Текст книги "Империя страха"

Автор книги: Юлиан Бардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Усевшись на прежнее место, Леха вполголоса спросил:

– Что будем делать?

– Не знаю, – честно признался Жбан и озабоченно повторил: – Не знаю.

* * *

Оставив Машу на попечение Ольги, мужчины уселись в серебристый «Мерседес», до недавнего времени принадлежащий бандитам, и только сейчас поняли, что им некуда ехать.

Антон, сидя за баранкой, повернулся к Гвоздику, который с независимым видом перебирал аудиокассеты в отделении для перчаток и сохранял на лице полное безразличие к происходящему.

– Что будем делать? – задал вопрос Лям-зин, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Надо раздобыть картину, – вздохнул Чи-жов, перегнувшись через спинку кресла.

Вор неторопливо повернулся к каскадеру и спросил, глядя ему в глаза:

– Как ты себе это представляешь? Возьмем штурмом квартиру на третьем этаже в центре города, плюнув на бронированные двери, или Жбан нам ее сам, по-твоему, отдаст?

– Откуда ты знаешь про двери? – в свою очередь удивился майор.

Изобразив на лице скучающую мину, Дегтярев несколько иронично протянул:

– Уж поверь, что насчет дверей и замков я знаю намного больше вас – профессия обязывает, – Юра натянуто улыбнулся и продолжил: – Сейчас даже у обычного лоха дверь с сейфовыми замками, а что уж говорить про шалманщика, который боится не только конкурентов, но и как пить дать своих собственных «быков».

Поразмыслив над словами Гвоздика, Иваныч спросил:

– А ты мог бы открыть такие замки?

– Ну и что из этого выйдет? – вопросом на вопрос отозвался вор. – Отпереть дверь, чтобы напороться на пяток стволов в руках не отягощенных интеллектом горилл? Мы же не менты, в которых эти придурки побоятся шмалять...

– Что ты сказал? – встрепенулся Лямзин. – Не менты...

Двое приятелей уставились на говорящего такими глазами, как будто опасались за его нервную систему.

Но Антон проигнорировал их взгляды и с таинственным видом закончил:

– Есть у меня в голове одна идейка, но сработает ли?..

– Выкладывай, – все в том же удрученно-хмуром тоне попросил вор, – вместе обмозгуем.

И майор заговорил – торопливо, взахлеб излагая детали возникшего плана, иногда прерываясь, чтобы перевести дух или затянуться ароматной сигаретой.

Спустя несколько минут «Мерседес» уже рвался в центр города по пустым утренним улицам, распугивая ранних прохожих и желающих избавиться от лишнего веса бегунов, которых дома ждал плотный завтрак.

* * *

К утру все, включая Жбана, завалились спать, и квартира погрузилась в сонное забытье, нарушаемое лишь мерным похрапыванием.

За окнами забрезжил рассвет, придавленный пасмурным небом и ни на минуту не прекращающимся дождем.

Мелодичная трель электрического звонка ь разорвала пелену забвения и потеснила зыбкую м тишину. к»

Один из охранников нехотя поднялся с постели и подошел к двери, припав к окуляру объемного глазка. На площадке стоял странный субъект – его изрядно подпорченная физиономия походила на плохо прожаренный бифштекс, предварительно отбитый опытным поваром.

– Тебе чего? – через дверь спросил парень, обращаясь к раннему посетителю.

– Мне нужен Жбан, – тоном, не терпящим возражений, произнес тот.

– Вали отсюда, пока цел, – угрожающе процедил охранник, по-прежнему не отпирая засовов, – иначе я тебе добавлю на аптеку.

Однако неурочный гость и не думал отступать; бросив пререкаться с невидимым собеседником, он настойчиво вдавил кнопку звонка, пока электрическая трель не захлебнулась пронзительным потрескиванием.

– Ну, бля, сейчас ты у меня дождешься, – пообещал парнишка и вытащил из кармана висящей на вешалки куртки телескопическую дубинку с металлическим набалдашником.

Он уже собрался как следует проучить наглеца, когда за его спиной раздалось нетерпеливое покашливание.

