Текст книги "8 марта, зараза! (СИ)"

Автор книги: Яся Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

3(8)

Ты даже не представляешь КАКОЙ капец, парень! Потому я упираю руки в бока и, наступая на него, говорю обманчиво-ласково:

– Ничего не хочешь мне объяснить? Что ещё за «товарищ майор» и какой-такой «объект наблюдения»?

Данил испуганно оглядывается, сглатывает и кивает:

– Хорошо, Алка, расскажу, но не здесь, – поднимает телефон, прячет его в карман и тянет меня к городскому парку. Зелёные насаждения спускаются к самому озеру. Среди деревьев разбросаны немногочисленные аттракционы и уютные беседки. Их обычно облюбовывают парочки. Заглянешь в такую, увидишь влюблённых, идёшь дальше. Все относятся с пониманием. Беседки стоят достаточно далеко друг от друга, если говорить тихо – никто не услышит.

– Садись рядом, – просит Данил, – и склони мне голову на плечо. Чтобы я мог прямо в ухо шептать.

Выполняю, он переплетает наши пальцы – теперь издалека мы парочка, которая нежно воркует.

Данил начинает, взвивая дыханием волосы у меня на лбу:

– Вообще у нас контора серьёзная, и мы обычно такой фигнёй не занимается, ты не подумай. И майор у нас мужик суровый, ледяной и непробиваемый. Его за это Айсбергом кличут. Только последнее время психованный стал. Двинулся на тебе.

– На мне? – удивляюсь я, хлопая глазами и судорожно припоминая, когда экскурсии военных приходили к нам в музей. А вот на двадцать третье же и приходили! Аж три. Откуда? Кабы знать – я ни рода войск, ни звания не различаю. Может, среди них и был тот самый майор?

Когда мероприятие веду – стараюсь зал не рассматривать, блуждаю взглядом поверх голов, чтобы не сбиться. Зато сама прекрасно обозреваюсь со всех сторон.

– Так вот, – продолжает Данька, явно нервничая, – он сказал: убьёшь, Луценко, – я, то есть, – двух зайцев: и за нужным объектом присмотришь, и поучишься работать под прикрытием и с легендой.

– И это у вас там, ну, в конторе вашей, легально? – интересуюсь, удобнее устраиваясь у него на плече.

– В том-то и дело, что нет. И если вскроется – влетит и ему и мне. Боюсь, даже звёзды на погонах могут пересчитать.

– Зачем же так рисковать? – удивляюсь. В подобных «конторах» же умные люди работают.

– Говорю же – двинулся он на тебе. После каждой нашей встречи с тобой мне подробный допрос устраивал. Вот буквально каждое слово, какое ты сказала и какое я сказал, заставлял в рапорт писать.

– Поэтому ты ко мне и не приставал? – грустно усмехаюсь.

– Ага, – хмыкает Данька, – ну его нафиг. Он орать никогда не орёт. Но лучше бы орал, ей богу. А то говорит вроде негромко, а так, что чуть ли не ссаться начинаешь. Ппц, просто! И взгляд – таким, наверное, гвозди заколачивать можно, настолько тяжёлый. Вот каждый раз, когда мне тебя поцеловать хотелось – а мне хотелось, я ж нежелезный, а ты сладенькая – вспоминал его этот взгляд, и яйца зудеть начинали – чувствовал, прям, как он мне их отрывает.

– А что у вас за контора? – решаюсь спросить то, с чего надо было начать.

– ОБЭП, – говорит аббревиатуру, натыкается на мой недоуменный взгляд и расшифровывает: – отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

– Оу! – присвистываю я. – Так вы – крутые парни.

– Ещё какие! Знаешь, как всякие коррупционеры, воры и мошенники за свои деньги держаться! Ууу! У некоторых в прямом смысле с боем приходится награбленное отнимать.

– А ты в этом участвовал? Ну, в отнимании с боем?

– В боевых операциях по задержанию? – уточняет он.

– Да, – поясняю. – Клал кого-нибудь лицом в асфальт? Стрелял?

– Нет, – вздыхает уныло, – пока только «тарелочками» занимаюсь.

– Тарелочками? – хмыкаю.

