Текст книги "Испания от античности к Средневековью"

Автор книги: Юлий Циркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

ПРАВОВОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ

Правление преемников Сисенанда Хинтилы (636—640) и Тульги (640—641) были кратковременными и ничем не замечательными. Хинтила дважды собирал общегосударственные соборы, явно нуждаясь в активной поддержке церкви, что, видимо, свидетельствует о неустойчивом положении короля. Знать нуждалась в укреплении своего положения, как политического, так и экономического, и в гарантии его сохранения при смене правителя. Один из соборов принял решение, что «верные короля» (fideles regi), т. е. люди, связанные узами верности лично с данным королем, сохраняют полученное от короля имущество даже после прихода к власти другого монарха, с которым данный владелец никакими узами верности связан не был, если это имущество было получено законно. Этим актом условное владение фактически превращалось в безусловное, частное^{684}. Личность самого короля объявлялась неприкосновенной, а его потомки должны были сохранять свое имущество и при других правителях. Это положение фактически резко разделяло собственность королевской семьи и государственное имущество, которым король распоряжался во время своего царствования. Первое принадлежало семье и оставалось в ней, а второе переходило в распоряжение каждого нового государя. Это стало еще одним шагом в эволюции вестготской монархии.

Внешнеполитическая и военная деятельность предшествующих королей привела к объединению всего Пиренейского полуострова под властью вестготских королей. За Пиренеями вестготы удерживали Септиманию (Галлию, как они ее назвали, не смущаясь тем, что она представляла лишь небольшую часть этой страны). И на большее они не претендовали. Внешняя политика вестготской Испании была в значительной степени изоляционистской. После попытки Сисебута заключить соглашение с лангобардским королем ничего подобного вестготские короли больше не предпринимали. Изгнав из Испании византийцев, они более практически не вмешивались в большую политику Европы и Средиземноморья. Это сказалось и на позиции испанской церкви. В Испании довольно часто собирались соборы, но на них присутствовали только епископы и аббаты королевства. Испанские епископы отсутствовали на соборах, собираемых римским папой. Они признавали авторитет папы, но реально пользовались в Испании и Септимании всей полнотой духовной и частично даже светской власти. В то же время деятельность ряда королей привела к относительной стабилизации внутреннего положения в стране. Это позволило Хиндасвинту и его сыну Рецесвинту сделать очень важный шаг на пути действительного объединения Испании под властью вестготских королей.

Вступление Хиндасвинта на престол стало, как и воцарение Сисенанда, результатом мятежа. Хинтила, по-видимому, уверившись в поддержке знати и церкви, оставил трон своему сыну Тульге, но это вызвало недовольство вестготской аристократии. В различных местах Испании вспыхивали мятежи. Наконец в 642 г. «многими сенаторами и прочим народом готов» (plurinus senatoribus Gotorum citerumque populum) королем был провозглашен Хиндасвинт (Fred. IV, 82). Указание хрониста на обстоятельства возведения на престол Хиндасвинта показывает, что в исключительных обстоятельствах рядовые готы еще играли определенную роль в избрании нового короля. Юный Тульга был пострижен в монахи и этим навсегда лишился надежды когда-нибудь вернуть себе трон. Воцарение Хиндасвинта, по-видимому, не сразу было принято всеми. Возможно, что особенно значительное сопротивление он встретил на юге. Но и там он скоро одержал победу, свидетельством которой стала чеканенная в Эмерите монета с легендой VICTOR^{685}. И уже в том же 642 г. южный магнат Оппила по поручению короля участвовал в войне с васконами^{686}. Как бы ни была скоротечна гражданская война, она создала обстановку нестабильности. Этим и воспользовались вас-коны, с которыми сражался Оппила, а вероятнее всего, и другие полководцы Хиндасвинта. Одновременно участились разбои, бороться с которыми тоже пришлось Хиндасвинту.

