Текст книги "Империя страха"

Автор книги: Юлиан Бардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Маша продолжала беспорядочно молотить хозяйку – ее руки мелькали в воздухе, как лопасти вращающегося пропеллера.

Лицо Ольги превратилось в сплошное кровавое месиво, волосы растрепались. Но казалось, что она не чувствует боли, медленно, но уверенно продолжая пригибать более ловкую противницу к полу. Она даже сумела перехватить ее волосы поудобнее.

И тут Маша поняла, что еще несколько секунд, и если она что-то срочно не предпримет, то безвозвратно проиграет схватку. Изловчившись, она изо всех сил саданула Ольгу ногой по открытой голени.

Острая, нечеловеческая боль пронзила все ее естество, и Ольга безвольно разжала пальцы, чувствуя, как проваливается в тартарары. Сознание затуманилось, а перед глазами как будто натянули непрозрачную пелену. Последнее, что она заметила, прежде чем окончательно отключиться, была створка двери гостиной.

Вцепившись онемевшими ладонями в крашеную деревянную поверхность, Ольга из последних сил толкнула дверцу навстречу более удачливой сопернице.

Маша в это время как раз пыталась разогнуться, стоя вполоборота к двери, и удар пришелся ей точно в висок – зазвенело разлетевшееся вдребезги матовое стекло, один из осколков которого впился в голову, вызвав обильное кровотечение.

Пошатнувшись на подкосившихся ногах, девушка невидящим взором вперилась в поверженную хозяйку квартиры и в ту же секунду рухнула рядом с ней на скользкий паркет.

С трудом приподняв отяжелевшие веки, Ольга недоуменно уставилась в белый потолок, пытаясь сообразить, что же с ней все-таки произошло. Наконец кое-как она восстановила картину произошедшего.

Посмотрев на лежащую без чувств Машу, она огромным усилием воли заставила себя встать и, ощущая тупую боль в голени, к которой примешивалось мерное гудение в голове, прошла в спальню, выпустив оттуда собаку.

В эту секунду раздался настойчивый телефонный звонок – громкая трель острым лезвием врезалась в ее замутненное сознание и отдалась пульсирующим боем в висках.

Подойдя к прикроватной тумбочке, девушка сняла трубку, вымученно протянув:

– Слушаю?

– Олька, приветик! – послышался в динамике бодрый мужской голос. – А я тебе уже третий раз звоню, думал, что ты опять куда-нибудь смылась...

Опешив от такого напора, Ольга нетерпеливо перебила звонившего, раздраженно спросив:

– Кто говорит?

Динамик обиженно засопел, наконец на том конце провода произнесли:

– Ты что, головой ударилась? Это же я, Артем. Если ты занята или не рада меня слышать, так и скажи, и нечего разыгрывать спектакль...

Он продолжал еще что-то говорить в том же тоне, а Ольга, почти физически ощущая скрип воспаленных мозгов, углубилась в собственные раздумья.

Теперь-то она его действительно вспомнила. Как же она могла забыть Артема – веселого балагура и повесу с коротким ежиком светлых волос и огромными, как у девочки-подростка, голубыми глазами?

Десять лет они сидели за одной партой в школе, и он всегда был с нею подчеркнуто вежлив и обходителен – не в пример остальным одноклассникам, которые, чтобы привлечь к себе ее внимание, норовили дернуть ее за косичку или побольнее ущипнуть за маленькую попку. И лишь на выпускном вечере он решился признаться ей в любви.

Но Ольга, слушая его бессвязную, застенчивую речь, просто посмеялась в ответ, сказав обычную в таких случаях банальность, что, мол, давай останемся просто друзьями.

Прошло без малого десять лет, а Артем так и не смог забыть ее. За это время он окончил журфак МГУ и работал на одну американскую телекомпанию, обещая сделать головокружительную карьеру, так как был человеком безусловно талантливым, а главное – до дерзости целеустремленным.

Несмотря ни на что, Артем продолжал упорно добиваться руки своей школьной возлюбленной. Казалось, что очередной отказ его подстегивает и распаляет еще больше.

