Текст книги "Империя страха"

Автор книги: Юлиан Бардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Кудряшов, не вешай трубку и не пытайся меня засечь. С тобой говорит майор Лямзин.

Родион Семенович не мог поверить неожиданному везению и плотнее прижал трубку к уху.

А Лямзин между тем продолжал:

– Мы нашли тайник, но вряд ли сможем воспользоваться его содержимым, поэтому я предлагаю тебе сделку.

Антон замолчал, и Кудряшов не замедлил вставить свое слово:

– Ты где? Хотя это неважно, – вовремя спохватился полковник и нажал на селекторе кнопку связи с техническим отделом.

По этому сигналу спецы уже начали действовать, пытаясь засечь, откуда звонит Лямзин, и одновременно записывая беседу на пленку.

В динамике послышался приглушенный смешок, за которым последовало ироничное замечание:

– Представляю, как ты нажимаешь кнопку селектора, чтобы засечь меня. Но я не возражаю против твоих забав.

Полковник несколько стушевался и только сейчас вспомнил, что имеет дело с таким же оперативником, как и он сам.

– Что ты хочешь? – кратко спросил он, обращаясь к бывшему подчиненному.

Помолчав какое-то время, майор уверенно сказал:

– Предлагаю тебе достойный обмен: металл и безделушки против нашей свободы и снятия с нас всех обвинений.

Кудряшов не верил собеседнику, в то же время зная, что и тот не очень-то надеется на его веру, но тем не менее произнес:

– Условия вполне приемлемые. Где мы всгретимся?

– Приезжай на квартиру к Ольге Николаевне Климец, адрес ты знаешь от Маши. Только хотелось бы предупредить, чтобы ты не держал меня за идиота и не вздумал натравить на нас рексов из группы захвата, как это было в последний раз. Иначе будет очень громкий фейерверк, да к тому же заснятый на пленку одной небезызвестной телестудией, которая немедленно пустит ее в эфир с мельчайшими подробностями.

Если я дам ход этой пленке сейчас, то мне мало кто поверит. – Выдержав паузу, Антон добавил: – Во всяком случае, эффект будет малозначительным. А вот когда изливает душу человек, загнанный в угол государственным аппаратом, в котором он, заметь, не один год добросовестно трудился, когда заговорит человек, которому абсолютно нечего терять, – это уже будет кое-что.

По крайней мере, тебя точно снимут, а то и отдадут под суд. Я ведь не ограничусь одной только правдой, но и подключу свое богатое воображение. В свете последних политических событий тебе, да и не только тебе, будет очень неуютно разгребать эти помои вместе с костями и кровью собственных сотрудников, которых разметает на пару сотен метров от эпицентра взрыва, – закончил Лямзин.

Кудряшову стало вдруг очень неуютно от услышанного, потому как он понимал, что Лямзи-ну и его товарищам действительно нечего терять. Их загнали в угол, и они будут биться до последнего.

В то же время полковник явственно осознавал, что никаких драгоценностей у Антона нет, тот просто затеял какую-то очередную игру. Но вот какую – это предстояло выяснить.

В эту секунду Родион Семенович вспомнил решительный взгляд майора, когда они стояли друг против друга во дворе старого дома, и от этого воспоминания ему стало очень страшно. Да, человек с таким взглядом способен на все.

Желая выторговать для себя хоть какие-то гарантии, как бы смешно это ни звучало, полковник спросил:

– А откуда я знаю, что ты не пристрелишь меня, когда я встречусь с тобой лицом к лицу?

– Не дури, Кудряшов, – издевательски засмеялся Антон. – Не нужна мне твоя паскудная шкура, поживешь еще. Бери с собой сколько хочешь людей, пусть они оцепят дом, но никто из них не должен даже входить в подъезд.

На какое-то время он замолчал, а потом вновь заговорил:

– Да, чуть не забыл, прихвати с собой антисканер, чтобы я мог проверить тебя на предмет возможных «жучков». Беседа будет строго конфиденциальной. Жду через полчаса.

Прежде чем полковник успел хоть что-то сказать, его собеседник повесил трубку, оставив Родиона Семеновича один на один с самим собой.