По сообщению хрониста, Хиндасвинту в момент его возведения на трон шел восьмидесятый год. Это явное преувеличение. Хиндасвинт сначала один, а затем вместе со своим сыном Рецесвинтом правил 12 лет, так что, если принять на веру сообщение о его возрасте, он должен был умереть в 91 или 92 года, что по условиям того времени кажется совершенно невероятным. В то время средний возраст составлял приблизительно 30 лет^{687}, и хотя известны и долгожители, как, например, Либерии, назначенный руководителем экспедиции в Испанию в 80 лет, или королева Австразии Брунегильда, казненная опять же в 80 лет, это все же были исключения, да они и не сравнимы с более чем девятью десятками лет Хиндасвинта. Но сама цифра говорит, что все же он действительно был довольно пожилым человеком. И ставя его на престол, вестготская знать, видимо, надеялась спокойно править за его спиной. Но если таковы были расчеты готских вельмож, то они ошиблись. Хиндасвинт оказался чрезвычайно энергичным правителем, поставившим своей целью максимальное укрепление королевской власти и обеспечение ее наследования его домом. Кроме того, сам Хиндасвинт в свое время принимал участие в различных выступлениях и заговорах и намеревался не допустить таковые, направленные теперь уже против него самого.

Разумеется, ближайшие сторонники Хиндасвинта были максимально вознаграждены. Зато на остальных он обрушил жестокие репрессии. Их жертвой пали 200 primates Gotorum, т. е. представителей самых высших слоев готской аристократии, и 500 mediogres. Mediogres – это, несомненно, те же mediocres, которые издавна являлись незнатной частью готского народа и которых упоминает еще Иордан (Get. 71). Они, хотя и не часто, встречаются и в испанских документах. В одном из законов Рецесвинта (Leg. Vis. XII, 2, 15) говорится о palatii mediocribus atque primis, в другом (Leg. Vis. IV, 2, 16) противопоставляются dignitas и mediocritas. В «Военном законе» короля Вамбы (Leg. Vis. IX, 2,8), о котором еще будет сказано, упоминаются три группы светских людей, обязанные выступить на войну, – nobiles, mediocrior viliorque personae. Таким образом, видно, что mediocres занимали в испано-вестготском обществе довольно видное положение, обладая какими-то зависимыми от них людьми, с которыми они должны были выступить на войну, могли занимать какое-то место при дворе, но не относились к знати и не имели аристократического достоинства (dignitas). Можно согласиться, что речь идет о людях, занимающих среднее положение^{688}, хотя, разумеется, не в смысле «среднего класса» античного или современного общества, а о сравнительно низком слое правящего класса. Многих из этих людей казнили, других отправили в изгнание, третьи предпочли бежать сами. И имущество всех их безжалостно конфисковывалось. Часть конфискованного имущества перешло к королю, а другую он отдал своим fideles. Вместе с имуществом эти fideles получили также жен и дочерей «преступников». По словам более позднего хрониста, жившего уже после крушения Вестготского королевства, Хиндасвинт сурово (moliens) правил готами (Cont. Hisp. 35). Уничтожив в ходе репрессий значительную часть знати[114]114
  Считается, что в репрессиях Хиндасвинта пострадало до половины всей вестготской знати: Orlandis J. Epoca visigoda. P. 152.


[Закрыть], Хиндасвинт сумел победить «готскую болезнь», и в его правление, как подчеркивает хронист (Fred. IV, 82), не было никаких заговоров.

Целью репрессий было, конечно, укрепление положения Хиндасвинта и недопущение каких-либо заговоров и мятежей. Но это была не единственная цель. Недаром большое внимание уделялось конфискациям. Даже если король оставлял такому «преступнику» жизнь, тот ослеплялся, а почти все его имущество переходило к королю (Leg. Vis. II, 1, 8)[115]115
  Такому человеку на жизнь оставлялось 5% прежнего имущества: DiesnerH.-J. Politik… S. 10.


[Закрыть]. С помощью этих репрессий король укреплял свое экономическое положение и получал средства для вознаграждения своих сторонников. Суммы, полученные в результате этой карательной деятельности, были, по-видимому, довольно внушительные. Во всяком случае было не только преодолено постоянное ухудшение вестготской монеты, но она стала снова полноценной, возвращаясь к нормам времени Леувигильда^{689}.

Своим главным противником Хиндасвинт видел старую вестготскую знать. И он стремился, с одной стороны, нанести ей как можно больше чувствительных ударов, а с другой – не допустить создания относительно сильных группировок в ее среде. Одной из мер, направленных на достижение такой цели, было резкое ограничение приданого: оно не должно было превышать 1000 солидов, 10 рабов и 10 рабынь, а также 10 коней (Leg. Vis. 111, 1,5). Но зато король, следуя в этом примеру многих властителей подобного типа, всячески подчеркивал свое покровительство беднякам, обещая им защиту против могущественных.

