Текст книги "Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки"

Автор книги: Яшар Кемаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Крестьяне повсюду собирались кучками – во дворах и на улицах, у источника и в домах. Все с нетерпением ждали решения аксакалов. Аксакалы же не торопились высказываться.

Большинство сельчан говорили:

– Пусть лучше лишимся всего, что имеем, пусть даже жизни лишимся, но невесту Халиля не отдадим чужаку.

Три брата Зейнаб и несколько почтенных старцев собрались на совет в доме старосты Гёка Хюсейина. Прикидывали и так и этак. Наконец Гёк Хюсейин сказал:

– Если не отдадим девушку Карадже Али, сполна выпьем чашу страданий и бед. А если отдадим, в наши дома придет мир. Не будет больше ни вражды, ни ненависти. Разве не найдется для Халиля другой невесты? В конце концов, я ему собственную дочь отдам в жены. Что скажете на это, почтенные?

– Ни крестьяне, ни Халиль, ни сама Зейнаб не согласятся с таким решением, – ответили ему.

– Я слишком долго прожил на свете, – возразил староста, – чтобы сейчас, на старости лет, сесть в один мешок с бешеным псом. Я устал от вражды и страха. Так и передайте крестьянам, Халилю и девушке. Если будут стоять на своем, я умываю руки.

На том и порешили. Гости покинули дом Гёка Хюсейина. Все жители деревни, от мала до велика, собрались перед домом старосты в ожидании новостей. По хмурым, озабоченным лицам участвовавших в совете они угадали принятое ими решение.

– Будьте вы прокляты, продажные! – взметнулись крики над толпой.

Старая, согбенная годами Султан Кары выдвинулась вперед.

– Кому отдаете невесту Халиля? – выкрикнула она. – Несчастные трусы! Знайте, мы не допустим, чтобы Караджа Али увез девушку. Даже если нам всем придется головы сложить. – Она схватила Гёка Хюсейина за ворот: – Запомни: не бывать этому! Пусть погибнет Халиль, все парни нашего села, но не отдадим Зейнаб в Сарыджалы!

Гёк Хюсейин с трудом высвободился из рук старухи и молча зашагал в сопровождении двоих других старцев к центру села. Толпа проводила их глухим ропотом.

А Султан Кары направилась к дому Халиля. Она застала его мать и сестру в слезах.

– Чего раскисли? Никакой непоправимой беды еще не случилось.

Женщины усадили гостью на почетное место.

– Ты уже, видать, прослышала о решении, которое приняли эти поганые трусы, – продолжала Султан Кары, обращаясь к матери Халиля. – Ну и пусть! Если они не откажутся от своего слова, я сама отведу Зейнаб в деревню, откуда я родом, о ней позаботятся мои племянники. Не то что Карадже Али – самому султану или падишаху не уступят ее. Там и сыграем свадьбу Халиля и Зейнаб, построим им дом, выделим земли. Не плачь, сестра.

– Горько мне видеть, какие дела здесь творятся, пока мой сын в отлучке!

Султан Кары утешала бедную вдову:

– Все будет хорошо, не горюй, милая.

После этого неугомонная старуха направилась к дому Зейнаб. Она застала троих ее братьев сидящими в угрюмом молчании под огромной чинарой.

– Трусы! – набросилась она на молодых людей. – Да падет проклятье на ваши головы! Разве так ведут себя настоящие йигиты? Да вы хуже баб! Я не я буду, ежели допущу, чтобы Зейнаб стала женой нечестивца Караджи. Как вы только осмелились чужую невесту обещать другому?

Братья не ответили ни слова старой Султан Кары. Она же, смерив их презрительным взглядом, прошествовала в дом.

– Зейнаб! – позвала она.

– Я здесь, матушка, – откликнулась девушка. Она вышла навстречу старухе, глаза ее были красны от слез.

– Значит, эти негодяи уже сообщили тебе о своем решении? Ты, доченька, не плачь, выслушай, что скажет тебе старуха. Они совсем рассудка лишились от страха. Даже если они сумеют уговорить всех деревенских, я тебя в обиду не дам. Сама отведу к жениху, и вы вдвоем останетесь у моей родни. Поняла? Если Халиль вернется, ты ему передай мои слова.

Весть о том, что аксакалы решили уступить девушку Карадже Али, быстро домчалась до Сарыджалы. Жители этой деревни возликовали, а Караджа Али на радостях зарезал барана и устроил угощение для односельчан.