– Ну да, связь, компы там и все дела, – он неопределённо поводит рукой, показывая, что подробнее о своих обязанностях распространяться не намерен. – А вот майор у нас – реально крутой чувак. Долбанутый немного, но крутой.

– А долбанутый в чём?

– Знаешь, не будь он боевым офицером, который уже несколько раз ранен был, сказал бы что он – не от мира сего. Знаешь, он цифры, как собака чует. Слышала про такую фишку – цифровой след.

– Что-то слышала, – киваю. – У меня ж бывший – аудитор. У него тоже чуйка на цифры.

Данька смеётся:

– Это не совсем так. Цифровой след – это наш опечаток в сети. Вот погуляли мы по разным сайтам – и всё, наследили. Отпечатались в «печеньках».

– Каких ещё печеньках? – хмурюсь я.

– Ну в куках.

– Ещё лучше.

– Ну как ты тебе понятнее сказать, – он чешет затылок, – в общем, это специальные файлы, которые хранят нужные серверу данные о пользователе, и сервер в любой момент может запросить и считать эти данные. Ну, и не только сервер! Куки помогают распознаванию пользователя, сохранению его настроек и персональных предпочтений.

– Ага, поняла, – догадываюсь я, – бывает, введёшь какой-то запрос, а потом на тебя эта вещь со всех сторон прыгает – из почты, с соцсетей.

– Да-да, это если в общих чертях. В общем, следим мы все. Одни – менее осторожно, другие – куда более. Особенно осторожны те, кто тырит очень большие деньги или крупное мошенничество проворачивает. Они стараются так следить, чтобы эти следы были «чистыми» и вели в нужном им направлении. А вот наш майор может этих «чистеньких» на совсем уж чистую воду вывести и следы их почти невидимые отыскать. Умница он, почти гений, – вздыхает Данька.

– Что ж тогда так печально вздыхаешь?

– Да понимаешь, я ведь его очень уважал. Почти преклонялся перед ним. Примером своим выбрал. А потом, как с последней операции приехал, вообще шизанутый стал. Злющий. Бывает сидит, в одну точку уставится и шмалит сигарету за сигаретой. Но в таких случаях к нему лучше не подходить – убьёт. Не буквально конечно, но так приложит словесно, что пятый угол ищешь. И эта слежка за тобой. И допросы потом, – Данила передёргивает. – Так противно, словно тебе душу наизнанку выворачивают. И перед тобой стыдно потом. Он ведь всё выспрашивал, вплоть до того, во что одета и какая прическа. И выпадали ли локоны. Как маньяк, ей богу. Подозреваю, что он потом мои рапорты перечитывал и дрочил. Фу, гадость, – морщится парень.

– Действительно, гадость, – соглашаюсь.

– А ещё он всё время интересовался – достаточно ли хорошо я тебя развлекаю: водил ли в парк, приглашал ли в кино, катал на аттракционах и прочие. Да ещё и сам подсказывал, что надо сделать. Вернее, чтобы он сделал на моём месте.

– Действительно, странный. Почему же он ко мне сам не подошёл? Не познакомился?

– Так ты его и так знаешь.

– Я? Откуда? – спешно перебираю знакомцев и понимаю, что среди них нет ни одно близко похожего на майора ОБЭП.

– Так это же бывший твой. Гектор Асхадов.

Мне кажется, что меня простреливают навылет. Прямо в сердце. Аж дух выбивает, и остаётся только судорожно хватать воздух, как выброшенная на берег рыба.

Я думала больно – когда насилуют тело. Оказывается, я ничего не знала о боли. Гораздо больнее, когда кто-то надругается над твоей мечтой…

3(9)

Данил обнимает меня за плечи, заглядывает в глаза:

– Эй, котёныш, ты чего?

– Всё хорошо, – шепчу, успокаиваясь. Просто я ещё раз чуть не ошиблась. Чуть не пожалела монстра. Ведь после того разговора с Гектором по телефону я была готова простить и дать шанс – я слишком чувствовала себя виноватой, что проболталась Ржавому.

Нет, с Гектором так нельзя! Нельзя показывать слабину – он сразу бьёт по больному. И больно.

– Точно хорошо? – не верит мне Данька.

