Текст книги "Чисто альпийское убийство"

Автор книги: Йорг Маурер

Эпилог

Да, сакра! Что же теперь получается? Торжествует зло, празднует победу преступность, «гомо криминалис» выигрывает по всем статьям? Может ли такое вообще быть, да еще и – подумать только! – в осененном бело-голубым флагом Верденфельзском районе Баварии, с незапамятных времен считавшемся оплотом непорочности?

Нет, совсем все плохо быть все-таки не может, и Бенедикт Штимпф как нельзя кстати вышел после обеда в сад, чтобы понаблюдать за природой. Бенедикт Штимпф был не просто охотником, но и владел уважаемой профессией охотника-санитара, своего рода ветеринара для диких животных. В конце нелегкого дня, посвященного охоте и неустанной помощи зверью, он внимательно глядел в полевой бинокль, пытаясь отыскать в небесах пару канюков, появившуюся в этих краях совсем недавно. Однако то, что он поймал в объектив, любителю природы совсем не понравилось. Там, наверху, какой-то ненормальный на параплане размахивал опасным на вид предметом. Вскоре стало ясно: это снайперская винтовка, ведь порывом ветра с нее сорвало обертку из куртки, и теперь малый оголтело целился то в одну сторону, то в другую, как видно, полностью потеряв контроль над собой. Бенедикт Штимпф счел своим долгом утихомирить безумца. Он сбегал за специальным ружьем для усыпления больных животных и зарядил его шприцем со снадобьем, предназначенным для оленей, волков и медведей. Экологически мыслящий гражданин не использовал никаких промышленных химических препаратов – он готовил снотворное сам, не нанося при этом урона природе. Охотник и санитар пользовался эссенцией, полученной из кожицы мухоморов, – именно этим средством он и пульнул в подозрительного типа. Затем Штимпф вызвал полицию.

Действие главного компонента зелья – мусцимола, который содержится только лишь в кожице, но никак не в теле гриба мухомора, начинается моментально. В научной литературе это вещество описано как психотропный яд, вызывающий стойкие явления дереализации. Согласно труду Козловского-Ламарка «Токсические вещества в природе», страница 228 и далее, мусцимол в отличие от остальных галлюциногенов «не позволяет осознавать неестественность происходящего». Таких тонкостей Бенедикт Штимпф, конечно, не знал. Он просто собирал красные мухоморы в окрестностях долины Лойзахталь, отрывал с них кожицу и срезал тонкий липкий слой между ней и телом гриба. Сие чудодейственное средство применялось в здешних краях уже не одно столетие и якобы без особого ущерба для здоровья тех, кого им пользовали.

Сознание у парапланериста помутилось, однако он приземлился на заливной луг практически без единой царапины. К спустившемуся с небес подбежали овцы и с любопытством обнюхали его. Флавио выпрямил спину и стал отчаянно махать на животных руками, пытаясь отогнать их. Потом он снова без сил повалился на землю. «Где мои сумка и параплан? Где дорогая снайперская винтовка?» Его сморил тяжелый сон, но вскоре разбудили какие-то голоса. Мужчину посадили на стул. Тучный косматый кабан с двумя страшенными клыками медленно подошел к нему и спросил:

– Ваша фамилия?

Флавио не мог вымолвить ни слова от страха. Вздернув повыше свой мокрый пятак, дикий кабан повторил вопрос:

– Как вас зовут? Ваша фамилия?

В следующий момент откуда-то вынырнула огненно-рыжая лиса и принялась шмыгать туда-сюда под ногами.

«Где же винтовка?»

– Немедленно представьтесь! – в свою очередь, потребовала лисица.

Смысла противиться не было. Киллер назвал свое имя – вынужденно, так люди повинуются неудержимому приступу кашля и кашляют.

– Дата и место рождения!

«Кто это сказал? А, снова тот дикий кабан».

– Где проживаете в настоящее время? Кто дал вам задание убивать?

