Текст книги "Чистилище"

Автор книги: Йорг Кастнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Вы хотите сказать, что убийство не соответствует его характеру.

– Да, примерно, как Муссолини с голубем мира.

– И все же вы считаете его убийцей?

– Убийцей – да, но не обязательно виновным.

– Теперь я понимаю вас, комиссар. Вы думаете об инспираторе и о том, что мы, юристы, называем опосредованной причастностью к делу.

– Точно. Кто-то использовал священника, как инструмент.

– Но это означает, что опосредованный исполнитель, то есть человек, действующий как инструмент, вследствие ошибки, принуждения или невменяемости, поступал не противозаконно, – перебил его Энрико, заговорив на языке юристов. – Мне показалось, Умилиани очень переживал из-за своего поступка, когда осознал, что он сделал.

– Для вас закон что дышло! – проворчал Масси, презрительно махнув рукой. – Я не имею понятия, есть ли в этом деле опосредованный исполнитель или нет. А после смерти Умилиани мы этого, наверное, и не узнаем. Я говорил о фактической цепочке событий. Я не могу представить, что священник ни с того, ни с сего посреди бела дня додумался до того, чтобы убить Бенедетто.

– Но если вы правы, кто же тогда мог подстрекать его, кто ответствен за убийство вашего шурина?

– Как сказал бы Шерлок Холмс, это дело не на одну трубку. – Комиссар затушил сигарету в пепельнице и прикурил новую. – А может, даже не на одну пачку сигарет.

Помолчав, он поинтересовался здоровьем Елены, и Энрико рассказал ему о странном излечении, которое иначе как чудом и не назовешь. Но и Масси Энрико ничего не сказал о крылатом существе из своего кошмара. К тому же у него совершенно не было настроения.

– Странная птица этот Анджело, – произнес комиссар. – Пожалуй, я немного расспрошу о нем жителей Борго-Сан-Пьетро. Впрочем, боюсь, что жители деревни будут не особо разговорчивы.

– Может, узнаете еще что-нибудь от вашей сестры.

Масси состроил гримасу, будто у него разболелись зубы.

– Я бы не стал на это рассчитывать. Кроме того, возможно, она действительно ничего не знает об отшельнике. В конце концов, ведь она родилась не в Борго-Сан-Пьетро, она всего лишь приезжая. Люди с гор очень своеобразны. – Он допил свое пиво и спросил: – Вы уже открывали картонную коробку, которую вам привез синьор Писано?

– Нет, руки не дошли.

– Если там вдруг будет что-то, что поможет пролить свет в расследовании убийства, сообщите мне, хорошо?

– Само собой, комиссар.

Энрико поехал назад, в отель «Сан-Лоренцо». Войдя в номер, он тотчас разделся и отправился в душ. Чередуя теплую и холодную воду, он старался взбодрить себя. Энрико закрыл глаза и остался наедине с теплой и холодной влагой. Как же было хорошо под шипящими струями воды, которая уносила все заботы и мучительные вопросы! Энрико вовсе не хотелось выходить из-под «щита» душа. Но тут вдруг пошла ледяная вода и вернула его к действительности.

Только когда Энрико вытерся полотенцем, он вспомнил, что хотел осмотреть ноги на предмет красных пятен, и, ничего не обнаружив, почувствовал небольшое облегчение. Он осмотрел руки, и ему показалось, что припухлость немного прошла. Он надеялся, что это ему не кажется, потому что не испытывал никакого желания всю жизнь ходить со стигматами.

