Текст книги "Жемчужина страсти"
Автор книги: Юдифь Готье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– Как холодна смерть! – сказал Гиэяс, руки которого озябли от прикосновения к омертвелой коже.
Он передал голову Садо одному из вождей, стоявших возле него.
– Тоза может просить у меня, чего хочет, – прибавил он, обращаясь к посланному. – Я ни в чем не откажу ему, но где же другой гонец? Что он нам скажет?
Второй гонец подошел, в свою очередь, и распростерся на земле.
– Еще добрая весть, господин, – сказал он, – твои солдаты взяли Фузими и хотят напасть на Киото.
Услышав эти слова, принц Нагато, который все еще не выпускал руки Райдэна, сжал ее с такой силой, что тот чуть не вскрикнул.
– Нападение на Киото! Что это значит? – прошептал с ужасом принц.
– Если так, – сказал Гиэяс, потирая руки, – то война скоро кончится. Как только мы завладеем микадо, Осака падет сама собой.
– Нужно выйти отсюда, – сказал принц на ухо Райдэну.
– Гиэяс как раз отпускает гонцов, – сказал Райдэн.
В ту минуту, когда подняли драпировку, закрывавшую вход в палатку, красное зарево осветило лес.
– Что это такое? – спросил Гиэяс.
Несколько вождей вышли из палатки узнать, в чем дело. Огромное пламя поднималось со стороны моря; ветер раздувал его и доносил треск горевшего дерева.
– Что может гореть на этом взморье? – говорили в толпе.
– Там нет деревни.
Наконец пришли вести.
– Это лодки, – сказал кто-то.
– Наши лодки! – прошептал с вздохом Райдэн. – Хорошо, нечего сказать!
– Неизвестно, откуда они взялись, их вдруг увидели выкинутыми на берег.
– Много ли их?
– Штук пятьдесят. К ним подошли, они были пусты. Эти большие барки, хорошо снаряженные, показались подозрительными.
– Они напомнили о Сумиоси.
– Тогда их подожгли. Теперь они весело пылают.
– Какое несчастье! Какое несчастье! – бормотал Райдэн. – Наши славные барки! Что мы будем делать?
– Тише, постараемся уйти отсюда, – сказал принц.
– Пожалуй, это будет труднее, чем войти сюда.
Они заметили, что были свободны в лагере и что никто не обращал на них внимания; они удалились, ища выхода.
– Они нападают на Киото, а я здесь! – говорил принц, которым овладело чрезвычайное волнение. – Наш флот уничтожен: нужно бы иметь двести лошадей, а где их взять?
– Здесь в них нет недостатка, – сказал Райдэн. – Но как ими овладеть?
– Мы вернемся с товарищами, – сказал принц, – заметь, как они привязаны.
– Очень просто, за узду к стволам деревьев.
– Насколько я могу разглядеть в темноте, они стоят позади палаток группами, от пяти до шести лошадей в каждой.
– Да, господин.
– Их надо будет взять.
– Мы исполним твое приказание, – сказал Райдэн, – хотя это, быть может, невозможно.
Они дошли до опушки леса, до того места, откуда вошли в лагерь. Сменяли часовых, и тот, который пропускал гонцов, узнал их.
– Вы уже уходите? – сказал он.
– Да, – отвечал Райдэн, – мы несем приказания.
– Счастливого пути! – сказал солдат. И он сделал знак сменившемуся, чтобы он их пропустил.
– Ну, вот, нас почти выгнали, – сказал Райдэн, когда они вышли на равнину.
Принц шел быстро. Скоро они достигли хижин. Все матросы были на ногах, в страшном отчаянии. Они бросились навстречу принцу.
– Господин! Господин! – кричали они. – Наши барки сгорели. Что мы будем делать?
– Ваше оружие при вас? – спросил Нагато.
– Конечно, у нас есть сабли и ружья.
– Ну, хорошо! Теперь надо доказать мне, что я не ошибся, рассчитывая на вашу храбрость. Нужно совершить геройский подвиг, который может стоить нам жизни. Мы проникнем в лагерь Гиэяса, вскочим на его лошадей и помчимся по направлению к Киото. Если мы не умрем, то будем в священном городе до восхода солнца.
