Текст книги "Жемчужина страсти"
Автор книги: Юдифь Готье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Сколько солдат на острове? – спросил принц у одного из пленных.
Солдат колебался: он озирался направо и налево, как бы спрашивая совета. Вдруг он решился говорить.
– Что мне скрывать? Там две тысячи.
– Хорошо! – вскричал принц! – Так поплывем к острову и не выпустим никого; тогда у нас будет не пятьдесят пленных, а две тысячи.
Слова Нагато были встречены громкими криками. Пустились в путь. Чаша с сакэ обходила матросов, и они затянули воинственную песнь, кто во что горазд, что производило оглушительный и веселый гам.
На острове царило величайшее смятение; не хотели верить случившемуся: эти огромные, красивые джонки вдруг потонули; шлюпки с солдатами не возвращались. Какой же это враг поражал так, оставаясь невидимым? Часовые заметили только маленькую лодку с тремя пловцами, которые, смело уцепившись за корабль, стучали кулаками по его борту и, проткнув его, бежали с насмешками. Значит, нет кораблей; даже шлюпки исчезли, и не осталось никакого средства покинуть остров. Они устроились, словно в крепости, окруженной огромным рвом. Под защитой военных джонок это была действительно отличная позиция. Но теперь крепость стала их темницей; если их не выручит скорая помощь, то они пропали. Начальник этих двух тысяч человек, по имени Сандай, приказал выбрать из жалких рыбачьих лодок жителей острова две лучшие барки. Когда его приказание было исполнено, он посадил в каждую лодку по пять человек.
– Поезжайте как можно скорее, – сказал он им, – отыщите главную армию и скажите генералу, в каком мы несчастном положении. Ступайте!
Барки удалились; но, отъехав на небольшое расстояние, они увидели круг из больших судов, стоявших на якоре и заграждавших им путь. Барки вернулись. Остров был в осаде. Сандай велел принести провизию. У жителей взяли скот и хлеб. Было чем прожить с неделю, к тому же могли ловить рыбу.
– Нужно построить большие плоты и постараться добраться до земли ночью, чтобы не увидели, – сказал начальник.
Принялись за работу. Рубили деревья, обрубали на них мелкие сучья; так прошел день. Ночью работа продолжалась, но на другой день заметили на берегу Сумиоси блестящую толпу. Это было войско генерала Гарунаги. Этот знатный воин был, в свою очередь, в большом затруднении. Он не знал, что предпринять против врага, отделенного от него морем. Военный флот снаряжался в Осаке, он еще не был готов к отплытию; если его ждать, то враг может ускользнуть.
Гарунага расположил свои войска лагерем на берегу моря; ему поставили палатку, и он заперся в ней, чтобы предаться размышлению. Тем временем солдаты пустили несколько стрел в сторону острова, в виде приветствия. Они упали в воду, так как остров находился вне выстрелов. Однако около полудня одна стрела, ловко пущенная, упала перед палаткой Гарунаги; трепеща, она воткнулась в землю. К перьям этой стрелы была привязана бумажка. Стрелу выдернули из земли и отнесли к генералу.
Он развернул записку и прочитал: «Приготовься к нападению. Враг в твоей власти. Я лишил его возможности бежать. Я доставлю тебе средства добраться до него».
Записка была без подписи. Генерал вышел из своей палатки и посмотрел на море. Рыбачья лодка медленно плыла между островом Стрекозы и Сумиоси.
– От кого могла быть эта записка? – спрашивал себя Гарунага. – Или надо мной смеются? Уж не эту ли лодчонку предлагают мне для переправы моего войска?
Но пока он смотрел, на море появились другие суда; они приближались, число их все увеличивалось.
– Хорошо! Хорошо! – сказал он. – Теперь предложение можно принять. На ноги, солдаты! Берите оружие, вот к нам идет флот!
Как только движение войск было замечено, суда подъехали к берегу. Первым пристало то, на котором сидел принц Нагато. Принц узнал Гарунаго.
– А! Это тупица Гарунаго! – пробормотал он.
Лоо выскочил на землю. У него на поясе висела великолепная сабля.
