Текст книги "Страсть и судьба"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Кто это ухаживает за могилами? Чтобы рассмотреть надписи, Сара стала на колени, как в храме. Камни сильно повреждены временем, покрыты лишайниками, но несколько букв еще можно разобрать. На первом камне она рассмотрела слово «Люси». Это значит, Люси Фонтэн, жена Дэмьена, подумала она взволнованно.
Глядя на могильный камень, Сара испытывала и радость, и грусть. Грусть о молодой женщине, умершей сто лет тому назад, когда ее муж сражался в жестокой, разрушительной войне. Радость же была потому, что Дэмьен Фонтэн на самом деле существовал, что она действительно прожила десять дней в его мире. Как еще могла бы она узнать о его брате, жене и сыне, которые здесь похоронены?
Сара внимательно осмотрела две другие могилы. В первой, с коротенькой надписью, очевидно, похоронен мертворожденный сын Дэмьена. Ее сердце сжалось от грусти о погибшей маленькой жизни. Она тщательно счистила листиком лишайники, но, увы, не смогла разобрать ни одной буквы или цифры: известняк совсем разрушился.
Вздохнув, Сара повернулась к последнему камню. Прочитав имя «Винси» и дату «1863», она вздрогнула.
– Винси, – прошептала молодая женщина, и слезы полились у нее из глаз. Ей казалось, что она воссоединяется со старым дорогим другом. Дрожащей рукой она потрогала камень. – Винси, мне кажется, я знаю тебя с помощью Дэмьена. Знаю твою прекрасную живопись. И вот где ты теперь, и твой талант навсегда потерян для мира.
Не потерян.
Сара не поняла, откуда раздались эти слова. Но как только она услышала этот призрачный голос, опять закружился ветер, Зашелестели деревья, и холодный влажный лист пролетел мимо ее лица. Сара, окруженная ореолом смутного света, падающего на нее сверху, подняла взгляд к плотному своду из веток.
– Здесь хорошо, Винси, – с горечью прошептала она. – Дэмьен выбрал славное место. Здесь действительно спокойно и приятно проводить вечность.
Не потерян.Снова эти слова прозвучали у нее в голове. В это мгновение она глубоко осознала, что талант Винси для мира не потерян, как не будет потеряно то, что сблизило ее с Дэмьеном. Она должна найти дорогу к нему, чтобы восстановить картины Винси, чтобы воскресить свою душу и душу Дэмьена.
Глотая слезы, она думала о необыкновенных отношениях между Дэмьеном и Винси. Неудивительно, что Дэмьену хотелось привести ее сюда. Просто стоя у этих могил, она почувствовала, как связаны братья: теперь она лучше узнала их обоих.
– Я хочу, чтобы ты знал, Дэмьен, – я пришла сюда, – прошептала она ветру. – Я хочу, чтобы ты знал это.
ГЛАВА 10
– Сара! Сара, где вы?
Там, в другом веке, Дэмьен стоял у тех же могил, в том же древесном гроте, только деревья были совсем маленькими. Он искал ее повсюду с тех пор, как войдя в салон, обнаружил, что ее нет. Он обшарил дом, окрестности, но нигде не нашел никаких следов. Как будто она растворилась в прохладном воздухе.
Тетки его, как нарочно, не было дома, она уехала навестить подругу, Мэри Бруссард. Дэмьен расспросил Бена, конюха, не уехала ли Сара с Олимпией, но тот поклялся, что та уехала одна. Дэмьен надеялся, что парень ошибается, что Сара отправилась в гости с его теткой.
В отчаянье он пришел к могилам, вспомнив, что говорил Саре об этом месте. Вдруг ей вздумалось пойти туда? Но Сары не было и здесь.
Но почему же он почти чувствует, что она здесь, особенно при порывах ветра? Почему-то ему кажется, что здесь он ближе к ней.
О Боже, не мог же он потерять ее, ведь они были вместе так недолго!
