Текст книги "10-я симфония"

Автор книги: Йозеф Гелинек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 43

Даниэль, выйдя из отеля «Палас», хотел позвонить Алисии, но из-за оглушительного уличного шума предпочел подождать, пока не приедет на работу, чтобы не кричать в трубку. Собираясь надеть шлем, он увидел в зеркале заднего вида человека, который, казалось, наблюдал за ним, держась в некотором отдалении. Но когда Даниэль повернул голову, чтобы посмотреть, кто это, человек исчез, словно его не было, и Даниэль перестал о нем думать.

Оказавшись в своем кабинете, он воспользовался для разговора с невестой стационарным телефоном, так что за их беседу заплатило министерство образования.

– Как ты долго. Как все прошло с Софи Лучани?

– Прекрасно. Она дала мне то, чего я хотел.

– Я видела в газетах ее фотографии. Она очень красивая.

– Да, довольно красивая, – ответил Даниэль и рассказал, что благодаря дочери Томаса получил запись концерта, но поскольку Алисию нервировал разговор, в котором упоминалась Лучани, он сменил тему: – У меня очень хорошо движется книга. А у тебя как дела?

– Хорошо. Но я тебе уже сказала, что звоню по другому поводу.

– Но у тебя все в порядке?

– Все в порядке – ты имеешь в виду беременность?

– Угадала.

– Я ее не прерывала. Я говорила тебе, дай мне подумать несколько дней.

– В тот раз меня очень расстроил наш разговор. Возможно, ты права, сейчас неподходящий момент.

– Несколько несвоевременно. Не люблю скоропалительных решений.

– Когда ты хочешь, чтобы я приехал?

– В конце недели, только не этой, а следующей. Но у меня есть для тебя сюрприз.

– Приедешь на свадьбу Умберто и Кристины?

– Это трудно, но не невозможно.

– Я по тебе соскучился.

– Догадываюсь. Поэтому мне пришлось тебе звонить. Ты видел, что я прислала тебе о портрете?

– Так это была ты? Почему ты мне не сказала?

– Я на тебя сердилась, но понимала, что информация пригодится тебе для книги, и мне показалось, что не посылать ее тебе было бы неправильно. Так тебе пригодилось?

– Ты даже не представляешь, насколько.

Даниэль рассказал Алисии, что за ноты изображены на портрете Бетховена, а когда он закончил, она спросила:

– А тебе не хочется узнать, что выяснила я?

– Конечно, хочется. Но я хочу, чтобы ты знала, я собирался позвонить тебе сегодня вечером.

– Пока это только теория, – Алисия сменила тему, – но вряд ли это простое совпадение.

– Это имеет отношение к цифрам, которые я показал тебе в ресторане?

– Да. Скажи, ты знаешь, кем я работаю?

– Если ты не ведешь двойную жизнь, то ты системный инженер.

– Да, но я как-то раз тебе подробно объясняла, чем занимается системный инженер.

– Ты помогаешь людям оптимизировать коммуникационные системы и информационные сети.

– Точно. Как-то ты рассказал историю о рабе, которого использовал один греческий царь, чтобы сообщить союзнику тайну, она меня страшно заинтересовала, особенно в профессиональном плане. И когда ты сказал, что ноты на татуировке обозначают цифры в азбуке Морзе, я на компьютере произвела кое-какие подсчеты.

– Я вводил эти восемь цифр в Гугл, чтобы посмотреть, что получится, но поисковик выдал мне только ряд биржевых страниц. А что вышло у тебя?

– Не хочу тебя обидеть, но программы, с которыми я здесь работаю, намного сложнее, чем те, которыми ты пользуешься. У нас, например, есть программное обеспечение «Кеплер» – знаешь, по имени немецкого математика, – которое, помимо всего прочего, позволяет расставить ряд случайных чисел так, чтобы они приобрели какой-то смысл.

– То есть если ты введешь мой номер телефона задом наперед, оно узнает, что это мой телефон?