Наутро Караджа Али сел на своего коня и поскакал в Гёкдере. Долго он ждал под чинарой появления Зейнаб, но девушка все не выходила. Лишь около полудня она, тщательно спрятав лицо, торопливо прошла к источнику за водой. Караджа, улыбаясь, шагнул ей навстречу. Он не ожидал, что девушка пройдет мимо, словно не замечая его. На обратном пути Караджа Али остановил ее:

– Дай испить воды, красавица. Остуди жар моего сердца.

Зейнаб виду не подала, что слышит его, молча обошла и заспешила к дому. Вскипел Караджа Али. «Пока этот парень ходит по земле, не будет она моей. Напрасно поддался я на уговоры Мустана-чавуша, только опозорился. Придется еще раз отправить к ним Ходжу Сюлеймана».

Братья встретили посланца без прежней приветливости. Лица их были хмуры и бледны. «Видать, тяжело далось им решение, – подумал Ходжа Сюлейман, – девушка не согласна изменить своему слову. Но верх взяли старейшины деревни. Они люди мирные, безобидные, не осмеливаются тягаться с нашим грозным Караджой Али. Эх, накажет господь этого нечестивца».

Вошла девушка, подала гостю и братьям кофе и отошла в сторону, почтительно сложив руки. Ходжа Сюлейман не мог оторвать глаз от нее – до чего ж пригожа! Трепетные густые ресницы, высокая грудь, пухлые алые губы. Статная, гибкая, как ветвь, она не могла не вызывать восхищения. «Не будь я таким глубоким стариком, – подумал Ходжа Сюлейман, – сам влюбился бы в этакую красавицу».

После того как кофе выпили, Зейнаб собрала пустые чашки и покинула комнату.

– По соизволению божьему… – повел свою речь старик, но старший из братьев оборвал его:

– Говорят, что палец, отрезанный по велению Аллаха, не болит. Передайте Карадже Али, чтобы поскорее сыграл свадьбу и забрал сестру. И еще передайте: было бы хорошо, если б ему удалось завоевать ее сердце. Мы же шлем ему поклон. Мы не смогли уговорить сестру, но она станет ему женой. А еще в старые времена говорили: «Нелюбящая жена горше яда».

Ходжа Сюлейман приготовился уходить. На душе у него было тягостно. За всю свою долгую жизнь он впервые встречался с таким безысходным отчаяньем. Больше всего его угнетало, что он вынужден принимать участие в этом деле.

Спина старца совсем ссутулилась, голова поникла. Братья Зейнаб вышли проводить гостя. Неожиданно старик резко повернулся, схватил старшего брата за руки и отвел в сторону.

– Выслушай меня, юноша, – проговорил он. – Я прожил долгую жизнь, многое повидал, даже спускался в Чукурову. Ты прав: отрезанный по велению Аллаха палец не болит! И все же выслушай меня. Хоть аксакалы и решили судьбу девушки, вы не должны разлучать ее с возлюбленным. Ты, верно, не ждешь таких речей. Тем более от свата. Но ведь и у меня есть сердце! Понимаешь? Так что передать Карадже Али?

Ходжа Сюлейман пристально смотрел в глаза молодому человеку.

– Палец, отрезанный по велению Аллаха… – повторил тот. – Как порешили, так и передай.

Молча сел на коня Ходжа Сюлейман и отправился в путь.

Каражда Али встретил его на дороге.

– Что, недобрые вести везешь? – спросил он, вглядываясь в лицо старика.

– Нет, вести хорошие, – невесело отвечал ему Ходжа Сюлейман.

– Почему же такой смурной?

– Стар я, Караджа Али, не по силам мне такие дела. Устал. А вести везу хорошие. Старший брат девушки велел передать, чтобы ты поторапливался со свадьбой. Сельчане порешили отдать девушку тебе, а не этому голодранцу. Он еще не вернулся с охоты, и никто не знает, жив ли он, мертв ли. Вот и все, что я должен тебе передать. Поздравляю. Скоро ты достигнешь желаемого.