Дэмьен думал о прошедших десяти днях. Его жизнь в корне изменилась с тех пор, как Сара появилась в Белль Фонтэне. С первого же момента он обратил на нее внимание, потому что почувствовал в ней нежность и доброту. Вечера, которые они проводили в разговорах, были для него блаженством. Наконец-то он увидел вспышку света среди тьмы, горя и отчаянья, державших его в заточении многие годы. Сара понимает его, так же как понимает она Винси и живопись Винси. Впервые за восемь мучительных лет Дэмьен поделился своим горем с другим человеком. Сара сострадала ему – она ведь тоже потеряла брата. Только вчера он думал о том, что поведает ей обо всех темных демонах своего прошлого, о своей вине перед братом и женой. Со временем он, возможно, покажет ей свои воспоминания. Со временем они узнают настоящее счастье.
Но как же все это будет, если она действительно исчезла? Пока его ум задавался неразрешимыми вопросами, ветер прекратил свою призрачную музыку, и Дэмьен перестал чувствовать присутствие Сары. Он перекрестился и помолился святой Деве о душах Винси, Люси и сына. Затем вышел из древесного грота и направился к лошади. Вскочив в седло, он помчался домой.
Передав у крыльца поводья Бену, он взбежал по ступенькам. Ворвавшись в гостиную, он увидел тетку, сидящую с вязаньем у окна.
– Тетя Олимпия, вы видели сегодня Сару?
– Честно говоря, нет, – Олимпия нахмурилась и отложила вязанье. – Я подошла к ее комнате рано утром – хотела пригласить ее поехать со мной, – но ее не было ни в спальне, ни в салоне. Очень странно, да?
– Да. – Дэмьен провел рукой по волосам. – Я тоже не могу ее найти. Она говорила вам что-нибудь о своих планах?
– Нет, ничего.
– Черт побери. Она могла пойти погулять и заблудилась. На болотах можно попасть в трясину.
– Да, конечно, – Олимпия прикусила губу. – Только…
– Что? – спросил Дэмьен, подходя к ней с напряженным лицом.
Тетка посмотрела на него с состраданием.
– Знаешь, племянник, не хотелось мне говорить тебе, но я бы не удивилась, если бы мисс Дженнингс просто взяла и уехала. У нее были… некоторые… странности.
Он резко нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Например, одежду, в которой она появилась здесь. Необыкновенная одежда.
– Мы плохо знакомы с теперешней модой Атланты и Нового Орлеана, – пожал плечами Дэмьен.
Олимпия фыркнула.
– Не обижайся, племянник, но выглядело это крайне странно и на грани приличий.
Дэмьен еще больше помрачнел.
– Извините меня, тетя, я должен продолжать поиски.
Выйдя из гостиной, он побежал наверх. Что имела в виду тетка, назвав одежду Сары необыкновенной?
Наверху он, прежде всего, пошел в салон. Что если Сара каким-то чудом вернулась, не замеченная ни им, ни теткой?
Но в салоне было пусто, картина с уличной сценкой по-прежнему стояла на мольберте, где ее накануне оставила Сара. Исправления были сделаны только наполовину.
– Сара, как вы могли так поступить? – спросил он с горечью. – Уйти и даже не закончить свою работу?
Дэмьен знал, как много значит для Сары эта работа, и от этого ее исчезновение выглядело еще более пугающим и необъяснимым.
С тяжелым сердцем Дэмьен вышел из салона и направился в комнату Сары. Как они предполагал, его стук в дверь остался без ответа.
Он вошел в комнату. Постель застлана, Сары нет. Он поискал на туалетном столике, в гардеробе, нет ли там какого-нибудь знака, намека на ее местопребывание. Ничего, кроме присущего ей легкого приятного запаха, еще не исчезнувшего из комнаты.
Тогда он увидел сундук у окна. Он ринулся к сундуку, откинул крышку. Вздохнув, увидев старые платья Люси, которые все эти дни носила Сара. Почувствовал укол совести, потому что одежда не вызвала тоски но Люси, а только любовь к Саре и боль за нее.
Дэмьен вынул платья из сундука и швырнул их на кровать. На дне он нашел странные вещи, о которых, говорила тетка. Сначала он достал ситцевое сине-золотистое платье необычного прямого покроя, без всякого расширения от талии книзу. Перевернув его, он увидел, что спинка застегивается! странным способом, как будто маленький блок скользит по металлическим зубкам. Он потянул блок вверх и вниз, это напоминало волшебный шов, который каким-то чудом сходиться и расходится.