– Отлично! – сказал Лоо. – Пойдем в лагерь Гиэяса, у меня есть свой замысел.
– Мы готовы следовать за тобою, – сказали матросы. – Наша жизнь принадлежит тебе.
– Впрочем, лагерь плохо охраняется, – сказал принц. – Предприятие, по всей вероятности, удастся: шум ветра в деревьях заглушит наши шаги. Мы, может быть, пройдем. Одно огорчает меня: у нас не хватит времени украсть голову доблестного слуги, умершего за меня, чтобы похоронить ее с почестями, которых она заслуживает.
– Какую голову? – спросил тихо Лоо Райдэна.
– После скажу тебе, – шепнул матрос.
– Разделимся поодиночке, – сказал принц, – нас труднее будет заметить; если нам суждено встретится, то мы увидимся по ту строну леса. Да хранят нас ками.
Матросы рассыпались и мгновенно исчезли в густой темноте. Лоо остался возле Райдэна. Он расспрашивал его обо всем, увиденном в лагере. Узнав, что ему было нужно, мальчик убежал и пустился вперед. У него был план, и даже два, с тех пор, как он узнал историю отрезанной головы. Он решился похитить ее и потом отомстить за поджог лодок. Для него проникнуть в лагерь незамеченным было шуткой. Походка у него была тихая, как у кошки, он умел прыгать, красться, ползти на животе, не колыхнув ни одной травинки: он не разбудил бы даже сторожевой собаки.
Огоньки лагеря служили ему путеводителями; он бежал прямо к опушке леса; он хотел войти первым, и почти натолкнулся на часового и лег на живот. Когда часовой прошел, он встал и вошел в лес.
– Я тут! – сказал он, залезая в чащу. – Самое трудное сделано.
Ветер продолжал дуть. Яркая синяя молния прорезала временами темноту.
– О, бог грозы! – говорил Лоо, ползая на четвереньках под листвой. – Ты плохо ведешь себя. Колоти в свои гонги сколько тебе угодно, но погаси свой фонарь. Что касается тебя, Футан, дух ветра, дуй, дуй еще сильнее!
За исключением часовых, весь лагерь спал. В промежутке, когда порывы ветра стихали, слышалось мертвое дыхание, иногда храп. Руководясь указаниями Райдэна, Лоо направлялся к палатке Гиэяса. Он достиг ее и узнал красную драпировку, которая составляла подобие стены вокруг палки. Два стрелка стояли у входа. Над ними к столбам были привешены фонари; воины стояли, прислонившись к столбам спиною.
– Да! Да! Смотрите себе на море, где догорают наши барки, – говорил Лоо, – что помешает вам увидеть, как я пройду.
Он прополз под драпировку, растянувшись животом по земле; но, чтобы добраться до палатки, ему нужно было пройти довольно большое освещенное пространство. Он остановился на минуту и бросил взгляд на часовых.
– Они стоят ко мне спиной, – шептал он. – Мало того, они, кажется, спят стоя.
Он вскочил и, в три прыжка добравшись до края холста, шмыгнул под него. Голубой фонарь освещал внутренность палатки. Гиэяс, лежа на шелковом тюфяке и положив под голову множество подушек, спал тяжелым сном. Пот выступил у него на лбу, он громко дышал. Лоо взглянул на бывшего правителя и показал ему язык, потом он осмотрел палатку. Недалеко от господина спал на циновке слуга. На очень низенькой скамейке из черного дерева стояла чернильница и несколько дорогих фарфоровых чашек. В одном углу были свалены все части брони, походившие на разрубленного человека. Огромный красный лакированный сундук, украшенный тремя золотыми листьями хризантемы, – герб Гиэяса, – притягивал свет и блестел. У этого сундука стоял соломенный мешок с головой Садо. Гиэяс велел ее оставить, чтобы показать на другой день всем солдатам.
Лоо догадался, что отрубленная голова должна быть спрятана в этом мешке. Он дополз до него и открыл, но в эту минуту Гиэяс проснулся. Он испустил несколько болезненных стонов, вытер себе лоб и выпил несколько глотков приготовленного для него питья. Мальчик спрятался за сундук и удерживал дыхание. Вскоре старик упал на подушки и снова заснул. Тогда Лоо вытащил голову из мешка и унес ее.