В какой-то момент, когда распался ее неудачный брак, Ольга чуть было не сдала позиции, но вовремя сказала себе «Стоп!». Девушка прекрасно понимала, что за эти годы она стала для Артема лишь очередным не взятым рубежом, возведенным в ранг идеала, и боялась разочаровать его.

Но это не помешало ей попытаться завлечь его в собственную постель, на что Артем сказал:

– Мне нужно все, а не мимолетный банальный «пересып»... – С этими словами он удалился, не воспользовавшись предоставленной возможностью, что, впрочем, не помешало ему через пару месяцев снова осаждать «неприступную крепость».

Сейчас, сжимая в руках трубку, Ольга вспомнила все и приняла решение, которое, как она считала, поможет ее новым друзьям выпутаться из сложившейся ситуации.

– Артем, мне очень нужна твоя помощь.

В этой фразе проскользнуло плохо скрываемое отчаяние, и мужчина вмиг замолчал, став внимательным и серьезным, а она продолжала:

– Хочешь заполучить сенсацию? Настоящую, стопроцентную, горячую сенсацию. Правда, я не уверена, что ты сможешь ею воспользоваться. Но попробовать стоит, вдруг что-нибудь да выгорит...

Артем натянуто рассмеялся:

– Ну вот так всегда: стоит чего-то добиться, как все оборачивается против тебя. Говори, я слушаю и, конечно, помогу тебе. Ведь весь вопрос в этом, а не в сенсации, так?

– Д-да, – скорбно протянула она и добавила: – Только по телефону никак не получится, приезжай ко мне.

– Когда?

– Немедленно, – выпалила девушка, – и хорошо бы захватить с собой камеру с оператором и заинтересовать пару мощных компаний.

Какое-то время трубка напряженно молчала, а затем раздался уверенный голос Артема:

– Постараюсь что-нибудь придумать, если, конечно, получится. Но я-то буду – это двести пятьдесят шесть процентов. А что, все так плохо?

– Хуже не бывает, – прошептала Ольга, но ее уже никто не слушал.

Короткие гудки возвестили, что на том конце провода дали отбой.

* * *

Темно-синяя «Вольво» остановилась за несколько кварталов от нужного дома, и Антон с Иванычем вылезли из машины, бросив ее на произвол судьбы.

Грязные, растрепанные и окровавленные – они привлекали к себе взгляды шарахающихся в стороны прохожих, но в эту секунду им было плевать на все.

В салоне иномарки мужчины обнаружили три пистолета «ТТ» с запасными обоймами и сейчас напряженно сжимали ребристые рукоятки спрятанного в карманах оружия.

Вот, наконец, и дом, в котором осталась Маша, и Лямзин ощутил, как бешено застучало его сердце.

Взявшись за ручку ведущей в подъезд двери, он уверенно распахнул ее, увлекая за собой Чижова.

Но едва они преодолели два пролета, как нос к носу столкнулись с истерзанной и растрепанной Ольгой, ведущей на поводке свою собаку.

Пес злобно оскалился, готовый в любую секунду броситься на мужчин, но девушка легко успокоила его и сразу же встревоженно спросила:

– А где Юра?

Вопрос застал Антона врасплох, но Иваныч нашелся. Он неопределенно произнес:

– Остался там... – Желая избежать неприятных расспросов, каскадер торопливо добавил: – А что случилось с тобой и где Маша?

– Твоя подруга порядочная сволочь, – прошептала Ольга, глядя в упор на майора, и тут же переключилась на другое: – Вам нужно срочно уходить, скоро здесь будут какие-то люди.

Лямзин встрепенулся, не веря собственным ушам:

– Что ты сказала?! – Его голос не предвещал ничего хорошего.

– Что слышал, – огрызнулась девушка и охотно пояснила: – Маша сдала вас какому-то Родиону Семеновичу, чьи волкодавы будут здесь с минуты на минуту, если уже не прибыли...

Чижов опешил, не в силах ничего понять, он переводил изумленный взгляд с посиневшего от побоев лица Ольги на своего приятеля.

– А что у тебя с лицом? – наконец спросил он.

Помолчав несколько секунд, девушка неохотно ответила:

– Его подруга постаралась, – тонкий указательный палец ткнул в широкую грудь комитетчика, – когда я ее разоблачила.

