Текст книги "Зоя (СИ)"

Автор книги: Юлия Ларосса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8
Странности любви

Мама познакомилась с отцом во время прохождения языковой практики, когда диплом магистра уже почти был получен. Она всегда говорила, что он появился в ее жизни как знак прощения ее прошлых грехов. Очень долго я пыталась расспросить ее об этом, но она всегда уходила от разговора, обещая, что все поведает, когда я стану взрослее.

Словно предчувствуя свою скорую гибель, мама выполнила свое обещание и взяла с меня клятву – не совершать ее ошибок.

Воспоминания о наших разговорах всплывали у меня в памяти очень часто. Я помнила все в мельчайших деталях: глубокий голос матери, преломляющийся грустью, блеск в ее глазах, которые непременно бы увлажнились слезами, будь она хоть чуточку слабее.

Ее наставления, просьбы и озвученные надежды стали для меня нерушимыми законами жизни. И преступить их означало предать память о ней.

Моя новая жизнь в Барселоне стала набирать обороты. По утрам я ходила на курсы, днем, вечером и ночью – пропадала в студии. Иногда ко мне заходила добрая девушка Злата, и мы приятно беседовали на разные темы. Вернее, она рассказывала о себе или задавала вопросы мне.

Пугливая надежда, что она хочет со мной дружить, теплилась во мне. Я не понимала, зачем ей нужна моя дружба, поэтому постоянно разубеждала себя в этом.

Часто я оставалась в доме одна, не считая охраны и других служащих, с которыми даже не встречалась. Виктор и Злата уезжали в свою квартиру. Жизнь в этом особняке для них вынужденная мера. Почему, я не спрашивала. Разве это мое дело?

Общение с Николасом уверенно втягивало в новый мир, который для многих был естественен, но чужд для меня. Пару раз я принимала его приглашение на кофе-чай. У нас оказалось много общих интересных тем, и я радовалась этому. Ведь долгое время не могла ни с кем разделить свое увлечение.

Спустя неделю у меня появились еще новые знакомые из школы, мобильный телефон, две отреставрированные картины и пять портретов Себастьяна Эскаланта.

Что нужно человеку, который хорошо сделал свою работу? Верно, отдых. Для многих он заключается в чашке ароматного дорогого кофе с банановым маффином или в посещении спорт-бара в компании друзей. Кто-то отдыхает, лежа на диване, просматривает очередную серию любимого сериала или читает книгу под тихую музыку для яркости воображения.

А для меня награда за выполненную работу и в то же время отдых – это рисование Себастьяна Эскаланта. Я включала медленный джаз, иногда блюз, и, словно одурманенная его образом, пыталась переместить картинку из своего воображения на чистый лист альбома.

Я рисовала его глаза под волнительно-бьющийся ритм сердца. Под исступленно стучащий пульс в ушах я изображала его полные губы. Я не могла и не хотела избавляться от воспоминаний о красивом голосе этого аристократа. Сказанные им слова я проматывала в голове, словно любимые треки в плеере.

С той встречи в кофейне мы больше не виделись. Грусть наполняла меня медленным и тягучим разочарованием. А разум с досадой и злорадством усмехался и напоминал, что я не имею права поддаваться подобной грусти.

Но лишь в своих рисунках я находила отраду. Ведь стоило уступить запретному желанию увидеть его глаза, и я уже бралась за пастели, которые так тонко передавали золотистый оттенок проницательного взгляда.

***

Ранним воскресным утром я отправилась за вдохновением. Прогуливаясь по многолюдным кварталам Барселоны, я впитывала в себя ее дух, жизнь и силу. Да и какую силу!

Мощная бурлящая река с берегами на любой стиль жизни. Хочешь культуры или испанского колорита? Вот, пожалуйста, причал «Большой королевский дворец». Желаешь духа старины и театрального искусства? Тогда парк на горе Тибидабо.

А море… Средиземноморские волны и белый песок внушали зависимость и опровергали исполнение задачи накупаться и насытиться ими.

Мой туристический опыт ухитрился едва оторваться от нулевой отметки, но уверенность в безупречности столицы Каталонии была заочно неопровержима.

