Текст книги "Паприка (Papurika)"

Автор книги: Ясутака Цуцуи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

9

Выскользнув из банкетного зала, Тацуо Носэ зашел в туалет и, умывшись холодной водой, несколько пришел в себя. Но отражение в зеркале все равно осталось бледным.

Вместе с коммерческим директором Скэнобу Носэ составил компанию своему президенту, приглашенному на прием подрядчиков запчастей: у них вступил в должность новый директор. Праздновали в престижной центральной гостинице и, вопреки ожиданиям, устроили банкет по высшему разряду. Собрались все конкуренты. Со многими они давно не виделись, с кем-то необходимо было поговорить. Все это отвлекало и задерживало президента, поэтому и Скэнобу, и Носэ не могли уйти при всем желании. И, как назло, Носэ стало худо. Промелькнула мысль: «Еще не хватало свалиться с приступом в таком месте – на глазах у оравы соперников». Его бросило в холодный пот. Стоит промедлить – и приступ застигнет его. Предчувствуя это, Носэ быстро вышел из банкетного зала.

После того как Паприка проанализировала его сон, приступы не повторялись. Но одним сеансом синдром страха не побороть, и Носэ не давало покоя, что новый приступ может случиться в любую минуту – даже здесь и сейчас. Таблетки, которые дала ему Паприка, уже закончились.

Носэ решил не возвращаться в банкетный зал, сообщил на столе регистрации, что уходит, и получил пакет с памятным подарком. Затем присел на кожаный диван, откуда хорошо просматривался выход из зала. А пока ждал президента и Скэнобу, выкурил сигарету. В просторном фойе ему стало лучше. Вскоре вышел президент:

– А где Скэнобу?

– Я видел, как он попался на глаза директору «Аояма сэйки», и тот принялся перед ним за что-то оправдываться.

Президент сел в кресло напротив. Он сменил на этом посту основателя компании, был на пятнадцать лет старше Носэ, но выглядел прекрасно, очень моложаво.

– А что говорил этот, как его… управляющий делами «Тэйсан»?

– Господин Сэгава?

– Да-да. Сэгава.– Президент улыбнулся.– Он ведь здесь?

– Да, приехал.

Судя по улыбке, президент знал, что Сэгава – главный противник экомобиля.

И вот этот Сэгава, толстяк с короткой шеей, вышел из банкетного зала, беседуя со Скэнобу. Скэнобу взял памятный подарок, а Сэгава отказался. Носэ слышал, что Сэгава обычно уходит с банкетов последним.

Заметив Носэ, Скэнобу встревожился. Президент сидел к нему спиной и не видел такой реакции своего коммерческого директора. Сэгава, не заметив президента, подошел к Носэ, ухмыляясь, будто собирался съязвить.

– Что-то, дружище Носэ, тебя в последнее время не видно, где обычно,– «на ковре» у господина Корээда. Он говорит, соскучился по тебе.

Корээда был высокопоставленным чиновником Министерства торговли и промышленности. Президент обернулся, и Сэгава отпрянул:

– Господин президент, уже уходите?

Затем Сэгава направится в туалет. Проводив его взглядом, президент опять едва заметно улыбнулся.

– Извини, что заставил ждать,– усевшись в кресло, обратился Скэнобу к Носэ. На лысине у него выступил пот.– Вижу, ты на короткой ноге с этим Сэгавой?

Носэ ухмыльнулся, а сам подумал: «Будто ты только что с ним не разговаривал». Скэнобу переживал, что попался на глаза президенту, когда беседовал с торговым конкурентом. Такой он человек – все время беспокоится по разным пустякам. Президент тоже ухмыльнулся.

Решили выпить по бокалу и разойтись, а для этого перебраться в укромный бар на подземном этаже гостиницы. Бар оказался закрытым клубом, но у Скэнобу была членская карточка.

Расположившись в глубине, они какое-то время беседовали. В зале больше никого не было. Говорили о сбыте экологически безвредного автомобиля. Почуяв, откуда дует ветер, Скэнобу теперь стал рьяным сторонником детища Носэ.

Неожиданно Скэнобу заговорил о Намбе, который накануне опять взбрыкнул. Критикуя его безнадежный инфантилизм, Скэнобу метил в Носэ, который спускал подчиненному такое поведение с рук. Носэ дал Скэнобу высказаться и не стал ни защищать, ни оправдывать Намбу. Поддайся он на уловку коммерческого директора – наверняка сам угодил бы в ловушку. Поэтому Носэ просто сидел и улыбался, осознавая собственную силу: он умел неожиданно для собеседника перехватывать инициативу.