Отложив платье в сторону, он достал остальное. Там были удивительные панталоны из бледно-голубой шелковистой ткани, отделанные кружевом и очень короткие. Он посмотрел на этикетку с надписью «Ярмарка тщеславия». Там была еще более странная вещь, нечто вроде маленького корсета из кружева бежевого цвета, с чашечками, очевидно, для поддержки грудей. Сзади была упругая толстая лента и металлические зубчики-застежка.
Еще там была длинная, тоже прямого покроя нижняя юбка и самая странная пара сандалий из всех, которых Дэмьен когда-либо видел. Они напоминали обувь, в которую обуты мужчины на иллюстрациях к Библии. Но для мужчины они явно малы. Необъяснимо – как Сара могла носить эту обувь и все остальные ни на что не похожие вещи?
Дэмьен начал укладывать все обратно, как вдруг что-то блеснуло, и он заметил на дне еще какой-то предмет. Нагнувшись, он поднял самый странный механизм из всех, которых когда-либо видел. Он напоминал миниатюрные карманные часы, только без крышки, и держался на кожаном ремешке. Дэмьен посмотрел на циферблат, там стояло « Таймекс».
Этот предмет, казалось, попал сюда из другого мира, и вдруг Дэмьена пробрал озноб – он вспомнил, как очень давно они с Винси разговаривали однажды ночью с пароходным лоцманом на Миссисипи. Этот человек говорил о вероятности фантастических вещей. Неужели!..
– Сара! – воскликнул он, – откуда появились эти вещи? И откуда появилась ты?
А в настоящем было послеполуденное время, и Сара вернулась в дом мисс Эрики. Она сидела в кабинете, мрачно глядя документальную передачу о напряженном положении на Среднем Востоке и в Африке. Фильм, рассказывающий о войнах и восстаниях, в изобилии демонстрировал жестокость и насилие. Сара грустно смотрела на экран, и все казалось ей нереальным. Можно жить и в XX веке, как часто говаривал ей д-р Хоган, но она все сильнее чувствует, что ее место – в другом времени.
– Дэмьен, – шептала она, – я должна вернуться к тебе.
Выключив телевизор, она пошла на кухню, где Эбби уже взяла свой плащ и сумку.
– Эбби, я хочу, чтобы вы знали, – я опять могу исчезнуть, – медленно сказала Сара. – Я хочу вернуться в Новый Орлеан и провести пару недель у подруги. Я буду там работать. Уехать я могу завтра или через несколько дней – как только договорюсь с ней, поэтому не удивляйтесь, если меня не будет какое-то время.
Если это сообщение и вызвало у Эбби какие-то эмоции, она и виду не подала.
– Да, мэм, – только и сказала она.
– Машина останется здесь, – небрежно добавила Сара. – Дело в том, что моя подруга приедет за мной, как и в тот раз.
– Да, мэм, – повторила Эбби.
Когда она ушла, Сара вздохнула с облегчением. Этого объяснения будет достаточно, если она опять исчезнет, а она твердо намерена сделать это.
Сара покачала головой, удивляясь собственным мыслям. Две недели назад она восприняла бы как совершенную странность то, что сейчас ей кажется нормальным, – путешествие в прошлое, страстное желание прожить всю жизнь в другом веке с любимым человеком.
Одновременно с мыслью о возврате в прошлое пришла мысль о родителях. Сара ощутила укол совести. Конечно, нужно им позвонить. А то они могут позвонить ей, когда она исчезнет, и нужно предупредить их, чтобы они не беспокоились.
А разве они не будут беспокоиться, когда она окончательно исчезнет из этого мира?
От этого вопроса ей стало трудно дышать. Она любит родителей, разумеется, но нельзя не признать, что особой близости у них нет, с тех пор как она окончила колледж. В некотором смысле и она, и Брайан – овцы, отбившиеся от стада, – у Сары страсть к искусству, у Брайана – к музыке. Но обоих совершенно не интересовало судоходство как семейный бизнес. Конечно, родители тяжело пережили смерть Брайана, но теперь они возлагают все надежды на юного Тедди.
Тяжело будет никогда в жизни не увидеть ни родителей, ни Тедди, и ужасно причинить боль дорогим людям. Но ведь ее семья неплохо проживет и без нее. В конце концов, никто в этом мире или в каком-либо другом не значит для нее так много, как Дэмьен.
