Текст книги "8 марта, зараза! (СИ)"
Автор книги: Яся Белая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
3(2)
…разводят нас быстро и без заморочек. Хорошо, что у Гектора полно знакомых юристов. В общем, из ЗАГСа я выхожу свободной и богатой – у меня трёхкомнатная квартира в центре города, мамин дом и солидная сумма на счёте. Мне пришлось подписать все соответствующие документы под строгим взглядом теперь уже бывшего. Я честно пыталась отказаться, не хотела ничего от него, но на других условиях Гектор просто отказывался подписывать развод.
Сейчас стою в дверях ЗАГСа, подставив лицо холодному мартовскому ветру – весна в этом году не торопится приходить, город опять запорашивает снегом – и удивляюсь иронии судьбы: я не приходила сюда, чтобы начать свою семейную жизнь, как делают тысячи пар. У меня была выездная регистрация. А вот точку в своём замужестве пришла ставить именно здесь.
– Отметим? – раздаётся за спиной.
Оборачиваюсь. Гектор стоит у стены напротив, заложив руки в карманы. Ухоженный, элегантный, одетый с иголочки. Привычный. Только в мятных глазах пляшут такие новые лукавые искры.
Выгибаю бровь:
– Считаешь, есть повод?
– Ещё бы, не каждый день разводимся.
Он прав. Я теперь свободная и богатая женщина. Отчего бы мне не отметить такое событие со свободным и привлекательным мужчиной?
Гектор предлагает мне опереться на его локоть. Я принимаю предложение, и мы выходим из ЗАГСа, как чинная парочка.
Невольно хихикаю над этой аналогией. Гектор не улыбается, только в глазах резвятся бесенята, превращая холодную мяту в искрящийся мохито.
Усаживаемся в его машину, и он перегибается через меня, чтобы пристегнуть. Меня обдаёт запахом его терпкого парфюма – что-то древесное, что-то свежее, что-то цитрусовое, щёки моментально вспыхивают:
– Я сама могу.
– Вот отвезу тебя домой – там будешь демонстрировать самостоятельность. А со мной – не надо. Я не выношу, ты знаешь.
– Тиран, – бормочу я, он лишь ухмыляется, самодовольно и сыто, как кот, объевшийся сметаны.
У меня сегодня странно-игривое настроение. Наверное, потому, что я получила свободу. Что смогу сама планировать и строить свою жизнь. Как захочу. Не спрашивая никого – так или нет не так. Теперь я больше не вещь, у меня есть права. Например, право флиртовать со своим уже бывшим мужем, который сегодня просто неприлично красив и сексапилен.
Мы едем в краевой центр, потому что у нас в городе не найти приличного ресторана.
– Чем теперь займёшься, самостоятельная моя? – чуть ехидно интересуется Гектор, уверенно ведя машину по автостраде.
– Вообще или в личном плане? – немного нервно убираю локон за ухо.
Я совсем не привыкла с ним откровенничать. Его никогда не интересовало, чем я занимаюсь. Меня, впрочем, тоже.
– И то и то, – говорит он. – Ну же, смелее. Мы же теперь друзья.
– Не знаю, – признаюсь честно. – На работе, наверное, начну какой-нибудь проект. Подам на гранд.
– Это правильное решение, – соглашается он. – Давно пора расти. – Почему-то мне чудится в этой фразе второе значение. Но Гектор продолжает, как ни в чём не бывало: – А в личном?
Краснею до корней волос.
– Алла, – неожиданно мягко произносит он, – я так хочу прикоснуться к твоим мечтам. Позволь.
И я рассказываю: да, хотела бы отношений. Желательно, со сверстником. Ну, или ненамного старше. Чтобы был общий круг интересов, приколов, жизненного контекста. С тем, с кем можно было бы бродить за руки. Завести кота. Кому можно дарить на дни рождения кружку со смешными картинками. Ездить в кино и целоваться на галёрке…
Почему ты никогда говорила?
Потому что ты никогда не спрашивал…
Разговор глаз, когда мы соприкасаемся взглядами.
Мы подъезжаем к элитному ресторану, Гектор заказывает VIP-кабинку, чтобы нас никто не тревожил.
Нам приносят меню. Я не люблю этого – сразу начинаю нервничать из-за непонятных названий блюд.
– Закажешь на свой вкус, – сдаюсь я.