Не успел он выйти из палатки, как со всех сторон раздались тревожные крики. Слышны были топот лошадей и лязг оружия, заглушаемые беспрерывным шумом ветра среди деревьев. Гиэяс вторично проснулся и вскочил, задыхаясь от испуга. Он раздвинул драпировки палатки. Его ослепила молния. Затем он ничего не видел, кроме непроглядной тьмы. Но вдруг, при новом блеске молнии, более продолжительном и ярком, он увидел, с удивлением и ужасом, того, кого считал мертвым. Того, чью голову он держал в своих руках несколько минут тому назад, мертвую голову принца Нагато. Увидел его с мечом в руках, прискакавшего на коне, который, как показалось Гиэясу, не производил никакого шума.
Его утомленные нервы, его ум, возбужденный лихорадкой и еще помраченный сном, не дали ему побороть суеверный страх. Его сила души покинула его, и он испустил страшный крик.
– Привидение! Привидение! – кричал он, распространяя ужас во всем лагере. Потом он грузно, без чувств, упал на землю. Думали, что он умер.
Некоторые вожди тоже узнали принца Нагато и, испуганные не менее Гиэяса, довершили беспорядок в войске. Крики «Привидение!» раздавались со всех сторон. Солдаты, вышедшие было из палаток при криках тревоги, снова прятались.
Нашелся храбрец, которому вздумалось заглянуть в мешок, чтобы убедиться, там ли еще мертвая голова. Но когда он увидел, что она исчезла, то и этот неверный принялся кричать, оповещая об этом событии. Замешательство было полное. Все эти люди, столь храбрые перед видимой опасностью, дрожали перед сверхъестественным. Они распластывались на земле, взывали к ками, Будде, смотря по своим верованиям.
Принц Нагато и его матросы были очень удивлены оказанным им приемом, но они им воспользовались и проскакали без помех через лес. Очутившись по ту сторону, они подождали и пересчитали друг друга, все были на месте, верхом на лошадях.
– В самом деле, ками покровительствует нам, – говорили матросы. – Кто мог бы подумать, что наша затея так окончится?
– И что нас примут за привидения!
Они собирались в путь.
– А Лоо! – вскричал Райдэн. – Где он?
– Это правда, – сказал принц, – он один не вернулся.
– А ведь он отправился первый, – сказал Райдэн.
Подождали несколько минут.
Покинуть Лоо, всеобщую утеху, того, кто напоминал отцам их детей, этого маленького героя-насмешника, немного жестокого, который ничего не боялся и надо всем смеялся! Пустились в путь с тяжелым сердцем; все вздыхали.
– Что могло с ним случиться? Он, может быть, заблудился в темноте, – говорил Райдэн, беспрестанно оборачиваясь.
Ехали минут десять, как вдруг задние услышали быстрый галоп. Они остановились и прислушались. Действительно, скакала лошадь, и к шуму ее шагов скоро присоединились взрывы смеха: это был Лоо.
– Райдэн! – крикнул он. – Иди, возьми меня, а то я упаду, я умираю со смеху!
Райдэн поспешил навстречу мальчику.
– Ну, вот и ты! – сказал он ему. – Зачем ты отстал! Ты нас испугал.
– У меня было много дел, – сказал Лоо, – вы управились раньше меня.
– Что же ты делал?
– Возьми-ка сначала вот это, – сказал Лоо, протягивая Райдэну отрубленную голову, – она тяжелая, точно каменная.
– Как! Тебе удалось ее похитить!
– Да! – говорил Лоо, беспрестанно оглядываясь. – А они там думают, что она сама ушла, и сходят теперь с ума.
Пустились галопом, чтобы догнать принца и его товарищей.
– Мальчик вернулся? – спросил Нагато.
– Да, господин, и он привез голову человека, который походил на тебя! – вскричал Райдэн с какой-то отеческой гордостью.
– Я не только это сделал, – говорил Лоо, все оборачиваясь назад. – Видите там это красное зарево? Не правда ли, похоже на восход солнца?
– В самом деле, небо освещено, – сказал принц, – словно зарево пожара.