Обернувшись на звук, охранник обнаружил накачанного Леху. Стоя посредине коридора в одних плавках, старший телохранитель, сонно щурясь, недовольно спросил:

– Кого ты собрался отметелить?

– Да пидер какой-то ломится в дверь, – несколько стушевавшись, пояснил охранник, – говорит, что ему нужен Федя.

– Подожди, – буркнул качок и скрылся в спальне.

Когда он вернулся, то на нем уже был спортивный костюм, а в руке покоился вороненый ствол.

– Впусти, – отрывисто распорядился Леха, предусмотрительно скрываясь за углом коридора.

Покорный воле старшего товарища паренек распахнул настежь массивную бронированную дверь и отошел в сторону, пропуская мимо себя незнакомца.

Замки вернулись в прежнее положение, и охранник обалдело уставился на вошедшего, не зная, что с ним делать. Ему на помощь поспешил атлет в спортивном костюме.

Выйдя из укрытия, Леха направил дуло в голову гостю и настойчиво приказал:

– Давай лицом к стене, а ты, – последнее относилось к подручному, – прошманай его.

С удивительным проворством молодой человек обыскал визитера, но, ничего не обнаружив, тихо промолвил:

– Все чисто.

Спрятав оружие в глубокий карман тренировочных брюк, старший телохранитель положил тяжеловесную ладонь на плечо вошедшего и бесцеремонно втолкнул его в гостиную, успев попутно включить свет.

– Ты кто? – безо всякого вступления Леха приступил к допросу.

– Хрен в кожаном пальто, – грубовато отозвался посетитель, а затем более покладистым тоном произнес: – я Иван Чижов.

Фамилия была знакома квадратнолицему детине, но он долго не мог вспомнить, где он ее уже слышал. И вдруг его осенила догадка:

– Так, значит, ты из той троицы, которая захапала себе цепочку и пришила нескольких наших пацанов?

Вместо ответа Иваныч утвердительно качнул головой, открыто глядя в глаза собеседнику. Леха буркнул:

– Подожди, – и удалился по коридору.

А Чижов остался наедине с молоденьким бойцом, который слышал весь короткий монолог и немного струхнул, но изо всех сил стремился показать отчаянную храбрость. Он даже два раза повернулся к гостю вполоборота, отметив про себя собственную отвагу.

Однако Иваныч не собирался нападать на этого щенка, а лишь молча оглядывался по сторонам в ожидании возвращения громилы.

Роскошная обстановка его нисколько не шокировала, потому что он был уверен, что мафиози ни в чем себе не отказывает. Но поистине огромное волнение Ваня испытал тогда, когда его взгляд упал на стоящее в углу кресло, в котором примостилась желанная картина.

Он как раз обдумывал, что вот сейчас можно схватить картину, съездить по темени этому трясущемуся желторотику и попытаться сбежать.

Но это не входило в их план, да к тому же в дверном проеме появилась толстая фигура Жбана, за которым неотступно следовал здоровенный верзила.

Усевшись на диван, Федор Петрович широко зевнул и спросил:

– Надеюсь, ты понимаешь, что живым тебе отсюда не уйти? Если пришел по делу, тогда я тебя слушаю, а если нет, – он воззрился на своего спутника: – тогда Леха тебя выведет отсюда, правда, с третьего этажа и вниз головой.

– Падал я и с большей высоты, – нисколько не рисуясь, протянул каскадер, – но, как видишь, жив. И давай без взаимных угроз, потому как у меня очень мало времени.

Поняв, что гость его нисколько не боится, Жбан уселся поудобнее, закинул ногу на ногу и произнес:

– Я тебя слушаю.

Иваныч опустился в глубокое кресло и неторопливо заговорил, искоса поглядывая на присутствующих:

– У тебя есть картина, но без цепочки это всего лишь никудышная мазня. Мы же имеем кусок стальной проволоки в потускневшей позолоте. В этой связи у нас есть к тебе на выбор несколько предложений...

Чижов выдержал многозначительную паузу, стараясь определить по лицу противника его реакцию.

Жбан нервно заерзал на месте и едва сдержался, чтобы не поторопить раннего визитера.

