Текст книги "Страсть и судьба"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
– Возможно, мы поженимся. Но пока еще ничего не решено.
Болдуин опять забарабанил по столу.
– Может быть… если вы собираетесь пожениться очень скоро… вам не нужно пока составлять завещание? Ваше семейное положение изменится, и вам придется почти наверняка вносить изменения в завещание и переоформлять его.
– Спасибо, но я хочу составить его сейчас, – сказала Сара спокойно, очень довольная тем, что заранее решила не говорить Болдуину о своем замужестве. – Когда мое положение изменится, я всегда смогу обратиться к поверенному.
– Ну как хотите, – ответил Болдуин, взял ручку и блокнот и полистал его, ища чистый лист. – Какого рода условия вы хотите обговорить в завещании?
– Я еще не все продумала. Сейчас я зашла только для того, чтобы сказать, что я приехала. Если можно, я сообщу вам все подробности через несколько дней.
– Если вы сообщите их мне достаточно скоро, мы сможем оформить ваше завещание вместе с оформлением бумаг Эрики.
– Это было бы прекрасно. Я вам позвоню.
Направляясь из города домой, Сара проехала мимо католического храма и вспомнила, что просила священника посмотреть записи, касающиеся семьи Фонтэнов. Она остановилась и зашла. Но священник сообщил, что, к сожалению, ничего не смог найти.
Сара вернулась домой, усталая до предела. Ясно, что в Меридиане она ничего не найдет. Ее последняя надежда – Новый Орлеан.
ГЛАВА 29
Утром Сара собрала вещи для поездки домой и отправилась в Новый Орлеан к Бренде. Подруга хотела знать все о Дэмьене, а также, что они делали за последние месяцы. Сара отвечала как можно туманнее. Что они с Дэмьеном путешествовали, что сейчас он ждет ее в Атланте. Врать она не любит, но, если она расскажет подруге правду, трудно даже представить себе, какие будут последствия.
Наконец, после ленча Сара смогла уйти, не обидев подругу. Она сказала, что у нее дела в городе, и поехала на улицу Карандолет, где помещалось «Собрание Миро».
Старинный особняк в стиле греческого Возрождения был полон, чудесной мебели в разных стилях, но Сара взглянула на все эти сказочные комнаты походя, направляясь к собранию музея в конце коридора.
Она вошла в большую, прекрасно оборудованную комнату с книжными полками, застекленными шкафами и настенными витринами и объяснила смотрительнице цель своего прихода.
Та хорошо знала, о каких бумагах идет речь. Усадив Сару за стол, она принесла ей чашку чая и стала выкладывать перед ней пачки старых документов и книги с загнувшимися уголками.
Документы представляли собой смесь всякой всячины – старые дневники, записки, письма, свидетельства о браках, вырезки из газет, семейные Библии.
Сара просидела до вечера, время от времени вставая и прохаживаясь по комнате, чтобы отдохнуть от болей в пояснице. Она нашла кое-какие имена, знакомые ей по Меридиану, но о семье Фонтэнов не нашла ничего.
Она покончила с одной огромной пачкой и перешла к другой, когда смотрительница сказала извиняющимся голосом:
– Простите, мэм, но мы закрываем.
Сара сказала, что вернется завтра.
На другой день она пошла к д-ру Фергюсону. Он осмотрел ее, подтвердив, что здоровье у нее прекрасное, что младенец нормально развивается; он дал ей послушать, как бьется у него сердце, и она была потрясена. Врач сказал, что младенец родится примерно через месяц.
Когда Сара спросила, можно ли ей лететь на самолете, он засомневался, но после ее слов о поминальной службе согласился, что лететь нужно, только нельзя переутомляться и напрягаться.
После посещения врача Сара сразу же вернулась в музей. Время шло, она ничего не находила. Она уже пришла в полное отчаянье, когда, открыв какую-то старую книгу, увидела, что это Библия, принадлежавшая Олимпии.
К первой странице была приколота пожелтевшая записка Целесты Будро. Там говорилось, что Библию нашли тридцать лет тому назад на чердаке, когда разбирали старый коттедж в Меридиане. Очевидно, речь шла о том доме, который Дэмьен купил своей тетке.
