Текст книги "Война номер четыре (СИ)"

Автор книги: Юлия Лиморенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Часть 26, где внезапно происходит то, чего все ждали

Тишина леса – никогда не молчание, она не похожа на тишину запертой комнаты или другого замкнутого пространства. Тишина леса – это едва заметные звуки, скрадывающие друг друга, фон для торжественного покоя. Шум ветра в кронах дубов не похож ни на какой другой шум листвы; движение каждого отдельного листа слышно особо, а всё вместе напоминает далёкий грохот битвы. Древние языческие предки народов этого края не зря считали дуб деревом воинов… Падение листа, сорванного с ветки высоко над землёй, – тоже особый звук, лист дуба падает как лист бумаги, с лёгким свистом, а его прикосновение к земле похоже на удар медного гонга. Заросли цветущего дрока и низкорослого самшита по берегам ручьёв шумят тревожно и грозно, будто в них, пробираясь сквозь листву, постоянно маршируют маленькие армии.

Течение ручья в дубраве не утомительно равномерно – звук текущей воды то усиливается, то слабеет, как далёкая людская речь, и этот никогда не повторяющийся узор чередований плеска и грохота приводит человека в состояние, близкое к гипнотическому сну. Нет, не зря дубравы в древности считались местами, полными странной мистической силы.

Здешние горные дубы – вечнозелёные, здесь нет толстого слоя опада, как в более северных лесах, и отдельные упавшие листья, лежащие там и тут на серой земле, долго сохраняют свой терракотовый цвет. Всё остальное покрыто ярко-зелёным мхом: камни, выступающие повсюду из почвы, корни и стволы дубов, упавшие сучья и редкие пни. Если бы не эти покровы мха, бывшие пленные до крови разбили бы босые ноги в этих бесконечных дубравах. Моховые подушки, конечно, не скрывают следов, но идти по ним всё равно что по ковру в богатой гостиной. Далеко, над ветвями дубов, бушует солнце, но сюда его лучи падают только в редких просветах между листвой, как сияющие белые копья. Чуть отвернёшься от освещённого места – и повсюду серо-зелёный полумрак. Темнеет здесь рано, и ночи черны, и крошечные костры, которые решались разжигать бойцы, не разгоняли мрака уже в трёх шагах от огня.

Дубовые леса Кобальского хребта пустынны – здесь всегда было мало дичи, а за столетия аристократических охот отсюда ушли последние олени и кабаны. Только мелкие птицы перекликаются высоко в кронах, а больше здесь никто не живёт. Иногда можно встретить обширную, как занавес, паучью сеть между двумя широко расставленными дубовыми стволами, и паук размером в мелкое яблоко сидит в ней, как древний барон в своём замке, но зверей здесь нет. Нет и рыбы в ручьях. Последние запасы, взятые с собой из лагеря, кончились накануне, и второй день отряд шёл голодным. Только вода ключей, мягкая, вкусная, слегка пахнущая желудями, немного помогала жить. На маленьких прогалинах, залитых солнцем, бойцы на ходу срывали ароматные стебельки тимьяна и жевали, чтобы заглушить голод. И всё равно, даже шатаясь от голода, даже не зная, куда приведёт их путь без дороги, люди шли молча, созерцая пронизанное солнцем величие лесов. Здесь не страшно и умереть, если случится.

Последние дни и ночи измотали Орсо, а голодный марш по горам сильно подточил его уверенность в успехе похода. Но делать было нечего – он пообещал людям, что выведет их на родную территорию, и они идут куда он ведёт. Пришлось вырезать прочный посох – с ним хватало сил шагать со скоростью отряда. Проводники, хоть немного знавшие горы, держали направление южнее Ореха-де-Гато – «кошачья голова» иногда виднелась в просвете между деревьями, сияя на солнце вечными снегами. Орсо обычно шёл в арьергарде, то и дело получая доклады от разведчиков, замыкавших отряд. Он боялся погони – в Селоне стояло много войск, и кого-то вполне могли отправить по следам, благо найти ихбыло нетрудно. Охрана лагеря хорошо знала, сколько людей ушло и как они вооружены, – не знали только, куда и зачем они идут. Но если их догонят раньше, чем покажутся перевалы, это будет уже неважно… Дубравы просторны, как регулярный парк, здесь кавалерия вполне может догнать пеших и изрубить без помех.

