Текст книги "Вирус"

Автор книги: Ю. Сам-Самойлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 8.

– Ты проверил, почему почта не идет? Шеф уже достает.

– Нет не заглядывал.

– Чем занимаешься? Баклана давишь?

– Ты че начальник? Для бухгалтерии катридж заправляю.

– Как заправишь, принимайся за почту. Понял?

– А ты?

– У старшего по должности не спрашивают, чем будет заниматься. Усек?

– Значит давить баклана.

Разбудили негромким шумом и режущим уши, скрипом открывающейся двери. В комнатушке стало светлее, но радости рассвет не принес. Иногда приятнее, в норке, в темноте, подольше, пониже, чем на свету, на плахе. Зря не нагадил под дверь…

Стараясь не выдать лишним движением, что проснулся, чуть приоткрыл глаз. Передо мной стоял приемный сын Кузя. Картина Репина – не ждали…

– Папаня, подъем. – Ломающимся баском произнес Пегасенок, бесцеремонно толкая в плечо. – Хватит дрыхнуть, сматываться пора.

– Кузя, какими судьбами? Решил спасти родителя? – Вскакивая на ноги и обнимая Кузю за шею, обрадовался спасителю. За ночь, Кузя подрос на пару пальцев и теперь головы находились на одном уровне. Растет не по дням. – Я уж думал…

– Индюк тоже думал, пока в бульон не попал. – Перебил Кузя, сияя под глазом огромным фингалом. – Не кричи, охотниц разбудишь. Пошли.

– Что с тобой сынуля? – Сердце наполнилось тревогой, но душа радостью и гордостью за приемного сына. Ради папаши, на подвиг пошел. Мал, да удал. Герой. Участливо поинтересовался. – Ты ранен? Где заполучил фингал под глазом? В неравной борьбе со зловредными тетками? То-то ночью слышались крики, думал приснилось.

– Ты про глаз? Ерунда. Мелочи жизни. – Отмахнулся Кузя, смущенно освобождаясь от крепких объятий. – Необразованный в сексуальном плане народ. Не понимают тонкостей взаимоотношений полов. Дуры деревенские. Работать и работать с народом, но только не сейчас. Делаем ноги, сматываемся, пока спят, кстати, еще кое-что сделать необходимо…

– А охранница? Ты ее того? – Чиркнул пальцем по шее, изображая акт убийства и ужасаясь услышать ответ. Не хватало нового, кровавого преступления. – Чик по горлу и в колодец?

– Нет, в яму закопал. – Буркнул Кузя, осторожно цокая копытами по земле, но заметив растерянное лицо, снисходительно улыбнулся. – Шутка Вася, шутка. Не было за дверьми никого. Спать ушла. Путь к свободе открыт. Нам только ускакать подальше. Следы запутать…

– Понял. – Шепотом согласился и заткнулся. Прав сынуля, вначале ноги, а разговоры потом. На свободе. На воле.

Что есть свобода? Воля? Свобода воли? Когда желание не ограничено чужой волей? Когда поступаешь, как хочешь? Захотел – погулял, не смог – остался неудовлетворенным? Пошел налево по рукам, направо по чужим ногам и пяткам? Хочешь, жри бананы в три горла, возникло дикое желание – запустил банан как бумеранг, в свободный полет. Или свобода в здравом подчинении горячего тела отмороженной голове и наоборот? Плохо сидеть в темнице и хочу сбежать. Навесили запор, закрыли дверь с другой стороны, но главное, лишили права принимать самостоятельное решение. Дайте призрачный шанс, что могу поступать, как хочу и вряд ли бы поперся в неизвестность. Философ. Но посвятить некоторое время личной жизни в размышлениях о свободе воли – мысль интересная… Многие мысли интересные, да не все полезные.

– Папаша, очнись. – Кузя в очередной раз бесцеремонно прервал глубокомысленные размышления. – Куда пойдем?

– Твои варианты? Налево?

– Спасибо, уже был. Ночью. – Кузя машинально потрогал заплывший глаз. – Раз получил. На сегодня урока достаточно.

– Тогда направо.

– Согласен. Иди впереди, дорогу показывай.