Сара торопливо перелистала страницы и нашла « Семейные записки». Она просмотрела список рождений, смертей и свадеб. Она нашла записи о родителях Дэмьена, об Олимпии, о рождении Дэмьена и Винси. Был отмечен брак Дэмьена и Люси, ее смерть, смерть их ребенка. И, конечно, смерть Винси.
На этом все записи кончались. О Дэмьене не было больше ничего – ни о его смерти, ни о женитьбе на Саре, ни об их ребенке. Последняя запись была о смерти Олимпии Фонтэн 16 сентября 1886 года. Она была сделана другой рукой, быть может, рукой священника или подруги.
Почему Олимпия не записала дату их свадьбы или рождения ребенка? Может, Сара больше не вернулась в прошлое? Или Олимпия до того ненавидела Сару, что просто не внесла в свой список ничего, связанного с ней?
Неизвестно.
На другой день Сара прилетела в Атланту, родители встречали ее в аэропорту. Выйдя из самолета, она увидела, что они машут ей – высокий мужчина в безупречном костюме и стройная дама в платье из льняного полотна. Сара помахала в ответ и поспешила им навстречу. Родители тоже бросились к ней, но остановились, увидев дочь в платье для беременных. Потом неприятный момент миновал – Маргарет Дженнингс выдавила из себя улыбку и поцеловала Сару.
– Как хорошо, дорогая, что ты приехала.
Отец быстро обнял ее, коснулся губами ее лба.
– Добро пожаловать домой, Сара. Как долетела?
– Прекрасно, пап.
Они пошли получать багаж. Сара тайком рассматривала родителей. Ричард и Маргарет Дженнингсы были очень похожи – пожилая утонченная пара, сильно сдавшая за последний год. Прекрасно причесанные волосы матери были скорее серебряными, чем белокурыми, а волосы отца просто белы, как снег. Казалось, каждый похудел фунтов на десять, а морщины стали резче. Эти изменения, ореол хрупкости и старения, витающий вокруг родителей, наполнили сердце Сары грустью.
Разговор в машине по дороге домой тоже был неловким. Сара рассказала о Дэмьене историю, выдуманную в самолете, – что она встретила его в Европе и там же вышла за него замуж, что вернулась в Штаты уладить свои дела и что сейчас муж ждет ее во Франции. На вопрос отца, чем занимается Дэмьен, она сказала, что у него имение на юге Франции. Ее рассказам поверили, но многозначительные взгляды, которыми обменялись родители, показали Саре, что потрясение их не прошло, и они все еще подозрительно смотрят на ее внезапное замужество и беременность. И она не могла винить их в том, что они поражены и сильно разочарованы ее поступком.
Дома навстречу им выбежал Тедди, одиннадцатилетний брат Сары.
– Вернулась! – закричал он, прыгая вниз по ступенькам.
Тедди очень изменился за эти месяцы. Он вырос на полфута, и голос у него стал ниже. Одет он был уже не по-детски – брюки, сшитые на заказ, рубашка с длинными рукавами, и это придавало ему нечто взрослое. Сара обрадовалась брату, но сердце ее сжалось при мысли о том, что она не видит, как он растет, и, наверное, никогда не увидит его взрослым.
– Сара, как я рад! – он поцеловал сестру.
– Привет, Тед, я тоже рада тебя видеть, – отозвалась она, взъерошив его светлые волосы, и добавила: – Дай-ка я получше тебя рассмотрю. Господи, да он уже с меня ростом. Как же ты вырос за этот год!
– Да и ты тоже, – ввернул он. Когда он улыбался, на щеках у него появлялись очаровательные ямочки.
Сара усмехнулась на это откровенное замечание, но родители хранили мрачное молчание. Да, подумала Сара, визит будет долгий и тяжелый.
За чаем Тедди засыпал сестру вопросами о ее жизни в Луизиане и, особенно, о ее будущем ребенке. Сара отвечала по возможности спокойно и честно, но постоянно чувствовала напряжение, потому, что отец с матерью грустно молчали. Как только стало возможно уйти, не обижая их, она извинилась и поднялась к себе. Она уснула как мертвая и спала до тех пор, пока не вошла горничная с кофе. Сара встала и оделась для службы.
Когда Дженнингсы выехали из дома, лил дождь. Поминальная служба проходила в церкви, расположенной в деловой части города. На ней присутствовало с полсотни родственников и друзей. Она была недолгой, но проникновенной. Мать Сары залилась слезами, когда священник заговорил о воскресении из мертвых и о вечной жизни; отец стоял с каменным лицом. Только Тедди обернулся к сестре и улыбнулся ей. В этот момент он мучительно напомнил ей Брайана, и на глаза у нее навернулись слезы. Странный покой снизошел на нее.
Когда они выходили из церкви, дождь перестал, и из-за туч выглянуло солнце. Сара увидела в этом добрый знак. На миртах и персиковых деревьях сверкали капли дождя. Дженнингсы спешили домой принимать друзей.
Мать встречала гостей с обычным спокойствием, слуги носили подносы с угощением. Сара поговорила со своими коллегами из Ассоциации искусства и с двумя приятельницами, с которыми они вместе начинали свою деятельность. Отец держался в стороне, лицо его было мрачным.
Сара подошла к нему.
– Замечательная была служба, – сказала она.
Ричард Дженнингс пожал плечами.
– Это идея твоей матери.
– Прекрасная идея. – И, закусив губу, Сара добавила: – Знаешь, папа, мы должны дать ему уйти.
Отец нахмурился.
– Не понял?
– Я о Брайане. Мы должны отпустить его, – сказала Сара с чувством. – Мне кажется, проповедь говорила именно об этом, и я знаю, что этого же хотел бы и сам Брайан.
Ричард Дженнингс вздохнул и уставился в пол. Он вдруг показался Саре постаревшим и усталым.
– Это очень тяжело, Сара, – потерять сына.
– Конечно, папа, но ведь у тебя есть Тедди, – она кивнула на кушетку, где сидел брат, беседуя со старым другом дома. – Ты нужен ему. Посмотри на него.
Ричард Дженнингс поднял глаза и долго смотрел на сына. Потом повернулся к дочери и улыбнулся.
– Хорошо, что ты приехала. Хорошо, что у тебя все в порядке. Но когда же мы познакомимся с этим твоим мужем?
– Всему свое время, пап. А пока помни, что я счастлива.
– Это видно по тебе. Вид у тебя цветущий.
Когда гости разошлись, мать прошла с Сарой в столовую. Стирая с льняной скатерти пятно салфеткой, смоченной в соде, она спросила:
– Сара, ты ведь не собираешься лететь сейчас в Европу?
– Вообще-то я через несколько дней возвращаюсь в Луизиану. Мне нужно уладить все с наследством кузины Эрики. А когда я оправлюсь после родов, мы с малышом полетим к Дэмьену во Францию.
Маргарет Дженнингс уронила салфетку и раскрыла рот от изумления.
– Ты хочешь сказать, что твой муж не приедет сюда, когда ты будешь рожать?
– Боюсь, он никак не сможет этого сделать.
Маргарет выпрямилась.
– Тогда я должна быть с тобой – там, в Луизиане. Тебе понадобится помощь.
– В Меридиане я найду любую помощь, какая мне понадобится. А ты нужна здесь папе.
Мать подозрительно посмотрела на нее.
– Сара, скажи, твой муж действительно существует? Только не думай, ради Бога, что тебе нужно изобретать этого мужа, чтобы мы не огорчались.
Сара почувствовала, что краснеет.
– Мама, но я не лгу. Дэмьен на самом деле существует. Я его не изобрела. Он не виноват, что не может сейчас быть со мной. Он ждет не дождется, когда мы с малышом к нему приедем.
– Ну ладно, – сказала мать задумчиво. Она по-прежнему казалась обеспокоенной. Сомнения ее не развеялись.
Сара чувствовала сильное желание навестить могилу брата, где она не была уже девять месяцев. Пусть это будет ее личная поминальная служба, ее собственное благословение.
Поэтому к вечеру она взяла отцовскую машину и поехала на кладбище. По дороге она купила букет желтых роз. Вскоре она уже стояла в тени деревьев у омытого дождем холмика, держа розы в руках. Здесь было тепло и тихо, в ароматном воздухе гудели пчелы. Ее охватил такой глубокий покой, что глаза ее наполнились слезами.
– С днем рождения, Брайан, – сказала она, наконец. – Наверное, я приехала домой только из-за тебя. За этот год я многому научилась. Теперь я знаю, что такое горе, и знаю, что такое любовь. И еще я знаю, что нужно уметь давать другому свободу. Вот почему я здесь в этот день. Но ведь ты всегда это знал, правда? Ты всегда хотел, чтобы я была свободной.
Она помолчала, потом не то рассмеялась, не то зарыдала.
– Ты знаешь, мама всегда называла нас с тобой вольнолюбивыми, но именно ты всегда был свободным человеком. Ты понимал многое, чего не понимала я. С тех пор как ты умер, я стала узницей. Я была мертва изнутри. Но теперь я знаю, что такое свобода. Я знаю, что значит жить по-настоящему. Дэмьен дал мне все то, чего ты желал для меня. Он понравился бы тебе, Брайан. Как бы мне хотелось, чтобы вы знали друг друга! Он во многом похож на тебя – чуткий, мудрый, понимающий. У нас скоро будет малыш, и я надеюсь, что вернусь к Дэмьену и проживу с ним всю жизнь.
Сара смотрела на надгробие, пока камень не поплыл в ее глазах, затуманенных слезами. Она чувствовала, как ее разбитое сердце обретает свою цельность. Наконец, она сказала:
– Теперь я свободна, Брайан. Любовь Дэмьена освободила меня.
Она положила розы на могилу и отпустила Брайана с миром.
На другом кладбище, почти сто лет тому назад, с букетом цветов в руках Дэмьен Фонтэн стоял у могилы Винси.
– Брат, я пришел сказать, что я закончил воспоминания о тебе. Я сделал так, как советовала Сара. Я рассказал в них все, в том числе и о том, как ты умер. Мне кажется, что я исцелился, сделав это, как и предсказывала Сара. А она закончила восстанавливать твои картины. Вот бы ты видел, как они засияли. Они теперь тоже исцелены, как и я.
Дэмьен помолчал, потом произнес сдавленным голосом:
– Я пришел поблагодарить тебя, Винси, за жизнь, которую ты мне даровал и которую я надеюсь прожить с Сарой. Она понравилась бы тебе, если бы ты ее узнал. Теперь, я знаю, ты обрел покой, и ты пребываешь вместе с женщиной, которую любил. Мне очень жаль, что я не замечал вашей любви. Но больше я не чувствую своей вины. Любовь Сары наполнила мое сердце, и в нем нет места ни для чего больше. И она права: ни ты, ни Люси не хотели бы, чтобы я так терзался. Настало время оставить вас покоиться с миром в этом безмятежном уголке. Да обретете вы в вечности то, чего не могли обрести на земле. А я, если Бог даст, обрету свою любимую и до конца дней своих буду лелеять у своего сердца ее и наше дитя.
Дэмьен положил цветы на могилу и отпустил Винси.
ГЛАВА 30
Три дня пролетели быстро. Сара с семьей наносила визиты и навещала подруг. Она позвонила д-ру Хогану и коротко поговорила с ним, сообщив, что у нее все прекрасно. В самых радужных тонах она изобразила свой брак с Дэмьеном, сказала, что ждет ребенка и что жизнь ее наладилась и она счастлива.
Через день после поминальной службы она сидела у себя, вооружившись ручкой и блокнотом, и размышляла о том, какие пункты включить в свое завещание. Болдуину нужно звонить немедленно, тогда он успеет подготовить ее завещание ко дню назначенной встречи.
Все эти дни она раздумывала, что делать с собственностью в Луизиане. Ее родители богаты, и эта собственность будет для них только обузой.
Главная забота – старый дом. Что с ним будет, если она поселится у Дэмьена? Мысль о том, что его снесут, невыносима, но восстановить его стоит дорого, да и ни к чему, если рассудить здраво. Может, подарить его штату как исторический памятник? Но дар такого рода оформляется долго и сложно. Наконец, она с грустью пришла к выводу, что, если ей суждено вернуться в прошлое, все дела в настоящем придется просто бросить.
Она набросала список основных пунктов завещания. Затем позвонила Болдуину. Узнав, что Сара звонит по междугородней, секретарша тут же соединила ее с адвокатом.
– А, Сара, добрый день. Вы звоните из Атланты?
– Да, – ответила она. – М-р Болдуин, я много думала об имуществе кузины Эрики и о своем завещании. Можем ли мы сейчас все это обсудить?
– Конечно. Только вот возьму ручку и блокнот. Выкладывайте.
– Начнем с того, м-р Болдуин, что после рождения ребенка я собираюсь поехать в Европу. Возможно, я не вернусь в Луизиану. Потому я бы хотела, чтобы вы продали почти все, что я унаследовала.
– Понятно. Продать почти всю вашу собственность.
– Да, за исключением той земли, которую арендует Ребен Войзен. Эту землю и коттедж я ему дарю.
– Конечно, это можно оформить.
– Хорошо. Когда остальная земля будет продана, я хочу пять процентов суммы передать Эбби.
Болдуин мгновение молчал.
– Вы, конечно, знаете, что Эрика обеспечила Эбби неплохой ежегодный доход?
– Знаю, но все же пусть будет так.
– Прекрасно. Значит, вы хотите все ликвидировать?
– Именно.
– Вы получите значительную сумму, Сара.
– Я понимаю. Вот мы и подошли к завещанию. Я бы хотела, чтобы сумма, полученная от продажи, была распределена следующим образом: половину ее я завещаю своему ребенку или детям, а другую половину – музыкальной школе Джильярда в Нью-Йорке.
– Джильярда? – повторил Болдуин.
– Да. У меня был брат, который должен был стать первоклассным скрипачом. Он должен был учиться в этой школе, но его призвали в армию, и он погиб во Вьетнаме.
– Сочувствую вам, – искренне сказал адвокат. – И уверен, что пожертвование такого рода оформить очень легко.
– Хорошо. – Сара сделала глубокий вдох и произнесла: – Я бы хотела, чтобы вся оставшаяся сумма была пожертвована также этой школе, если я умру или буду официально объявлена умершей, и ни мой ребенок, ни дети не появятся в течение пяти лет.
Болдуин свистнул.
– Бог мой, вы действительно все хорошо продумали. Клиенты нечасто приходят ко мне с таким обдуманным завещанием. А вы скоро собираетесь умереть или быть официально объявлены умершей?
– Нет, конечно, нет, – возразила Сара. – Но я с ребенком буду ездить по малоизвестным местам Европы, и застраховаться от всяких случайностей не помешает.
– Что же, вам виднее.
– Эти пункты можно включить в завещание?
– Никаких противоречий законам я здесь не вижу.
– А когда оно будет составлено?
– Составление завещания не займет много времени. Но вот продать земли и найти поверенного…
– Я бы хотела, чтобы этим занимались вы, – поспешно сказала Сара. – Я уже сообщила, что вернусь в Луизиану очень не скоро.
– Тогда нам нужно оформить мои полномочия.
– Вы приготовьте документы, а я их подпишу. Как вы думаете, вы сможете подготовить все бумаги, чтобы я подписала их, когда приеду на следующей неделе?
Он опять присвистнул.
– Не очень-то много времени вы мне даете, скажу я вам.
– Это так важно! Я так спешу!
– Я попробую, – сказал он.
Последние два дня, проведенные Сарой дома, были омрачены сообщением об убийстве Роберта Кеннеди в Лос-Анджелесе. Страна была в шоке, и Сара как никогда остро ощутила себя чужой в XX веке. Нет, ее место в более простых временах, рядом с Дэмьеном.
Прощание с родителями в аэропорту было тяжелым, она не могла сдержать слез, поцеловав их в последний раз.
– Береги маму и папу, – шепнула она Тедди.
– Хорошо, – ответил он сестре.
Она помахала им с трапа, зная, что никогда больше не увидит ни брата, ни отца с матерью. Напоследок еще раз обернулась взглянуть на них. Они стояли у окна, освещенные солнцем, – высокая, стройная супружеская чета и их сын. Отец обнял одной рукой за плечи Тедди, другой обвил талию жены. Все улыбались ей, и она улыбнулась сквозь слезы. Это посещение сблизило ее с семьей, и она почувствовала себя умиротворенной.
В Новом Орлеане Сара остановилась у Бренды. День ушел на отдых после полета и на визиты. Затем она отправилась в очередной раз на поиски.
Сара ничего не нашла. Она побывала в музеях и в публичной библиотеке. И только раз ей блеснул луч надежды: в старых записях общества «Дочери Конфедерации» она обнаружила список известных семей, пожертвовавших деньги на возведение памятника в Джефферсон-сити. Среди прочих там стояло: «Тысяча долларов поступила от имени м-ра и миссис Дэмьен Фонтэнов из прихода св. Кристофера, 6 декабря 1885 года».
Сначала Сара возликовала: это совершенно неоспоримое доказательство, что она осталась в прошлом. Но затем ее охватили сомнения. Слова «от имени» встревожили ее. Дэмьен ведь мог внести деньги от их имени, даже если она там не появилась до 1885 года. А может быть, он устал ждать. Он мог объявить их брак расторгнутым и жениться на другой женщине. Мог, наконец, кто-то еще внести эти деньги от имени м-ра Дэмьена Фонтэна и его жены.
И все же она поехала в Джефферсон-сити к памятнику, на тот случай если на нем написаны имена жертвователей. Конечно, ее постигла неудача: на памятнике была только надпись с обращением к павшим героям и дата сооружения.
Хранитель одного из музеев, где побывала Сара, посоветовал ей съездить в Батон-Руж и войти в контакт с властями штата, или написать в Вашингтон, в Национальный архив. Но на еще одну поездку у нее не было времени, ждать ответа по почте она тоже уже не могла.
Время поджимало. Она чувствовала, что, если она собирается вернуться к Дэмьену, нужно торопиться.
И вот, наконец, в начале следующей недели Сара сделала открытие. Она осматривала очаровательный старый музей на Ройял-стрит, когда вдруг оказалась в зале, где висело с полдюжины картин Винси Фонтэна.
Сара замерла и уставилась на эти до боли знакомые полотна. Ее охватило странное чувство – будто она попала домой, в прошлое. На стенах были ее любимцы, в том числе автопортрет Винси и пейзаж с домом. Живопись выглядела хорошо отреставрированной, как в тот день, когда она закончила работу.
Когда она замерла, как загипнотизированная, перед картинами, из-за стола вскочила пожилая дама – научный сотрудник музея – и поспешила к ней. Коснувшись Сариной руки, она спросила:
– Мэм, что с вами? Вы вдруг так побледнели.
Сара обернулась к этой доброй женщине и улыбнулась.
– Все в порядке. Просто меня поразили эти картины. Их автор – Винси Фонтэн, не так ли?
Женщина была приятно удивлена.
– Да, Винси Фонтэн. Прекрасный образец экспрессионизма, верно? А разрешите узнать, откуда вы знаете живопись этого художника?
Сара быстро придумала объяснение.
– Я – член совета Высшего музея искусства в Атланте, и, мне кажется, я видела в каталоге какие-то его работы.
Женщина приложила палец к подбородку.
– Это странно. М-р Фонтэн был талантливым художником, но совершенно неизвестным. Я даже не знала, что где-то есть другие его работы. Миссис… э-э… как вы сказали, вас зовут?
– Я еще не сказала. Я… – она чуть было не представилась «Сара Фонтэн», но вовремя остановилась, поняв, что назови она ту же фамилию, это покажется совсем уж странным. – Я – Сара Дженнингс.
– Сара Дженнингс! – изумилась дама.
– Да, – Сара недоуменно нахмурилась.
Дама в изумлении покачала головой.
– Подумать только, какое совпадение! Точно так же звали художницу, которая реставрировала эти картины в 1870 году.
Сара почувствовала, что с лица у нее сбежали все краски.
– Как вы узнали об этом?
– Ну как же, она подписалась и поставила дату на обратной стороне каждой картины. Она также нарисовала на каждой песочные, часы – довольно любопытный штрих, вам не кажется?
Сара почувствовала, что сердце бьется у нее где-то в горле.
– А нельзя ли посмотреть на обратные стороны?
Дама замялась.
– Видите ли, придется снимать полотна со стены, а наши правила запрещают…
Сара схватила ее за рукав и горячо заговорила:
– Прошу вас. Это ведь такое замечательное совпадение! Мне бы так хотелось увидеть подпись реставратора! Я уже сказала, что вхожу в совет Музея искусств, поэтому я прекрасно знаю, как обращаться со старыми произведениями искусства.
– Ну что же, – согласилась дама, – думаю, ничего страшного не произойдет, если вы увидите обратные стороны этих картин. Совпадение забавное, правда? Я сейчас позову сторожа.
Через несколько минут Сара осмотрела все картины. На каждой стояла ее смелая оригинальная подпись, дата окончания реставрации и песочные часы. Глядя на это, Сара волновалась все больше. Осмотрев последнюю картину, она спросила:
– Сколько времени они здесь?
Дама подумала.
– С 1920 года.
– С 1920! – поразилась Сара. – А скажите, у вас отмечено, когда они были приобретены? Они где-нибудь зарегистрированы? И, может быть, вы знаете, у кого они приобретены?
– Можно посмотреть документацию.
Дама принесла несколько старых регистрационных книг, и они с Сарой просмотрели их, пока не нашли список картин Винси. Сара увидела полустертую запись: шесть картин подарены в сентябре 1920 года. Дар был анонимный. Сара долго смотрела на список, потом спросила:
– Если сюда от моего имени придут несколько человек, вы покажете им обратные стороны полотен и эту регистрационную книгу?
Дама нахмурилась.
– Ну, я, право, не знаю. Это довольно необычная просьба.
Сара улыбнулась одной из самых своих неотразимых улыбок.
– Я знаю, что моя просьба звучит странно, но мои родители и подруга будут восхищены этим совпадением имен. Дело в том, что я тоже художник.
Лицо женщины просветлело:
– Неужели?
– Да. От этого полное совпадение делается еще интереснее, правда?
– Конечно.
– И поэтому я была бы вам очень признательна, если бы вы показали моим родителям и подруге все это.
– Что же, я думаю, ничего плохого в этом нет.
– Прекрасно. К кому им обратиться?
– Я – миссис Ида Ли Карпентер.
– Вы бываете здесь каждый день, миссис Карпентер?
– Да, – гордо выпрямилась дама, – за сорок лет не пропустила ни одного дня.
Сара пожала руку миссис Карпентер.
– Спасибо. Не могу выразить, как вы помогли мне.
Сара ехала домой в приподнятом настроении. Теперь она может предъявить родителям и Бренде явное доказательство, что она действительно жила в прошлом. И нужно сделать так, чтобы они увидели это доказательство. Она поразмыслила об этом, потом решила: она напишет им письма так, чтобы они распечатали их и прочли позже. Прекрасное решение проблемы, думала она.
Но подъезжая к дому Бренды, Сара стала сникать. Она не может доказать им, что жила некоторое время в прошлом. А доказательств того, что она и дитя принадлежат прошлому она так и не нашла.
Когда Сара вошла в дом, горничная доложила, что миссис Бирмингем нет дома, что она поехала отвезти детей на занятия в воскресную школу. Сара поднялась к себе: хорошо, что она сможет побыть одна – дел у нее невпроворот.
Достав ручку и почтовую бумагу, она приступила к делу. Начала она с письма к родителям и брату.
Когда вы прочтете это письмо, я буду жить в 1872 году с человеком, которого я люблю.
Она перечитала это предложение и присвистнула. Да, они в это никогда не поверят. Но в этот раз им нужно сказать правду и положить конец этой паутине лжи, которой она опутала свою жизнь. Ведь она оставляет их навсегда. Конечно, это ее долг перед родителями и перед подругой.
И, собравшись с духом, она продолжала. Она рассказала о своих путешествиях во времени, рассказала, как стала жить в прошлом веке, как полюбила Дэмьена. Она написала, что собирается прожить с ним до конца своих дней. О том, как любимый старый дом превратился в западню, она умолчала. Рассказала о своем завещании и почему она оформляет его на свое девичье имя.
