Текст книги "Война номер четыре (СИ)"

Автор книги: Юлия Лиморенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

От этих мыслей закружилась голова. Посмотреть бы на эти звёзды, на невообразимые дали мира! Говорят же в церкви, что Творец дал звёздам воплощаться в людях и что это великий дар… интересно, бывает ли наоборот?.. Орсо решительно поднялся из кресла: сомнения в своих силах не совсем покинули его, но появилось чувство, что даже сейчас своими несложными делами он вкладывается в тот самый надмировой процесс, о котором смутно за недостатком слов говорила Ада. Нет, операция против «брата Мауро» должна быть доведена до конца! Не только Ада и её семья – эти «братья» тоже часть какой-то надмировой силы. И битва с ними – не глупость, не ерунда, их нужно поразить, пока они не разорвали на части Андзолу.

Потерев щёки ладонями (это всегда бодрило, даже на скучных лекциях), наследник рода Травенари и не только его одного отправился к себе наверх: враг у него, похоже, посерьёзнее, чем ожидалось, недооценивать его нельзя. Смутные мысли о том, что и как можно сделать с «братом Мауро», уже созревали в его голове, но им требовался некоторый корм. Орсо открыл привезённый из отцовского дома большущий справочник «Вся столица» за позапрошлый год, полистал и раскрыл в том месте, куда до этого заглядывал нечасто. Список аристократических семей столицы и окрестностей с адресами особняков и пригородных поместий. Как вы, дорогие братцы, ни прячьтесь за псевдонимами, вычислить вас несложно…

Часть 14, где приходится молчать и кидаться столами

Разговор с полковником дал довольно много. Из него Орсо понял, что Тоцци не рвётся давать ему советы, как жить, куда влезать, а куда не соваться, но если молодой человек ясно понимает, что хочет сделать, он, Тоцци, готов помочь в конкретных вопросах. Орсо уточнил, чего хочет добиться, и в ответ узнал несколько мелких тактических ходов и уловок, которые позволят в случае чего провести разговор с «братом Мауро», а если придётся – то и с более мелкой сошкой, которую он может послать вместо себя. Впрочем, с мелкой сошкой полковник предложил разговаривать сразу на языке шпаг, чтобы неповадно было…

Долго ждать не пришлось. На очередной прогулке с Порохом в парке почти под ноги коню выскочил оборванец и, нахально схватившись за стремя, бесцеремонно глянул в лицо всаднику:

– Господин желают увидеться. Сегодня после полудня в…

– Пошё-ол! – Орсо, не дослушав, ударил Пороха пятками в бока, умница-конь скакнул вперёд, бродягу опрокинуло в сугроб. Юноша перегнулся с седла и погрозил упавшему кулаком. – Наглый попрошайка, благодари Творца, что я не ношу плеть! Ещё раз увижу твою паскудную рожу – велю пересчитать зубы, чтобы лишних не оставалось!

Порох рванулся в пепельную утреннюю метель, оставив подсыла валяться в глубоком пушистом снегу, из которого не вдруг выберешься. А Орсо приготовился к новостям.

В тот же день с почтой ему пришло письмо от некоего Маурицио Сеската, библиофила и собирателя редких книг. В письме содержался вопрос, нет ли в коллекции Гаэтано Травенари, о безвременной кончине которого уже известно всем любителям раритетов, списка «Поучений Славы», сделанного ранее 1600 года. А из развёрнутого письма выпала совсем маленькая записка: «Любезному брату Гаэтано – привет и приглашение распить согревающего». Время встречи в записке не указано – значит, ждут, что Орсо назначит его сам. Что ж, погреемся! Молодой человек спрятал записку в тетрадь по геометрии и отправил любителю редкостей сообщение, что если он в столице, то может ознакомиться со списком завтра в два часа пополудни в кофейне «Весёлая треска».