Швырнув трубку на рычаг, Кудряшов торопливо набрал номер технического отдела и, дождавшись ответа, спросил:

– Откуда звонок?

Адрес оказался полковнику знакомым, хотя иного он и не ожидал. Отдав короткие распоряжения, он торопливо покинул кабинет.

Все его тревоги и ожидания, как считал Кудряшов, оставались позади – пришло время решительных действий.

* * *

Иваныч не сводил напряженного взгляда с Лямзина, пока тот беседовал со своим шефом, и решился задать вопрос лишь после того, как телефонная трубка опустилась на рычаг аппарата:

– Ну что, клюнул? – озабоченно спросил он.

– Должен, если я ни в чем не ошибся, – медленно процедил Антон, – по крайней мере в угрозу он поверил – это точно.

Закинув ногу на ногу и обхватив широкими ладонями согнутые колени, каскадер обреченно выдохнул:

– Ну что ж, подождем, а там видно будет. Ольга, – он впервые за последние полчаса посмотрел на хозяйку квартиры, – было бы лучше для тебя, если бы ты куда-нибудь на это время уехала.

Устало улыбнувшись, девушка иронично отозвалась:

– Дожили, меня уже гонят из собственного дома. – И неожиданно став серьезной, она категорически заявила: – Никуда я не поеду, останусь с вами.

Иваныч какое-то время смотрел на блондинку испытующим взором, но, поняв, что дальнейшие препирательства бессмысленны – она приняла решение, от которого не отступится, – согласно кивнул:

– Как знаешь, но здесь может быть очень жарко.

Ольга демонстративно пренебрегла прозвучавшим предупреждением и сменила тему разговора:

– Есть хотите?

– Я бы не отказался, – честно признался Антон и покосился на товарища: – А ты?

– Можно перекусить, – неопределенно произнес Ваня и со вздохом добавил: – Хотя я бы предпочел хорошую сигарету.

Ольга встала с дивана и, не говоря ни слова, скрылась за дверью гостиной. Щелкнули отпираемые запоры, и мужчины услышали, как зазвенел звонок соседней квартиры. Спустя пару минут девушка вернулась, бросив на журнальный столик запечатанную пачку «Космоса».

 —Извини, но мой сосед курит только отечественные сигареты, – сказала она и ушла на кухню готовить нехитрый ужин.

Ожидание тянулось нестерпимо долго, казалось, что прошла целая вечность, а стрелки настенных часов переместились лишь на десять – минут вперед.

Плотно перекусив яичницей с колбасой и луком и запив все это крепким чаем, присутствующие погрузились в молчание. Говорить было не о чем, все они обсудили заранее, и не хотелось говорить о пустяках в такую минуту.

Комната наполнилась едким табачным дымом, и Артем, единственный некурящий в компании, подошел к балконной двери, чтобы немного проветрить помещение.

Взявшись за ручку, он застыл в нерешительности, но тут же встрепенулся и сообщил:

– Кажется, к нам пожаловали гости.

Лямзин с Чижовым подскочили к окну и уставились на освещенный фонарями тесный дворик. Действительно, у подъезда остановились две черные «Волги». Дверца передней машины распахнулась, и на асфальт тяжело ступил полковник Кудряшов собственной персоной.

Задрав голову кверху, он точно определил нужные ему окна и приветливо помахал мужчинам ручкой, изобразив на лице самую радушную улыбку. Полковник умел концентрироваться в нужный момент.

– По местам, – скомандовал майор, а сам бросился открывать входную дверь.

Ольга ушла в спальню, как и было оговорено заранее; Артем встал за плотные портьеры гостиной; Чижов спрятался в темноте кухни, подняв до уровня груди зажатый в руке ствол, и лишь Антон стоял у порога, осознавая, что является идеальной мишенью для снайпера.

На лестнице послышались приближающиеся шаги. Через несколько секунд появился и сам Родион Семенович.

– Все сделал, как ты и просил, – почти весело сказал он, изображая из себя добренького дяденьку, который несказанно рад желанной встрече.