Гектор ехидно ухмыляется:
– А как же самостоятельность?
– Дома оставила, как ты и просил.
– Хорошая девочка, – хвалит он. – Послушная.
И делает заказ.
Я немого нервничаю – у нас почти свиданье. Сейчас принесут шампанское. И сама атмосфера этой комнаты… Она действует… В общем, она совсем не дружественная, напротив – она искрит агрессией: моей и его. Нашим голодом.
Некстати вспоминается, как жёстко он целует и какие на ощупь его волосы.
Его взгляды – как касания. Отнюдь не осторожные. Так не касаются друзей.
Я тебя съем.
Я – первее.
Нам приносят шампанское. Гектор разливает его по бокалам, поднимает тост:
– За новую жизнь.
– За новую.
Мы делаем по глотку. Я опускаю взгляд. Тереблю салфетку. Думаю, нормально ли так до одури хотеть друга?
Насильника, напоминаю себе, который сломал тебя.
Но сейчас мозг почему-то игнорирует эту информацию.
Мне нельзя пить. Даже чуть-чуть. Становлюсь невменяемой.
– А чем ты будешь заниматься?
Я ведь тоже никогда раньше не спрашивала. И, возможно, поэтому сейчас в глазах Гектора вспыхивает благодарность, он начинает вдохновенно, с явной любовью к делу:
– У нас классный проект. Будем строить новейший спорткомплекс. Нужно уложиться в три года. Огромный. Будет где приютиться нашей федерации тхэквондо.
– О, это так называется то, чем ты занимаешься!
– Я много чем занимаюсь, – нам приносят заказ, и Гектор принимается за стейк. – А ещё большим хочу заняться.
– Чем же? – без задней мысли спрашиваю я, поддевая на вилку лист салата.
– Сексом. Прямо здесь, – его глаза горят дьявольским потусторонним огнём. Он буквально прожигает меня. Разрезает на кусочки, как стейк. Вспарывает душу.
– Мы же друзья, – напоминаю я, судорожно облизывая вмиг пересохшие губы.
– Тем лучше – значит, у нас секс по дружбе и без обязательств.
Меня бросает в жар.
А этот демон-соблазнитель с низким эротичным голосом продолжает:
– Соглашайся. Представь, как это порочно. Остро. В любой момент может кто-то войти.
Это невозможно. У меня мокро между ног. Я судорожно свожу бёдра.
– Иди ко мне, – произносит он таким гипнотическим тоном, что не подчиниться нельзя.
Я встаю, делаю пару шагов, он берёт меня за руку, притягивает к себе на колени, запускает руку мне в волосы и…
…мы грёбанные наркоманы с острой зависимостью друг от друга.
Это… это нельзя назвать поцелуем…
Пожирание, утоление жажды, дикий трах…
Гектор сметает посуду со стола, она бьётся со звоном, шипит разлитое шампанское. Он укладывает меня спиной на скатерть. Я пытаюсь что-то сказать, возмутиться, он прикладывает палец мне к губам и произносит:
– Плевать.
Задыхаясь от его поцелуев, помогая избавить себя от одежды, цепляюсь за последние остатки рассудка:
– А здесь есть звукоизоляция?
– И на это тоже, – почти рычит Гектор.
И через мгновение мне действительно становится плевать на всё.
У нас – секс-истерика, секс-сумасшествие, секс-прощание…
Мы сходим вместе с ума в последний раз.
Движемся в одном ритме – рваном, жёстком, безумном…
Пульсируем друг у друга в крови. Живём под кожей. Стучим сердцами – в такт.
Как мне удержать тебя, любимая?
Не держи. Отпусти. Навсегда.
Мы кончаем вместе. А потом Гектор прижимает меня к себе с такой отчаянной нежностью, что у меня на глазах выступают слёзы. Вернее, плакать я начинаю ещё раньше, только чувствую их теперь.
Он сцеловывает солёные дорожки – торопливо, нежно, осторожно и шепчет в мои, припухшие от поцелуев губы:
– Алла, единственная моя, прощай.
И я понимаю – он прощается с женой, с женщиной. Отпуская теперь уже по-настоящему.
Гектор Асхадов всегда держит слово. Чему бы ему это не стоило.
…когда он привозит меня домой, замирает у подъезда, не решаясь войти.
– До следующей среды, подруга?