Дальше начинался простор для фантазии: как и что делать, Орсо понятия не имел, но раз брат Мауро знает, кто он и где живёт (и даже где прогуливает коня), за домом легко и просто могут следить. Поэтому к полковнику за советом, как собирался, он не поехал, а отправился в Музей древностей, где около часа изучал остов шлюпа «Задира», поднятого со дна гавани Ринзоры, по дороге домой заглянул к знакомому букинисту, в цветочной лавке купил букетик зимних лилий и отослал его Джулии, а уже в темноте, когда метель разыгралась по-настоящему, вернулся домой через соседский двор. Обнаружить хорошую слежку он, конечно, не надеялся, но не удержался от желания подразнить возможных наблюдателей.

Держать всю эту историю в тайне от Ады было, конечно, незачем, да и невозможно. Она выслушала, не делая никаких замечаний, и только спросила:

– А почему, собственно, «Весёлая треска»?

– Мы там частенько грелись после уроков, когда я ещё учился, – объяснил Орсо, с удовольствием налегая на свиные рулетики с базиликом. – Хозяин, думаю, меня ещё не забыл, да и с Матео мы туда недавно заглядывали…

– Думаешь, хозяин, если что…

– Может быть, – пожал плечами Орсо, – а нет – и не надо. Я не верю, чтобы эта компания решилась напасть. – И снова почувствовал, как ему зябко лезть в эту авантюру без Зандара…

В тесной и тёплой, пропитанной кофейными ароматами «Весёлой треске» на душе стало чуть спокойнее. Привычное место школярских пирушек, временами несколько буйных, но совершенно невинных, знакомые девушки-официантки, а главное – два чёрных выхода, которые раньше никогда не подводили не в меру разыгравшихся школяров, если какой-нибудь излишне чопорный посетитель вызывал полицию…

Главенствовал в кофейне, как и прежде, господин Меркатта – высокий, длиннорукий, с тихим голосом и вежливыми манерами, непревзойдённый мастер варить все четыре традиционных вида кофе. На примере соучеников Орсо знал, что молодые люди за год-два меняются разительно, – а вот хозяин кофейни не изменился ни в малейшей степени. Оставалось надеяться, что он узнает бывшего завсегдатая… Орсо прошёл к стойке, свободно, как завсегдатай, поприветствовал хозяина и по его лицу понял: его помнят.

– Я ожидаю друга… возможно, он будет не один, – тихо сказал Орсо самым невинным тоном. – Мои друзья не местные, из провинции, и могут по незнанию допустить какую-нибудь неловкость… ну, вы понимаете…

– Я понимаю, – прошелестел господин Меркатта, и в его печальных чёрных глазах мелькнуло волнение. – Осмелюсь предложить вам вон тот столик, под картинами. Там, конечно, немного сквозит из двери на кухню…

– О, я не боюсь сквозняков! – рассмеялся Орсо и положил на стойку два ана. – Будьте любезны, мне порцию шоколадного, как мы заказывали обычно, а моим друзьям… или другу, если он будет один… чашечку чёрного и мёд.

Хозяин неторопливо кивнул, обернувшись в сторону кухни, махнул рукой, показал два пальца, потом один и будто что-то размешал в воздухе. В полумраке кухни было видно, как кухарки метнулись к огромной пышущей жаром плите.

Стёкла в окнах кофейни чуть дрогнули от раскатистого звона башенных часов на площади – пробило два; в ту же минуту брат Мауро, закутанный в шарф до носа, но вполне узнаваемый, толкнул тяжёлую резную дверь. Орсо привстал на стуле и махнул ему рукой.

Сегодня брат Мауро не выглядел ни загадочно, ни мрачно – одет как небогатый адвокат или мелкий торговец, глаза не мечут молнии, вид нисколько не богемный. Орсо постарался запомнить его и таким – кто знает, когда и как придётся увидеться снова. В «интереснейшем обществе» после нынешней встречи ему уже не бывать, это ясно…

– Я ждал вас, – сказал молодой человек с ударением на глаголе.

– Дела, дела, – вздохнул брат Мауро, устраиваясь на стуле. – Вы уже заказали?

– Да, и на вас тоже, если позволите. Вы пьёте чёрный?

– Я пью всё. Вы очень любезны.

– Стараюсь, – усмехнулся Орсо, не желая и дальше барахтаться в учтивых словесах. – Я могу надеяться, что вы расскажете мне несколько больше, чем я знал до сих пор? Для этого, полагаю, нет необходимости встречаться вечерами на задворках?