Командир разведывательной группы Мартино – пожилой, но юркий бывший браконьер из Арлето – нагнал Орсо и тихонько доложил:

– Позади мы слышали сигналы трубы.

– Какие? – Орсо похолодел, но говорить старался спокойно, насколько возможно.

– «Общий сбор».

– Та-ак… – Орсо огляделся. Отряд поднимался по пологому склону, держась берега речушки, чтобы не разбредаться – в лесу достаточно было отойти шагов не пятьдесят, чтобы тебя потеряли из виду. Куда прятаться? Лес прозрачен, на том берегу – то же самое, добежать до скал – далековато, но там можно укрыться от кавалерии… Если не высовываться, не давать в себя стрелять, то…

– Передайте приказ по отряду: не растягиваться, двигаться вверх, на скалы. Авангард пусть разведает и покажет дорогу.

Мартино глянул вверх, на скальные зубцы, еле видные в просветы дубовых крон, с сомнением покачал головой – он-то понимал, как трудно будет успеть туда добраться, – но командиру ничего не сказал, кивнул и отбежал вперёд. Приказ передавали по цепочке, люди заспешили, заволновались; многие оглядывались назад, хотя до врага было ещё слишком далеко, чтобы что-то увидеть…

Орсо подозвал командира арьергарда:

– Возьмёте двадцать ружей, боеприпасов на десять выстрелов на каждого, будете прикрывать отход. Долго не засиживайтесь – если заставите их отвернуть, это уже отлично! Тогда снимайтесь и догоняйте нас, но не по этому берегу – перейдите на северный.

– Есть, – длинный смуглый матрос, командир арьергарда, отдал салют, поскольку в отличие от большинства беглецов был в берете.

Орсо оглядел тех, кто остаётся; двадцать человек, двадцать ружей, а это две трети всего серьёзного вооружения, которое есть у отряда… Но не оставить им ружья нельзя! На всех остальных что десять стволов, что тридцать – никакой разницы.

Новоиспечённый командир не обманывал ни себя, ни бойцов: вряд ли им удастся отступить. Всего вероятнее, они останутся здесь, под дубами, на зелёных моховых подушках. Они готовы – это видно ясно. На минуту стало мучительно стыдно, что он сам не может остаться тут с ними и дать бой. Он-то хороший стрелок, успел уже убедиться… Нельзя. Он вызвался командовать походом, и ему верят.

Он тоже отсалютовал остающимся:

– Храни вас Творец. Ждём вас к утру.

Остающиеся молча вскинули ружья. Они понимают – никого к утру не дождутся в скалах над истоком речушки… такова жизнь.

Орсо отвернулся и, опираясь на свою палку, полез вверх по склону вслед за отрядом. Сигналов трубы пока не слышно – то ли слишком далеко, то ли ветер относит… Значит, у заслона будет время укрепиться, найти укрытие где-нибудь среди чёрных дубов.

Когда он поравнялся с основной частью отряда, его догнала Миннона:

– Что там? Погоня?

Орсо молча кивнул. Между ним и Минноной как-то сразу установились отношения без политеса: никаких «сударей» и «сударынь», никакой салонной вежливости. Да и смешно бы выглядели в лесу, в походе, церемонии между двумя оборванцами… Миннона была надёжным другом, настолько другом, что даже вечно подозрительный Родольфо ни разу не пошутил на этот счёт. С Родольфо девушка держалась не то чтобы более чопорно – скорее, более скованно. Впрочем, молодой Треппи ничем её не обижал, всегда был предупредителен и вежлив. У него как-то получалось быть любезным без робости, и Орсо втихомолку ему завидовал. Может, это оттого, что он рос вместе с сестрой?..