– До следующей среды, друг, – приподнимаюсь на цыпочки и целую в щёку. – Только, чур, теперь я выбираю, где мы встретимся.
Он согласно кивает.
Разворачиваюсь и ухожу.
Странно, мне легко. Совсем не больно и хорошо. А ещё – удивительно тепло, как никогда прежде после общения с Гектором.
Он словно укутал напоследок меня в свою любовь, как в тёплый плед. Чтобы не мёрзла в этой жизни. И подарил мне последний раз, не менее чудесный, чем первый.
И за это я благодарна ему.
Как и за развод без слёз и нервотрёпки.
В этот вечер я проваливаюсь в сон без сновидений, крепко прижимая к сердцу плюшевого медвежонка…
…На работу просыпаю.
Чёрт-чёрт-чёрт…
Несусь вниз, как угорелая, не дожидаясь лифта. Благо, всего третий этаж.
На всём бегу врезаюсь в какого-то парня с картонными коробками в руках. Его ноша падает, вещи рассыпаются по полу.
– Эй, смотреть надо, куда идёшь! – возмущается он.
– Простите, я тороплюсь. На работу опаздываю.
– Это не повод сбивать людей с ног! – не унимается он.
Вскидываю глаза, встречаюсь с его – лазурно-голубыми, под вихрастой золотистой чёлкой. На вид он чуть старше меня и лишь немногим выше. Поэтому сейчас мы смотрим прямо глаза в глаза.
Он чуть смущается:
– Откуда ты, такая красивая?
Тоже заливаюсь краской и немного запинаюсь:
– Из пятидесятой, – мямлю.
– Соседка значит. Я – из сорок седьмой.
Действительно, сосед. Прямо-таки дверь в дверь.
– Данил, – протягивает он руку, удерживая полуразвалившуюся коробку другой.
– Алла, – отвечаю неосознанно.
Парень улыбается:
– Ну, вот и познакомились, соседка. Беги, красивая, а то совсем опоздаешь.
Выбегаю на улицу, чувствуя, как холодный мартовский ветер остужает пылающие щёки. И вовсю улыбаюсь.
3(3)
Когда раздаётся звонок в дверь, я уже знаю, кого увижу на пороге. И я бегу открывать, едва не припрыгивая. Весь день думала о своём соседе и улыбалась. Откуда он вообще свалился, чуть нахальный и голубоглазый? Сорок седьмая столько времени пустовала, что у нас её стали называть проклятой квартирой. Хозяева всё никак не могли продать. И тут надо же!
На работе день прошёл просто замечательно. Все сослуживцы – и те, кто помоложе, и те, кто постарше, – поддержали меня.
Лидия Дмитриевна и вовсе заявила:
– Правильно, Аллуся, что развелась. А то шляется не пойми где, а потом является внезапно весь такой хороший. Ещё и похищение устраивает, ненормальный. На хрен их, этих олигархов. Их любовь слишком дорого стоит. Уж лучше нормального, рядового, понятного. Будете жить душа в душу. Какие твои годы!
Ольга Семёновна предложила дерябнуть за свободу от домашней тирании, так сказать, но я отказалась. Меня вон как вчера с обычного шампанского повело. Что странно, ибо до этого мы пили коньячок домашнего приготовления, и ничего. Или дело в атмосфере? В самом Гекторе?
Боже! Я вчера занималась сексом на столе в ресторане! Пусть и в отдельной кабинке… Но… Слышали, наверное, все посетители. Уж Гектор постарался подарить мне болезненно-сладкое удовольствие. И хотя и глушил мои крики поцелуями, но далеко не все. Нужно отбросить это воспоминание. Мы попрощались. И если хотим дружить – такое впредь не должно повториться. Даю себе зарок.
– Алка, – сказала мне Катя, наша зав экспозиционно-выставочным отделом, уже дважды побывавшая замужем в свои тридцать, и дважды пережившая скандальный развод, – лучший способ забыть одного мужика – переключиться на другого.
В этом она права. Я попробую.
Открываю дверь, и наглый взгляд голубых глаз проходится по моей фигуре. Дома я хожу обычно в мягких просторных брюках и толстовке с капюшоном, на котором торчат в стороны кошачьи ушки. Непослушные волосы собраны в пучок на затылке. Локоны выбиваются. Выгляжу отнюдь неэротично – мажу краем глаза своё отражение в зеркале – но зато мило.
