от семейных обязательств. Она уехала из Аремора. Однако показываться в Туманных Пределах не пожелала: осталась жить в лесу, где её приютила дряхлая старуха-ворожея. С тех пор прошли годы; старуха умерла, передав свой дар прорицательства способной ученице, а с ним – и умение обращаться с древней магией. Теодезинда нашла утешение в лесном уединении: вековечные деревья наполняли душу волнением, и ей казалось, что в их шуме она слышит голоса духов и бессмертных божеств. Впрочем, она и вправду слышала их – во время гаданий.
Эберин слушал с большим вниманием рассказ Теодезинды. Судьба этой женщины не могла не взволновать его: ведь она была связана с Ирис кровными узами, а ещё она могла увидеть то, что было скрыто от них, обычных людей, не знакомых с магией.
– Верите ли вы в предчувствия? – обратился он к Теодезинде, как только та умолкла, подбрасывая хворост в огонь очага.
– В правдивость тайного голоса сердца? – Прорицательница повернулась к нему лицом. – Конечно, верю.
– Мой тайный голос сердца, как вы это называете, говорит мне, что человек, которого многие считают погибшим, жив, – продолжал Эберин, глядя Теодезинде в глаза. – Прошу вас, помогите нам найти этого человека. Речь идёт об Ирис…
Теперь пришёл черёд Эберина рассказывать, а Теодезинде – внимательно слушать его.
Потом прорицательница достала из тайника большую деревянную шкатулку с красивыми резными узорами, похожими на тонкое кружево, аккуратно открыла её и извлекла тусклый стеклянный шар. Водрузила его на стол, зажгла веточку от пламени очага, а когда та сгорела, высыпала пепел в крошечное отверстие на шаре. И тут уже над шаром неожиданно затрепетало пламя, а стекло изнутри обволокло молочно-белой пеленой.
Теодезинда начала взывать к богу Заповедных Видений, чьё истинное имя было известно лишь избранным магам и никогда не произносилось вслух. Пламя горело всё слабее и наконец погасло, а над стеклянным шаром, мерцавшим мириадами разноцветных искорок, поднялось белое облако дыма, совершенно скрывшее прорицательницу от зрителей. Когда оно рассеялось, Теодезинда казалась спящей и точно в бреду произносила отрывистые слова:
– Я чувствую… Она жива. Я ощущаю вокруг неё запах камней и железа… слышу звон доспехов, топот копыт… Но я её не вижу… Вокруг неё темнота, как будто наложено заклятие, – я не могу до неё добраться…
– Ты можешь ответить на другие вопросы? – склонившись к прорицательнице, спросил Эберин, охваченный небывалым волнением.
– Спрашивай, – глухо проговорила та.
– Когда Аремору будет грозить смертельная опасность?
– Когда король призовёт чужаков…
– Удержится ли Рихемир на троне Ареморского королевства? А если нет, то к кому перейдёт его власть?
– К тому, кто станет… невидимым.
Едва проговорив эти слова, Теодезинда вдруг широко распахнула глаза.
– Вот и всё, – прошептала она. – Я сделала всё, что было в моих силах…
Теодезинда тяжело вздохнула и пожелала гостям доброй ночи, потому что давно настала пора ложиться спать. Фризы уснули, но Эберин долго не смыкал глаз и много передумал в ночной тишине под храп товарищей, пытаясь сопоставить ответ прорицательницы с тем, что он слышал от Тарсиса. Великий мастер-приор опасался, что гибель Аремору и династии короля Клодина может принести смена власти – когда трон захватит один из Монсегюров: Розмунда или её брат Раймунд. А Теодезинда предрекает крушение королевства в том случае, если Рихемир в борьбе за обладание ареморским престолом обратиться за помощью к чужеземным племенам. Вместе с тем Теодезинда в своём видении допускает переход власти от Рихемира к кому-то другому. К кому? Что значат её слова: «К тому, кто станет невидимым»? Может быть, она хотела сказать: к тому, кто стал невидимым?.. Эберин верил в правдивость тайного голоса сердца, и этот голос говорил ему, что Ирис жива, просто исчезла из виду и, значит, в каком-то смысле превратилась в невидимку для тех, кто её искал. А если он всё же ошибается в своих рассуждениях? И прорицательница вложила в свои слова иной смысл? Что и говорить, обещания прорицателей всегда загадочны и непостижимы; они испытывают терпение тех, кто стремится заглянуть в будущее.