– Точно-точно, – бормочу, утыкаясь ему в плечо. Парень обнимает меня понимающе и дружески, хлопает по спине. – Я за тебя переживаю, – признаюсь честно. – Ты же щаз начальника своего слил. Тебе же влетит!

– Уже не влетит, – успокаивает меня Данил. – Я сегодня подал в отставку. Твой ещё не знает. Он же не каждый день в конторе. У него ж – идеальное прикрытие: уверенный в себе бизнесмен из самых высших кругов. Трётся с администрацией и чиновниками первого уровня. На досуге и от нечего делать балуется аудитом. И главное – у него всё так и есть. Легенду придумывать не надо. Просто живёт на два фронта. Удобно. Но за кадры – не он отвечает. Так что ему о моей отставке доложат, когда явится.

– И куда ты теперь? – отстраняюсь, заглядываю в чистые юные голубые глаза.

– К деду мотну, на хутор, буду учиться жить без интернета, – смеётся он.

– Радикально, – тяну я.

– Ага, дед у меня тот ещё жук. В прошлом – музыкант. Катался по городам, играл в переходах. В одном из них бабушка его и поймала. На какое-то время одомашнила мустанга, но потом он ей мою маман заделал и снова на вольные хлеба. Но набегался, остепенился, купили они домик в завалящем хуторке. Тишина там – речка, пруд. Рыбы видимо-невидимо. Бабуля померла в прошлом году. Так дед тоскует один. Сдавать начал. Стану ему надёгой и опорой. Будем рыбу сушить да старые пластинки слушать и фильмы чёрно-белые смотреть. Других он не признаёт.

– Классно! – тяну. – Аж завидно!

– А ты приезжай в гости как-нибудь.

– Как я приеду? На деревню в дедушке большая труба? Ты ж адрес не говоришь.

– Я тебе его напишу! Письмом! Обычным! По почте!

– О, круто!

– У меня идея есть – дед давно подумывал кое-какие предметы в музей передать. Ему всё равно в какой, а я в ваш отправлю. Заодно и письмецо для тебя вложу.

– Здорово! Буду ждать! – честно признаюсь и чувствую, как теплеет на душе.

– Давай, котёныш, – он чмокает меня в волосы и встаёт, – погнал я. Ещё собираться надо. – На выходе из беседки он приостанавливается и, чуть замявшись, говорит: – И ты бы это… нашла консенсус со своим айсбергом, что ли. Он у тебя хоть и двинутый, но знаешь… правильный. С принципами. Таких мало даже в органах.

Я лишь улыбаюсь и ничего не отвечаю – похвалы в адрес Гектора больше меня не трогают. Раньше – злили. Теперь – всё равно.

Данил уходит, а я бреду к тому самому кафе, где собиралась встретиться с ним. Как всё поменялось за несколько часов! Жизнь моя поменялась! И дальше поменяется ещё круче, потому что уже вызревает решение, которое мне кажется единственно верным.

Данька подал пример: чтобы покончить с этими неправильными, токсичными отношениями – нужно уехать. Не просто в другой город – в другой регион. Подальше. Бежать-бежать-бежать…

Иначе он всё время будет лезть в мою жизнь. Делать, как лучше. Наблюдать, контролировать, управлять. Это же Гектор. Ему или полное подчинение или никак.

Заказываю кофе и чизкейк и злюсь на себя – надо было сразу уезжать. А я – трусиха зависимая. Всё переживала: как же мама? Нет, дальше так не пойдёт. Если я действительно хочу свободы и самостоятельности – нужно жечь мосты и обрубать хвосты. Сразу. Резко. А не по кусочку.

Решение даётся легко, потому что правильное.

Набираю Гектора, жду, когда ответит, он снова начинает взволновано, задевая ещё звенящие струны души:

– Алла… Что-то случилось?

– Ты можешь приехать?

– Всё-таки приехать. Я же сразу говорил. Скоро буду.

– Где ты будешь? Я ведь не дома.

– Я знаю, где ты. Твой новый аппарат. В нём – специальная программа.

Вот же сволочь! Я ему что – подопытный кролик? Хомячок лабораторный? Следить за мной.

Мерзко.

Ёжусь.