После побега они с Минноной так толком и не поговорили. Некогда было: сперва лихорадочный марш по ночным горам, потом короткие привалы – долго засиживаться на одном месте было опасно, отдыхали вполглаза, а когда кончились припасы, перестали даже разжигать много костров – складывали один длинный, чтобы давал жар, и по очереди грелись возле него. На привалах Орсо, страшно измотанный и ещё нездоровый после ранения, падал на любом свободном месте и засыпал глухим сном, а поднимался на рассвете от холода и от мысли, что пора двигаться дальше. Миннона и ещё одна смелая горожанка по имени Форина как-то сами собой оказались командирами женщин, и пленницы трудолюбиво помогали мужчинам всем, чем могли. Пока было что готовить и есть, они занимались приготовлением и распределением пищи, вели учёт немногочисленных лекарств, захваченных у охраны лагеря, лечили больных. Они же похоронили троих умерших от болезней и слабости – двух пожилых бойцов и одну чахоточную девушку…

Вопреки опасениям многих мужчин, женщины оказались стойкими и упорными, ни одна не жаловалась и не требовала специальной заботы о своей драгоценной особе. Впрочем, тех, кому забота была нужна, и так не оставляли. Двух старушек, неведомо как попавших в лагерь, на походе несли на спине самые сильные бойцы – по камням и переплетениям огромных корней они не смогли бы идти сами, а это замедляло и без того небыстрый марш отряда. Самых хрупких девушек Миннона определила на работу несложную, но требующую большого внимания: они вели учёт исправного оружия, пуль и пороха. Вести записи было нечем и не на чем, но девицы прекрасно всё запоминали и в любой момент готовы были доложить, как обстоит дело с боеприпасом.

Сейчас Миннона шла рядом, и, казалось бы, лучшего момента для разговора не придумаешь, но… Мысли Орсо были совсем о другом, а отвечать Минноне на вопрос, который она задала уже давно, надо было обстоятельно и честно.

Кто были те люди, с которыми он встретился в ночь атаки на город? Он уже говорил, что это предатели, но объяснять подробности на ходу слишком сложно. Пришлось бы сперва рассказать про «преинтереснейшее общество» в столице, про козни «брата Мауро», про убийство Сексто, про охоту на заговорщиков… А оттуда тянутся истории и про паровые «железные малышки», и про истинный смысл и назначение начавшейся войны, и про его странный приказ по отряду – по возможности не убивать рядовой состав айсизской армии, и про то, откуда у него такой диковинный пистолет… Орсо уже немало времени крутил в мыслях эту историю так и эдак, понимая, что её придётся рассказывать не раз и не два, пытаясь отсеять неважные подробности и оставить только самое необходимое… История-то получалась, но Миннона спрашивала именно о том, что касалось его самого!

Что произошло с Минноной, Орсо уже выяснил из разговоров женщин. В ночь нападения на Саттину, пока Миннона возилась с ним, к ним в дом ворвались десантники – им показалось, что в окне они видели вооружённого человека. Мать Минноны, баронесса Нева, умерла на месте от разрыва сердца – не смогла перенести того, что у неё на пороге, в её доме какие-то грубые скоты допрашивают её дочерей. Что стало с Руденой, женщины не знали; Миннону схватили и заперли вместе с другими «подозрительными» горожанками в городской тюрьме; айсизцы считали, что она укрывала на чёрной лестнице раненого солдата гарнизона. Потом всех их погнали следом за пленными мужчинами, не давая, однако, встречаться с ними.

Всё это Орсо услышал в нескольких пересказах и достаточно точно запомнил. Непонятным оставалось одно: почему, по каким законам войны в плен увели женщин? Такого не бывало никогда со времён феодальных междоусобиц, но тогда в плен угоняли всех подряд, людей наравне с коровами и овцами – ведь это всё имущество. С тех пор лицо войны сильно изменилось, и международные договоры, которые подписывала и Айсизи, единодушно осудили нападение на гражданских, если они не оказали сопротивления с оружием в руках. Захватить парней, которые обстреляли десант из окна, логика договоров худо-бедно ещё позволяла, но женщин, вся вина которых только в том, что они были у себя дома… У этого должен быть смысл! Должна быть логика! И если она не очевидна с точки зрения родного мира… возможно, она принесена извне?

