Текст книги "Страсть и судьба"
Автор книги: Юджиния Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Он привлек ее к себе.
– Твое место рядом со мной, дорогая. Мы с тобой близки так, как никогда еще не были близки два человека.
– Это я понимаю.
Его руки обхватили ее.
– Тогда давай сегодня ночью сделаем наш союз полным. Давай изгоним все ночные тени вместе. Давай создадим новую жизнь из всех этих смертей, горестей и предательств.
– Ты уверен? – в ее вопросе были и боль, и любовь.
– Ты любишь меня, Сара?
– О да! Я тебя люблю.
– Тогда возьми мою руку.
Она сплела свои дрожащие пальцы с его пальцами.
ГЛАВА 16
Комната Дэмьена купалась в серебре. Он впустил Сару и закрыл за ними дверь. Она бросилась в его объятия, прижалась к нему. Ее сердце сильно билось, она с трудом дышала. Сегодня ночью она будет принадлежать ему, подумала она страстно. Наконец-то. Может быть, завтра время снова разлучит их, но сегодня ночью время на их стороне. У них есть чудесная ночь и их любовь.
Раньше она не бывала в комнате Дэмьена, но сейчас почти не заметила, как она обставлена. Они подошли к кровати, Дэмьен снял сюртук, и они упали на мягкий матрас. Ртутный блеск играл на покрывале, омывая их таинственной красотой.
Дэмьен вытянулся рядом с ней, опершись на локоть и глядя на нее глазами, полными любви.
– Сара, – прошептал он, – я ждал этого мгновения с тех пор, как обратил на тебя внимание.
– Я тоже.
Когда он расстегнул перламутровые пуговки у ворота ее платья, она замялась.
– Я должна сказать тебе…
– Что, любовь моя? – Он склонился к ней и прижался к ее шее горячими губами.
Она затрепетала от восторга, но заставила себя продолжить:
– Я… я не девственница.
Он отодвинулся и посмотрел на нее. Его глаза, в которых отражалась луна, казались стеклянными, и она не могла угадать, что он чувствует.
Она откашлялась и медленно продолжала:
– Как я уже объяснила, в мое время многое изменилось. Мой жених и я… это случалось не часто, но…
Дэмьен положил пальцы на ее губы.
– Т-с-с. Все в порядке. Ничего не нужно объяснять. Это не имеет значения.
– Ты уверен?
Он кивнул.
– Пусть эта ночь будет началом всего. Что было с каждым из нас раньше – все бессмысленно.
– Да! – Она обвила руками его шею, и слезы радости наполнили ее глаза. Тихим, задыхающимся голосом она добавила: – С ним я никогда не чувствовала того, что с тобой. Ни один мужчина не волновал меня так, как ты.
Он погладил ее по щеке.
– Значит, эта ночь будет для тебя первой, да, любимая?
– Да!
Дэмьен склонился над ней и поцеловал, проникнув языком в самую глубину ее рта. Сара застонала невнятно и вернула ему поцелуй. Жар струился по ее венам, желание и любовь наполняли сердце и душу.
Дэмьен ласкал ее, изучая так неторопливо и подробно, что она почувствовала – раньше ее никто не любил. Бесконечно осторожно вынул он шпильки из ее волос, целуя тяжелые шелковистые пряди и вдыхая их сладостный запах. Он провел языком по мочке ее уха, по шее, по щеке и подбородку. У Сары мурашки побежали по коже, она замотала головой, не в силах выносить сладкую муку. Дэмьен улыбнулся и взял ее за подбородок, повторив дразнящим, горячим языком возбуждающий танец, на этот раз на ее губах, а потом его язык проскользнул между ними и стал пробовать сладость ее рта. Со стоном Сара запустила пальцы в его волосы и прижала его губы к своим. Она вся трепетала от желания; никогда раньше она не знала такого жаркого, дикого желания. Он оторвался от ее губ и посмотрел ей в глаза.
– Вот будет чудесно, если сегодня ночью мы зачнем дитя – дитя нашей любви! Ты хочешь ребенка от меня?
– О да. Очень хочу!
– Это дитя будет связующим звеном между нашими мирами.
– Надеюсь, что так. Люби меня! Прошу, люби меня сейчас же!