– Этого не может быть! – буквально взревел Антон, порываясь двинуться вверх по лестнице.

Но Иваныч мертвой хваткой вцепился в его руку, увлекая товарища к выходу.

– Не могла она! – продолжал неистовствовать Лямзин, но его уже никто не слушал.

А Ольга в очередной раз повторила:

– Торопитесь, иначе попадете им в лапы.

Майор пришел в себя лишь на улице, ощутив мощный порыв ветра, ударивший в его покрасневшее от волнения лицо.

Дети, шумно игравшие во дворе, мгновенно затихли, заинтересованно уставились на вывалившихся из подъезда мужчин.

– Пойдем, – почти жалобно попросил Чижов, – пожалуйста, пойдем отсюда.

– Как она могла? – И невозможно было понять, что это – вопрос или горькое, глухое отчаяние. – Зачем? Зачем ей это понадобилось?

Неопределенно пожав плечами, каскадер положил шершавую ладонь на плечо друга, уже более настойчиво повторив:

– Пошли.

И в эту секунду раздался визг стирающейся об асфальт резины – во двор стремительно влетели две черные «Волги», точные копии тех, что взорвались в Успенском.

Из машин выскочили шестеро крепко сбитых мужчин в одинаковых темно-серых костюмах классического покроя.

Но прежде чем они успели сделать хоть шаг, Лямзин оказался рядом с играющими во дворе

ребятишками и привлек к себе одного из них, крепко схватив за руку.

Раздался отчаянный визг молоденькой мамаши, а испуганный ребенок заревел во весь голос.

Но майор ничего не замечал вокруг. Сжимая в руке блестящий ствол, он смотрел на вновь прибывших затуманенным взглядом – его глаза блестели безумной, непоколебимой решимостью отчаявшегося человека.

Чижов, не вынимая рук из карманов грязной, обтрепанной куртки, медленно подошел к приятелю и тихо произнес:

– Ты что, Антон? Это же ребенок!

– Знаю, – процедил сквозь зубы майор, прозвучавшая затем фраза заставила Иваныча усомниться в нормальности комитетчика: – а зачем они так... с Машей?

Люди в серых костюмах застыли в нерешительности, переводя вопросительные взгляды с Лямзина на стоящего впереди всех дородного мужчину. Это был полковник Кудряшов собственной персоной.

Шеф и подчиненный смотрели друг на друга тяжелыми, испепеляющими взорами, как будто каждый из них пытался уничтожить противника пылающим огнем собственных глаз.

Оба понимали, что стоит кому-нибудь сделать неверный шаг, и мир – даже не мир, а мирок, ограниченный стенами старых кирпичных домов, – полетит в пропасть.

Родион Семенович на миг представил себе возможные последствия неминуемой перестрелки и внутренне поежился. Его мозг работал на пределе, анализируя ситуацию со скоростью, ко-

торой мог бы позавидовать самый мощный компьютер.

«Если дать команду своим людям, – думал полковник, – то этих двоих мы, конечно, возьмем. Живыми или мертвыми – без разницы.

Но Лямзин наверняка выстрелит в ребенка, а это принесет нам гарантированные неприятности.

Однако с другой стороны: никто не знает, кто мы такие; номера машин уничтожим, благо их полные багажники, а ксивами размахивать не будем. Ведь если эти засранцы от нас уйдут – меня просто физически уничтожат.

Надо их брать и по-быстрому убираться отсюда, пока соседи не вызвали милицию».

Приняв решение, Кудряшов уже открыл было рот, чтобы дать команду к атаке, когда за его спиной послышался шум въехавшей во двор машины.

Оглянувшись, Родион Семенович едва не поседел – на японском микроавтобусе красовались несколько иностранных аббревиатур, расшифровывать которые не было ни времени, ни желания; но две буквы он осознал буквально каждой клеточкой собственного мозга. ТV – телевидение.

– Черт, – выругался он, – этого еще не хватало!

Вслед за первой проследовали еще три автомобиля, и на их бортах были аналогичные надписи – правда, уже на русском языке.