– Это оно и есть, – сказал Лоо, хлопая в ладоши, – лес горит.
– Ты поджег его! – вскричал Райдэн.
– Ведь я поклялся отомстить за наши чудные барки, которые обратились в пепел там, на взморье! – сказал Лоо с достоинством.
– Как ты это сделал? Расскажи нам, – сказал матрос.
– Ах! Я рассажу вам, – вскричал Лоо. – Как только я украл голову казненного, я услышал со всех сторон крики. Тогда я бросился искать лошадь, чтобы быть готовым бежать. Однако я еще не хотел уходить. Когда я добыл лошадь, я сломил смолистую ветку и зажег ее о фонарь; потом я снял его и бросил в солому носилок. Солома тотчас же загорелась, а ветер раздувал мой факел. Я уехал, поджигая всюду. К моему величайшему удивлению, солдаты, вместо того чтобы схватить меня и свернуть мне шею, завидев меня, бросались передо мною на колени, протягивали ко мне руки и умоляли меня пощадить их. Одни принимали меня за Таци-Маки, дракона Тифонов, другие – за Маризитана. Они принимали мою лошадь за кабана, на котором едет, стоя, бог битв. Я помирал со смеху. Но чем больше я смеялся, тем больше они боялись. Тогда я поехал шагом по лесу, совершенно спокойно, поджигая здесь знамя, там – сухое дерево или копну сена.
– Никогда не поверил бы, чтобы храбрая армия могла быть так напугана ребенком! – вскричал Райдэн, смеясь от души.
– Если бы ты их видел, – говорил Лоо, – как они бормотали, как дрожали! И было отчего: все говорили, что привидение протянуло руку, вооруженную мечом, над Гиэясом, который тотчас же упал мертвый.
– Да, – сказал Ната, – нас приняли за легион привидений.
Зарево от пылавшего леса освещало небо до самого верха. Принц обернулся посмотреть.
– Лоо, – сказал он, – я каждый день не нарадуюсь, что взял тебя с собою. Ты неустрашим, как герой, и под твоей хрупкой оболочкой бьется львиное сердце. Оба подвига, которые ты совершил, заслуживают блестящей награды, и я даю тебе звание самурая.
Услышав эти слова, Лоо замер от волнения. Он взглянул на Райдэна, который ехал рядом с ним, потом вдруг бросился ему на грудь.
По приказанию принца, несколько человек слезли с лошади и концами сабель вырыли могилу на краю дороги, чтобы похоронить голову героя Садо.
– Мы за ней вернемся позднее, чтобы воздать ей должные почести, – сказал принц.
На могилу навалили камней, чтобы узнать ее.
– Теперь, – сказал принц, – поспешим; надо быть в Киото до зари.
Поскакали галопом. Несколько человек ехали впереди в качестве разведчиков. Принц тоже был впереди своего отряда. Ему хотелось остаться одному, чтобы скрыть свое волнение и беспокойство. Ему не пригрезилось: гонец действительно сказал Гиэясу, что скоро начнется атака Киото! Напасть на священный город микадо! Осмелиться поднять руку на божественную особу сына богов! Нагато не мог поверить такому кощунству; мало того, его тревожила мысль, что Кизаки была в опасности. Мысль, что она была оскорблена в своем царском могуществе одним из своих подданных, напугана воинственными криками, шумом сражения, быть может, принуждена была бежать. Эта мысль приводила его в неистовое бешенство. Он удивлялся, как не вцепился Гиэясу в горло, чтобы задушить его собственными руками в ту минуту, когда говорил про Киото.
– Я пожалел и почтил его старость, – говорил он про себя. – Но разве такой человек заслуживает жалости?
Однако среди этих порывов гнева и тревоги он плохо подавлял чувство глубокой радости. Он приблизится к ней, увидит ее, еще раз услышит этот голос, которого так жаждал его слух! Возможно ли это? Его сердце трепетало в груди, улыбка играла на губах. Он видел только ее.
– Это воля судьбы, – говорил он про себя, – она не допустила меня удалиться от Киото, предчувствие говорило мне, что я ей понадоблюсь.