Пожав плечами, согласился с доводами Кузя. На правах старшего, умного – благоразумного. Пусть нуден картонный образ, и мало общего с настоящим героем, но скажите господа, честно и откровенно, неужели не имею права на существование? Черт с ним, не сформировалось молодое мировозрение, нет сложного, противоречивого нрава, метущегося духа, не прописаны благородные черты характера, но сколько в реальной жизни обывателей и без большей части моих хороших сторон души? Зато я добрый и красивый. Девяносто процентов людей, думают одним местом, поступают другим, что не мешает им быть хорошими семьянинами, приятными челевяками и высокими начальниками. Будет время, убежим, доплывем куда надо сформировавшейся личностью. Вперед Василий Иэнэнович! Флаг нам в руки, звонкую трубу в зубы, барабан на пузо! Что-то хотел добавить, но сбился с мысли. Потом додумаю.

Деревня дево-охотниц бессовестно дрыхла, хотя из-за горы появился край сияющего диска, разгоняя ночную тьму. Домишки так себе. Хиленькие, но красивые шалашики. Одной рукой развалить – плевое дело. Как же им удалось построить крепкую темницу, не имея сил, умения и сноровки?

– Вася, подожди. – Шепотом остановил Кузя. – Давай отомстим?

– Зачем? Дев много, проснуться, поймают.

– И уйти не отомщенным? – Кузя недовольно поморщился. – А как же поруганная честь, попранная, запятнанная совесть? Уйти, не получив сатисфакции? Потомки нас не поймут.

– Сатисфакции? – Не понял пасынка. – Опять ругаешься?

– Почему ругаюсь? Нормальное импортное слово – удовлетворение. – Перевел Куртуаз. – Мы к теткам всей душой, а нас едва не сожрали в благодарность. Где справедливость? Давай немножко нагадим?

– Ну допустим, чуть не сожрали меня, а ты…

– Что я? Применил военную хитрость и смекалку. Да если б не моя сообразительность, ждал бы как баран печальной участи.

– Ладно-ладно. Согласен. Ты проявил тактическую мудрость, но если начнем мстить, то не успеем далеко убежать. Догонят, больше неприятностей получим, на голую задницу.

– Уж куда больше? – Возмутился шепотом Кузя. – Меня, благородного скакуна, хотели запрячь как ломовую лошадь в работу?! За нежное похлопывание по чужой заднице, по юношескому, нежному лицу кулаком? Нет. Только жестокая, благородная месть. Ну давай скабрезное слово на стене напишем? Пару фраз хороших знаю. Мало девам не покажется. Сдохнут от злости.

– Нет-нет. Уходим. – Решительно не согласился, хватая Кузю за руку и таща за собой. – В следующий раз рассчитаемся сполна. Вернемся с подмогой и отомстим от души, хотя чувство мести низкое, мелкое. Им обиднее будет, если благородно простим подлых гадин. Пусть мучаются.

– Тебя Вася не поймешь. Мечешься разумом, как рыба на нересте. – Пробурчал Кузя, покорно шагая следом, по пустынной тропке между домиками. – То убиваешь всех подряд, то всех подряд прощаешь. Бесхарактерный мужик. Слабак. Не орел.

– Кто слабак? Кто не орел? – Обиделся, останавливаясь на месте, слова Кузи задели за живое. – Не знаю, что имел ввиду обзывая бесхарактерным мужиком, но за слабака ответишь. Хочешь мести? Получишь. Предлагай варианты. Сожжем деревню дотла, замочим в сортире, разграбим? Молодых в рабство, стариков в яму?

– Слова не мальчика, но мужа. – Обрадовался Кузя. – Нет, жечь пока не будем. Предлагаю план. Три рунических символа на стене и одну охотницу в плен. Буквы для морального удовлетворения, бабу для физических утех.

– Ты уже знаешь, что именно с девами-охотницами творить?

– Догадываюсь. Мне бы пару экспериментов произвести, для полной уверенности. Предлагаю Светку – Рыжую с собой утащить. Из-за нее страдаем, пусть отдувается за племя.

– Боюсь, не справимся. – С сомнением покачал головой, вспоминая решительный характер охотницы. – Нам попроще, послабее. Давай старуху утащим? Ведунью-колдунью Гербарьевну? Лишим племя знаний и опыта. Пусть будут полными дурами. Прервем, связь времен и разума.