Ее страстность вызвала у него улыбку, но он не стал спешить, а расстегнул пуговки до самого низа. И только тогда его пальцы скользнули под платье, отодвинули сорочку и стали ласкать ее груди. Сара вздрагивала и задыхалась, соски ее отвердели и поднялись.
– Дэмьен, я так хочу тебя, мне больно.
Но он привел ее в отчаянье, потому что его губы снова прижались к её губам. Она чувствовала на лице его горячее дыхание, его глаза пламенели страстью.
– Давай подождем, пока мы оба не сможем выносить это, пока мы оба не начнем умирать от желания. Давай смаковать каждый миг.
– Я уже сейчас не могу вынести.
От его слов она совсем ослабела, а боль внутри превратилась в жгучую жажду. Она поцеловала его с отчаянной страстью, прижавшись к пуговицам на его рубашке. Она просунула руки под рубашку, ощутила жар его кожи, жесткие волосы. Как хочется ощутить их на своей нежной груди! Он отпрянул, удивленно глядя на нее, и она подумала, что он, вероятно, не привык, чтобы женщина вела себя так распущенно.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя трогала? – спросила она еле слышно.
– О нет, очень хочу, любовь моя, – ухмыльнулся он, – просто к этому нужно привыкнуть.
Сара придвинулась к нему и прижалась губами к его голым соскам, теребя их языком. Она обрадовалась его стону, дрожи, обрадовалась, что он запустил руки ей в волосы.
– Значит, эта ночь будет первой в твоей жизни, милый? – прошептала она.
– Да, – ответил он хрипло. – Эта ночь будет первой в твоей и в моей жизни.
Позже она сказала:
– Я должна идти.
– Нет, – ответил он, сплетя ее пальцы со своими.
– Но если я останусь здесь до утра…
– Я женюсь на тебе, – ответил он просто.
Она села и уставилась на него. Лежа рядом с ней, он выглядел великолепно, его темные глаза отражали лунный свет, его прекрасное тело казалось рельефом из серебра. При мысли о том, что ситуация, в которую они попали, неразрешима, ее сердце сжалось.
– Нет, Дэмьен, то, что сейчас произошло, – прекрасно, но ни на что постоянное мы не можем надеяться. Как я уже сказала раньше, я даже не знаю, смогу ли я жить здесь за пределами дома.
– А я сказал, что дома вполне достаточно, – он смотрел на нее испытующе. – Подумай, с какой полнотой мы отдались друг другу. Как ты можешь говорить, что этого недостаточно, – того, что есть у нас?
– Я не говорю этого, этого вполне… – она в отчаянии махнула рукой.
Она хотела продолжать, но не смогла, страх остановил ее. Для нее достаточно того, что у них есть: это она осознает. Она любит Дэмьена так сильно, что согласна провести с ним в этом доме хоть целую вечность. Но будет ли ему всегда хватать того, что есть сейчас? Он обязательно захочет так или иначе вернуться в мир, а так она никогда не будет с ним. Когда придет это время, Дэмьена не удержишь. А если будет ребенок? Того, что есть у них, для ребенка недостаточно.
Под конец она подумала о темном существе, не желающем ее присутствия в доме, – о колдовских амулетах у себя в комнате, о зловещем голосе, шепчущем Уходи отсюда.Она еще не говорила об этом Дэмьену; она опасается высказывать свои страхи вслух, потому что тогда они обретут власть и право на существование.
Заметив тревожное выражение ее лица, Дэмьен поднес ее руку к губам и по очереди поцеловал ее красивые, тонкие, длинные пальцы.
– Не беспокойся об этом, дорогая моя. Ночь еще не кончилась, мы должны и дальше отгонять ночные тени.
– Дэмьен, как я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю.
Сара наклонилась, чтобы поцеловать его, и ее волосы упали ему на лицо шелковой волной. На этот раз она ласкала его, губами выражая поклонение его прекрасному телу. Она поцеловала его красивый квадратный подбородок, затем шею. Она полизала его кожу, радуясь ее солоноватому вкусу, провела языком по его груди и соскам. Когда ее губы переместились еще ниже, он застонал и притянул ее к себе.
– Дэмьен! – воскликнула она. – Возьми меня так, чтобы все остальное перестало существовать.
– Все, кроме этого, – прошептал он в ответ, содрогаясь.