После того как Энрико переоделся в шорты и футболку, он взял коробку и уселся с ней на кровати. Веревки, которыми она была перевязана, не только не растрепались от времени, но и, наоборот, оказались удивительно крепкими. Попытки их развязать не увенчались успехом. Энрико отправился в гардероб за своим перочинным ножом. Когда острое лезвие коснулось веревок, в голову вдруг пришла мысль: действительно ли он хочет узнать, что скрывается внутри этой картонной коробки? Может, мать не говорила ему о настоящем отце из-за действительно весомых причин? Он подумал о словах, которые в панике выкрикнула Розалия Бальданелло: «Уходи, уходи прочь! Ты точно так же предался греху, как и твой отец, я вижу это на тебе. У тебя такие же глаза, такой же взгляд. Твой отец согрешил перед Богом и навлек на нас гнев Господа. Он назначил тебя своим душеприказчиком?» И потом еще, собрав последние силы, она кричала на Энрико: «Убирайся! Оставь мой дом, сатана, и никогда больше не возвращайся сюда!» Если предположить, что это был горячечный бред старой умирающей женщины, то все выглядело печально и ужасно. А если в этих словах есть правда? Если Розалия Бальданелло была в здравом уме и понимала, что говорила? Тогда у Энрико были серьезные причины ужаснуться. Был ли он сатаной? Ему вспомнилось существо с крыльями из сна, первоначальный ангельский облик которого сменился дьявольским, пугающим, а крылья с перьями превратились в перепончатые крылья летучей мыши. Каждый раз Энрико охватывал ужас, когда он видел дьявольскую морду, в которой слегка угадывались человеческие черты, так как в том существе, с которым сталкивался Энрико, он узнавал самого себя.

Однако эти размышления ни к чему не приведут, это он знал по своему богатому опыту. Резким движением разрезав веревки, он быстро снял крышку с коробки. Если уж он решился на это, то нужно поскорее узнать, что же завещала ему Розалия Бальданелло.

Энрико рассчитывал обнаружить там личные записи, старые фотографии или дневник, подобный дневнику Фабиуса Лоренца Шрайбера, но, судя по первому взгляду, его наследство состояло лишь из газетных вырезок. Коробка доверху была заполнена большими и маленькими газетными статьями, все они были аккуратно вырезаны – никаких кривых или оборванных краев. Их кто-то тщательно вырезал ножницами, кто-то, для кого порядок и точность играли большую роль. Так обычно поступали все поколения бабушек и дедушек Энрико.

Самая верхняя статья состояла из множества вырезанных колонок и была позаимствована из самой крупной газеты Рима – «Мессаджеро ди Рома». Выпуск был от 7 мая и начинался жирным заголовком: «Чудесное излечение в Ватикане». Подзаголовок гласил: «Новый понтифик: святой или шарлатан?» Когда Энрико прочитал первые строки статьи, он вспомнил происшествие, о котором очевидцы раструбили по всему миру. Энрико сам видел в телевизионном сюжете, как вновь избранный Папа Кустос во время аудиенции поставил на ноги прикованную к инвалидному креслу женщину. Средства массовой информации пестрели противоречащими друг другу сообщениями. Одни утверждали, что женщина была полностью парализована, от шеи и ниже, а другие писали о пошлом трюке, об избитом фокусе. Во всяком случае, этот инцидент стал началом связанных с Папой и Ватиканом волнующих событий, которые достигли апогея во время покушения на Кустоса.

Хотя Энрико не очень интересовался делами Церкви, он все же следил тогда за развитием событий. Тот, кто смотрит телевизор, читает газеты или слушает радио, не мог равнодушно к этому отнестись.

Он еще порылся в коробке и обнаружил множество статей, комментариев и сообщений, описывающих действительные или мнимые чудесные способности понтифика. Энрико не мог сказать, что его больше удивляло: то, что его двоюродная бабка проявляла живой интерес к понтифику и его необычным способностям, или то, что старушка просмотрела в поисках этих статей все крупные газеты Италии, которых в маленькой деревне Борго-Сан-Пьетро, наверное, было не достать. Несколько газетных вырезок были посвящены расколу Церкви и антипапе Луцию, и Энрико не мог уловить очевидной связи с сообщениями о чудодейственных силах Кустоса. В любом случае у Розалии Бальданелло сохранился явный интерес к Церкви и Папе вплоть до самой смерти.