– Нет, этого оно не сделает. Существуют числовые ряды, имеющие государственную или, лучше сказать, международную значимость. Например, ты предлагаешь «Кеплеру» расставить цифры два-восемь-ноль-шесть-пять-два шесть-один-три-ноль. Прежде всего программа устанавливает, что речь идет о числовой последовательности из десяти цифр. Затем ищет в своей базе данных, какие международные коды или числа состоят из такого количества цифр, и задает вопрос, хочу ли я установить, соответствует ли введенное мной число какому-нибудь из этих рядов. Если, как в нашем примере, используемый код состоит из десяти цифр, «Кеплер» сообщает, что он может соответствовать телефонному номеру в Соединенных Штатах, в котором десять цифр, или ISBN, то есть международному коду идентификации книг. В данном случае я знаю, что речь идет об ISBN, потому что я специально выбрала это число, и велю «Кеплеру» искать соответствия в этой области.

– И куда приведет нас упомянутая тобой числовая последовательность?

– Это только пример. Я тебе все это объяснила, чтобы потом тебе легче было меня понять. В ресторане ты просил помочь тебе думать, верно?

– Ну конечно. Но ты меня совсем заинтриговала… и околдовала.

– Подожди, – сказала Алисия, которая всегда с гордостью демонстрировала жениху свои умственные способности, – мы еще не дошли до самой сути. После того как сделаны расчеты и рассмотрены все варианты – процесс может длиться несколько часов, – «Кеплер» группирует и упорядочивает ряд, который я ему дала, и сообщает мне, что это число может соответствовать следующему ISBN: 0–613–28065–2. Поскольку речь идет о международном коде и ни одна книга не может иметь такой же ISBN, как другая, остается только посмотреть в интернете, о какой книге идет речь.

– И о какой же?

– Ты рядом с компьютером?

– Да.

– Тогда нужно только ввести числовой ряд в поисковик, и ты тут же все узнаешь.

Даниэль попросил повторить ряд из десяти цифр и, введя их в поисковую строку Гугла, нажал на Enter. Через две секунды он воскликнул:

– «Молчание ягнят» Томаса Харриса.

– Точно. Но наш ряд состоит из восьми, а не из десяти цифр, значит, это не может быть книга. «Кеплер» сообщил мне, что среди числовых рядов из восьми цифр, имеющих международную значимость, фигурируют географические координаты. То есть четыре пары цифр, которые отражают положение какого-то пункта в градусах и минутах, когда за исходную точку берется, с одной стороны, экватор, а с другой – гринвичский меридиан. Эта вероятность кажется многообещающей, раз уж мы с самого начала предполагали, что татуировка Томаса – нечто вроде карты острова сокровищ. Когда я ввела цифры в географический поисковик, то оказалось, что цифры четыре-семь-два-ноль-один-три-два-ноль соответствуют географическим координатам в Австрии: сорок семь градусов двадцать минут северной широты и тринадцать градусов двадцать минут восточной долготы.

Даниэль несколько секунд молчал, переваривая информацию, сообщенную Алисией.

– Потрясающе! – воскликнул он.

– Ты серьезно? Смотри, Австрия очень большая.

– Во всяком случае, мы знаем, что партитура не увезена из Австрии. Томас мог бы хранить ее в Новой Зеландии. Или спрятать здесь, в Испании. Готов поставить на кон свою голову, партитура находится в Вене.

– Рискованная ставка, – заметила Алисия, – если учесть, что один обезглавленный у нас уже есть.

Глава 44

Младший инспектор Агилар принес инспектору Матеосу стакан кофе с двумя пакетиками сахара.

– И как там дома у Мараньона?

– Могу хоть сейчас провести семинар на тему смертной казни во Франции во времена Французской революции. Но, не считая этого, никаких следов.

– А гильотина? Он дал разрешение на осмотр?

– Слишком поздно. Она в Париже, в мастерской у скрипичного мастера. Ее чистят и налаживают.

– При этом исчезают все следы ДНК. Разве столь подозрительного поведения не достаточно, чтобы снова просить судью о прослушивании?

– Сейчас я напишу отчет, а когда буду передавать его в суд, снова буду добиваться судебного поручения. Но не питай иллюзий. Эта женщина еще с предыдущего дела настроена против нас, и добиться от нее сотрудничества будет нелегко. А ты? Пришел к какому-нибудь выводу на основании имеющейся у нас информации?

– Кое-что привлекло мое внимание, и это связано с мобильником жертвы.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, когда человек пишет сообщение и не может сразу его отправить, большинство телефонов сохраняют это сообщение в папке «черновики».

– Я просматривал отчет экспертов-криминалистов относительно мобильного телефона Томаса. Там не было сообщения, которое бы меня заинтересовало.