Караджа Али начал приготовления к свадьбе. Он только никак не мог взять в толк, отчего братья Зейнаб торопят его со свадьбой. Самому Карадже Али хотелось все обставить так, как испокон веков велось: сначала пусть расторгнут первую помолвку, потом принародно объявят девушку его невестой, а спустя пару месяцев можно будет и свадьбу сыграть. Не то люди решат, будто он, Караджа Али, испугался этого голодранца. Сначала обручение, а уж потом – свадьба.

Так и было сделано. Караджа Али выписал из далекого Мараша много нарядных тканей – хлопчатых и шелковых, золотые украшения. Все это в подарок невесте. Отпраздновали помолвку.

Между тем мать, сестра и Зейнаб с нетерпением ждали возвращения Халиля. Пятнадцать дней миновало, как он отправился на охоту. И словно в воду канул. В день помолвки Караджи Али и Зейнаб десять парней ушли в горы в надежде отыскать Халиля. На их зов откликалось лишь горное эхо. Два дня бродили они по скалам. Никого. На третий день слабый отзыв донесся до их ушей. Молодые люди нашли Халиля в отдаленной пещере, которая вся была забита оленьими тушами. Халиль свежевал их, а шкуры развешивал на вколоченные в стены сучья.

– Как здорово, что вы пришли! – обрадовался он друзьям. – А то я уж и не знал, как дотащу все это до дому.

– Тебя долго не было в деревне, – отвечали ему. – Мы волновались. Двое суток искали. Ни за что не догадались бы, что ты мог забраться в такую глушь.

– Меня завел сюда олень. – И Халиль рассказал друзьям о том, что с ним приключилось. – Но этого красавца я так и не смог убить, – заключил он. – Этот олень оказался волшебным. Он словно нарочно привел меня в такое место, где олени никогда не видали охотников, они даже не убегали от меня. Если б захотел, я мог бы уложить добрую сотню.

Друзья удивлялись беспечности Халиля. Их самих снедала печаль: ведь любимую девушку Халиля отдают другому.

– Да на вас лица нет, – удивился юноша. – Или какая беда случилась? Вы даже добыче моей не рады? А ну-ка, берите каждый по два оленя – и пошли в деревню! Представляете, как все удивятся – ни разу еще ни один охотник не возвращался с такой богатой добычей. Так почему вы не рады моей удаче? – встревожился Халиль. – Зачем вы искали меня два дня?

Один из молодых людей сказал:

– Просто твоя мать очень волновалась за тебя. И мы тоже. Старики отправили нас на поиски. Вот мы и пришли.

Халиль рассмеялся, успокоенный.

– Это просто замечательно, что вы пришли! Одному мне бы ни за что не управиться.

Юноши взвалили на плечи по две-три оленьих туши и отправились домой. В пещере еще оставалось много убитых оленей, пришлось вход в нее завалить камнями, чтобы хищники не добрались до них.

Весь обратный путь молодые люди проделали молча. Да и что могли они сказать Халилю? Какая встреча ожидает его дома? Как примет он тяжелую весть? А Халиль, не догадываясь ни о чем, изо всех сил пытался взбодрить друзей. Пел веселые песни, шутил. Но это лишь усугубляло их уныние.

Деревня встретила молодого охотника странной тишиной. И тогда Халиль испугался. Случайные встречные торопливо прятались в дома, никто не радовался его возвращению. А ведь прежде его всегда встречали с ликованием и на площади устраивали пир.

Испуганный, обиженный Халиль направился на площадь, но там тоже не было ни души. Он бросил свою добычу прямо на траву и кинулся к родному дому. Мать стояла на пороге. При виде сына она молча повернулась и вошла в дом.

– Что случилось, мама? Какая беда пришла в нашу деревню, пока я был в горах?

Мать опустилась на пол и беззвучно разрыдалась. Халилю не удалось добиться от нее ни слова. Тогда он заспешил к дому невесты. Братья Зейнаб встретили его глухим молчанием. От них он тоже не узнал о причине всеобщей печали. Даже лучший его друг Дуран молчал, словно воды в рот набрал. До самого полудня метался Халиль по деревне от дома к дому, от одного человека к другому. Никто не объяснил ему ничего. Халиль терялся в догадках. Что стало с односельчанами? Почему так странно ведут себя мать, невеста, друзья?

Над Гёкдере повисла тишина – ни детского плача, ни обрывков разговоров, ни даже пения птиц. Долго длилась бы эта мертвая тишина, если б не старая Султан Кары. Она сама отыскала парня.