Энрико перебрал содержимое картонной коробки трижды и не нашел никаких личных посланий. Ни фото, ни дневника, ни простой короткой записки о том, зачем двоюродная бабка завещала ему именно эти вырезки. Все это было весьма таинственно, и Энрико списал бы это на причуды старухи, если бы не сегодняшнее событие с участием Анджело. Отшельник и Папа обладали явно схожими способностями. После всего, что пережил Энрико сегодня в больнице, он скорее верил в чудесное излечение парализованной женщины и принимал это за чистую монету. И если из содержимого картонной коробки невозможно было понять, почему двоюродная бабушка оставила Энрико эти вырезки, то разговор с Анджело навел его на одну мысль. Отшельник сказал, что Энрико тоже обладает такой силой. Об этом говорили и красные пятна на руках. Знала ли Розалия Бальданелло о его способностях? И если да, то откуда? Энрико пришел к выводу, что всему причиной его отец.

Он решил изучить все газетные вырезки в спокойной обстановке. Может быть, тогда ему удастся продвинуться дальше.

Когда Энрико взял в руки первую вырезку о чудесном излечении пациента понтификом, он тут же замер. Прежде он не обращал внимания на имя автора статьи, но теперь прочитал: «От нашего корреспондента в Ватикане Елены Вида».

Рим, Ватикан

В этот раз Папа Кустос ожидал своих гостей не в маленькой библиотеке, которая одновременно служила ему и кабинетом. Дон Луу провел Александра Розина и Стельвио Донати в уютную комнату, наполненную свежим ароматом кофе. Посреди накрытого скатертью стола на небольшой горелке стоял блестящий кофейник. Пожилая женщина в монашеском платье поставила рядом с горелкой поднос с мраморным кексом, взяла кофейник и налила дымящийся ароматный напиток в четыре чашки. Кустос стоял возле окна и смотрел на площадь Святого Петра. Толпа верующих, которая собралась здесь после сообщения о расколе Церкви, за последние восемь дней постепенно разошлась. Теперь на площади можно было заметить обычных туристов да пару-тройку зевак – больше никого. Иностранная телевизионная команда устанавливала посреди площади аппаратуру и делала снимки собора Святого Петра. Понтифик обернулся и поприветствовал своих гостей радушной улыбкой, а женщина тем временем разложила по тарелкам кусочки кекса.

Кустос кивнул ей.

– Спасибо, сестра Амата, с остальным мы управимся сами. – Когда она вышла из комнаты, понтифик продолжил: – Присаживайтесь, господа, теперь мы можем спокойно поговорить. В такие напряженные времена очень трудно найти место в жизни для спокойствия и отдыха. И угощайтесь! Мраморные кексы сестры Аматы в Апостольском дворце все очень любят. Вот, к примеру, дона Луу спросите!

Личный секретарь понтифика приветливо кивнул. На несколько секунд он стал похож на покорного азиата, которых Александр видел во второразрядных фильмах. Но улыбка вскоре испарилась, лицо снова стало серьезным и сосредоточенным. Понтифик тоже присел на стул и, бросив напоследок взгляд в окно, сказал:

– Когда смотришь на улицу через стекло, мир кажется спокойным и тихим. Волнения недельной давности, которые превратили Ватикан в крепость, осажденную зеваками, верующими и прежде всего журналистами, кажется, улеглись. Но впечатление обманчиво. Для журналистов всегда интересны сенсации. Экстренные выпуски новостей, газет очень утомляют публику, если становятся регулярными. Под гладкой поверхностью, как и раньше, кипят страсти. Церкви предстоит решить большие проблемы, если антицеркви и ее новому Папе удастся укрепить и расширить и без того уже ощутимое влияние.

Кустос уперся локтями в стол и положил подбородок на кисти. Его спокойный взгляд скользил по лицам гостей.

– Я рассказываю вам это не для того, чтобы вызвать сочувствие. Я только хочу объяснить, какое давление приходится испытывать мне и моим соратникам в Ватикане. И любой, пусть небольшой, просвет немного уменьшает это давление. И если бы эти ужасные убийства удалось раскрыть, это уже был бы просвет. Могу ли я надеяться?

Комиссар Донати сделал извиняющийся жест.

– К сожалению, до окончания этих дел еще далеко, – начал он свой доклад о ходе следствия, который, собственно, и был причиной встречи. Папа Кустос просил Донати рассказать о расследовании во всех деталях.

Через четверть часа, когда Донати закончил говорить, в комнате на несколько секунд воцарилась тишина. Кустосу и его секретарю, который старательно вел записи, понадобилось немного времени, чтобы осознать услышанное.

Наконец понтифик, совершенно измученный, спросил глухим голосом:

– И вы действительно считаете, что швейцарские гвардейцы замешаны в этом убийстве?

– Цепочка с крестиком, который Елена получила от синьоры Кильо, подтверждает это, – ответил Александр. – У меня самого такой же крестик и цепочка, которые подарил на Пасху Имхооф. Цепочка из церкви на Трастевере, без сомнения, принадлежала одному из гвардейцев. К сожалению, мы пока не знаем, кто ее потерял. Можно допустить, что позже обладателем цепочки был не гвардеец, но это маловероятно.

– Плохо, если гвардия снова окажется на линии огня, – сказал Кустос. – Убийство начальника гвардии, вашего дяди, произошло всего лишь пять месяцев назад. Второе резонансное убийство может положить конец швейцарской гвардии.

– Это для вас так важно, ваше святейшество? – спросил Александр. – Мне казалось, вы намеревались распустить гвардию вообще.

– Мы приняли иное решение по особым причинам, – сразу же вмешался дон Луу. – Глубокие реформы Церкви требуют, чтобы старые традиции, о которых все знают, продержались хотя бы еще немного. А гвардейцы Ватикана в своих живописных костюмах, с алебардами – это, без сомнения, тоже своего рода традиция. Например, не последнюю роль играет тот факт, что так называемая Церковь истинной веры не придумала ничего лучше, чем задействовать на интронизации антипапы отряд швейцарцев.

Донати серьезно взглянул на Луу, а потом на Папу и произнес:

– Честно говоря, я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите, чтобы при дальнейшем расследовании мы закрывали глаза на определенные факты? Нам нужно выгораживать гвардейцев, даже если мы обнаружим, что жестокий убийца скрывается в их рядах?

Понтифик сделал отрицательный жест.

– Ради бога, нет! Это недоразумение, комиссар. Конечно, мне бы хотелось, чтобы вы подошли к этой проблеме как можно дипломатичнее и преждевременно не высказывали общественности необоснованных догадок. Но при этом я желал бы получить от вас заверения, что вы раскроете это дело как можно быстрее. И если убийцы будут из рядов гвардии, они вряд ли смогут избежать справедливого наказания. Но в этом случае было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы, синьор Донати, прежде проинформировали меня. Тогда я бы лучше подготовился к буре, которая на меня обрушится.

– Само собой разумеется, ваше святейшество, – ответил Донати.

Кустос благородно кивнул.

– Ваша поддержка неоценима для меня и всей Церкви. Я имею в виду вас обоих. Я всецело доверяю вам и надеюсь, что ваше расследование вскоре даст конкретные результаты.

Александр быстро переглянулся с Донати и ответил:

– У нас пока действительно нет результатов, но мы все равно идем по следу. Есть одна женщина, которая разговаривала с Доттесио в день убийства. – Он рассказал о докторе Ванессе Фальк. – Комиссар после вчерашнего разговора с ней приказал установить за объектом слежку и прослушивать разговоры по мобильному телефону. Доктор Фальк связалась еще с одним священником из Марино, неким Леоне Карлини, который…

– Карлини? – перебил его дон Луу. – Так же звали убитого священника в Ариччии!

– Его звали Джорджио Карлини, – уточнил Александр. – Леоне Карлини – его двоюродный брат. Ариччия и Марино находятся недалеко друг от друга, один городок на северном берегу озера, другой – на южном. Леоне Карлини занимает эту должность вот уже одиннадцать лет. Мы предполагаем, что именно он помог своему кузену получить место в Ариччии. Очень интересно, что Ванесса Фальк звонила Леоне Карлини вчера вечером и договорилась о встрече на завтра во второй половине дня. Для этого она поедет в горы, в Марино.

– Леоне Карлини, как и его кузен, тоже работал в Ватикане? – спросил понтифик.

– Судя по тем данным, что у нас есть, он не работал. Но, возможно, убитый что-то важное сообщил ему.

Дон Луу задумчиво почесал затылок.

– А по какой причине немка хочет встретиться со священником Карлини?

– Никаких конкретных причин она не назвала, – ответил Александр. – Она лишь сказала ему, что речь идет о его убитом кузене. Этого было достаточно, чтобы пробудить любопытство Карлини, да и наше тоже.

Пеша

Перед дверью в палату Энрико остановился и помедлил, хотя уже поднял руку, чтобы постучать. Елена быстро поправлялась, так по телефону сообщила ему доктор Аддесси. По словам доктора, Елена лежала в палате интенсивной терапии лишь для проформы. Странно было переводить больного, который еще несколько часов назад был при смерти, в другую палату. Энрико не мог не радоваться. Его самое горячее желание, о котором он даже молился, наконец исполнилось. Но новую встречу с Еленой он себе представлял иначе. Ее имя под газетными статьями перевернуло все с ног на голову. Он позвонил в Рим, в редакцию газеты «Мессаджеро ди Рома», и справился о Елене Вида. Ассистентка редактора сообщила ему, что синьора Вида уже несколько дней в командировке, проводит журналистское расследование, поэтому ее нет в Риме. На вопрос Энрико, не уехала ли корреспондент в Тоскану, ассистент редактора не пожелала отвечать. Но у Энрико не было сомнений в том, что его Елена Вида и автор газетных статей – одно и то же лицо. Теперь для него ее живой интерес к Церкви предстал в новом свете. И стало понятно, почему корреспондентка Ватикана непременно хотела посмотреть трансляцию интронизации понтифика. Энрико чувствовал себя обманутым. Ощущение, что его использовали, вызывало досаду.

Он подавил в себе первое желание развернуться и уйти, вычеркнуть из своей жизни главу с Еленой Вида. Несмотря на то что он знал эту женщину лишь несколько дней, она много значила для него. Он понимал, что так просто не сможет ее забыть. Энрико считал, что имеет право на объяснение. В общем, он постучал, и ответ Елены «войдите» прозвучал так бодро, будто она никогда и не была больна.

На ее голове по-прежнему белела повязка, но Елену уже отключили от проводов и шлангов. Она сидела, приподнявшись на кровати, и читала газету. Когда Энрико подошел поближе, он заметил, что это был номер «Мессаджеро ди Рома». Елена отложила газету в сторону и приветствовала его сияющей улыбкой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, но, принимая во внимание ее недавнее состояние, это был риторический вопрос.

– Чувствую себя так, будто заново родилась. И неудивительно, я столько времени проспала. Думаю, этого хватит на год вперед. Доктор Аддесси сказала, что мне нужно благодарить тебя за то, что мне стало лучше. Спасибо, Энрико!

У него было такое впечатление, что она обнимет его и поцелует, если он подойдет поближе к кровати. Еще пару часов назад он не мог бы желать ничего лучше. Но сейчас будто какая-то невидимая рука удерживала его, и Энрико лишь произнес:

– Да я немного-то и сделал. Это отшельник с гор, Анджело, помог тебе.

– Мужчина, который остановил жителей деревни?

– Он самый.

– Я очень плохо помню его.

– Потом в тебя попал камень и ты погрузилась в царство снов.

Она похлопала рукой по краю кровати.

– Садись рядом, расскажи про этого Анджело и о том, как он мне помог! Доктор Аддесси рассказала только, что вы вдвоем зашли ко мне в палату.

Энрико нерешительно присел на край кровати и сухо пересказал, что случилось. Но и в этот раз он ни словом не упомянул о таинственном видении, которое произошло во время странной церемонии.

– Но что конкретно делал со мной Анджело? – допытывалась Елена. – Ты ничего толком и не описал.

– Это так необходимо, Елена? – Энрико печально взглянул на нее, вытащил вырезку из газеты с ее статьей и положил перед Еленой на кровать.

– Ты же хорошо разбираешься в чудесных излечениях.

Елена уставилась сначала на статью, потом на Энрико. Ее губы шевелились, но не было слышно, что она говорила. Очевидно, она подыскивала нужные слова.

– Я, похоже, тебя шокировал? – спросил Энрико. – Должен признаться, что я сам был поражен, когда наткнулся на эту статью, госпожа учительница.

– Откуда у тебя это?

Энрико рассказал Елене о Розалии Бальданелло и ее странном поведении.

– В картонной коробке не было ничего, кроме газетных вырезок? – переспросила Елена. – Ни письма, ни записки, которая бы объясняла их значение?

– Ничего.

– Как странно.

– Это все, что ты можешь сказать по этому поводу? – разочарованно спросил он.

Елена посмотрела ему в глаза.

– Я знаю, что должна извиниться перед тобой, Энрико, и я действительно этого хочу. Я просто не знаю как. Ты сейчас думаешь, что я тебя использовала, и в какой-то мере это так. Но я сделала это не по злому умыслу, правда. Когда я услышала, что ты хочешь поехать в Борго-Сан-Пьетро, я увидела в этом прекрасную возможность посетить нужное место без лишнего шума. Мне казалось, что семейная пара туристов привлечет меньше внимания, чем одна журналистка.

– Ты могла бы мне сказать. Почему ты притворилась учительницей в отпуске и просто не сказала, что ты журналистка и собираешь материал о месте рождения антипапы?

Елена беспомощно пожала плечами.

– Думаю, это профессиональная болезнь. Как говорит старый Бернардо, редактор, у которого я училась этому ремеслу: «Не доверяй никому, только себе, и то лишь в крайнем случае».

– Значит, ты думала, что я тебя могу выдать.

– Не совсем так. Но я решила, что если ты узнаешь правду, то не станешь болтать со мной просто так.

– Спасибо за оказанное доверие! – язвительно произнес он.

– Я не хотела обижать тебя, Энрико! Что мне сделать, чтобы все было по-прежнему?

– Пока что расскажи мне всю правду.

– Ты уже знаешь ее.

– Не только о твоей профессии.

– Ах, вот оно что. – Елена глубоко вздохнула. – Ты имеешь в виду это.

– Да, я это имел в виду, – ответил Энрико сдавленным голосом. – Женщины в таких делах очень чувствительны. Наверное, ты давно заметила, что я к тебе неравнодушен. Но я бы с удовольствием послушал, как ты к этому относишься.

Елена взяла его за руку.

– Я могла бы в тебя влюбиться, Энрико, если бы мое сердце не принадлежало другому.

Он не обращал внимания на легкое головокружение, которое у него вдруг началось, и спросил:

– Не могла бы ты рассказать поподробнее? Кто же этот счастливец?

– Его зовут Александр. Очнувшись, я долго звонила ему. Представь, ведь он даже не знает, что я попала в больницу, а полиция не догадалась отправить сообщение в Рим.

– Этого не произошло бы, если бы кто-то не окутывал себя тайнами.

– Да, наверное, я это заслужила, – грустно произнесла Елена, но потом опять улыбнулась. – Мы попали в дурацкую ситуацию, Энрико. Но мы не должны засыпать друг друга упреками, это все равно не поможет. Давай просто спокойно обо всем поговорим!

– Хорошо, тогда расскажи мне об Александре! Его имя звучит не по-итальянски.

– Он швейцарец, – объяснила Елена и подробно рассказала, как она познакомилась с Александром. Закончила она словами: – Теперь о моей личной жизни ты знаешь больше, чем я сама.

– Да, но у меня складывается впечатление, что вы с Александром чертовски счастливы.

– Да, мы очень счастливы вместе.

– Вам можно позавидовать, – произнес он и, натянуто улыбнувшись, добавил: – В отличие от меня. Теперь придется, наверное, отправиться на поиски мамочек с красивыми дочерьми.