– Я сразу понял, – медленно произнёс брат Мауро, – что в нашем клубе вам будет… скучновато. У вас другой опыт, другие интересы…

– И опекунша Ада Анлих, – докончил Орсо. – Это кое-что меняет. А вот что именно, мне крайне любопытно узнать!

Девушка в белоснежном переднике бесшумно появилась за плечом брата Мауро (Орсо отметил, что тот не вздрогнул, как всякий нормальный человек, и даже не покосился в её сторону) и аккуратно поставила на столик поднос с двумя чашками, крошечной розеткой с мёдом и двумя коржиками на блюде. Орсо глянул на коржики, потом встретился взглядом с девушкой, и она чуть заметно кивнула на стойку.

– Спасибо, милая, – Орсо на правах хозяина положил на краешек стола монетку в пол-ана, и она тут же исчезла в белой ладошке официантки. Когда девушка отошла, брат Мауро придвинулся к столу:

– В своей застольной речи я не врал ни словом, хотя, конечно, говорил не всё… В такой обстановке, думаю, это объяснимо.

Орсо кивнул с видом искреннего внимания.

– Мне не хотелось заранее пугать молодых увлечённых людей лишними сложностями, нагружать их идеями, для понимания которых нужно нечто большее, чем воспитанию в хорошей семье… – Брат Мауро осторожно отпил из чашки, надломил коржик и словно забыл о нём. На его лице застыло такое выражение, словно он тщательно подбирал каждое слово. Возможно, так и было!

– Перед нами – действительно война, – продолжал он, – но размах и цель этой войны пока ясны не всем. Необходимость войны диктуют условия, в которых мы живём, и те, в чьих руках находится весь мир, прекрасно это осознают. Это в их интересах. Сбросить общественное напряжение, отправить на передовую тех, кто слишком много думает о вещах, для него не предназначенных, создать некоторый недостаток рабочих рук…

– Лишить перспектив и свободы реального выбора… – задумчиво добавил Орсо.

– Да, – просто кивнул его собеседник. – Я ведь говорю, что ни словом тогда не соврал. Разрешать неизбежно накапливающиеся кризисы современный мир умеет лишь одним способом – войной. Как истеричная дамочка – истерикой.

Орсо кивнул. В этих объяснениях он ощутил те же самые основы, о которых говорила Ада. Та же логика, те же исходные представления. А это тревожно! Этому ещё не учат в университетах, об этом не пишут книги, Ада принесла это знание с собой из отдалённых миров, но откуда его взял этот жуликоватый «брат»? Молчи и слушай, как неофит, приказал себе Орсо. Если он поймёт, что для тебя это не в новинку, он просто уйдёт – и это в лучшем случае!

– Нам навязывают войну – значит, мы будем воевать! – в голосе и манерах брата Мауро вновь проявились те же нотки, что и тогда, в захолустном трактире. – Но цели наши – другие. Не пожертвовать собой во имя спокойствия тех, кто посылает нас в бой, а расправиться с ними, сломать то порочное, бесчеловечное устройство мира, которое с неизбежностью приводит к новым и новым войнам. Вернуть себе то, что должно принадлежать нам по праву: власть над нашей собственной судьбой, над нашим наследием, наши права, наконец!..

Молчи, молчи, неофит, убеждал себя Орсо, наступая сам себе на ногу. Молчи и не подавай знака, что ты уже слышал всю эту агитацию совсем с другой точки зрения! Задай какой-нибудь вопрос, но так, чтобы он не выдавал твоих знаний!

– Иными словами, – сказал он вслух спокойным тоном, – это война за восстановление прав… кого? Дворянства?

– Аристократии высшей пробы, – тихо пояснил брат Мауро. – Истинно благородных людей чистой крови, чистых помыслов, чистых стремлений…

– Ну, про стремления благородных мне можно не рассказывать, – усмехнулся Орсо, мысленно представляя себе тётушку Фуччию. – Вино, проститутки, карты и где бы занять денег – вот и все их высокие цели.