И они прогнали все ночные тени; они ощущали только одно – мучительную слитность, жажду познать друг друга глубже, проникая в самую душу, пока их души не сольются в одно и наслаждение не уничтожит всякую боль.
ГЛАВА 17
На следующий вечер Дэмьен предложил Саре потанцевать. Он принес ей букет из сада Олимпии – душистые гардении и лилии – и надел венок ей на голову. Потом закружил ее по салону под музыку Олимпии, доносящуюся снизу, – сладостную грустную мелодию вальса Шопена.
Они кружились среди неоконченных картин. Никогда Сара не была так счастлива. Дэмьен обнимает ее, улыбается, и сердце ее исполнено любви.
Лепестки падали к ногам, и Сара легкомысленно засмеялась.
– Что такое? – спросил Дэмьен.
– В том времени, откуда я пришла, меня иногда называли «дитя цветов».
– Тебе это очень подходит!
– Сейчас я точно ощущаю себя как Дитя цветов. Даже это платье… – Она посмотрела на свое коричневое ситцевое платье, тоже из гардероба Люси. – Видишь ли, старинные платья стали модными в моем мире.
– Такие, как то, в котором ты сюда явилась?
– Да.
Дэмьен помолчал, на лице его появилось рассеянное выражение.
– Ты скучаешь по своему времени?
Сара прижалась лицом к его груди, вдыхая его волнующий запах и вслушиваясь в успокаивающее биение его сердца.
– В общем нет. Не теперь, когда у меня есть ты.
Он прижался губами к ее лбу.
– Тебе этот век нравится больше, чем твой?
– Да. И я думаю, что ты должен дать этому веку – твоему веку – еще одну возможность. Если бы я только могла…
– Знаю, – нежно прошептал он, притягивая ее к себе.
Мелодия зазвучала крещендо.
Потом Дэмьен поднял ее на руки и отнес к себе, где ласкал ее пылко и безрассудно. Этот человек, обычно поглощенный своими страданиями, в ее объятиях становился совсем другим – властным, доверчивым, страстным. Его ласки открыли ей ту часть его души, которую она считала умершей. Когда они вместе, он кажется возродившимся человеком, способным радоваться жизни и любви.
Потом они отдыхали, пили вино, натянув на себя одеяло, потому что ночь была холодной. Вдруг Сара осознала, что игра внизу прекратилась.
– Как ты думаешь, твоя тетка что-нибудь подозревает?
Дэмьен пожал плечами.
– Возможно. Но я ничуть не стыжусь того, чем мы занимаемся. А ты?
– Нет, конечно, нет. Только, – она прикусила губу, – мне не хотелось бы огорчать Олимпию.
– Ты всегда заботишься о других, милая. Все равно – ведь я собираюсь жениться на тебе.
Сара поставила бокал и подвинулась поближе к нему, согреваясь.
– Я ведь даже не знаю, смогу ли я остаться здесь.
Они погрузились в невеселое молчание, слушая, как ветер дребезжит ставнями. Дэмьен поднял с пола коричневое платье, которое Сара сбросила в горячке, и осторожно повесив его на спинку кровати, повернулся к ней с улыбкой.
– Мне бы хотелось, чтобы ты сделала себе новый гардероб. Тетка, конечно, поможет. Просто срам, что ты носить старые платья Люси. Они скучные и плохо сидят на тебе.
Сара насторожилась.
– И, вероятно, напоминают тебе о твоей потере? – Он не ответил, и она продолжала: – Ты никогда не говорил со мной о Люси. О Винси – да. Но о ней – ни разу.
– Мы были вместе так мало, – заговорил он в мучительном раздумье. – Когда мы поженились, Люси было всего семнадцать, почти дитя. Иногда я даже не могу вспомнить, как она выглядела. И тогда мне становится не по себе.
– Но ты не должен чувствовать себя виноватым. Это было так давно. Иногда забвение – милосердный наркотик, которые дарует нам наш разум. Одному Богу известно, как мне порой хочется забвения.
– Знаю, любовь моя. – Он прижал к себе ее руку.
Чувствуя, как он напряжен, она продолжала:
– Но ты многое не можешь забыть, да?
– Ты хорошо меня понимаешь, – сказал он с иронией.