Раздавая конфискованное имущество своим fideles, Хиндасвинт не просто награждал их и сплачивал вокруг себя своих сторонников, но и создавал группу знати, своим положением обязанной королю, а не происхождению или родственным либо территориальным связям, группу, признающую в короле своего господина и патрона^{690}. Получение этими людьми также жен и дочерей тех, кого казнили или изгнали, соединяло создаваемую Хиндасвинтом новую знать со старой. В эту группу он без колебаний включал и своих рабов, занимавших относительно высокие должности при дворе, как начальники (praepositi) конюхов, поваров, ювелиров. Едва ли они становились мужьями жен и дочерей аристократов, да и конфискованное имущество если и получали, то явно не в таких размерах, как свободные, но все же в отличие от обычных рабов они становились субъектами права, а тем самым в юридическом смысле приравнивались к свободным; они могли даже иметь своих рабов (Leg. Vis. 11,4,4).

Чтобы легализовать свои репрессии, Хиндасвинт в 643 г. издал специальный закон, карающий тех, кто выступает против государя, народа и родины (Leg. Vis. И, 1, 8). В число этих преступников включались как мятежники, так и беглецы в чужие страны. Этот закон имел и обратную силу: его действие распространялось до времени правления короля Хинтилы. Закон в какой-то степени подвел итог начальному этапу правления Хиндасвинта. Вероятно, к этому времени он окончательно утвердил свою власть.

Как и предыдущие короли, Хиндасвинт стремился опереться на церковь. Более того, являясь узурпатором, он пытался (и с успехом) использовать церковный авторитет для оправдания и обоснования захвата власти и самой своей власти. В то же время Хиндасвинт не допускал возвышения церкви над королевской властью. Он даже издал закон, резко ограничивающий право на церковное убежище преступника; так, подлежал каре убийца, даже если он сумел бежать в церковь (Leg. Vis. VI, 5, 16). Церковь вообще была для короля лишь одним, хотя и очень важным, орудием его власти^{691}, и он не колебался вмешиваться в ее дела. Большое значение имела, естественно, столичная кафедра. И когда в 646 г. умер толедский митрополит Евгений I, король обратился с письмом к цезаравгустанскому епископу Бравлиону с пожеланием, чтобы тот отпустил своего архидиакона Евгения, дабы тот занял толедскую кафедру. К этому времени Бравлион был самым авторитетным клириком королевства^{692} и активным сторонником Хиндасвинта. Но сам он уже был слишком стар и полуслеп, чтобы самому занять пост митрополита столицы, и Хиндасвинт рассчитывал на его ближайшего сотрудника, уверенный, что тот всегда будет его поддерживать. И хотя Бравлион попытался было не отпустить в Толедо своего верного сотрудника, король настоял на своем, ясно давая понять, что пожелание короля равносильно приказу^{693}. В обмене письмами с Бравлионом, как в значительной степени и в своих законах, Хиндасвинт выдвигает концепцию божественности своей власти. Именно он, король, является главным вестником Бога и стоит не только между Всевышним и светской аристократией, но и между Ним и церковью^{694}. Фактически он утверждает концепцию монархии милостью Божией. Этим Хиндасвинт продолжает линию, определенную Леувигильдом. Тот в своем внешнем виде, в наличии трона, в особом монархическом ритуале сравнивал себя с императором. Хиндасвинт завершил это сравнение: он перенес на испанскую почву позднеримскую и византийскую концепцию монарха, своим троном обязанным только Богу и только перед Ним ответственного.

Венцом этой деятельности Хиндасвинта должен был, по его мнению, стать очередной общегосударственный собор. И в 646 г. он созвал в Толедо этот собор, на котором впервые официально в качестве полноправных участников (а не только наблюдателей) присутствовали и светские чины его двора. Это еще больше увеличило роль соборов как высокой политической инстанции, занявшей свое место в системе управления государством. Хотя решения собора утверждались королем, само принятие церковным собором решений по светским вопросам ставило соборы почти на равную ступень с монархом. И отношения между ним и церковью определялись конкретной ситуацией и личными качества государя, силой и крепостью его власти. При Хиндасвинте королевская власть была сильна как никогда.

Собор полностью оправдал надежды короля. Принятые им постановления шли в русле его политики. В значительной степени они повторяли его законы и даже усиливали их. Фактически повторяя суровый закон 643 г., направленный против мятежников и эмигрантов, соборное постановление прибавляло к светским наказаниям церковное: такой человек предавался анафеме и вплоть до своей смерти отлучался от церкви. И это правило было распространено на всех клириков, включая епископов. Принятие именно этого первого канона и стало главным результатом деятельности собора^{695}. Собор также постановил, что всякая критика короля, откуда бы она ни исходила, в том числе и из церковной среды, является преступлением и наказывается конфискацией половины имущества^{696}. Решая, казалось бы, чисто внутрицерковные вопросы, на деле собор, однако, исходил из политических соображений. Так, резко выступая против плохо образованных монахов, собор озаботился не только распространением в монастырях церковной образованности, но и недопущением из-за плохого, как казалось отцам собора, понимания христианских положений выступлений против власти^{697}. Одно из соборных постановлений требовало, чтобы епископы мест, близких к Толедо, не меньше одного месяца в году проводили в столице, поскольку король хотел быть уверен в верности не только столицы, но и ее ближайших окрестностей. Собор осудил «жадность» епископов Галлеции. И это ясно говорит о том, что в этой области власть короля все же еще хорошенько не укрепилась^{698}.

Хотя VII Толедский собор являлся общегосударственным, на нем присутствовал всего 41 епископ, причем всего двое приехали из Тарраконской Испании, и не было ни одного представителя Септимании^{699}. Может быть, это свидетельствует о существовании довольно сильной оппозиции Хиндасвинту среди высшей церковной иерархии этих регионов, хотя никаких внешних признаков такой оппозиции не наблюдается.

Хиндасвинт вступил на престол в апреле 641 г. и, по-видимому, довольно скоро начал работу над радикальной трансформацией законодательства. От его имени было издано 65 законов. Это говорит о необычайной интенсивности законотворческой деятельности. До этого времени в королевстве сосуществовали два кодекса, две системы права– римская и вестготская. Последняя, правда, уже испытала огромное влияние первой, но оставалась действенной. Уже до этого некоторые короли принимали законы, уравнивающие всех своих подданных. Были разрешены смешанные браки, что открывало путь к реальному этническому смешению германцев и римлян. Но все же наличие двух кодексов сдерживало этот процесс. Через два года после прихода к власти Хиндасвинт сделал решающий шаг. В 643/644 г. существовавшие ранее кодексы – Бревиарий Алариха для римлян и пересмотренный кодекс Леувигильда для вестготов – были отменены. Вместо них был создан единый кодекс, включающий 98 законов^{700}.[116]116
  Этот первоначальный кодекс не сохранился, но имевшиеся в нем законы перешли в кодекс, изданный его сыном: Claude D. Chindasvinth. S. 462.


[Закрыть] Национальное право, таким образом, было заменено территориальным^{701}. Хиндасвинт стремился превратить всех жителей королевства в единую массу своих подданных без различия их этнического происхождения. И он этого в значительной степени (хотя и не полностью) добился. Одна юридическая система отныне стала действовать на всей территории Испании и Септимании. Недаром хронист пишет, что Хиндасвинт разрушил готов.

Хиндасвинт при своем приходе к власти, как сказано выше, был уже довольно пожилым человеком. Поэтому за четыре года до своей смерти он предложил избрать королем своего сына Рецесвинта. Формальным поводом для этого послужило письмо все того же Бравлиона, который от своего имени и от имени другого епископа – Евтропия и светского деятеля Цельза[117]117
  Место епископства Евтропия неизвестно. Что касается Цельза, то, возможно, он был герцогом Тарраконской Испании: Garcia Moreno L. A. Prosopografia… P. 39, 220.


[Закрыть] просил Хидасвинта приобщить к трону Рецесвинта, который уже вошел в зрелый возраст и может выступить господином и защитником (Braul. Ер. 37). Король с удовольствием исполнил эту просьбу. Не исключено, что в это время, в 649 г., действительно возникли какие-то беспорядки или еще что-то, что вызвало опасение сторонников Хиндасвинта, или те предусмотрительно пытались избежать возможной анархии после смерти престарелого короля, но главным было другое: Хидасвинт явно стремился закрепить трон за своей семьей. Власть короля была в тот момент непререкаемой, и Рецесвинт официально становится соправителем отца, а после его смерти единственным королем, находясь на троне 24 года (649—672).