Ваня не заставил себя долго ждать и продолжил:

– Первое: мы отдаем тебе цепь за сто штук «зелени». Согласись, не такие это и большие для тебя деньги, учитывая, что с продажи закопанных безделушек ты сможешь получить не меньше миллиона баксов, а то и больше...

Состроив на заплывшем жиром лице дурашливую мину, Федя произнес, обращаясь к подручному:

– Леха, а тебе не кажется, что этот баран держит меня за идиота?

– Хочешь, я его разорву на части? – вставил свое слово атлет.

Чижов следил за их коротким диалогом с ироничной ухмылочкой. Когда же их красноречие иссякло, он заговорил вновь:

– Не передергивай, Жбан. Ты лучше меня понимаешь, что не сможешь со мной ничего сделать, пока не получишь эту безделушку, а поэтому заткнись и слушай дальше.

Леха порывисто соскочил с дивана и бросился на Чижова; он уже собирался как следует отметелить этого нахала, когда услышал за спиной повелительный окрик:

– Не трогай его, – буквально прорычал Жбан и более мягким тоном закончил: – Пока не трогай... Пусть втирает дальше, а там посмотрим, может, у тебя еще будет шанс натянуть его глаза на пердильник и заставить часто моргать.

Телохранитель с видимой неохотой вернулся на прежнее место, а Иваныч принялся говорить как ни в чем не бывало:

– Второе предложение заключается в том, что мы вместе ищем этот долбаный клад. Ты приставишь к нам своих людей, естественно, возьмешь на себя некоторые материальные затраты, а после всего отвалишь нам десять процентов от вырученной суммы.

Последнее высказывание заставило пахана посмотреть на дело иначе. Почему бы действительно не согласиться: сейчас сказать да, а потом просто-напросто замочить этих тупорылых идиотов, и дело с концом?

Федор Петрович уже открыл было рот, чтобы согласиться, когда Чижов нетерпеливо выпалил:

– Ну давай, толстожопый, рожай быстрее, а то от твоих скрипучих мозгов у меня зубы сводит.

Такого откровенного хамства Жбан не ожидал – его охватила ярость, и он в эту секунду ничего другого не хотел, как проучить дерзкого грубияна.

– Леха, клиент созрел, – просто сказал толстяк и приготовился получить небывалое наслаждение от кровавого зрелища.

Гигант медленно стал надвигаться на гостя, который продолжал восседать в глубоком кресле. с самым невинным выражением на лице.

Прежде чем квадратный телохранитель успел подойти достаточно близко, Иваныч вскинул левое запястье и уставился на циферблат наручных часов, сказав, ни к кому конкретно не обращаясь:

– У меня есть еще пара минут.

И тут на его голову обрушился сокрушительный удар громадного кулака. В ушах что-то пронзительно зазвенело, а перед глазами побежали розовые круги, но Чижов все же не потерял ориентации в пространстве и попытался оказать вялое сопротивление.

Подтянув к животу ноги, он с силой распрямил их, намереваясь угодить амбалу в солнечное сплетение.

Однако удара не получилось – подошвы легких туфель скользнули по мускулистому прессу, не доставив громиле практически никаких болевых ощущений, а лишь подстегнув того к новым побоям.

Точные, выверенные оплеухи посыпались на голову каскадера, как снег на плечи прохожих в декабре. Единственное, что осталось Иванычу, так это по возможности сохранить присутствие духа и не провалиться в беспамятство.

Леха уже хотел выдернуть обмякшую жертву из кресла, когда послышался настойчивый звонок в дверь.

Прервавшись на миг, он воззрился на пахана, который был растерян не менее своего подопечного.

И в эту секунду зазвенели разбитые стекла , буквально разнося в щепки оконную раму, в комнату влетели двое людей в черных масках с автоматами наперевес.

Никто ничего не успел сообразить, когда неожиданные посетители выкрикнули:

– Всем на пол, быстро, бля, кому говорят! Милиция.

И тут заголосил Иваныч:

– Спасите, убивают!!!

Леха пытался по инерции заткнуть рот визжащему не своим голосом каскадеру, когда подскочивший спецназовец одним выверенным движением отправил качка в глубокий нокаут, саданув того носком тяжелого ботинка чуть пониже живота.