– Ты никогда не говорил мне, как умерли Винси и Люси, – добавила она спокойно.
Он выпустил ее руку. Черты его лица стали как-то жестче.
– И никогда не расскажу.
Сара посмотрела на него умоляюще.
– Дэмьен, прошлой ночью ты сказал, что если у нас будет ребенок, он станет связующим звеном между нашими мирами?
– Конечно, я это помню.
– Но, может быть, – продолжала она все более горячо, – может быть, наша откровенность – и есть такое звено? И, может быть, нам предназначено открыть друг другу еще больше. – И прежде чем он успел возразить, добавила: – Я хочу прочесть воспоминания о Винси.
В его взгляде было одновременно и удивление, и страдание.
– Ты понимаешь, чего ты хочешь?
– Хочу понять тебя до конца. – Ее глаза отражали обуревающие ее разнородные чувства. – И еще я хочу, чтобы ты помог мне. Я не могу забыть Брайана. Ты не можешь забыть Винси. Вот зачем судьба свела нас! Если бы ты был до конца откровенен…
Дэмьен прижал ее пальцы к своим губам.
– Не сейчас, Сара. Ты хочешь слишком многого.
– Но откровенность может оказаться ключом к разгадке.
– Наша любовь – вот этот ключ.
Он снова пылко ласкал ее, и вскоре она растворилась в сладком и жарком желании. Да, думала она, их любовь – ключ. Но пока еще эта любовь – узница, связанная земными путами. Они – две раненые души, приникшие друг к другу. Только зная всю правду, смогут они воспарить, исцелиться и обрести утраченную цельность.
Пропила неделя, и понемногу Сарой начала овладевать тревога. Дни она проводила за работой, ночи – с Дэмьеном. С ним она чувствовала себя, как в раю, но все же какая-то ее часть уже восставала против долгого сидения взаперти. Время от времени она находила у себя в комнате амулеты и по-прежнему слышала зловещий голос.
Мир за пределами дома, мир XIX века, все так же был ей недоступен. В каком-то смысле они с Дэмьеном стали узниками дома. Он словно олицетворял их горе, которое они разделяли друг с другом, но которое не ушло из их жизни. Она любила Дэмьена всем сердцем, но как здоровая, полная сил молодая женщина, чувствовала, что попала в западню.
Дэмьен по-прежнему проводил много времени закрывшись в кабинете, но Сара знала, что он стоит на пороге больших внутренних перемен. Он часто смеялся, прежний Дэмьен даже улыбался крайне редко. По ночам он приносил ей цветы и сладкое вино; они танцевали в салоне, часами беседовали и радостно ласкали друг друга.
Были и другие намеки на перемены. Однажды утром, ходя по салону, Сара услышала стук копыт. Подойдя к окну, она увидела Дэмьена, стоящего рядом со своей лошадью перед заросшим полем. Он смотрел на заброшенную землю, на сорные травы, словно обдумывал план действий. Не собирается ли он опять превратить Белль Фонтэн в цветущую плантацию? Сара внимательно наблюдала за ним. Сев на лошадь, он поехал к дому; во дворе его встретил конюх, принял поводья, и Дэмьен поднялся на крыльцо. Но губах его была задумчивая улыбка, на щеках появился румянец.
Два дня спустя произошел другой знаменательный случай. Сара отдыхала в гостиной в обществе Олимпии, когда быстро вошел Дэмьен с куском прекрасной белой глади в руках. Его волосы были взъерошены ветром, глаза сияли, и от него пахло терпким запахом опавших листьев.
– Сара, сделайте себе платье из этого материала, – сказал он взволнованно. – Я был в городе по делам и увидел его на витрине мануфактурной лавки. – Положив ткань на колени Саре, он обратился к тетке: – Как вы думаете, тетя, гладь подойдет Саре?
– Подойдет, племянник, – вежливо ответила та.
Потом Дэмьен вынул из кармана моток голубой атласной ленты и протянул его молодой женщине.
– Я полагаю, для отделки бледно-голубое будет неплохо, а?
– Конечно, – ответила та, тронутая его заботливостью, – это очень красиво.
– Сара, вы должны посмотреть на листопад у Речной дороги, – продолжал он, все больше воодушевляясь, – какое великолепие! Цвет листьев совершенно изменился. Я отвезу вас… – внезапно он замолчал, и они горестно посмотрели друг на друга.