Хиндасвинт умер 30 сентября 653 г. (Epit. Ovet. 40), и Рецесвинт начал свое единоличное правление. В целом он продолжал линию отца. Однако жесткое и даже жестокое правление Хиндасвинта создало в стране напряжение, которое не могло продолжаться долго. Смерть престарелого короля пробудило надежды оппозиции. Ее чувства выразил толедский митрополит Евгений II, тот самый, на назначении которого настоял Хиндасвинт. Теперь он составил эпитафию от имени покойного короля, в которой тот якобы называл себя другом злых, автором преступлений и всегда способным ко всякому злу^{702}. И вероятнее всего, в тот же год произошло первое открытое выступление против короля. Его возглавил Фройя, бывший, вероятно, герцогом Тарраконской Испании^{703}. Он привлек на свою сторону васконов и вместе с ними двинулся к Цезаравгусте (Сарагосе). Возможно, Фройя надеялся на поддержку всех тех, кто, оставшись в Испании и Септимании или бежав во Франкское королевство, был обижен Хиндасвинтом. Но реальной поддержки он не получил. Видимо, репрессии Хидасвинта нанесли вестготской знати слишком тяжелый удар. Союзники Фройи васконы своими жестокостями, среди жертв которых было и много клириков^{704}, восстановили против себя население. Цезаравгуста оказала мятежнику и его союзникам упорное сопротивление. Город стойко выдержал осаду, и это дало возможность Рецесвинту собрать силы и разгромить войска Фройи и васконов под стенами Цезаравгусты (Taio. Ер. ad Quir. 2—3).

Хотя мятеж Фройи был подавлен, стало ясно, что существующее в стране напряжение необходимо ослабить. Чрезвычайно популярный в западной части Испании монах Фруктуоз направил Рецесвинту письмо с просьбой проявить милосердие. Это письмо показывало, что и в церкви многие недовольны слишком жесткой политикой покойного Хиндасвинта. Хотя Рецесвинт уже четыре года являлся соправителем отца, он не чувствовал себя столь уверенным, чтобы игнорировать позицию клира. К тому же ему было необходимо получить подтверждение своей власти. Трудно сказать, чем была вызвана эта необходимость. Может быть, само его приобщение к трону было не очень-то законным, а может быть, из-за поднявшей голову оппозиции он счел нужным получить подтверждение королевского звания от церкви. И всего лишь через два с половиной месяца после смерти отца, 16 декабря того же 653 г., он созвал новый собор ad regem confirmandum (для подтверждения королевства)^{705}.

Этот собор был более представительным, в нем участвовали 60 епископов против 41, присутствовавшего на предыдущем, а также 18 аббатов и 18 членов двора и сам король. Впервые аббаты присутствовали на соборе как отдельная и самостоятельная группа, наряду с епископами и членами двора подписавшими соборные постановления^{706}. Рецесвинт прочитал свое послание, в котором утверждал свою преданность вере, как она определена Никейским и другими вселенскими соборами, и, что было особенно важно, заявил, что клятва его отца не прощать мятежников противоречит королевской обязанности милосердия^{707}. Это было знаком явного отхода от крайностей политики Хиндасвинта. И собор воспринял этот знак. Была объявлена широкая амнистия, преследуемые могли свободно вернуться на родину. Однако возвращения конфискованного имущества при этом не предусматривалось: это имущество отныне считалось собственностью не короля, а короны. Сам Рецесвинт и его потомки могли наследовать только то имущество, которое Хиндасвинт имел до своего восшествия на престол, а все то, что он приобрел после этого, переходило в казну, и им мог распоряжаться тот король, который будет находиться на троне, независимо от его происхождения. В силу этого постановления Рецесвинт издал специальный закон, в силу которого имущество, перешедшее к королю, начиная со времени короля Свинтиллы, т. е. при жизни ныне живущих, отныне становилось собственностью фиска, и король может им свободно распоряжаться, но не как собственник, а как глава государства (Leg. Vis. II, 1, 6). Это было важным шагом в развитии вестготской государственности.

Другим важным шагом стало решение собора о наследовании трона. Еще IV и V Толедские соборы принимали решения об избрании короля исключительно среди знатных готов. Теперь это положение было уточнено: что в случае смерти короля новый должен был избираться как можно скорее в столице или в месте, где король умрет, с согласия епископов и высших дворцовых чинов^{708}. Этим постановлением участники собора, как им казалось, «убивали двух зайцев». С одной стороны, они подтверждали принцип избирательной (а не наследственной) монархии, а с другой – ставили преграду мятежам и узурпациям.