Лямзин неплохо знал своего патрона, понимая, что тот сильно нервничает, но, к своему удивлению, не заметил страха в его поведении. Он не мог не отдать дань уважения актерским способностям своего шефа.

Какое-то время они молча ощупывали друг друга пристальными взглядами, как будто желая заглянуть в душу друг друга.

Заметив в глазах майора зловещий блеск, Кудряшов едва сдержался, чтобы не развернуться и не броситься вниз по лестнице, убегая как можно дальше от этого отчаявшегося человека. Огромным усилием воли ему удалось подавить в себе это позорное желание. Он вздохнул и спросил как можно непринужденнее:

– Что, так и будем здесь стоять?

– Антисканер принес? – в свою очередь спросил Антон.

Не говоря ни слова, Родион Семенович извлек из внутреннего кармана пиджака хитроумный прибор и протянул его собеседнику.

Перво-наперво майор внимательно изучил заводские пломбы, чтобы увериться, что прибор не пытались разобрать и немножечко переделать. Хотя он осознавал всю тщетность подобной предосторожности – тягаться с мастерством технарей их ведомства было тяжело даже опытным профессионалам иностранных спецслужб, а что тогда говорить о нем, скромном опере.

Сделав вид, что остался доволен поверхностным осмотром, Лямзин включил прибор и поднес его к прибывшему гостю.

Электронное табло высветилось коротким словом на английском языке «сlean» – то есть чисто.

– Прошу, – Антон сделал широкий жест, приглашая полковника войти внутрь.

Прежде чем переступить порог, Кудряшов протянул руку:

– Могу я получить обратно государственную собственность?

Улыбнувшись самой вежливой, на которую был только способен, улыбкой, Лямзин вернул антисканер законному владельцу и посторонился, пропуская гостя.

Но едва Родион Семенович сделал первый шаг, как ощутил, что в спину ему уперлось что-то твердое, весьма напоминающее пистолетный ствол.

Нервная дрожь пробежала по телу полковника, однако он ни единым жестом не выдал обуявшего его страха, вместо этого недовольно пробормотав:

– Мы вроде бы договаривались, что все будет мирно? А твои действия, майор, заставляют меня сомневаться...

– Заткнись, – резко оборвал его незнакомый голос. – Стань лицом к стенке. Я шутить не буду, – Иваныч был настроен решительно.

Полковник неохотно выполнил требование, ощутив, как по нему зашарили чьи-то сильные руки. Поняв, что это обычная предосторожность, Кудряшов насмешливо произнес:

– Я не принес на себе установку «Град» и не захватил по случаю ядерную боеголовку...

– Заткнись, – вновь повторил Чижов, сильнее прижимая к телу гостя блестящий никелем ствол.

Наконец обыск был закончен, и тот же голос приказал Родиону Семеновичу:

– Проходи в зал.

Повинуясь приказу, полковник покорно зашагал по натертому паркету, вошел в комнату и опустился в мягкое кресло. Он нарочно сел именно сюда, чтобы оставаться в тени стоящего в углу торшера.

Но Чижов, убрав пистолет в карман, властно распорядился:

– Там буду сидеть я, а ты можешь расположиться на диване.

Недовольно поморщившись, Кудряшов все же пересел, сгорая от нестерпимого желания немедленно стереть в порошок этого вульгарного нахала. Однако условия пока диктовали ему, поэтому вся его злоба осела на полочках долгой памяти.

Лямзин неторопливым шагом приблизился к окну и посмотрел на стоящие во дворе машины – все оставалось по-прежнему тихо и спокойно. Тогда он передвинул второе кресло так, чтобы оно оказалось как раз напротив шефа, и медленно опустился на мягкие подушки.

Первым заговорил полковник:

– Насколько я понимаю, клад вы не нашли, – насмешливо сказал он, – но меня это абсолютно не удивляет. Так что же вы от меня хотите?

Майор качнул головой, как будто хотел подчеркнуть этим жестом, что он и не надеялся провести такого матерого волка, как Кудряшов, и просто сказал:

 —Мы хотим только одного, чтобы нас навсегда оставили в покое.