– Спасибо, братцы, – принялся благодарить омоновцев Чижов, подскочив со своего места и порываясь пожать одному из них руку, – если бы не вы, то они бы меня убили...

Несколько опешив от такого приема, человек в маске промямлил:

– Сядь в кресло, разберемся, кто ты такой.

Изобразив на лице кроткое смирение и остатки пережитого «ужаса», Ваня попятился в угол, опустившись задницей едва ли не на картину.

– Сучара! – злобно процедил Жбан, дико таращась на каскадера.

А тем временем открылась дверь и в квартиру ввалились еще с десяток автоматчиков в спецовках и масках во главе с седеньким, сухопарым мужчиной.

Бойцы начали методично упаковывать людей пахана в наручники, выкладывая их рядочком на паркетном полу прихожей.

В какой-то миг Чижов понял, что необходимо действовать. Пользуясь несколькими минутами суетливого гвалта, он извлек из рукава новенькое бритвенное лезвие, сорвал с него упаковку и несколькими выверенными движениями отделил холст от рамы, торопливо запихав картину под окровавленную рубашку.

Едва он успел закончить то, ради чего вообще затевалась вся эта шумиха, как в гостиную вошел седенький оперативник и обратился к каскадеру с вопросом:

– Значит, вы и есть заложник?

– Да-а, – измученным, нарочито глухим голосом протянул Чижов, вставая навстречу офицеру, – спасибо вам, если бы не вы...

Договорить Ваня не смог и рухнул на пол как подкошенный, громко стукнувшись головой о ножку журнального столика – продемонстрировав старый киношный трюк, отточенный годами до полного автоматизма.

– Черт! – коротко ругнулся сухопарый оперативник и крикнул в коридор: – Денисов, срочно «Скорую» под подъезд. Кажись, они этого бизнесмена замучили до потери пульса, сволота!

– Так есть же «Скорая», – парировал тот, которого назвали Денисовым, – она же раньше нас прибыла.

– Ну тогда тащите его, – палец старшего ткнул в «безжизненное» тело распластавшегося на полу каскадера, – а то не хватало нам еще жмурика. Потом отписываться, что это не мы его при задержании грохнули.

Трое омоновцев подхватили тяжеловесное тело и потащили его к выходу, а седенький, но крепкий мужичок уже позабыл на время о потерявшем сознание «заложнике» – в эту секунду его больше интересовал Жбанович.

– Ну что, Феденька, – почти ласково пропел он, обращаясь к хозяину квартиры, – вот и ты спекся. Давно я за тобой наблюдал, да все никак возможности не было ухватить тебя за яйца. Теперь ты у меня споешь отходную, Жбан.

И желая поставить жирную точку в произнесенном монологе, сухопарый опер с видимым наслаждением пнул лежащего толстяка ногой, от чего тот пронзительно завизжал, как недорезанный поросенок.

* * *

Сидя в экспроприированном «Мерседесе», Гвоздик нервно поглядывал на часы. По его подсчетам, операция должна была уже выйти в завершающую стадию.

Нервничал и Лямзин, разделяя нетерпение сидящего рядом вора и поглядывая на выезд со двора. Он понимал, что успех будет зависеть только от актерского таланта Чижова, а на их долю останется лишь чисто техническая сторона дела.

Ожидание длилось нестерпимо долго, и мужчинам порой казалось, что весь их хитроумный план провалился, но вслух они боялись это признать, мерно отсчитывая резиновые секунды.

На улице уже было светло; сновали торопливые прохожие, направляясь к светящимся остановкам, чтобы вскочить в переполненные троллейбусы, автобусы или Бог его знает что еще. Дороги стали заполняться сонным транспортом, в это время суток еще мерным и неторопливым.

И тут со двора выехала «Скорая помощь», очищая себе дорогу завывающей сиреной.

– Пора, – сам себе сказал Антон и повернул ключ в замке зажигания.

Серебристая иномарка плавно тронулась с места, легко нагоняя медицинский «рафик».

Когда «мерс» поравнялся с микроавтобусом, майор сбросил скорость, поглядывая на шофера соседнего авто. Тому не было дела до «крутых» спутников, и он продолжал двигаться в левом ряду.

Через пару километров водила «Скорой помощи» включил правый поворот, собираясь перестроиться, и в этот момент Лямзин резко заложил руль влево.

Удар получился скользящим, а потому не очень сильным, но «рафик» был прижат «Мерседесом» к осевой полосе, и для того, чтобы продолжить движение, ему понадобилось бы разогнать встречный транспорт.

Водитель микроавтобуса выскочил из-за баранки и бросился к виновнику столкновения.

Антон с Гвоздиком тоже покинули салон иномарки и были готовы отразить любые претензии по их адресу.

Поняв, что силой вопрос не решить, так как она, сила, была явно не на его стороне, водила лишь осуждающе протянул:

– Да что же вы делаете, изверги! У меня же больной при смерти, а если бы вы оказались на его месте, посмотрел бы я тогда...

– Спокойно, земляк, – нарочито нагло произнес Лямзин, – ну авария, что здесь такого. Сейчас приедет ГАИ и во всем разберется...

– Ты что, офонарел, – вмешался в диалог Дегтярев, – какое ГАИ, в натуре? Ты же пил всю ночь, тебя сейчас в кутузку загребут. Слушай, друган, – на этот раз Гвоздик обращался к шоферу «Скорой», – возьми стольник, и замнем базар. А машину мы здесь бросим, пусть мусора подберут и оттарабанят на стоянку.

Увидев в руке своего собеседника новенькую стодолларовую купюру, водитель заметно подобрел и хотел еще что-то сказать, когда до него донесся негодующий вопль сидящей в салоне медсестры.

Молоденькая девушка не своим голосом вопила, пытаясь остановить вырвавшегося Чи-жова:

– Больной, вы куда, у вас же шок?! Вам нельзя...

Но Иваныч, не слушая ничьих доводов, бросился через дорогу, ловко маневрируя между резко тормозящими автомобилями, чьи владельцы огласили улицу первосортным, отборным матом.

Пока водитель медицинского микроавтобуса наблюдал эту сцену, пассажиров серебристого «Мерседеса» и след простыл.

* * *

 Иваныч благополучно добрался до квартиры Ольги и нажал кнопку электрического звонка.

Дверь открыла белокурая хозяйка; посторонившись, она пропустила Чижова внутрь, защелкнув за ним легкомысленные замки.

В просторной кухоньке его уже дожидались приятели, запивая душистые сигареты ароматным, горячим кофе из маленьких фарфоровых чашечек.

– Бегаешь ты здорово, – вместо приветствия улыбнулся Антон и более серьезным тоном спросил: – Ну как, удачно?

Иваныч молча извлек из-за пазухи свернутое полотно и положил его на стол перед приятелями.

– Наконец-то, – с видимым облегчением выдохнул Гвоздик, – теперь можем приступать к поискам.

Присев за стол, каскадер с благодарностью принял из рук Лямзина кофейную чашечку и сделал пару маленьких глоточков обжигающего напитка.

– Как все прошло? – полюбопытствовал майор.

Но Ваня лишь устало махнул рукой и, тяжело вздохнув, произнес:

– Главное сделала Маша, а я лишь закончил начатое.

– Да, твоя подружка здорово все провернула, – вставил свое слово вор, – это же надо, как она развела мусоров, что они через полчаса поставили на уши их паучью нору. Только все равно это западло, – искренне расстроился Дегтярев, – пусть они и негодяи, но сдавать пацанов ментам последнее дело. Если кто узнает, то меня на первой же хате под шконку загонят.

Чижов, за последнее время привыкший к подобного рода высказываниям, криво усмехнулся:

– Так ведь твоей вины здесь нет: идея Антона, исполнил я, а навела омоновцев Маша – ты не при делах. Да к тому же их скорее всего отпустят: заявителя-то нет.

– Все равно... – угрюмо процедил вор, а затем спросил: – Слушай, а как получилось, что менты клюнули на эту удочку? Я ведь сидел в машине и не слышал разговора.

Отодвинув от себя кофейный прибор, майор неторопливо спросил:

– Ты помнишь, как мы подвезли ее к телефону-автомату?

Дегтярев утвердительно качнул головой и настроился слушать дальше.

– Так вот, – продолжил Лямзин, – она набрала ноль два и сказала дежурной, что в ее подъезде живут настоящие бандиты. Якобы они только что привезли в свою квартиру окровавленного человека.

Маша описала Иваныча, а затем сказала, что опасается за его жизнь, так как один из головорезов пообещал, что через полчаса они пристрелят жертву, а труп сбросят в Москву-реку.

Когда дежурная попросила назваться, Маша сказала, что очень боится и наотрез отказалась, бросив трубку. Вот и все. А нам оставалось только ждать, что это сработает, – не скрывая видимого удовольствия, закончил Антон.

За столом воцарилась гнетущая тишина, которую нарушил Гвоздик:

– А прикинь, что было бы, если менты не захотели бы приехать. – Посмотрев на изуродованное лицо каскадера, он закончил: – Тебя бы, Иваныч, разорвали на мелкие лоскуты.

– Все, что Бог ни делает, – все к лучшему, – философски заметил Чижов, прислонившись спиной к керамической плитке, украшавшей стены кухни.

В этот момент в комнату вошла Ольга. Посмотрев на мужчин, она негромко произнесла:

– Ну что, искатели приключений на свои головы, может, спать пойдете? Ване, как самому пострадавшему, я постелила на диване в зале, а вам, – девушка кивнула на вора и комитетчика, – придется лечь на полу.

– Спасибо, – Чижов благодарно улыбнулся платиновой блондинке, театрально склонив голову, как поступали средневековые рыцари в присутствии высокородных особ.

Не задерживаясь ни на минуту, Иваныч встал и проследовал в ванную комнату, чтобы смыть с себя следы недавнего общения с накачанным громилой.

Гвоздик же, приподнимаясь с жесткого табурета, недовольно пробурчал:

– Дожил бродяга, приходится спать рядом с мусором.

– За оскорбление можно и по морде схлопотать, – беззлобно парировал Антон.

– Ах, простите, – Дегтярев дурашливо расшаркался, – вы же комитет, белая кость, голубая кровь... Кстати, как ты относишься к данному цвету?

– Чего? – переспросил майор.

– Я имею в виду сексуальную ориентацию... Договорить Юра не успел – крепкий кулак

майора врезался в его грудную клетку, забив дыхание.

– Ночью узнаешь, – оскалился Лямзин, выходя в коридор и давая возможность приятелю прийти в себя после такой дружеской «шутки».

– Откуда вы свалились на мою голову, недотепы? – деланно строго произнесла Ольга, в душе довольная, что в ее жизнь ворвалось неожиданное разнообразие.

Для нее все произошедшее было похоже на увлекательный сон, и она еще не знала, что пробуждение может быть весьма и весьма безрадостным.

Глава 14

Первым проснулся Рекс – взяв в зубы кожаный поводок, он принялся тихонько поскуливать, тыкаясь холодным носом в щеку спящей хозяйки.

В конце концов Ольга открыла глаза и хрипловатым со сна голосом произнесла, обращаясь к своему питомцу:

– Ну подожди, сейчас-сейчас...

Сбросив с постели ноги, она несколько удивленно посмотрела на разметавшуюся рядом Машу и мгновенно вспомнила события прошедшей ночи.

Настенные часы показывали половину второго, а в окна лился яркий солнечный свет наступившего дня.

Торопливо одевшись, девушка надела на пса ошейник и вышла из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь.

Вернулась она минут через сорок. К этому времени в квартире уже царило непривычное оживление – гости проснулись.

При виде очереди в ванную комнату Ольгой овладело глухое раздражение, и она уже пожалела, что была до такой степени безрассудна, чтобы превратить собственное жилище в общежитие. Вслух она ничего не сказала, но ее глаза были красноречивее слов.

Антон заметил недовольный взгляд хозяйки и виновато произнес:

– Простите нас, Ольга, за причиненные неудобства. Дайте нам еще пару часов, и мы отсюда уберемся.

Девушка передернула плечами, как будто хотела сказать этим жестом, что ей все равно, но холодная неприязнь отчетливо сквозила даже в этой ужимке.

Спустя несколько минут мужчины собрались в гостиной – разложив на полу картину, они склонились над нею, как над картой; здесь же лежали порядком замусоленная копия рукописи и позолоченная цепочка.

– Ну и что со всем этим делать? – подал голос Юра.

– Сейчас, – протянул Лямзин и углубился в чтение.

Его лицо выражало глубокую задумчивость, как если бы он разгадывал хитроумный кроссворд.

Наконец майор облегченно вздохнул:

– Значит так, цепь надо приложить замком к углу церкви, натянув один край точно к основанию дуба, – и он тут же принялся выполнять все, что сказал, – потом изогнуть у дерева цепочку так, чтобы получился прямой угол...

Приятели наблюдали за действиями Антона, как ребенок следит за руками фокусника.

На картине появился позолоченный узор в виде прямоугольного треугольника с остроконечной вершиной у изображения церкви.

– ...Теперь к получившейся точке нужно прибавить сумму всех чисел пробы на замке, – продолжал «колдовать» майор. – Какая у нас здесь проба?..

– Отметь точку карандашом, – посоветовал Чижов, – а то придется все выкладывать по новой.

Лямзин потянулся к внутреннему карману и извлек оттуда шариковую ручку. Сделав на картине едва различимую пометку, он поднес к глазам маленький ювелирный замочек, принявшись диктовать цифры:

– Три... восемь... шесть... Сколько получилось?

– Семнадцать, – с готовностью выпалил Иваныч и спросил: – А дальше что?

На миг заглянув в рукопись, майор произнес:

– Теперь нужно померить, сколько сантиметров в этом маленьком отрезочке цепочки, – он имел в виду меньший из получившихся катетов, – и приплюсовать к нему семнадцать сантиметров, а полученную сумму умножить на ту же пробу... Юрик, сходи к Ольге, может, у нее есть линейка или сантиметр?

– Геометрия какая-то, – недовольно пробурчал вор, напрочь запутавшийся в расчетах, но просьбу Антона выполнил.

Через минуту он вернулся, держа в руках старую школьную линейку из цветной пластмассы.

– Так, сколько у нас здесь? – Комитетчик вновь выложил на картине цепочку в виде прямоугольного треугольника и принялся производить замеры. – Семь с половиной, – произнес он и вновь посмотрел на Дегтярева. – Сходи еще раз к Ольге, может, у нее есть калькулятор.

– Куркулятор, – переиначил Гвоздик. А потом недовольно пробурчал: – Может, что еще, скажи сразу, чтобы я по сто раз не бегал.

– Больше ничего, – терпеливо отозвался

майор, состроив на лице самую безобидную улыбочку.

– Да Бог с ним, с калькулятором, – вмешался Чижов, – сейчас в столбик посчитаем; значит, семнадцать плюс семь с половиной, получится двадцать четыре с половиной, и умножить на триста восемьдесят шесть... получаем... – он начал производить расчеты на вырванном из блокнота листочке, – получаем девять тысяч четыреста пятьдесят семь.

Пробежав глазами ровные столбцы цифр, майор, удовлетворенно крякнув, добавил:

– Миллиметров, то есть по-другому будет девять с половиной метров без малого.

– С этим все ясно, – произнес Гвоздик, – но вот где искать эту самую церковь? Россия-то большая.

На несколько минут в комнате повисла тягучая пауза, и Иваныч, растянувшись на полу, от нечего делать принялся рассматривать картину, склонив лицо над самым полотном.

Его голос прозвучал несколько неожиданно, и Лямзин даже слегка вздрогнул.

– Есть! – громко выкрикнул Чижов. – Нашел!

– Чего нашел? – Гвоздик вопросительно уставился на каскадера.

А майор в свою очередь спросил:

–Где?

Приподняв картину за нижний левый угол, Иваныч поднес ее к окну и ткнул указательным пальцем в едва заметные на темном фоне буквы:

– Вот, смотрите...

Все трое склонились над живописным полотном, а комитетчик прочитал вслух:

– «М. Серебрянский. Успенское, лето тысяча девятьсот семнадцатого года».