– По двадцати человек на каждую барку! – кричал он. – Их сорок: это составит восемьсот человек на каждый переезд.
Генерал выступил вперед.
– Как! Принц Нагато! – вскричал он.
– Я здесь инкогнито, – сказал принц. – Вся слава победы достанется тебе.
– Государь так подвергает свою жизнь случайностям войны! – воскликнул с удивлением Гарунаго.
– Я веду войну на свой лад, не подчиняясь никому, и нахожу известное удовольствие в этих новых ощущениях.
– Да ведь ты любишь только пиры да празднества!
– Теперь я больше люблю войну, – сказал принц, улыбаясь, – я изменчив.
Вдали слышались выстрелы и смутные крики.
– Что это такое? – спросил генерал.
– Это ложная тревога на другой стороне острова, чтобы облегчить переправу солдат.
– Ты мог бы быть таким же генералом, как и я, – сказал Гарунага.
Принц презрительно усмехнулся, закрывшись веером.
Барки с людьми отчалили от берега, генерал сел в лодку с принцем. Лоо взял трубу и трубил в нее изо всех сил. Солдаты Гиэяса собрались в ожидании у берега и готовились всеми силами воспротивиться высадке. С той и другой стороны начали летать стрелы.
Принц Нагато спустил справа и слева по барке, наполненной людьми, вооруженными ружьями. Они обстреливали почти без перерыва неприятеля, у которого не было огнестрельного оружия.
На берегу завязалась яростная рукопашная схватка. Дрались, стоя в воде, сабельные удары поднимали брызги пены. Иногда два противника увлекали друг друга, скатывались в море и исчезали. По волнам носилось множество трупов и стрел.
Хватались за лодки и толкали их в море изо всех сил, но мощный удар весел снова возвращал их. Тогда вешались на одну сторону, чтобы перевернуть их. По рукам, цеплявшимся за борт, били саблями; кровь текла ручьями и стлалась по воде в виде кровавых лохмотьев.
Как только одна барка опоражнивалась, она спешила за другими солдатами. Вскоре приверженцы похитителя престола были побеждены и сдались.
Мертвых, раненых были кучи. Последних положили на песке, перевязали и ободряли ласковыми, дружескими словами.
Разве они не были братья? В самом деле, у них был одинаковый мундир, они говорили на одном языке; иные плакали, узнавая друзей в неприятельских рядах. Побежденные сидели на земле в угнетенном состоянии, сложив руки на коленях и опустив голову. Собирали сабли, луки, наваливая целые кучи, и отдавали победителям.
Принц Нагато и генерал пошли внутрь острова. Гарунага повесил на руку хлыст из золотых ремешков; чешуйки его брони, сцепляясь, звенели; он оперся одной рукой в бок.
– Пусть приведут вождя бунтовщиков! – сказал принц.
Сандай подошел.
Он был еще в забрале из черной лакированной кожи, которое прикрепляется к каске и надевается во время сражений. Он снял его и открыл свое печальное лицо. Присутствие Нагато необыкновенно смущало этого вождя, который когда-то просил и получил его ходатайство у Фидэ-Йори. Позднее он передался правителю из честолюбия. Теперь он изменил своему первому государю.
Спокойный и презрительный взгляд Нагато обличал всю гнусность его поведения: он понимал, что не может более высоко поднимать голову под гнетом двойного унижения – поражения и бесчестья. Мало того, принц казался ему облеченным каким-то особенным величием. Среди этих броненосных воинов, скрывавших свои лбы под крепкими касками, Ивакура стоял с открытой головой, в черном шелковом платье, испещренном золотыми змейками, в белых шелковых перчатках, доходивших до локтя; на плечах у него был воротник в виде эполет, расширявший плечи. Нагато казался ему величественнее всех. Принц небрежно играл своим железным веером. Он прикинулся, будто никогда не знал Сандая.
– Бунтовщик! – сказал он ему, не повышая голоса. – Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты отречься от своего преступления и вернуться к истинному государю: я знаю, что в человеке гордость сильнее чести, и ты откажешься.
– Принц! – сказал Сандай. – До битвы твой голос мог вернуть меня к моим обязанностям и бросить меня к твоим ногам; но после поражения вождь не может отречься от своих поступков и служить своему победителю. Поэтому я не согласен на подчинение.
– Ну так я отправлю тебя к господину, которого ты себе выбрал, – сказал Нагато. – Ты поедешь один, без пажа, без конюха; ты явишься к Гиэясу и скажешь ему так: «Генерал Гарунага победил нас; но принц Нагато потопил джонки, на которых мы могли бы возвратиться».
– Знаменитый даймио! – сказал спокойно Сандай. – Я генерал, а не гонец. Я преступник, может быть, но я не подлец; я умею терпеливо вынести заслуженные оскорбления, но я не могу их пережить: пошли другого гонца к Гиэясу, и пусть он присоединит к прочим вестям весть о моей смерти.
Воцарилось глубокое молчание. Все поняли намерение генерала, но никто не воспротивился его выполнению. Сандай сел на землю, вынул свою саблю и кинжал, затем, поклонившись князю, он распорол себе живот, вонзил в горло кинжал и одним ловким ударом по лезвию перерезал артерию. Его голова склонилась на грудь среди потоков крови.
– Этот поступок возвышает тебя в моих глазах, – сказал Нагато.
И может быть, он был еще услышан умирающим.
– Пусть этого воина похоронят на острове с подобающими его чину почестями, – сказал Гарунага.
Тело Сандая унесли.
– Теперь, – сказал принц, – я немного отдохну: я припоминаю, что всю ночь проскитался по морю и что глаза мои не смыкались ни на минуту. Победа одержана самая полная; тебе остается, Гарунга, установить сообщение между Сумиоси и покоренным тобою островом. Ты сможешь это сделать при помощи плотов, устроив из них подобие моста. Отправь послов к Фидэ-Йори, займи остров и берега, наблюдай за морем и жди новых приказаний из Осаки.
– Благодарю за драгоценные советы, – сказал генерал, – истинный победитель – это ты. Позволь мне доложить об этом нашему возлюбленному государю.
– Нет, дай знать об этом только Гиэясу: я хочу, чтобы мое имя прогремело в его ушах как угроза.
Принц Нагато удалился. Наступила тихая, теплая ночь, затем прошла, и настал день.
Генерал Гарунага вышел из своей палатки и спросил, проснулся ли принц; он привыкал спрашивать у него указаний и советов, благо самому не нужно было трудиться думать: ему нужно было узнать тысячу вещей.
Подошли к палатке, поставленной Нагато; она была открыта. Заглянули внутрь: принца там не было.
– Он, может быть, вернулся в свою лодку, – сказал Гарунаго.
Вернулись к берегу. Море было пусто; флотилия принца Нагато исчезла.
Княжество Нагато
Фаткура уехала со всем своим домом, имуществом и почетной стражей, которую ей дала царица, ввиду опасного пути. Она отправилась в Хаги, в замок своего жениха.
Молодая женщина испытывала какую-то жестокую радость, наряду с отчаянием обманутой любви.
– Теперь нас трое несчастных, – говорила она.
Она согласилась выйти за принца, чтобы отомстить ему. К тому же, могла ли она отказаться? Кизаки приказывала, благородно жертвуя своей тайной любовью. Больше того, все во дворце знали чувства Фаткуры к принцу Нагато: она смело высказывала их с гордой радостью, когда думала, что она любима.
Она быстро покинула двор, устав притворяться веселой перед своими друзьями, поздравления которых удручали ее.
Во время пути она совсем не смотрела на красивые местности, по которым проезжала, и не отрывала пристального взгляда от ковра норимоно, погруженная в свое горе.
Иногда она подзывала Тику.
Молодая служанка опускалась на корточки против нее и глядела на нее с тревожным состраданием. Она старалась отвлечь ее от печальных мыслей.
– Посмотри-ка, государыня, – говорила она, – на эту красивую прозрачную реку, которая течет в бархатных берегах. Здесь соединились все зеленые оттенки: бледная ива, темный кипарис, серебристая береза, изумрудная трава; каждая зелень дает свой тон. Посмотри, мох покрыл водяную мельницу, которая отражается в струях, чтобы она тоже была зеленая. А там эти тростники, которые похожи на сабли, утки, которые хлопают крыльями по воде и бегут, вытянув шеи: они тоже зеленые, как и вся картина.
Фаткура не слушала.
– Он вернется к тебе, – сказала тогда Тика, отказавшись от мысли отвлечь внимание своей госпожи от неотвязного горя. – Когда ты станешь его женой, он снова полюбит тебя: ты так прекрасна!
– Он никогда не любил меня, и я не хочу, чтобы он меня любил, – говорила Фаткура, – потому что я его ненавижу.
Тика вздохнула.
– У меня только одна радость: сознание, что он страдает. Но и та, которая подавляет меня своим могуществом и своей несравненной красотой, и она тоже удручена горем. Они любят и не могут признаться в этом. Я – еще одна лишняя преграда между ними: микадо мог бы умереть, и они могли бы обвенчаться.
– Кизаки! Вышла бы замуж за принца! – вскричала Тика.
– Разве ты забыла, – сказала Фаткура, – что дед Нагато был первым после микадо; на это указывают теперь еще знаки достоинства Ивакуры, так как они составлены из двух китайских букв, которые означают: «Первый сан». Когда я любила принца, сам сын богов не мог бы изгнать его из моего сердца.
– Ты любишь его более, чем когда-либо, – прошептала Тика.
По временам Фаткура умилялась сама над собой; она вспоминала о том времени, когда счастье быть любимой наполняло ее сердце, и горько плакала.
Но эти слезы не облегчали ее.
– Я безумная! – говорила она. – Я бы хотела плакать на его плече, излить мое горе на это жестокое, холодное сердце!
Потом гнев снова овладевал ею.
Наконец она достигла города Хаги, расположенного на берегу Японского моря. Она въехала в великолепные ворота старинной крепости принцев Нагато.
На первом дворе ее встретил отец Ивакуры, он дружески приветствовал ее.
– Привет тебе в твоем доме, принцесса Нагато! – сказал он.
Этому вельможе было шестьдесят лет. Он был прям и бодр. В его благородных чертах молодая женщина нашла что-то общее с лицом Ивакуры. Уже много лет тому назад старый князь отказался от своей власти в пользу своего старшего сына. Он занимался воспитанием младшего, тринадцатилетнего ребенка, который теперь стоял рядом с ним, и на голову которого он положил руку.
Фаткура принуждена была опять улыбаться и казаться веселой. Она закрыла лицо рукавом своей одежды скромным и нежным движением, присущим японским женщинам. Потом на минуту она опустилась на колени перед вельможей.
Он обошелся с ней по-отечески, поместил ее в почетных комнатах, задал в честь нее празднества, устроил охоты. Он показал ей ее владения, делал ей великолепные подарки.
Фаткура испытывала странное волнение среди всего, что говорило ей о ее женихе. Она видела комнату, где он родился; ей показали игрушки, сломанные его детской рукой, его первые платья, по которым уже можно было судить о красивом телосложении. Ей рассказали тысячу милых проделок этого обожаемого ребенка, потом подвиги юноши, молодого человека, его литературные успехи, благородство его души, его доброту, преданность. Старик был неугомонен. Отцовская любовь томила и оживляла печальную любовь женщины.
Потом на нее нашло какое-то смирение. Стараясь скрыть свое горе, она похоронила его в себе и подавила. Она пыталась забыть, что она не любима. Она нашла утешение в силе чувства, которое она питала.
– Я – люблю, – говорила она себе. – Этого достаточно. Мне будет довольно видеть его, слушать, носить его имя. Я буду терпелива. Может быть, время вылечит его, тогда он сжалится над моим смирением, он вспомнит все, что я выстрадала из-за него. Его сердце смягчится, он полюбит меня. Я окончу мои дни счастливой около него; я буду матерью его детей.
Вскоре слухи о войне подтвердились. Беспокойство охватило сердца; жизнь отсутствующего была в опасности.
– Где он в данное время? – спрашивала Фаткура.
– Он в самом опасном месте, я в этом уверен! – отвечал вельможа.
Он говорил это с гордостью, поднимая голову, но голос его дрожал и слезы наворачивались на глаза.
Известия стали точнее. Принцы Фиго и Тоза угрожали Осаке. Они собирались напасть также на провинцию Нагато.
Отец Ивакуры собрал армию и послал войска на границы.
– У нас есть союзник, принц Аки, – говорил он. – Впрочем, на нас не нападут, они воюют не с нами.
Он ошибался. Посланные им солдаты не успели еще достигнуть границы владений, как принц Тоза уже высаживался на берега залива.
Встревоженный князь послал депутацию к принцу Аки, своему соседу. Последний объявил, что он не желает принимать участие в этой войне.
– Это изменник! Подлец! – вскричал старый Нагато, когда посланные передали ему этот ответ. – Ну, что ж, мы будем защищаться одни, правда, без надежды на победу, но с уверенностью не помрачить блеска нашей древней славы.
Когда вельможа остался один с Фаткурой, он перестал скрывать свое угнетенное состояние.
– Я желаю, – сказал он, – чтобы мой сын остался около сегуна и не возвращался сюда. Трех союзных князей мы не можем победить. Если бы он был здесь, он бы погиб, и кто отомстил бы за нас?
Во двор въехали всадники. Увидев их, вельможа побледнел. Они несли на щитах знаки достоинства Нагато.
– Вы привезли вести о моем сыне? – спросил он дрожащим голосом.
– Знаменитый вельможа, принц Нагато в полном здравии, – сказал один самурай. – В эту минуту он находится на границе своих владений и стягивает вокруг себя войска. Он пойдет против принца Фиго.
– Аки изменил; знает ли это мой сын? – спросил вельможа.
– Ему это известно, господин. Принц прошел через владения, над которыми господствует этот подлец. Он считал его за друга, но на него изменнически напали. Благодаря своей несравненной храбрости он рассеял врагов, но потерял половину своей поклажи.
– Какие приказания он поручил тебе передать нам?
– Вот они, государь: принц Нагато просит тебя сделать усиленный набор войск и послать их навстречу принцу Тозе, который продвигается к Шозану; потом удвоить число защитников крепости, собрать в ней запасы провизии и запереться там. Он просит также, чтобы ты поручил мне командование войсками, которые ты пошлешь против Тозы.
Поспешили исполнить эти приказания.
События чередовались быстро. Прибыли другие гонцы. Принц Нагато дал битву на севере государства, в области Суво. Князь Суво, вассал принца Аки, помогал высадке солдат Фиго; но Ивакура опрокинул их в море. Многие утонули, остальные достигли судов, стоявших на якоре. В это время маленькая армия князя Суво напала на принца сзади, стараясь отрезать его от владений Нагато; но эта армия была разбита наголову, и принц мог достигнуть своего государства.
Теперь Фиго, подкрепленный новыми силами, снова появился на берегах Нагато, и Ивакура готовится отразить второе нападение.
Но покуда принц Нагато торжествовал на севере своих владений, князь Тоза захватывал их с юга.
Провинция Нагато составляла крайнюю точку острова Нипона; с трех сторон она была окружена морем: на юго-востоке – внутреннее море, отделенное от Тихого океана островами Сикоф и Киу-Сиу; на западе – Корейский пролив; на севере – Японское море; наконец, на востоке – цепь гор отделяет ее от княжеств Суво и Аки.
Принц Тоза пришел с острова Сикофа, через канал Бунго, и прямо пересек внутреннее море до Шозана. Он хотел пройти страну в ширину и напасть на Хаги, столицу, расположенную на другой стороне, на берегах Японского моря.
Тоза встретил войска, наскоро собранные и высланные старым князем Нагато. Но эти войска, плохо подготовленные, не устояли перед хорошо дисциплинированной армией противника. Они отступили и отхлынули к Хаги.
Приготовились к осаде. Крепость находилась недалеко от города, на холме, окруженном рвов; с высоты ее башни видны были поля и море.
Вскоре армия Тозы покрыла долину.
Старый князь смотрел на нее с высоты крепости.
– Дочь моя, – сказал он Фаткуре, – зачем ты не осталась в Киото!
– Отец мой! – отвечала молодая женщина. – Быть здесь, в замке моего супруга, когда ему грозит опасность, моя обязанность и радость.
К тому же, опасность, которой она подвергалась, мало беспокоила ее; весь ее гнев прошел, она чувствовала только любовь и дрожала за жизнь возлюбленного. Ее мучила ужасная тоска; прибытие гонца не успокаивало ее.
– С тех пор, как этот человек покинул ее, он мог двадцать раз умереть, – говорила она себе.
Но замок был осажден, гонцы больше не приезжали.
Город оказал сильное сопротивление; на пятый день он был взят. Потом приступили к осаде крепости.
Сам принц Тоза наблюдал за работами солдат.
Сначала они соорудили длинную деревянную крышу, покрытую железными пластинками, потом положили ее на высокие столбы и укрепили. Получилось нечто вроде сарая, который поставили в ров. Тогда принесли земли, камней, хворосту и бросили все в воду. Стрелы, которые пускали в них, отскакивали от крыши. Сверху, с возвышенности, сбрасывали куски скал и огромные глыбы, чтобы раздавить это опасное убежище. Но покуда они катились по склону, сила их уменьшалась, и большая часть падала в ров. Они лишь укрепляли работу осаждавших, которые спокойно засыпали часть рва под щитом, построенным ими.
С высоты стен перестали бросать камни.
Солдаты пытались сделать вылазку. Они спустились по дороге, которая как лента вилась по холму, и подошли ко рву. Чтобы достигнуть места, где работали враги, нужно было покинуть дорогу, защищенную двойным рядом кипарисов, и идти по скользкой траве, которая покрывала крутой склон холма. Солдаты попытались сделать это, но им было неудобно стрелять, они выступали, как мишени, под выстрелы противников. Раненые катились и падали в ров.
Они отказались от своего замысла и вернулись за стены. Осаждающие беспрепятственно кончили свою работу. Они сделали довольно широкую дорогу, которая достигала подножия холма и по которой могла пройти армия.
Пошли на приступ.
Замок героически сопротивлялся. Он отказался сдаться. На его обрушившихся стенах еще защищались осажденные. Он был взят. Победители открыли ворота, мост был спущен, и принц Тоза проник во дворец Нагато при звуках торжественной музыки.
Мертвых не успели похоронить, их собрали в этом дворе. Их было там с сотню; они сидели на земле, прислоненные к стене, с зелеными лицами, с широко открытыми глазами и ртами, с повисшими руками. Они были ужасны.
Принцу Тоза казалось, что они смотрели на него и запрещали ему входить. Так как он был суеверен, то чуть было не повернул назад.
Однако он быстро подавил эту слабость, вошел в одну из зал дворца и приказал привести к себе князя, его женщин, детей и весь дом.
Вскоре они явились.
Тут были пожилые женщины, сопровождавшие своих дряхлых, трясущихся отцов, несколько молодых девушек, дети. Князь подошел, держа сына за руку, Фат-кура шла рядом с ними.
– Если ты хочешь погубить женщин, – сказал старый Нагато, с презрением глядя на Тозу, – то говори скорей, чтобы я мог проклясть тебя и призвать на тебя все несчастья.
– Какое мне дело до того, умрут ли эти женщины, или останутся в живых! – вскричал Тоза. – И ты сам, раз ты отрекся от власти, больше ничто, и я пощажу твою старость. Я ищу среди вас заложника, настолько драгоценного, чтобы он мог поручиться мне за покорность принца Нагато, потому что после победы я не могу водвориться в его землях: война зовет меня в другую сторону. Кого же мне взять, сына или отца? Ребенок еще слишком молод и не имеет цены, мне лучше взять отца.
– Тогда возьми и меня с ним! – вскричал мальчик.
Вдруг воскликнула Фаткура.
– Так как ты находишь отца слишком старым, а брата слишком молодым, – вскричала она, – возьми в плен супругу государя, если находишь, что она достойна сожаления.
– Конечно, я возьму тебя, потому что ты должна быть страстна любима, – сказал Тоза, пораженный красотой Фаткуры.
– Дочь моя, – пробормотал старый Нагато, – зачем ты себя выдала? Отчего ты не дала взять меня?
– Действительно ли она супруга Ивакуры? – спросил победитель, встревоженный сомнением. – Я требую от тебя правды, Нагато.
– Всякое слово, которое исходит из уст моих, – правда, – сказал Нагато. – Эта женщина – супруга моего сына, так как состоялся обмен обещаний, и только война задержала свадьбу.
– Ну так пусть Ивакура придет за своей невестой в замок принцев Тоза, и выкуп, который он должен будет заплатить, чтобы снова получить ее, будет соразмерен цене сокровища, которое я увожу с собой.
– Что ты сделала? Что ты сделала? – говорил старый принц, вздыхая. – Как я осмелюсь объявить моему сыну, что его супруга – пленница?
– Радуйся, наоборот! – сказал принц Тоза. – Видишь, до какой степени я великодушен: я оставляю жизнь тебе, твоему сыну и всем твоим домочадцам; я позволяю снова построить разрушенные стены твоего замка и довольствуюсь одной этой пленницей.
– Я готова следовать за тобой, – сказала Фаткура, радуясь, что может пожертвовать собой ради всеобщего блага. – Могу ли я взять с собой служанку?
– Одну или нескольких, и сколько тебе угодно имущества, – сказал принц Тоза. – Я буду обращаться с тобою как с государыней.
В тот же вечер Фаткура покинула замок Нагато.
Она напрасно старалась удержать слезы, проезжая через ворота в своем норимоно, которое несли люди победителя.
– Я никогда не вернусь в этот дом! – вскричала она.
Тика также плакала.
Когда они немного отдалились, Фаткура велела носильщикам паланкина остановиться. Свесившись из окошка, она в последний раз посмотрела на крепость Хаги, которая вырисовывалась на вершине холма темным пятном на красном небе.
– Прощай! Прощай, последнее убежище моей упорной надежды! – воскликнула она. – За твоими стенами, замок возлюбленного, я еще могла мечтать о запоздалом и далеком счастье, но этому пришел конец; я обречена на отчаянье. Последний свет, что блестел для меня, меркнет вместе с уходящим днем.
Тронулись в путь, и замок исчез. Принц Тоза оставил половину своей армии во владениях Нагато. Гонцы известили его, что Фиго не мог прорваться сквозь неприятельскую цепь, но Ивакура, услышав об осаде Хаги, быстро удалился, чтобы идти на помощь к крепости. Он ушел ночью, бесшумно. Утром равнину нашли пустынной. Фиго хотел преследовать его, но победа была бы обеспечена лишь в том случае, если можно было преградить путь врагу и раздавить его между двух армий.
Тоза отдал приказания начальникам войск, которые он оставлял, потом поспешил в Шозан, где его ждали корабли. Этот вельможа не хотел больше оставлять свои владения без защиты. Он боялся соседства принца Авы, которого считал приверженцем Фидэ-Йори.
Когда джонки покинули берег и поплыли по внутреннему морю, к каналу Бунго, принц пришел приветствовать свою пленницу. Он поместил ее в великолепной палатке, на корме самого лучшего корабля, на котором ехал сам.
Фаткура сидела на скамейке, покрытой дорогим ковром. Взгляд ее был устремлен на берега Нагато, которые исчезали в залитой светом дали.
– Не желаешь ли ты чего-нибудь, прекрасная принцесса? – спросил Тоза. – Хочешь, я пришлю тебе лакомств? Или, может быть, ты желаешь послушать звуки флейты или бивы [19]19
Бива– четырехструнная гитара. Форма ее похожа на озеро Бива, которое так и названо, Гитарой. Бива – древний народный инструмент Японии.
[Закрыть]?
– Все мои желания остались на той земле, которую я покинула, – сказала она. – Я уношу с собой только одно – желание смерти.
– Я уважаю твое горе, – сказал принц, удаляясь.
Но Тоза недалеко ушел. Он прогуливался по мостику и как бы нечаянно часто возвращался к палатке, которая скрывала Фаткуру. Тика украдкой наблюдала за ним.