Не влюбиться в этот город нельзя. С каждым шагом по брусчатому тротуару, с каждым поворотом улиц и теней деревьев, я понимала, что попадаю под власть красивого мегаполиса.

Ближе к жаркому полудню, я вернулась в особняк. Выключила Лауру Велш в своем плеере и вошла в дом.

– …Если еще раз увижу тебя у этого лотка!

Я застыла, увидев разгневанного Виктора Эскаланта, который словно хищник нападал на невинно-улыбающуюся Злату.

– Любимый мой Эскалант!.. – нежно заговорила она.

– Все, я сказал! – заорал он и быстро вышел из холла.

Я ощутила неловкость от того, что стала свидетелем конфликта семейной пары. Мои глаза встретились с понимающим серым взглядом девушки. Странно, но она не выглядела расстроенной или печальной. Наоборот, ее глаза светились чем-то похожим на восторженность, а на губах играла ласковая улыбка. Такое чувство, будто она только что слушала не гневную тираду, а оду любви в исполнении своего будущего мужа.

– Простите, я не хотела помешать! – промямлила я, виновато опустив глаза.

– Что ты, Зоя! – шире заулыбалась Злата. – Виктор приревновал меня к продавцу мороженого, – призналась она, закусив губу, чтобы не рассмеяться.

Я ошарашенно уставилась на нее. В ушах до сих пор стоял звон от гневного голоса ее жениха.

Что же там за продавец такой?!

– Бедный парнишка продает мне мороженое на протяжении недели, – продолжила рассказ Злата и взяла у меня из рук альбом. – Он делает мне скидку. Говорит, что не для меня, а для карапуза…. О, вот это особенно красиво!..

Она одновременно говорила и разглядывала мои наброски.

– Спасибо! – я все еще не могла отойти от шока. – Твой жених явно… огорчен.

«Так кричать из-за такого пустяка?!» – хотела на самом деле сказать я.

Но будущая госпожа Эскалант лишь улыбнулась, глядя на меня.

– Таков уж он. Мой любимый диктатор! – в ее голосе зазвучала мелодия любви, и она вернула мне альбом: – Ну что же! Пойду усмирять своего тигра.

– Ты… уверена? – обеспокоено насторожилась я, инстинктивно чуть поддавшись вперед в попытке отговорить ее.

Злата коротко рассмеялась и лукаво подмигнула мне:

– Еще как!

Я изумленно смотрела ей вслед.

– Какой ужас!.. – пробормотала я, когда девушка скрылась из виду.

– Они называют это «Любовью», – голос Себастьяна раздался за моей спиной, заставив меня подпрыгнуть. Я резко развернулась к нему.

– Прости, не хотел напугать, – поджал он губы.

Старший брат Виктора стоял напротив меня. В одной руке он держал черную папку для документов, а другая находилась в кармане его брюк.

Идеален. Безупречен! Я восхищенно смотрела на улыбающегося Себастьяна в деловом костюме черного цвета и белой рубашке и пыталась совладать с чувствами.

– Я не ожидала вас… Э-э-э, тебя увидеть! – пробормотала я, борясь с желанием сбежать от проницательных медовых глаз, которыми он лениво окидывал мою фигуру, и в то же время остаться и поговорить

с ним.

«Неужели соскучилась?» – саркастично вопрошал мой разум.

«Да! Да! Да!» – чуть ли не с транспарантами вопило мое сердце.

– Как твои дела, Зоя?

Как он говорит! Его голос – услада для моего слуха, словно любимые звуки собрали воедино и насытили ими его баритон.

О нет! Пора бежать от него, пока не поздно. Но отчего же такое чувство, будто я уже опоздала? И почему мне не страшно от этого осознания?

– Все хорошо! Спасибо. А у тебя? – я старалась говорить вежливым и безразличным тоном, однако голос немного вибрировал.

Себастьян снова окинул меня нечитаемым взглядом. А посмотрев в глаза, ответил:

– Жаловаться не на что. Да и хвалиться пока нечем.

Вот это ответ! Я выдохнула и нервно улыбнулась.

– Ну… Удачи тебе, Себастьян!

– И тебе, Зоя.

Глава 9
Обоюдная зависимость

Лишь оказавшись в студии, я смогла нормально дышать. Хотя мысль, что он находится совсем близко, за стеной, заставляла мое сердце стучать, как у бегуна, преодолевшего немалую дистанцию.