Как ни спешил отряд, группы бойцов всё же растянулись по лесу, и отстающих приходилось поторапливать. Скалы приблизились, деревья становились всё ниже и реже, а дорога – всё труднее: почти не стало мягкой земли, всё чаще попадались каменистые осыпи, которые следовало обходить – подниматься по ним опасно. Бойцы, шагавшие без обуви, быстро поняли, что дальше продвижение ещё замедлится… Но выхода не было: или добраться до скал, или встретиться с преследующим врагом там, где у него все преимущества.

Орсо, шагая в середине отряда, постоянно оглядывался, пытаясь оценить, сколько людей ещё отстаёт. На очередном каменном выступе он остановился, прислушиваясь. Нет, трубы ещё не слышно… впрочем, в горах это обманчивое чувство…

– Командир, – слева подошёл Нелло, – за нами следят.

– Солдаты? – Орсо кивнул вниз, в сторону долины.

– Нет, оттуда, – Нелло обвёл рукой скалы слева и впереди. – Кто-то идёт рядом с нами, но скрываясь.

– Много?

– Так не понять, но, кажется, немного. Прикажете поймать?

– Не думаю, чтобы они так просто дали себя поймать, – покачал головой Орсо, – а стрелять без нужны пока не хочется… Вот что! Пришлите ко мне Треппи и Пизони… знаете Пизони?

Нелло кивнул и убежал. Пизони был сержантом гарнизона Саттины, ему Орсо доверял полностью как знающему военному.

Родольфо и сержант подошли, когда основная часть отряда уже поднялась на каменистый гребень и в лесу оставались только группы замыкающих и дозорных. Орсо кратко объяснил суть дела, потом добавил:

– Я думаю, это местные контрабандисты или браконьеры, то есть именно те, кого мы собирались искать. Что это не солдаты, я уверен.

Треппи согласно кивнул:

– Что ты хочешь сделать?

– Поговорить. Возможно, это наше спасение… Теперь вот что: Родольфо, ты остаёшься командовать, пока меня не будет. Наши планы тебе известны. Надеюсь, тебе недолго придётся тащить эту ношу… – Орсо улыбался, но Родольфо понял его намёк: может случиться, что его временное назначение станет постоянным…

– Теперь вы, Пизони. Я хочу, чтобы вы пошли со мной.

– Туда, к этим? – бесстрастно уточнил низенький крепкий сержант.

– Да. Возьмите пистолет… а, вижу, вы уже при оружии.

Пизони прикоснулся к рукоятки торчащего за поясом пистолета.

– Отлично. Идём сейчас, пока нас не догнали. Если эти… в скалах… услышат, что начинается бой, они могут разбежаться, и мы их больше не найдём.

– Слушаюсь, – спокойно сказал сержант.

– Всё, пора. Родольфо, следи за отстающими.

– Сделаю… Храни вас Творец!

Отходили от основного отряда медленно, нарочито неторопливо. Оружие держали на виду, но не наизготовку. Мелкие камешки гремели под ногами, выдавая их точное местоположение. Конечно, неизвестные, скрытые в скалах, могли и пальнуть, но смысла в этом нет. Видно же, что двое идут без враждебных намерений!

Пришлось отойти шагов на двести, когда из-за торчащего, как клык, рыжего камня высунулась голова в широкой шляпе, а рядом с ней – ствол ружья. Намёк прозрачен: хочешь говорить – говори, хочешь чего-нибудь другого – получишь пулю!

Орсо приглядывался к тому человеку, что оказался на виду. Из-под шляпы видно немного, но можно различить, что длинные и густые, тронутые сединой усы свисают до подбородка, а по плечам лежат длинные спутанные чёрные патлы. М-да, немного…

Человек в шляпе молчал, предоставляя говорить пришельцам. Делать нечего – рискнём!

– Иштан аодьон!* – Так, кажется, учил здороваться Зандар.