– Конечно, Дэмьен, – храбро ответила Сара, – мы обязательно съездим туда… как-нибудь.
Отрезвев, он отошел от нее, и обоим стало неловко. Вынув из кармана часы, Дэмьен с вымученной улыбкой посмотрел на тетку:
– Ну что же, милые дамы, я должен вернуться к своим трудам. Хочу успеть поработать при дневном свете, я сильно выбился из своего графика. Извините меня.
Он откланялся, а Сара стала рассматривать ткань и ленты. Лента блестела в ее дрожащих руках, по щеке скатилась слеза. Безвыходность положения предстала перед ней со всей ясностью. Хотя Дэмьен сам себе в этом не признается, но он делает первые шаги к выздоровлению, думает о будущем, о своем будущем. Он готов к исцелению, готов возродить свое разбитое сердце, как она возрождает живопись Винси.
Ей стало и радостно, и горько. Дух его воскресает; но когда Дэмьен обретет утраченную цельность, это неизбежно разлучит их. Потому что к дому, к прошлому его привязывает ее любовь. Неужели их любовь навсегда останется узницей?
Размышления Сары прервал голос Олимпии:
– Племянник сделал вам прекрасный подарок, – она подошла к молодой женщине, шелестя своими тяжелыми юбками, и потрогала ткань. – Но какой странный выбор – белый цвет, вы не находите?
И женщины обменялись многозначительными взглядами. В карих глазах старой девы сверкнула почти не скрываемая враждебность.
Никто из них не сказал вслух о том, что само собой разумелось: из белой ткани шьют подвенечные платья.
Через неделю Сара обнаружила у себя задержку. Вероятная беременность наполнила ее самыми разными чувствами – радостью, надеждой утвердиться в этом мире, страхом, смущением, отчаяньем. В ней прорастает семя Дэмьена, это чудо; но неужели они никогда не будут счастливы по-настоящему, раз их существование ограничено стенами дома? А если ребенок унаследует от матери невозможность жить во внешнем мире?
Говорить Дэмьену о своих предположениях еще рано, и ночью Сара только коснулась этой темы. Они лежали рядом, пили вино, и она спросила:
– Дэмьен, а что если у нас будет ребенок? И что если он будет такой же, как я, – не совсем принадлежащим этому веку? Что если в какой-то момент нас с ним заберут отсюда через дверь во времени?
– Я никогда не позволю этому случиться, дорогая, – сказал Дэмьен трепещущим страстным голосом, притянув ее к себе.
– Но если? Ведь эта таинственная сила может оказаться сильнее нас обоих. – Он хотел было возразить, но она добавила: – Прошу тебя, Дэмьен, я же должна знать. Я не вынесу, если на тебя снова обрушатся потери и разочарование.
Он погладил ее по щеке.
– Я сказал, что подарю тебе ребенка. Если я попытаюсь забрать его обратно, какой же это будет подарок?
– Дэмьен! – Сара прижалась к нему.
– Будь что будет. Я никогда не стану сожалеть о том, что у нас было. Не забывай об этом.
– Хорошо.
– И не бойся, любовь моя. Мы всегда будем вместе – ты, я и наше дитя.
Саре так хотелось разделить его уверенность! В эту ночь она любила его со сладким отчаянием. Потому что поняла, что в этом доме и в этом веке ей не найти ответы, которые она ищет. Сердце у нее просто разрывалось.
Вероятно, она найдет ответы, вернувшись в XX век.
ГЛАВА 18
Утром на душе у Сары было беспокойно. Она всячески старалась отодвинуть решительные выводы, к которым пришла накануне. Да, пора возвращаться в настоящее. Нужно побольше узнать о Дэмьене – да и о себе самой. Сохранились ли какие-либо документы о семье Фонтэн? Нельзя ли выяснить, на самом ли деле она жила и умерла здесь, в прошлом, с Дэмьеном? Ответы необходимы, особенно теперь, когда она, возможно, носит ребенка Дэмьена. В этот день она много работала, завершая реставрацию картины с изображением экипажа на Речной дороге под сводом огненной осенней листвы. Вчера Дэмьен сказал, как ему хочется, чтобы она увидела великолепную осень. Да, она должна найти способ жить в мире Дэмьена по-настоящему.
День клонился к вечеру, когда Сара окончила работу. Она окинула ее критическим взглядом и осталась довольна. Промывая кисти, она оглядела салон. Семь работ восстановлены полностью, но еще целых семнадцать картин требуют внимания. К наиболее поврежденным она даже не прикасалась. Конечно, она не застрянет в настоящем, она отыщет дорогу обратно, чтобы завершить работу, выполнить свою миссию, а главное, чтобы любить Дэмьена.
Сказать ему, что она уходит? Нет. Он начнет переубеждать ее, а ей и без того трудно. Поэтому она написала ему письмо:
Дорогой Дэмьен!
Я еще раз должна исчезнуть, мой любимый. Здесь я просто не смогу получить ответы на некоторые важные вопросы. Пожалуйста, скажи своей тетке, что я опять уехала навестить подругу в Новый Орлеан.
Не сердись и прости меня, умоляю. Я вернусь, любовь моя. Не сомневайся в этом!
Твоя навсегда Сара.
Подув на бумагу, она сложила ее и вложила в конверт. Куда бы положить его так, чтобы его нашел Дэмьен, а не кто-нибудь еще?
Самое логичное – сунуть ему под подушку. Сара вышла в коридор. Но у двери Дэмьена остановилась, услышав, как он напевает «Прекрасную мечтательницу». Она улыбнулась сквозь слезы, представив себе, как он стоит перед гардеробом, переодеваясь к обеду. И она должна бросить его вот так, ничего не рассказав, причинив новые страдания?
Боясь, что потеряет над собой контроль, она быстро отошла от двери. Спустившись вниз, она с облегчением увидела, что в нижнем коридоре пусто. Она скользнула в кабинет, на цыпочках подошла к столу, на котором лежала рукопись, сложенная аккуратной стопкой. Она жадно уставилась на бумаги. Воспоминания Дэмьена священны, конечно, и никто в доме никогда не осмелится заглянуть в них.
Она быстро подсунула письмо под верхнюю страницу. Опустив ее, Сара не могла не прочесть начало, датированное мартом 1861 года, написанное красивым смелым почерком:
Винси, Люси, тетя Олимпия и я провели еще одну неделю в Новом Орлеане – это был последний праздник перед тем, как мы с братом должны были отправиться выполнять свой долг – сражаться за права южных штатов. Мы были во Французской опере, слушали Аделину Патти в «Диноре». Повсюду демонстрации против янки – военные парады, зажигательные речи.
Моя девочка-жена ежедневно молится о том, чтобы зачать до нашего с Винси отъезда. Она мечтает о наследнике – боюсь, на тот случай, если я не вернусь.
Винси рвется в Белль Фонтэн к своим обязанностям капитана нашего полка. Все женщины в нашем приходе шьют форму по его просьбе.
Ах, брат мой, знаешь ли ты, что такое война на самом деле?
Прочитав это, Сара смахнула слезу. Чувствуя себя соглядатаем, она положила страницу на место. Прочитанное подстегнуло ее стремление вернуться в настоящее. Пока она не найдет ответы, которые ей так нужны, они с Дэмьеном не смогут вырваться из своих страданий, как из западни.
Она вышла из кабинета, сделала глубокий вдох и решительно направилась к входной двери. На полу дрожали тени, жутковатый ветерок сотрясал дверь, как бы предостерегая ее.
Но она шла вперед с отчаянно бьющимся сердцем. Открыв дверь, она шагнула за порог. Таинственная преграда ударила ее мощной яростной волной. Когда ее завертело, она услышала горестный крик Дэмьена: Сара, не надо! Не уходи!
Сара хотела обернуться, протянуть к нему руку, но было поздно. Ее затянуло в водоворот времени и унесло прочь.
Через мгновение она была в XX веке. Она стояла, прижавшись к ветхой колонне. Она опять все потеряла.
Сара прошла по лесу в холодных сумерках и вернулась в дом мисс Эрики. С порога она громко спросила: «Кто-нибудь дома?» – и вздохнула с облегчением, когда никто не отозвался. Кое-где горел свет, везде была чистота и порядок. Ее картина по-прежнему стояла на мольберте в кабинете. Грустно посмотрела на нее Сара.