В эту секунду Флавио, племянник крупного авторитета Спаланцани, услышал тонкий, высокий голосок. Посмотрев в ту сторону, откуда раздавался звук, мужчина увидел существо размером с бейсбольный мячик, которое висело в воздухе, вибрируя прозрачными крылышками. Дозорщик-император трепетал перед самым носом Флавио, вопросительно глядя на него:

– Место жительства? Заказчик преступления?

У стрекозы были большие зеленые глаза, расположенные так близко друг к другу, что казались склеенными. Спаланцани попытался пристукнуть ее. Стрекоза увернулась и крикнула вниз:

– Теперь попробуй ты!

Гордый лев с покрытой рубцами и ссадинами шкурой подскочил поближе и горой навис над поверженным.

– Против кого вы собирались применить оружие? – зарычал лев на пленного племянника. Сопротивление Флавио таяло. Он ответил на вопрос. Рядом со львом прыгала гигантская жаба, записывая в крошечный блокнотик каждую реплику. Племянник мафиози говорил и говорил. Он хотел поскорее отделаться от этих зверей и снова уснуть.

– Что вы здесь делаете, господин Флавио Спаланцани?

– Я должен был выполнить особое поручение. А потом снова уехать, – прохрипел он.

– Поручение? Вот так так! – щелкало со всех сторон. Перед глазами плясали овцы и козы, зайцы и лисы, потом прискакала белка ростом с человека и спросила:

– В чем именно состояло поручение?

– Чего вам всем от меня надо? А ну-ка брысь отсюда!

Флавио вскочил на ноги и попытался пробиться сквозь плотную звериную стаю. Две форменные тужурки цвета зеленой листвы, из горловин которых торчали дебильноватые телячьи головы, схватили его и прижали к земле.

– Вы имеете право… – выговорил один теленок.

– А теперь выкладывайте все начистоту! – грозно ощерился лев.

Это было уже слишком. Флавио выложил все, что знал. Он называл места и обстоятельства, имена жертв и заказчиков расправы. У него не оставалось больше сил что-то скрывать. Еннервайн удовлетворенно кивал. Интуиция его не подвела, в то время как коллеги по особой следственной бригаде «Эдельвейс» не переставали удивляться такому повороту дела. Зазвонил телефон. Это был Паули Шмидингер.

– Господин комиссар, я вспомнил еще кое-что важное. Знаете, кого я встретил у входа на чердак пару месяцев назад?

– Да, пожалуй, знаю, – ответил Еннервайн, мягко усмехаясь. – А где ты сейчас находишься?

– Э-э, в полицейском участке. Стою рядом с дежурным.

– Здорово, что ты заходишь к нам в гости! Поднимайся в двести второй кабинет.

Вскоре на пороге двести второго кабинета, совещательной комнаты Четвертой комиссии по расследованию убийств, возникла перемазанная сажей фигурка.

– Бог ты мой, Паули! Ну и вид у тебя! – изумленно воскликнула Мария Шмальфус. – И почему ты в наручниках?

– Мне надо избавиться от этих браслетов, прежде чем идти домой, – вздохнул Паули Шмидингер. – У вас ведь наверняка найдется ключик от них?

На кладбище у подножия горы Крамершпиц безраздельно властвовал фён. Солнце палило, гора вздымалась вверх во всю свою двухтысячеметровую высоту, и металлический крест, установленный на ее вершине, слегка поблескивал – бесстыдно, как могло показаться снизу. Однако на этот раз не видно было ни траурной процессии, ни старшего приходского священника, который бы пел «Révéla Domino viam tuam», ни его коллеги. Здесь не было пропойцев-музыкантов, игравших бы похоронный марш, и ни один гроб не ждал спуска в могилу. Сегодня, наоборот, гроб путешествовал в обратном направлении – из преисподней на свет божий, и присутствующие смотрели на длинный ящик как будто бы в надежде, что его обитательница, Кресценция Хольцапфель, поведает им нечто важное. Вокруг могилы собралось несколько прокуроров, поголовно страдающих мигренью, дорожки заполонили эксперты-криминалисты, которых коллеги ласково называли личинками из-за их белой спецодежды, чуть поодаль стояла заплаканная вдова кровельщика под конвоем двух полицейских, и, наконец, переминались с ноги на ногу члены Четвертой комиссии по расследованию убийств, собравшейся в полном составе.

– Ну и колода! До чего тяжелая! Сколько же она весит? – ворчал один из кладбищенских рабочих, поднимавших гроб из могилы – медленно-медленно, вручную.

«Итак, сначала эта эксгумация, затем покончить с отчетами, и уж потом я обязательно расскажу Марии обо всем, – думал Еннервайн. – Ей можно доверять, она поймет меня как никто». Он широко расставил большой и указательный пальцы, рассеянно поглядел на них и помассировал виски. Гаупткомиссар Еннервайн уже заказал столик на две персоны в кафе «Пиноккио».

Приложение I

Рецепта блюда хоба, которое упоминается в одной из глав этого романа, не отыщешь ни в одном пособии по баварской кухне. Насколько мне известно, жители Верденфельзского района передавали этот рецепт исключительно из уст в уста, а мне посчастливилось узнать его от родного деда.

Состав:

1 кг рассыпчатого картофеля,

2 чайных ложки муки (с высокой горкой),

1 чайная ложка соли (тоже с горкой),

4 кусочка сливочного масла (стружкой).

Предварительная подготовка:

Картофель сварить в мундире и оставить на три дня в холодном месте.

Приготовление:

Клубни очистить и превратить в пюре любым способом. Добавить муку, посолить. Нагреть большую сковороду с антипригарным покрытием, выложить туда полученную массу. Важно: не использовать ни капли жира! Держа сковороду на сильном огне, дробите и переворачивайте ее содержимое деревянной лопаткой до тех пор, пока не начнут появляться маленькие золотистые шарики. Процесс длится около пятидесяти минут, просьба проявить терпение – шарики появляются лишь на последних десяти минутах! Хоба готова, когда кругляши сделаются прочными, эластичными и хорошо обжарятся со всех сторон. Перед подачей на стол сдобрить их сливочным маслом.

К хобе подают квашеную капусту со свиной грудинкой и темное пиво. Когда мой дед обедал на каком-нибудь высокогорном альпийском пастбище, то ел хобу безо всякого гарнира и запивал лишь чистейшей родниковой водой.

Приложение II

Истинным ценителям баварского песенного фольклора предлагается полный текст песни о браконьере Еннервайне. Я выбрал именно тот вариант, который пели несколько поколений семейства Гразеггеров.

 
ПЕСНЯ О БРАКОНЬЕРЕ ЕННЕРВАЙНЕ
Неизвестный автор, конец XIX века
 
 
Es war ein Schutz’ in seinen schonsten Jahren,
der wurd’ hinweggeputzt von dieser Erd.
Man fand ihn erst am neunten Tage
bei Tegernsee am Peißenberg.
 
 
Жил-был охотник, молодой и статный,
Кто же его отправил на тот свет?
Лишь на девятый день его останки
Нашли близ Тегернзе, на Пайсенберг.
 
 
Denn auf den Bergen, ja, da wohnt die Freiheit,
denn auf den Bergen ist es gar so schon,
allwo auf grauenhafte Weise
der Jennerwein zugrund musst’ geh’n!
 
 
Ах, там, в горах, свободный ветер веет,
Ах, там, в горах, такая благодать!
Но до чего ужасной смертью
Погиб наш славный Еннервайн!
 
 
Auf hartem Fels hat er sein Blut vergossen,
und auf dem Bauche liegend fand man ihn.
Von hinten war er angeschossen,
zerschmettert war sein Unterkinn.
 
 
Пробита голова, раздробленная челюсть…
Пролил он кровь на твердый камень скал.
И с пулей егерской в затылке
Несчастный вниз лицом лежал.
 
 
Du feiger Jager, das ist eine Schande
und bringet dir gewiss kein Ehrenkreuz.
Er fiel ja nicht im offnen Kampfe,
der Schuss von hinten her beweist’s.
 