– А что им делать? – вздохнул аристократический трибун. – У них отняли всё, что составляло основу их прав: политическую власть, богатство, влияние… Всем распоряжаются толстосумы, монета – ключ ко всем дверям, и последний холоп, если у него достанет наглости и хитрости, может скопить денег и подняться из грязи в так называемое высшее общество – общество таких же, как он сам, воров и спекулянтов!

– Я не вижу здесь нарушения ни справедливости, ни логики, – пожал плечами Орсо и допил остывающий кофе. – Кто смел – то и съел, этот принцип вечен. К тому же мне нет места среди этой самой высшей пробы – мы не особенно родовиты, а у меня маловато шансов заключить равный брак… Богатая невеста – это чаще всего неродовитая дочка купца или банкира, и тут приходится выбирать, какой позор предпочительнее – поступиться благородством крови и жить в относительном достатке или выбирать себе ровню по происхождению и нищенствовать, надеясь на подачки более успешных родственников. То и другое омерзительно! – здесь юноше даже не потребовалось особенно лукавить.

– Среди истинных аристократов не принято особенно считаться родословными, – улыбнулся брат Мауро. – Вы нашего круга по духу, это достаточно. А родовитость… знали бы вы, сколько генеалогий утеряно в смутные времена!

Орсо заглотил этот толстый намёк, как положено неофиту, и задал новый вопрос, вполне логичный в этом положении:

– Вы говорите «вернуть утраченное». Но как получилось, что всё это в самом деле было утрачено?

– С властью, – таинственно прошептал брат Мауро, – надо обращаться осторожно. Никакая власть не может быть вечна, если её не беречь. А старая аристократия уверилась в несокрушимости своей власти и, как вы верно заметили, предалась мелкому разврату – особенно оскорбительна именно его мелочность. Стыдливые нарушения простейших традиций и законов человеческого общества выдаются за истинную свободу духа. Как будто адюльтер графа чем-то отличается по природе от адюльтера судейской крысы! Показное мелочное превосходство и беспечность – вот что нас погубило. Но мы не повторим этих ошибок! Горький опыт двух последних столетий послужит нам уроком.

– Это обнадёживает, – задумчиво произнёс Орсо, – особенно когда это говорите вы. Но среди братьев я всё же чувствую себя довольно неуютно… Я ведь догадался, из каких они фамилий – в нашем кругу трудно не узнать друг друга, а я… к тому же госпожа Анлих простолюдинка…

– Да, ваше положение сложно, – вождь аристократии сочувственно покачал головой. – Но мы не бросаем своих. Дуб Травенари ещё отнюдь не засох и способен дать новые сильные ростки, я убеждён в этом.

Орсо понял, что выбрал в целом верный тон: собеседник считает, что нашёл у него слабое место, и немедленно предложил бальзам на душевную рану по сходной цене. Вот только Аду он что-то слишком уж легко списал со счетов… или просто не знает, какие отношения связывают воспитанника и опекуншу. Если он всё мерит своей меркой, это вполне объяснимо: потомку дворянского рода, хоть и обедневшего, невместно близко сходиться с неродовитой иностранкой, пусть и приёмной дочерью короля. Королевские причуды – дело особое, но этот клещ уверен, что узы дворянского братства и обещание вернуть роду былой блеск (предположим, что он был) окажутся крепче, чем навязанная чужой волей связь с нелепой простолюдинкой.

Когда на ум пришло слово «связь», Орсо невольно покраснел. Наверняка по этому поводу в узких кругах уже ходят разные слухи, и чем дальше эти «круги» от придворных, тем жирнее должны быть сплетни. На глазах у короля за такое можно и ссылку схлопотать – когда он возвращается в реальный мир, нрав у него по-прежнему тяжёлый…

– Я понимаю вас, – медленно сказал молодой человек, – но меня тревожит одно соображение. Будет ли такой поворот событий прогрессивен?

– Вы заботитесь о прогрессе? – кажется, брат Мауро в самом деле сильно удивился.

