Текст книги "Испания от античности к Средневековью"

Автор книги: Юлий Циркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

В городах сохранялись основные нормы римского права. В формулах завещания имеются ссылки на преторское и городское право (ius praeto-rium et urbanum). To, что выходит за пределы норм, установленных этим правом, определяется специальными добавлениями (codicilli), также имеющими юридическую силу (Form. XXI-XXII). При вступлении в брак и решении связанных с этим имущественных вопросов стороны руководствуются законами Юлия и Поппея-Папия (Form. XIV—XV), восходящими ко времени Августа. Упоминание городского права говорит о том, что в городах (по крайней мере, в Кордубе, но нет оснований сомневаться, что и в других городах также) сохранились римские городские хартии. Все эти нормы, как и в римское время, распространялись и на округу, являющуюся частью территории данного города, что подтверждается ссылками на то же право и на те же codicilli в завещании Винцента^{847}. Сохранилось и понятие римского гражданства. В «вестготских формулах», относившихся к освобождению раба, как уже упоминалось, говорится, что тот отныне становится не только свободными (idoneus), но и римским гражданином (civis Romanus). И по завещанию Винцента некоторые рабы (но не все), став свободными, становятся и римскими гражданами^{848}.

Не совсем понятно, какие привилегии бывшему рабу может дать римское гражданство, тем более что оно, судя по формулам, не освобождает отпущенника от патроциния патрона. Возможно, речь идет лишь о традиционном выражении, хотя то, что в завещании Винцента одни бывшие рабы получают гражданство, а другие нет, может говорить о существовании все же какого-то неясного нам различия, тем не менее ощущаемого современниками^{849}. Но в любом случае существование в VI и первой половине VII в. самой идеи римского гражданства несомненно[145]145
  Владения Винцента располагались в предгорьях Пиренеев, и сам он не был горожанином. Это ясно свидетельствует о сохранении римских норм не только в самих городах и не только в глубоко романизованной Бетике, но и за пределами городских стен и практически на всей территории Испании. Важно также то, что территория, на которой рас полагались владения Винцента, не была населена готами. Так что и на юге, и на северо-востоке Пиренейского полуострова в римской среде сохранялись римские нормы.


[Закрыть].

Экономическое значение города ощутимо уменьшилось. Город в большой степени перестал, хотя и не полностью, быть центром ремесла. В упомянутом законе Хиндасвинта (V, 4, 19) среди имущества куриалов и частных граждан упоминаются земли и виноградники. Состояние горожан основывается явно на доходе, получаемом с земли. Именно земледелие становится основой благосостояния горожан, и жизнь города во многом зависит от его сельской округи^{850}. Об этом же свидетельствует тот факт, что налоги, собираемые с горожан, определялись в натуре. Но горожане могли рассчитываться и деньгами по курсу, определяемому каким-то соглашением. Так, в Барциноне в 592 г. вместо одного модия надо было платить девять силикв^{851}. Следовательно, монета не была полностью исключена из городского обихода. Многие города, особенно расположенные на побережье и берегах больших рек, еще сохранялись как торговые центры. Испания в это время поддерживала торговые контакты с Северной Африкой и в меньшей степени с Востоком, и товары оттуда приходили через порты средиземноморского побережья. Вдоль побережья шел путь, соединявший Испанию с Южной Галлией и Италией. Северо-западная часть Пиренейского полуострова продолжала контактировать с Франкским королевством^{852}. Недаром, как говорилось выше, в Роде жизнь города сконцентрировалась вокруг порта. Значительную, может быть, даже решающую, роль в жизни города торговцы играли в Малаке^{853}. В Картагене территория бывшего амфитеатра застраивается не жилыми домами, а складом, связанным с портом. На некотором расстоянии от Портукале возникает его торговый пригород – Castrum novum^{854}. Это, как и в римские времена, привлекало в такие города разнообразное население, преимущественно торговцев, либо на время прибывавших в тот или иной город, либо полностью там осевших. В Нарбонне в конце VI в. жили римляне, готы, сирийцы и иудеи^{855}. Каково было соотношение этих этнических групп, сказать трудно, хотя ясно, что римляне составляли большинство. Значительные иудейские общины существовали в ряде испанских городов, особенно в богатой и давно романизованной Бетике^{856}. Как в свое время говорилось, иудеи жили в Испании довольно давно. Поскольку им было запрещено занимать какие-либо общественные должности и владеть землей, то они в основном сосредоточивались на торговле и финансовых операциях, в том числе и сбором налогов, ибо эта служба не считалась общественной. Но из числа иностранцев жили в городах королевства не только торговцы или финансисты. Были среди них и люди «свободных профессий», по тем или иным причинам прибывшие в Испанию. Таким, например, был греческий врач Павел, осевший в Эмерите и в скором времени прославившийся там своим искусством, благодаря которому он, ранее не имевший никакого имущества, превратился в одного из самых богатых людей Лузитании и позже стал епископом Эмериты, и он не был единственным иностранцем и конкретно греком в этом городе^{857}. В начале своей карьеры Павел был peregrinus (Vit. Patr. Emer. IV, 2,74-76), т. е. иностранцем, не являвшимся членом гражданского коллектива Эмериты[146]146
  Существует сомнение относительно толкования этого термина: означает ли он, как и в римские времена, иностранца или паломника (Arce J. Merida tardorromana. P. 209). Учитывая глубокие римские традиции, существовавшие в Эмерите, и время составления «Жизни эмеританских отцов», а тем более – жизни самого Павла, можно считать первое толкование гораздо более вероятным.


[Закрыть]. Все эти сирийцы, греки, а тем более иудеи в состав «народа» того или иного города явно не входили.

Выше говорилось, что испанские латифундисты носили старые римские титулы illustres, clarissimi. В различных местах Испании упоминаются senatores^{858}. В Римской империи после реформы Антонина Пия они вместе с куриалами (декурионами) входили в сословие honestiores, но в этом сословии составляли его высший слой. Едва ли положение изменилось после варварского завоевания. И также едва ли эти люди, жившие в городах, включались в число privati. Можно думать, что знатные и богатые «сенаторы», даже живя постоянно в городах, не входили в состав городского «народа». Как и иностранцы, они были вне populus, но не ниже его, а выше.

Византийское завоевание части Испании способствовало развитию тех городов, которые оказались в составе империи. Особенно это относилось к Картагене и Малаке. Однако когда вестготские короли восстановили там свою власть, именно эти города подверглись наибольшему разгрому. Как экономические центры они перестали существовать. А вскоре после этого (или даже параллельно с этим) в жизни испанских городов наступает второй этап их истории – время упадка и разрушения городской сети^{859}. Разумеется, степень упадка варьируется в различных местах, и в целом упадок сильнее ощущается в более крупных городах, в то время как мелкие в большей степени сохраняют свое значение. И все же в целом упадок городской жизни несомненен. В это время фактически прекращаются торговые связи с Северной Африкой. Это было вызвано как изменениями в самой Африке, где уменьшается, а то и вовсе прекращается изготовление керамики, являвшейся главным показателем ее внешнеторговой активности, так и резким сокращением роли испанских городов. Сокращается или даже вовсе прекращается строительство. Богачи предпочитают строить церкви и монастыри за пределами городов. А это означает, что и светская знать, и епископы более уже не заинтересованы в городах и переносят центр своей деятельности в сельскую округу^{860}.

Не менее, а даже гораздо более важным является изменение положения городов в Вестготском королевстве. Закон Хиндасвинта под видом заботы о сохранении имущества горожан и недопущения произвола по отношению к ним фактически ставил и privati, и куриалов под жесткий контроль графа или королевского судьи. Если, судя по XXV «вестготской формуле», различные спорные вопросы решали городские власти, то по этому закону такую функцию стали выполнять назначенцы короля, а горожане на деле были лишены возможности каким-либо образом отчуждать свое имущество. А законы Рецесвинта передали королевским судьям и епископам практически все обязанности прежних городских властей^{861}. Городское самоуправление перестало существовать.

В Вестготском королевстве отмечена такая категория, как бедняки (pauperes). В тех случаях, когда речь идет о городах, бедняки не упоминаются (что не означает, конечно, что бедных горожан не существовало). Для города характерно сопоставление curiales—privati, в то время как «бедняки» появляются в другой паре: pauperi – potentes. Последние – это крупные земельные собственники, латифундисты. Это говорит о том, что, как и в других варварских королевствах того времени, под бедняками подразумеваются не горожане, а свободные крестьяне^{862}. Для многих из них свобода была относительной, определяясь только юридическим противопоставлением рабам, так что и отпущенники, и прекаристы, о которых говорилось выше, тоже считались свободными бедняками.

О положении независимых крестьян сведений немного. Но среди «вестготских формул» имеется, например, XXXII, в которой предусматривается, что нужда заставляет свободного человека продать свой статус и за некую сумму превратиться в раба. Речь, конечно, не может идти о прекаристе или отпущеннике, которые и так находились во власти патрона. Сколь далеко зашел процесс исчезновения свободных крестьян, сказать трудно. Но ясно, что их число постепенно уменьшалось. То, что этот процесс, несмотря на противоречие закону, как это подчеркивается в самой формуле, отражен в типовом образце документа, говорит о его значительном распространении.

В римское время существовали сельские общины – паги и вики. О первых никаких сведений в вестготскую эпоху нет, кроме упоминаний Исидором Севильским, но оно, вероятнее всего, отражает римское время. Вики же упоминаются и вестготскими королями. В их законах эти единицы общества становятся в один ряд с виллами и городами. В законе, вероятнее всего, Леувигильда говорится о civitates и vici (Leg. Vis. III, 4, 17). Много позже закон Эгики говорит о тех местах, куда могли бы прибыть беглые рабы: civitas, castellum, vicus aut villa vel di-versorium, т. е. постоялый двор (Leg. Vis. IX, 1,21). Интересно в этом отношении обращение Эрвигия к XII Толедскому собору в 681 г. Здесь король, явно противопоставляя свое правление злоупотреблениям своего предшественника Вамбы, говорит о различным бедах незнатного населения (partem populi ignobilitati) и в связи с этим невозможности даже набрать необходимое количество свидетелей для судоговорения in villulis vel territoriis sive vicis^{863}. Второй член этой триады – территории городов. Упоминаемая в этой связи villula не равняется вилле, ибо в вилле не жили свободные люди, которые могли бы быть свидетелями на суде. Речь явно идет об имении свободного, но далеко не крупного землевладельца, которое, как и вилла, является собственностью хозяина, но небольшим по размеру (недаром использована уменьшительная форма слова villa). И третий элемент – вик, который населен свободными людьми, но в отличие от хозяина виллулы, вероятно, не являющимися собственниками. Если это так, то среди свободного негородского населения (речь идет не о собственно городах – civitates, а об их территории, т. е. округи) выделяются обитатели городской территории, собственники сравнительно небольших имений (маленьких вилл) и обитатели виков. Можно полагать, что вики, как и в римские времена, являлись сельскими общинами, сохранившими относительную независимость и от городов, и от крупных собственников, и явно также и от церкви. Члены этих общин, как и собственники vil-lularum, являлись непосредственными подданными короля. Однако число их сокращается. Хотя в словах Эрвигия чувствуется понятное преувеличение, отрицать сам процесс уменьшения свободного сельского населения Вестготского королевства, конечно, невозможно. Но все же этот процесс не завершился, и свободные крестьяне, как объединенные в вики, так и частные собственники небольших участков, продолжали существовать.

Определенное место в социальной картине вестготской Испании занимала средняя собственность. Такими средними собственниками были, вероятно, как и в римское время, куриалы, хотя их собственность, судя по закону Хиндасвинта, все время находилась под угрозой умаления или даже полного исчезновения. Помог ли этот закон куриалам сохраниться как средним собственникам, неизвестно. В последующих законах этот слой людей не упоминается. И все-таки, скорее всего, какая-то часть горожан, которая входила в сословие куриалов, потеряв свои управленческие функции, сохранила, хотя бы частично, свое имущественное положение. Средним собственником был уже упомянутый Винцент^{864}. Он был диаконом, но владел собственной землей, которую и завещал монастырю. В состав его собственности входили пахотные земли, виноградники, оливковые рощи, сады, пастбища, воды, водопроводы, каналы. Но они не образовывали единого поместья и состояли из множества имений (dominia, praedia), разбросанных по территориям нескольких civitates. Работали на всех этих землях рабы и колоны^{865}. Считать владельца такого имения «бедняком» едва ли возможно, но и латифундистом он, конечно же, не был.

Таким образом, варварское завоевание не привело к уничтожению римских социальных структур. Эти структуры сохранились, но с течением времени эволюционировали. Упадок города, увеличение роли латифундистов, изменения в положении рабов и отпущенников вели к вытеснению собственно античных элементов общества и усилению протофеодальных. Однако необходимо подчеркнуть, что сам этот процесс начался еще в римское время. Речь идет не о скачке в развитии испано-римского общества, а о продолжении той линии развития, которая возникла в рамках Римской империи. Решающий поворот, как кажется, произошел приблизительно в середине VII в., вправление Хиндасвинта и Рецесвинта.

ГОТСКИЕ СОЦИАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ И ИХ ЭВОЛЮЦИЯ

Когда вестготы окончательно переселились в Испанию, они уже прошли довольно долгий путь социального развития, начавшийся еще в причерноморских степях и ускорившийся в Юго-Западной Галлии. Еще до переселения на территорию империи у готов выделялась знать и обычные люди – mediocres (Iord. Get. 71). По существу, то же деление сохранилось в вестготском обществе в VII в., как об этом свидетельствует история возвышения Хиндасвинта. Его, как об этом говорилось в соответствующей главе, провозгласили королем сенаторы и «прочий народ готов». А борясь со своими противниками, новый король уничтожил 200 «приматов» и 500 тех же mediocres, какие упоминаются при рассказе о самом начале готской истории в Северном Причерноморье. В законах, обозначенных antiqua, обычно считающихся законами Леувигильда, также говорится о двух группах людей: honestior persona и inferior persona (например, Leg. Vis. VIII, 1, 28). Эти законы предшествовали созданию территориального права и относились именно к готскому населению. Само понятие honestior взято из римского права, но в данном случае оно применяется для обозначения готской знати. Также к ней относится и заимствованное из римской лексики слово «сенаторы», которое, кстати, не встречается в законах и является, видимо, не юридическим, а литературным термином[147]147
  Однако, учитывая, что термин «сенаторы» встречается в постановлениях соборов, можно думать, что он использовался в каноническом праве.


[Закрыть]. Зато в одном из законов Хиндасвинта встречается выражение primates vel senioresgentis Gotorum (Leg. Vis. III, 1, 5). А еще гораздо раньше акт об анафеме арианству, принятый III Толедским собором, подписали BcesenioresGothorum. Все эти термины – приматы, почетные персоны, сеньоры готов– явно относятся к одному и тому же слою – к вестготской знати. Можно, видимо, говорить, что принципиальное разделение вестготов на две группы – знать с ее дружинами и остальной народ – сохранилось^{866}.

Это разделение проявилось и во время поселения в Испании. Основная масса готов заняла, как говорилось в свое время, территорию в центре и частично в северной части Пиренейского полуострова между верхним течением Эбро и средним течением Тахо, и это были в основном именно mediocres. А вне этой зоны имения получали аристократы.

Это, разумеется, не означает, что эти две группы населения остались такими же, как и в 111—IV вв. или даже ранее. В период Великого переселения народов у вестготов, как, впрочем, и у других германских народов, происходят изменения в самом составе знати. В этот период, как мы видели, усиливается власть короля, превращающаяся в подлинно монархическую. А это ведет к выдвижению на первый план той группы знатных людей, которые составляют непосредственно королевскую дружину или иным образом группируются вокруг трона, оттесняя старую родовую знать^{867}. Но сохранились некоторые принципы объединения людей. Прежде всего это выражается в отношениях между знатью и королем. Они строятся на основе не политической связи между подданными и главой государства, а наличной преданности монарху. Недаром общим понятием для вестготских сеньоров становится fideles – верные. Именно наличие этого принципа и привело к отмеченному выше оттеснению новой «королевской» знатью старой родовой. Однако и эта знать, как и старая родовая, свое положение оправдывала не только службой, но и происхождением. Так, например, знатный гот Оппила, погибший в 642 г., как подчеркивается в надписи, был «славного (glorioso) рождения»^{868}. Знатный гот обладал dignitas – достоинством, какое не имели другие люди (Leg. Vis. IX, 2, 8). Другим важным признаком принадлежности к знати было богатство^{869}. И это богатство было довольно значительным. В законе Хиндасвинта устанавливаются нормы приданого для приматов или сеньоров народа готов: не более 1000 солидов, 10 рабов, 10 рабынь и 20 коней (Leg. Vis. III, 1, 5). Учитывая, что обычно приданое могло составлять до десятой части всего имущества, эти цифры показывают, что общее состояние такого сеньора доходило до 10 тысяч солидов и соответствующего числа рабов и столь ценимых знатью коней^{870}.

Но надо иметь в виду, что Хиндасвинт именно ограничивал нормы приданого. Так что можно думать, что некоторые вестготские аристократы обладали и большим богатством.

Но это имело и другое следствие. Принцип «верности» распространялся и среди самой знати. Представители этой знати, в том числе и новой, также собирали вокруг себя своих «верных», что вело к появлению частных интересов тех или иных лиц или групп. Уже Хиндасвинт пытался выдвинуть на первый план интересы patria Gothorum, которые выше частных. В «военном законе» Вамбы специально подчеркивается, что все должны в случае необходимости выступить на войну ради «общей пользы» (publica utilitas) независимо от своего отношения к данному королю, противопоставляя эту «пользу» частной пользе (privata utilitas) (Leg. Vis. IX, 2, 8). Именно следование «общей пользе» объявляется признаком знатности^{871}. Аналогичный закон Эрвигия (Leg. Vis. IX, 2,9), смягчив некоторые нормы предшествующего закона, сохранил то же противопоставление. В этих законах долг по отношению к родине и королю ставится выше «партийных» пристрастий, которые были обусловлены личной преданностью тому или иному главе «партии». Все эти короли пытались на место принципа личной верности поставить античный принцип государственности. Но, как показали последующие события, большого успеха эти стремления королей не имели. Забегая вперед, надо сказать, что во время арабского вторжения сторонники покойного короля Витицы и его сыновей выступили против короля Родриго и оказали помощь мусульманам, дабы покарать того, кто несправедливо, по их мнению, лишил власти их лидеров: верность дому Витицы оказалась важнее верности родине.

Клиентские связи между зависимыми воинами и их патронами, основанные наличной верности, существовали уже в Тулузском королевстве. Эти связи сохранились и после переселения основной массы вестготов в Испанию. Два закона Леувигильда (Leg. Vis. V, 3, 1; 2) почти повторяют относящиеся к букцеляриям и сайонам законы Эйриха. Но после этого первые из вестготского законодательства практически исчезают, возможно, заменяясь более широким кругом лиц, определяемых как «те, кто находится под покровительством» (in patrocinio)^{872}. Закон Леувигильда, относящийся к таким людям, практически повторяет соответствующий закон Эйриха (Leg. Vis. V, 3, 1). Согласно этому закону, как и во времена Эйриха, находящийся в патроцинии может сменить патрона, но при этом должен вернуть тому оружие и все полученные дары, причем это положение распространяется и на потомков как покровительствуемого, так и покровителя. В законах Леувигильда появилось и нечто новое: патрон давал такому человеку еще и землю, и эта земля оставалась в полной собственности патрона, даже если покровительствуемый покинет его и сменит покровителя (Leg. Vis. V, 3,4). Видимо, оседание вестготов в Испании привело к изменению положения бывших букцеляриев и других людей, им подобных. Они стали получать не только оружие и те или иные дары, но и землю, но полноправным хозяином земли оставался патрон. Покровительствуемый человек сохранял относительную свободу и мог приобрести какое-то имущество, которое в случае оставления им патрона делилось пополам: половина доставалась бывшему патрону, а вторая оставалась у «того, кто под покровительством» (Leg. Vis. V, 3, 3). Получение участка земли и возможность приобретения собственного имущества расширяли экономические возможности такого человека, что не отменяло его зависимости от патрона. Возможность полной эмансипации клиента вовсе не предусматривалась, и он мог только сменить патрона-.

Что касается сайонов, то сайон появляется в одном из законов Леувигильда, который фактически повторяет положения кодекса Эйриха (Leg. Vis. V, 3, 2). В законах VII в. сайон тоже несколько раз упоминается, но содержание этого термина изменяется: он теперь обозначает судебного чиновника, вероятно, помощника судьи. По-видимому, происходит относительная унификация положения «верных» того или иного патрона, и нет необходимости выделять такую категорию, как сайоны прежнего времени, и термин переносится на другую группу людей.

Люди, определяемые в законе Леувигильда как «те, кто находится под покровительством», позже появляются под тремя разными названиями, которые тем не менее имеют один смысл: клиенты, товарищи (sodales) и даже рабы (vernuli). Все они обозначают людей из личной свиты готского вельможи, которые вместе с ним направлялись на войну, явно составляя его частную армию^{873}. Такова была армия упомянутого выше Оппилы, который погиб в 642 г. во время войны против васконов, и его тело сопровождавшие его клиенты доставили на родину в Бетику^{874}. Хотя эти клиенты иногда называются vernuli, они оставались свободными людьми (ingenui), которые, однако, находятся под властью (in potestate) своего патрона^{875}. Официально они могут даже, выполнив определенные обязательства, менять патрона, но на деле их положение становится наследственным. Получая от патрона землю, оружие и, видимо, другие необходимые предметы, и, что очень важно, защиту от налогов и произвола властей, клиенты в большой мере переплетали свою жизнь с жизнью своего покровителя. А тот, в свою очередь, практически всегда мог рассчитывать на их помощь во всех своих устремлениях, включая попытки захватить трон. Служба патрону являлась главным средством существования таких клиентов. Она обусловливала получение ими земли, которая, однако, оставалась собственностью патрона и которую клиент терял в случае ухода от своего покровителя. Это придавало собственности клиентов условный характер.

Вооруженные клиенты, естественно, сами на земле не работали. И их земли, и земли их патронов обрабатывали другие люди. Среди них, несомненно, были рабы, столь часто упоминаемые в вестготском законодательстве. В этом же законодательстве упоминаются и отпущенники, противопоставляемые и свободным, и рабам (например, Leg. Vis. HI, 2, 2)[148]148
  Этот закон входит в число antiqua и, следовательно, относится к готам.


[Закрыть]. В германском обществе в свое время, как об этом говорилось, существовала группа полусвободных – летов. В вестготское время леты уже не упоминаются. Иордан (Get. 191) упоминает таинственное племя Liticiani, в которых иногда видят летов^{876}. Если это так, то к VI в., когда писал Иордан, готский историк уже не имел представления о подлинном значении этого слова. Видимо, в ходе переселений эта категория населения у готов исчезла. Ее, вероятно, заменили отпущенники (liberti), которые, как и у римского населения, оставались в подчинении своих бывших господ. Уже упоминалось, что в вестготских законах не встречаются колоны. Предполагают, что сочетание plebei glebae наделе является синонимом coloni^{877}. Однако этот термин появляется только в законе Хиндасвинта, притом относящемся к горожанам (Leg. Vis. V, 4, 19). Поэтому нет никаких оснований полагать, что под этим названием скрывались вестготские колоны. Более правильной представляется точка зрения, что вестготское законодательство не случайно избегает термина coloni, который применяется только к римским колонам^{878}. В вестготском обществе колонат распространения явно не получил.

В законе Леувигильда названы qui in opero rustico constituti sunt, т. е. занятые в сельском хозяйстве (Leg. Vis. VIII, 1, 12). Судя по этому закону, они являются свободными людьми и субъектами права, противопоставляясь рабам. Кто были эти люди, не уточняется. Были ли они подобны прекаристам в римском секторе общества или вестготскими мелкими собственниками, сказать трудно. Однако то, что в вестготском обществе сохранились свободные незнатные люди, несомненно. Ими могли быть те mediocres, которые боролись с Хиндасвинтом и 500 которых было этим королем уничтожено. Как говорилось выше, это могли быть люди из «среднего» слоя вестготского общества. Существовали и мелкие крестьяне, чьи скромные надписи на так называемых досках (pizarras) найдены на территории основного расселения готов. «Военный закон» Вамбы предусматривал уже не две, а три категории свободного населения: знатные (nobiliores), средние (mediocriores) и низшие (viliores) (Leg. Vis. IX, 2,8). Для «низших» закон предусматривал в случае уклонения от службы штраф в один фунт золота или в случае невозможности его выплатить превращение в вечных рабов фиска. Последнее положение ясно свидетельствует о существовании той части населения, для которой штраф в один фунт, или 30 солидов, был непосильным; видимо, все имущество такой семьи не достигало этой суммы. Сравнение с 10 тысячами, а может быть, и более, солидов, какими располагали аристократы, ясно говорит о далеко зашедшей поляризации общества. Мелкие крестьяне явно принадлежали к «низшим». При поселении в Испании вестготские крестьяне получали землю, но явно в гораздо меньшем размере, чем аристократы^{879}.

Хотя при переселении в Испанию вестготы уже прошли долгий путь и в огромной степени романизовались, у них сохранились определенные родовые представления. Недаром Леувигильд счел необходимым законодательно установить семь степеней родства, что было связано и с наследованием (Leg. Vis. IV, 1, 1-7; 2, 1-8, 10-15). Видимо, возникла необходимость оградить конкретную семью от притязаний всего рода и очертить круг родственников, могущих в той или иной степени претендовать на наследство данной семьи. Едва ли такое ограничение было важно для знати, и оно явно имело отношение к «низшим». Поселившиеся в Испании готские крестьяне составляли общину, в распоряжении которой имелись какие-то неразделенные земли, особенно леса и, может быть, выпасы и которая обладала внутренним самоуправлением^{880}. Раскопки обнаружили села, где жили такие общинники, с довольно скромными жилищами и выделяющимся среди них домом, вероятнее всего, главы общины^{881}. Общинники, вероятно, именовались consortes, т. е. людьми, которые в свое время вместе получили по жребию данную землю. Означает ли термин sors – жребий – распределение земли между переселившимися в Испанию крестьянами по жребию, сказать трудно. Не исключено, что он может быть лишь традиционным обозначением крестьянского участка (как клер в Древней Греции). Но в любом случае консорты жили вместе и обладали некоторыми общими правами. Водном случае (Leg. Vis. VIII, 5, 5) они противопоставляются hospites (consortes vel ospites). Hospites упоминаются в кодексе Эйриха (CCLXXVI), и там они тоже сопоставляются с готами, явно получившими свои sortes. Видимо, hospitium был несколько иной формой поселения, может быть, не связанной с общиной. Но надо иметь в виду одну важную оговорку. За одним исключением, законом Хиндасвинта (Leg. Vis. X, 1, 4), все упоминания consortes встречаются только в законах antiqua, т. е. в «пересмотренном кодексе» Леувигильда. Поскольку сам этот термин неоднозначен и может означать просто совладельца^{882}, что, впрочем, и видно в законе Хиндасвинта, то можно говорить, что консортами готских общинников называют только законы, предшествующие правовому уравнению подданных вестготского короля. Возможно, этот термин в VII в. уже потеряли свою актуальность. И более поздние законы уже говорят просто о соседях. Конечно, на основании только этого рассуждения говорить об исчезновении готской общины или ее элементов невозможно. Однако ослабление общинных связей постулировать вполне можно. К этой же мысли ведет и надпись, свидетельствующая о продаже неким Грегорием части земли своему кузену Дезидерию^{883}. И хотя речь идет о родственнике, документ составлен по всей форме. И эта форма свидетельствует об относительной распространенности продажи земли, что мало совместимо с общинным землевладением. Возможность продажи земли предусмотрена и законом Леувигильда (Leg. Vis. V,4,7)[149]149
  Надо, однако, заметить, что этот закон предусматривает возможность продажи не только земли, но и рабов, животных или каких-либо других объектов, и этот довольно широкий круг предметов купли-продажи не позволяет отнести действие закона именно к крестьянской сельской общине.


[Закрыть].

Несмотря на выделение знати понятие «народа готов» сохранялось. В законе Леувигильда предусматриваются штрафы за убийство, т. е. старый германский вергельд. Закон определяет различные суммы штрафов, но в зависимости только от пола и возраста убитого, но не от его положения: самые высокие штрафы полагались за убийство мужчины в возрасте от 20 до 50 лет и женщины – от 15 до 40 лет (Leg. Vis. VIII, 4, 16). Законодатель явно стремился сохранить жизнь одних в наиболее боеспособном, а других – в наиболее репродуктивном возрасте, но никак не принимая в внимание социальное положение^{884}. Разумеется, полного юридического равенства в готской среде не существовало. За ряд преступлений были предусмотрены разные наказания для знатных людей и «простых»: первые платили денежный штраф, а вторые подвергались телесным наказаниям. Но это могло обусловливаться в первую очередь практическими соображениями – отсутствием у провинившихся «средних» и особенно «низших» денежных средств для выплаты штрафа. И это не мешало сохранению вестготской общности. Испания (вместе с Септиманией) рассматривалась как родина готов (Gotorum patria) (например, Leg. Vis. II, 1, 8). Даже когда готы и.римляне были юридически уравнены, сохранилось разделение подданных короля на готов и римлян. Об этом свидетельствует сама формула, содержавшаяся в законе Эрвигия: «будьто гот или римлянин» (seu sit Gotus sive Romanus) (Leg. Vis. IX, 2, 9). И «народ готов» как совокупность всего вестготского населения обладал определенными правами. Это хорошо видно в истории возвышения Хиндасвинта, который был избран королем «сенаторами готов и прочим народом» (Fred. IV, 82). Свободные готы, явно не относившиеся к знати, участвовали в судебных сходках. И все готы, обладавшие свободой, должны были участвовать в войне.