 
Трусливый егерь, как тебе не стыдно,
Тебя за это не пожалуют крестом.
Врага убил ты не в открытой битве,
А сзади застрелил его тайком.
 
 
Man brachte ihn dann auch auf den Wagen,
bei finstrer Nacht ging es sogleich noch fort,
begleitet von den Kameraden
nach Schliersee, seinem Lieblingsort.
 
 
Его свезли в долину на телеге,
Всю ночь друзья шагали рядом с ней,
Покойного в молчаньи провожая
В его любимое селение Шлирзе.
 
 
Dort ruht er sanft im Grabe, wie ein jeder
und wartet auf den großen Jüngsten Tag,
Dann zeigt uns Jennerwein den Jager,
der ihn von hinten her erschossen hat.
 
 
С тех пор он мирно спит в своей могиле
И ждет, когда наступит Судный день,
И вот тогда нам Еннервайн укажет
Того, кто его подло порешил.
 
 
Zum Schluss sei Dank auch noch den Veteranen,
die ihr den Trauermarsch so schon gespielt.
Ihr Jager, laßt euch nun ermahnen,
daß keiner mehr von hinten zielt.
 
 
Теперь поклон отвесим музыкантам,
Сыгравшим ладно похоронный марш.
Вам, егеря, он лишний раз напомнит
О том, что час пробьет и ваш.
 
 
Am jungsten Tag, da putzt ein jeder
ja sein Gewissen und auch sein Gewehr.
Und dann marschier’n viel Forster und auch Jager
aufs hohe Gamsgebirg, zum Luzifer!
 
 
Ведь в Судный день вы вычистите ружья,
Покаетесь во всех своих грехах,
Затем подниметесь на гору дружно,
Где Люцифер сурово встретит вас!
 
 
Denn auf den Bergen, ja, da wohnt die Freiheit,
denn auf den Bergen ist es gar so schon,
allwo auf grauenhafte Weise
der Jennerwein zugrund musst’ gehn!
 
 
Ведь там, в горах, свободный ветер веет,
Ведь там, в горах, такая благодать!
Но до чего ужасной смертью
Погиб наш смелый Еннервайн!
 

~~~

Напоследок…

Вам грустно от того, что книга подошла к концу?

Да, конечно, однако вместе с тем наступает тот долгожданный момент, в трепетном предвкушении которого я находился очень долго, целых полгода: объявление благодарностей! Не знаю, как вы, но лично я, открывая новую книгу, первым делом читаю благодарности. Это дает прекрасную возможность судить об авторе и его окружении: что он за человек, каковы его жизненные установки. Читатель как будто бы на миг заглядывает за кулисы…

Вы так считаете?

Да! Еще трехлетним ребенком я решил: если когда-нибудь напишу роман, то обязательно поблагодарю всех моих помощников, даже если их наберется несколько сотен.

Какой ужас! Неужели сейчас пойдут нескончаемые списки фамилий…

Нет, этих людей не так уж много, можно сказать, всего горстка. Но они поддерживали и направляли меня все время, пока я работал над своим первым прозаическим произведением.

Так сколько же их? «Грязная дюжина», как в том американском фильме?

Ну, скажем так: криминальная дюжина. Ведь прежде всего мне пришлось разбираться в тонкостях оперативно-следственной работы – их преподал мне Николо Витте из Мюнхена, невероятно энергичный гаупткомиссар уголовной полиции. Этот человек зорко следил за каждым шагом Губертуса Еннервайна и руководимой им особой следственной бригады «Эдельвейс», оценивая достоверность их действий с профессиональной точки зрения. Но если вы все-таки обнаружите в тексте какие-либо погрешности в этом плане, то знайте: они лежат целиком на моей совести.

А врачи вам помогали?

Да, конечно, представители ряда специальностей, в том числе психиатры. Честно говоря, все писатели так или иначе нуждаются в подобной медицинской помощи, а мне ее любезно оказала госпожа Пиа Вольф, психиатр из клиники Гармиш-Партенкирхена. Эта замечательная женщина относится к числу людей, способных с ходу, никуда не заглядывая, ответить, что такое феохромоцитома, и, уж наверное, когда-нибудь в медицинских словарях появится болезнь, названная ее именем. По вопросам нарушения восприятия при акинетопсии (чьи симптомы в действительности куда суровее, чем в художественном описании) меня консультировал корифей медицины, профессор Йозеф Циль, которого я сердечно благодарю за помощь на этих страницах.

Криптолог Керкгоффс существовал в реальности?

А вы что думаете – я все из пальца высасываю? В том, что касается принципа Керкгоффса и других компьютерных хитростей, мне помогал мой терпеливый консультант Томас Корелл. Помните, в двадцать девятой главе речь идет о шифровке изображений? Именно Томас научил меня изъясняться на языке программирования. Конечно же, описать методику шифрования я смог лишь вкратце, но если кто-нибудь из читателей интересуется этими вопросами глубже (желает засекретить цифровые фотографии), то может обратиться напрямую к этому специалисту.

Вопрос немного не по теме: как вам удалось так резко разбогатеть?

Что ж, рано или поздно меня все равно приперли бы к стенке… Ну разумеется, путем мошенничества с пенсиями! Тем самым, который описан в десятой главе. Эту простую, но очень эффективную схему незаконного обогащения я обсудил с опытным менеджером по страхованию Роландом Либерским. Дальнейшую полезную информацию на эту тему можно почерпнуть в Уголовном кодексе.

Был ли у вас вдохновитель, с чьей легкой руки вы взялись за написание романа?

Моей музой стала Корделия Борхардт, редактор издательства «Фишер». Активность этой женщины поистине криминальна! Госпожа Борхардт сделала мне самое непристойное предложение в моей жизни – выйти на время из уютной роли ни в чем не повинного артиста эстрады и соблазнила… создать лежащий перед вами роман.

Неужели все было так ужасно?

Нет, еще ужасней! Госпожа Борхардт уверенной рукой провела крошечный кораблик моего первого опуса между бурлящими водоворотами неправдоподобия. Обнаруживая в тексте места, обросшие ракушками несуразицы, она нещадно вычищала лишнее стальными щетками редактуры, действуя так искусно, что читателю осталось только полюбоваться блеском конечного результата. Однако если, несмотря на все усилия редакторов, вы заметите в тексте какие-либо нестыковки, то всю вину опять же возлагайте на меня.

Выходит, путь от первых набросков до конечного результата очень долог?

А как же! Первый черновой вариант книги включал в себя примерно две тысячи страниц, исписанных мелким шрифтом. А двадцать пятая глава изначально была концепцией отдельного романа.

Кто же занимался сокращением, шлифовкой, санитарной вырубкой?..

Это заслуга исключительно Мэрион Шрайбер – самого талантливого литературного редактора во всем предальпийском регионе. Если бы не жесткие сроки сдачи работы, Мэрион, наверное, сократила бы мой детектив до размеров японского хайку. Ничто не ускользало от ее ока, зоркого и беспощадного: слишком вычурные эффекты, надуманные сюжетные ходы, малодушные уступки массовому читателю… От этих и многих других напастей она уберегла меня еще на начальном этапе работы. Милая Мэрион Шрайбер…

Так вот, значит, куда вы ведете…

И совсем не туда! Кофе я варил себе сам. И рукопись набирал без чьей-либо помощи. А когда в работе была поставлена точка, мы с Мэрион приготовили хобу.

Понимаю.

Я без конца морочил ей голову всевозможными выдумками, но эта героическая женщина безропотно сносила все мои причуды. Волей-неволей выслушивая все новые и новые варианты развития сюжета, моя верная помощница никогда не отказывала мне в оперативных комментариях и критике. При этом она неустанно сокр. и сокр. текст! Именно Мэрион остановила меня в нужный мо…

Гармиш-Партенкирхен, лето 2008 года