В ванной она разделась, спрятала свою старинную одежду, надела золотисто-зеленые брюки, желтый полосатый свитер со стоячим воротником и коричневые шлепанцы. Зачесала назад волосы и решила пойти в кабинет развести огонь, когда у входной двери прозвенел звонок.
Она чертыхнулась сквозь зубы. Кто это может быть? Лишь бы не Моди с ее любопытством и страстью поднимать шум. Но, кажется, на этот раз никто не встревожился, поскольку она оставила Эбби записку.
Подойдя к двери, Сара посмотрела в «глазок». Увидев знакомую фигуру и каштановые волосы, она опешила. Господи, что здесь делает ее отставной жених Билл Бартли? Он нетерпеливо посмотрел на часы и нахмурился. На нем была спортивная рубашка, темные брюки и темно-синяя поплиновая куртка.
Сара распахнула дверь.
– Билл! Что могло…
– Сара! Слава Богу! Я не знал, что с тобой случилось, где ты…
– Что ты здесь делаешь?
– Разве не ясно? Приехал повидаться с тобой.
– Входи, – вздохнула она.
Сара провела его в гостиную. Мгновение они неловко молчали, глядя друг на друга как малознакомые люди.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила она наконец.
– Не откажусь от шотландского виски с содовой, – натянуто ответил он.
– Боюсь, что бара здесь нет. Но, кажется, в холодильнике есть вино.
На кухне она налила в стаканы белого вина. Вернувшись, она увидела, что Билл сидит в чиппендейлском кресле. Он хотел встать, но она быстро сказала: «Сиди, сиди» – и подала ему стакан. Она села в такое же кресло наискосок от него, и некоторое время они пили вино в напряженном молчании.
Потом Билл спросил, поставив стакан:
– Ну, хорошо. Так ты скажешь мне, где ты была?
Сара смотрела на его тонкое, красивое лицо. Ей стало неловко.
– Разве служанка не объяснила тебе? Я предупредила, что уезжаю в Новый Орлеан к подруге.
– Да, – устало вздохнул он, – она мне сказала. Но ты не оставила ни телефона, ни адреса. Служанка думала, что ты уехала на несколько дней, а не на две недели.
– И ты все это время был здесь?
– Вообще-то я приехал неделю назад. К тому времени тебя не было уже восемь дней, и служанка думала, что ты вот-вот вернешься.
– Прости, Билл, но если ты хотел меня видеть, нужно было сначала позвонить.
– Я звонил. Пару недель тому назад твоя мать дала мне твой здешний телефон. По нему никто не отвечал. Я позвонил твоим родителям, но и у них не отвечали. Поэтому я и решил приехать.
– Родители уехали на Миртовый берег. Дом в Атланте, очевидно, заперт, они всегда так делают, уезжая в отпуск, поэтому к телефону некому подходить.
– Понятно, почему я не смог узнать, куда ты пропала.
Сара поставила стакан и подалась к Виллу.
– Зачем тебе понадобилось меня видеть?
Выпрямившись в кресле, он обиженно сказал:
– Хотел узнать, как ты живешь. После твоего срыва, после того, что произошло у нас с тобой, я все время беспокоился о тебе. Приехал сюда, а ты исчезла… Согласись, что твое поведение странно, и я боюсь, что…
– Я не исчезла, – прервала его Сара, сдерживаясь изо всех сил, – и не «сорвалась», на что ты изящно намекаешь. Я уехала в Новый Орлеан к Бренде Бирмингэм, моей подруге по колледжу. И вообще я не понимаю, почему я должна объяснять тебе все это. У тебя нет никаких прав вмешиваться в мою жизнь – больше нет.
Увидев боль в его глазах, она пожалела о своих словах. Он рассеянно провел рукой по волосам. Когда-то они были друзьями, и хотя он предал ее, подвергнув себя стерилизации и не обсудив с ней это предварительно, она поняла, что тоже заставила его страдать, разорвав помолвку. И теперь ей не хотелось ранить его еще больше. Он ведь действительно беспокоился о ней, ради нее проделал долгий путь и, конечно, его тревога была искренней.
Как же объяснишь ему, что в ее жизни для него больше нет места, что все кончено, что ее жизнь, ее любовь в другом веке?