– Старую и страшную, как смертный грех в с собой тащить? – Кузя покрутил у виска пальцем. – Соображаешь что говоришь? Нас не содержание интересует, а форма. Мы в плен берем не для душевных разговоров, а жестокой мужской мести.

– Ты прав. – Вспомнив мудрую бабушку, передернуло от отвращения. – Пусть девы ужасные с нашей точки зрения, но лучше молодую украсть. Толку мало, но эстетики больше. Может Марь Ивановну? У нее авторитет объемней.

– Да, авторитет что надо. – Кузя мечтательно закатил глаза. – Мне бы твое тело, да мое либидо, ох отыгрался б по полной программе… Но, увы. Нам бы в рай, да копыта с хвостом не пускают. Короче воруешь, кто первый попадется, а я пока на стенке обидное слово начертаю. Большими, красивыми буквами. Что? Крестик, мужская обломанная хромосома и знак из высшего понимания… Вспомнил! Бедный Йорик…

– Почему я должен охотницу воровать? Пошли вместе.

– На тебе грех смертоубийства, одним трупом больше, меньше, какая разница, а мне душу нужно в чистоте держать. Мало ли пригодиться в загробной жизни. Непорочное дитя.

– Ох, жук.

– Давай папаша не задерживай очередь. Еще скакать и скакать от погони.

– Тебе скакать, мне отвечать? Не много чести?

– Главное воруй деву, черт с тобой, я на спине добычу понесу. – Кузя засуетился, воодушевленный предстоящим мщением. – Все, все работаем. Время – деньги. Что вместо карандаша пойдет? Уголек из костра? Потянет.

Смутно подозревая, что Кузя в очередной раз обвел вокруг носа, пошел к ближайшему домику. За что страдаю? Кузя нагадит, мне отвечать? Что-то неправильно. Я умный? Конечно. Какой дурак про себя скажет, что дурак? Нет таких. Каждый умный в собственных мозгах. Разумные. Здравомыслящие. Гениальные. Даже охотницы и Крыся отметили мудрость, но против приемного сыночка пасую. Сказать что Кузя голова? Пройдоха – да, умный – фиг. Но тупо подчиняюсь пегасьим выходкам, страдаю от последствий и в конечном счете, по уши в дерьме. Кузя чистенький и хихикает в стороне. Выпросил у охотниц пощады, заменив плаху палача, на стойло в конюшне, а меня хотели тривиально съесть. Видимо я интеллигент. Они всегда страдают за чужие грехи. Мученики совести. Что-то в мире нет справедливости, как впрочем и везде. Не везде, но разум подсказывает, что из многочисленных частностей, складываются законы, из законов – исключения подтверждающие правила. Загнул умно, но правильно. Что б еще подчинился Кузькиным выдумкам? Да никогда! Да.

Осторожно скрипнув дверью, зашел в домик. Тишина и темнота. Пустая лежанка с подушкой в рюшечках. Цветочки на столе. На окошках занавески. Чистенько и со вкусом. Своеобразным. Много лишнего с мужской точки зрения, бесполезного, не функционального. Но красиво. И запах приятный. Так должен пахнуть родной дом. Если сбежим от охотниц, то построим с Кузей дом. Для себя любимого и немного для него. Чтобы жить как люди. Под крышей. Под крышей дома…

Но не будем отвлекаться на мелочи. Где же народ? Где юные девы? Кого хватать и тащить? Странно. Пойдем искать дальше. Не удержался и прилег на лежанку. Мягко тепло и уютно. Как будто уже лежал. Уходить не хочется. Приятно, но немного бесит от чистенько и аккуратненького. Бардака не хватает, неряшливости. Хозяйке нечем заняться? Поможем. Потянувшись к занавеске, нечаянно уронил горшок с цветами на столе. Вода разлилась, цветочки рассыпались, но на душе полегчало. Теперь комната приобрела гармонию. Незавершенность. Стремление к идеалу. Сейчас бы вздремнуть в тишине и покое, но надо, надо Федя работать. Мстить и хватать в плен. Докажем пасынку, что мы не пальцем деланные. Не птички гордые – орлы, но и не слабаки. Пацан сказал – пацан сделал.

