Текст книги "Распад мировой долларовой системы:ближайшие перспективы."
Автор книги: Ю. Маслюков
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
Послекризисная ситуация в России будет разительно отличаться от общемировой. Существенно упадут экспортные продажи сырья, но уменьшатся (в реальном выражении) цены на часть импортных товаров. Вырастет курс рубля относительно доллара, но вырастет и уровень жизни населения. Экспорт газа и нефти, скорее всего, уменьшится незначительно – в силу специфичности сделок с этими энергоносителями. Опасения вызывает только рост цен на продовольственные фьючерсные контракты, что может серьезно сказаться на российской ситуации в условиях полного отсутствия государственной продовольственной политики. Впрочем, проблемы, связанные с крушением мировых фондовых рынков, для России представляются достаточно абстрактными. Главное отличие российской ситуации в другом. Как уже отмечалось выше, свободный капитал общим объемом не менее нескольких триллионов долларов будет лихорадочно искать, куда можно быстро вложиться с целью своего сохранения. При этом потенциальные инвесторы будут готовы идти на очень существенные, но фиксированные потери – поскольку «живые» деньги будут очень быстро обесцениваться, а найти активы, стоимость которых сравнима с триллионами долларов, не так-то просто. Авторам удалось найти только одну такую ценность – недра Российской Федерации. При этом в условиях резкого падения спроса на ресурсы никого не будет интересовать непосредственная разработка месторождений. Речь идет о покупке долгосрочных прав (30–50 лет) на будущее их освоение. Грамотная подготовка к подобной ситуации, включающая в себя, в частности, разработку законодательства о концессиях, подготовку программы государственных инвестиций, в рамках которых возможно использование получаемых, но быстро обесценивающихся финансовых ресурсов, защиту прав концессионеров от произвола местных и федеральных властей (а также происков конкурентов), позволила бы России во многом компенсировать экономические проблемы последних 15–20 лет. Более того. Упомянутые выше проблемы западной промышленности будут существенно усилены спецификой социального законодательства. В быстро меняющихся кризисных условиях предприятиям понадобится очень высокая гибкость в работе с персоналом (возможность быстрого увольнения или, наоборот, найма большого количества работников, резкое сокращение заработной платы и т. д.). В текущих условиях в развитых западных странах это практически невозможно, поскольку потребует затрат на порядок больше, чем можно сэкономить. В результате многие крупные промышленные концерны начнут прямые инвестиции в ряд стран с более мягким трудовым законодательством, имеющих в то же время достаточно квалифицированное и образованное население. Этим условиям удовлетворяют ряд стран Латинской Америки и Россия, но не Индия и Китай. Для увеличения этих инвестиционных потоков необходимо развивать механизмы, обеспечивающие защиту фондового рынка, поскольку инвестор значительно более спокойно идет в страну в том случае, если видит возможность быстро вернуть существенную часть своих затрат за счет продажи принадлежащих ему акций.