Что же он рассчитывал предпринять для защиты священного города против врагов, силы которых были, конечно, значительны? Он не мог бы этого сказать. Тем не менее, он не сомневался, что восторжествует над своими противниками, кто бы они ни были. Бывает могущественная воля, которая господствует над событиями. В битве она увлекает сражающихся, пробуждает их мужество и делает их сильными. Принц Нагато чувствовал в себе такую непобедимую волю. Чтобы спасти ее,ему казалось, что он способен один рассеять целую армию.
Кизаки
Киото находился всего в пяти милях от лагеря Гиэяса, но принц Нагато велел своим людям сделать крюк, чтобы не въехать в город со стороны Фузими, занятого победителями. Они достигли озера Бивы и поехали вдоль его берегов.
Начинало светать. Повсюду на земле было еще темно, но небо и вода белели; там и тут поднимался легкий туман.
Озеро имело форму музыкального инструмента, называемого бива. Оно тянется за горами, которые окружают Киото и отделяют его от города. Часть, изображающая шейку гитары, удлиняется, становится тоньше, переходит в реку и, описывая полукруг, входит в Киото с южной стороны.
По приказанию генерала Санада-Саемона-Йокэ-Муры, генерал Яма-Кава должен был расположиться лагерем, со своими пятью тысячами солдат, на берегу озера, у подошвы гор. Но по мере того, как принц Нагато продвигался вперед, в нем росла уверенность, что Яма-Кава покинул позицию. Он находил следы лагеря, пепел потухших костров, ямки от столбов палаток.
– Что же это означает? – говорил он про себя. – Если генерал покинул свой пост, значит, опасность отозвала его в другое место. Может быть, битва уже началась, может быть, все уже кончено, и я приеду слишком поздно?
При этой мысли принца охватила страшная тоска, и он погнал лошадь к горе, по дикой и почти неприступной тропинке. Если удастся взобраться наверх, он достигнет Киото за несколько минут, вместо того, чтобы тратить часы на длинный обход по берегам озера и реки.
Лоо первый бросился за своим господином. Вскоре все матросы последовали за ним, позвав сначала авангард. С большим трудом достигали гребня холма, который неглубокой извилиной соединялся с другой, более высокой вершиной. Это была гора Уджи [22]22
Уджи– городок на пути из Киото в Нару, лежит на берегу реки Уджи.
[Закрыть], на которой возделывают самые нежные сорта чая.
Западный фруктовый сад, где происходило поэтическое состязание с Кизаки во главе, был расположен на этой горе. Принц увидел перед собой эту ограду, перескочил через нее на лошади и проехал во фруктовый сад; так было ближе.
Деревья были обременены плодами, слишком тяжелые ветки склонялись к траве.
Принц остановился на краю площадки, откуда открывался город, как раз на том месте, где несколько месяцев тому назад к нему подошла царица и говорила с ним со слезами на глазах.
Он бросил быстрый взгляд на Киото.
Из разных точек поднимался черный дым. Он виднелся также и внутри ограды даири. Значит, подожгли дворец и город. Крепость Низио-Нозиро, на реке Дикого Гуся, была в осаде. Ее, без сомнения, защищали Небесные Всадники. Микадо, наверное, спрятался за ее укреплениями. Дальше, с другой стороны города, завязалась борьба между солдатами Яма-Кавы и Гиэяса. Эти последние уже почти овладели Киото. Яма-Кава держался еще в восточной части города, но во всех других точках развевалось знамя Гиэяса.
Принц Нагато, сдвинув брови, пожирал взглядом картину, которая разворачивалась у его ног. Полный гнева, он до крови кусал себе губы, но сохранил ясность ума и хладнокровно обсуждал положение дел.
Когда война происходит в городе, сражающиеся невольно рассыпаются; изгибы улиц, их узость заставляют их разделиться. Битва раздробляется, ее движения теряет единство. На каждой улице, на каждом перекрестке происходит своя особенная, отдельная борьба, и борцы не имеют понятия о положении соседнего сражения.
Принц Нагато сейчас же понял преимущества такого хода битвы. Его маленькое войско, ничтожное в равнине, где была бы видна его малочисленность, стремительным натиском могло произвести выгодный эффект, напав на врага сзади и, может быть, внеся смятение в его ряды.