– В папке неотправленных сообщений было всего одно сохраненное, вот такое: DGGCXFI FXSL.

– Никакое это не сообщение, – сказал Матеос.

– Если это никакое не сообщение, зачем сохранять его в папке «черновики»?

Глава 45

Софи Лучани дала Даниэлю диск в формате mp3 с записью репетиции ее отца.

Вернувшись вечером домой после разговора с Алисией, Даниэль поставил диск на компьютер и выяснил, что это довольно большой аудиофайл, около шестидесяти мегабайт, со звучанием 1 час 25 минут. Включив воспроизведение, Даниэль сразу определил, что микрофон был расположен рядом с возвышением дирижера, поскольку голос Томаса звучал близко и отчетливо.

В течение первых пятнадцати минут слышался только шум настраиваемых инструментов и реплики дирижера относительно париков и камзолов, которые им придется надеть в день премьеры. Ровно на шестнадцатой с половиной минуте раздались удары палочки о пюпитр, наступила мертвая тишина и началась первая часть Десятой симфонии Бетховена.

По мере развития музыкальной темы Даниэль делал пометки в записной книжке. Некоторые фрагменты он прослушивал по десять раз, добиваясь полной уверенности, прежде чем что-то решить. Через некоторое время он понял: теперь он в состоянии доказать, основываясь на конкретных музыкальных данных, что партитура могла быть создана только Бетховеном. И хотя было уже поздновато, тут же позвонил на мобильник судье Родригес Ланчас, чтобы сообщить ей добрую весть.

– Прослушав несколько раз генеральную репетицию концерта, я могу утверждать, что партитура принадлежит Бетховену и не могла быть написана Томасом.

– Это замечательно, Даниэль. Хорошо бы ты написал мне экспертное заключение со своими выводами.

– Понятия не имею, как это делается.

– Записываешь на листе предысторию…

– То есть?

– Ты должен рассказать, как к тебе попал анализируемый образец. В двух словах, писать «Дон Кихота» от тебя никто не требует. Затем в другом разделе опишешь произведенные действия.

– Тоже не знаю как.

– Укажешь, что ты делал с образцом, в данном случае с записью.

– Да я просто прослушал ее раз десять.

– Значит, напишешь, что после неоднократного прослушивания выявил то-то и то-то. В конце излагаешь результаты или делаешь выводы. Если у тебя есть еще какие-то соображения, сообщаешь о них дополнительно, в самом конце. И ставишь свою подпись. Но сначала скажи мне: почему речь может идти только о Бетховене?

– Ну, по многим причинам. Ты знаешь, что такое модуляция?

– Не имею ни малейшего представления.

– Ты иногда бываешь в опере?

– Иногда бываю, а что?

– Наверное, ты заметила, что певцы во время представления иногда поют очень красивые песни…

– Да, арии, насколько я знаю.

– Точно. А иногда пение прерывается чем-то вроде декламации. Это речитатив, музыкальный фрагмент, во время которого происходит действие. Ария выражает статическое состояние души: «Потерял я Эвридику. Погубил любовь мою…»

– Я знаю эту арию.

– Так вот, в инструментальной музыке арии равнозначны темам симфоний. Тема – это то, что человек насвистывает, выходя из зала консерватории. Но есть и другие фрагменты, не напевные, те, в которых что-то случается, как в речитативах. Эти фрагменты именуются модуляциями, их функция – продвигать музыкальное действие.

– Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду под музыкальным действием.

– Поскольку музыка – это абстрактный язык, действие состоит в переходе из одной тональности в другую. Это столь же драматично, как развитие сюжета в опере, когда сцена, в которой девушка собирается замуж, сменяется другой, где она обнаруживает, что жених ее покинул.

– Поняла.

– Если продолжать аналогию с оперой, то у Томаса для работы были арии, то есть симфонические мелодии. В зачаточном состоянии, но были. Однако потом он должен был придать всему этому драматическую структуру, и хотя мелодии Бетховена незабываемы, вошел в историю он не поэтому. Его главный дар заключается в способности возводить подлинные звуковые соборы из мельчайших элементов, которые музыканты называют мотивами.

– Как знаменитые четыре ноты из его Пятой симфонии?

– Вот именно. А то, как используются мотивы на протяжении всей первой части, делает ее истинным шедевром. Сейчас же сажусь писать отчет. Завтра в час я занесу его в суд.