Преисполненный решительности вскочил с лежанки и выскочив из домика побежал к следующему. Та же удручающая картина. Чистота, порядок и никого нет. Девы бесследно испарились. Ушли на охоту? В огород с утра пораньше, поливать и пропалывать капусту? Что-то не так. В теле потяжелело и напряглось в районе спины, чуть пониже, предвещая неприятности. Проснулось новое чувство. А сколько? Чувство – когда чувствуешь, ощущаешь, щупаешь и трогаешь? Видеть – раз, слышать – два, нюхать – три, если на вкус попробовать – четыре. Рукой погладить – пять. А если неприятности ощущаешь задницей – шесть? Шестой орган чувств – интуиция, находится там? Странное место, но приходиться с ним согласиться. Проверим догадки. Ку-ку, девушки я здесь. Пойдем искать дальше.

В третьем доме та же картина. Бойцы ушли на фронт. Осмелев подошел к следующему дому и ногой отрыл дверь. Шуму много – толка мало. Пусто и тихо. Испугались, убежали? Проснулась совесть и обуреваемые стыдом, мучительницы тихо смотались от греха подальше? Мы победили? Ура.

Вернулся к Кузе, усердно что-то рисующему на стене. Выходило криво и неровно. Черные полосы пересекались в разных местах, вселяя ужас и страх. Сила печатного слова. Значки не понимаю, но страшно. Аж, жуть.

– Кузя, деревня пустая. Пусто.

– Как нет? – Удивился Кузя, отрываясь от работы. – Куда делись?

– Откуда знать? В домах чисто, прибрано, а народа нет. Слушай друг, а ты фингалом мозги не компостируешь? Поди об угол стукнулся, а на невинных дев списываешь? Куда дел?

– Обманули гадины. – Кузя с досады плюнул на землю. – При мне спать разошлись, к охраннице приставал, но не важно… Точно народа нет? Не обманываешь?

– Думаешь ради шутки громко разговариваю? Прикалываюсь? Накрылась беспощадная месть медным тазом.

– Да… теперь вендетта бессмысленна. Без акта унижения – нет акта удовлетворения. Зря старался, рисовал. Нравится?

– Симпатично. Ужас вселят и страх. – Согласился, разглядывая надпись. – Что знаки обозначают? Неприличное, нецензурное?

– Черт знает. Наследственная память. Давай деревню сожжем, все равно не жить? Поглумимся. Погреемся.

– Давай. – Согласился безоговорочно. Почему и нет? Никто не видит, не узнает, не осудит. Не могу же все время быть высоко-порядочным и скромным челевяком? Если есть правая и левая рука, почему не предположить, что во мне есть плохое и хорошее? Чтобы познать добро необходимо знать, что есть зло. Вдруг приятнее и интереснее? Проверим. Обратился к пасынку. – Объясняй, что надо? На гадости у тебя голова лучше работает.

– Сам такой. – Парировал Кузя. – Бери горящую палку из костра и бросай внутрь домиков. Сделаем охотниц бомжами. Пусть по помойкам бутылки собирают.

Не врубившись в последнюю фразу Кузьмы, послушно поперся к костру, выполнять Кузино поручение. Пока выбирал горящую палку, Кузя поднял камень с земли и запустил в ближайшее окошко. Попал с первого раза. Раздался печальный звон разбитого стекла и радостный Кузьма подпрыгнув на месте, схватил следующий камень. Не знаю, как строить, но ломать и разрушать чужое имущество, приносит огромное удовлетворение. Но ненадолго.

ГЛАВА 9.

– Кажется поймали новый вирус.

– В чем проблемы? Запускай программу.

– Она левая. Надо базу обновлять.

– Какая разница? Лишь бы работала.

– Я предупреждал…

– Эй! Лошадь! Перестань бить окна! – Раздался до боли знакомый голос и через мгновение вся площадка перед костром, наполнилась вооруженными девами. Впереди как всегда командир – Марь Ивановна. Рядом старушка– колдунья и Светка. Опершись руками в пышные бока начальница обратилась ко мне. – И ты дикарь брось палку обратно. Ишь, обрадовались свободе.

– Ну, что говорила? Подтвердился эксперимент? – Радостно проскрепела ведунья-колдунья Флора Гербарьевна, гордо глядя снизу вверх, на начальницу. – Так и есть – мужики. Прынцы. Только мужики вначале ломают и портют, а потом думают о последствиях.

– Не знаю, не знаю. – С сомнением произнесла Марь Ивановна. – Я бы тоже сопернице вначале отмстила, а потом сбежала. Эй, Василия, брось палку, оглохла?