– Эй ты, дурачок! – крикнула она. – Никто не осмеливается рассказать тебе о том, что случилось, кроме меня, старухи Султан. Так знай же, какое решение приняли старцы нашей деревни, пока ты был в отлучке. Пока тебя не было, за твою невесту посватался Караджа Али из Сарыджалы. Он, видишь ли, влюбился в нее с первого взгляда! Он предложил мир нашей деревне в обмен на руку твоей Зейнаб. И наши трусы приняли его предложение. Пока ты пропадал в горах, твою невесту просватали за Караджу Али. Вот что натворили эти ничтожные трусы! Понял?

Халиль ничего не мог сказать – дара речи лишился. Старая Султан Кары продолжала:

– Что стоишь, будто окаменел, славный охотник? Запомни: безвыходных положений не бывает. Проклятый Караджа Али, этот безмозглый болван, еще не увез твою невесту. Поди приведи всех своих друзей ко мне – и пусть выслушают, что я им скажу.

Халиль повиновался. Вскоре все молодые люди деревни собрались в доме Султан Кары. По ее велению развели огонь в очаге и стали жарить оленье мясо. А когда сели к столу, никто не решился поднять глаза, никто не притронулся к угощению.

– Ну что, йигиты, не смеете прикоснуться к мясу убитых Халилем оленей? – сказала Султан Кары. – Если у вас еще осталась гордость, седлайте своих коней, идите к дому Зейнаб, плюньте в лица ее братьям, заберите дары Караджи Али, все его подношения, обручальное кольцо и отвезите все это обратно в Сарыджалы. Бросьте подарки к ногам проклятого нечестивца. – Старая Султан Кары обратилась к лучшему другу Халиля – Дурану: – Неужто позволишь страху взять над собой верх, Дуран?

Юноша не знал, что отвечать старухе. Он совсем растерялся от ее слов. А она не унималась:

– Слушай, Халиль, славный охотник. Никто, кроме тебя самого, не уладит этого дела. Будешь смел и решителен – за тобой пойдут люди. А сробеешь – никто за тебя не постоит. Видишь, даже смельчак Дуран испугался. Ну а ежели никто тебя не поддержит, тогда тебе самому придется бросить кольцо в морду Карадже Али. Пусть даже поплатишься жизнью за это! Лучше умереть, чем принять позор. Разве этот душегубец не заслужил того, чтобы ты высказал ему все, что о нем думаешь?

Выслушав речи старой Султан Кары, Халиль воспрянул духом. Он встал и решительно зашагал к своему дому. Дуран проводил друга долгим взглядом, потом тоже поднялся и поспешил к себе. Почти все молодые люди разошлись. Остались всего двое-трое. Султан Кары взглянула на них с издевкой:

– Вы не торопитесь, мои храбрые йигиты?

Что им было делать после этого? Они тоже поднялись и покинули дом старухи.

Вскоре деревенская площадь заполнилась всадниками. Все мужчины сели на коней – и молодежь, и старики, и даже мальчишки.

Халиль направил своего коня к дому невесты. В тени чинары угрюмо сидели братья Зейнаб. Они не помешали Халилю войти в дом. В одной из комнат он нашел свою возлюбленную всю в слезах и напуганную. Халиль взял ее за руку и взглянул на палец – кольца не было. На шее украшений тоже не было.

– Где подарки Караджи Али? – грозно спросил юноша.

– В ларце, – прошептала девушка.

Халиль открыл ларец, выгреб оттуда все золотые украшения и сунул их в карман.

В это время во двор вошла Султан Кары. Она приблизилась к троим братьям, по-прежнему сидевшим в глубоком унынии под деревом.

– Чего расселись? – накинулась она на них. – Все наши мужчины уже на конях. Они намерены вернуть Карадже Али обручальное кольцо. А вы чего ждете? Присоединяйтесь к ним. Если только вы не робкие девицы.

Братья взглянули друг на друга, и впервые их лица отразили решимость. Первым поднялся старший, двое других последовали за ним. Они вывели из конюшни лошадей, оседлали их и примкнули к толпе на площади. Пока всадники ехали по деревне, старики и женщины приветствовали их радостными возгласами:

– Молодцы, йигиты!

– Еще не поздно исправить ошибку!

– Будьте мужественны!