Главной заслугой Рецесвинта стало продолжение законодательной деятельности отца. В этом деле его активным помощником был Брав-лион, как уже сказано, один из самых образованных и почитаемых церковных иерархов Испании, к тому же связанный дружескими узами с Рецесвинтом. Именно влиянию Бравлиона новый кодекс обязан своим стройным видом, делением на части, титулы и главы, всеохватывающим характером^{709}. Он, несомненно, ориентировался на кодекс Феодосия, хотя и далеко не повторял его. Характерно, что в то время уже существовал кодекс Юстиниана, гораздо более совершенный и полный свод римского права, но вестготские короли, как, впрочем, и другие европейские государи того времени, на него совершенно не обращали никакого внимания^{710}. Бравлион не дожил до введения нового кодекса в жизнь. Он умер в 651 г. уже глубоким стариком, но работа продолжалась. И в декабре 653 г., созвав VIII Толедский собор, король представил ему новый свод законов. А вскоре после собора в 654 г. этот кодекс был официально опубликован. В него был включен специальный закон, запрещающий пользоваться римскими или какими-либо другими законами, кроме данного кодекса (Leg. Vis. II, 1,10).

Кодекс включал в себя законы Хиндасвинта, 89 новых законов Рецесвинта и в качестве Antiqua те положения старых законов, которые были действенны и в нынешнее время, в основном законы Леувигильда[118]118
  Поскольку Леувигильд был арианином и остался в памяти католиков как их гонитель, его имя в законах не было названо ни разу, как, впрочем, и других арианских королей.


[Закрыть]. Это был так называемый Liber iudiciorum (Книга судей), который стал основой и гораздо более позднего законодательства и многие положения которого сохраняли свою силу много веков уже после крушения вестготского королевства. Конечно, законодательное творчество на этом не остановилось. Новое время и новые обстоятельства требовали новых законов, и они включались в Liber iudiciorum в качестве новелл, дополняя имеющиеся там статьи. Позже этот кодекс в целом был значительно пересмотрен, но его характер остался прежним. Теперь с утверждением единой юридической системы, единого права королевство можно считать единым государством.

Новый кодекс, как уже говорилось, в значительной степени ориентировался на римское право с его утверждением первенства закона над всеми другими соображениями. Первая книга кодекса включала два титула: о законодателе, т. е. о самом короле, и о законе. И здесь утверждалось, что король в своей юридической деятельности должен руководствоваться не рассуждениями и не обсуждениями, а исключительно правом. Сам же закон определяется как исходящий от Бога, связанный с религией, как создатель права, основатель добрых нравов, охватывающий и юность, и старость. При всей демагогии, какая свойственная всем подобным документам, речь явно идет о первенстве права и письменного закона. Почти два с половиной века назад Атаульф жаловался, что его соплеменники не знают права. Теперь первенство последнего торжественно утверждается, и это лучше всего показывает путь, пройденный вестготами за это время.

Введение территориального законодательства в принципе вело к исчезновению этнических перегородок и полному слиянию обоих этносов в единый, внутри которого идет уже деление по экономическому, социальному, политическому принципу, но не по национальному. Однако на деле положение было более сложным. Уже само по себе наличие в законах формулировок типа «будь то гот или римлянин» говорит о сохранении обеих групп населения и хорошем знании, кто – гот, а кто – римлянин. Да и короли вовсе не стремились к уничтожению привилегий вестготов. Их целью было упрощение судопроизводства и укрепление собственной власти. Для этого, в частности, они и ограничивали права рабовладельцев, рассматривая убийство ими рабов как проступок и стремясь заменить расправу над рабами преданием их королевскому суду (Leg. Vis. II, 2, 7; 9). По этому пути пошел и Рецесвинт. Специальным законом он запретил господам калечить раба или рабыню, вырывать у них язык, обрезать нос, отрубать ноги или иным образом наносить им вред без приговора суда (Leg. Vis. VI, 5, 13). В силу этих законов король и его суд становились над хозяевами рабов. Учитывая, что большинство рабовладельцев было римлянами, это наносило удар последним.