Принц быстро решился. Он позвал своих людей, которые с трудом нагнали его. Потом бросился на другой склон высокого холма с криком:
– За мной!
Спуск был очень опасен, но энергия людей, казалось, сообщалась лошадям. Они благополучно достигли подножья склона, потом со страшной стремительностью бросились на улицу, которая больше всех была запружена солдатами.
Шум от быстрого галопа по мостовой был страшный. Солдаты обернулись, увидели улицу, полную всадников, и с тем инстинктивным страхом, который испытывают пешие перед конными, они хотели посторониться. Произошло смятение. Они опрокидывали друг друга, стараясь овладеть поперечными переулками. Всадники сделали несколько выстрелов, что еще больше ускорило бегство пеших. В одну минуту улица была свободна, а беглецы разносили тревогу в соседние кварталы.
Враг подумал, что попался между двух армий.
Улица, в которую бросился Нагато, была очень длинная и проходила почти через весь город. На конце ее была маленькая площадь. По другую сторону этой площади улицы, выходившие на нее, были заняты солдатами Яма-Кавы. Противники столкнулись на самой площади.
Битва только что началась. Несмотря на малочисленность, приверженцы Фидэ-Йори не отступали.
У площади принц остановился, он был хозяином улицы, ее нужно сохранить.
– Пусть двадцать человек отправятся защищать другой конец этой улицы, – закричал он, – и по два человека станут у каждого переулка, который выходит на нее. Теперь надо дать знать солдатам Ямы-Кавы, чтобы они постарались соединиться с нами.
Райдэн бросился через площадь, на него посыпался град стрел, лошадь его упала. Матрос поднялся, он был ранен, но мог достигнуть другого конца площади.
Раздался залп из мушкетов, уложив несколько человек. Перед улицей, занятой принцем, образовалось пустое пространство. Неприятельские солдаты столпились вокруг своего начальника и советовались. Они решили удалиться в соседние улицы и покинуть площадь.
Исполнение этого решения было похоже на бегство.
С этой минуты ничего не было легче, как соединиться солдатам Яма-Кавы с отрядом Нагато. Они рысью переехали площадь и устремились в захваченную улицу. Вскоре появился сам генерал, верхом, с опущенным забралом, в латах из черного рога и с копьем в руке.
– Это вельможа Нагато! – вскричал он, узнав принца. – Теперь я не удивляюсь, что враг так внезапно отступил. Победа – твоя рабыня.
– Если она моя рабыня, пусть же она никогда не получит свободы! – вскричал принц. – Что же, однако, происходит? При каком святотатстве, при каком неслыханном преступлении мы присутствуем?
– Это действительно невероятно, – сказал генерал. – Гиэяс хочет похитить микадо и сжечь город.
– С какой целью?
– Не знаю.
– Мне кажется, я угадываю ее, – сказал принц. – Раз микадо будет в его руках, он принужден будет провозгласить его сегуном. Весь народ стал бы за Гиэяса, и Фидэ-Йори был бы принужден сложить оружие.
– Этот человек способен на всевозможные дерзости!
– Где в эту минуту микадо? – спросил принц.
– В крепости Низио-Нозиро.
– Я так и думал. Мне кажется, что мы сошлись в планах битвы.
– Это была бы для меня большая честь, – сказал генерал.
– Я думаю, что твоя армия должна вытянуться на этой улице, как озеро, превращаясь в реку, и окружить врага. Таким образом она отделит его от берегов Камон-Гавы и от осаждающих крепость, как кажется, немногочисленных. Ты должен отступить к ней, чтобы укрыться за ее стенами.
– Я действительно хотел поступить так же, – сказал генерал. – Но без твоей помощи мне, наверное, не удалось бы одолеть врага.
– Ну, так теперь веди своих солдат к крепости, а я удержу, насколько возможно дольше, наших противников.
Генерал удалился.
Солдаты Гиэяса возвращались. Начавшаяся паника прошла. Изо всех переулков с левой стороны они напали на улицу, которая отделяла их от реки. Их встретили ружейным залпом и градом стрел. Они отступили, но потом снова вернулись.
– Нужно забаррикадировать эти переулки, – сказал принц.
– Чем?