Это как-то ненормально.

Моя рабочая одежда – измазанные краской джинсовые комбинезон-

шорты и серая футболка – находились в студии. Я намеренно переодевалась в этой комнате, чтобы не терять время. И вот теперь, приступив к работе, я искала в ней спасение от гибельных мыслей о Себастьяне Эскаланте.

Я реставрировала морской пейзаж немецкого художника Карла Вутке. В углу бесценного полотна я нашла незначительную царапину. У меня даже руки подрагивали, когда я приступила к работе над ней. Или виной тому появление Себастьяна?

Минут через пятнадцать после моего стремительного побега из гостиной в дверь студии постучали.

Осевшим голосом я озвучила приглашение войти, и в комнату ступил Себастьян Эскалант, держа в руке широкую и плоскую прямоугольную коробку.

– Ты позволишь немного отвлечь тебя? – он скользнул взглядом по моему наряду.

Черт, лучше бы не переодевалась. Стою тут словно грязнуля!

– Ты совсем не отвлекаешь, – смущенно улыбнулась я, отмечая, как чувства вновь начинают бурлить во мне с неудержимостью горной реки. – Злата иногда сидит вон на том стульчике и развлекает меня беседой. Он шагнул вглубь комнаты и заглянул за мое плечо на картину, лежащую на столе в ожидании моего «лечения».

– Драгоценное полотно! – кивнул он и стал медленно озираться.

– Помнишь, ты обещала показать мне свои другие работы?

Как же хорошо, что его портреты спрятаны! Неловко было бы. Мне.

– Так вот же они! – я развела руками, указывая на мои картины на стенах и на столах, стоящие в хаотичном беспорядке. – Но на сайте их больше, и они там лучше, наверное…

Себастьян отвел от меня взгляд, положил свою таинственную ношу на один из столов и стал прохаживаться по студии, изучая мою живопись.

А я отчаянно пыталась унять дрожь в теле и в голосе. Сила волнения пугала меня своей неуправляемостью. Аромат Себастьяна туманил мой разум, но я продолжала вдыхать его – пагубно и ненасытно. Необходимо сконцентрироваться на чем-то другом, но я никак не могла оторвать прилипший к нему взгляд.

Себастьян долго смотрел на один из моих пейзажей заснеженного леса, а после обернулся, найдя глазами мой взгляд. Потрясающе! Я, кажется, разучилась дышать.

– Я подсел на твое творчество, – вдруг выдал он безумно приятное признание.

– Что? – выдохнула я, почти уверенная, что мне послышалось.

Но взгляд Себастьяна выражал исключительную серьезность. На его совершенном лице не отразилось и намека на улыбку.

– Я подсел на твои рисунки, – просто повторил он.

Значит, не показалось. Его слова прозвучали как признание в любви. Нет, намного лучше.

– Это лучшее, что я слышала в жизни! – тихо промолвила я, не в силах отказаться смотреть в его глаза, которые рисовала все эти дни и ночи.

– У тебя все еще впереди.

Один уголок рта Себастьяна слегка приподнялся, и он направился в мою сторону, повторно разглядывая работы.

– Я надеюсь! – зачаровано пробормотала я.

Он еще раз прошелся по комнате и остановился напротив меня. Близко. Очень близко. Я стала отчетливей слышать запах его парфюма. Обволакивающий аромат идеально дополнял его, подчеркивал властную натуру и силу духа.

– Подаришь мне свой рисунок? Один.

Я нервно улыбнулась:

– Конечно. Это… здорово. Какой?

Медовые глаза пронзали меня насквозь:

– Выбери сама.

– О! Х-хорошо.

Закусив губу, я взяла свой альбом и принялась его листать. Мои руки чуть дрожали от переизбытка эмоций, и волнующей близости этого человека, и ощущения, что он за мной наблюдает.

Что же выбрать-то? Ему нравятся пейзажи, изображение дороги или аллей. Линии, уходящие вдаль, непреклонное направление вперед.

– Как тебе этот? – я протянула ему рисунок с изображением болгарского леса во время рассвета и широкой тропинкой в центре.