Пока Кудряшов лихорадочно размышлял, что делать, из иномарок выскочили проворные парни с огромными видеокамерами на плечах. И самое главное: прожорливые объективы принялись с невероятной быстротой снимать вооруженных пистолетами членов его группы, фиксируя все на чувствительных пленках.

Иваныч не мог поверить своим глазам; он еще не принял никакого решения, а губы шевелились помимо его воли:

– Антон, спрячь пистолет, но ни в коем случае не отпускай ребенка, я сейчас...

Лямзин хотел что-то спросить, но не успел – Чижов уже шагнул навстречу телерепортерам, призывно замахав руками и закричав:

– Сюда, сюда! Кто хочет получить эксклюзивное интервью у загнанного властями человека? Все сюда!.. – Издавая эти громогласные вопли, каскадер внимательно наблюдал за реакцией людей в темно-серых костюмах, по-прежнему стоящих около черных «Волг».

Кудряшов грязно выругался себе под нос и тут же подал короткую команду:

– Убираемся отсюда, живо!

Дисциплинированные подчиненные не заставили просить себя дважды. Разместившись в салонах служебных автомобилей, они с подчеркнутым безразличием взирали на возникший вокруг удачливой парочки шумный ажиотаж.

Первая «Волга», в которой сидел руководивший операцией полковник, вырвалась из тесноты маленького дворика; ее примеру последовала вторая машина, следуя строго в «кильватере» шефа.

Облегченно вздохнув, Иваныч утер со лба обильный, струящийся тонким ручейком пот и посмотрел на товарища.

Антон стоял, понурив голову, не обращая никакого внимания на устремленные на него юпитеры и объективы видеокамер. Мальчишку он уже давно отпустил и теперь совершенно не

знал, что ему делать с массивным пистолетом «ТТ», рукоятку которого привычно сжимали слегка подрагивающие пальцы его правой руки.

А корреспонденты уже наседали вовсю, задавая самые невероятные вопросы. Они плотной стеной обступили двух усталых, грязных и замученных мужчин.

Чижов не понимал, откуда взялись эти шумные, дотошные люди, но был им благодарен за очень своевременное вмешательство. Он ясно осознавал, что нужно что-то им сказать, но что конкретно – не знал.

Ну, действительно, не пересказывать же им головокружительные события последних дней? Тем более что подтвердить свой рассказ было абсолютно нечем.

И тут сквозь толпу репортеров протолкалась Ольга; взяв Иваныча за рукав куртки, она привлекла его к себе и торопливо зашептала:

– Возьми Антона, и бегите отсюда. Я вас прикрою, вот ключи от моей «шестерки», – к словам девушка добавила два серебристых ключика и указала на стоящую в сторонке вишневую «Ладу».

Но прежде чем Чижов успел сделать хоть один шаг, она добавила:

– Маша сбежала... Когда шумиха уляжется, возвращайтесь ко мне домой – вместе все обсудим. – Увидев на лице каскадера мимолетную тень недоверия, платиновая блондинка веско добавила: – Не думаю, чтобы вас снова здесь ждали журналисты.

– Спасибо, – пробурчал Ваня и бросился к указанному автомобилю, увлекая за собой Лямзина.

Корреспонденты неотступно следовали за ними, пока не убедились окончательно, что те имеют стойкое желание улизнуть из-под телевизионных прицелов.

«Жигули» надсадно взревели мотором и резко сорвались с места, выруливая на широкую проезжую часть.

Один из микроавтобусов, в который успели вскочить его любознательные по долгу службы пассажиры, тронулся за «шестеркой». Но водитель-телевизионщик быстро убедился, что одной мощи движка будет маловато против виртуозного мастерства сидящего за баранкой «Лады» человека, и поэтому обреченно сбросил скорость, дав возможность вишневым «Жигулям» благополучно скрыться с глаз.

* * *

Артем старательно избегал смотреть на покрытое ссадинами и кровоподтеками лицо своей школьной подруги. Развалившись в кресле, он потягивал из маленькой фарфоровой чашечки крепкий бразильский кофе.

Ольга сидела напротив журналиста, приложив к ушибленному носу платок, смоченный в растворе бодяги, и тоже молча взирала на друга.