– Жду, – бросаю в трубку и отключаюсь.

В кафе тихо. Звучит ненавязчивая музыка. Немногочисленные посетители опробуют новое заведение. Однако и они все сразу оборачиваются, когда он появляется на пороге. Ещё бы – в такие заведения не заглядывают завсегдатаи светских сводок.

А ещё у Гектора – особая энергетика, которая одновременно притягивает и подавляет.

Он уверено идёт к столику, за которым сижу я. Подзывает официанта, делает заказ. Кладёт на стол пачку сигарет, вытягивает одну и закуривает. Запах его табака в сочетании с парфюмом – дурманит. Такой очень мужской – холодно-терпко-строгий аромат.

– Полагаю, этот сопляк тебе всё рассказал?

– О да, мистер проницательность, – ехидничаю я, отводя глаза и комкая салфетку. Не хочу видеть Гектора, не хочу его обонять. Иначе пропитываюсь им. Его образ отпечатывается на внутренний стороне век и тревожит потом в неприличных снах. – И про слежку, и про то, кто ты.

Он выпускает в сторону тонкую струйку дыма, немного нервно сбивает пепел в пепельницу.

– Что думаешь делать в свете открывшихся обстоятельств?

– Уеду.

Гектор вздрагивает.

– Не дури, – всё-таки резко комментирует он. – Ты жизни не знаешь.

– И не узнаю, если ты всё время будешь жить её за меня. А ты – будешь.

– Буду, но не так, как раньше. Без вмешательства. Просто быть рядом, страховать, поддерживать.

Мотаю головой:

– Я тебе не верю. Ни одному слову. Ты всё наше знакомство мне только лгал.

– Нет, – обрывает он, – наоборот – был предельно честен. И тебя саму просил не строить иллюзий на мой счёт. Не придумывать меня. А теперь мне приходится чувствовать себя виноватым, – с горечью произносит он, – за то, что я не соответствую твоему вымышленному образу меня.

– Ты винишь себя в этом? – удивляюсь я.

– И в этом тоже, – говорит он, и сигарета в тонких красивых пальцах начинает дрожать. – Алла, у меня никогда не было отношений с девушками. Только секс со шлюхами – без эмоций, без лиц, без имён. Ты моя первая и единственная женщина после мамы, с которой захотелось стать ближе и духовно и эмоционально. Но я понятия не имею, как это делается. И косячу раз за разом, – он затягивается, смотрит в сторону. – Знаешь, наверное, на мне проклятие. Потому что все, кто меня любит, обязательно страдают или погибают. Поэтому, Алла, не люби меня, но позволь мне заботиться о тебе, помогать, беречь. Хотя бы на расстоянии. Если тебя напрягает видеться раз в неделю – давай реже, раз в месяц. Только не уезжай.

И это «не уезжай» он произносит таким потерянным и грустным тоном, что у меня в душе всё обрывается и летит вниз. В тартарары. Потому что в его голосе звучит такое отчаянное одиночество. Ведь теперь, когда Рус от него отказался, у него совсем никого нет из близких. И…это даже страшно. Но…

– Извини, – шепчу, – но я решила. Я уже говорила тебе один раз – мне ничего от тебя не нужно…

– Алла, – перебивает он и накрывает мою ладонь своей, – пожалуйста. Я тенью стану. Я умею. Ты не будешь меня замечать. Только останься – здесь, в этом городе…

Нельзя. Нельзя поддаваться, нельзя жалеть. Это неправильно. И для него, прежде всего, неправильно. Нельзя любить другого, перечёркивая себя. Это нехорошо. Нечестно. Ему тоже нужны здоровые честные равные отношения, и со мной он их явно не выстроит. Я всегда буду для него маленькой нежной девочкой, о которой надо заботиться, закрывать её от бед всего мира, лелеять и защищать. А ему рядом нужна волевая и сильная женщина, чтобы могла стоять бок о бок и решать проблемы наравне.

А я, если останусь здесь, никогда не вырасту. Потому что у меня всегда будет искушение позвонить большому и сильному Гектору, и он тут же примчится и всё разрулит.

Нельзя. Ради нас обоих.

Поэтому я встаю и говорю:

– Ещё раз извини. Но я решила.