– Хрен вам! Живым не дамся! – Заорал на толпу, выходя из ступора и бросаясь к Кузе. – Нам кроме жизни терять нечего, правда Кузя?

– Лучше смерть, чем хомут на шею. – Согласился Пегасенок, прижимаясь ко мне. – Ты папаша, как всегда оказался прав. Нужно было делать копыта. Теперь наверняка сожрут за обидные слова и стекло разбитое…

– Надо бы наказать, но наука прежде всего. – Марь Ивановна обернулась к старухе. – А есть какие-то другие способы установить половую принадлежность?

– Да полно. Ежели есть в характере гадость какая – значится мужиком будет. – Старуха оживилась, чувствуя значимость в глазах руководства. – Пальцев не хватит грехи перечислять. Неряхи, обжоры, грубияны, хулюганы, лентяи, очень им нравится всякие гадости творить, о здоровье не заботятся, или наоборот. Матерщиники, бесчувственные чурбаны, тупые как пробка, бестолковые…

– Попрошу без оскорблений. – Возразил шаманке. – О будущем покойнике плохо не говорят, а ваши измышления основаны на предвзятых знаниях. Если б точно знал что принадлежу к мужчинам, потребовал сатисфакции, правильно Кузя? И вызвал на дуэль.

– Они драчуны, забияки и похотливые козлы! – Парировала старушка-ведушка Флора Гербарьевна. – Так в преданиях и говорится. Где мужик – там бардак и разврат. Ничего святого! Везет же людям…

– Проверить-то как? – Нетерпеливо перебила Марь Ивановна. – У них же на лбу не написаны пороки? Конкретнее предлагай.

– Дык уж говорила про…? Забыла чай? – Старушка прислонилась к начальнице и стала что-то азартно шептать ей на ухо, кося карим глазом на мою нижнюю часть тела.

– Где больше двух – говорят вслух! – Нравоучительно произнес Кузя, презрительно хмыкнув в сторону охотниц. – Цивилизованные…

– Тебя лошадь не спрашивают – не сплясывай. – Задумчиво ответила начальница, выслушав старухины нашептывания. – Точно проявит натуру?

– Точно, точно. – Закивала старуха, и закатив глаза в небо, торжественно прошамкала. – И будут Он и Она. И переплетутся тела в бурных объятьях. И воспылает страсть и разгорится огонь и будет им хорошо, что забудут тела о времени и пространстве. И будет мгновение счастья кратким как миг, но сладким как вечность. И снова соединяться и будет нежность и будет радость и будет все… Примерно так прабабка говорила-.

– Они – противные козлы, мы – нежные девы, а в результате обоим партнерам приятно? – С сомнением переспросила начальница. – Странно… Вериться с трудом. Может не стоит рисковать? Пусть будет, как будет, а иначе не будет. От греха подальше в котел, на обед? Съели и нет проблемы, а тут… Не знаю, не знаю…

– Но вдруг не врут древние предания? Мне то что, я старая. Мое дело и тело – позади. Вернуться к старой жизни всегда успеем, а упустим шанс? Жисть новым смыслом наполним, цель появится.

– Ты права Гербарьевна. – Согласилась начальница. – Живем хорошо, но скучно. Необходимо меняться, но как? Поверить сказкам?

– Проверим. От одного разика хуже не станет.

– Пусть будет. – Согласилась начальница, принимая решение. – Да будет так. Что для проверки надобно?

– Одна доброволька и пленник. Лучше квелого использовать. Василия. Больше на людей похож. Нужна лежанка широкая с белоснежными простынями и тазик с водой. Еще прабабка про презервативы каки-то говорила, чтобы не залететь. Далеко видать предки залетали. Под небеса. На первый раз без них обойдутся. Не баре.

– Ясно. – Марь Ивановна обернулась к племени. – Опыт будем производить на площади. При народе. Девочки, принесите лежанку для эксперимента и тазик с водой. Простыни из домика возьмите.

– Эээ… господа хорошие. – Растерянно протянул, оглядываясь по сторонам. – Какие на фиг эксперименты? Нашли блин, подопытную мышь. Ни в каких опытах участвовать не желаю. Лучше в кастрюлю.