8. ОБЩИЕ ВЫВОДЫ
Описанные выше механизмы, конечно, далеко не исчерпывают даже экономические аспекты ситуации. Что касается иных сторон вопроса, (например, вероятность локальных военных конфликтов), то они вообще не рассматривались. Поскольку описанный выше сценарий, по мнению авторов, имеет серьезные шансы реализоваться, то необходимо начать подготовку, вкратце описанную в предыдущем пункте, уже сейчас, поскольку результаты могут превзойти все самые оптимистичные ожидания. Желательно также начать более подробную проработку сценариев кризиса в отдельных отраслях. К сожалению, возможный позитивный сценарий для России осложнен целым рядом причин. Первая и главная – иностранным инвесторам необходимы гарантии установления и сохранения некоторых правил игры. Разработка таких правил в рамках внутренней российской ситуации невозможна. Слишком отличается наша ситуация от общемировой, слишком мало мы себе представляем реальные проблемы потенциальных инвесторов. Поэтому для разработки таких правил необходим крупный зарубежный партнер, который не только мог бы выступить соавтором соответствующих юридических и организационных процедур со стороны потенциальных инвесторов, но и выступил бы для них проводником и защитником. Исходя из масштабов назревающих процессов, с учетом необходимости защиты от произвола конкретных лиц, стремящихся любой ценой сохранить свои капиталы, таким партнером может стать только государство. По мнению авторов настоящей статьи, исторические традиции развития российского бизнеса, отношения с Россией в последние десятилетия, объем финансовых вложений указывают, что таким партнером способна и должна стать Германия. Необходимо также развивать сеть российских посреднических фирм, которые могли бы обеспечивать иностранным инвесторам комфортные условия деятельности. Что касается дальнейшего соблюдения установленных правил, то надо учесть, что потенциальных инвесторов не устроит, чтобы гарантами сохранения их денег выступали частные лица с сомнительной репутацией, как бы те ни были близки к власти. Сама государственная власть сможет удовлетворить инвесторов только в том случае, если ее представители будут работать в соответствии с законами, а не по указке своих неофициальных покровителей. Иными словами, начиная с осени 2000 года на российскую власть будет оказываться мощнейшее международное давление, требующее проведения антикоррупционной кампании. Можно указать и на другие принципиальные аспекты, возникающие при изучении сложившейся в мире ситуации, однако их подробный анализ рационально проводить уже в условиях начала описанной выше работы.
ГЛАВА III
ГЛОБАЛЬНАЯ НЕУСТОЙЧИВОСТЬ (В ЗАЩИТУ США)
1. ПОЧЕМУ МИР БОИТСЯ
Информационная революция далеко не сводится к техническим изобретениям вроде персонального компьютера, всемирного телевидения или даже Интернета. Эти поражающие воображение, но чисто технические изменения не означают еще сами по себе значимого изменения характера общественных отношений подобно тому, как не означали их изобретение и повсеместное распространение радио, телевидения или стиральных машин.
Главное изменение, которое и позволяет всерьез называть распространение современных информационных технологий революцией, заключается в том, что они впервые в истории человечества сделали наиболее выгодным видом коммерческой деятельности преобразование не мертвой материи, а живого человеческого сознания: как индивидуального, так и общественного.
Если раньше человечество извлекало прибыль из преобразования окружающей среды, то теперь оно во все большей степени начинает извлекать ее из своего собственного преобразования. Эта в высшей степени экологичная деятельность, возможно, являющаяся стихийной реакцией ноосферы на чрезмерное антропогенное давление на все ее природные элементы, создает для человечества множество качественно новых проблем, которые еще не осознаны.
Одним из наиболее острых вопросов является сегодня вопрос о границах самопрограммирования, о пределах, в которых технологически возможна и допустима (с точки зрения адекватности реакций и в конечном счете выживания вида) перестройка человеческого сознания. Массовое, многообразное и во многом хаотичное воздействие на него в современных информационно развитых обществах не просто создает сильную психоэмоциональную нагрузку. Главная проблема в том, что для большинства людей в обществе, сознание которых подвергается корректировке (а точнее, самокорректировке), окружающая реальность все в большей степени перестает быть реальной и все больше приобретает виртуальный, сконструированный, искусственный характер.
Последствия такого информационного воздействия (не говоря уже об "информационных войнах") для отдельного сознания напоминают последствия для заливного луга прохода по нему танковой роты (не говоря уже о последствиях для него танкового сражения).
Прежде всего происходит «потеря точки опоры», потеря комплексного и непротиворечивого видения и понимания мира, осознать причины и характер чего индивидуальное сознание в большинстве случаев неспособно в принципе. Коллективно придуманный человечеством и при помощи современных технологий навязанный им себе же мир слишком сложен для отдельных людей, которые все чаще оказываются беспомощными при принятии даже самых простых житейских решений.