Потом она написала:
Я знаю, что поверить во все это вам трудно, если не невозможно, но я могу предъявить вам доказательство того, что я действительно жила в прошлом. Я восстановила несколько картин, которые написал брат Дэмьена, в то время как жила там. На обратной стороне каждого полотна я поставила свое имя, дату реставрации. Каким-то образом несколько картин попали в музей на Ройял-стрит в Новом Орлеане. Они находятся там с 1920 года. Если вы сходите в этот музей и обратитесь к миссис Иде Ли Карпентер, она покажет вам обратные стороны картин с моей подписью. И еще она же покажет вам регистрационную книгу, где есть дата поступления этих картин и мое имя как реставратора. Вот что я предъявляю вам как неопровержимое доказательство того, что я на самом деле жила в прошлом веке с Дэмьеном Фонтэном.
Закончила она так:
Дорогие мои, не тревожьтесь обо мне, прошу вас. Любите друг друга и Тедди. Будьте счастливы. Помните, что я люблю вас и скучаю по вас, но свою судьбу я нашла в другом веке. Настоящее счастье я нашла в прошлом, с человеком, которого люблю.
Хорошо бы все написанное в последних фразах сбылось, подумала она, заклеивая письмо. Потом наклеила марку и написала такое же письмо Бренде. Затем взяла письма и пошла искать подругу.
Та пила чай в большой, полной света гостиной. Как только Сара вошла, Бренда вскочила с кушетки. Вид у нее был обеспокоенный.
– Сара, иди же сюда. Нам нужно поговорить. Я очень беспокоюсь о тебе – все эти постоянные поездки куда-то, возвращения…
Сара предостерегающе подняла руку.
– Со мной все в порядке. Конечно, я мало бываю дома, я плохой гость, но я же объяснила, что мне нужно уладить всякие дела. А сейчас… у меня к тебе большая просьба.
– Да? Садись же. Будем пить чай и разговаривать.
Сара села и взяла чашку. Она начала говорить, потом заколебалась, отставила чашку и посмотрела на письма, которые крепко держала в другой руке.
– Ты скажешь мне, в чем дело? Твоя просьба имеет отношение к письмам, которые ты держишь так, будто это – самое дорогое в жизни?
Сара робко улыбнулась.
– Ты хорошо меня изучила. Да, здесь два письма – одно для тебя, другое – для моих родителей.
Бренда даже побледнела.
– Господи, как драматично.
– Подожди, слушай дальше.
– Ну? – Бренда смотрела на подругу встревожено.
– Я хочу, чтобы ты взяла эти письма и хранила их – ну, в безопасном месте. И если от меня не будет вестей три месяца, прочти письмо, адресованное тебе, и отправь другое моим родителям.
Пока Сара говорила, Бренда становилась все бледней и бледней.
– Если от тебя не будет вестей? Три месяца? Что же это делается, Сара?
– Я должна уехать, и боюсь, что… что вы меня больше никогда не увидите.
– Боже мой! – Бренда была потрясена. – Это все тот человек, этот Дэмьен, да? Из-за него ты уезжаешь?
– Да, – призналась Сара.
Бренда стиснула зубы и прищурилась.
– Я чувствовала, что происходит что-то странное. Вы никогда не бываете вместе, а теперь ты с ним уезжаешь и не собираешься возвращаться!
– Письмо, – Сара коснулась руки Бренды, – письмо тебе все объяснит. Не забывай только, что все, что происходит, происходит согласно моему желанию.
– Я не могу поверить, – Бренда помотала головой, – что я не ослышалась. Ты сказала, что мы никогда больше не увидимся? Ты скажешь или нет, что все это значит?
– Я не могу, – жалобно сказала Сара.
И вдруг глаза у Бренды стали огромными.
– Только не говори мне, что у Дэмьена нелады с законом! Или он… о, Господи! Ведь не берет же он тебя с собой за «железный занавес»? Он что, коммунист или что-нибудь в этом роде?
Тут Сара расхохоталась. Она едет за «железный занавес»! А потом ответила серьезно:
– Нет, Дэмьен не преступник и не коммунист. Единственное, что я могу тебе сказать – это повторить еще раз, что все идет так, как я хочу. Ты все поймешь, когда прочтешь письмо. И еще добавлю: Дэмьен сделал меня такой счастливой, какой я в жизни не была. – Она умоляюще посмотрела на подругу. – Ведь ты не захочешь лишить меня этого счастья, а, Бренда?