– Будешь исполнять, что приказано. – Властно ответила Марь Ивановна и снова обернулась к племени. – Девы! Как гласит древнее предание, пересказанное ведуньей-колдуньей Гербарьевной, есть шанс изменить жизнь. Были в далеком прошлом странные существа – мужики, с которыми наши пробабки существовали в одной деревне. Как и почему они исчезли, никто не знает. Был ли толк – неизвестно, но что-то девам давали, прок был, установленный факт. Что несли странные создания? Горе, страдание, радость, счастье, печаль? Все вместе? Не могу ответить, но сказки красивые. Как именно и что именно произойдет в ходе опыта, никто не знает. Покрыто глубокой тайной и забыто в веках. Эксперимент возможно предстоит смертельный. Стоит ли рисковать жизнью? Оставить как есть? Не знаю. Не могу однозначно ответить. Вам решать. Как коллектив решит, так и будет. Но попробовать стоит. Настоящую жизнь знаем. Имеет плюсы и минусы. Радостей не много, но и поводов для печали нет. Рискнем?

– Почему и нет? Я согласная. – Выкрикнула из толпы светловолосая, высокая охотница. – Предлагаю Светку в добровольки. Привела, ей и отвечать.

– Опыт проводить, не получиться – в котел. – Поддержало блондинку племя. – Надоело однообразие, новых ощущений желаем. В добовольки – Светку Рыжую. Лучше и лично знакома. За себя постоять сумеет.

– Тут не стоять надо, а лежать. – Уточнила Марь Ивановна, но горячо поддержала мнение племени. – Правильно девочки. Попробуем. Не понравиться – вернем процесс на круги своя, классно получиться – всем хорошо. Света, согласна пойти на опасный эксперимент?

– Если народ так желает, разве против коллектива пойдешь? – Грустно вздохнула Светка – Рыжая. – Больно не будет? Если что, сразу добейте, чтоб не мучилась.

– Не переживай, мы красиво похороним, в отдельной яме. – Марь Ивановна улыбнулась толпе. – Правда девочки?

– Проводим достойно в последний путь. – Дружно поддержали охотницы. – Маникюр, педикюр, кружевное белье, прическу накрутим, все дела, не переживай. На домик мемориальную доску посмертно присобачим, в честь героини – улицу деревни назовем и поревем от души на похоронах. Искренне.

– Честное слово? Рыдать будете, пусть и тушь потечет? – Умилилась Светка приободрившись. – Куда идти страдать для науки?

– Пока страдать рано. – Прошамкала Флора Гербарьевна. – Сейчас кровать принесут. Будешь действовать согласно инструкции. Кстати, для чистоты эксперимента необходимо раздеться. Получаемые ощущения и возникающие чувства комментировать вслух. Ты не бойся, если опыт пойдет не в ту сторону, поможем. Спасем от супостата. Где лежанка с тазиком?

– Несут. – Толпа расступилась, пропуская охотниц с длинной лежанкой на изогнутых ножках.

Через несколько минут, охотницы приготовили место эксперимента. Лежанку застелили белой тряпкой, тазик наполи теплой водой, бабка достала исписанную каракулями доску, а доброволька Светка, принялась неторопливо раздеваться.

– Особого предложения ждешь? – Деловито обратилась ко мне Марь Ивановна. – Марш на лежанку.

– Ни за что! – Попытался гордо ответить, чувствуя, как задрожали коленки. – Только через труп.

– Будешь выделываться – точно станешь. – Пообещала Марь Ивановна и приказала охотницам. – Взять его. Только аккуратно, не отломите лишнего. Пока живым нужен.

– Эх, пропадать так с музыкой! – Отчаянно выкрикнул в приближающуюся толпу, размахивая горящей палкой. – Кузя! Бейся копытами! Умрем непокоренными!

Погибнуть охотницы не дали, но несколько минут мы успешно сопротивлялись. Кузя лягался копытами, резво размахивая лохматым хвостом, держал нападавших дев на расстоянии, а я грозно рыча, махал палкой перед носом. Крику и шуму подняли много, но никто не пришел на подмогу. Силы неравны. И пусть отдельная охотница слабее любого из нас, но численное преимущество на стороне сплоченного коллектива. Толпясь на расстоянии от копыт, хвостов и горящих палок, девы выжидали когда ослабнут силы обороняющихся, а мы совершим тактическую ошибку. Дождались. Кузя поскользнулся на банановой кожуре, и нечаянно лягнул в живот. Одновременно упали на землю, крича от боли и обиды. После дружного падения, сопротивление окончательно сломлено и нас скрутили в бараний рог толстыми веревками. Наступила полная капитуляция. Теперь выплатим контрибуцию.