Наглухо закрытые дома казались вымершими. Их немой, безжизненный вид давал знать, что стучать бесполезно, и не разбудить никакого отклика в душах перепуганных жителей.
Стали открывать ставни, выбивать окна, захватывали дома; и начиналось нечто вроде грабежа. Все бросали наружу: ширмы, бронзовые вазы, лакированные сундуки, тюфяки, фонари. Все это с удивительной быстротой нагромождалось в беспорядке у входа на улицу. Чайный купец был совершенно обворован, лучшие сорта душистых листьев, завернутые в шелковую бумагу, в свинцовых коробках или драгоценных ящиках были навалены на земле, чтобы противостоять стрелам и пулям. Воздух был наполнен благоуханием.
Неприятель остервенился, но не мог пройти через улицу.
С реки слышен был шум другой завязавшейся битвы.
Принц послал одного из своих.
– Как только Яма-Кава победит, приди мне сказать.
Битва становилась ужасной: несколько баррикад были взяты, бились грудь о грудь на улице, наполненной пылью и дымом.
– Смелей! Смелей! – кричал Нагато своим солдатам. – Еще немножко.
Наконец посланный вернулся.
– Победа! – кричал он. – Яма-Кава переправился через реку.
Тогда солдаты Нагато начали отступать.
Благодаря Небесным Всадникам, которые с высоты башен осыпали стрелами осаждавших, Яма-Кава вошел в крепость со своими пятью тысячами солдат. С этой минуты микадо был вне опасности. Семь тысяч человек за укреплениями вполне стоили десяти тысяч солдат неприятельского генерала без прикрытия. Последний был вне себя от гнева; солдаты плохо слушались его. Осознавая ошибку, которую он сделал, послав солдат в сеть улиц, он бросился во главе их, желая поднять их мужество, чтобы прорваться через проход, так хорошо защищаемый, и достигнуть берегов Камон-Гавы.
Он столкнулся с князем Нагато. Оба были верхом. С минуту они смотрели друг на друга.
– Так это ты – орудие преступления, столь гнусного, что оно кажется невероятным? – вскричал принц. – Ты имел дерзость поднять руку на божественного микадо?
В ответ на это генерал пустил в Нагато стрелу, которая зацепила его рукав. Принц ответил выстрелом из ружья почти в упор. Воин, не издав крика, упал на шею своей лошади и больше уже не встал.
Весть об этой смерти распространилась быстро. Солдаты, оставшись без предводителя, колебались.
– Его святотатственная дерзость принесла ему несчастье, – говорили кругом. – Она и для нас также могла быть роковой.
Принц, заметив это колебание и смутное угрызение совести, которое поднималось в душе солдат, составил план, способный доставить ему победу, если бы он произвел желаемое действие.
Он побежал к берегу реки Дикого Гуся и крикнул солдатам, которые охраняли крепость:
– Пусть появится микадо на вершине башни!
Его мысль поняли и поспешили отыскать Го-Митсу-Но. Его привели почти насильно, полумертвого, на самую высокую башню замка.
Богиня Солнца, казалось, сосредоточила все свои лучи на этом божественном человеке, которому была только равна. Красные одежды микадо сияли; высокое золотое копье в его венце блестело на лбу.
– Сын богов, сын богов! – закричали все.
Солдаты подняли голову. Они увидели этот блеск пурпура и золота на вершине башни – этого человека, которого не должны были видеть, того, кто был облечен страшной властью и кого они только что оскорбили. Им казалось, что микадо улетит и покинет землю, чтобы наказать ее за людскую злобу.
Они побросали оружие и упали на колени.
– Пощади! – кричали они. – Не покидай нас! Что с нами будет без тебя?
– Божественный владыка! Всемогущий властелин! Мы преступники, но твоя доброта бесконечна!
– Мы ползаем в пыли и обливаемся слезами раскаяния!
Потом они обвиняли своих вождей:
– Они нас толкнули, они нас увлекли!
– Они опьянили нас сакэ, чтоб мы потеряли рассудок.
– Генерал поплатился жизнью за свое преступление.
– Да будет он проклят!
– Пусть его унесут лисицы!
– Пусть судьи ада будут для него неумолимы.