Во главе колонны всадников мчался Халиль. Едва они покинули деревню, Халиль оторвался от всех шагов на двести. Конь его несся как вихрь. С трудом поспевали за ним все остальные. Въезжая в деревню Сарыджалы, Халиль не придержал коня. Ему и в голову не пришло, что не следует в одиночку приближаться к дому своего врага. Где-то вдали, вздымая клубы пыли, мчались его друзья. Халиль осадил коня на подворье Караджи Али.

– Али-ага, выходи! – крикнул он.

Ответа не последовало.

– Али-ага! Али-ага!

– Кто там кричит? – лениво отозвался Караджа Али. – Если я кому нужен, входи в дом, поговорим.

– Нет, ты выходи во двор! – крикнул в ответ Халиль. – Ты нам здесь нужен, ага!

Удивленный подобной дерзостью, Караджа Али вышел на веранду, но не успел он и двух шагов сделать, как тяжелый узелок плюхнулся к его ногам – это Халиль швырнул все его подарки.

– Забирай, Али-ага, свое барахло! Никому оно не нужно. Те, которым ты все это дарил, велели передать, что не нуждаются в твоих подношеньях.

Караджа Али медленно поднял узелок, развернул его, а как увидел, что в нем, даже в лице переменился, пальцы его разжались, и драгоценности посыпались на пол. Обручальное кольцо, тонко позвякивая, укатилось в дальний угол. Только в этот миг Караджа Али признал в дерзком всаднике охотника Халиля. Он кинулся обратно в дом и мгновение спустя появился с ружьем в руках. Халиль был готов к этому – он соскочил с коня и спрятался за угол дома.

– Ага, – крикнул он, – ты задумал низость! Только подлец может убить человека у собственного порога. Я спрятался не потому, что боюсь, а чтобы сказать тебе все, что о тебе думаю. Подлец ты, ага! А теперь, если хочешь, можешь стрелять. – И Халиль стремительно выскочил из своего укрытия и взлетел на коня.

Караджа Али растерялся, а когда все-таки вскинул ружье к плечу, Халиль был уже далеко. Выстрел, прозвучавший ему вслед, не достиг цели.

* * *

Караджа Али, не помня себя от гнева, вернулся в дом, ничком повалился на софу. Долго лежал без движения, наконец повелел:

– Приведите ко мне Мустана-чавуша, Дурмуша и Омера Безумца.

Вскоре вызванные явились. Усаживаясь, Мустан-чавуш предложил:

– Лучше, если при нашем разговоре будет присутствовать и Сюлейман-ага.

Караджа Али согласился, и за Сюлейманом-ага послали людей. Ждали его молча, но и после прихода старца разговор никак не клеился. Присутствующие сидели потупившись, лишь изредка бросая друг на друга косые взгляды. Первым нарушил молчание Караджа Али.

– Вот видишь, Ходжа Сюлейман, какой позор принял я на свою голову. И это по твоей милости.

– Нет в том моей вины, – возразил старец. – Все, что от меня зависело, я сделал. Я выполнил твое поручение, и девушка была тебе обещана. А теперь, когда вся их деревня восстала против данного тебе слова, ты валишь вину на меня. Несправедливо это.

– Я поступил по твоему совету, Мустан-чавуш, – продолжал Караджа Али. – Как, по-твоему, должны теперь сарыджалийцы отнестись к оскорблению, которое нам всем нанесли? Отвечай, почтенный Мустан-чавуш. Что молчишь? Выходит, я был прав, когда настаивал на том, чтобы убрать с пути этого юнца.

Мустан-чавуш замешкался с ответом. Караджа Али из милости позволял ему находиться в этой деревне, и от того, что он скажет сейчас, зависела его дальнейшая судьба. Поэтому, поразмыслив, он сказал:

– Не остается ничего иного, как убить Халиля. Дело совсем не трудное. Отныне наша совесть спокойна. Никто не сможет упрекнуть нас в бесчестном поступке. Даже перед лицом Аллаха мы чисты. Не то что в тот, первый раз. Тогда мы брали грех на душу…

– Ежели б мы не смалодушничали тогда, сегодня не терпели бы позора, – прервал его Караджа Али. – И девушку взяли бы без труда. А теперь, если найдут Халиля убитым, каждому станет ясно, чьих рук это дело. И вообще, какая б беда ни обрушилась на Гёкдере, первыми нас обвинят. Ну да ладно! Что теперь толковать попусту! Чему быть, того не миновать. И пусть они знают, каково отказывать Карадже Али! – Он повернулся к своим людям: – Отныне ни один человек, ни одна скотина из Гёкдере не осмелится ступить на наши земли. Любого, кто перейдет на наш берег реки, безо всякого предупреждения расстреливайте. В случае чего я сам буду держать ответ перед Омером-пашой.