Заснув позже всех, Эберин раньше всех проснулся. Он встал, стараясь не разбудить своих товарищей, но, опоясывая меч, громко звякнул им о стол, стоявший посредине дома.
– Ваше сиятельство, – недовольным голосом окликнул его Дван, подняв лохматую рыжую голову, – ты чего гремишь?
– Я встаю.
– Так ведь ещё рано, темно…
– Чем раньше тронусь в путь, тем быстрее достигну цели.
– И какова же твоя цель? – забеспокоился Дван. – Ты собираешься достичь её в одиночку?
– Дальше нам придётся ехать разными путями. – Эберин шагнул к фризу. – Послушай, друг, я думаю, что Ирис следует искать в двух возможных местах: в Ареморе и в горах Тревии. Из слов прорицательницы я понял, что девушка окружена рыцарями в доспехах и что она находится в замке. Ирис удалось каким-то чудом выбраться из реки, но, к несчастью, она тут же снова попала в руки врагов. Вряд ли маркиз Гундахар действует по своей воле: либо он отвёз девушку ко двору Рихемира, либо удерживает её в своём замке.
– Куда отправишься ты?
– В Тревию. Я предложил бы это путешествие тебе, но, боюсь, ваши с Гундахаром переговоры закончатся кровопролитием. Зная горячий нрав Чёрного Вепря и твою вспыльчивость, нетрудно предположить, что в какой-то момент вы оба возьмётесь за мечи. В Ареморе же у тебя будут союзники: можешь рассчитывать на поддержку Великого мастера-приора. Я уверен, Тарсис будет очень рад встрече с тобой!..
После этих слов Эберин склонился, чтобы обнять друга на прощание, а потом, хлопнув его по спине своей широкой крепкой ладонью, прибавил:
– Ах, да! Отправь кого-нибудь из своих людей в Туманные Пределы: пусть фризы узнают, что их королева жива!
Глава 21
Напрасно Ирис полагала, что Адальрик не искал возможности увидеться с ней. Два или три раза он поднимался по лестнице на башню, где томилась девушка, но, к его огорчению, у дверей её комнаты днём и ночью стояли на страже преданные маркизу, неподкупные воины. Юноша пытался передать узнице записку с утешительными словами, но служанка, которой он доверился, донесла о его намерении своему господину.
И когда понадобилось отправить к фризам гонца с посланием, Гундахар принял решение без малейших колебаний. Любой верный рыцарь мог передать Альбуену письмо и получить ответ, но маркиз остановил свой выбор на собственном сыне. У него были на то особые соображения. Во-первых, он опасался, что Адальрик, влюблённый в узницу со всем пылом легкомысленной юности, не упустит случай показать ей своё благородство, и тогда ему придётся со всей суровостью поставить сына на место. А во-вторых, Гундахару совсем не понравилось пристальное внимание Розмунды к Адальрику: тогда, во время пиршества, в глазах любовницы маркиз прочёл благоволение к его сыну и едва скрытое пренебрежение к себе самому. Женский интерес Розмунды к давнему любовнику, пусть ещё крепкому телом, но всё же заметно постаревшему, угас, и она, представься ей удобный случай, с лёгкостью перебралась бы из постели отца в постель к его сыну. Ревность, позабытое чувство молодых лет, жгучей волной затопила смятенную душу Чёрного Вепря. Отправляя Адальрика гонцом к фризам, он избавлялся одновременно от возможного соперника в любви и от источника неприятностей, связанных с заложницей.
– Не медли в пути, – с суровой заботливостью говорил Гундахар сыну, провожая того в дальнюю дорогу, – а когда передашь письмо фризскому вождю, возьми у него ответное послание и тотчас садись на коня. Знай, что я буду ждать твоего возвращения с нетерпением…
Зашив послание бывшей королевы Аремора в подкладку одежды и набив серебряными скеатами кожаный пояс, на котором висел меч, Адальрик быстро собрался в путь. Подковы его коня звонко простучали по камням замкового двора. Натянув поводья, юноша придержал коня и поднял глаза к окну в самой высокой башне – сейчас, когда за ним не следили со всех сторон любопытствующими взглядами, он надеялся увидеть Ирис. Но, увы, было слишком рано: вероятно, девушка ещё спала, а сырой утренний туман, поднимавшийся из горных ущелий, окутывал башню густыми сизыми клубами.
Вскоре всадник спустился по дороге в долину, а достигнув перевала, снова оглянулся на замок. Каменный исполин, уже ставший розоватым от лучей восходящего солнца, молчаливо и грозно стоял на возвышенном месте. Вздохнув и мысленно послав Ирис прощальный привет, Адальрик пришпорил коня…
В то время, как посланник бывшей королевы преодолевал расстояние от Тревии до Фризии, а князь Гримберт стремился поскорее встретить своего человека с лошадьми, который ждал в условленном месте, фриз из отряда Двана приближался к Туманным Пределам. Это был Крис – именно ему, самому молодому из своих друзей, Дван поручил, как ему советовал Эберин, доставить Альбуену радостную весть.
Крису повезло: вопреки его опасениям, что он не застанет вождя в живых, Альбуен изо всех сил и с завидным упорством сопротивлялся смерти. Бороться с коварным недугом ему теперь помогал шаман из соседнего племени загадочных гистерийцев. И когда Крис вошёл в полумрак Большого дома, то первым, кого он увидел, был древний старик, сидевший у постели вождя с широкой деревянной чашей в руках. Из этой чаши, над которой поднимался зеленоватый пар, шаман поил – заботливо, как мать своего ребёнка, – фризского короля Альбуена.
– Где же моя Ирис? Где мне теперь искать её? – в тоске восклицал Альбуен, слушая рассказ Криса, который всем своим видом и румяным, точно с мороза, лицом излучал радость.
– Не предавайся отчаянию, вождь! Ты обретёшь её! – с участием склонялся к больному старый гистерийский шаман. – Нет никакой причины скорбеть и печалиться. Ведь твоя внучка жива и здорова. И главное, на её поиски отправились друзья – верные и храбрые люди!
Фризы недолго пребывали в безвестности. Через несколько дней дозор привёл к Большому дому молодого человека, в рыцарских доспехах, на которые был наброшен зелёный плащ с изображением чёрного вепря.
Адальрик не знал, кто сидит перед ним, но широкий тяжёлый воротник из медвежьей шкуры, который, ниспадая на кольчугу, прикрывал шею и грудь, подсказал ему, что этот величественный старец и есть верховный правитель фризов. Вождь, как они сами называли его, или король – как его называли в Ареморе. И юноша, который никогда не нарушал рыцарский этикет, склонился перед ним в почтительном поклоне.
Затем, переведя дыхание, Адальрик произнёс таким торжественным голосом, словно выполнял поручение самого короля Аремора:
– Сир, я прибыл к вам с посланием от правителя Тревии маркиза Гундахара. – С этими словами он передал Альбуену письмо, скреплённое печатью бывшей королевы Розмунды.
Альбуен поморщился:
– Не называй меня «сиром», сынок! Оставь эти высокопарные титулы придворным ареморским вельможам: у нас, у фризов, всё проще. – Он взял перевязанный тесёмками свиток из рук посланника, развернул: – Посмотрим, какое у маркиза дело ко мне…