– Привет, соседка, соли не найдётся?
Подкат настолько тупой и откровенный, что я даже теряюсь.
Данил задирает руку, чешет свой блондинистый затылок, лыбится во все тридцать два. Нужно признать – идеально ровные.
Я не очень знаю, как вести себя, когда парни к тебе так откровенно клеятся. Смущаюсь, теряюсь, становлюсь резкой.
– А больше тебе ничего не надо?
Да уж, добрая соседка, ничего не скажешь? А вдруг ему действительно соль нужна.
Но ответ рассевает все сомнения относительно намерений этого наглеца:
– Ещё сахар и чай, если можно, – заявляет безапелляционно и продолжает улыбаться.
Вот же напористый! Что же мне попадаются такие бескомпромиссные мужчины?
Что мне делать? На несколько мгновений накрывает паника. Потом вспоминанию, что наш дом подключён к вневедомственной охране, и мне надо будет только нажать кнопку в случае чего. Главное, добраться до неё вовремя.
Я всё-таки решаю рискнуть, отступаю вглубь прихожей и говорю:
– Найдётся, идём на кухню.
Гектор бы устроил мне взбучку, если бы узнал, что я впустила незнакомого человека в квартиру. Но его здесь нет. Все свои вещи он забрал за день до развода, свои ключи оставил на тумбочке в прихожей. Теперь это полностью моя квартира. Я взрослая свободная женщина и вольна делать всё, что захочу.
Ощущение этой свободы немного пьянит, когда я провожаю нового соседа в кухню.
Данил без приглашения усаживается на стул, подвигает к себе печенье и начинает жевать.
Усмехаюсь – такой голодный!
Ставлю чайник, достаю из холодильника бутерброды и салат. Недавно прибежала с работы и ещё не успела приготовить полноценный ужин.
– Нехилая у тебя хата, – говорит сосед, обводя рукой солидный круг. – От родителей досталась? Или…
– Или, – отвечаю, чтобы сразу пресечь всякие пакостные ассоциации. – Муж подарил. Теперь уже бывший. Вчера развелись.
– Да ладно! – фыркает Данил. – Муж? Тебе хоть восемнадцать есть?
– Мне двадцать два, – задираю нос.
– Солидный возраст, ничего не скажешь!
– А тебе-то самому сколько?
– Двадцать четыре.
– Старикан прям! – фыркаю я.
Разливаю чай, раскладываю салат.
Он смотрит на ложку, которой я набираю массу, со щенячьей преданностью.
– Не скупись, хозяюшка, – подбадривает меня гость, – пожалей старого солдата.
И я выгребаю ему всё, что осталось в салатнице. Лицо Данила принимает блаженное выражение. Будто я прямо сейчас сделала для него что-то невероятно приятное.
Ставлю перед ним тарелку с солидной горкой мясного салата. Парень хватает ложку, отламывает корку от булки хлеба и начинает есть, довольно урча.
Я застываю напротив в немом шоке.
Нет, отец у меня, конечно, не был образчиком культуры, но чтобы вот так набрасываться на еду?
Про Гектора я вообще молчу. Но всегда не ел даже – принимал пищу: чинно, аккуратно, с приборами, салфетками. Не чавкал, не плямкал, не тарахтел ложкой. Но… бывшего мужа стоит вынести за скобки. У него во многом нетипичное поведение для среднестатистических людей. Поэтому – не сравнивать, не сравнивать, Алла. Обычные люди – другие. Но, увы, других мужчин я в быту не знала.
– Салат – бомба! – комментирует Данил. – Сама готовила?
Мне есть, чем гордиться. Я делаю успехи в кулинарии, особенно, в приготовлении некоторых блюд.
– Да, – признаюсь честно.
– Офигеть! – тянет он. – И за что тебя муж бросил? Ты вон вроде ничего, – окидывает меня взглядом, – и готовишь вкусно.
Не самый приятный разговор. И не самый корректный.
– Он меня не бросал, – обрываю резко (наверное, всё-таки переопылилась от Гектора), – мы развелись по обоюдному согласию. Не сошлись характерами.
– Ой, не заливай…
Но я вскидываю руку вверх, прерывая его тираду:
– Это не твоё дело. Давай, дожевывай и вали.
– Чего такая грозная? – миролюбиво произносит Данил. Но ловит мой взгляд, правильно понимает его и говорит: – Ну, ладно, ладно. Перегнул. Действительно, не моё дело. Лучше расскажи, соседка, чем занимаешься? Небось, профиль в Инстраграм ведёшь.
– В музее работаю.
– Правда? И в каком?
– Он у нас в городе только один, муниципальный.
Данил быстро расправляется с салатом и принимается за бутерброды. Он сидит, ссутулившись и поджав под себя одну ногу. Мысленно представляю, каким презрительным взглядом его бы испепелил Гектор, если бы сейчас был здесь, за такое поведение за столом.
Сосед дожевывает бутерброд, запивая его чаем. Громко сёрбает. Я морщусь.
Жуя, он говорит:
– Выходит, мы с тобой не только соседи, но ещё и почти коллеги!
Вскидываю брови:
– В каком смысле?
– Я к вам в культуру сисадмином устроился. Буду теперь все компьютеры ваши под контролем держать. Бойтесь и трепещите! Как заблокирую вам ВКонтактик!
Хихикаю.
– Не заблокируешь! Как мы будем странички вести? У нас же сейчас отчёты и за онлайн-публикации в том числе.
– Жаль, – качает головой Данил, – никакого у нас, сисадминов, рычага давления. – Наклоняет голову, рассматривает меня, как диковинку, смущая. – А чем занимаются музейщики, когда приходят домой? Честно, не представляю.
Пожимаю плечами:
– Как другие – не знаю. Я планировала почитать.
– Читать! – восклицает он. – Как скучно! И уныло! И… О! У меня есть идея, соседка, – давай в игру рубанёмся?
– В какую игру? – нервно сглатываю.
– Как в какую? У тебя муж что не играл?
– Слава богу, нет!
– Он вообще нормальный мужик, а? Как это в наше время – и не играть?
– У него бизнес, аудит, федерация тхэквондо.
– Какая скукота! Теперь понятно, почему ты от него сбежала! Любой бы от такого зануды сбежал.
– Он не совсем зануда, – возражаю я, не зная почему, желая защитить Гектора. Ну ведь правда же – не зануда. А с фантазией! И ещё с какой! – Не будем о нём.
– Хорошо, соседка, замётано. Только я просто обязан тебя лишить игровой девственности. Жди.
Вскакивает и бежит к двери. Вообще ни минуты не сомневается, что я могу закрыть и не открыть больше.
Но я не закрываю, жду.
Вскоре он появляется с игровой приставкой и стопкой дисков.
– Где у тебя тут телек?
Приглашаю в гостиную, и парень аж присвистывает, замирая перед огромной телепанелью.
– Вот это крутота!
В общем, в этот раз я снова теряю девственность. Теперь – игровую. До глубокой ночи с громкими воплями мы с Данилом, вернее, уже Данькой, рубим монстров в смертельной схватке.
Только во втором часу мне удаётся прерывать это безобразие и наконец воззвать к совести нового знакомого.
– На работу завтра! Надо хоть немного поспать!
Выпроваживаю, но в дверях он приостанавливается:
– Сходим завтра куда-нибудь, соседка? – Голубые глаза смотрят выжидательно. – Обещаю, приставать не буду. Понимаю, у тебя трагедия. Развод.
У меня нет трагедии. Но ему необязательно знать, потому что приставаний действительно не хочу. Вообще, прикосновений другого мужчины. Поэтому – лучше так.
– Хорошо, – соглашаюсь.
Данька задорно улыбается.
– Тебе понравится, соседка, – говорит он самоуверенно, ласково щёлкает меня по носу и уходит.
А я? Я пока не знаю, радоваться мне или горевать. Кажется, пора поставить в соцсетях статус: «Всё сложно…»
С такими мыслями заправляю посудомоечную машинку и ложусь спать. Надеясь, что завтрашний день принесёт не только новые события, но и ответы…
3(4)
Встречаться Данил предлагает на третий день нашего знакомства.
Развалившись на диване и пожирая наггетсы, он пафосно произносит:
– Тебе не кажется, что нам пора перевести наши отношения на другой уровень?
Сырный соус смачно ляпается на обивку дивана. Почти рычу и убегаю за средством и губкой, оттирая, ворчу:
– Мне кажется, что кому-то надо не свинячить, а жрать за столом!
Данил заводит глаза под лоб.
– Ты от своего бывшего занудством переопылилась?
Прикрываю глаза и представляю Гектора, который валяется на диване с едой и портит мебель жирными пятнами. Картинка начинает рябить. Я хмыкаю.
– Это не занудство, а элементарная культура, господин сисадмин отдела культуры!
– Бла-бла-бла, Аллуся, я понял, – Данил переворачивается в нормальное положение и даже относит еду на кухню. Возвращается и, как обычно, чуть нахально лыбясь, спрашивает: – Ну, так что, станешь моей девушкой? Будем встречаться?
– Будем, – уверенно соглашаюсь я.
И он сгребает меня в охапку, целуя в макушку.
– Тогда приглашаю тебя на первое свидание.
– Когда? – интересуюсь я.
– А вот прям завтра.
Так начинаются наши отношения. Легкомысленные, полные смеха и дурачеств. Именно такие, какие должны быть в двадцать с небольшим. Я благодарна Данилу за то, что он не торопит меня с интимом. Максимум, что мы себе позволяем – это поцелуи в щёчку и держаться за руки. С Данилом мне удивительно легко. Мы часами можем болтать обо всём и ни о чём. Гулять в парке, есть одно мороженое на двоих, кататься на чёртовом колесе.
Весна постепенно входит в свои права, и тёплая погода манит на улицу.
Пару дней назад у нас чуть не случился настоящий поцелуй, но Данил остановился в миллиметре от моих губ, словно вспомнив что-то.
В прошлую нашу регулярную среду я рассказала Гектору о Даниле. Он принял известие буднично и так же буднично заявил:
– Если он сделает тебе больно, я ему голову оторву.
И взгляд при этом был такой – действительно, оторвёт.
С Гектором оказывается тоже неплохо дружить. Он позволяет мне выбирать простенькие, но милые кафешки (без всяких индивидуальных кабинок! нет-нет! теперь только столики у окна!), и говорим мы если не обо всём подряд, как с Данькой, то уж точно о том, о чём раньше никогда не говорили. Например, Гектор делится тем, как проходит строительство спорткомплекса. Он прямо горит этим проектом. Показал мне недавно план-макет, который ему сбросили архитекторы. Солидное намечается сооружение! В городе у нас несколько спортивных секций, которые вынуждены ютиться, где придётся. Теперь же места точно хватит всем. И я горжусь своим другом: строить подобные объекты – благородно.
Во время наших встреч Гектор не позволяет себе ничего лишнего. Даже взглядов. Лишь иногда в его глазах промелькивает что-то похожее на голодную тоску.
А я?.. Я волнуюсь каждый раз, когда иду на встречу с бывшим мужем. Тщательно выбираю, что одеть. Долго кручусь перед зеркалом, примеряя наряды и подбирая макияж.
Чтобы услышать сухое:
– Неплохо выглядишь.
Лишь на прошлой встрече, куда я пришла с лёгким шёлковым шарфиком на шее, Гектор сказал:
– Убери шарф. Он скрывает твои родинки. А они – прелестны.
И скользнул по мне таким взглядом, будто осыпал поцелуями, – мимолётным, но ощутимым.
Сегодня – очередная среда. И я опять застываю перед раскрытым шкафом. Корю себя – зачем? Он всё равно не заметит и не оценит. И вообще – не нужно мне его внимание. Он сам не нужен, как мужчина. Но ничего с собой не могу поделать – вновь и вновь выбираю наряд покрасивее.
В этот раз мои терзания прерывает мама. Она уже вполне адаптировалась в реабилитационном центре. Нашла себя в украшении тамошних клумб. Скучает по Вере, но считает наше решение отправить себя в специализированное учреждение правильным.
Перевожу на видеосвязь, устанавливаю телефон так, чтобы маме хорошо видно комнату и прикладываю к себе два платья прямо на плечиках – коричнево-серое и сине-голубое. Одно – шелковое, другое – двуслойное: нижний – плотная тёмная комбинация, верхний – шифон.
– Мам, подскажи, какое – это или это?
Она чуть склоняет голову, дважды просит меня показать то одно, то другое. И, наконец, спрашивает:
– А тебе для каких целей?
– Сегодня же среда! – напоминаю я. – Встреча с Гектором.
Мама хмурится: мой развод она не приняла.
– Зачем ты мучишь его? – склоняет голову набок, рассматривает меня.
– Мучаю?