Себастьян взял его и стал рассматривать.

– То, что нужно! – наконец произнес он, снова глядя на меня. – Спасибо, Зоя. Я улыбнулась.

Он потянулся к своей коробке и проговорил:

– А это – тебе.

Я изумленно переводила взгляд с него на предмет в его руке и обратно.

– Что это?

– Если угодно, пусть это будет плата за твой рисунок. Но в действительности – это подарок.

– Подарок… – эхом повторила я за ним.

Мне не дарили подарков шесть лет. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что я осталась одна в этом огромном и злом мире.

Теперь же я смотрела на эту легкую, почти плоскую коробку в своих руках, словно она дорога и бесценна.

Внутри, в идеальном порядке выстроились пастельные мелки «Фабер Кастелл Полихромос». Одни из самых лучших профессиональных пастелей, произведенных в Германии. Более того, это моя воплотившаяся мечта. Такой набор, больше чем в двести оттенков, я смогла бы себе позволить только став популярным и востребованным художником. Либо же продав одну из своих почек…

– Себастьян, – проведя пальцами по этим драгоценным мелкам только раз, я с огромным трудом закрыла коробку. – Нет. Это слишком дорогой подарок. Я не могу его принять. Прости!

Глядя ему в глаза, я протянула свою мечту обратно.

– С чего ты решила, что это для тебя? – не касаясь набора, спросил он.

– О… – растерялась я.

– Это подарок для поклонников твоего творчества, – невозмутимо объяснял он. – Я хочу, чтобы они наслаждались твоими шедеврами, выполненными на качественной бумаге и хорошей пастелью.

И, словно для пущей убедительности своего отказа принять мелки обратно, Эскалант направился к выходу.

– Себастьян! – окликнула я его.

– Ах да! Забыл, – он остановился почти у двери и посмотрел на изумленную меня. – Если не возьмешь – выброшу их вон в то окно на твоих глазах.

Он взялся за ручку двери.

– Себастьян! – окликнула я его, освободив руки от коробки.

Я быстро подошла к застывшему мужчине, вопросительно глядевшему на меня.

– Спасибо! – шепнула я и, встав на цыпочки, коснулась губами его смуглой гладковыбритой щеки.

Его кожа сладко пахло корицей и нотками ванили. Я поцеловала его, и это оказалось действительно неповторимо. Не знаю, какими мотивами я побуждалась, может, счастье меня вдохновило на такой поступок?

Он резко сжал мои плечи.

Я затаила дыхание и отстранилась под хмурым и тяжелым взглядом Себастьяна.

Что я наделала?!

– Не стоит! – холодно бросил он и резко разжал пальцы. Секунда и дверь за ним закрылась.

Глава 10
Поиски вдохновения

Двухнедельные подготовительные курсы в школе искусств «Ллотия» подошли к концу. В четверг, после последнего занятия, я стояла в очереди из студентов первого курса к профессору Циско Эмпе.

Статный француз, которому было едва за сорок, если Интернет не обманывал, с волнистой шевелюрой русых волос и густой короткой бородой, переехал на родину Пикассо несколько десятков лет назад и получил здесь свое признание. Работы современного художника пользовались огромной популярностью во всем мире.

Его творчество покорило меня с первого взгляда за превосходную красоту мазков и линий его картин. Он рисовал графику. Так эмоционально и чувственно, до мурашек! Кто знает, возможно, меня ждет такая же великолепная судьба? Хотя об этом мечтать еще очень и очень рано. А подпитывать в себе тщеславные надежды вообще лучше не стоит начинать.

Я ожидала, когда толпа студентов отхлынет и у меня появится возможность показать уважаемому профессору одну из своих последних работ. Нет, не очередной портрет Себастьяна, конечно! А изображение Златы, выполненное новыми пастелями.

Больше дюжины рисунков, в которых я воспевала совершенного Себастьяна все эти пять дней, были надежно спрятаны в моей сумке в новом альбоме. В моем тайном альбоме, который я специально завела для портретов вдохновляющего меня аристократа.

– О, Зоя! – подошел ко мне Николас и чмокнул в щеку. – Как дела?

Ну, я почти привыкла к такому приветствию.

– Еще не знаю, – я перехватила пару неприязненных взглядов девушек, брошенных в мою сторону.