Шляпа дрогнула, человек рукой в перчатке сдвинул её на затылок, и стало видно загорелое суровое лицо, выражавшее чрезвычайное удивление; ответил он, однако, как положено:

– Веляд ван**… – Дальше посыпались, как обвал, звонкие и шипучие зинальские слова, но Орсо покачал головой и сказал на андзольском:

– Я так быстро не понимаю! Ты знаешь языки?

Для зинала это значило: какие-нибудь языки, кроме их родного.

Человек вышел из-за камня, снял шляпу, представился:

– Варга. А ты? – Оказывается, он отлично говорил на андзольском, когда хотел!

– Орсо.

– А он? – Зинал кивнул на онемевшего от изумления Пизони.

– Как ваше имя? – шепнул Орсо.

– Урбано, – представился сержант, учтиво снимая берет.

– Кто сказал тебе нашу речь? – удивление Варги не проходило; он даже подошёл поближе, чтобы рассмотреть гостей.

Орсо поколебался мгновение, стоит ли называть Зандара. Нет, пока не стоит – неизвестно, где он сейчас и что делает…

– Ада Анлих, – сказал он. Тоже правда…

Из-за камня появился тот, кто всё это время целился в пришельцев, – старый, совершенно седой дед, тоже с типичными зинальскими усами, белыми, как туман.

– Ты знаешь Аду, дитя? – проскрипел старикан.

– Я её сын.

Вторично за этот день сержант Урбано Пизони пришёл в полное изумление. Оба зинала одновременно, как по команде, опустились перед Орсо на одно колено и склонили головы.

–

* Помоги вам Творец

** И тебе

Часть 27, где приближается серьёзная драка

Самое уютное для человека после ощущения тепла – это запах дыма из очага. Запах мира, покоя и безопасности. После плена, лагеря, побега, постоянной готовности к безнадёжному бою просто сидеть у очага – это почти счастье. Даже если на этом очаге не готовится очень уж сытный ужин, одно то, что ты, считай, дома, лечит лучше любых припарок…

Выпрямиться в пещерке, где приютились зиналы, было сложно – потолок нависал низко, и Орсо уже раз ударился макушкой, по привычке резко встав на ноги. Зато сидеть было лучше некуда: устроившись на лиственничном лапнике, опираясь спиной о камень и вытянув ноги к огню, можно запросто уснуть и проспать неделю… Но вот спать-то как раз сейчас и нельзя – сначала надо решить всё важное, и Орсо постарался усесться прямо:

– Главная наша задача прежде, чем мы начнём любые операции, – это провиант. Без еды люди драться не смогут!

– С едой плохо, – вздохнул седоусый зинал по имени Боднар. – Наши запасы ты, господин, видел сам, на такую уйму людей это мало. А в деревнях на той стороне айсизцы всё разграбили…

– А сами айсизцы не устроили армейских магазинов?

– Проверять надо, – почесал в затылке Боднар. – Ты, господин, скажи, что надо там узнать, а мы пошлём ребят, они мигом всё разнюхают!

– Не зови ты меня господином, почтенный Боднар! Видит Творец, неудобно, разве над зиналами есть господа?

– Ты господин, потому так и зовём, – строго сказал старикан. – Воля твоя, а только обычай требует…

– Ну раз обычай… С обычаем не спорят, прости меня, – согласился Орсо, а про себя выругал недобрым словом упрямство зиналов и их стойкие обычаи. И без того сержант Пизони смотрит теперь на него как на скелет древнего дракона из музея, а что ему объяснишь? Он сам не понимает, отчего таким почтением прониклись к нему зиналы – разве что из уважения к Аде?.. А спрашивать неудобно – получится, что он сам не знает, что к чему, а вдруг зиналы перестанут ему доверять? Словом, глупое положение, и выхода не видно…

– Что нужно узнать? Во-первых, нет ли у айсизцев где-нибудь там складов, во-вторых, сколько в деревнях на той стороне людей и готовы ли они драться, если мы возьмём их с собой. В-третьих… в-третьих, не видел ли кто-нибудь в республиканской армии железных самоходных штук с во-от такой трубой впереди…

– Это мы видели, господин, – с готовностью встрял Будай, младший сын Боднара. – Ползает, как гусеница, медленно, но очень тяжёлая, а из трубы вылетают… вроде пуль, но побольше. Где падают – там взрыв, как от гранаты.