Обретя силу в этом решении, Сара набрала номер родителей в Атланте. Спустя несколько мгновений она услышала голос матери, доносившийся сквозь треск и шорохи.
– Алло.
– Здравствуй, ма, это Сара.
– Сара! Как я рада тебя слышать. Тедди передал мне то, что ты просила, и я пыталась дозвониться до тебя вчера вечером, но никто не ответил.
– Я была дома, но ненадолго вышла.
– Как ты там, милая?
– Гораздо лучше, – честно ответила Сара. – А как ты, па и Тедди?
– Все прекрасно, Тедди в школе. Мы с Ричардом собираемся съездить к себе на Миртовый берег на несколько недель. Ричард пригласил несколько своих постоянных клиентов поиграть в гольф. Это будет что-то вроде работы и отпуска одновременно.
– Это вам обоим необходимо, ма.
– Как там идут дела?
– Ну, делом о наследстве занимается поверенный кузины Эрики, а я с удовольствием живу в ее доме.
Последовало напряженное молчание, а потом Маргарет Дженнингс спросила:
– Сара, ты ведь не собираешься оставаться там до бесконечности?
Сара прикусила губу, ощутив упрек.
– Мне очень нравится здесь, ма. И я опять работаю.
– Да? Вот это хорошо. – И еще помолчав, мать спросила: – А что же с Биллом?
Сарина рука сжала трубку.
– Ма, я же объяснила перед отъездом, что между нами все кончено.
– А тебе не кажется, что ты поторопилась? На днях Билл звонил мне; он надеется, что ты вернешься как раз к тому времени, когда мы все поедем в Нью-Йорк на открытие выставки Пикассо.
Сара вздохнула. Как можно сказать матери, что современная скульптура Пикассо ее совершенно не трогает? Как можно сказать матери, что она открыла нового художника, обладающего невероятной глубиной таланта и редкой выразительностью, художника, жившего в другом столетии?
Как можно рассказать матери, где она провела последние десять дней? И чем там занималась? Конечно, никак. Если она сделает это, мать решит, что она повредилась в рассудке. И поэтому она сказала только:
– Ма, я, наверное, не смогу вернуться к открытию. Ты же понимаешь – нужно ковать железо, пока горячо. Что же до Билла, пожалуйста, не возлагай на нас никаких надежд.
– Но почему, Сара?
Сара заколебалась. Можно ли сказать матери, что она отказалась выйти замуж за человека, подвергшего себя стерилизации, даже не посоветовавшись с ней? Нет, нельзя. Это значило бы выдать личные тайны Билла.
– Ма, ну что я могу сказать? В каком-то смысле я люблю Билла, но страсти друг ж другу мы не испытываем.
– Ты, Сара, – рассерженно заявила мать, – неисправимый романтик. Страсти нет, подумаешь. По-настоящему прочный брак основан на более долговременных ценностях – на дружеских отношениях, честности, доверии.
С этим я согласна, мысленно ответила ей Сара, но Билл лишился моей дружбы, когда утаил от меня правду, и разрушил мое доверие. А вслух сказала:
– Ма, я не могу подгонять свои чувства под общий шаблон.
Мать вздохнула.
– Ну, хорошо, дорогая. Не будем спорить. Просто возвращайся, как только сможешь, ладно?
Сара опять почувствовала угрызения совести.
– Наверное, я вернусь не очень скоро. Кстати, я возобновила знакомство со старой подругой из Нового Орлеана.
– Да? А кто это?
– Бренда Бирмингэм, у Сары Лоуренс мы жили с ней в одной комнате.
– Ах да, я помню Бренду. Это с ней ты приезжала домой в День благодарения?
– Да, с ней.
– Как она поживает?
– Прекрасно. Я останавливалась у нее, когда уехала сюда. И хочу тебя предупредить, что собираюсь пожить у нее подольше.
– Но зачем, дорогая моя? Я знаю, что она тебе нравится, но…
– Ма, Новый Орлеан для художника – просто рог изобилия. Там набережная, рынок, Французский квартал, да еще плюс ко всему Бренда живет в самом центре Района садов.
– Ну, наверное, все это так.
– Во всяком случае, если ты будешь звонить сюда, и никто не ответит, не беспокойся.
– Тогда дай мне телефон Бренды.
– Но я… – Сара замялась, но потом выпалила: – У меня нет его под рукой. – И презирая себя за ложь, она добавила, зная, что это необходимо: – Вот что. Я пошлю тебе открытку с ее адресом и телефоном. Хорошо?
– Хорошо, дорогая. Будь осторожна, ладно?
Сара простилась с матерью, надеясь, что родители, не будут чрезмерно обеспокоены, если не смогут связаться с ней в ближайшие недели. Она довольно часто уезжала путешествовать и полагала, что, не подучив от нее открытки, мать припишет это ее обычной забывчивости. Она будет раздражена, но не встревожится.
Сара уже было поставила телефон обратно на стол, но остановилась. Нужно еще позвонить д-ру Хогану. Она не будет обсуждать с ним то, что с ней произошло, потому что он наверняка не поверит ей – наоборот, решит, что у нее рецидив, – но все же нужно отметиться.
Сара позвонила в приемную д-ра Хогана в Атланте и обрадовалась, когда секретарша сказала ей, что тот уехал на весь день. Она попросила передать ему, что с ней все в порядке и что она собирается поехать в Новый Орлеан на несколько недель.
Положив трубку, она с облегчением вздохнула. Алиби обеспечено. И теперь все упирается в то, как найти дорогу к Дэмьену.
На закате Сара направилась к старому дому. Она отвела «мустанг» на стоянку и пошла среди деревьев, прихватив электрический фонарик.
У дома она замедлила шаг, ощутив, как всегда, его гипнотическое воздействие. В гаснущем свете дня дом выглядел величественно, он внушал благоговение. Призрачные пятна света проникали сквозь ветки деревьев и пряди мха, и крыша казалась лоскутным покрывалом. Где-то прокричала сова с вершины дерева.
Сара осталась на крыльце. Она смотрела, как садится солнце, и зажигаются звезды. Подул холодный ветер, задребезжали старые ставни, по коже у нее побежали мурашки. Вечер будет холодным, но это неважно. Здесь она как-то ближе к Дэмьену, пусть даже на самом деле их разделяет целый век.
Не попробовать ли вернуться к нему теперь? Она грустно покачала головой. Она никогда не медитировала здесь ночью, и вряд ли сможет расслабиться в темноте, среди жутких ночных звуков.
Нет, лучше подождать. Завтра она придет сюда и попробует вернуться в прошлое.
Сара смотрела на Венеру, горящую на вечернем небе, и вспомнила слова Китса: «Когда б я стоек был, как ты, звезда».
– Дэмьен, – еле слышно повторяла она, а ночь окутывала ее все плотней, – где ты, Дэмьен?
А на расстоянии почти ста лет Дэмьен стоял на том же крыльце, смотрел на ту же звезду и вспоминал те же слова поэта: «Когда б я стоек был, как ты, звезда».
Его страдающий голос летел к холодному небу:
– Сара, где ты? Любовь моя, где ты?
ГЛАВА 11
Проснувшись на следующее утро, Сара поклялась, что сегодня попытается вернуться в прошлое. Если это произошло с ней во время медитации, она будет медитировать до тех пор, пока не найдет дорогу к Дэмьену. Она оденется в старинный костюм, и если вернется в Белль Фонтэн, не испугает ни Дэмьена, ни его тетку своим видом.
Но выйти из дома переодетой нельзя – здесь Эбби и Моди. Если дать им выходной, у Моди это вызовет подозрения, а Эбби смутит и обидит. Эбби особенно не любит нарушать заведенный порядок.
И Сара провела время, либо ходя взад-вперед по дому, либо пытаясь работать и читать. В четыре часа, когда обе женщины ушли, она глубоко с облегчением вздохнула, оделась в старинный костюм, написала Эбби записку: «Уехала в Новый Орлеан к подруге. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, позвоните м-ру Болдуину». Бог даст, она будет благополучно пребывать в прошлом, когда Эбби найдет завтра эту записку.
Сара ушла, сунув ключ под коврик. Она старалась держаться ближе к деревьям, чтобы не привлечь ничьего внимания. Сначала за ней шел Каспер, но потом исчез где-то в поле.
Она почти миновала болото, как вдруг опять заметила старую женщину с белыми волосами впереди, среди деревьев. Сара окликнула ее, помахала рукой, но, как всегда, женщина в черном исчезла, никак не прореагировав. Сара уже давно называла ее призраком. Иногда она сомневалась, существует ли эта женщина вообще.
Поднявшись по ступеням старого дома, Сара села на пол в гостиную, пропела мантру и попыталась погрузиться в медитацию, но не смогла – в таком напряжении она была. Час спустя она застучала кулаками по полу в полном отчаянье. Как она ни старалась, ей не удалось расслабиться.
Наверное, она перестаралась. «Дэмьен, если бы ты знал, как я рвусь к тебе», – шептала она сквозь слезы.
И она решила подождать до завтра, и пошла домой, Записку для Эбби она спрятала в карман своего платья. Она будет класть ее каждый день перед уходом. Она будет медитировать, пока не, найдет дорогу к Дэмьену.
Следующие два дня прошли без изменений. Каждый раз, когда уходила Эбби, Сара надевала старинный костюм, шла в старый дом и пыталась погрузиться в медитацию. И каждый раз оказывалось, что она слишком напряжена. Домой она возвращалась злая и расстроенная. Она начала сомневаться, правильно ли она объяснила себе все происшедшее. Уж не приснилось ли оно ей?
В свободное время, Сара разбирала и упаковывала вещи мисс Эрики, и эта простая физическая работа помогла ей снять напряжение. Большую часть одежды она решила разделить между Эбби и женой Ребена Вонзена и радовалась, что Моди Вильсон с ее неодобрительными высказываниями нет рядом. Увидев три коробки с одеждой и украшениями, которые она приняла по настоянию Сары, Эбби пришла в искренний восторг и помогла Саре отнести две оставшиеся коробки в дом Ребена его жене Летиции. И молодая женщина, и дети были одинаково потрясены при виде вороха одежды, тканей и белья.
Вечером в пятницу Сара разбиралась в письменном столе Эрики, раскладывая всякие бумаги и дневники в надежде, что обнаружит какие-либо сведения о старом доме. Об этом ей не удалось ничего узнать, но зато она достаточно много узнала об Эрике Дэвис. Мисс Эрика хранила дневники и старые письма, датированные началом века.
Сара прочла пачку писем и выяснила, что это любовные письма от жениха мисс Эрики, Лесли Вэртона, посланного в Европу на фронт во время первой мировой войны. Тон был совершенно романтическим, полным сетований человека, впервые разлученного с возлюбленной. Почему они не поженились? Заметив, что письма внезапно прекратились летом 1918 года, Сара подумала со страхом, что, кажется, она понимает, почему.
Подтверждение своих опасений она нашла в дневнике мисс Эрики. Записи 1916 и 1917 годов говорили о любви Эрики. Там была такая запись: «Когда мы с Лесли поженимся, мы будем жить в старом доме. Мама и папа сказали, что это будет их свадебный подарок. Лесли закончит своё образование, а потом займется юридической практикой в Меридиане. Как все замечательно!»
Сара улыбнулась этому оптимизму и романтизму молодой девушки. Но взгляд сквозь розовые очки исчез, когда Соединенные Штаты вступили в войну. Запись от января 1918 года сообщала, что «Лесли попал в АЭВ [15]15
Американские экспедиционные войска.
[Закрыть]. Как страшно!» Затем Сара нашла запись, которой так боялась, сделанную в июле 1918 года: «Родители Лесли приехали из Нового Орлеана и рассказали нам, что он убит в Шато-Тьерри. Я не могу в это поверить! Моя жизнь кончена. Я никогда больше никого не полюблю».
Читая эту запись, Сара сморгнула слезу: она поняла, что от одного этого удара девический идеализм Эрики был поколеблен, так же как и ее, когда она потеряла Брайана.
Дальнейшие записи объяснили, почему мисс Эрика никогда не жила в старом доме в стиле «пароходной готики». В августе 1919 года она написала: «Я пошла в старый дом сегодня, и мне показалось, что я вижу Лесли. Я никогда туда больше не пойду. Это слишком больно. Я должна жить и черпать силу в вере. Больше у меня ничего не осталось».
Сара перечитала эту запись, и ее пробрал озноб, когда она задержалась на словах «мне показалось, что я вижу Лесли…» Значит, мисс Эрике показалось, что она видит призрак своего жениха. Она перестала ходить туда, чтобы не растравлять свою рану, и нашла утешение в религии.
Действительно ли мисс Эрика видела Лесли? Или то был Дэмьен? Этого Сара никогда не узнает.
Она упаковала бумаги и памятки мисс Эрики в коробку, размышляя, что ей с ними делать. Может, отдать все в местную библиотеку или в историческое общество? Если она еще будет здесь через неделю, она наведет справки и выяснит, кого могут заинтересовать эти бумаги. И ей нужно узнать, не существует ли каких-либо документов о семье Фонтэнов, потому что знакомство с бумагами Эрики Дэвис не столько дало ответы, сколько породило новые вопросы.
Сара, на помощь! Помоги мне!
На другое утро она проснулась в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем. Она рывком села в кровати, ловя ртом воздух, раскачиваясь, чтобы прийти в себя.
Диким взором она окинула комнату, освещенную солнцем, и Каспера, сидящего у нее в ногах, навострив ушки, с тревожными глазами.
– О Боже, – всхлипнула она, закрыла лицо руками и разрыдалась. Опять кошмарный сон о Брайане – ужасающая сцена, когда она слышит его призыв о помощи и не может пошевелиться. В этом сне нет никакой логики, но, тем не менее, действует он разрушительно.
Будучи в прошлом, Сара ни разу не видела этот сон. Очевидно, там он ей не угрожает, только здесь, в настоящем. Дэмьен действительно оказывает на нее таинственное целительное волнение. Она должна найти к нему дорогу.
Сара встала и бросилась в ванную. Сегодня суббота, значит, ни Эбби, ни Моди не придут, и она может сейчас же отправиться в старый дом.
Она быстро позавтракала кашей с гренком, оделась по-старинному и вышла из дому в утренний холодок. На этот раз, впервые со дня возвращения, Каспер сопровождал ее до самого дома. Он даже поднялся с ней по ступенькам и замурлыкал, устроившись у нее на коленях в гостиной. После ее возвращения кот держался несколько отчужденно, и теперь его присутствие ее успокаивало. Очевидно, он, наконец-то, простил ее за исчезновение.
И когда кот прижался к ней, случилось чудо. Она смогла расслабиться. Она гладила Каспера и пела мантру, отдаваясь отдохновительной, глубокой тьме и фантастическим образам.
Мысли постепенно исчезали. Но две на какое-то время остались.
Утро.В тот раз она попала в прошлое утром. Возможно, утро – это ключ.
И Каспер.В тот раз, когда она попала в прошлое, кот был рядом.
Утро– ключ. Каспер – проводник.
А потом покой унес прочь все мысли, и Сара отдалась на волю видений. Играло фортепьяно, звало ее в другой век.
Сара заморгала, потрясла головой, глядя на комнату, в которой она находится. Музыка – фортепьянная музыка – прекратилась, и первое, что заметила молодая женщина, – что она опять в гостиной Дэмьена Фонтэна, в XIX веке. Все было таким же, каким она его оставила, – книга на кофейном столике, даже старые часы тикают на камине.
Сару охватила такая радость, что ей стало больно. Потом она увидела, что Каспер все еще лежит, свернувшись, у нее на коленях. Он смотрел на нее своими прекрасными золотыми глазами: кажется, он ничуть не удивился, что комната переменилась так внезапно.
– Ах, черт побери, – прошептала Сара, гладя кота дрожащими пальцами, – ты всю дорогу был со мной, да, молодой человек?
Она еще не кончила свое обращение к Касперу, как услышала шелест юбок и шумный вздох. Подняв глаза, она увидела возвышающуюся над собой полную фигуру Олимпии Фонтэн. Старая дева смотрела на нее, оцепенев от ужаса.
– Как, мисс Дженнингс! – вскричала она. – Что вы делаете, сидя на полу? Где вы пропадали? И что за животное у вас на коленях?