Хм… А Ник популярен среди местных представительниц женской половины человечества.

– Ты скоро? Я подожду тебя! Нам же по пути?

Моя очередь вот-вот уже должна подойти и нервный трепет усиливался.

– Я хочу сходить за нужным оттенком мелка… – машинально ответила я.

– Я знаю отличный магазинчик с очень редкими товарами для художников! Я проведу тебя! – азартно предложил Ник.

– Э-э-э… Замечательно! Встретимся во дворе? – я уже подходила к учителю Эмпе, переключая на него свое внимание, так и не дождавшись ответа от Николаса.

– О, сеньорита Рольдан! – улыбнулся мне художник. – Ну, показывайте! Что там у вас?

Я смущенно протянула ему изображение вдохновившей меня девушки. Месье Эмпе долго смотрел на него, потирая искусно подстриженную бороду. Аудитория постепенно опустела, и мы остались одни. Шум улицы из открытого окна и голоса студентов из коридора проникали в аудиторию через распахнутую дверь.

Нервно заламывая руки, я выжидающе глядела на сосредоточенного педагога.

– Так, – протянул он и встал со своего места, глядя на меня карими глазами. – Здесь явно виден прогресс.

– Правда? – облегченно выдохнула я, еле сдерживая улыбку.

Он кивнул и снова посмотрел на рисунок.

– Вы чувствовали симпатию, когда рисовали эту девушку. Вы восхищаетесь ею. Я это чувствую.

Его похвала окрылила меня.

– Однако нужно еще работать, Зоя. Техника у вас безупречна. Штрихи, тональности, растушевка – все идеально! Не хватает только все той же эмоциональности.

– Я буду стараться! Благодарю, месье Эмпе! – закивала я.

Он улыбнулся мне, возвращая рисунок.

– Я рад быть вам полезен, Зоя. И вот еще, – он оторвал листик для записей и что-то там нацарапал карандашом. – Это моя почта и номер телефона. До начала занятий еще два месяца, и если вам понадобится моя консультация, я с удовольствием помогу!

***

Николас показал мне действительно отличный магазин, в котором я нашла необходимый мне оттенок пастели – средний между золотым и медовым цветом. Он идеально подходил для изображения глаз Себастьяна, особенно если его оттенить темно-коричневым цветом из подаренной палитры.

Воодушевленная наставлениями и похвалой месье Эмпе, я с нетерпением ждала момента, когда смогу приняться за новую работу. Хочу нарисовать Себастьяна таким, каким я видела его в последний раз, в студии, перед тем как поцеловала в щеку.

Он так разозлился на меня! В этом я убеждалась все последующие дни. С того вечера мы больше не виделись. Все это время мне не давал покоя один и тот же вопрос: что же я сделала не так?

Мне очень хотелось услышать мнение Себастьяна о моих новых работах, рассказать ему о похвале уважаемого учителя и… просто побыть рядом. Но, увы, мы не друзья и никогда таковыми не станем. Это его слова, которые впитались в меня, проникая в мысли ядом разочарования.

Вечером я очистила от слоев пыли холст и раму натюрморта Пита Верхарта, не касаясь красочного слоя, и покрыла лаком. Картина оказалась в идеальном состоянии, впрочем, как и остальные полотна бесценной коллекции.

Справившись с основными своими обязанностями, я наградила себя исполнением двадцать первого портрета Себастьяна Эскаланта.

Мои глаза все никак не могли насытиться его образом на бумаге, и, чувствуя себя ярой поклонницей этого мужчины, я закрыла альбом, хранивший тайну моего вдохновения, и улеглась на плед, раскинутый на траве во внутреннем дворе особняка.

Сегодня я осталась в одиночестве. Латти и Виктор отправились в кино, а после поедут к себе, в квартиру. Ночью в этом доме я буду спать под присмотром «невидимой» охраны Виктора Эскаланта. Я знала, что весь дом напичкан последними техническими новинками в области безопасности, но ничего не замечала, включая самих охранников. «Самый высокий уровень профессионализма у той охраны, которую не видно», – однажды за ужином говорил Виктор Злате, пока я доедала паэлью.

Уже стемнело и на небе стали появляться первые звезды. Ночь опустилась на красивый город Барселону. В районе, где находился мой временный дом, чудесным образом сочеталась спокойная и в то же время активная жизнь барселонцев. Вот стоит уединиться во дворе такого особняка, и уже не услышишь шум автомобилей, гул голосов и другие отзвуки шумного существования города-миллионера. Можно наслаждаться пением сверчков, прохладой листвы, мерцанием звезд и красивой музыкой «Fox Amoore»…

– Привет! – сквозь тихую мелодию услышала я голос Себастьяна и вздрогнула.

Он стоял слева от меня, невозмутимо взирая сверху вниз.

– Привет, – пробормотала я, вынимая наушники из ушей и тщетно пытаясь успокоить свои взбушевавшиеся чувства.

– Что ты делаешь? – он присел рядом, глядя на меня медовыми глазами.

Может, он ненастоящий? Я уснула, и мне приснился прекрасный Себастьян в брюках цвета темного шоколада и белой рубашке с подвернутыми рукавами до локтя?

– Ищу вдохновенье, – выдохнула я.

Ну здравствуй, мое вдохновение!

– Хм… Заманчиво! – он опустил глаза на плед, потом снова посмотрел на меня. – Поделишься?

И не успела я ответить, как он уже устроился рядом со мной. Положил голову на согнутую руку и закинул нога на ногу, волнуя меня своим присутствием.

– Нужно смотреть на звезды, да? – он словно спрашивал инструкцию по применению какого-то сложного прибора.

– Ну да, – смущенно улыбнулась я и протянула ему один из своих наушников. – Еще музыка. Это очень важный элемент.

– О, правда? – он вставил его в ухо и вздохнул.

Я осторожно легла рядом и тоже посмотрела на небо. Однако расслабиться я уже не смогла.

– Ты приехал к Виктору? – спросила я.

– Мгу… – протянул он.

– Я думала, они сегодня уже не вернутся сюда, – удивилась я.

Он перевел на меня взгляд.

Странно и волнующе лежать вот так рядом с Себастьяном.

– А я даже не предполагал, что их не будет здесь.

Я удивленно вскинула брови.

– Они не кажутся тебе странными? Словно что-то затеяли? – тем временем спросил он.

– Я их не знала другими, – я пожала плечами, – для меня они такие же, как и две недели назад.

– Вот и я о том же, – задумчиво пробормотал он. – Как поживает твое творчество?

– Очень хорошо, – я не сдержала улыбку. – Сегодня улучшение в моих работах отметил очень уважаемый учитель – месье Эмпе. Сказал, что в моих рисунках появляются чувства.

Наши глаза снова встретились.

– Циско Эмпе? – уточнил Себастьян. – Я с удовольствием присутствовал на многих выставках его произведений. Поздравляю тебя!

Разве можно не смотреть на этого мужчину?

– Пастели, которые ты подарил, просто волшебны. Спасибо тебе, Себастьян.

– Пустяки! – непринужденно ответил он.

Как заставить себя отвести взгляд от его золотистых глаз в окружении черных и пушистых ресниц? Перестать наслаждаться их блеском и многогранным переходом оттенков?

– Что это за музыка? – почти прошептал он.

– Это шотландский композитор, «Fox Amoore», – пояснила я.

Себастьян вводил меня в смущение своим молчанием и взглядом.

– Откуда ты такая, Зоя? – неожиданно спросил он.

Я не сразу нашлась, что ответить:

– Из Болгарии…

Он хмыкнул.

– Бывал пару раз, – его взгляд медленно изучал мое лицо. – У вас красивые закаты.

Глаза Себастьяна на секунду замерли на моих губах, и мое дыхание неосознанно прекратилось. Он поднял взгляд, и я смогла ответить:

– Мне больше нравятся рассветы.

Его губы растянулись в усмешке, а в хмуром взгляде появилось нечто похожее на обвинение. Я, видимо, что-то не так сказала. Это явно! Вот если бы понять, что именно.

– Я пойду, приготовлю чай, пока ты ждешь Виктора, – желание сбежать от него казалось непреодолимым, и я нехотя ему поддалась.

– Спасибо, – странным голосом произнес он, но я уже устремилась внутрь дома.