Президент тоже не собирался защищать Намбу и, слушая Скэнобу, временами поддакивал. Разумеется, Скэнобу завел этот разговор, прекрасно понимая, что Намба теряет доверие президента.

В тот день и сам Носэ умудрился повздорить с этим Намбой. Пришлось пойти на уступки, чтобы избежать крупной ссоры. Намба это понимал, но сам уступать не собирался. Носэ показалось, что Намба сознательно нарывался на конфликт,– иных причин для такого поведения не было. В конце концов Носэ стало противно от мелочности их спора, и он подумал, что слишком потакал Намбе. Тот же, судя по всему, просто испытывал терпение шефа.

Но все равно Носэ не считал нужным критиковать подчиненного в его отсутствие и не хотел уподобляться коллеге. Если задуматься, зачем начальнику, от которого зависит жизнь и смерть этого подчиненного, бранить его за глаза?

– Шеф, а что, если начальником секции развития назначить Кинъити? – совершенно неожиданно для Скэнобу предложил Носэ. Кинъити был племянником президента. В свое время окончил технологический факультет политеха и уже долго руководил общим отделом.

Лицо президента расплылось в неподдельной улыбке. Его племянник давно мечтал об этой должности, однако присутствие Намбы лишало его надежды.

Скэнобу на мгновение опешил от слов Носэ, но через секунду пронзил его взглядом, полным ненависти: «Что, набираешь очки?»

– О, кстати, Кинъити…– громко произнес он. Тут же почувствовал уловку и поправился: – Нет-нет, только не подумайте, что я о нем позабыл.

На самом деле он и в страшном сне не мог себе представить, что Носэ на это пойдет: он сам никогда не имел племянника президента в виду.

– Ну, у Намбы тоже немалые заслуги,– сдержанно сказал президент. Мнение двух директоров совпало, и президент, похоже, остался доволен.

"Ну, я тебе это как-нибудь припомню«,– намекнул кивком Скэнобу.

На обратном пути в такси Носэ размышлял о Намбе. Талантливый человек, но руководитель в конечном итоге никудышный. Интересно, он сам это понимает? Или . нет? Пожалуй, спит и видит себя в президентском кресле.

Носэ поймал себя на мысли, что абсолютно не собирается оберегать Намбу, какие бы результаты ни показал анализ его сна. Пожалуй, Намбу так или иначе сместили бы с должности, однако сам Носэ не задумываясь использовал своего подчиненного в карьерном гамбите. Фактически вопрос решен. При этом Носэ вовсе не считал себя виноватым. Намбе досталось поделом, и это не самая жесткая мера из тех, что ему доводилось применять.

«Намба гордый. Узнав о приказе, не станет злиться. А самовлюбленность не позволит ему пасть духом». Сделав для себя такой вывод, Носэ переключился на Скэнобу. «Тот понимает, что не он рекомендовал племянника президента на новую должность. Так, что дальше?» Вспомнив взгляд, которым его проводил Скэнобу, Носэ понял: тот уже строит козни. Достаточно знать Скэнобу, чтобы не сомневаться в этом.

Почему? Он только что понял, что не чувствует вины перед Намбой. Но отчего тогда эта внезапная тревога? Носэ боялся возможного приступа. Он часто размышлял о Скэнобу, но его никогда не волновало, что тот мог предпринять. Беседуя со Скэнобу, Носэ ни разу не испытывал беспокойства. И тем не менее – приступ!

Его прошиб пот, участился пульс. Носэ успокаивал, уговаривал, убеждал себя, что это всего лишь невроз страха, что спустя время все пройдет, но тщетно: было до смерти страшно, пронзившая его боль отметала все доводы. В душе – ни малейшей надежды. Того и гляди инсульт хватит. Только представить, что он умрет прямо здесь, в такси. Опостылевший пейзаж за окном, свет в окнах зданий. .. От мысли, что он видит это в последний раз, все сразу стало каким-то милым и дорогим. Вместе с тем Носэ разбирала злость: он умрет, а все продолжат свое невозмутимое бытие и после его смерти. Пока он столь явственно познавал нелепость и неразумность смерти, сдавило дыхание, и Носэ растерялся. Что делать? Нечем дышать. Ехать к Паприке слишком поздно. До дома же рукой подать.

– Мне… пло… хо,– собравшись с силами, выдавил Носэ водителю.– Подъедешь… позови… моих.

Носэ заметил, что голос изменяет ему. Водитель насторожился:

– Я понял.