Хотя его голос звучал бодро, на душе у него было совсем невесело. Но только так он мог скрыть глубокую печаль, которая переполняла его. Представление завершилось, и он хотел уйти, избавив Елену от слезного прощания.

Неожиданно Елена крепко схватила его за руку.

– Побудь еще, Энрико, пожалуйста!

– Зачем?

– Я знаю, у меня нет на это права, но я хочу попросить тебя еще раз о помощи. Хотя мне стало лучше, врачи говорят, что я побуду еще гостем в этой прекрасной больнице. Ты не мог бы слетать в Рим? Моя газета, разумеется, возместит все расходы. Расскажи Александру все, что с тобой здесь произошло. Особенно то, что касается Анджело! И покажи ему вырезки из газет, которые оставила для тебя двоюродная бабка! Сама я вряд ли смогу так складно рассказать, но мне кажется, все это связано с Церковью истинной веры и антипапой.

– Почему? Только из-за того, что он родом из Борго-Сан-Пьетро?

– А разве это не достаточный повод, чтобы довести дело до конца?

– Для тебя – возможно. Но какая мне польза от этого?

– Может быть, больше пользы, чем ты себе представляешь, Энрико. Подумай о словах своей двоюродной бабки, ведь твой визит поверг ее в настоящую панику! И подумай еще о том, что сказал тебе Анджело! Твои способности, которыми ты, вероятно, обладаешь, очень похожи на необычайную силу исцеления Папы Кустоса. Ты не считаешь, что тебе нужно разобраться в этом? Мне казалось, ты приехал в Италию, чтобы побольше узнать о себе.

В этом она была права. Ее предложение слетать в Рим за счет «Мессаджеро» было бы отличным, если бы не пришлось встречаться с Александром Розином. Энрико не имел ни малейшего желания знакомиться с этим мужчиной. Но что изменится, если он просто спрячет голову в песок? Возможно, будет лучше, если он увидит друга Елены лично. Энрико подумал о старых вестернах, в которых раны прижигали каленым железом.

Он вынул телефон и протянул Елене:

– Звони в свою редакцию! Они должны забронировать мне билет на самолет и номер в гостинице.

– Спасибо, – улыбаясь, ответила Елена. – Надеюсь, ты не будешь скучать.

– Я возьму с собой что-нибудь почитать, – ответил Энрико и подумал о старом путевом дневнике.

Жара позднего лета затрудняла путь по изрезанным расщелинами горам. По этой причине я не мог не думать о Египте, хотя меня здесь окружали не песчаные каменистые пустоши, а луга и леса. Нужно было так круто подниматься вверх, и местность была настолько непроходимая, что капитан Ленуа и я уже давно слезли с лошадей. Животные казались даже более изможденными, чем мы сами, а позади нас плелся отряд из тридцати солдат. Больше людей капитану Ленуа, которому Элиза Бонапарт вверила защиту моей экспедиции, взять не удалось. Австрийская армия эрцгерцога Карла, которая угрожала северным границам Италии, состояла по меньшей мере из ста тысяч человек. Элизе нужен был любой доступный боец для защиты своего маленького государства. Мы ехали уже добрых семь дней, и я в окрестных деревнях наводил справки о том, где может располагаться старая святыня этрусков. Я не почерпнул много информации из разговоров с местными жителями. Древним культурным достоянием итальянские крестьяне не интересовались. Люди приходили в ужас от одной мысли, что раскопки могут испортить их землю, виноградники и луга. Но у простых людей я видел множество предметов, которые бы стали великолепным пополнением частной или музейной коллекции и стоили бы уйму денег: горшки и кувшины, разрисованные или украшенные рельефами камни. Эти предметы люди использовали в ежедневном обиходе, не подозревая об их истинной ценности. Я ловко выспросил сведения о том, где были найдены предметы. Все указывало на отдаленное местечко в горах, вблизи которого, как я полагал, и находилась святыня этрусков. Название этой деревушки – Борго-Сан-Пьетро.