Наконец Артем решился заговорить:

– Так что все-таки произошло, можно узнать?

Вопрос прозвучал неожиданно громко, и девушка невольно вздрогнула, но ничего не сказала в ответ.

А гость продолжил:

– Ты же понимаешь, что мне придется объясняться с моими коллегами по ремеслу, – несколько раздраженно протянул он, – ведь я их сначала выдернул сюда, а потом был вынужден убедить в том, что запись нельзя использовать для эфира. Но мне-то ты можешь хоть что-нибудь объяснить?

Отрицательно качнув головой, Ольга вполголоса произнесла:

– Извини, но пока все останется без комментариев.

Скрестив руки на груди, Артем вопросительно уставился на свою школьную любовь и понятливо изрек:

– Кажется, я догадываюсь, в чем дело... – Поерзав в кресле, он неожиданно весело спросил: – Скажи, пожалуйста, а кто те двое, что смылись на твоей тачке? Уж не появился ли у меня конкурент в притязаниях на твою благосклонность?

Мило улыбнувшись, насколько ей позволяла порядком подпорченная внешность, она вкрадчивым голосом проворковала, глядя в глаза журналисту:

– Артеша, ты же знаешь, что никто не в силах лишить тебя моей благосклонности, но...

– Тогда поговорим об этом, раз на остальные темы для меня положено табу? – иронично перебил он.

Ольга медленно поднялась и вышла из комнаты, чтобы тут же вернуться, держа в руках новый носовой платок, смоченный в целебном растворе.

Усевшись на диван, она продолжила начатую беседу, как будто никуда и не уходила:

– Да, я полюбила одного человека, но его не было среди этих двоих. И именно поэтому я попросила тебя вмешаться, – девушка несколько смутилась от собственного признания, но тут же взяла себя в руки: – Просто больше обратиться было не к кому. Прости.

На какое-то время в гостиной вновь воцарилась напряженная тишина. Артем был несколько шокирован откровенностью подруги, но постарался не выдать истинных чувств, скрыв все под маской деланного безразличия.

Она без труда угадала его реакцию и как можно ласковее произнесла:

– Я понимаю, что тебе нелегко это слышать, но ничего не могу с собой поделать – все равно ты бы об этом узнал. И если я сама в этом признаюсь, то только затем, чтобы сохранить дружеские, доверительные отношения между нами.

Нервно прокашлявшись, мужчина потупил взор и несколько обиженно протянул:

– Да, ничего не скажешь, полное доверие. Ты даже не хочешь посвятить меня в подробности происшедшего...

– Это не моя тайна, поверь, – перебила Ольга собеседника, ощутив, как в ее душе нарастает скрытое раздражение, – если они захотят, ты обо всем узнаешь первый – это я тебе обещаю.

Откинувшись на спинку кресла, гость принялся барабанить пальцами по мягким подлокотникам, а затем, издав глубокий вздох, весело отозвался:

– Ну что ж, и на том спасибо.

И в эту секунду послышался легкий стук в дверь, как будто кто-то боялся потревожить хозяйку трелью электрического звонка.

Вскочив с дивана, Ольга бросилась к двери и впустила в квартиру Лямзина с Чижовым.

Не снимая ботинок, приятели проследовали в гостиную, где увидели сидящего в кресле незнакомца. Прежде чем девушка успела произнести хоть слово, в руке майора появился блестящий пистолет, чей ствол был наведен в грудь журналиста.

Тот просто обалдел от подобного обращения и замер, боясь даже сделать глубокий вдох.

– Антон! – резко окликнула комитетчика Ольга. – Спрячь, пожалуйста, оружие, – уже более мягко продолжила она и представила мужчин друг другу: – Это мой школьный товарищ Артем Белецкий, он журналист и работает на одну из американских телекомпаний. Между прочим, именно ему вы обязаны своим спасением.

Лямзин опустил ствол, но не спрятал его, усаживаясь напротив нового знакомого. Чижов поступил точно так же, опустившись на диван рядом с приятелем.

Между тем девушка продолжила:

– А это мои хорошие знакомые – Антон и Ваня. Их род занятий пусть тебя пока не волнует.