Собираюсь уходить, он тоже поднимается следом, а потом… потом делает то, чего я никак не ожидала.

При всём честном народе в маленькой кафешке чистюля и педант Гектор Асхадов… падает на колени, хватает мои руки и начинает осыпать их лихорадочными поцелуями.

И ему всё равно на вспышки смартфонов. На то, сколько человек сегодня запостят его фото в соцсетях.

Он никого и ничего не видит, потому что смотрит только на меня.

Раненым взглядом одинокого мальчишки, который всю жизнь искал любви, а получая её, считал себя виноватым в этом и недостойным.

Господи, как же трудно отказывать, когда на тебя смотрят такими глазами!.. Когда целуют тебе руки. Когда просят на коленях.

Невероятно трудно.

Но я должна.

4

ТРИ ГОДА СПУСТЯ…

С Колей мне легко и просто. С ним я никогда не жду подвоха. Он меня отогрел и отдышал после ледяного Гектора. А здесь – на Севере – мне, южанке, так важно было обрести пушистость в отношениях и душевный покой.

Тем более что я долго привыкала к здешнему климату – длительным зимам, моментальным вёснам, короткому лету. В первый год у меня даже случилась депрессия из-за вечно серого неба над головой. Из-за того, что почти весь день приходится сидеть при искусственном свете. Из-за того, что так быстро нужно убирать в шкаф лёгкую одежду и снова облачаться в куртки и сапоги.

Если бы не Коля рядом… наверное, я бы умерла той своей первой – северной – зимой. Мой второй муж чуткий, он знает, когда нужно просто посидеть рядом, держа за руку. А когда – укутать в тёплый плед, сварить какао и включить романтичную мелодраму.

Коля, конечно, не семи пядей во лбу – он не разгадывает кроссворд любой сложности за три минуты. Но одного заучки мне хватило на всю жизнь. У них, как правило, завышенные требования – и к себе, и к другим. Рядом с ними нужно всё время стоять на цыпочках, а человек так не может. С Колей я могу позволить себе быть неидеальной, но зато, переступая порог нашей панельной двушки, оставляю за ним все беды и невзгоды рабочего дня.

Здесь меня ждёт любовь. Не абсолютная, идеальная, выверенная до миллиметра, неживая. А обычная – земная, человеческая, тихая и уютная.

Любовь, которая позволяет мне иногда оставить на ночь посуду в раковине. Которая не читает мне нотаций по поводу того, кто должен стать инициатором секса и не посылает купить вибратор, когда я сгораю от желания. И главное, любовь, которая никогда не изнасилует, чтобы спасти от собственных тараканов в голове.

Любовь, которую просто любить.

Коля вообще противоположность Гектора во всём: начиная от внешности – он невысокий, полноватый, скорее милый, чем красивый, уже начинающий лысеть, с пивным пузиком, – заканчивая поведением – он по сто раз на дню шлёт мне сообщения со смешными котятами, придумывает нам няшные прозвища, повторяет по сто раз «люблю», когда мы рядом.

Коля всего на три года старше меня, поэтому у нас много общих интересов – нам нравятся одинаковые фильмы и одинаковая музыка. И главное, что потом мы можем самозабвенно обсуждать сериал или клип. С Колей вообще легко получается «мы». И, я надеюсь, скоро получится «мыы»…

Гектор был такой яркий, что за два года жизни выжег из моей памяти представление, что мужчины могут быть другими. Они могут разбрасывать одежду, далеко не всегда хорошо пахнуть, могут уставать, болеть, капризничать. Что у них может не стоять или не получаться в постели. На них можно ворчать, гонять полотенцем, ссориться и обижаться. Но ты всегда знаешь, что даже если не права – твой медвежонок первым притопает мириться. А потом ещё и сгоняет за тортиком и сам заварит душистый чай.

Много ли человеку надо для счастья? Кому как. Мне оказалось вполне достаточно просто иметь под боком обычного, но любящего мужчину. Нет, у нас, разумеется, неполная чаша: Коля с другом держит небольшой ларёк – они торгуют поддержанными сотовыми телефонами. А я – устроилась в местный музей (благо, они есть в каждом мало-мальском городке) и училась вести хозяйство на скромный совместный доход.

Получалось это у меня с переменным успехом. С непривычки даже скромное хозяйство, как маленькая двухкомнатная квартирка, – для меня сложность. Но Коля не гнобит, не упрекает, не гнёт под себя. А то и вовсе вполне может включиться в уборку или в мытьё посуды.

Квартирку мы купили год назад в старенькой, ещё советской постройки, пятиэтажке в ипотеку, и теперь, как все молодые семьи, тянем эту каббалу.

Мы поженились три года назад, через месяц, после того, как я приехала в этот крохотный город на другом конце нашей огромной страны. Сняла комнатку у бабульки и стала искать работу. Работу нашла быстро, а у бабульки – оказался довольно милый и застенчивый внук Коленька. (Он рассорился с родителями, из-за того, что предпочёл жить в городе, а не заниматься семейным бизнесом – тепличным хозяйством).

И баб Нина охотно стала свахой. С Колей мы провстречались всего месяц, а потом – он сделал мне предложение. Мы как раз были возле ЗАГСа, когда он сказал:

– Давай подадим заявление?

И ещё через месяц я стала Аллой Никифоровой. Просто, без церемоний. Зашли в чём были и расписались. А вечером – выпили шампанского. У меня аллергия на свадьбы. И я была рада тому, что всё прошло без церемоний. Сначала мы ютились по съёмным квартиркам – жить с бабулей, хоть она и милый человек, Коля отказался, а потом – купили квартирку и стали вить гнёздышко.

Сделали нехитрый ремонт своими силами – да-да, выдержали совместную поклейку обоев, правда, всего в одной комнате. Но всё-таки квартирка сразу обрела уют и жилой вид.

Здесь у нас спальня. В гостиной Коля себе оборудовал угол, где поставил ноут, на котором любит погонять в танчики. Я обычно в это время сижу у него за спиной на диванчике и пишу сценарии для работы (в музее у нас совсем плохо с оргтехникой, приходится тащить дела на дом), либо шарюсь в соцсетях, либо читаю книги на литературных порталах – любовные романы, где нежные девочки перевоспитывают зверей и лютых, обретая с ними счастье. Я никогда не комментирую, только тихо смеюсь над этими сказками.

Я могла бы не работать и купить квартиру – на карточку, которую я прихватила с собой, ежемесячно приходила кругленькая сумма. Но это – выбор Гектора. Я его об этом не просила. Поэтому до сих пор не сняла оттуда ни копейки.

Я не обольщалась насчёт своей конспирации: человек, который находит преступников международного класса и ловит опытных мошенников, легко разыщет девчонку, которая не умеет прятаться. К тому же, бывший продолжал навещать мою маму, поддерживал её и даже оказывал спонсорскую помощь реабилитационному центру, где всё ещё находилась мама. Они дружат и общаются, и я не могу им этого запретить.

В общем, если бы Гектор хотел бы найти меня – он бы нашёл в два счёта. Я в этом даже не сомневалась

И поначалу я оглядывалась и вздрагивала, боясь, что бывший вот-вот появится и предъявит счёт, начнёт мстить за разбитое сердце (так обычно случалось в романах, которые я читала). Но этого не случилось не через месяц, не через год, и тогда я поняла – Гектор окончательно отпустил меня. Только вот деньги, зачем-то, по-прежнему переводил на карточку.

Из-за этой карточки у нас и случилась накануне первая крупная ссора с медвежонком.

Завтракаем гренками и кофе, когда пиликает SMS от мобильного банка. Хоть у нас и семья, но Коля никогда не лезет в мой телефон. А я – в его. Но я всё равно раньше удаляла эти сообщения – мало ли чего? А тут не успеваю. Коля хватает гаджет – кстати, я купила новый, ещё когда уезжала. Тот, со следилками бывшего, вышвырнула к чертям – и таращится на экран.

– Аленький, – он называет меня так же, как отец, – объяснишь, что это?

– Пополнение карты, разве не видишь? – пожимаю плечами.

– Вижу, а ещё тут высветилась сумма на счёте, – он «делает бровками».

– Да, и что?