Уже собравшись положить трубку, Даниэль вспомнил теорию Алисии о географических координатах и изложил ее судье.

– Это тоже нужно написать в отчете?

– Нет, это другая тема. Мне кажется, весьма интересная тема для расследования. Завтра же позвоню инспектору Матеосу, чтобы он отработал эту версию. И немного позлю его. Просто потрясающе, что женщина, одна, да еще откуда-то из Женевы, сумела опередить всех экспертов-криминалистов.

– Ты не знаешь мою невесту, – сказал Даниэль. – А иногда мне кажется, что и я не знаю.

Даниэль закончил составлять экспертное заключение для судьи в четвертом часу ночи. Он был совершенно измотан, потому что ему пришлось прослушать злополучный фрагмент еще не меньше шести раз, но остался доволен. Вот что он написал в своем заключении:

ПРЕДЫСТОРИЯ

В связи с убийством британского подданного Рональда Томаса судья донья Сусана Родригес Ланчас поручила мне проанализировать запись генеральной репетиции первой части Десятой симфонии Бетховена.

Запись была предоставлена мне дочерью покойного Софи Лучани, которая сделала ее в формате mp3 для личного употребления. Речь идет о компакт-диске с точной копией цифрового оригинала, который в настоящее время находится в собственности у сеньоры Лучани.

Предметом анализа является установление авторства музыкального произведения, которое изначально приписывалось Томасу и Бетховену.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

После нескольких прослушиваний музыкального фрагмента мною были выявлены следующие стилистические и композиционные приемы, характерные для техники зрелого Бетховена:

1) После 17' 35'' звучания во вступлении, перед начальным анданте, обнаруживается неожиданная модуляция, весьма характерная для взрывного стиля Бетховена. Эта модуляция осуществляется посредством доминантсептаккорда, в котором одна из нот – основная – энгармонически интерпретируется так, словно это уменьшенная септима другого септаккорда, способного разрешиться в отдаленную тональность.

2) Выразительная мелодия связующей партии (24' 15'') содержит интонации как главной, так и побочной партий. Изобретательное использование исходного тематического материала, в высшей степени свойственное бетховенскому симфонизму, присутствует на протяжении всей первой части симфонии и осуществляется посредством вычленения, дробления и ритмических обновлений мотивов главной и побочной партий, возникающих вновь и вновь, но уже в преображенном виде.

3) Побочная партия, которая в соответствии с канонами сонатной формы должна была бы звучать в параллельной тональности, то есть в ми-бемоль мажоре, звучит в первом проведении темы у скрипок в фа мажоре. Во втором проведении темы, на этот раз у духовых, возвращается «правильная» тональность, то есть ми-бемоль мажор. Бетховен очень любил неожиданно менять тональность, тем самым удивляя свою эрудированную аудиторию. Публику того времени, хорошо знакомую с сонатной формой, можно было поразить необычной тональностью именно потому, что, будучи в курсе музыкальных традиций своей эпохи, она предполагала услышать тему в параллельном мажоре. Вернувшись в побочной партии к «нужной» тональности, Бетховен как бы сообщал своим поклонникам: я знаю, вы ожидали услышать именно это, и я доставлю вам это удовольствие, но только после того, как удивлю. Эта тонкая игра из области музыкальной психологии, в ходе которой композитор сначала разрушает слуховые стереотипы слушателей, чтобы затем неожиданно их восстановить, также, по мнению эксперта, служит доказательством изощренного музыкального ума.

4) В заключительной партии, завершающей экспозицию вышеупомянутого сонатного аллегро (28' 40''), присутствует одна из выразительных бетховенских гемиол. Гемиола– это ритмический прием, при котором трехдольный метр меняется на двудольный путем переноса акцентов в такте. То есть композитор заставляет нас перейти от метра 1, 2, 3–1, 2, 3 к метру 1,2–1,2 – 1,2.

5) Наличие продолжительной до-минорной коды, завершающей сонатное аллегро, также характерно для Бетховена. У других композиторов-классиков, таких как Гайдн или Моцарт, кода чаще всего была декоративным элементом, сообщавшим первой части симфонии б о льшую завершенность. Однако здесь перед нами продолжительная кода, длящаяся две с половиной минуты, в которой композитор продолжает развитие основных тем сонатного аллегро. Это свидетельствует о сверхизобилии идей, достойном истинного титана музыкальной композиции.

6) Что касается инструментовки, следует отметить, что поначалу композитор воздерживается от использования определенных инструментов – например, флейт и тромбонов, чтобы опять-таки неожиданно для публикиввести их в конце первой части симфонии.

Глава 46

Оставив экспертное заключение в суде вместе с копией записи концерта на диске, Даниэль явился к Дурану, узнав от Бланки, что шеф хочет с ним поговорить. Дверь кабинета Дурана была закрыта, из-за нее раздавались оглушительные начальные аккорды Первого концерта для фортепьяно Чайковского.

– Он дирижирует, – объяснила Бланка насмешливо. – Но можешь войти.

Даниэль открыл дверь и увидел, что его шеф в самом деле впал в музыкальное безумие: встав на диван для посетителей – правда, предварительно сняв ботинки, – Дуран в одной рубашке (Даниэль уже много лет не видел его без пиджака) неистово жестикулировал, то как пианист, то как дирижер оркестра. Появление Даниэля нисколько его не смутило, он полностью отдавался этой музыкальной пантомиме, пока Даниэль не убавил звук до приемлемого уровня.

– Струнные подавляют духовые, – сказал Даниэль очень серьезно, словно был преподавателем Дурана в консерватории. – Тебе нужно внимательнее следить за равновесием сил в оркестре.

– Мне просто нужно купить дирижерскую палочку, – ответил Дуран. – Без палочки оркестранты не принимают тебя всерьез.

– Я подарю тебе палочку, не волнуйся. Хотя умение хорошо дирижировать не зависит от палочки. Именно этот дирижер, Валерий Гергиев, – Даниэль взял футляр от диска с концертом Чайковского, – дирижируя без палочки, сумел превратить петербургский оркестр в один из лучших в мире.

– Говори что хочешь, а я продолжаю настаивать, что дирижерская палочка необходима. Хотя бы потому, что когда доходит до крещендо, можно увлечься и выколоть кому-нибудь глаз. Музыканты это знают и все время остаются в напряжении, постоянно смотрят на тебя и не пропускают ни одного твоего жеста. Ладно, дай мне руку.

Даниэль поддержал Дурана, который, спускаясь с дивана, чуть не подвернул ногу, потом спросил у него:

– Ты хотел меня видеть?

– Да. Садись.

– Хочешь меня уволить?

– Уволить? Нет. А ты что, хочешь уйти?

– Нет, не хочу. Хотя было бы неплохо, если бы ты платил мне немного больше.

– Деньги, деньги. Ты здесь не из-за денег. Из-за того, что ты любишь музыку и тебе безумно нравится преподавать. Что случилось? Тебе нужны деньги?

– Нужны как признание моего труда. К тому же мне в скором времени предстоит покупать квартиру.

– А, вы с Алисией решились. Собираетесь завести ребенка?

– Уже завели. Но еще не решили окончательно, последнее слово за ней. Она даст мне ответ через три дня.

– Боишься?

– Это ее решение, разве не так?

– Я тебя не об этом спрашиваю. Если она решит не оставлять ребенка, как это скажется на ваших отношениях?

– Не очень хорошо.

– Ты мог бы с ней расстаться?

– Не знаю. Не хочу, как говорил один политик, «строить предположения о будущем».

– Смотри, Алисия потрясающая женщина.

– Поэтому я и хочу, чтобы она стала матерью моего сына.

– Так ты уже все решил, включая пол младенца.

– Нет, мне просто нравится думать, что это будет мальчик.

– Чтобы часами сидеть за фортепьяно, да? Посмотрим, выйдет ли из него Бетховен. Бедняжка, знал бы он, что его ожидает. Наверное, раздумал бы появляться на свет.

Настала пауза, и Даниэль погрузился в мечты, в которых Алисия, он сам и ребенок, с коляской и всем прочим, весело гуляли в окрестностях пруда Ретиро, и пребывал там, пока голос Дурана не вернул его к действительности:

– Ну и как дела?

– О чем ты?

– О том, чем ты занимаешься.

Дуран пристально смотрел на Даниэля, словно заранее знал ответ на свой вопрос.

– Я занимаюсь разными вещами.

– Даниэль, сдержанность справедливо считается добродетелью, но у тебя она превратилась в порок. Расскажи, как идет расследование, ведь это я тебя в него впутал. Кто дал тебе приглашение на концерт Томаса? Кто предложил тебя, когда Мараньон сказал мне, что судья ищет эксперта-музыковеда?

Даниэль поведал Дурану о своих подозрениях насчет реконструкции симфонии, затем обсудил с ним появление портрета Бетховена со странной нотной записью.

– У меня не было возможности его посмотреть, – сказал Дуран. – Я провел день, обедая с бюрократами, и упустил много важного. У тебя нет с собой фотографии?

– Нет, но ты можешь посмотреть портрет на сайте Новой пинакотеки.

– Я с компьютерами не в ладу. Подожди секунду.

Дуран нажал кнопку интеркома, который служил ему для общения с секретаршей, и спросил:

– Бланка, вы знаете, как действует мой принтер?

– Да, знаю, – совершенно естественным тоном ответила Бланка. И отключилась, ничего не добавив.

Дуран посмотрел на Даниэля с выражением «чего только не приходится терпеть» и снова включил интерком:

– Раз вы знаете, как он действует, не будете ли вы так любезны прийти ко мне в кабинет и помочь распечатать одну фотографию? Спасибо.

Через несколько секунд открылась дверь и появилась Бланка, к кончику ее указательного пальца был приклеен листочек для заметок. Не говоря ни слова, она взяла листок другой рукой и приклеила его Дурану на стол. Потом повернулась и ушла, закрыв за собой дверь.

– Вчера я попросил ее сводить моих собак к ветеринару, и они с Талионом немного не поладили. Ну, он чуть не откусил ей палец, – объяснил Дуран граничащую с невежливостью суровость своей секретарши.

– Это ты виноват, потому что дал собаке имя Талион – Мститель.

На листочке, который принесла Бланка, было подробно расписано, что надо сделать, чтобы распечатать документ. Дуран начал вслух читать инструкции, и по смущенному лицу шефа Даниэль понял, что тому не стоит прикасаться к компьютеру.

– Ты разрешишь? – спросил он Дурана. Устроившись в самом удобном кожаном кресле шефа, он меньше чем за полминуты не только добрался до сайта, где был помещен портрет, но и распечатал цветную ксерокопию неплохого качества.

– Ты уверен, что это Бетховен? – спросил Дуран, внимательно рассмотрев изображение.

– Абсолютно.

– Но он здесь в хорошем настроении! Пожалуй, это сильно сказано. Ну, во всяком случае, не раздражен.

– Тем не менее это он. Могу показать детали, на основе которых эксперты вынесли такое решение. На мониторе лучше видно.

Даниэль увеличил портрет, чтобы показать Дурану детали.

– Прежде всего тот факт, что на картине изображено фортепьяно.

– Но Бетховен на нем не играет. К тому же в девятнадцатом веке фортепьяно или клавесин были во многих домах.

– Конечно. Так и есть. Но присмотрись как следует: на стене, на заднем плане, висит портрет. Картина в картине. Не могу увеличить больше, потому что изображение начнет дробиться на пиксели, но думаю, что ты и так все различишь.

Дуран, стоявший рядом с Даниэлем, придвинулся к монитору, чуть не коснувшись его носом.

– А твои очки?

– Я их потерял. Бланка, напомните мне, чтобы я заказал новые очки!

Из-за двери раздался вопль отчаяния:

– Они у вас в верхнем ящике стола. Я вам уже три раза говорила.

Дуран обнаружил, что очки действительно там, где сказала Бланка, и надел их, чтобы разглядеть картину в картине.

– Вижу. Ну и что?

– Это портрет деда Бетховена. Внук относился к нему с величайшим почтением, и этот портрет был для него одной из самых дорогих вещей. Сколько бы он ни переезжал за время пребывания в Вене, портрет деда всегда был с ним, и Бетховен вешал его в своем рабочем кабинете во всех домах, где жил.

– Похоже, это не дедушка, а бабушка Бетховена.

Даниэль улыбнулся, услышав реплику Дурана, поскольку для нее были основания. Дедушка композитора был изображен в огромной меховой шапке, которая в сочетании с не явно выраженными мужскими чертами лица придавала ему комический вид пожилой дамы.

– Его звали Луи ван Бетховен, то же самое, что Людвиг ван Бетховен, только по-французски.

– А фамилия «Бетховен» разве не фламандская?

– Да. Beetпо-фламандски значит «свекла». А Hoven– это множественное от Hof,то есть «ферма». Поэтому «Бетховен» означает «Свекольные фермы». А что?

– Мне показалось удивительным, что имя на одном языке, а фамилия на другом.

– Не удивляйся. Только в Льеже, который находится в Валлонии, множество муниципалитетов, где говорят не по-французски, а по-немецки. Людвиг, внук, иногда тоже подписывался Луи, наверное, в память о деде.

– Дед был хорошим композитором?

– Нет, но, очевидно, был великолепным дирижером, иначе бы не стал придворным капельмейстером при боннском дворе и не служил у кельнского архиепископа.

– Знаешь, что мне труднее всего, Даниэль? Вообразить портрет Бетховена в доме одного из Бонапартов.

Дуран намекал на приступ гнева, овладевший Бетховеном в 1804 году, когда он узнал, что Наполеон коронован в соборе Парижской Богоматери. Его стремление к власти было так велико, что он не позволил папе Пию VII возложить на себя корону, но сам надел ее себе на голову. Хотя известная фраза Наполеона «Бог дал мне корону, горе тому, кто ее тронет» была произнесена годом позже, когда он провозгласил себя в Милане королем Италии. По совету Жана Батиста Бернадота, французского посла в Вене, Бетховен несколькими годами раньше начал создавать симфонию, посвященную Наполеону. Композитор охотно взялся за работу – в то время он был в числе поклонников первого консула, олицетворявшего собой демократические и республиканские идеалы Французской революции. К тому же Бетховен отождествлял себя с Наполеоном как человек, всего добившийся сам: Бетховен, не имея ни знакомств, ни богатства, как и Наполеон, занявший высший пост в армии благодаря своему таланту и честолюбию, покорил Вену своей изумительной игрой и импровизациями на фортепьяно и созданием произведений не менее, если не более, вдохновенных, чем у Гайдна или Моцарта. Начиная с 1803 года Третья симфония, носившая название «Симфония Бонапарт», лежала на рабочем столе композитора, дожидаясь подобающего момента, чтобы быть показанной тому, кому она посвящалась. Однако коронация Наполеона в конце следующего года привела Бетховена в негодование, послужив доказательством того, что этот французский революционер всегда стремился принадлежать к социальному классу, которому его сограждане объявили войну. Это стало еще более очевидным, когда император развелся со своей первой женой Жозефиной, которая не могла родить ему желанного сына, и женился на Марии Луизе Австрийской, дочери императора Франца I, забеременевшей в год своего замужества.

Ученик и последователь Бетховена Фердинанд Рис рассказывает, что он первым сообщил композитору новость о коронации Наполеона, и тот в порыве гнева воскликнул: «Он такой, же как все! Теперь он будет попирать права человека и руководствоваться только честолюбием. Он вознесется над другими и превратится в тирана!» Бетховен подошел к столу, взял в руки первую страницу с посвящением, разорвал ее надвое и швырнул на пол.

– Если Бетховен презирал Бонапарта, – продолжал Дуран, – разве не логично предположить, что Бонапарт отвечал ему тем же? В особенности если учесть «глубочайшее почтение», которое император питал к музыке.

– Но этот портрет оказался на вилле того Бонапарта, чей прадед действительно был меломаном. Жером Бонапарт даже хотел предложить Бетховену место капельмейстера при своем дворе в Вестфалии.

– Красивый портрет, – сказал Дуран.

– Красивый и таинственный, так как не объясняет самого главного. Обрати внимание на правую руку Бетховена – и ты увидишь, что он держит ноты.

– Да. И что с того?

Глядя на картину, Даниэль пропел ноту за нотой с такой невозмутимостью, что стал похож на инженера с мыса Канаверал, ведущего отсчет секунд перед запуском космического корабля. Казалось, когда он дойдет до последней ноты, четвертушки, произойдет нечто неожиданное.

– Какая-то дурацкая мелодия, – разочарованно произнес Дуран. – На мой взгляд, это совсем не музыка.

– Как ты сказал?

– Это не музыка.

Когда Даниэль услышал слова, сказанные шефом, его вдруг озарило. Он понял, в чем тайна мелодии с картины. И следующие несколько минут он посвятил тому, чтобы объяснить Дурану, что скрывалось за одиннадцатью нотами этой странной записи.