– И эта штука в корпусе генерала Рохаса?!

– Да, господин. Но её редко выпускают – только в темноте. Сами айсизские солдаты её боятся.

– Спасибо, друг, это важно! – Орсо и подумать боялся о такой удаче: вот он, случай объяснить партизанской армии, что здесь происходит! Если увидят «железную малышку» воочию – поверят и всему остальному, что он может объяснить.

– Охраняют её крепко, чтобы не убежала, – объяснял теме временем Будай. – Она рычит, ревёт, а не убегает – слушается.

– А чем её кормят, ты не знаешь?

– Не видел, – огорчился молодой зинал.

– Ну, и так достаточно сведений, спасибо тебе. Вот, – вновь обратился Орсо к старику, – что хорошо бы узнать.

– Узнаем, – пообещал Боднар.

– И ещё одно – чуть не забыл! – сообразил новоявленный командир. – Есть у вас связь с Кобальей?

– Редко, но есть, господин.

– Сколько там запасов – продержатся они ещё хотя бы пару декад?

– Месяц, а то и больше продержатся, – сказал Будай. – Если только диверсанты не испортят провиант. Там уже ловили дважды на складах каких-то крыс, накажи их Творец!

– Да, это беда… Но, думаю, если у нас хоть что-то получится, месяц им сидеть в осаде не придётся! Скажите, почтенные, а можно ли будет передать весточку в город, когда мы уже придём на ту сторону?

– Передать можно, – сказал Боднар. – А вот ответ получить – как повезёт…

– А ответ мы по-другому получим! – улыбнулся Орсо. – Без слов.

Зиналы, видно, поняли его замысел и тоже ухмыльнулись.

Кобальский губернатор Вернетти, получив приказ выставить зиналов из вверенного ему района, выполнять его отнюдь не поспешил, а глав зинальской общины в городе предупредил, что в столице на них за что-то взъелись. Но сам он, губернатор, никаких притеснений честным гражданам чинить не намерен, ему неприятности не нужны. Политика двора после войны наверняка ещё не раз изменится, а ему здесь жить. А если его и снимут с этой должности, то всё, что здесь приключится дальше, – уже не его проблемы!

Поскольку во время нападения на Кобалью губернатор был там, зиналы считали, что к заговору, вовлёкшему страну в войну, он мог быть не причастен. Да ему это было бы и ни к чему: главное, что заботило барона Вернетти, – это благосостояние города и, как следствие, его собственный доход, а на войне он бы много не заработал. Потому же он не слишком яростно боролся с контрабандистами, да и пограничная стража, в отличие от саттинской, здесь особенно не зверствовала. Губернатор предпочитал со всеми договариваться, поддерживая худой мир вместо доброй ссоры. Орсо понял теперь, почему Ада предложила Зандару отправляться через границу в Саттине, а возвращаться, если что, через Кобалью…

Конечно, не все зиналы в Кобалье были сплошь контрабандистами, но родовые связи поддерживали все, в том числе и мирно живущие в городе труженики. Зиналы традиционно занимались малопочтенными, но нужными в городе работами: коновалы, старьёвщики, владельцы похоронных контор, уличные музыканты – всё это были в основном зиналы. Их многие сторонились из-за обычаев и привычки держаться отчуждённо, но никто не мог бы обвинить их в лени и жуликоватости – зиналы были выше этого, высокомерные, гордые древними обычаями и уверенные, что Творец призревает их особо, как любимый, хотя и несчастный, народ…

Так же они вели себя и с отрядом Орсо – со всеми, кроме него самого. Его приняли как родственника, хотя будто бы более высокого рода. Отчего и почему это так – оставалось лишь догадываться…

Помощь отряду была уже весьма существенной: зиналы предложили разделить бойцов на небольшие группы, по две-три сотни человек, и переводить их через перевал разными путями. Да, там есть разные пути! Да, они опасны, но камнепады редко спускаются на тропинки, только если очень уж не повезёт. Молитесь Творцу, чтобы явил свою милость, и вперёд, смело по кручам…

Местом сбора на андзольской стороне назначили урочище Буко де Тассо – там можно укрыть и вчетверо больший отряд, а как из него выбраться незаметно и не штурмуя лесистые склоны, знают только контрабандисты. Миновав урочище, партизаны сразу оказывались на дороге между деревнями Лонтана и Вичина, а уж что творится там, придётся выяснять на месте.

Орсо должен был выступать со вторым отрядом – на всякий случай: если первый отряд вляпается в неприятности, второй может попытаться его спасти. Поэтому именно второй отряд – по численности примерно пехотная рота – был снаряжен лучшим из имеющегося оружия. Зиналы поделились порохом – у них образовался небольшой запас, а стрельба для контрабандистов дело редкое и нежелательное…

Женщин распределили понемногу между всеми отрядами, кроме второго – ударного. На них Орсо возлагал определённые надежды: женщины могут пройти по деревням, не возбуждая никаких подозрений даже у встреченных айсизцев. Они уже сыграли важную роль в подготовке побега и могут очень помочь и в дальнейшем. Да и в бойцах-мужчинах присутствие женщин очень поднимает боевой дух. Это сейчас важно как никогда: в своём первом бою отряд должен показать всем, и особенно себе всё, на что он способен. Без веры в себя все эти операции можно было и не затевать – если у людей опустятся руки, за ними не пойдут и новые бойцы, а они нужны обязательно! Придётся поднять всю западную Андзолу, уже практически оставленную королевскими войсками. Новые силы в тылу врага – это очень неожиданно, а как правильно бороться с партизанами, никто толком не знает… Орсо достаточно перечитал книг, чтобы понимать, что подобная тактика в таких масштабах не применялась никем и никогда. Да и грамотные военные из числа бывших пленных это подтверждали.

Было и ещё одно соображение, которое одновременно беспокоило и обнадёживало партизанского командира. Никого из офицеров среднего и старшего уровня в лагере не было, а их наверняка тоже захватывали в Саттине. Логично предположить, что их содержат отдельно, но даже начальник лагеря под Сомброй этого не знал наверняка. Собрание офицерства в одном месте, да ещё с учётом доказанного предательства в рядах командования Орсо пугало! Что удумают эти лощёные аристократы, когда перед ними встанет серьёзный выбор: личная безопасность или верность присяге? Если считать, что подстрекатели войны есть в обеих странах, военные с двух сторон могут и договориться, а вот до чего именно… С другой же стороны, это обеспечивало почти полную уверенность в том, что среди бойцов отряда Орсо изменников нет. Похоже, «братья» типа Родджио просто не берут в расчёт тех, кто неродовит и не занимает видных постов… А уроки Ады говорят, что это большая, очень большая ошибка!

В пещеру заглянул вестовой – о да, теперь у Орсо есть вестовые, как у настоящего генерала…

– Командир, первая группа ушла.

– Спасибо, Полидоро. Второму отряду – готовиться к выступлению через два часа… сколько это будет?

Будай выглянул из пещеры, посмотрел в ясное небо:

– Час до полуночи.

– Значит, за час до полуночи. Иди передай приказ.

Полидоро исчез. Боднар подвинулся, освобождая место у очага:

– Поспи, господин, даже два часа отдыха тебе очень нужны.

– Спасибо, но мне надо… – начал Орсо, но старый зинал подвинул ему свёрнутое вчетверо потёртое меховое одеяло:

– Ты должен иметь ясную голову, господин. Они все надеются на тебя… и мы тоже.

Орсо вдруг как-то сразу понял, что никакие соображения долга не могут пересилить мечту просто лечь, вытянуться на тёплом и хоть немного побыть в тишине… Подтянув одеяло под голову, он уснул мгновенно, как кот перед камином.