– Все ясно, – поспешно выпалил вор, – вооружаемся лопатами – и вперед, за долгожданным богатством. – В его словах ощущалось нетерпеливое оживление, смещанное с немалой долей иронии. – Только где гарантия, что на этом месте не стоит какой-нибудь дом, строители которого давным-давно прикарманили себе побрякушки или не сдали их государству в обмен на новенький «Москвич»?

Поднявшись на ноги, Антон глубокомысленно изрек:

– Что ж, давайте прокатимся и все узнаем, чем сидеть здесь и гадать понапрасну.

 

 * * *

Федор Петрович чувствовал себя отвратительно, можно даже сказать паршиво: мало того, что ему предъявили обвинение по статье сто двадцать пятой – похищение человека, так еще и здорово избили при задержании. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло...

Прибывший по первому звонку личный адвокат Жбана привез с собой любопытный документ, о котором сам пахан уже успел позабыть. Это была медицинская справка, в которой говорилось, что Жбанович Ф.П. за день до ареста прошел врачебное освидетельствование и был признан абсолютно здоровым.

Сейчас, глядя на измочаленного, с синяком на пол-лица толстяка, адвокат мгновенно определил линию защиты и стал переть напролом.

– Что же это вы, господин оперуполномоченный, – обратился правозащитник к сидящему напротив седому милиционеру, руководившему задержанием, – позволяете своим подчиненным распускать руки?

Опер угрюмо насупился, но посчитал за лучшее промолчать, а юрист продолжил:

– Профессор Лепихин, между прочим, судмедэксперт, лично проводивший медицинское освидетельствование, – в словах адвоката сквозил неприкрытый сарказм, – подтвердит, что еще вчера мой клиент был в добром здравии, а сегодня на него просто больно смотреть. Вынужден поставить вас в известность, что буду рекомендовать господину Жбановичу подать на вас в суд за нанесение тяжких телесных повреждений. Между прочим, – оживился адвокат, – а где жертва похищения? Или, может быть, у вас есть письменное заявление по факту случившегося?..

У опера уже было недвусмысленное предупреждение от начальства, когда он при аналогичных обстоятельствах здорово подпортил вывеску одному бизнесмену. И надо же было так случиться, что у того оказались друзья в министерском аппарате. Седой крепыш понимал: стоит Жбану подать на него в суд, и пенсию он будет зарабатывать дворником или попросится к тому же Жбану охранять его персональную... туалетную бумагу – большего ему не доверят. Да и потерпевший как сквозь землю провалился.

Нужно было договориться по-хорошему, и опер примирительно заговорил:

– Давайте сделаем так. – Ему, старому сыщику, было до чертиков противно идти на попятную перед этим раскормленным боровом, но за плечами была семья и двадцать лет относительно честной службы. – Я закрываю дело ввиду отсутствия состава преступления, а вы мне пишете бумагу, что не имеете претензий.

– Никакой бумаги писать я не буду, – веско процедил Жбан, – а отпустить вы меня и так отпустите, терпилы-то нет.

Федор Петрович засмеялся своим глубоким, грудным смехом, при этом его жирное тело затряслось, как испытываемый на вибростенде кисель.

Отсмеявшись, задержанный продолжил:

– Но если я буду свободен, то можешь не волноваться – заявы не будет.

Поморщившись, как от зубной боли, опер внутренне вскипел, но дать волю собственным чувствам не решился.

Таким образом, спустя четыре часа после шумно проведенной операции по освобождению «заложника», старший группы захвата был вынужден подписать бумаги, дающие свободу не только Жбановичу, но и всем его «быкам».

Еще через час вся теплая компашка собралась в квартире пахана.

Толстяк был вне себя от ярости, и его охранники боялись сказать лишнее слово. Они знали, что в гневе их хозяин бывает груб.

Упав на диван в гостиной, Жбан угрожающе процедил:

– Ну, суки паскудные, они у меня кровью срать будут!

– Для этого их нужно сперва найти, – осторожно предположил квадратный Леха, моментом догадавшийся, что речь идет о трех приятелях.