Для общества в целом такое снижение самостоятельности и адекватности его членов делает необходимым (хотя и не достаточным для обеспечения эффективности) усиление информационного давления на них для формирования у них если и не адекватного, то хотя бы единого (для сохранения единства общества) и целесообразного (с точки зрения потребностей его развития) взгляда на мир. В результате демократическое и информационное общество по сути взаимодействия со своими гражданами все в большей степени начинает напоминать худшие тоталитарные образцы: в обоих случаях речь идет о навязывании гражданам единой для всех модели восприятия мира, созданной без учета индивидуальных интересов и для реализации лишь общественных задач.
Разница в деталях: тоталитарное общество делает это на доинформационном, индустриальном этапе развития технологий и потому вынуждено прибегать к грубому административному насилию над свободной волей граждан, а в целом ряде случаев – и к террору.
Информационное же общество располагает для решения данной задачи соответствующими ей информационными технологиями, что позволяет насаждать господствующую модель сознания и поведения несравненно более мягкими методами. Более того, такое насаждение по сути своей является уже не насилием, а скорее формой широкомасштабной социально-психологической помощи в отношении масс людей, заблудившихся и потерявших себя в информационных потоках. Однако эта помощь оказывается достаточной лишь в масштабах общества в целом. На уровне отдельных личностей "информационная терапия", как правило, имеет ограниченный эффект именно в силу всеобщности, универсальности своего характера, не позволяющего ей в полной мере учесть существенные особенности каждой отдельной личности.
Благодаря этому люди постоянно чувствуют, что мир устроен не только не так, как должен быть, но и, что намного хуже, не так, как им кажется. Результат – значительный внутренний дискомфорт, проявляющийся в первую очередь в росте разнообразных фобий – беспричинных и не находящих логического обоснования страхов.
В образованных и экономически ориентированных слоях общества одним из наиболее ярких примеров фобий такого рода служит, как представляется, растущий и усердно популяризуемый страх перед мировым финансовым кризисом.
В развитых странах он многократно усиливается еще совсем свежими трагическими воспоминаниями о первом кризисе глобальной экономики 1997–1999 годов и неадекватной реакцией одного из «гуру» «нового капитализма» Дж. Сороса, объявившего о неизбежности мировой катастрофы как раз тогда, когда этот кризис начал затухать.
В нашей стране (как и во многих других относительно слаборазвитых странах) страх перед мировым крахом подстегивается реваншизмом, естественным в условиях сокрушительного поражения в третьей мировой войне и не компенсированным даже призраком национального восстановления. Откровенно антинародный характер преобладающей государственной пропаганды и основной части государственной политики вкупе с общей деградацией общества придают естественному и в целом плодотворному стремлению к реваншу в мировой конкурентной гонке характер бессильного и деструктивного "ракетно-квасного патриотизма". Для этого патриотизма характерно стремление к "адекватному ответу" и мечтания о разрушении США и экономических бедствиях для американского народа по принципу "мы сделаем с вами то же, что вы сделали с нами".
Не имея никаких принципиальных возражений против такого подхода, автор считает своим долгом на основе анализа некоторых обычно недооцениваемых реалий современной экономической жизни развеять как надежды, так и опасения, связанные с возможностью его реализации в обозримом будущем.
2. ОБЪЕКТИВНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ МИРОВОГО КРИЗИСА
Гомерическое количество и уровень посвященных данной проблеме публикаций вынуждает прежде всего определиться с понятиями. В рамках настоящей работы под «кризисом», мировым или глобальным, понимается вовсе не временное ухудшение («коррекция» в терминах анализа фондовых рынков), после которого человечество развивается дальше как ни в чем не бывало, за несколько лет компенсируя его негативные последствия. Разовое падение тех или иных финансовых или макроэкономических показателей, свидетельствующее о реально возникающих трудностях, но носящее непродолжительный характер и завершающееся возвращением мирового развития в целом в прежнее русло, создает для человечества неудобства, а не опасность, и потому в принципе не является предметом рассмотрения в настоящей работе. Почти все описываемые нами тенденции могут привести к проблемам такого рода, но нас интересует совершенно иное.