– А как ты думаешь – впархиваешь в кафе всегда такая нарядная, красивая, свежая, а ему только и остаётся – смотреть и облизываться.
Пожимаю плечами:
– Это было его условие.
– Глупая ты, Алла, – качает головой мама. – Он же любит тебя. С ума сходит. Вот и выпросил себе хоть раз в неделю.
Начинаю злиться:
– Это Гектор тебе нажаловался? – знаю, что они созваниваются. Он по-прежнему оплачивает мамино лечение и пребывание в центре.
– Ой, дура! – всплёскивает руками мама. – Где Гектор и где – жаловаться? По-моему в его лексиконе и слова-то такого нет.
Это точно – безжалостный. Невольно вспоминаются два случая из прошлой жизни, когда я умоляла его о пощаде и не получила её.
– Алла, я поболее твоего на свете живу. Мне говорить не нужно, и так вижу. И что любит, и что в отчаянии. Причём в таком, что готов на что угодно, лишь бы тебя хоть иногда видеть. Даже на дружбу. Эх, Алка-Алка, вряд ли ещё кто-то будет любить тебя вот так же – перечёркивая себя!
– Мама! – возмущаюсь я. – Ты же видела меня после свадьбы! Знаешь, что он сделал?! Как ты можешь его защищать?!
– Алла, я видела и другое, – говорит она серьёзно и строго. – Когда он тебя в больницу отвёз, вернулся сам не свой. Пришёл ко мне и говорит: «Римма Израилевна, напишите на меня заявление в полицию, что я вашу дочь изнасиловал. Вот медицинское освидетельствование». Положил передо мной документы, бумагу и ручку. А сам – ждёт. Я с его глазами встретилась, и мне показалось – они кровоточили. Алла, я в жизни не видела такого раскаяния, такого сожаления. Я, конечно же, ничего не написала, ещё и поворчала. Сказала, что тебе он здесь важнее и нужнее. Только, Алла, он в тот день сам себя приговор подписал.
Зачем мама всё это рассказывает? Зачем сеет смятение?
– Мама, он всё время бросал меня, – пытаюсь воззвать к ней. – Уходил внезапно, нередко ночами. А недавно – и вовсе пропал почти на полмесяца. Ничего не объясняя. Я чуть с ума не сошла. А потом явился, как ни в чём не бывало, на восьмое марта, с цветами и подарками. Я не могла так больше, мама. Устала выгуливать его тараканов. И постоянно ждать, когда ему снова захочется «защитить от боли». С меня довольно!
– Успокойся, Аллочка! – остужает меня мама. – Ты уже взрослая, вправе сама выбирать свою судьбу. Я лишь высказала своё мнение. И платье лучше надень голубое, ты в нём юнее.
Мама отключается, а я продолжаю собираться. Только уже без особенного энтузиазма. После разговора с мамой видеть Гектора не хочется. Злит, что она – на его стороне. А меня же ещё и делает виноватой.
Зачем ты мучаешь его?
Всё! Точка! Мучить не буду! Сегодня приду и выскажу всё. И прекратим эти дурацкие встречи. В конце концов, у меня Даня есть. Нужно начинать налаживать с ним отношения. А пока Гектор будет стоять между нами – подобного не случиться.
В кафе Гектор уже меня ждёт. Рядом стоит вытянувшийся в струночку официант с будто приклеенной вежливой улыбкой.
Я, конечно, не буду устраивать сцен в общественном месте. Более того – понимаю, что действительно скучала.
Гектор говорит:
– Ты сегодня просто чудесна. Будто сама весна.
Сегодня у нас безалкогольный вечер. Во-первых, он за рулём, во-вторых, как сказал сам, ещё предстоит работа, а завтра – важная встреча, сдача одного из этапов проекта.
Последнее время мне интересно слушать о его работе. Прямо ловлю себя на том, что жду среду, чтобы узнать, как продвигается стройка.
Неожиданно Гектор предлагает:
– А поехали посмотришь сама. Это так грандиозно, что в слова не вместить.
И я загораюсь.
Ведь никогда прежде не была ни на одном его объекте.
И только когда мы уже садимся в машину, и Гектор по своей привычке, перегнувшись через меня, пристёгивает ремень безопасности, в сознании всплывает: мы едем на стройку, а за окном уже смеркается.
Вмиг становится неуютно от накатывающего дурного предчувствия…