Оправившись от испуга, Артем вяло пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что ему все равно, чем и как занимаются эти грязные, злые, уставшие и наверняка опасные люди.

– Кто-нибудь в квартире еще есть? – подал голос майор.

Ольга отрицательно качнула головой, но Антона это нисколько не удовлетворило, и он опасливо прошелся по комнатам, заглядывая во все дверцы и углы.

Когда он вернулся на прежнее место, то вновь задал вопрос, на этот раз обращаясь к Белецкому:

– Это правда, что ты нагнал всю эту пишущую и снимающую братию?

– Угу, – пробурчал Артем, оставляя без внимания вызывающий тон невольного собеседника.

– Спасибо, – просто произнес Лямзин, убирая пистолет в карман куртки.

Какое-то время они молча изучали друг друга, а затем журналист решился заговорить:

– Могу ли я узнать, что произошло? Может, я буду чем-то вам полезен.

Антон с Иванычем переглянулись, как будто хотели получить согласие друг друга; наконец Чижов сдавленным голосом произнес:

– Ну что ж, если ты такой любопытный, тогда слушай...

И он вкратце пересказал всю их историю, начиная с прихода на Лубянку странного посетителя и заканчивая перестрелкой в Успенском.

Когда Иваныч рассказывал об их схватке в Успенском, он не мог не упомянуть о том, как в Гвоздика угодила шальная пуля. Ольга нервно вскрикнула:

– Нет! Это неправда! Не могли вы его там бросить!..

Мужчины опустили глаза, избегая смотреть на девушку, а она продолжала неистовствовать:

– Как вы могли? Ведь он был вашим другом... – Слова застряли у нее в горле, и блондинка тихо заскулила, глотая соленые слезы.

Антон с Иванычем были готовы провалиться сквозь землю под натиском обрушившихся на . их головы обвинений, но возразить им было действительно нечего.

Неожиданно вмешался Артем, придя на помощь мужчинам:

– Оля, ты не можешь так говорить, – веско, несколько грубовато произнес он, – тебя там не было, а судить каждый горазд. Все мы крепки задним умом...

– Заткнись, Макаренко! – злобно выпалила она, – я люблю... любила этого человека.

Это были последние слова, которые она смогла четко и связно произнести. Вслед за этим последовала настоящая, необузданная истерика, после которой девушка, полуприкрыв глаза, потеряла сознание.

Глава 16

Мужчины принялись суетливо сновать вокруг отключившейся дамы: Артем подхватил ее под голову и стал хлестать по щекам, Иваныч бросился в кухню за водой, а Лямзин, найдя в ящиках серванта домашнюю аптечку, поднес к носу Ольги смоченную в нашатырном спирте ватку.

Резкий, пронзительный запах заставил девушку приоткрыть припухшие от слез веки, и она тут же дернулась и очнулась.

– Оля, как ты себя чувствуешь? – встревоженным голосом спросил Артем.

– Дурацкий вопрос, – пробурчал майор и грубовато добавил: – Посмотрел бы я на тебя в ее состоянии.

Ольга медленно приподнялась, поддерживаемая с двух сторон мужчинами, которые помогли ей прилечь на мягкий диван, подложив под голову плюшевого медвежонка.

Она обвела взглядом присутствующих и прошептала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Надо узнать, куда увезли Юру, – заметив растерянность на лице Иваныча, она поспешно добавила: – Я знаю, что вам нельзя заниматься этим... Я сама все устрою.

Антон был не в силах больше слушать ее скорбного голоса, смотреть в ее полные слез глаза, поэтому отвернулся, до хруста в суставах сжав кулаки, – сказанная им фраза буквально потрясла присутствующих:

– Я его уничтожу... разорву его на части... Он у меня свинцом подавится, гандон старый... – Лямзин хотел еще что-то сказать, но сдержался, устало опустившись на кресло, в котором до этого сидел журналист.

– Ты о ком? – удивился Чижов.

Тяжелый, злобный взгляд взирал на каскадера из-под косматых бровей комитетчика, как будто это именно он, Чижов, был виноват во всем, что с ними случилось за последние дни.