Связанного Кузю оттащили за лохматый хвост в сторону, немного попинав ногами для воспитания. Воспитывали за ночные приставания к охраннице, нецензурщину и позорную граффити на стене, а меня бросили рядом с лежанкой на грязную землю и стали совещаться.

– Теперь Василия помыть и положить на кровать. – Приказала ведунья-колдунья. – Света приготовься, скоро твоя очередь подойдет.

– Связанным класть в кровать? – Уточнила Марь Ивановна.

– Лучше развязать. Как будет страстно обниматься и сливаться, если руки и ноги связаны? А переплетаться придется.

– Василий. Ты будешь продолжать брыкаться?

– Естественно. – Сквозь зубы, презрительно процедил начальству. – Буду биться до последней капли крови. Терять нечего кроме чужих веревок.

– Предлагаю заключить временное перемирие. – Предложила Марь Ивановна. – Если эксперимент пройдет удачно и закончится без последствий, торжественно обещаю перед народом, отпущу на четыре стороны.

– А приемыша отпустите?

– И его отпустим. Сам мучайся с воспитанием гадкого ребенка. Развязываем, или так пострадаешь для науки?

Ну, что Вася? Влетел? Ой, влетел… по полной программе. Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – никчемную жизнь, а если опыт закончится благополучно, то пугающая неизвестность и неясные последствия. Дергайся не дергайся, а сотворят с тобой, что в силах и желаниях племени. Предлагал же Пегас, откусить отросток? Был бы как женский род, не выеживался и благополучно завершил историю в начале повествования. Напрашивается благополучный конец – и жил он долго, нудно, но был сыт, здоров, в ладах с совестью, без особых забот и тревог, помер легкой смертью, чего и вам желаем.

Выбора нет, но можно расслабится и получить удовольствие, с робкой надеждой, что насильники отстанут и милостиво разрешат жить дальше. Как подойти к вопросу. Что важнее – посмертная честь, или опозоренная жизнь? Попробуем воспользоваться американским советом – жисть тела, превыше чести духа. Не понравиться западный способ – применим японское харакири, офицерскую пулю в висок, мещанскую петлю на шею, или опыт Му-Му – с камнем на шее в пруд. Скорчив мужественную физиономию и покряхтев для солидности, гордо согласился.

– Доверяюсь вашему слову. Развязывайте.

– Молодец Вася, я знала – благоразумие в душе, возобладает. – То ли похвалила, то ли в очередной раз унизила Марь Ивановна. – Девочки, развязывайте подопытного. Теперь никуда не денется. Флора Гербарьевна, что дальше?

– Пусть моется и в койку. – Деловито прошамкала старуха, сверяясь с записями. – Светка, ты разделась?

– Бижутерию снимать? – Скидывая юбку, спросила доброволька. – Кольца, бусы, сережки?

– Полностью снимай. – Приказала Гербарьевна. – Для чистоты эксперимента.

Пока старуха совещалась со Светкой, торопливо поплескался над тазиком и проскользнул под простынь, чувствуя себя подопытной лягушкой. Лишь бы через соломинку надувать не стали. С них станется…

Через несколько минут, Светка полностью освободилась от висюлек в ушах, на руках, запястьях, лодыжек, шеи и решительно выдохнув, легла рядом со мной. Эксперимент начался.

– Готовы к опыту? – Поинтересовалась Марь Ивановна. – Как самочувствие перед стартом?

– Чувствую себя нормально. Готова к опасному эксперименту. – Бодро отрапортовала Светка-Рыжая, но сморщив нос, пожаловалась начальнице. – Нельзя ли Василия, смазать благовониями? Амброзии дайте. Запах невыносимый, еле терплю. Что ж ты плохо помылся? И шея грязная.

– Нормально помылся. Как умею. Мне рубахи не носить, воротничок не пачкать, сойдет для опыта. – Обиделся на обвинения. – От самой, не цветочками пахнет.