Взор микадо блуждал по городу. Он видел его объятым дымом. Он простер руку и указал пальцем на место пожара.
Солдаты внизу приняли этот жест за приказание. Они вскочили и бросились тушить причиненные ими пожары.
Победа была полная. Принц Нагато улыбался, видя, как он ловко угадал действие, произведенное появлением микадо.
Но вдруг, в ту минуту, когда он заносил ногу на подъемный мост, чтобы в свою очередь проникнуть в крепость, на берег Камон-Гавы прибежали обезумевшие слуги.
– Царица! – кричали они. – Похищают царицу!
– Что вы говорите? – вскричал принц, бледнея. – Разве царица не в крепости?
– Она не успела укрыться в ней, она в местной резиденции.
Не слушая больше, Нагато бросился как стрела по направлению к замку, в сопровождении своих рыбаков, около пятидесяти уцелевших молодцов.
Но эти люди потеряли принца из виду: они не знали дороги и сбились с пути.
Нагато быстро достиг ворот летнего дворца. На пороге стояли пажи.
– Туда, туда! – кричали они принцу, показывая ему дорогу у подножия гор.
Нагато бросился по этой дороге, усаженной большими деревьями. Она вилась, изгибаясь, так, что перед глазами была видна маленькая ее часть. Принц ничего не видел. Он искровенил бока лошади, она подпрыгивала. Он бросил ружье для облегчения.
После десяти минут бешеной скачки он заметил круп лошади в облаках пыли. Нагато все мчался вперед, и вскоре увидел развевающееся покрывало и человека, который с беспокойством поворачивал голову.
– Какой это человек осмелился взять ее на руки? – спрашивал себя Нагато, скрежеща зубами.
Похититель бросился в долину, принц вскоре нагнал его. Тогда человек, видя, что он пропал, соскользнул с лошади и убежал, бросив царицу.
Принц, казалось, узнал в убегавшем Факсибо, бывшего конюха, ставшего поверенным Гиэяса.
Это действительно был он. Человек этот, для которого не было ничего святого, видя битву проигранной и микадо вне опасности, вспомнил о Кизаки, которая осталась одинокой и беззащитной в летнем дворце. Он понял всю ценность такой пленницы и решился похитить государыню. Факсибо проник во дворец, выдав себя за посланного от Ямы-Кавы. Он был верхом, а царица шла по веранде; он схватил ее и умчался из дворца, прежде чем слуги пришли в себя от удивления.
Принцу некогда было преследовать Факсибо, лошадь, на которой осталась царица, продолжала скакать.
Нагато бросился к ней и схватил на руки Кизаки. Она была без чувств. Потом принц упал на одно колено, дрожа от волнения, вне себя, растерянный. Бешеная скачка, усталость от битвы и бессонной ночи помутили его рассудок. Ему казалось, что он грезит. Он смотрел на ту, которая постоянно наполняла его мысли, и благодарил мечту, которая заставляла его думать, что она находится перед ним.
Она, казалось, спала в небрежной, изящной позе, с закинутой головой. Тело ее было охвачено тонкими складками платья из лилового крепа, которое колыхалось от усиленного сердцебиения. Рукав ее немного поднялся и обнажил руку. Ее маленькая кисть лежала на земле, ладонью вверх, и казалась цветком кувшинки.
– Какая царственная красота! – говорил возбужденный принц. – Конечно, башня Солнца не так ослепительна! Кажется, что свет просвечивает через белизну ее кожи. Рот ее окрасился кровью цветка, ее большие глаза, обрамленные черными ресницами, похожи на двух ласточек, погрузившихся в молоко. Божественное видение, не исчезай, останься так навсегда, чтобы мой взгляд был прикован к тебе!
Мало-помалу сознание действительности вернулось к нему. Он подумал, что Казаки страдает, а он забыл оказать ей помощь.
Но что он мог сделать? Он осмотрелся, ища ручей или водопад, но ничего не видел. Тогда он раскрыл свой веер и медленно стал махать им в лицо царицы. Она не двигалась.
Принц взял ее за руку, думая, что ей, может быть, холодно, но тотчас быстро встал и отошел на несколько шагов, испуганный глубоким волнением, которое вызвало прикосновение к этой нежной и влажной руке.