Никак. Иначе он убедится в том, что, по-видимому, подозревает, – что она опять больна, И хотя ее жизнь за последние недели кажется ей самой невероятной, никогда она еще не была так уверена в здравии своего рассудка.
– Послушай, Сара, – сказал он. – Я приехал не для того, чтобы препираться. Говоря по правде, я умираю с голоду. Где здесь можно пообедать?
Сара была рада прекратить этот спор, покончить с создавшимся напряжением и перейти к более нейтральным темам.
– А где ты обычно питаешься?
– В городе есть маленькая гостиница. Я там остановился, а хожу в кафе на площади. Кормят прекрасно, но несколько однообразно.
– Я знаю ресторанчик на окраине, его содержит кайен с женой. Там, наверное, можно найти что-нибудь поинтересней. Подожди, я только накину жакет.
Она взяла сумочку, жакет из клетчатой шотландки и вышла вместе с Биллом. Подойдя к сверкающему синему «бьюику-ривьере», она спросила:
– Новая?
– Нет. Я прилетел в Новый Орлеан и взял ее напрокат.
Они выехали на Речную дорогу в золотистых сумерках. Вечерний воздух был бодрящий, и Сара опустила стекло. Они ехали под деревьями, окрашенными в алые, золотые и рыжие цвета осени, и свежий запах листвы опьянял молодую женщину. Дымный свет, пробивающийся сквозь кроны, был прекрасен, и Сара поняла, как она соскучилась взаперти.
Если бы она могла любоваться этим осенним великолепием в другом веке, сидя рядом с Дэмьеном в экипаже, который вез бы их куда-нибудь в гости на соседнюю плантацию! А потом они повезли бы крестить своего младенца в приходскую церковь…
Страшная тоска охватила ее от этих воображаемых картин.
Билл свернул на шоссе, ведущее к городу, они проехали мимо знакомого коттеджа мадам Тюше на окраине. Во дворе Сара заметила негритянку; на ней было цветастое платье и шляпа с обвисшими полями; она старательно полола бархатцы. Услышав шум приближающейся машины, мадам Тю обернулась, Сара помахала ей рукой, но негритянка только пристально посмотрела на нее.
Они подъехали к ресторану Жерара, их провели в уютную нишу с окном. Сара заказала гумбо, а Билл попросил большую порцию джамбалай. Сначала они говорили на общие темы. Билл рассказал о новых клиентах, которых он заполучил для своей фирмы. Когда он кончил, Сара спросила:
– А у тебя не будет неприятностей? Ты ведь бросил дела так надолго.
– Мне полагается отпуск на несколько недель.
И ты потратил свой отпуск на меня, подумала она.
Билл, в свою очередь, спросил о ее жизни. Она рассказала ему об огромном состоянии, которое она унаследовала, о том, что сейчас завещание проходит стадию утверждения.
Покончив с первым блюдом, Билл положил вилку и посмотрел на Сару напряженным взглядом.
– Скажи, ты собираешься остаться здесь навсегда?
– Да, – ответила она, не задумываясь.
Он присвистнул.
– Ты сказала об этом родителям?
– Пока еще только намеками. Но их жизнь полна, у них, слава Богу, есть Тедди. Я должна найти свой путь.
– И ты нашла его здесь?
– Да.
Билл со вздохом отодвинул тарелку.
– Я всегда восхищался твоей самостоятельностью, Сара, но бросить все, что тебе дорого и близко…
Сара чуть было не сказала, что нашла все, что ей дорого и близко в старом доме, в таком месте и времени, что он никогда в это не поверит. Но вместо этого она сказала:
– Здесь я снова начала писать.
– Да? – улыбнулся он.
Она кивнула.
– В этих местах есть нечто целительное для меня. Жизнь здесь как-то проще.
Он бросил на нее предостерегающий взгляд.
– Надеюсь, ты не пытаешься снова уйти от реальности?
Прежде Сара серьезно возразила бы на это. Он всегда подавлял ее, никогда не принимал всерьез. Но сегодня ей хотелось не возражать, а смеяться. Билл просто не представляет себе, какова та реальность, в которой она живет теперь, и как ей там хорошо.
– Ты объяснишь мне, наконец, зачем ты приехал? – спросила она спокойно.
– Разве не ясно? – он серьезно посмотрел на нее. – Мне ужасно тебя не хватает. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