– Прекратить разговорчики. Вас окружают, естественные разнополые запахи. Один – мужской, а другой – наш, девичий. Совершил с непривычки еле терпится, но через несколько минут привыкните. Ждите. Больше никаких неприятных ощущений?

– Простынь колется. – Пожаловался старушке. – Синтетика?

– Чистый лен. – Машинально ответила Флора Гербарьевна, внимательно изучая древние знаки. – Существует два варианта проведения опыта. Начнем с поэтического эпоса. И будут Он и Она… Подопытные есть. И переплетутся тела в бурных объятьях… Света, Василий начинаем ласково и нежно переплетаться. Ну что лежим деревянными плашками Приступаем к опыту. Дружно сдвинулись и обнялись.

Преодолевая смущение, попытался обнять Светку. Морща нос от брезгливости, дева напряглась, но мужественно терпела чужие руки на своем теле.

– И воспылает страсть и разгорится огонь и будет им так хорошо, что забудут тела о времени и пространстве. – Процитировала старуха дальше по тексту. – Что чувствуешь Света? Уже приятно? О времени и пространстве забываешь?

– У него волосы на лице колючие и руки шершавые. – Светку невольно передернуло от отвращения. – Сейчас попытаюсь сосредоточится… Нет. Пока ни о чем не забываю. Неприятно, щекотно.

– А тебе Василий?

– Мне? – Прислушался к ощущениям. Первое чувство зажмурил и поэтому ничего не видел, как страус прячась от неприятностей, четвертое и шестое чувство тупо молчали. Слышал возбужденное перешептование толпы охотниц, вдыхал странный запах чужого тела, и лишь осязание получало небольшое удовольствие. Гладить бархатистую девичью кожу невероятно приятно. – Ну как бабушка сказать… Пока не врубился.

– Крепче переплетайтесь, обнимайтесь. – Заботливо посоветовала старуха и стала цитировать дальше. – И будет мгновенье счастья, кратким как миг, но сладким, как вечность… Энергичнее, подопытные двигайтесь. Теснее, прижмитесь телами. Василий положи ногу на живот Светлане. Света, обними Василия за шею. Носами потритесь, щеками… Ушами соприкоснитесь, волосами на прическе. Пошел процесс небывалого удовольствия?

– Не могу сосредоточиться, запах мешает. Что ж ты колючий Василий? Как пьяный ежик на заборе. Ногу ниже опусти, дышать нечем.

– Шею освободи. – Прохрипел, пытаясь освободится от Светкиного крепкого захвата. – Ты задушить собралась, или нежностью воспылала? Мы не бороться собирались. Долго мучится?

– Пока процесс не начнется, как в поэтических сказаниях. – Вмешалась Марь Ивановна, с научным интересом наблюдая за возней на кровати. – А если Гербарьевна, подопытным покрутиться на лежанке в вольной борьбе? Пусть друг через друга перекатываются? Быстрее согреются, вспотеют. При нагревании тело расширяется, процесс пойдет энергичнее.

– Хуже не будет. – Согласилась ведунья-колдунья. – Слышали, что Марь Ивановна приказала? Начинайте кувыркаться.

Пришлось подчиниться грубой силе приказа и вместе со Светкой кувыркаться по широкой лежанке. Каждый из борцов норовил занять место верхом на противнике и схватка разгорелась нешуточная. Дева оказалась опытной и ловкой охотницей, но на моей стороне пусть и небольшая, но сила. Ловко заломив Светке руку, наконец закрепился на деве и пытаясь сохранить равновесие заелозил ногами, прижимая соперника спиной к лежанке. Чистая победа! Классический яппон – япона мать!

Но симпатии болельщиков, на чужой стороне. Вмешались обиженные зрители и общими усилиями, столкнули с заслуженной победы. Борьба перешла в партер, кувыркание пошло с переменным успехом. Едва оказывался сверху соперника, болельщики начинали улюлюкать, Марь Ивановна, бросалась на помощь Светке. Едва Светка оказывалась на мне, я вращаясь юлой, выскакивал из ножного захвата. Наконец окончательно обессилев, мы замерли в ничейном клинче, крепко обнявшись, на взъерошенной лежанке, тяжело отдуваясь и не предпринимая никаких действий. Нелегкое дело – пылать страстью и разгораться огнем, забывая о времени и пространстве в поисках неизвестного. Когда же долгожданный гонг и перерыв на обед?