– Слушаемся, – глухо ответили ему.

Один лишь Ходжа Сюлейман рискнул возразить Али-бею:

– Неверно поступаешь, ага. Времена, когда можно было безнаказанно проливать кровь, давно миновали. Как бы тебе самому, почтенный, не поплатиться головой за это решение. Ты думаешь, жители их деревни – сборщики груш? Они не хуже нашего владеют оружием. И не забывай, что ты первый посягнул на чужую невесту. По твоему велению я взял на себя сватовство, и я знаю, что они согласились на твои условия лишь потому, что жаждали мира. Ты обручился с девушкой вопреки воле ее братьев. Они не возражали против этого потому лишь, что подчинились решению старейшин. А как только жених вернулся с гор, односельчане приняли его сторону. Они не пожелали покориться решению стариков. Мое мнение таково: тебе следует отречься от своих притязаний, ага. Подумай, стоит ли эта девица того, чтобы жители наших деревень убивали друг друга.

Караджа Али в гневе вскочил, схватил старика за плечи.

– Прочь с моих глаз! – прорычал он. – Ты ничего не смыслишь в подобных делах. Речь уже идет не просто о девушке, а о моей чести. Если я отступлюсь от своего решения, даже голопузая ребятня из Гёкдере поднимет меня на смех. Уходи, Ходжа!

И он вытолкал старика за дверь.

* * *

Стояла лунная ночь. Под старой чинарой, склонившейся к роднику, густела тяжелая тень. Вода казалась совсем черной, но чуть поодаль, попадая в потоки лунного света, вспыхивала серебряным блеском.

Голова Халиля покоилась на груди девушки.

– Я ждала тебя, – шептала она. – Если б не Султан Кары, я бросилась бы в пропасть. Я ждала тебя. Пусть празднуют помолвку, пусть делают что хотят, решила я, но я никогда не стану женой другого. Я знала, что именно так все и кончится. Благодаря Султан Кары мы снова вместе. Она одна стоит всех йигитов нашей деревни. Ах, если б ты не оставлял меня ради своей охоты! Заклинаю тебя, любимый, не подвергай больше наше счастье таким испытаниям, не разрушай наше еще не достроенное гнездо. Я так боюсь! И мать твоя, и Султан Кары, и остальные – все боятся. Поклянись, что больше не станешь уходить в горы.

– Клянусь, – едва слышно прошептал Халиль.

– Я слишком хорошо тебя знаю, – сокрушенно продолжала Зейнаб. – Ты не в первый раз обещаешь мне забросить охоту, но никогда не сдерживаешь слова. Больше недели не можешь усидеть дома. Стоит тебе заслышать крик оленя, совсем теряешь рассудок.

– Но я же поклялся, – с досадой отвечал возлюбленной Халиль. – Раз сказал – значит, все. С охотой покончено.

* * *

Занимался рассвет. Халиль сидел на пороге своего дома и пел, подыгрывая себе на багламе. Неожиданно из-за угла появилась старая Султан Кары. Халиль тут же оборвал песню.

– Продолжай, – сурово приказала она.

Халиль в ответ улыбнулся.

– Входите в дом, матушка, – предложил он и встал.

– Нет, милый мой. Продолжай петь свою песню об оленях. Что ж ты умолк? Пой, глупый мальчишка! Всего два дня, как не ходишь на охоту, и уже запел об оленях. Послушай меня, старуху. Выкинь из головы эти мысли. Думаешь, кончились твои испытания? Много горя придется еще тебе хлебнуть. Откажись от своей пагубной страсти, дурачок.

«И чего они все ко мне привязались!» – с досадой подумал Халиль.

Едва старуха отошла, он опять взял в руки багламу. Слова охотничьей песни сами собою срывались с его уст. Он попытался наиграть другой мотив, но напрасно.

Солнце поднялось над горизонтом, и тени от скал и деревьев протянулись на запад. Задумавшись, Халиль отложил багламу и прикрыл глаза. Его мысленному взору тотчас предстали лесные чащобы с бегущими стадами оленей. С трудом открыл он глаза, лениво поднялся на ноги и стал неспешно спускаться с холма, где стоял их дом. Мать кинулась за ним вслед.

– Халиль! – окликнула она его. – Я вижу, какая тоска гложет тебя. Твой отец был точно таким же одержимым. Не иначе как ты вздумал опять уйти в горы. Видно, забыл, сколько врагов тебя окружают. Не ходи на охоту, не оставляй нас без опоры. Вернись лучше домой, смастери мне из дерева кувшин и новую ступку с узорной резьбой. Пока не сыграем свадьбу, не покидай родной кров. Иначе не будет тебе моего благословения!

Халиль в задумчивости постоял и, понурившись, зашагал к деревенской площади. Его неодолимо тянуло в горы, но в ушах звучали настойчивые просьбы матери и Зейнаб.

По деревенским улицам бегали телята-сосунки. Он смотрел на них и невольно сравнивал с оленятами. Похожи, но… Месячный телок походил на джейрана с глазами, словно подведенными сурьмой. Халилю стало грустно. Он втягивал в себя запах гор, доносившийся с ближних отрогов. Тоска сдавила его грудь. И как ни странно, эта тоска смешивалась с острым предчувствием радости. Телята с лоснящейся шерсткой так похожи на молодых джейранов… А там, в горах, бродят быстроногие рогатые олени…

Он вернулся домой. Сестра раскладывала во дворе оленьи шкуры для просушки. Он сел на шкуру и принялся вырезать из сосновой чурки кувшин для матери. Давно он не занимался этим делом! К вечеру кувшин был готов. По его бокам разбегался причудливый узор. Халиль сумел вложить в переплетенье тонких линий всю свою невысказанную любовь, всю тоску, все, чем переполнялась его душа. Когда он поднес кувшин матери, ее радости не было предела.

На другой день Халиль изготовил из чинаровой древесины нарядную ступку для Султан Кары. Отнес ее старухе. Ее лицо засияло. Односельчане были довольны, что у Халиля нашлось новое увлечение. Целыми днями возился он с деревом, задарил Зейнаб невесомыми кувшинами и стройными ступками. Дерево было послушно его рукам, как мокрая глина. Он украшал свои изделия тончайшим орнаментом. Все, кто видели его работу, не могли удержаться от восхищения.

С тех пор Халиль славился не только как смелый охотник, но и как искуснейший резчик по дереву. Каждый день из его рук выходили удивительные кувшины и ступки.

* * *

Под покровом ночи староста Гёкдере почтенный Гёк Хюсейин сел на своего коня и направился к Сарыджалы. Недоброе замыслил староста, потому-то и таился от всех. Боялся, как бы его не заметили односельчане, и боялся попасться в руки сарыджалийцам.

Он тихонько пробрался к коновязи на заднем дворе Караджи Али, привязал коня и, ступая на цыпочках, бесшумно поднялся по ступеням веранды. Робко постучал в дверь. Ему открыл какой-то молодой человек, пригласил войти. Гёк Хюсейин отказался переступить порог.

– Вызови сюда хозяина, – попросил он.

Немного спустя появился Караджа Али. Гёк Хюсейин поклонился.

– Али-ага, это я, Хюсейин из Гёкдере. Никто не должен знать о моем посещении – ни в моей деревне, ни твои люди.

– В моем доме нет посторонних, проходи, – вымолвил Караджа Али. – Рад тебя видеть.

Как только они сели, Гёк Хюсейин начал:

– Прости, Али-ага, я ничего не смог сделать для тебя. Ты достоин того, чтобы не одна, а тысячи девушек были принесены тебе в жертву. Не пожелали крестьяне прислушаться к моему слову. Они потеряли всяческое почтение к старшим, а все из-за этой проклятой Султан Кары. Она вертит всеми, как ей заблагорассудится. Я пришел к тебе для того, чтобы заверить в своей поддержке. Не таи на меня зла, Караджа Али, я не ищу ссоры с тобой. Послушай, что я хочу тебе посоветовать: не торопись принимать решение. Я же со своей стороны сделаю все, чтобы расстроить свадьбу Халиля и Зейнаб. Эта старая карга Султан не пускает больше его в горы на охоту. У него теперь новая страсть – резьба по дереву. Он покупает расположение односельчан за свои резные кувшины и ступки. Не иначе как замыслил сделаться старостой вместо меня.

Караджа Али призадумался. Наконец произнес:

– Спасибо тебе, Хюсейин-ага. Видно, ты мне настоящий друг. Теперь я знаю, кто там у вас баламутит воду. Ничего, мне ли не справиться со вздорной старухой? Спасибо, что пришел. Об одном только прошу: сделай так, чтобы свадьбу отложили хотя бы до осени. И еще: спровадь как-нибудь Халиля на охоту.

– Я исполню все, о чем ты просишь. А теперь мне пора возвращаться. Боюсь, как бы эти подлые крестьяне из моей деревни не пронюхали о нашем свидании.

Он поднялся и бесшумно выскользнул за дверь, тотчас растаяв во мраке.

Наутро Гёк Хюсейин заспешил к дому под чинарой. Младшего из братьев Зейнаб он не застал – тот пас скот на выгоне. Старший же сидел за прялкой у входа в дом. В горных деревнях мужчины занимаются прядением, не видя в том ничего зазорного.

Гёк Хюсейин поздоровался. Старший брат поднялся и пригласил гостя присесть.

– Я слышал, – начал староста, – будто вы решили сыграть свадьбу через пару деньков. В своем ли вы уме? Где это видано, чтобы свадьбу играли так спешно? Все жители окрестных селений скажут, что вы струсили. Вашей решимости хватило лишь на то, чтобы швырнуть обручальное кольцо в лицо Карадже Али, не больше. Вы уже опозорили нашу деревню, а теперь хотите навлечь на нас всех еще больший позор. Перенести на весну свадьбу, назначенную на осень! Слыханное ли это дело в Торосских горах – играть свадьбу весной?

Гёк Хюсейин удалился, оставив юношу в сомненье. «А ведь старик прав», – думал старший брат Зейнаб.

Тем временем староста направился к Халилю. Тот, сидя в тени дерева, украшал резьбой только что выточенный кувшин. Гёк Хюсейин приблизился к нему вплотную, но юноша был настолько увлечен своим делом, что ничего не заметил. Старик постоял рядом, потом кашлянул. Халиль по-прежнему не замечал его. Тогда староста заговорил:

– Совсем ничего не видишь, парень.

Халиль оторвал глаза от работы и встретился с насмешливым взглядом Гёка Хюсейина. Тотчас поднялся:

– Садитесь, ага.

Староста присел на сосновую чурку.

– Ты прославился своим мастерством, Халиль, – сказал он. – У тебя золотые руки. Слышал я, на днях твоя свадьба. Загордился совсем. Всю деревню одарил своими кувшинами, обо мне одном позабыл. Даже о свадьбе твоей я прослышал последним.

Халиль радостно улыбнулся.

– Да, почтенный, на днях возьму в свой дом Зейнаб. Вы будете самым желанным гостем на моей свадьбе. А с приглашением не торопился, потому что хотел сначала покончить со всеми приготовлениями.

Гёк Хюсейин неожиданно вспылил:

– Ты что задумал, нечестивец? Где это видано, чтобы свадьбу играли весной? Хочешь, чтобы соседи нас на смех подняли? Мало того, что оскорбили Караджу Али, так еще затеяли свадьбу в самое неурочное время. Не ожидал я, Халиль, что ты так обабишься, даже охоту позабросишь. Что скажут в других селениях? Что гёкдерейцы низкие трусы, что…

Неожиданно он оборвал речь на полуслове и отвернулся, а Халиль про себя подумал: «Прав Хюсейин-ага. Разве не из страха перед Караджой Али я перестал ходить на охоту? Разве не из трусости тороплюсь со свадьбой? Прав старик. Нечего нам себя на посмешище выставлять».

В сердцах отшвырнул Халиль нож и топорик. А Гёк Хюсейин не унимался. Вышел на деревенскую площадь и во всеуслышание закричал:

– Что вы наделали? Отныне не видать нашей деревне благополучия. Я ли не предостерегал вас? Трижды уже угоняли наши стада люди из Сарыджалы. То ли еще будет! И все из-за какой-то девки! Сами навлекли на свои головы беду. Не пожелали послушаться мудрого совета. А все Султан Кары виновата, она подбила вас на непослушание. И за это придется нам поплатиться жизнями.