Сквозь сосновые ветви проглядывало холодное предутреннее небо, стылая роса падала с высокой травы при каждом шаге по заросшей прогалине на дне Буко де Тассо. Здесь всю ночь было холодно, и солнце заглянет сюда ненадолго только после полудня, и всё же здесь придётся провести день в ожидании сбора отряда. Усталые после ночного перехода бойцы сидели прямо на земле, не обращая внимания на холодную росу, кое-кто засыпал сидя. Только часовые, моргая, как совы, неподвижно стояли на тщательно выбранных местах, не столько глядя по сторонам (много ли увидишь на дне лощины), сколько слушая, не донесётся ли с дороги шум движения.

Орсо устроился на пеньке под сильно наклонённой ольхой и, прислушиваясь к шуму маленького лагеря, думал, как действовать дальше. Советоваться было не с кем – Родольфо идёт с пятым отрядом, сержант Пизони – с шестым, остальные солдаты и унтеры обычно не имеют никаких предложений – в этом командир уже убедился. В оценке полезности обычного военного опыта он был более прав, чем сам ожидал: такая война не была знакома никому. Как правильно действовать в условиях, когда мало оружия, совсем нет провианта, а противник численно превосходит их самое меньшее в двенадцать раз, не знал никто – такого опыта солдаты не имели. А ведь это не всё, чего у них нет! Лошади для кавалерии, артиллерия для поддержки атак, штыки для ближнего боя, гранаты для защиты позиций – всё это есть у айсизцев, и со всем этим как-то придётся иметь дело. Орсо грустно усмехнулся: когда он поделился сомнениями с Родольфо, тот своеобразно утешил: «Зато тебе не мешают знания о правильной стратегии».

Предложений у молодого командира было немного: нападать только превосходящим числом, использовать любое подручное оружие, как во времена старинных крестьянских восстаний, и независимо от исхода боя быстро уходить в леса.

На самом деле у него был и ещё некоторый расчёт, но делиться им казалось рискованно даже с самыми доверенными людьми. Нынешняя война Айсизи так же невыгодна, как и Андзоле: удержать захваченные территории республика не сможет, расходы уже сейчас несёт огромные, особенно на флот, а когда в этих условиях зашатается верховная власть – а она зашатается непременно… Президент в республике сидит в президентском кресле намного менее крепко, чем король на троне! Президента и сместить недолго, на этот счёт есть особые законные процедуры. Ну а что Джакомо Четвёртый для Андзолы не король, понятно уже и ежу. Кто готов сменить нынешнюю власть в обеих странах – ему, Орсо, уже тоже ясно, он их видел и слышал лично.

В таких условиях народ Айсизи многое теряет! Там уже давно аристократов потеснили от власти, титулы сохраняются только в семейных архивах, у бывших дворян нет никаких привилегий. Тот же генерал Рохас, как рассказали зиналы, происходит «из простых» – горожанин, сын письмоводителя в какой-то заштатной дыре. Адмирал, осадивший Кобалью с моря, правда, «из старых» – аристократ, но службу начинал матросом. Если к власти подберутся изменники и их руководители – «братья», айсизские аристократы, возможно, и получат назад часть своей власти (хотя вряд ли так уж много), но буржуа и рабочие потеряют всё. Права, перспективы, деньги – всё это снова станет только «для тех, кому положено», «брат» Мауро сказал это открыто.

Элиты много не бывает, так за что же айсизский солдат должен воевать и ради чего айсизский рабочий должен гнуть горб в дополнительные смены? А за что фермер или арендатор должен платить втрое выросший продовольственный налог – ради того, чтобы снова посадить себе на шею дворянина? И ведь это не тот дворянин из древней истории, который строг, но справедлив, кто держит себя с крестьянами как отец с чадами, кто защищает крестьянина от посягательств соседей и дарит ему на свадьбу вышитую рубаху. Нет, патриархальные буколические времена не вернутся! Придёт клещ-кровопийца и, не спрашивая и не думая о законе, заберёт всё. У него один закон – «я хочу». Фермеров можно сколько угодно обзывать неграмотными скотами, но такие вот желудочные соображения они вполне понимают…