– Приходится думать и об этом, если не хочешь пропасть в современном мире, – пожал плечами Орсо. – Если ты не займёшься прогрессом, прогресс займётся тобой и разрешения не спросит. Иными словами, этот шаг, – он посмотрел в лицо собеседнику, – должен принести очевидные выгоды достаточно большому числу людей. Если это возможно…

– Вы помните мою речь тогда, в таверне? Звучало несколько патетически, конечно, но это единственное оружие против скепсиса молодых, сами понимаете… Так вот, я вновь повторю: я не лукавил, говоря, что огонь живёт в каждом человеке. В каждом. И нынешняя наша жизнь старательно гасит его в каждом, будь он дворянин или грузчик. Не выделяйся, не думай, не мечтай, будь как все, и тогда тебя, возможно, пощадят. В прошлом этот огонь горел не в пример ярче! Даже крестьянские восстания – дело, между нами говоря, бесполезное, – были проявлениями огня.

Орсо прикусил язык, чтобы не спросить: а нынешние забастовки рабочих – это не от огня? Молчи, молчи, почти уже купленный неофит, молчи и дай ему выболтать всё, что он для тебя приготовил!

– В истории я, честно говоря, не силён, – сказал он вслух, – какие там восстания, не очень помню. Но я вам верю. Те времена, о которых мы говорим, сегодня многие вспоминают как золотой век…

– Именно! Именно золотой, – кивнул брат Мауро. – Эта память дорогого стоит. Итак?..

– Теперь мне намного понятнее. Я вам благодарен… – начал Орсо, и тут в нём прорвалось горячее, буйное бешенство, которое, оказывается, всё больше разгоралось внутри по мере того, как двуличный «брат» нёс свою тщательно сочинённую ложь. Он едва не вскочил на ноги, но совладать с языком уже не смог.

– Я благодарен вам за откровенность – вы неплохо всё подготовили… кроме одного. В попытке вернуть прежнее насилие на место нынешнего поддержки масс вам не видать.

Словечко «массы», услышанное от Ады, он ввернул нарочно, чтобы у Мауро не осталось сомнений: он знает, о чём говорит. Он чувствовал, что у него горит лицо, руки тряслись, он был готов ко всему, даже к нападению. Но «брат» заговорил совершенно спокойно:

– Что ж, тогда… – он пожал плечами и вдруг с быстротой змеи выбросил вперёд левую руку, до тех пор прятавшуюся под столом. Орсо едва не усыпил его обыденный тон, но боевое безумие ещё делало своё дело – нервы были напряжены и тело опередило разум. Он толкнул на противника стол, рывком поднялся, бросил следом лёгкий стул, чтобы освободить себе дорогу, и бросился за дверь, из которой, как и обещал хозяин, тянуло сквознячком, приправленным запахами кофе и специй. Пролетев через дымную кухню, Орсо оказался на заднем дворе кофейни, где мало что изменилось с буйных школьных лет, привычно прыгнул через низенький заборчик в сугроб, выбрался из него и оказался в проулке между трактирами и гостиницами, которых тут было множество. За ближайшим углом был узкий лаз на проезжую улицу – этим путём школяры тоже пользовались нередко. Холод напомнил о себе разгорячённому телу, Орсо понял, что забыл в кофейне плащ. Бес с ним, не так уж холодно!

Он буквально бросился под колёса первому же проезжавшему извозчику, тот на удачу оказался свободен.

– Звериная! – крикнул Орсо и поскорее захлопнул дверь.

За время дороги он всё же порядком замёрз, однако Ада и тут словно бы заранее знала, что так случится. В руках у воспитанника, едва он переступил порог, оказалась кружка с горячим какао, а опекунша придирчиво осматривала его:

– Не подрались… я надеюсь?

– Не успели, – криво усмехнулся Орсо и только тут понял, что, повернись дело по-другому, он был хладнокровно убил этого паскудного «брата». И пусть бы потом разбирались полиция и суд – всё это не остановило бы его руку и, главное, голову.

Хорошо, что не убил, подумал Орсо, но вслух не сказал ни слова, только кивком поблагодарил за какао.