Сара отчаянно пыталась собраться с мыслями. Она выходила из глубокой медитации и была не готова к строгому допросу. Она с трудом поднялась, все еще держа на руках кота.
– Простите, мисс Фонтэн, – начала она, – я не хотела вас пугать.
– «Пугать» – это мягко сказано, если учесть все обстоятельства, – многозначительно ответила Олимпия с лицом, искаженным от негодования. – Где вы были эти три дня, дитя? Известно ли вам, что Дэмьен чуть с ума не сошел, пытаясь вас разыскать?
При воспоминании о Дэмьене сердце Сары наполнила радость. Она жаждет увидеть его, но сначала нужно управиться с возмущением Олимпии.
– Простите, – повторила она. И быстро придумала объяснения; – Видите ли, моя подруга в Новом Орлеане внезапно заболела и прислала сюда за мной слугу. Мы уехали на рассвете, и мне не хотелось будить вас или Дэмьена.
– Значит, просто взяли и уехали – без записки, без объяснений? – сердито вставила Олимпия. – Что у вас за манеры, дитя?
– Я еще раз прошу прощения, мисс Фонтэн, – сказала Сара. – Обещаю, что это не повторится.
Олимпия усмехнулась, потом посмотрела на Каспера.
– А откуда взялось это животное?
– Это кот моей подруги, Каспер, – поспешно объяснила Сара, удивляясь, как быстро она навострилась врать. – Пока подруге не полегчает, я буду заботиться о нем. То есть, если вы не возражаете.
Суровое лицо Олимпии смягчилось.
– Ну что ж, надеюсь, он покончит с мышами в конюшне.
– Нет, нет, – быстро возразила Сара, придя в ужас при мысли о том, как Каспер выйдет через переднюю дверь. Он ведь принадлежит, как и она, XX веку: и если он выйдет из дома, он, возможно, тоже будет отправлен в настоящее. А она знает, что Каспер – ее проводник. Поэтому она прижала кота к себе и сказала: – Он домашний кот, и если вы не возражаете, я бы предпочла, чтобы он не выходил за пределы дома и сада.
Олимпия хмуро рассматривала кота.
– Поразительное создание – плоская мордочка и большие золотые глаза. Могу поклясться, что никогда не видела ничего похожего.
– Он персидский, – пояснила молодая женщина, нервно покашливая. – Ну, раз я вернулась, я, пожалуй, пойду наверх и приступлю к своей работе.
– Не спешите, мисс Дженнингс, – заметила, сузив глаза, Олимпия. – Разумеется, сначала вы должны поговорить с Дэмьеном. Как я уже сказала, вы весьма огорчили моего племянника своим исчезновением.
Мысль о том, что она огорчила Дэмьена, резанула Сару.
– Конечно, я поговорю с ним. Но разве он не работает сейчас у себя в кабинете? Вы хотите, чтобы я побеспокоила его?
Олимпия надменно выпрямилась.
– Да, я настаиваю, чтобы вы сообщили моему племяннику о вашем прибытии. Я вовсе не уверена, что он пожелает, учитывая ваше безответственное поведение, чтобы вы по-прежнему исполняли свои обязанности.
В словах старой девы звучал упрек, и Сара пала духом. С большим трудом она набралась храбрости и сказала:
– Тогда я хотела бы поговорить с Дэмьеном, мисс Фонтэн.
Послав Саре неодобрительный взгляд, Олимпия повернулась и вышла. Спустя мгновение Сара услышала, что она возобновила игру на фортепьяно.
Вздохнув, она с Каспером на руках вышла из гостиной. Ей до смерти не терпелось увидеть Дэмьена, но он, наверное, испуган и выбит из колеи.
И тут случилось нечто довольно странное. Каспер вырвался из Сариных рук и устремился в столовую.
– Каспер, нельзя! – воскликнула Сара хриплым шепотом.
Она поспешила за ним, опасаясь, что он помешает Олимпии. В дверях столовой она замедлила шаги, увидев неожиданное зрелище. Каспер прыгнул на колени к старой деве, сидящей за фортепьяно, и та, удивившись и поколебавшись, погладила его и опять прикоснулась к клавишам. Каспер удовлетворенно свернулся клубочком, а Олимпия продолжала игру, и по ее лицу было видно, что ей очень приятно.