Под «кризисом» следует понимать процессы, которые определяют кардинальное и устойчивое ухудшение развития мировой экономики, что создает новую модель экономического развития человечества и направляет его на качественно новый и качественно более трудный путь развития. В этом отношении первый кризис глобальной экономики (1997–1999 годов, завершившийся, как и положено мировому кризису, войной – агрессией США и их союзников по НАТО против Югославии), называемый обычно по его начальной фазе «азиатским», являясь безусловно мировым по своему охвату, ни в коем случае не может быть признан таковым по своим последствиям.
Чаще всего в качестве наиболее серьезных опасностей для развития человечества называют:
– растущую нестабильность: как финансовую, так и политическую;
– приобретение массовой нищетой (и связанных с этим разрушения социальной ткани и маргинализации целых обществ, экстремизма и необратимой деградации окружающей среды) застойного характера не только в отдельных странах, но и в целых регионах;
– возникновение непреодолимого и обусловленного прежде всего технологически разрыва между развитыми странами и остальным миром, ведущее к возникновению «двух человечеств»;
– видимое бессилие человечества перед растущей угрозой экологической катастрофы;
– потребность в смене всей парадигмы развития человечества, вызванную тем, что, как было показано в докладе Кофи Аннана на «Саммите тысячелетия», прежняя парадигма, основанная на увеличении богатства, перестала способствовать решению стратегических проблем, стоящих перед человечеством.
Однако в рамках данной работы для простоты рассмотрения опасностей, связанных с возникновением именно глобального кризиса, представляется целесообразным обратить внимание на доминирующую роль США в современном мире.
США являются стержнем не только мировой экономики (на их долю приходится более 30 % мирового ВВП), но и всей финансовой системы современного человечества (доллар – мировая резервная валюта). В силу этого они являются крупнейшим собственником: американским гражданам и корпорациям принадлежит около 55 % всех выпущенных в мире акций. Сосредоточив в своих организациях разработку основной части новых технологических принципов, США стали двигателем и основным элементом всего технологического прогресса.
Поэтому кризис, в том числе финансовый, может стать мировым только после того, как он поразит США, и сможет принять рассматриваемые в настоящей работе масштабы, только если приведет к их необратимой деградации. Даже самыми ярыми сторонниками "теории катастроф" практически не отрицается, что вопрос устойчивости мировой экономики сегодня почти полностью сводится к вопросу об устойчивости финансовой системы США.
В связи с этим следует выделить следующие ключевые глобальные экономические опасности.
Первое. Мировая экономика и политика в целом определяются сегодня экономическими и политическими действиями, предпринимаемыми руководством США и базирующимися на их территории крупнейшими транснациональными корпорациями. При этом решения, оказывающие зачастую решающее влияние на развитие всего человечества, принимаются американским государством, исходя лишь из американских, но не мировых реалий и презумпции "внутренней" американской, но ни в коем случае не глобальной, общечеловеческой ответственности. Такой "имперский провинциализм" делает их с точки зрения человечества в целом объективно неадекватными и создает стратегический риск (сначала для человеческой цивилизации, но затем и для самих США как части этой цивилизации).
Второе. Величие Р.Рейгана и М.Тэтчер заключается прежде всего в том, что они усмирили национальные монополии раскрытием национальных экономик международной конкуренции. Именно этот шаг придал прогрессу США и Великобритании импульс, сделавший их лидерами современного технологического развития человечества и единственными странами, постоянно генерирующими принципиально новые технологические решения по широкому кругу отраслей. Однако сегодня монополии приняли мировой (и при этом практически ненаблюдаемый) характер. Поэтому в принципе отсутствует конкуренция, благодаря которой можно было бы «по старым рецептам» открыть мировую экономику, и для загнивания глобальных монополий (вдобавок, если они опираются на метатехнологии, в принципе исключающие саму возможность конкуренции с их разработчиками) больше нет практически никаких преград. А загнивание глобальных монополий – это и есть глобальный кризис.
Третье. Миграция специалистов в отрасли "новой" экономики и, главное, загнивание глобальных монополий, сталкивающихся лишь с ограниченной конкуренцией и способных в силу "эффекта масштаба" достаточно долго снижать свою эффективность, ведут к потере творческого духа, необходимого для участия в технологической конкуренции, и нарастанию количества и значения допускаемых ошибок. Классическим примером стал Дж. Сорос, в своих апокалиптических прогнозах по собственному признанию полностью проморгавший значение технологического прогресса (это в разгар "Интернет-бума"!) и государственного регулирования.
Четвертое. Развитие информационных технологий и повышение значения «экономики, основанной на знаниях» в целом привели к столь же головокружительному росту значения «персонального риска»: случайная смерть интеллектуального лидера глобальной монополии, от которой он не защищен так же, как и любой человек, способна нанести удар не просто котировкам его корпорации, но и всем мировым рынкам. После коррекции на фондовом рынке США, произошедшей в апреле 2000 года, устойчивость мировых рынков возросла, а значимость «персонального риска», соответственно, снизилась, но в целом вероятность такого развития событий тем больше, чем дольше не происходит подобного несчастья.
Пятое. Распространение технологий формирования сознания и кардинальное превышение их эффективности (в том числе коммерческой) над обычными технологиями создает в обществе неуклонно растущий соблазн решать реальные проблемы "промывкой мозгов", то есть корректировкой сознания, а не реального мира. Это может сделать и, более того, уже делает неадекватным мировосприятие не отдельных управляющих структур, а всего человечества в целом (особенно с учетом того, что "промывка мозгов" неминуемо сопровождается самопрограммированием, то есть "промывающий мозги" другим сам начинает верить в собственную пропаганду). Шутка о поручике, который один шел "в ногу", неожиданно может стать описанием нормального состояния всякого мыслящего человека нашей планеты.
Шестое. Конкурентная борьба, все более обостряясь (уже сегодня она ведется между развитыми и развивающимися странами фактически «на уничтожение»), может привести к кардинальному сжатию мирового спроса за счет проигравших и, соответственно, к торможению мирового прогресса. То же самое, между прочим, будет обязательным следствием катастрофы американской экономики (см. заключение).
Седьмое. Выкуп развитыми странами своих государственных обязательств лишит мировой фондовый рынок наиболее надежного, стабилизирующего финансового инструмента и опасно снизит качество доминирующих вложений, создав тем самым неприемлемый системный риск (как показывает практика, проблемы такого рода достаточно успешно решаются самими рынками без какого-либо осознанного внешнего воздействия; беда в том, что на мировом уровне могут возникнуть новые, еще неизвестные нам негативные факторы, препятствующие стабилизации рынков).
Восьмое. Возможность разрушительной компьютерной войны в том случае, если будет создан или возникнет в процессе естественной эволюции вирус, «уничтожающий» компьютеры после копирования себя во все связанные с ним адреса сети. Результатом станет фактическая невозможность пользования Интернетом (а учитывая «перенос инфекции», с высокой вероятностью следует прогнозировать и поражение вирусом-"убийцей" внутренних общенациональных сетей, энергично создающихся в последнее время в США) и, соответственно, кардинальное замедление технологического прогресса, а в целом ряде важнейших отраслей – и значительная технологическая деградация.
К числу наиболее серьезных факторов, способных привести к глобальному кризису, следует отнести широкое распространение так называемых "закрывающих" технологий, названных так потому, что их использование делает ненужным огромное количество широко распространенных производств и, соответственно, лишит работы занятых на них. Классическими примерами существующих уже сегодня технологий такого рода являются технология упрочения рельсов, способная привести к трехкратному уменьшению потребности в них и к соответственному сокращению их выпуска, или технология беспроводной передачи электроэнергии на расстояние (созданная в начале ХХ века электротехником Н.Тесла, она способна уничтожить все отрасли, связанные с передачей электроэнергии, и лишить энергетические компании преимуществ, связанных с их естественным монополизмом).
На сегодняшний день «закрывающие» технологии в основном сконцентрированы в пределах корпорации «Красная звезда» (советской военной науки), так как аналогичные разработки в развитых странах или не осуществлялись из-за опасности для рыночных механизмов (рыночная экономика экономней социалистической и в отличие от нее не позволяла своим специалистам работать «в стол», разрабатывая конструкции, не способные найти быстрого применения), или надежно блокировались при помощи патентных механизмов. Собственно, и разрушение Советского Союза можно рассматривать как коллективное захоронение в одном гигантском могильнике всех этих представляющих смертельную опасность для развитого мира технологий.
Массовый выброс "закрывающих" технологий на мировые рынки и их почти неизбежное внедрение вызовут резкое сжатие всей существующей индустрии, что приведет к катастрофическим последствиям для большинства развитых и развивающихся стран.
Выиграют от этого лишь страны, находящиеся либо на пост– (США и, возможно, Великобритания), либо на до-индустриальной ступени развития. На первом этапе распространения «закрывающих» технологий в них не произойдет массовых сокращений производства, и они получат дополнительные шансы для развития за счет резкого ослабления индустриального мира.
Однако этот выигрыш будет, к сожалению, скорее всего краткосрочным: получив временные преимущества за счет разрушения стратегических конкурентов, пост– и до-индустриальные страны столкнутся с катастрофическим падением спроса на свои услуги (первые лишатся поля приложения своих информационных технологий, вторые – туристов и потребителей сувенирной продукции).
Как ни странно, устойчивый выигрыш получит только Россия– не только как владелец и основной продавец «закрывающих» технологий. Это принесет не только деньги, но и колоссальный политический ресурс – представьте, что мы будем решать, какую технологию и в каких объемах выпускать в мир, и, соответственно, в каких отраслях развитых стран и в каких объемах сворачивать производство. Но Россия выиграет и как страна, где в результате катастрофических «реформ» объемы производства упали ниже уровня минимального самообеспечения. В этих условиях кардинальный рост производительности во многом приведет не к перепроизводству, а всего лишь к импортозамещению на российском рынке. Таким образом, прогрессирующая, несмотря на инвестиционный бум, деиндустриализация России способна в случае распространения «закрывающих» технологий стать ключевым фактором ее глобальной конкурентоспособности.
Подводя промежуточный итог, отметим: все перечисленные и реально существующие угрозы связаны с развитием и распространением принципиально новых, информационных технологий, революционно преобразующих общественные отношения не только в рамках отдельных стран, но и в масштабах всего сообщества развитых стран и, шире, всего человечества в целом.
Однако переоценивать актуальность этих опасностей не стоит. Они либо сами по себе носят среднесрочный характер и не могут проявиться ранее, чем через пять лет (мы рассматриваем только горизонт 2005 года, интересный с точки зрения сроков вероятного существования России без кардинальных изменений в сегодняшней ультралиберальной экономической политике ее государства), что не позволяет использовать их для подтверждения тезиса о близости мирового финансового кризиса, либо осознаются обществами, которым они угрожают (в первую очередь США).
Действенность реакции последних разумно проиллюстрировать не вошедшей в приведенный перечень, но, вероятно, важнейшей для современных США проблемой нарастающей внутренней дезинтеграции американского общества. Сегодняшние США давно уже перестали быть "плавильным котлом" наций. Не только жесткие этнические, но и невероятно четкие социальные границы придают американскому обществу кастовость, объективно тормозящую его развитие.
При этом развитая система социальной помощи и пресловутая политкорректность создают мощное экономическое стимулирование иждивенчества и маргинализации. Недаром, согласно популярной поговорке, «чтобы жить хорошо, в Америке надо быть не трудягой-миллиардером, а беременной несовершеннолетней негритянкой, и если при этом она еще окажется наркоманкой, жертвой вьетнамской войны и лесбиянкой, то ее будущее практически обеспечено». Все больше людей получает разнообразные пособия и живет на них, все меньше зарабатывают себе на жизнь. Отказ от «вэлфера», при всей яркости и убедительности данной меры, насколько можно понять, все же не привел к принципиальному изменению ситуации.
Этнические группы в современных США не только жестко локализуются территориально, что является достаточно давней традицией, но – и это принципиально новый момент – интенсивно проникают в органы государственного управления, выступая как отдельные политические группы, не растворяющиеся в существующей политической системе и не интегрирующиеся в нее по-настоящему, но лишь использующие ее для достижения собственных долгосрочных целей.
Это представляет собой несомненную угрозу для целостности страны, так как в некоторых регионах США не только население, но даже работники сферы обслуживания в принципе не знают английского, говоря только по-испански. Испаноязычное сообщество и афроамериканцы являются наиболее серьезными и объективно наиболее опасными для целостности США политическими силами; их «подпирает» богатая и эффективная китайская диаспора, которая лишь из-за скрытности, являющейся частью национального характера, не смогла создать собственного открытого политического лобби.
Одним из способов, стихийно применяемых американским обществом для защиты от этой опасности, насколько можно понять, является относительно терпимое отношение к наркомании, способствующее поддержанию единства нации путем искусственного сдерживания прогресса самых угрожающих элементов: афроамериканского, латиноамериканского и китайского этносов. В силу социальных причин и особенностей национальных психологий основными потребителями наркотиков оказываются именно они.
В результате импорт и внутреннее производство наркотиков является неким аналогом оружия избирательного этнического воздействия, обеспечивающим замедление процессов внутренней дифференциации и усиления центробежных тенденций в развитии американского общества за счет торможения его «недостаточно американских» элементов.
Дополнительная функция наркотиков – "социальная селекция", уничтожение в обществе в целом недостаточно добропорядочных элементов, недостаточно управляемых из-за недостаточной восприимчивости к официальной пропаганде (в том числе и в части порочности наркотиков). Выигрыш времени (напоминающий больше "выигрыш эпохи"), обеспеченный этим и многими другими, менее шокирующими "социальными стабилизаторами", виден из сопоставления количественных оценок специалистов, сделанных в разные годы.
Так, советские ученые, в 80-е годы применявшие фактически утерянные ныне методы математического анализа процессов общественного развития, называли критическими для целостности американского общества выборы 2000–2004 годов. Принципиальная оправданность этих прогнозов доказывается очевидной маргинальностью с точки зрения «большой политики» двух из трех последних кандидатов в вице-президенты: один – ортодоксальный иудей, другая – женщина-афроамериканка. Но главное – налицо раскол американского общества в ходе выборов, невиданный со времен гражданской войны между Севером и Югом: за Гора голосовали афроамериканцы, испаноязычное сообщество, космополитично ориентированные евреи и финансисты, за Буша – белые, евреи с двойным американо-израильским гражданством (то есть ориентированные национально), а также занятые в производстве и сфере высоких технологий. Недаром Буш провозгласил одной из своих главных задач восстановление единства нации.
Однако все же очевидная преждевременность советских прогнозов была вызвана недооценкой ответных стабилизирующих возможностей американского общества. Строго говоря, это объясняет ошибку, но ни в коем случае не оправдывает ее: выясняется, что прогнозисты не задали себе естественных вопросов о возможных реакциях общества и особенно государства на "вызовы", неминуемо осознаваемые их наиболее ответственными элементами.
Современные американские специалисты, учитывающие этот фактор, называют в качестве наиболее вероятного срока дезинтеграции США 2008–2015 годы.
Современные российские аналитики, занимающиеся данной проблемой и, вероятно, излишне впечатленные нынешней мощью США, относят это событие примерно на 2025 год.