Изобразив на лице почти неподдельное изумление, полковник произнес:

– Но со стороны ФСБ к вам нет претензий. Судя по тому, что сообщила служба наружного наблюдения, вы наворотили целую гору трупов, а это уже по линии милицейского ведомства.

Вам нужен какой-нибудь полковник с красными просветами на погонах, но уж никак не я.

– Брось выпендриваться, Кудряшов, – злобно процедил Антон, – мы не дураки, и нечего нас держать за конченых идиотов. Ты подвел ко мне Машу, чтобы она докладывала тебе о наших перемещениях. Ты же навел на меня киллеров, которых я похоронил под обломками «Волги». И теперь ты утверждаешь, что твоя хата с краю, мол, ничего не знаю.

Родион Семенович продолжал издевательски улыбаться, но Лямзин как будто не замечал этого.

– Я знаю, в чем все дело. Тебе не нужны драгоценности убежавшего в семнадцатом эмигранта... Тебе нужен металл, – на одном дыхании продолжал он, – именно из-за него ты и затеял весь этот сыр-бор.

Улыбка сошла с губ полковника – на этот раз он смотрел жестко, не мигая, как будто хотел взглядом навечно приковать майора к мягкому креслу. Наконец он заговорил:

– Допустим, что ты прав. И что, в таком случае, ты можешь мне предложить?

Антон бросил мимолетный взор на Чижова и спросил, обращаясь к приятелю:

– Ну что, скажем ему?

Пожав плечами, Иваныч несколько натянуто улыбнулся и произнес:

– Пусть сначала он выложит свои карты. Короткий диалог заинтриговал Кудряшова больше любых слов, и он поинтересовался:

– О чем вы хотите мне рассказать?

В прозвучавшем вопросе послышались нотки плохо скрываемого нетерпения. Но Лямзин не спешил с ответом – он нарочно выдержал многозначительную паузу, как будто обдумывал дальнейшие ходы в их непростой беседе.

Кудряшов заерзал на месте, просто сгорая от любопытства, хотя прекрасно понимал, что не стоит обольщаться насчет откровенности собеседников.

Между тем Антон неторопливо заговорил:

– Допустим, как ты говоришь, что мы знаем, где находится этот злополучный металл, что ты можешь предложить нам за это?

– Это несерьезный разговор, – отрезал полковник, глядя в глаза своего бывшего подчиненного.

– А если серьезный? – несколько надменно произнес Чижов, разминая в пальцах тонкую сигарету.

На какой-то миг Родиону Семеновичу показалось, что он близок к разгадке, но он, подчиняясь годами выработанной привычке, отказывался верить на слово, в свою очередь спросив:

– Хорошо, допустим, вы его действительно нашли, и, опять же только допустим, что я в нем нуждаюсь, – он перевел взгляд на собственные ногти, как бы желая убедиться, что те по-прежнему находятся на своем законном месте, – что вы хотите получить в обмен на информацию о его местонахождении?

Казалось, приятели только и ждали этого вопроса, потому что Антон тут же принялся перечислять:

– Ну, во-первых, вы снимаете с нас все обвинения в убийствах...

– Это будет нелегко сделать, на вас ведь завели дела по факту совершения преступления, – перебил его полковник.

Майор, казалось, вовсе не заметил этой реплики и продолжал перечислять:

– Во-вторых, меня восстанавливают на прежнем месте работы, хотя я, по понятным причинам, не желаю больше трудиться в вашем отделе, – при этом Антон одарил собеседника испепеляющим взором.

– Тебя никто и не увольнял, – поджав губы, сказал Кудряшов, – а за то, что ты самоустранился, тебе светит лишь строгий выговор.

Лямзин иронично процедил:

– У меня будет больничный. А что касается первого условия, то не мне тебе рассказывать, как закрывают дела, пусть даже и «мокрые». На плечи ментов упадут очередные «висяки», но на твоей премии это никак не отразится.

– Хорошо, – удовлетворенно крякнул полковник, – будем считать, что условно я готов выполнить ваши требования...

– Это еще не все, – подал голос каскадер, – у нас есть и третье условие.