Узкая тропка, если ее вообще можно было так назвать, петляла среди густых дубовых и каштановых рощ, толстые корни деревьев предательски торчали из земли и зачастую перекрывали путь. Хриплый крик над нашими головами заставил меня посмотреть вверх. На фоне слепящего солнца я узнал тень хищной птицы, возможно канюка, который летал кругами, будто выбирал среди нас жертву.

У себя за спиной я услышал приглушенный разговор, за которым последовали болезненные стоны. Я обернулся и увидел Марию, которая, очевидно, споткнулась о корень и упала на землю. Я передал поводья капралу и поспешил к ней, но Риккардо, который шел рядом, уже склонился над сестрой.

– Ничего страшного, – ответила Мария и храбро улыбнулась. – Я всего лишь испугалась этой птицы и споткнулась о корень. – Она провела рукой по длинным волосам, в которых застряла пара репейников. Я заметил рану на ее лбу, маленькую, но кровоточащую. Мария заверила, что у нее ничего не болит. Но все же я не успокоился, пока с помощью ее брата не почистил и не перевязал рану.

Солдаты наслаждались незапланированным отдыхом и достали походные фляги, чтобы промочить пересохшие глотки. От меня не укрылись веселые взгляды, которые они бросали на прекрасную итальянку, ведь она была единственной женщиной среди нас. Я, признаться, неохотно взял с собой Марию и Риккардо, так как боялся, что девушка с трудом будет выносить тяготы долгого пути. А что до ее брата, то в присутствии солдат Ленуа его кроткий нрав после разгрома бандитского лагеря не мог ввести меня в заблуждение: я понимал, что имею дело с дерзким и опасным человеком. Но я все равно не хотел оставлять обоих в Лукке. Лишь мое слово берегло их от веревки, и дальнейшее пребывание в городе увеличивало вероятность того, что правда откроется. Кроме того, я должен сказать, что близость Марии была мне приятна.

Когда мы наложили на голову девушки повязку, она взглянула на небо, приложив к глазам руку козырьком.

– Хищник все кружит над нашими головами. Это плохой знак для нас.

– Вестник беды? – спросил я.

Риккардо ответил, пренебрежительно отмахнувшись:

– Глупые суеверия из нашего детства.

Капитан Ленуа торопил, и мы продолжили путь, поэтому мне не удалось подробнее поговорить об этой птице. Дорога все еще круто шла вверх, а мы ничего вокруг не видели, кроме густого леса. Лишь протоптанная тропка свидетельствовала о том, что мы не заблудились, что у нее есть начало и конец. Мы отрешенно, почти механически ступали шаг за шагом, и вдруг через каких-то два часа наша цель предстала перед глазами, повергнув всех в шок. Отряд остановился, хотя никто не давал такого приказания, и все уставились на каменные стены Борго-Сан-Пьетро. У всех нас сложилось впечатление, что это не горная деревушка, а настоящая крепость. Куда ни глянь, мрачные стены. Ни одного окна, лишь узкие щели, похожие на бойницы. Стены громоздились и перекрывали одна другую, так что я, как ни напрягал зрение, даже не мог понять, где вход в этот оплот. Со всех сторон деревню обступал лес, а сама она стояла на холме посреди большой прогалины, возвышаясь над окрестностями. Вокруг лежали луга, по которым змеились небольшие ручьи.

Ленуа высказал то, что все мы чувствовали:

– Это место выглядит так, будто тут живут не люди, а целый гарнизон солдат.

– Такие деревушки часто встречаются в горах, – заметил Риккардо, подойдя ко мне вместе с Марией. – Они строились в такие же неспокойные и воинственные времена, как и сегодняшние. Тогда итальянские княжества немилосердно воевали друг с другом. Вражеские набеги были частью повседневной жизни, поэтому люди строили деревни-крепости. Они часто подвергались штурмам и осадам.

– Очевидно, жители давно перестали оборонять это место, – добавил Ленуа. – Деревня выглядит вымершей, словно лагерь австрийской армии после битвы при Риволи.