Пропустив мимо ушей поставленный вопрос, Антон выразительно продолжил:

– Значит, этот бесхребетный червяк подложил под меня Машу, чтобы быть в курсе дела, а сам пытался нас уничтожить. Что ж, по крайней мере сейчас мне все стало понятно. Это же просто, как белый день.

– Да о ком ты толкуешь, – раздраженно переспросил Иваныч, – кто это «он»?

Достав из кармана смятую пачку и убедившись, что в ней больше не осталось сигарет, Лямзин нервно скомкал ее и засунул обратно, едва сдержавшись, чтобы не швырнуть упаковку . на пол гостиной.

Тяжело и шумно вздохнув, майор заговорил, и в его словах явственно ощущалась страшная, зловещая сила разъяренного хищника.

– Родион Семенович Кудряшов, – почти прошипел он, – полковник ФСБ и мой непосредственный начальник. Гореть ему в аду ярким пламенем.

Вдруг в лице комитетчика что-то изменилось – темные зрачки вспыхнули яркой искоркой, а тонкие губы расплылись в демонической усмешке, и Антон обратился к школьному приятелю Ольги:

– Скажи, а ты правда журналист?

Тот утвердительно качнул головой, еще не понимая, к чему клонит собеседник. А майор задал очередной вопрос:

– Значит, у тебя есть камера и все остальное?

– Есть, – несколько равнодушно сказал Артем, – а что, может понадобиться?

Лямзин промолчал, размышляя о чем-то. Наконец он пришел к окончательному решению, что было видно пр его довольному, несколько ироничному внешнему виду, и сказал:

– Мне нужно, чтобы через час здесь был толковый оператор и желательно со звукозаписывающей камерой.

Белецкий перевел взгляд с комитетчика на подругу и удивленно вскинул брови, на что Ольга торопливо заметила:

– Артеша, сделай так, как просит Антон. Я чувствую, что у тебя получится веселенький репортаж.

Не сказав ни слова в ответ, журналист подошел к телефонному аппарату, стоящему на журнальном столике, и, сняв трубку, набрал чей-то номер.

Ответили ему почти сразу...

* * *

Кудряшов вернулся в здание на Лубянке, распустил группу и вошел в свой кабинет. Едва он переступил порог, как требовательно зазвонил городской телефон.

Поморщившись, как от зубной боли, Родион Семенович неторопливо приблизился к столу и долго смотрел на трезвонивший аппарат.

По-видимому, на том конце провода знали, что полковник у себя, поэтому продолжали настаивать на немедленном разговоре.

Кудряшову ничего не оставалось, как снять трубку и пробурчать в микрофон обычное:

– Слушаю, Кудряшов.

Какое-то время динамик хранил напряженное молчание, а затем разродился густым басом с властными нотками в голосе, которые были присущи лишь сильным мира сего:

– Ну как успехи, полковник?

На лице хозяина кабинета появилось подобострастное выражение, как будто собеседник мог его видеть, он даже привстал с кресла, но быстро сообразил, что это всего лишь иллюзия, и вновь опустился на прежнее место.

– Я слушаю, – требовательно повторил звонивший.

Хрипловато откашлявшись, Кудряшов вкрадчиво произнес:

– Пока нам нечем хвалиться. Мы уже подобрались к ним, но как назло помешали телевизионщики...

– Подробности меня нисколько не интересуют, – резко оборвал тираду полковника густой начальственный бас, – меня заботит лишь конечный результат, а остальное ты будешь рассказывать своим внукам, когда уйдешь на пенсию. Если, конечно, доживешь до этого, – зловеще добавил он с немалой долей иронии в голосе.

Родион Семенович почувствовал, как на спине зашевелились кучерявые волосы, а на лбу проступила липкая испарина. Собрав в кулак жалкие остатки того, что обычно называют силой воли, он торопливо пропел:

– Конечно, я все понимаю. Мы их возьмем...

Властному собеседнику было откровенно наплевать на все, что скажет Кудряшов, поэтому он в очередной раз нетерпеливо перебил:

– Я бы советовал тебе поторопиться. А кстати, что там в Успенском?

– Люди работают, – коротко, по-военному, отозвался полковник.

На несколько секунд трубка замолчала, чтобы снова прогрохотать в самое ухо Родиона Семеновича:

– Ну-ну,, Надеюсь, что эти трое у тебя под пристальным наблюдением?

Подобного вопроса полковник опасался больше всего – ведь он потерял всех, кроме Дегтярева, которого вряд ли можно было рассматривать как реальную победу, скорее наоборот.

Сказать об этом – значило собственноручно обрушить на свою голову ведро помоев, но и соврать было абсолютно невозможно, поэтому Кудряшов произнес, стараясь придать голосу твердую уверенность:

– Мы их упустили, хотя уверен, что скоро найдем...

Наступившая тишина была хуже артиллерийской канонады, и хозяин кабинета просто физически ощутил жуткий, всепоглощающий страх, заползавший ледяной струйкой за воротник прилипшей к телу рубашки.

Наконец на том конце провода произнесли:

– Смотри, полковник. Если у тебя что-нибудь не сложится, то на пенсию тебя проводят вперед ногами под громкую музыку духового

оркестра. И еще запомни: стоит тебе оступиться, и «хозяин» тебя навсегда вычеркнет из своей памяти. Помни об этом,

пол-ков-ник, – последнее слово было сказано с подчеркнутой издевкой в голосе.

Родион Семенович продолжал прижимать к уху вспотевшую трубку, из которой раздавались заунывные короткие гудки.

Наконец он сообразил, что беседа окончена, и бережно, как хрупкую реликвию, опустил трубку на пластмассовый аппарат цвета слоновой кости.

Погасив свет, Кудряшов уселся в кресло и надолго задумался.

Со стороны могло показаться, что он просто заснул, на самом же деле хозяин кабинета размышлял над сложившейся ситуацией. И по мере того как безнадежность окутывала его сознание, полковником овладевало глухое, ни с чем не сравнимое раздражение.

Наконец Кудряшов принял решение и нажал кнопку селекторной связи.

К переговорному устройству долго никто не подходил, но в конце концов динамик отозвался , запыхавшимся голосом дежурного офицера, и Родион Семенович дал волю собственным эмоциям:

– Где ты шляешься, твою мать?! Сколько можно трезвонить! Ты офицер безопасности или драный кот, вылизывающий собственные яйца?

Дежурный офицер просто опешил от подобного обращения – ему впервые пришлось столкнуться с такими претензиями, и он в растерянности молчал, не зная, что сказать.

Не обращая внимания на реакцию невидимого собеседника, Кудряшов в том же тоне выпалил:

– Немедленно пришлите ко мне старших групп наружного наблюдения. Вам на все не больше десяти минут.

– Но, товарищ полковник, все уже разъехались по домам...

– Вы в каком звании? – неожиданно ласково спросил Родион Семенович.

Помолчав какое-то время, дежурный с запинкой ответил:

– Капитан.

Улыбнувшись самому себе ехидной, злобной ухмылочкой, Кудряшов тихо, но достаточно отчетливо произнес:

– Так вот, господин лейтенант, если через полчаса у меня в кабинете не будет всех старших групп, то вы станете прапорщиком и уедете служить на Камчатку, Дальний Восток, к черту на рога! – Он уже просто орал, не в силах сдерживать накопившегося неудовлетворения. – Вам все понятно?

– Так точно, – четко отрапортовал капитан и тут же дал отбой, бросившись выполнять приказ.

Полковник встал из-за стола и прошел к сейфу. Не зажигая света, он на ощупь открыл замок и достал початую бутылку русской водки.

Пренебрегая стаканом и закуской, Родион Семенович жадно приложился к горлышку и сделал два огромных глотка. Громко крякнув, он завинтил пробку и вернул бутылку на прежнее место, прикрыв массивную дверцу сейфа.

Когда полковник в очередной раз опустился в кресло, то ощутил приятную истому, разливающуюся внутри его усталого тела.

И тут опять зазвонил городской телефон.

На этот раз хозяин кабинета не стал мешкать, а проворно схватил трубку, но прежде чем он успел произнести обычное приветствие, его слуха коснулся знакомый голос: