Текст книги "Жемчужина страсти"

Автор книги: Юдифь Готье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Увы! – вздохнула Тика.

– Замолчи! – воскликнул Тоза, топнув ногой. – К чему ты говоришь: увы! Не все ли тебе равно служить здесь или там? Разве ты не видишь, что она очаровала меня, что я несчастен?

Сказав эти слова, принц удалился, тогда как Тика притворилась глубоко пораженной.

«Я не думала, что ты так скоро станешь откровенничать, – бормотала она, когда он был далеко. – Впрочем, я тебя хорошо разгадала, но ты-то не подозреваешь, что я хочу покровительствовать твоей любви».

Тика вернулась к ногам своей госпожи.

– Ты оставляешь меня одну, чтобы разговаривать с нашим тюремщиком, – сказала ей Фаткура.

– Это он подошел ко мне, госпожа, – отвечала Тика, – и в несколько минут он сообщил мне очень странные вещи.

– Что он тебе сказал?

– Должна ли я говорить тебе? Ты не рассердишься?

– Не знаю; говори же.

– Ну, так это ты – тюремщик, а он – пленник.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что принц Тоза любит Фаткуру, и если она захочет, то может сделать из него все, что угодно.

– Не все ли равно для моего презрения – любит он меня или ненавидит? – сказала Фаткура, отворачиваясь.

– Он не так презренен, – сказала Тика. – Это очень знатный и могущественный принц.

– Ты говоришь так о нашем смертельном враге, Тика? – сказала Фаткура, строго глядя на нее.

– Не брани меня, – сказала Тика ласковым голосом. – Я не могу так сильно ненавидеть его с тех пор, как знаю, что твоя красота покорила его, и что за несколько часов ты овладела его сердцем.

– Да, ты думаешь, что другой, наоборот, отворачивает от меня свои взоры, и ты благодарна ему за то, что он вознаграждает меня за нанесенное мне оскорбление, – сказала Фаткура, закрывая лицо руками.

Так как море было прекрасно и путешествие было легкое, то, вместо того, чтобы ехать сухопутно, продолжали плыть вдоль берегов острова Сикофа, обогнули мыс Тозы и, через несколько часов плавания к северу по Тихому океану, джонки вошли в порт Котси. Весь город трепетал, убранный флагами, фонарями; улицы были усыпаны цветущими ветками. Властелин, во главе своих победоносных войск, совершал торжественный выезд.

Когда проехали город и вступили в дворцовую ограду, принц сам проводил Фаткуру в назначенный ей павильон. Это был дворец царицы Тозы, умершей несколько лет тому назад.

– Мне очень жаль, что радостные крики, с которыми меня встретили, поразили твой слух, – сказал принц своей пленнице. – Я не мог помешать народу выражать свое удовольствие, но я страдал за тебя.

– Я ничего не слышала, мысли мои были далеко, – отвечала Фаткура.

Принц несколько дней не являлся к молодой женщине. Зарождавшаяся любовь делала его робким, и он удивлялся этому новому для него чувству.

Однажды утром он один пошел прогуляться в ту часть парка, которую занимала Фаткура.

Тика подстерегала его. Она ничего не сказала своей госпоже и вышла в угол галереи. Принц сделал ей знак подойти к нему. Она повиновалась.

– Она по-прежнему печальна? – спросил он.

– По-прежнему.

– Она меня ненавидит, не правда ли?

– Не знаю, – сказала Тика.

– Я как-то высказал тебе признание, о котором должен был бы молчать, – сказал принц. – Передала ли ты его твоей госпоже?

– Я привыкла ничего не скрывать от нее, государь.

– Ах! Что ж она сказала, узнав о моей любви к ней? – спросил принц.

– Она ничего не сказала, она закрыла лицо руками.

Принц вздохнул.

– Я хочу видеть ее, во что бы то ни стало! – вскричал он. – Три дня я был лишен ее присутствия, и тоска гнетет меня. Я совсем забываю, что я хозяин.

– Я доложу ей о твоем посещении, – сказала Тика, круто повернувшись к дому.

Минуту спустя Тоза явился к Фаткуре. Он нашел ее еще прекраснее, чем тогда, когда видел ее в последний раз. Печаль придавала благородство ее красоте. На ее лице, без румян, можно было видеть лихорадочную бледность, и ее глаза выражали самую трогательную покорность и гордость.

Принц смутился перед нею и молчал. Она приветствовала его, подняв рукав своего платья на уровне рта.

Она заговорила первая.

– Если в твоей душе есть какая-нибудь жалость, – сказала она ему голосом, в котором дрожали слезы, – не оставляй меня в этой ужасной неизвестности, сообщи мне весть о моем супруге!

– Я боюсь еще больше огорчить тебя новостями, счастливыми для меня и плачевными для тебя, так как ты мой враг.

– Говори, заклинаю тебя! – вскричала Фаткура в ужасе.

– Ну так вот: армия принца Фиго, с помощью моих солдат, победила принца Нагато, который, признаюсь, геройски защищался. В эту минуту он должен быть в плену; по последним известиям, Нагато с сотней солдат укрепился в маленькой рощице; мое войско окружило его, и он не может ускользнуть.

Фаткура горестно опустила голову. Он побежден! Она не могла поверить этому, она не могла представить себе его несчастным. В ее глазах он всегда торжествовал, всегда был первым, самым прекрасным, самым благородным. Да и как он мог попасть в плен, если смерть могла избавить его от заключения?

Она подняла глаза на принца Тозу, сомневаясь в его словах.

– Ты скрываешь от меня истину, – сказала она, устремив на него страшно пронзительный взгляд. – Ты хочешь приготовить меня к роковому удару… Он умер?

– Я говорил искренно, – сказал Тоза, – он будет взят живым. Но я хочу дать тебе совет: забудь этого человека, – прибавил он, раздраженный горем Фаткуры.

– Мне, забыть его! – вскрикнула она, сложив руки.

– Это необходимо. Для него все кончено. Не думаешь ли ты, что я возвращу ему свободу, – ему, кого Гиэяс ненавидит до того, что готов сделать первым в государстве того человека, который освободит его от этого противника. Ему, который унизил нас всех своею роскошью, умом и красотой. Ему, наконец, которого ты любишь, – ему, моему сопернику, потому что я тебя люблю?

– Ты любишь меня! – в ужасе вскричала Фаткура.

– Да, – вздохнул принц, – и я пришел, чтобы нежно поговорить с тобой, а ты заставила меня говорить о вещах, о которых я хотел умолчать. Я хорошо знаю, что моя любовь будет тебе сначала ненавистна; но нужно будет к ней привыкнуть; в этом нет ничего оскорбительного для тебя. Я свободен и предлагаю тебе стать моей женой. Думай, что принц Нагато больше не существует.

Тоза удалился, чтобы не слышать ответа Фаткуры. Он был сердит на нее и недоволен самим собой.

«Я был груб, – думал он, – я не сказал того, что следовало, но ревность внезапно вскипела во мне. Это – странная мука, которой я не знал».

Всю остальную часть дня он бродил по садам, грубо обращаясь со всеми, кто подходил к нему.

«Никогда она не полюбит меня, – говорил он себе, – у меня нет никакого средства укротить мое сердце. Но сам принц Нагато попадется мне в руки, я отомщу ему».

Фаткура также не находила себе места. Она ходила из одной комнаты в другую, ломая руки и тихо плача. Она не смела больше расспрашивать, но ее беспокойство росло с каждым часом.

Однажды ночью она услышала в замке необычайный шум. Спускали мосты, раздавался лязг оружия.

Она встала и подбежала к окну. Между деревьями блистал огонь.

– Вставай, Тика! – сказала она, будя молодую девушку. – Постарайся проскользнуть незамеченной и подслушать, что там говорят. Постарайся узнать, что такое происходит в замке.

Тика быстро оделась и тихо вышла из павильона. Госпожа ее следила за ней взглядом, но она вскоре исчезла в темноте.

Когда девушка вернулась, она была очень бледна и держалась рукой за сердце.

– Принц Нагато только что вступил во дворец, – сказала она. – Я видела, как он проходил между солдатами: он был закован в цепи и обезоружен.

Услыхав это, Фаткура громко вскрикнула и упала на пол.

– Неужели она умерла? – вскричала в ужасе Тика, опускаясь на колени пред своей госпожой.

Она приложила ухо к груди Фаткуры. Сердце принцессы быстро билось, но глаза были закрыты. Она была холодна и неподвижна.

– Что делать? Что делать? – говорила Тика, не смея позвать кого-нибудь, так как ее госпожа запретила ей впускать к ней кого-либо из слуг, предоставленных в ее распоряжение принцем Тозой.

Обморок длился долго. Когда Фаткура открыла глаза, был день.

С минуту она с удивлением смотрела на Тику, но память скоро вернулась к ней. Она порывисто встала.

– Нужно спасти его, Тика! – вскричала она, с лихорадочным возбуждением. – Его нужно вывести из этого замка.

– Что она, с ума сошла? – спрашивала себя Тика.

– Пойдем! – продолжала Фаткура. – Постараемся узнать, в какой части замка он заключен.

– Возможно ли это, госпожа? И в такой час? Солнце еще не вышло из утреннего тумана. Нас заподозрят, если увидят, что мы так рано прогуливаемся, тем более что с тех пор, как мы здесь, ты еще ни разу не выходила из своей комнаты.

– Ничего, ты скажешь, что лихорадка выгнала меня из постели. Идем.

Фаткура вышла в сад и пошла вперед. Трава была совсем мокрая, деревья, кустарники, тонули в розоватом свете, который сливался с небом. Самые высокие крыши большой башни замка уже освещались солнечными лучами и блестели, мокрые от росы.

Тика шла за своей госпожой. Они дошли до изгороди, которой была обнесена их особенная ограда. Дверь была закрыта только на щеколду, так что пленницы были свободны в хорошо охраняемой крепости.

Солдаты, захватившие принца Нагато, расположились в аллеях парка. Большинство спало в растяжку, сложив голову на руки; другие, присев вокруг потухавшего огня, ели рис из больших чашек, обернутых соломой.

– Тика, – сказала Фаткура, гладя на этих людей и блестевшее около них оружие. – Сабля верный товарищ, который открывает дверь в будущую жизнь и позволяет избегнуть бесчестия. Победитель отнял у меня кинжал, который я носила с собой. Постарайся украсть саблю у одного из этих солдат.

– Госпожа! – пробормотала Тика, с испугом глядя на молодую женщину.

– Повинуйся! – сказала Фаткура.

– Тогда отойдем от этих, которые проснулись. Останься позади: шум твоих платьев может выдать нас.

Тика спряталась за цветущие кусты, потом растянулась на траву и вытянулась, насколько могла, по направлению к одному солдату, который лежал на краю аллеи. Он спал на спине, лицом вверх, сабля лежала рядом с ним.

Молодая девушка кончиками пальцев коснулась оружия, ее ногти произвели маленький шум по ножнам, сердце Тики сильно билось.

Солдат не шевелился.

Она пододвинулась еще немножко и схватила саблю за середину, потом медленно попятилась, скользя по траве.

– Есть, госпожа, – тихо сказала она, вернувшись к Фаткуре.

– Дай, дай! Я буду спокойнее с этим защитником.

Фаткура спрятала саблю у себя на груди, потом быстро пошла, наугад, сбиваясь с пути.

Вдруг она очутилась в нескольких шагах от дворца, в котором жил принц Тоза. Люди сновали взад и вперед, она слышала шум голосов. Она подошла еще и опустилась на колени за одним кустом. Она прислушалась.

Фаткура уловила несколько слов и поняла, что поздравляли принца с пленением, которое он только что совершил. Младшие говорили почтительно, вполголоса. Она плохо слышала, но вот заговорил принц Тоза громким голосом, И тогда она слишком хорошо услышала.

– Благодарю вас, – говорил он, – что вы также рады событию, о котором идет речь. Нагато самый озлобленный враг нашего великого Гиэяса, значит, это честь для меня – освободить его от этого ненавистного противника. Я осудил его на смертную казнь. Она будет приведена в исполнение завтра, среди дня, внутри крепости, а голову Нагато отнесут от моего имени Гиэясу.

Фаткура сумела не закричать. Она пошла к Тике, с нее было достаточно. Она была ужасно бледна, но спокойна. Она прижимала к себе саблю, которая причиняла ей боль, но успокаивала ее.

– Заклинаю тебя, вернемся, госпожа! – сказала Тика. – Если тебя увидят, нам не станут доверять и запрут нас.

– Ты права, – сказала Фаткура, – но я непременно должна знать, в какую часть замка поместили Нагато. Они хотят убить его, они осудили его на позорную смерть. Если я не могу спасти его, так я, по крайней мере, доставлю ему то, благодаря чему он может умереть благородной смертью.

– Я могу пройти незамеченной, – сказала Тика, – я могу говорить со слугами, не возбуждая подозрения, сумею узнать то, что ты хочешь.

Фаткура возвратилась во дворец и в изнеможении опустилась на подушки. Она почти ни о чем не думала.

Тика долго не возвращалась. Когда она вернулась, ее госпожа все еще сидела на прежнем месте, неподвижная.

– Что, Тика? – спросила она, увидев молодую девушку.

– Я знаю, где он, госпожа; мне издали показали место, где он находится. Я сумею тебя провести туда.

– Идем! – сказала Фаткура, вставая.

– Что с тобой? – вскричала Тика. – Еще совсем светло, нужно подождать ночи.

– Это правда, – сказала Фаткура, – подождем.

Она снова легла. До вечера она оставалась неподвижной, безмолвной, устремив взгляд в одну точку пола. Когда совсем настала ночь, Фаткура поднялась.

– Идем! – сказала она.

Тика ничего не возразила и пошла вперед. Они снова прошли сады, разные здания, дворы. Молодая девушка проверяла путь, смотря время от времени на большую башню, на которой блестел фонарь.

– Видишь это здание с двумя крышами? Их можно различить на небе. Там.

– Окно освещено, – сказала Фаткура. – Он там, возможно ли это? Побежденный, заключенный, готовый умереть.

Они все двигались.

– Есть там солдаты? – тихо спросила Фаткура.

– Не знаю, – сказала Тика, – я никого не вижу.

– Если мне не удастся поговорить с ним, я брошу саблю через его открытое окно.

Они все шли, спускаясь по небольшому склону.

Вдруг Фаткура почувствовала, что чья-то сильная рука схватила ее и удержала сзади.

– Еще шаг, и ты упадешь в глубокий ров, который находится там, на уровне с землей, – сказал чей-то голос.

Фаткура узнала принца Тозу.

– Все кончено! – пробормотала она.

Он продолжал держать ее. Она делала всевозможные усилия, чтобы освободиться от этих объятий, но ей это не удавалось.

– Так-то ты благодаришь меня за то, что я спас тебе жизнь? – сказал он. – К счастью, я был предупрежден о прогулке, которую ты задумала предпринять сегодня вечером, и следил за тобой, чтоб охранить тебя от всякой опасности. Ты не знаешь, значит, что каждое твое слово, каждое движение точно передается мне? Неужели ты думаешь, что мне неизвестен был бессмысленный план, который ты придумала, чтоб спасти своего жениха или доставить ему средство ускользнуть от моей мести?

– Пусти меня, подлец! – стонала Фаткура, вырываясь.

– Нет, – сказал принц, – ты останешься на моей груди. Прикосновение твоего гибкого стана приводит меня в восторг. Я решился любить тебя, вопреки тебе. Тем не менее, я хочу сделать последнюю попытку, чтобы завоевать твою любовь. Дай мне ее – и я позволю тебе снести Нагато ту саблю, что ты похитила у одного из моих солдат.

– Это предложение вполне достойно тебя, – сказала Фаткура с ненавистью.

– Ты отказываешь?

– Принцесса Нагато не обесчестит своего имени.

– В таком случае тебе придется возвратить мне это оружие, – сказал принц, схватывая саблю с груди Фаткуры. – Ты могла бы ускользнуть от меня, прибегнув к смерти, что причинило бы мне большое горе. Подумай о предложении, которое я тебе сделал: у тебя есть время до завтра. До часа казни, на которой ты будешь присутствовать, в твоей власти предоставить твоему супругу более легкую смерть.

Принц проводил молодую женщину обратно в ее дворец, потом покинул ее.

Несчастная была так удручена ударом и отчаянием, что ей казалось, будто она не существует.

Фаткура заснула сном, полным сновидений. Но весь ужас, который может породить лихорадочная дремота, был менее ужасен, чем действительность. Когда она проснулась, первая же мысль заставила сжаться ее сердце и вызвала на лбу холодный пот.

Принц Тоза спрашивал, что она решила и к какого рода смерти должен готовиться принц Нагато.

– Скажите Тозе, – гордо ответила принцесса, – чтоб он перестал оскорблять меня, притворяясь, что верит в мою способность запятнать имя Нагато бесчестным поступком.

Тогда ей объявили, что казнь будет совершена перед ее окнами, в ту минуту, когда солнце начнет спускаться к западу.

– Может быть, этот гнусный вельможа воображает, что я переживу смерть того, который мне дороже самой себя? – сказала Фаткура, когда снова осталась наедине с Тикой. – Он думает, что удар, который поразит милого на моих глазах, не убьет меня? Он не знает, что такое сердце женщины.

Тика молчала. Она плакала у ног своей госпожи.

Перед домом ходили взад и вперед. Песок хрустел под многочисленными шагами.

Фаткура подошла к окну. Она смотрела из-за шторы.

Вокруг площади, которая расстилалась перед фасадом дворца, ставили столбы. Люди, взобравшись на лестницы, стучали колотушками по верхушкам столбов, чтобы вогнать их в землю. Потом принесли ящики, покрытые черным лаком, с серебряными углами, и вынули оттуда белые шелковые драпировки, которые прикрепили к столбам, так чтобы завесить площадь с трех сторон. На землю постелили много циновок, а в середине – совсем белую с красной полосой. На эту циновку должен был сесть осужденный. Под окном Фаткуры поставили складной стул для принца Тозы, который хотел присутствовать при казни.

Несчастная молодая женщина нервно ходила по комнате. Она то удалялась от окна, то невольно опять возвращалась. Зубы ее стучали; какое-то страшное нетерпение волновало ее. Ожидание ужасало.

На площадь пришли солдаты, потом самураи, вассалы принца Тозы.

Они разделились на кучки и, опершись на сабли, вполголоса разговаривали, тихо порицая поведение своего господина.

– Отказать в харакири одному из самых благородных среди японских государей? Я не понимаю такого решения, – говорил кто-то.

– Такого никогда не было, – говорил другой, – даже когда речь шла о простом самурае, как мы.

– Он хочет послать голову принца Нагато Гиэясу.

– Если бы принц сам расправился с собой, можно было бы потихоньку отрубить голову у трупа, не обесчестив памяти благородного осужденного.

– Князь Тоза, без сомнения, ненавидит за что-то Нагато.

– Что ж такое! Ненависть не извиняет несправедливости.

Когда настал час казни, во дворце Фаткуры начали подымать шторы.

Растерянная молодая женщина убежала в глубь комнаты. Она спрятала голову в складках шелковой драпировки, чтобы не видеть и не слышать, чтобы заглушить свои рыдания.

Но вдруг она выпрямилась и вытерла слезы.

– Пойдем, Тика! – вскричала она. – Разве так должна вести себя супруга Ивакуры? Я сумею скрыть в себе свое горе, помоги мне дойти до этого окна.

Когда она показалась, опершись на Тику, среди присутствующих водворилось глубокое молчание, полное почтения и сострадания.

В то же время пришел и принц Тоза. Он устремил на нее свой взор, но она посмотрела на него с такой ненавистью и презрением, что он опустил голову.

Тоза сел на складной стул и дал знак привести заключенного.

Тот вскоре появился, с небрежным видом и презрительной улыбкой на губах. С него сняли цепи. Он играл своим веером.

Два палача шли за ним, с голыми ногами, в черных одеждах, подпоясанных кушаком, за которым была заткнута сабля.

Он ступил на белую циновку, которая несколько минут спустя должна была обагриться его кровью, потом поднял голову.

Тогда Фаткура странно вздрогнула.

Тот, что стоял перед ней, был не принц Нагато.

Взор влюбленной женщины, который так часто останавливался на лице возлюбленного, не мог обмануться, даже при таком сходстве, которое обмануло всех. Она не колебалась ни минуты. Она не нашла ни блеска взгляда, ни печали в улыбке, ни гордого лба того, кто наполнял ее сердце.

«Я хорошо знала, что он не мог быть побежден и унижен», – говорила она себе, объятая безумной радостью, которую с трудом скрывала.

Читали приговор заключенному.

Он осуждал его на отсечение сначала кистей рук, потом головы.

– Бесчестие, которое ты объявил мне сейчас, тебя же обесславливает! – вскричал осужденный. – Кисти мои творили всегда только благородные поступки и не заслуживают, чтобы их отделяли от рук, которые руководили ими. Но сочиняй какие тебе угодно казни, мучь меня, как тебе вздумается, я остаюсь принцем, а ты унижаешься до палача. Я бился изо всех сил с врагами нашего законного государя. Ты же изменил ему ради другого, ради изменника. Ты пришел потихоньку, без повода к войне между нами, и напал на мое государство. Ты хотел моей головы, чтобы получить за нее у Гиэяса хорошую награду: бесчестье падет на тебя. Какое мне дело до твоего потешного приговора!

– Что же это за человек, который так смело говорит? – спрашивала себя Фаткура.

Самураи одобряли слова пленника; они выказывали принцу Тоза свое неудовольствие.

– Не отказывай ему в смерти благородных! – говорили они. – Он ничего не сделал, чтобы заслужить такую строгость.

У Тозы все кипело внутри.

– Я не нахожу мою месть достаточной, – говорил он, стиснув зубы. – Я бы хотел выдумать еще что-нибудь ужаснее.

– Но ты ничего не находишь, – сказал, смеясь, осужденный. – Ты всегда отличался недостатком изобретательности. Помнишь, как ты сопровождал меня на праздниках и веселых приключениях, которые я устраивал? Ты никогда не мог ничего выдумать, но всегда задним числом вспоминал нашу прошлую находчивость.

– Довольно! – вскричал Тоза. – Я раздеру твое мясо клещами и волью в твои раны кипящей смолы!

– Ты только усовершенствовал выдуманное докторами прижигание хлопчатой бумагой. Придумай еще что-нибудь, этого мало.

«Я не понимаю геройского поступка этого человека, – думала Фаткура. – Он знает, что его принимают за другого, и поддерживает эту роль, хотя она ведет к ужасной смерти».

Она хотела закричать правду, сказать, что этот человек – не принц Нагато, но подумала, что ей не поверят. Кроме того, раз он сам молчал, значит, у него были к тому важные причины.

– Клянусь тебе, что ты будешь страшно отомщен! – вскрикнула она. – Эту клятву дает супруга Нагато, и она сдержит ее.

– Благодарю, божественная принцесса! – сказал осужденный. – Только тебя одну я сожалею в этом свете, который покидаю. Скажи моему господину, что я весело умер за него, видя в плохо удовлетворенном бешенстве моего палача доказательство нашего превосходства и нашей будущей славы.

– Ты больше не будешь говорить! – вскричал принц Тоза, делая знак палачу.

Голова Садо была отрублена одним ударом. Волна крови залила белую циновку. Тело упало.

Фаткура не могла сдержать крика ужаса.

Самураи отвернулись, нахмуря брови. Они удалились, молча поклонившись принцу Тоза.

Последний, полный гнева и стыда, заперся в своем дворце.

В тот же вечер гонец с окровавленной головой, завернутой в красный шелковый лоскут и положенной в соломенный мешок, покинул замок Тозы.