– Она превышает сумму нашей ипотеки! Вот что! Я вынужден горбатиться в ларьке, в любую погоду, между прочим, чтобы платить вовремя этот грёбанный кредит, а у тебя на счёте – куча денег, и ты молчишь!

Ёрзаю на табурете.

– Медведя, милый, пойми – мы не можем брать эти деньги. Это – от моего бывшего.

– От бывшего? – Коля знает, что я была замужем, хотя о подробностях семейной жизни я не распространялась никогда. – Почему он так солидно платит тебе? У вас до сих пор отношения?

– Какие отношения, Коля?! Мы живём почти за шесть тысяч километров друг от друга. Ты дома каждый день, я тоже. Вечера и ночи мы проводим вместе, и ещё… я…

Нет, эта новость пока подождёт. Я хочу сообщить её не так, а в особенной обстановке. К тому, когда я положила перед мужем тест с двумя заветными полосками, он даже не понял, что это такое. Вот и собираюсь обрадовать, устроив романтический ужин.

Да, возможно, нам всё-таки придётся залезть на карточку – расходы предстоят нешуточные. К тому же, работать мне осталось не так много, и придётся идти в декрет. Коля просил меня повременить с ребёнком, но я больше не хочу временить, не хочу инъекций, хочу маленького медвежонка с серыми глазёнками и курносым носом, как у папы. Замираю от счастья, представляя нас втроём.

И вот сейчас наш папа злится, встаёт, мечется по крохотной кухне.

– Алла! Ты хоть понимаешь, что это ненормально! Он таким образом вмешивается в нашу жизнь!

Киваю – мой Медведя прав.

– Хочешь, прямо сегодня переведу всё до копеечки ему назад?

Он мотает головой:

– Не надо, пусть будет энзэ на чёрный день, раз уж он у тебя такой щедрый. Только поклянись мне, – говорит, а у самого дрожит нижняя губа и часто-часто трепещут короткие ресницы, – что я – не рогоносец?!

– Медведя! Ну, ты чего?! – встаю со стула, обнимаю его, упираясь в выступающий живот, про себя улыбаюсь – скоро будем мереться животами. Я хоть человеком стану, а то всё ещё доска-доской, хоть и научилась печь. Но, видимо, не в коня корм.

– Ладно-ладно, – быстро смиряется он, тоже обнимает меня, смачно целует в губы. У Коли поцелуи мягкие, и если бы я не любила его, что сочла бы их слюнявыми и неприятными. Но я слишком хорошо выучила, что к жёстким поцелуям прилагается и не менее жёсткий характер.

Я провожаю Колю на работу, быстро мою посуду, ставлю в холодильник остатки завтрака и решаю совершить набег на супермаркет.

Хорошо, что по понедельникам у меня выходной – смогу подготовить для Коленьки особенный вечер. Вечер, когда я сообщу ему главную новость!

Магазин от нас в двух кварталах, вроде бы недалеко, но я так затариваюсь – потому что внезапно вспоминаю, как всего много надо домой – что еле-еле тащу два огромных пакета. Останавливаюсь, перевожу дыхание, снова берусь за свою ношу.

Мама любит приговаривать: «Своя семеряжка не важка». А ещё – мама не любит Колю. Она так его не приняла. Каждый раз, когда звонит по видеосвязи, первое, что спрашивает: «Этот твой дома?..» Меня обижает такое отношение мамы к мужу, но я ничего поделать не могу. У мамы один любимый зять и больше никого в этой роли она видеть не желает. Хорошо, что хоть меня не пилит на эту тему. Я сделала свой выбор – ей пришлось его принять.

Погружённая в мысли и гружённая пакетами, не сразу обращаю внимание на джип представительного класса. Конечно, в наш двор такие авто заруливают редко, но мало ли – может к кому-то в гости приехали. Я лишь краем глаза цепляю, что при моём появлении дверь со стороны водителя открывается, и человек выходит и шагает ко мне.

– Ну, здравствуй, моя сладкая, – говорит он, загораживая мне дорогу, и только теперь я вскидываю на него глаза, ахаю, прикрывая рот рукой. Пакеты выпадают из рук, продукты разлетаются…

А я начинаю оседать на асфальтную дорожку…