Он снял свой военный наряд и был одет с некоторым изяществом. Принцу Тозе было тридцать лет; он был немного тучен и мал. На его темноватом лице ярко выделялись блестящие белые зубы. В его глазах, сильно закрытых веками, которые поднимались у висков, была какая-то мягкость.
Тика находила, что принц не лишен приятности, и слегка улыбалась всякий раз, как он вздыхал и бросал украдкой взгляд на Фаткуру, которая смотрела на след, оставляемый кораблем на воде.
«Она прекрасна, не правда ли? – тихо говорила Тика. – Ты находишь, что принц Нагато очень счастлив, обладая такой невестой, ты хотел бы взять ее у него. Я сейчас угадала твои намерения. С тех пор как ты увидел ее в замке Хаги, ты только и смотришь, что на нее, и поспешил поскорее ее увезти. Ты боялся, чтобы жених не приехал вовремя, чтобы вырвать ее у тебя. Но ты напрасно стараешься, она никогда не полюбит тебя… Не то, чтобы я была против тебя, – продолжала Тика свой монолог про себя, – если бы она могла выздороветь и стать принцессой Тоза, я бы от души порадовалась. Принц Нагато также с удовольствием согласился бы на эту свадьбу; но этого ты и не подозреваешь».
Принц Тоза иногда наблюдал также и за молодой служанкой.
«Да, да, я понимаю, – бормотала Тика. – Ты смотришь на ступень, которая, может быть, поможет тебе добраться до нее».
Вскоре молодая девушка поднялась и, как бы для того, чтобы подышать воздухом, пошла на мостик. Она облокотилась на перила и стала смотреть на море.
Однако она исподтишка наблюдала за движениями принца.
«О, ты придешь ко мне, – говорила она. – Я в этом вполне уверена. Посмотрим, как ты начнешь разговор?»
Принц действительно медленно приближался, с некоторой нерешительностью.
Тика смотрела вдаль.
– Воздух здесь свежее, не правда ли, девушка? – сказал наконец принц, останавливаясь перед ней.
«Это довольно пошло», – подумала Тика, отвечая кивком головы.
– Почему твоя госпожа не прогуляется немножко? Отчего она не даст этому легкому морскому ветерку освежить своего лба?
– Ветер, который дует из страны изгнания, горячее пламени, – сказала Тика торжественным голосом.
– Разве так ужасно жить в одном, а не в другом дворце? – спросил принц. – С Фаткурой будут обращаться как с государыней. Клянусь тебе, я бы хотел, чтобы ее заточение было слаще свободы для другой. Скажи мне, что она любит?
– Разве она не сказала тебе, что у нее нет больше ни к чему охоты? Раньше она любила украшения, празднества, музыку; больше же всего она любила слушать шаги своего жениха по наружной галерее.
– Значит, она очень любит этого Нагато?
– Так он заслуживает быть любимым. Это самый совершенный вельможа, какой только может быть.
– Есть такие, которые вполне стоят его, – сказал Тоза.
– Ты думаешь! – вскричала Тика с недоверчивым видом. – Я никогда не слышала этого.
– Он безумно любит ее, не правда ли?
– Как же можно не любить!
– Правда, она красавица, – сказал принц, бросая взгляд на Фаткуру.
– Ты находишь ее красивою теперь, когда глаза ее заплаканы, когда она пренебрегает румянами и украшениями! Если б ты ее видел, когда она была счастлива!
– Я употреблю все свои силы, чтобы снова вызвать улыбку на ее губах, – сказал Тоза.
– Для этого есть только одно средство.
– Какое? Укажи мне его.
– Это возвратить ее к супругу.
– Ты смеешься надо мной! – вскричал принц, хмуря брови.
– Я, государь? – сказала Тика, сложив руки. – Или ты думаешь, что я тебя обманываю и что это не было бы лучшим средством снова сделать мою госпожу счастливой? Я хорошо знаю, что ты не прибегнешь к нему, и потому ты никогда не увидишь ее улыбки.
– Ну, так пусть она будет печальной, – сказал Тоза. – Она останется у меня.