– Об… этом… нико… никому не… говори,– сказал Носэ и понял, что, если не умолкать, он отвлечется.– Слышишь:., никому… не… говори.

– Да, я понял.

В квартале, до недавних пор считавшемся престижным, дом Носэ стоял в кольце жилых многоэтажек. Но это был отдельный дом, и даже с небольшим прилегавшим участком он мог считаться солидным жильем. Стоило водителю позвонить в домофон, выскочили жена Ито и сын Торао. Они ринулись к машине.

– Что с тобой?

Пока водитель и Торао тащили Носэ в гостиную, он молчал, стараясь дышать экономно. А жена засыпала его вопросами:

– Ты что, не можешь говорить? Да? А дышать? Тебе трудно? Тяжело?

Носэ лежал на диване, и Торао первым делом ослабил ему галстук.

– Сейчас вызову врача Курой.

Не успела жена это сказать, как Носэ прохрипел из последних сил:

– Не… зо… ви.

Ему казалось, что чета Курой завидует достатку его семьи. К тому же врач слыл болтуном. Узнает об этом приступе – и Носэ несдобровать.

– Что? Но ведь…

– Это… не… болезнь. Психи… чес… кое.

– Ты что, сошел с ума? – воскликнула Ито, отпрянув от мужа, которому вытирала с лица пот.– Почему до сих пор скрывал?

– Отец, как же быть? – обернувшись, спросил Торао – сын договаривался с таксистом, чтобы тот не уезжал.

Носэ вынул из внутреннего кармана пиджака карточку – ту, что подготовил на особый случай. На ней значился номер телефона Паприки.

– Какой ты предусмотрительный! – воскликнула жена, едва не прослезившись.

Торао позвонил из угла гостиной, объяснил, как проехать, и вернулся к дивану.

– Ответила женщина, сказала, что немедленно отправит.

«„Отправит“? Выходит, то была не Паприка. И квартира тоже не ее?» – стараясь глубоко дышать, раздумывал Носэ.

Водитель направился к выходу из комнаты, поэтому Носэ опять заговорил:

– Води… телю. Водителю.

– Что? Водитель уже ушел. Обычное такси. Проезд. За счет фирмы?

– Нет. Рот. Закрыть рот.

– Деньги? Я понял.– Торао побежал за таксистом. Паприка подъехала примерно через час. Приступ Носэ к тому времени утих.

10

Тацуо Носэ в одиночестве стоит посреди проселочной дороги. Ему грустно. Знакомый пейзаж: конечно, это его родина. Издалека кто-то подъезжает на красном велосипеде. Носэ становится тревожно. Паприка подключилась к его сну, пока Носэ не начал отрицать красный велосипед или того, кто на нем.

– Кто это?

– Маришка не знает? Это… Скэнобу,– детским голоском отвечает Носэ.

Маришкой Носэ называл Паприку. Вероятно, напоминала ему подружку из детства.

И в самом деле, на велосипеде ехал самолично Скэнобу – учитель родного языка из прошлого сна Носэ. Однако сам он никак не мог ехать на детском красном велосипеде по проселочной дороге: в его облике предстал кто-то из друзей далекого детства Носэ, и Маришка его прекрасно знала.

– А… это… разве не господин Скэнобу?

Его имя из уст Паприки смутило Носэ. Что? Присмотревшись внимательней, он переменил сцену.

Носэ перешел в утреннюю завершающую фазу быстрого сна. Паприка до утра выжидала момент, чтобы найти темные аспекты в его психике.

Когда позвонили из дома Носэ, Ацуко Тиба только вернулась из института домой. Она вымоталась за день, но ехать решила сразу. Однако требовалось время на перевоплощение: сменить прическу, наложить другой макияж, но самое хлопотное – нанести под глаза веснушки, которые не смывались бы при обычном умывании. Лицо менялось до неузнаваемости, молодело. Она готовилась, настраивалась на роль Паприки и пренебрегать этими минутами никак не могла.

Даже чтобы выйти из дома, требовалось соблюдать осторожность. После пресс-конференции многие журналисты начали подозревать, что Ацуко Тиба и есть та самая Паприка, хотя мало кто мог предполагать, что после высказанных подозрений она будет и дальше втайне заниматься сыском снов. Но имя Тиба значилось в списке главных соискателей Нобелевской премии, и она не имела понятия, кто и откуда мог за ней наблюдать.

В облике Паприки Ацуко вышла на улицу через гараж. Даже такси она не могла вызвать по телефону и ловила на дороге свободные.

Вернувшись с Тацуо Носэ, она опять проникла в дом с заднего входа. Без кода и отпечатка пальца это было невозможно. Дежурный привратник работал здесь давно и прекрасно знал, что связывает Паприку с Ацуко, но если за домом следят журналисты, их мог заинтересовать ее спутник.

После общего осмотра, надев на голову Носэ «Горгону», она погрузила его в сон, затем настроила дискету для пробуждения и сама глубоко заснула. В пять утра проснулась от покалывания статическим электричеством, тут же надела коллектор и подключилась к сну Носэ.

В тот миг он шагал по ночному взморью. В море, рассекая волны, несся скоростной катер необычной формы.

– Берегись, #??%! – Носэ назвал Паприку, едва вошедшую в его сон, иностранным именем, схватил за руку и повалился вместе с нею наземь ничком, опасаясь, чтобы их не заметили с катера.

– Ты чего?

– §¶,– ответил Носэ, похоже, сам толком не поняв смысла.

Хотя было невозможно разобрать, это сон Носэ или изображение на мониторе, в который уставилась полусонная Паприка, было понятно одно: Носэ видит себя как Маришку – повзрослевшую и очень высокую иностранную актрису в гидрокостюме. И даже Паприка, которая не жаловала кино такого рода, догадалась, что перед ней сцена из шпионского фильма про Джеймса Бонда.

Дальнейший приключенческий абсурд походил на безумие. Сначала они вместе прыгают в реку, похоже впадающую в море, и, то и дело заныривая поглубже, поднимаются вверх по ее течению. С верховья реки к ним приближается то ли корабль, то ли дракон. Светит перед собой глазами-прожекторами, а из пасти извергает пламя. Носэ и Паприке ничего не остается, только отстреливаться из автоматов.

– Что за дурацкий сон!

Понимая, что стала настоящей Урсулой Андресс, Паприка сосредоточилась на мыслях Носэ. Она была взволнована, а тот сном наслаждался.

Но вот из головы чудовища высовывается Намба и поливает их автоматными очередями. Тот самый человек с фотографии из сна Носэ про похороны, подчиненный, которого следовало оберегать. Он выходец из мастеровых, начальник секции развития. Однако сейчас он потешается, будто бы играя с ними в войну, и совершенно не боится застрелить кого-то или оказаться убитым самому. Возможно, и при спорах с Носэ он вел себя так же.

– Что за фильм? – интересуется Паприка.

Носэ, похоже, догадался, что видит сон: он ощутил всю нелепость происходящего и с бессмысленными криками «v?§#» выползает на коленках из воды.

Берег реки. До самых гор тянется поле. Рядом широкий тракт, вдоль него – ряд сельских магазинов. Они вдвоем стоят за табачной лавкой. Носэ, похоже, хочется скорее уйти отсюда, что-то его беспокоит. Паприка следует за ним и, обогнув лавку, видит автобусную остановку.

– Ты садился здесь на автобус? – спрашивает Паприка.

Носэ она сейчас видится милой веснушчатой девочкой, и он, кивнув, отвечает:

– Ага. Отсюда… когда учился в средней школе.

– Ах, вот как…– Паприка сама полуспит и с трудом подбирает слова.

Ей кажется, что-то связывает Носэ с этой табачной лавкой, она хочет очутиться там еще раз, однако Носэ вновь переносится в знакомый кабинет средней школы. На сей раз за кафедрой стоит крепыш с короткой шеей. Похоже, ведет урок математики.

– Кто это? – спрашивает Паприка, усевшись рядом с Носэ.

– Сэгава…

Насколько она помнит, Сэгава – один из руководителей фирмы-конкурента Носэ и в прошлом его сне предстал одноклассником с медвежьим лицом.

– Разве он… не был… медведем?

– Нет… это v?¶.

Расплывчатые лица одноклассников в кабинете различить невозможно. Сэгава, быстро черкая цифры на доске, начинает безумную лекцию:

– В арифметической прогрессии сумма натуральных чисел n, начинающихся с единицы, почти не встречается в недавних примерах, и выходит, что сумма нечетных цифр 1+2+3+…+n равняется одиночеству. Господин президент, вы уже уходите?

Похоже, и это кто-то в обличье Сэгавы. Паприка решает пощекотать чувства Носэ. Встав, она кричит:

– Кончай его! Бей!

– Есть! – отвечает Носэ и тоже поднимается. Сэгава за кафедрой, испугавшись, меняется в лице.

Оно теперь старческое. Вместо школьного кабинета – конференц-зал, похоже, какой-то фирмы. Старец заканчивает начатую ранее фразу:

– …и прочее однозначно плохо. Особенно ???%¶# в политике компании, и прочем неудовлетворительно. Если потребуются жертвы…

– Кто это? – спрашивает Паприка, однако Носэ уже не понимает, что это сон, и попросту боится старца.

– Ху из хи? – теперь по-английски, но со школярским акцентом спрашивает она.

– Хи из…– начинает было Носэ, но английские слова вылетают из головы, и он бормочет: – Так он же умер…

Исходя из означающего Носэ, старец, одержимо критикующий политику компании,– ее бывший президент.

– Так, хорошо! Снято! – неожиданно раздается чей-то крик. Незнакомый Паприке мужчина руководит съемкой сцены конференции. Оператор – Намба. Занятые в съемках малоизвестные актеры расслабились и, выйдя из образов, загалдели. Декорации шикарного банкетного зала – как в фильмах Висконти, женщин почти нет, а если судить по тому, как выглядят гости, все это больше смахивает на корпоративную вечеринку.

Режиссер – такой, как надо: в кепке, солнечных очках и с усами. Хоть самого снимай в кино. И режиссер этот – сам Тацуо Носэ. Оказывается, в детстве он мечтал стать кинорежиссером.

– Хотел снимать кино? – на всякий случай уточняет Паприка, но картина сна тут же представляется глазами режиссера.

Он оправдывается перед Паприкой:

– Потому что #??¶%?. Ладно. Тишина в студии! Опередив выкрик «Мотор!», Паприка кричит ему:

– Кто кинооператор?

По идее, Намба им быть не мог.

Это шокировало. Проговорив вслух невнятное «@!#…», Носэ проснулся. Для сыщика снов это провал, но Паприка поняла, что подобралась к сути проблемы.

– Извините, что разбудила.

Повернувшись на бок, Носэ сонно взглянул на Паприку.

– Может, попробуете заснуть еще раз?

– А-а, Паприка,– протянул Носэ, не ответив на предложение.– Ты была в моем сне. Очень приятно.

"Еще бы, это же лечение. Только размякать до такой степени не нужно«,– подумала Паприка, а вслух сказала:

– Можете лежать, а я задам несколько вопросов.

– Д-давай,– с запинкой ответил Носэ еще сонным голосом.

Паприка решила задавать вопросы в обратной хронологии. Так рекомендовала теория.

– Кинорежиссером были вы, так? Носэ застеснялся:

– Кем только себя не увидишь… в детских снах. Не упоминая Намбу, Паприка отмотала стоявшее на

паузе изображение до начала предыдущей сцены.

– Этот первый президент – он считался с вашим мнением?

– Ну, наверное. Уже лет шесть как умер. Бывший президент предпочитал без особой надобности не собирать работников и не читать им мораль.

– Вы его уважали?

– Конечно. Побольше бы мне тогда у него перенять… Бывало, критиковал политику компании – и правильно делал.

– Выходит, «мудрый старик»?

– Что это?

– Один из архетипов в теории Юнга – старец, который появляется во сне человека и дает ему очень важные наставления. Нечто вроде персонифицированного разума в подсознании человека.

– Который подсказывает, что соваться в политику компании нельзя?

– Нет, другое. Он произносил слово «жертва»?

– Произносил.– Лицо Носэ скривилось – он пытался что-то вспомнить.– Нет, не помню.

Паприка вернула запись к нелепому уроку математики господина Сэгавы.

– Да, виделись вчера на вечеринке,– рассмеялся Носэ.– Хочешь сказать, в нем причина моего «дневного осадка»?

– И в нем тоже. Но почему математика?

– Думаю, потому что он расчетливый.

– Он что, похож на учителя математики из средней школы?

– Нет, не похож.

– Тогда кто он? Попробуйте вспомнить, кто из ваших одноклассников успевал по математике и походил на медведя.

– Был один – Такао. Крепыш, решал все задачки. Но мы с ним не дружили.

Такао был просто одноклассником и вполне мог появиться во сне. А того, кто скрывался за обликом Сэгавы, Носэ вспоминать, вероятно, не хотел.

Перемотка назад.

– До этого была табачная лавка.

– Да, перед автобусной остановкой. Оттуда до дома пешком минут двенадцать…– Носэ вдруг разговорился. Может, пытается что-то скрыть?

– За этой табачной лавкой. На берегу речки. Там что-то случилось?

Носэ застонал:

– А-а. Там часто дрались пацаны.

– И кто же дрался? Такао?

– Да, и он тоже.

– И вы?

– Нет, я не дрался,– ответил Носэ, и у него на лбу выступил пот.