Хрипловато откашлявшись, Родион Семенович с кривой ухмылкой пожал плечами:

– Что-то многовато у вас этих условий, а вот что вы предлагаете, я пока не знаю.

– Дойдем и до этого, – пробормотал Чижов и продолжил: – Нам очень хочется удовлетворить собственное любопытство. Надо же знать, в конце концов, ради чего столько жмуриков? Мы хотим, чтобы ты рассказал нам, в чем ценность этого злополучного металла.

Хлопнув себя по ляжкам, полковник отрицательно покачал головой:

– Об этом не может быть и речи. Я не настолько глуп, чтобы распространяться о делах полностью секретных, доступ к которым имеет лишь узкий круг лиц...

Договорить Кудряшов не смог – слова комком застряли в его горле. Он во все глаза, не отрываясь, смотрел на аккуратный брусок темного металла размером с сигаретную пачку, к которому, с помощью обычного пластыря, была прикреплена осколочная граната.

– Вот твое железо, – довольный произведенным эффектом, вымолвил Иваныч, просунув палец в предохранительное кольцо «лимонки».

Липкий пот обильным потоком струился по широкому лицу полковника. Нельзя сказать, чтобы он безошибочно опознал искомый металл, хотя этот брусок чисто внешне очень походил на видимый им образец. Но тем не менее испытывать судьбу Кудряшову явно не хотелось, в отличие от оппонентов ему было что терять, и он, с трудом ворочая языком, хрипловато прошептал:

– Ос-с-сторож-ж-жне-е, если эт-та штуковина взорвется, то от района – да что от района – от города не останется и следа.

– Почему? – напористо спросил Иваныч, неторопливым, почти отрешенным жестом отгибая усики предохранительного кольца.

– Стоп! – выпалил Кудряшов, – прекрати баловаться с гранатой, и я все расскажу.

Пожав плечами, Ваня опустил брусок на колени. На какой-то миг в комнате повисла звенящая тишина.

А Родион Семенович трясущимися пальцами извлек из внутреннего кармана пиджака чистый носовой платок и промокнул им вспотевшее лицо. Только после этого он заговорил:

– Где вы это нашли?.. А хотя какая теперь разница, – он обреченно махнул рукой и принялся торопливо рассказывать:

– Эксперты в нашей лаборатории после изучения попавшего в руки образца пришли к выводу, что данный металл не имеет аналогов в Периодической системе Менделеева.

Опыты показали, что молекулярная структура этого вещества способна самомоделироваться, вступая в реакцию с любыми материалами. Неважно, органика это или нет.

Кому-то пришло в голову провести эксперимент с изотопами и ураносодержащими боеприпасами, позволив миллиграмму металла вступить с ними в реакцию.

Так вот: нейтронная, водородная, атомная – все эти бомбы просто детский сад по сравнению с этим металлом.

Приятели слушали рассказчика не перебивая. Они отказывались верить в услышанное, и если бы не реакция полковника на манипуляции Иваныча с кольцом гранаты, то они посчитали бы его просто идиотом, откровенно пытающимся запудрить им мозги. Хотя, возможно, какая-то доля истины в его словах есть. А Кудряшов продолжал: – О результатах было доложено на самый верх, и ответ не заставил себя ждать. Политика – тонкая игра, но во все времена решающее слово было не за кабинетными демагогами, а за реальной силой.

Мне приказали возглавить операцию, а я использовал вас, чтобы вы сделали за меня мою же работу. Потом от вас можно было легко избавиться. – Сказав это, полковник на миг смутился, но тут же взял себя в руки, примирительно объяснив: – Ведь что стоит

чья-то жизнь – моя ли, ваша ли или еще чья-нибудь в сравнении с возможными результатами.

Воспользовавшись тем, что Кудряшов замолчал, Антон спросил:

– Неужели ты думаешь, что кто-то всерьез мог воспользоваться этим металлом как оружием?

– Вряд ли, – честно признался Родион Семенович. – Тем не менее с его помощью можно превратить весь мир в империю – империю страха.