Часть 15, где происходят романтическое похищение и прозаическая смерть

Нападение устроили рано утром в парке – это было, пожалуй, единственное место, где появление Орсо, да ещё в одиночку, можно было предсказать почти наверняка. Выстрел над самым ухом Пороха напугал коня – он не был привычен к такому обращению, встал на дыбы и метнулся в сугроб. Всадник чудом удержался в седле – только для того, чтобы метко брошенный аркан сдёрнул его на землю, всё в тот же сугроб; сверху тут же навалились трое тяжёлых противников, не давая пошевелиться. Снег забивал глаза и мешал рассмотреть, кто напал и сколько их на самом деле. Отчаянно извиваясь и кусаясь, Орсо почти освободил левую руку, что позволяло дотянуться до пистолета, – но оружия на месте уже не было, зато резкий удар по голове сзади совершенно лишил сил. Он не потерял сознания, но не мог пошевелиться и, как в тумане, смутно соображал только, что его крепко связали, куда-то потащили и погрузили, словно тюк, в просторный и холодный экипаж. Колымага долго тряслась по нечищеной дороге, каждый толчок отзывался тошнотой и головокружением.

В конце концов жертве нападения, видимо, удалось задремать или отключиться – переход к следующем месту действия случился неожиданно, как в театре. В очередной раз без всякого удовольствия открыв глаза, Орсо обнаружил себя в пыльной, неприбранной комнате, которую украшало множество сломанной мебели, частью, несомненно, антикварной. Диваны с распоротыми подушками, козетки без ножек, продранные колченогие кресла, кривые трюмо со слепыми рамами на месте зеркал толпились вокруг, словно нарочно собрались поглядеть на невиданное зрелище – целого и невредимого человека. Его привязали крепкими верёвками к довольно прочной кушетке – без отделки и с потрескавшимися досками, она, по крайней мере, надёжно стояла на ногах. В воздухе висел запах пыли и старого сухого дерева. Болела голова, по-прежнему приступами накатывала дурнота, ужасно хотелось пить, к тому же, как быстро осознал пленник дома мебельных уродцев, здесь было довольно холодно – изо рта при дыхании поднимался пар. Сквозь прикрытое рассохшимися ставнями окно пробивался резкий белый свет – значит, сейчас около полудня, не позже. Где же Порох? – пришла тревожная мысль, и от неё стало совсем тошно. Если что-то случилось с конём…

Осторожно повернув голову, Орсо попытался рассмотреть помещение. Сперва ему показалось, что он здесь один, но потом за горой наваленных друг на друга разбитых стульев кто-то закашлялся и хрипло выругался.

– Эй, подойди сюда! – позвал Орсо; заговорив, он заново ощутил, как болит голова, но надо же было выяснить, что творится. – Эй, не бойся, покажись!

Мысль, что связанного и полуоглушённого пленника кто-то может бояться, пожалуй, могла бы рассмешить, но не сейчас… К бесам, что же произошло и зачем? Происки «брата» Мауро? Но он, кажется, хотел просто и незамысловато убить несговорчивого неофита. Загадочные шпионы, гонявшиеся за Зандаром? Но ведь Зандара здесь давно нет, да и тех, кто напал на них в Ринзоре, схватили, и вряд ли они уже бегают на свободе…

– Ну выйди! – снова позвал Орсо. Из-за баррикады стульев показался невысокий тощий человек, до ушей замотанный грязным шарфом. Он беспрерывно глухо кашлял и совсем не казался опасным… Хотя из-за пояса у него торчал пистолет, Орсо показалось, что он не очень опытен в ношении такого оружия: выдернуть его быстро и грамотно из такого положения не получится. Хотя, если он решится стрелять, времени у него будет достаточно – цель неподвижна…

– Где мы? – продолжал допытываться Орсо. Полковник Тоцци как-то заметил, что тот, кто намерен молчать в ответ на расспросы, должен молчать глухо и упорно – если он скажет хоть слово, самое незначительное, дальше молчать не выйдет: тот, кто выманил единственное слово, так или иначе вынудит заговорить.

– Тебе велели охранять меня? Кто? Что случилось?

Но человек в шарфе то ли получил строгий приказ не говорить ни слова, то ли не имел желания отвечать, то ли… не понимал языка? А что, это была бы умная мера предосторожности – исключает возможность сговора пленника и стража или хотя бы сильно осложняет дело! На всякий случай Орсо повторил свой вопрос на айсизском диалекте и по-девменски, но охранник не ответил. Он убрёл назад за свою баррикаду и знакомо забулькал там чем-то – должно быть, прикладывался к бутылке. Орсо лишний раз почувствовал, как хочется пить… какие, казалось бы, мелочи, собранные вместе, способны отравить жизнь!

Чтобы отвлечься от боли и холода и не поддаваться унынию, он попытался считать по движению солнечного луча, сколько проходило времени. Судя по яркости света, окно смотрело на юго-запад, и можно было примерно сосчитать, что прошло часа три, когда солнце окончательно ушло за угол, а потом и вовсе погасло – наступили сумерки. Это должно было случиться около четырёх часов, а с наступлением темноты вычислять время станет невозможно…

Охранник за своей загородкой затеплил тусклую свечку – она давала больше теней, чем света, огонёк качался от сквозняков и выписывал тенями странные картины на потолке. Орсо не был особенно мнителен, но сейчас эти пляски теней смотрелись довольно жутко! Боль и дурнота накатили с новой силой, а чувство бессилия стало непереносимым. Он прикусил губу, задавив стон, и вдруг ощутил на лице тёплое дыхание с запахом корицы и свечного воска. Определённо домашние запахи, мирные и уютные. Ну вот, уже и галлюцинации пожаловали, подумал он, и в эту минуту дом сотрясся – тяжело и мягко. Гора мебели скрипнула и осела, полетела пыль, потом с самого верха мебельной горы лениво сполз и рухнул на пол одинокий стул. Страж выскочил из своего укрытия, на ходу хватаясь за пистолет, но оружие ему не помогло – вся куча обломков пришла в движение и обманчиво медленно повалилась. Свеча погасла, но Орсо успел увидеть поднявшуюся тучу пыли, а вслед за мгновением темноты в комнату ворвался яркий луч фонаря, громом разнёсся выстрел, охранник осел на поваленные обломки, вспыхнул ещё один фонарь, комната наполнилась людьми – по крайней мере Орсо так показалось. Свет ослепил его, он зажмурился и помотал головой, вызвав новый приступ боли; луч фонаря упёрся ему в лицо, и незнакомый молодой голос крикнул назад, в темноту:

– Нашли!

Всё вокруг задвигалось; кто-то разрезал верёвки, Орсо снова ощутил кровоток в конечностях, его рывком поставили на ноги, тут удар по голове наконец взял своё, и он всё-таки упал. Из памяти, видимо, снова выпали какие-то важные минуты, потому что следующим, что удалось чётко увидеть, была знакомая внутренность возка Ады. Орсо лежал на заднем сиденье, сделанном в виде сплошного длинного дивана, а опекунша, сидя прямо на полу возка, подносила к его губам тяжёлую тёплую кружку с чем-то, судя по запаху, довольно вкусным. Орсо осторожно отпил, потом в два глотка прикончил всё, что было в кружке: знаменитый адин компот оказался тем самым, чего мучительно хотелось всё это время. Сразу стало теплее и даже боль немного отступила. Мысли прояснились – и тут же вспомнилась самая тревожная из них:

– Где Порох?!

– Здесь, бежит за возком, – Ада провела по его лбу прохладной рукой, погладила по плечу. – Голова болит?

– Пустяки. Там… кто это был? – Вопросов было множество, и слова тут же привычно разбежались.

– Кто тебя похитил, сейчас будет разбираться наш общий друг… я надеюсь. А нашли тебя военные городского гарнизона – ты разве не видел мундиров?

– Я… ничего толком не видел, – покраснел Орсо.

– Неудивительно, – проворчала Ада, поджав губы. – Сначала полковник послал каких-то своих знакомых, но они тоже запропали. Два часа от них не было вестей, потом мне пришлось самой заняться делом. Он меня очень отговаривал…

Ада замолчала – возок вдруг остановился. Женщина, не отнимая руки, приоткрыла дверцу возка, выглянула наружу. Орсо слышал, что всадник подъехал прямо к дверце и что-то тихо, очень тихо сказал Аде. Её рука сразу стала чужой и холодной. Орсо ощутил, как где-то в желудке сжался тугой ледяной ком тревоги, да такой, что снова подступила тошнота – от страха.