Прежние rectores провинций, преимущественно римляне, остались, но практически почти все властные полномочия в провинциях и на местах перешли к герцогам (duces) и графам (comites), которыми были в основном вестготы, хотя иногда до этих постов добирались и наиболее верные королю римляне. Непосредственное окружение королей состояло также в большой степени из германцев, и введенное в правило присутствие на соборах в качестве равноправных участников высших сановников двора должно было усилить германский элемент этих соборов и не дать им превратиться в римский противовес власти вестготских королей. Да и среди епископов была значительная доля вестготов. Во всяком случае процент готов среди епископов был гораздо больше, чем среди населения государства, составив 40-45%.^{711} Даже в Бетике, где вестготы почти не жили, больше 27% епископов были готами^{712}. Это явно было результатом целенаправленной политики королей. Вестготские короли все же не очень доверяли подчиненному испано-римскому и галло-римскому населению, даже его светской и церковной знати. В результате на соборах, начиная с VIII в., большинство принадлежало германцам. Еще в 636 г. V Toлeдcкий собор постановил, что королем может быть избран только гот. Таким образом, этнический характер высшей власти в Испании и Септимании сохранялся. И все же огромный шаг к слиянию народностей был сделан.

Возможно, промульгация нового единого кодекса вызвала все же недовольство части вестготской знати. Хроника (Cont. Hisp. 47) под 675 г. сообщает об окончании 18 лет смятений и убийств. Следовательно, начало этих смут относится приблизительно к 654 г., т. е. как раз к тому году, когда Рецесвинт опубликовал свой свод законов, одобренный недавно VIII Толедским собором. Король, по-видимому, успешно справился с сопротивлением внутри страны, как и с новыми вторжениями васконов.

Отношения Рецесвинта с церковью были далеко не безоблачны. На VIII соборе он был вынужден сделать некоторые уступки. Но дальше отступать был явно не намерен. Хотя в его правление и собирались некоторые соборы, они занимались лишь чисто церковными делами, практически не вмешиваясь в конкретные политические вопросы. Характерно, что на X Толедском соборе в 656 г., вопреки уже установившемуся обычаю, не участвовали ни сам король, ни члены его двора (по крайней мере, их подписей нет под актами собора)^{713}. Можно, однако, отметить присутствие будущего короля Вамбы, но его роль свелась лишь к представлению отцам собора завещания св. Мартина, которое иерархи противопоставили такому же акту недавно умершего епископа Рихимира: последний завещал часть имущества Думийской церкви беднякам, а собор, используя завещания Мартина, выступавшего за целостность церковного имущества, завещание Рихимира отменил^{714}. Такое игнорирование королевской властью высшей церковной инстанции и необсуждение на соборах политических проблем ясно показывают, что король на тесное сотрудничество с церковью не рассчитывал и сумел удержать ее вдалеке от политики. Инерция усиления королевской власти, начатая Хиндасвинтом, была, видимо, еще столь сильна, что его сын, несмотря на начальные уступки, могдействовать без оглядки на такой могущественный институт, как церковь.

Но все же закрепить трон за свои родом Рецесвинт не смог. Его жена умерла в возрасте 22 лет, и нет никаких сведений ни о другой королеве, ни о детях Рецесвинта^{715}. Не исключено, что он умер бездетным. Его то ли двоюродная тетя, то ли, вероятнее, кузина была замужем за Ардабастом и имела сына, который позже станет королем Эрвигием, но в тот момент Эрвигий явно был еще слишком молод, а сам Ардабаст являлся пришельцем: в правление Хиндасвинта он бежал из империи и прибыл в Испанию, где сумел войти в высшие круги местной знати^{716}. Но он все же оставался чужаком и рассчитывать на трон не мог.

Деятельность Хиндасвинта и Рецесвинта завершила огромный и очень важный этап истории Испании. Леувигильд объединил почти всю Испанию политически, а его преемники завершили его дело[119]119
  Очень вероятно, что горные племена астуров и особенно васконов практически оставались независимыми, но официально вестготские короли рассматривали их как своих подданных, а их выступления и набеги как мятеж.


[Закрыть]. Местные магнаты могли время от времени противопоставлять себя королям и даже свергать их или пытаться это сделать, но политически отделяться от Вестготского королевства и создавать собственные государства они уже более не стремились. Реккаред, приняв католицизм, объединил все свое государство религиозно-идеологически. Уже до этого существовали смешанные браки, легализованные Леувигильдом. Наконец, законы и кодексы Хиндасвинта и Рецесвинта объединили все население королевства в правовом отношении. Объединение Испании (и Септимании) завершилось, хотя, как отмечалось выше, еще не полностью.