В комнате повисла гнетущая тишина, и слышно было, как за окнами проезжают автомобили, раздаются шаги редких в этот час прохожих, и никто не осознает опасности, нависшей над привычным укладом жизни.

Да хотя, что может измениться в этой стране, в которой люди устали бояться, а скорее привыкли... Привыкли засыпать и просыпаться с сосущим под ложечкой ужасом.

Кто-то боится остаться голодным, кого-то угнетает страх потерять близкого человека, но мало кто из них задумывается о тотальной катастрофе, а если такие мысли и посещают чью-то голову, то быстро забываются в повседневных, насущных проблемах.

Первым пришел в себя Лямзин:

– Судя по тому, что ты только что рассказал, вопрос контролируется самим Президентом?

– Не думаю, – задумчиво произнес Кудряшов, – вряд ли ему о чем-то доложат, пока не будет конкретных результатов.

И насколько я понимаю, он не одобрит всей кутерьмы, если узнает, какой ценой удалось заполучить этот металл. Скорее всего Президента оградят от подробностей, а может...

– Что может? – уловив неуверенность в тоне собеседника, спросил Чижов.

Наградив каскадера презрительным взглядом, полковник тем не менее закончил свою мысль:

– Может быть, что на меня давят вовсе не президентские круги. Возможно, что ветер дует с другой стороны. На сегодняшний день в политике и руководстве страной осталось много лиц, желающих реставрировать прежний режим и низвергнуть существующий. Хотя это всего лишь мои догадки.

Приятели переглянулись, скрывая за масками суровости ироничные ухмылки, а затем Чижов сказал:

– Ну что ж, спасибо за информацию. Не смеем больше тебя задерживать.

– А металл? – искренне удивился полковник, протягивая руку к Иванычу, чтобы взять у того обмотанный пластырем брусок.

– Ах это, – встрепенулся каскадер, как будто забыв о том, что лежало у него на коленях, – держи...

С этими словами он выдернул кольцо из гранаты и небрежно кинул брусок полковнику.

Глава 17

Родион Семенович не мог оторвать завороженного взгляда от летящей к нему гранаты: страх – липкий, цепенящий, всепоглощающий страх сковал его одеревеневшие члены. Ему казалось, что он видит картинку видеофильма, которую прокручивают в замедленном темпе.

Брусок опустился на диван, в нескольких сантиметрах от ноги полковника, и привязанная к нему лимонка издала металлический скрежет, за которым последовал едва слышный хлопок, сопровождаемый неяркой вспышкой.

– Не дрейфь, Кудряшов, – в тридцать два зуба улыбнулся Антон, – граната учебная, в ней только чека настоящая, а так это просто болванка.

– А металл?.. – по инерции спросил Родион Семенович, но прежде чем прозвучало хоть слово, он уже знал ответ на свой вопрос.

Тем не менее Лямзин охотно пояснил:

– Пришлось повозиться с гантелькой, благо что неподалеку есть слесарная мастерская. Вот так.

Полковник чувствовал себя обкакавшимся младенцем, которому нерасторопная мамаша не спешит заменять штанишки, – этакий экскурс в далекое детство.

– Но зачем вы все это затеяли? – гость недоуменно уставился на собеседников. – Ведь я сейчас же позову своих людей, и они вас просто растерзают.

– Зови, – равнодушно отозвался майор. Кудряшов под пристальными взглядами

своих собеседников вытащил из кармана антисканер и нажал какую-то кнопку. В тот же миг комната наполнилась воркующими звуками радиосвязи.

Полковник резко приказал кому-то:

– Срочно все наверх!

Он сам удивился своей решительности, ведь ни Лямзину, ни Чижову не составляло никакого труда прикончить его прямо тут, не сходя с места, но они по-прежнему продолжали сидеть каждый в своем кресле.

Это очень удивило Родиона Семеновича, но долго размышлять у него не было времени – дверь, предусмотрительно оставленная незапертой, чтобы понапрасну не ломали замки, распахнулась, и на пороге гостиной возникло несколько оперативников с оружием на изготовку.

– Возьмите их, – приказал полковник, в очередной раз поразившись полному бездействию приятелей.