Ада вышла из возка, постояла немного на морозном воздухе, потом нырнула назад. Лицо у неё было очень белое, чёрные глаза проступали на нём, как провалы во тьму.

– Его Величество скоропостижно умер двадцать минут назад, – сказал она тихо, на мгновение зажмурилась, глубоко вдохнула и спросила:

– Я возьму Пороха?

– Конечно, – Орсо, опираясь о стенку экипажа, сел и тоже выглянул. Ада уже вскочила в седло, чьи-то руки отвязали повод коня и бросили ей, Порох молча, как во сне, взвился на дыбы и ту же исчез в метели. Орсо высунулся ещё сильнее, чтобы увидеть, кто сидит на козлах; вопреки ожиданиям, это был не Паоло, а незнакомый пожилой солдат в форме столичного гарнизона. Рядом с ним сидел ещё один, держа на коленях наготове армейское ружьё.

– Едем во дворец, скорее! – крикнул Орсо.

– Невозможно, – развёл руками возница. – Экипажи туда не пускают – перекрыли все подъезды за два квартала, со всех сторон. Госпожа Анлих приказала доставить вас к ней домой…

– Нет! Нет, подождите… стойте! – Орсо торопливо выбрался из возка, снова закружилась голова, но удалось не упасть – и то хорошо. Он огляделся: возок стоял у ограды какого-то особняка, все окна в первом и втором этажах светились янтарным светом – хозяева были дома, возможно, у них гости… Полузасыпанный снегом герб над воротами – бегущий заяц на фоне трёх ёлок. Герб Масканьи – это всё, что припомнил Орсо.

Пока он смотрел на ворота, пытаясь поймать какую-то светлую, но неотчётливую мысль, рядом зацокали копыта – всадник по-хозяйски подъехал к воротам и решительно дёрнул колокольчик, вызывающий привратника. Свет фонаря над воротами упал на его лицо, и Орсо вспомнил, наконец, что говорил ему бегущий заяц. Стоящий перед воротами человек был брат Карло из «преинтереснейшего общества». Так вот кто это – Федерико Молла, виконт Масканьи. Вот на кого он похож – на своего деда, министра флота, портреты коего висят в каждой школе!

Орсо решительно шагнул к нему:

– Брат Карло! Минуту твоего внимания, если позволишь!

У него было тягостное чувство, что он обманывает этого юношу, безобидного, не сделавшего ему ничего плохого… Да, ничего плохого он не сделал – только слушал болтовню «брата» Мауро, который готов убивать всякого, кто пошёл против него! «Я тебя вытащу оттуда», – пообещал про себя Орсо.

– Брат… Гаэтано? – Молла тоже его узнал. – Что случилось? Может быть, ты войдёшь и поговорим спокойно? Правда, у матери гости, но…

– Нет времени, прости. Ты не одолжишь мне коня? Своего я отдал, а возок не пропустят ко дворцу…

– Да, там повсюду заставы, но… если ты уверен, что…

– Я уверен, – решительно кивнул Орсо. – Я не забуду этой услуги, поверь.

– Да я… что ты, какие услуги… бери, конечно, – Федерико без сомнений отдал поводья безумно дорогого коня едва знакомому человеку. Вот это вера в чужую честь! – Его зовут Грозный…

– Спасибо! – Орсо одним прыжком взлетел в седло. Грозного пришлось основательно пришпорить, чтобы он понял: пора шевелиться. Порох не зря звался Порохом – едва почувствовав всадника, он уже был готов нестись куда угодно и скакать хоть весь день… Это конь был такой же медлительный добряк, как хозяин.

От скачки голова разболелась снова, но теперь это можно было терпеть – нужно было непрерывно думать, считать, решать на ходу. Орсо сразу понял, что к парадному въезду торопиться бессмысленно – туда не пропустят даже самую важную шишку. К воротам со стороны Морской улицы можно попробовать – там, если что, можно просто прорваться мимо привратника, на таком коне это легко… О том, что будет, если его попытаются задержать, Орсо не думал – просто выпало из головы, что такое может произойти.