Четверо крепких парней проворно подскочили к майору и Ване и в мгновение ока защелкнули на их запястьях наручники.

И тут раздался звон выбитого стекла. Все, кроме Иваныча и Антона, посмотрели на окно и невольно вздрогнули, заметив, как на фоне серого неба появился резко очерченный силуэт мужчины, до этого скрывавшийся за сдвинутыми портьерами.

Это был Белецкий. К нему тут же бросились двое комитетчиков, но он опередил их:

– Не спешите, господа. Я обладаю почти дипломатическим иммунитетом, являясь гражданином Соединенных Штатов Америки, и работаю на одну очень солидную телекомпанию.

Голос Артема звучал надменно и уверенно:

– Только что мною был отснят факт коррупции или даже предательства, если хотите, который обязательно будет доведен до руководства вашей страны и обнародован в средствах массовой информации всего мира.

Не думаю, что ваш Президент погладит вас по головке или даст конфетку, когда к нему официально обратится Конгресс США и лично Президент моей страны.

Бравые ребятки замерли как по команде – им явно не хотелось стать участниками международного скандала. Но их недоумение было ничем по сравнению с неописуемым бешенством, в которое пришел Кудряшов.

Рявкнув так, что затряслись остатки оконных стекол, он приказал:

– К черту его дипломатический иммунитет! Обыщите его и найдите кассету. Посмотрите в видеокамере... – полковник указал на стоящую у ног журналиста профессиональную камеру.

И вновь властный голос Белецкого остановил их:

– Если вы слышали звук разбитого стекла, то могли и догадаться, что я сделал с пленкой, – он посмотрел на циферблат наручных часов и удовлетворенно закончил: – Мой человек подобрал кассету и сейчас уже проехал, я надеюсь, километров пять... ну, может быть, три. Он у меня послушный и самый расторопный сотрудник.

Журналист нагло уставился на контрразведчиков, как будто хотел подчеркнуть всем своим видом, что нисколько их не боится.

– А теперь, пожалуйста, обыщите меня, – благосклонно разрешил Артем и не забыл тонко подметить: – Но это только усугубит ваше и без того дерьмовое, должен вам сказать, положение.

Не верить словам журналиста было просто невозможно, но полковник решил удостовериться в правдивости услышанного, поэтому связался по рации с сидящим в машине сотрудником:

– Двойка, я Единица. Доложите обстановку.

– Все спокойно, – послышался в ответ угрюмый бас.

Кудряшов заметно повеселел, но не спешил с выводами, а уточнил:

– За последние пару минут было какое-нибудь движение?

Помолчав несколько секунд, как будто на том конце провода усиленно обдумывали ответ, радиостанция отозвалась лаконичным докладом:

– Недавно из окна квартиры вылетел какой-то плоский предмет вместе с осколками разбитых стекол. Я хотел посмотреть, что это, но не успел. Откуда-то появился бегун в спортивном костюме и пронесся мимо меня. Когда я подошел к дому, предмета уже не было, – говорящий замялся. – А что? Что-то не так? Я думал, это издержки задержания...

– Придурок! Дебил безмозглый! – не своим голосом заревел Родион Семенович, рискуя повредить своим криком чувствительную мембрану передатчика.

После необузданной вспышки ярости на полковника навалилась смертельная усталость. Он обвел невидящим взором присутствующих и лишь после этого тихим шепотом произнес:

– Снимите с них наручники и убирайтесь. Подчиненные в недоумении уставились на

шефа, не понимая произошедшей перемены в его поведении.

Кудряшов же, заметив, что никто не спешит выполнять его приказ, в очередной раз рявкнул:

– Вон, я сказал!

По-видимому, его подчиненные понимали только такой язык, так как, ловко отстегнув браслеты, они торопливо покинули квартиру.

Когда в комнате остались лишь прежние участники столь неожиданно повернувшейся для него беседы, Кудряшов спросил:

– Что вы хотите, чтобы я сделал для вас? Чижов, потирая пережатые наручниками запястья, спокойно ответил:

– Мы уже перечислили свои требования, а вам надлежит их просто неукоснительно выполнить...

– И не забудь, Кудряшов, – вставил свое слово Антон, – что наша жизнь теперь для тебя дороже твоей собственной. Если с нами что-то случится, то над твоей головой соберутся грозовые тучи.

Потупив взгляд, полковник вымученно пробурчал:

– Не глупее тебя буду. Но откуда я знаю, что вы не броситесь сразу же после нашей встречи разоблачать меня?

– Резонный вопрос, – улыбнулся Иваныч и охотно пояснил: – Как только информация просочится в прессу, наша жизнь будет стоить ровно столько, во сколько оценивается загнанный на бойню бычок. Какими бы потерянными мы ни казались, но на кладбище нам торопиться рановато. Я бы еще покоптил воздух лет эдак пятьдесят, ну на худой конец тридцать пять, а ты?

Последний вопрос был обращен к Лямзину, на что тот лишь утвердительно кивнул, воздержавшись от комментариев.

В последний раз окинув ничего не выражающим взглядом просторную гостиную, полковник направился к выходу, бросив через плечо:

– Считайте, что мы договорились. Через час можете делать все, что вам заблагорассудится – обвинения с вас снимут. Только не вздумайте наворотить еще одну гору трупов, в этом случае я уже ничем не смогу вам помочь.

Громко хлопнула входная дверь, послышались шаркающие шаги пожилого и жутко уставшего человека, спускающегося вниз

по лестнице.

Еще через пару минут взревели форсированные двигатели, и две черные «Волги» покинули пределы маленького дворика, растворяясь в темноте осенней ночи.

В комнате появилась встревоженная Ольга, которая с порога спросила:

– Ну как, удалось?

Антон впервые за последние сутки радостно улыбнулся, глядя на девушку. Затем, не произнеся ни звука, он подошел к серванту и распахнул стеклянные дверцы. За темно-синим сервизом из китайского фарфора уютно примостилась маленькая видеокамера, чей объектив смотрел аккурат на то место, где еще недавно восседал дородный полковник.

Остановив пленку, майор осторожно извлек из аппарата крохотную кассету и подбросил ее на ладони, весело приговаривая:

– Скажи, Кащей, где твоя смерть?.. Пусть себе сказочный герой прячет свою смерть в яйце, – Антон изобразил на лице дурашливую гримасу, – мы же доверили свою жизнь вот этому замечательному японскому прибору. Слава Великому Прогрессу!

Все дружно захохотали, и не столько от комичности ситуации, сколько давая выход накопившемуся в их душах напряжению.

Отсмеявшись, Антон повернулся к Чижову и сказал:

– Пойдем, что ли?

Тот лишь согласно кивнул, направляясь к выходу.

– А я думала, что вы у меня еще побудете, – мгновенно расстроилась Ольга. Но поняв, что ей не удастся переубедить мужчин, она тихо прошептала: – Жаль, я к вам так привыкла.

– Ну мы же не навсегда расстаемся, – попытался разрядить ситуацию Антон, зная, что ее огорчает не столько их уход, а нечто гораздо большее и непоправимое, поэтому он лишь грустно промолвил: – Мы будем часто тебя навещать, честное слово.

Хозяйка квартиры попыталась улыбнуться, чтобы скрыть глубокую, ни с чем не сравнимую скорбь, и предупредила:

– Только не являйтесь без звонка, не люблю непрошеных гостей, особенно ночью...

Приятели поняли, что она намекает на первый их визит, и тоже, в свою очередь, улыбнулись.

– Спасибо тебе, Ольга, – Лямзин хотел пожать девушке руку, но потом передумал и крепко обнял ее, касаясь потрескавшимися губами гладкой, бархатной щеки: – Спасибо за все и прости.

Иваныч, по натуре своей менее сентиментальный, чем Антон, ограничился несколько неуместным похлопыванием по плечу. Но Ольга ловко перехватила его руку и настойчивым жестом привлекла к себе, прижавшись щекой к мускулистой груди.

Ваня почувствовал, как его грязная, пропотевшая рубашка намокает от женских слез, и тихо прошептал: