Текст книги "Новый Вавилон"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Ты еще и идиот к тому же, – вздохнул Жорик. – А, делай, как знаешь, но мы с Ритой – отчаливаем…
– Дядя Жора?! – взмолилась я. – Папа, может, не надо?!
– И ты туда же?!
Резко развернувшись, Мишель решительно зашагал по огненному проселку.
– Ну что ты будешь делать?! – всплеснул руками здоровяк, оборачиваясь ко мне. – Прости меня, милая, ну не баран ли?!
Я промолчала.
– Мишель?! – крикнул в спину отцу дядя Жерар. – Полчаса тебе на все, про все! Ты понял?!
Папа даже не обернулся.
– Он еще и разобиделся, ну и дела!
***
– Часа – как и не было, – констатировал Жорик, глянув на часы. Мне нечего было возразить ему. Что и говорить, ожидание затянулось. И, чем больше оно затягивалось, тем крепче натягивались наши нервы.
Веревки на веранде опустели. Сеньора, отправившая отца в лес за запчастями, сняла просохшее белье и больше не появлялась в поле зрения. Впрочем, я нисколько не сомневалась, она приглядывает за нами из глубины помещения. Это было несложно. На пустынном берегу мы с Жориком торчали у всех на виду, как две мишени в тире.
– То-то и оно… – согласился француз.
– Тихо-то как, – обронила я.
– Угу, – протянул Жорик. – Прямо сонное царство… Сиеста длиной в рабочий день. Вот только не спится ни шиша…
Я поежилась при этих словах, хоть даже у воды было довольно жарко. Почувствовала под сердцем неприятный холодок. Нахмурилась, невольно вспомнив службу в армии. Там частенько бывало именно так. Наблюдаешь в оптику сонную до дурноты деревушку, такую невозмутимую, что сам, поневоле, начинаешь зевать. Но, не получается в последний момент, и сон не идет. Наоборот, ни с того, ни с сего подводит живот, а на виске просыпается венка, бьется все чаще, вслед за сердцем, пускающимся на разгон, как самолет. И тогда ты осознаешь, нет, ты на физическом уровне чувствуешь, как живое существо: в любой миг, вплоть до прямо сейчас, из этого знойного спокойствия, где не колеблется ни единый стебелек, где даже бабочкам с мухами лень порхать, может вылететь посланная снайпером пуля. Хлоп, и тебя больше нет. И снова кругом – тишь да благодать…
Только теперь без тебя…
– Что-то не так, принцесса? – Жорик поглядел на меня с тревогой.
– Все в ажуре, – я выдавила из себя улыбку, довольно вымученную, по правде говоря. – Просто армию вспомнила…
– А…
– Придурков из Хэзболлы с АК-47 наперевес мы тут вряд ли конечно повстречаем…
– Сомневаюсь, будто наркоторговцы – приятнее в общении, – пробормотал Жорик.
– Вправду думаешь, там, – я показала на дорогу, по которой ушел Мишель, – плантации коки?
– Ты решила – я шутил? В здешних краях проходит кокаиновый трафик из Боливии в Венесуэлу, откуда наркота поставляется на главные рынки сбыта в Европу и Штаты. Тут все вокруг наркоты крутится, другой работы – нет…
– Но, даже если так, мы же – не агенты федеральной службы по борьбе с наркотиками? У них – своя свадьба, у нас – своя…
– Главное, чтобы наркомафия придерживалась того же мнения, – буркнул Жорик.
Прошло еще полчаса.
– Что будем делать? – спросила я.
– Надо за ним идти, – без энтузиазма сказал Жорик. – Только кому-то одному. Поэтому, вот мой план, принцесса: Отчаливаем, поднимаемся вверх по течению вон до той излучины, видишь? Находим там укромное местечко. Ты стережешь лодки, я прогуляюсь за Мишелем. Идет?
– А если он к тому времени вернется?
– Вернется – подождет, не маленький.
– Смысл искать укромное место? Не проще ли вытащить лодки на берег прямо тут?
– Не проще. И не надейся, что я оставлю тебя здесь одну…
– А ты не надейся, что я отпущу тебя одного!
– Отпустишь как миленькая, если не хочешь, чтобы мы остались без лодок.
– За папой пойду я. Это мой отец!
– Еще чего?! Даже не мечтай!
– Тогда пойдем вместе, – сказала я.
– Это опасно…
– Я давно не маленькая и умею за себя постоять…
– Знаю… – он вздохнул.
Не берусь судить, Дина, к чему бы мы пришли в результате, но судьба распорядилась иначе, сделав выбор за нас. Мы почти одновременно уловили далекое жужжание мотора. Оно доносилось снизу по реке. Звук быстро нарастал, судно, приближавшееся к нам, шло на приличной скорости.
– Начинается, – похолодев, молвила я, подымаясь с песка и отряхивая пятнистые брюки. Дядя Жерар так и остался сидеть в лодке с ружьем на коленях, только набросил сверху куртку. Он меланхолично пожевывал стебелек. Насколько я смогла изучить повадки француза, это свидетельствовало: внутри он – как свернутая пружина.
– Кто к нам пожаловал? – я приставила ладонь ко лбу козырьком.
– Возьми бинокль, будет сподручнее…
Первым под руку попался не бинокль, а шикарный папин Nikon, зеркалка с таким цифровым зумом и объективом, что, при желании, в него можно было изучать Луну.
– Это – не обычная моторка, – сообщила я через минуту, не отрываясь от экранчика видоискателя. – Большой катер. На борту мужчины в камуфляже. Человек шесть. Да, шестеро. Все вооружены…
– Кто бы сомневался, что это будут не дачники, – сухо заметил дядя Жерар.
– Как минимум у двоих автоматы Калашникова…
– Хорошее оружие, – констатировал здоровяк. – Не промысловое, конечно. То есть, не для охоты. Хотя, смотря на кого охотиться…
Закинув фотоаппарат за плечо, я потянулась за ружьем.
– Отставить, – скомандовал дядя Жерар.
– Но… – начала я.
– Никаких, но, – он скрипнул зубами. – Ты же не собираешься по ним палить?!
– Нет, если только они не дадут мне повода…
– Не зная, что случилось с отцом?
– Черт! – выругалась я.
– К тому же, это ведь могут быть боливийские солдаты. Или – бразильские. Не уверен, что у них на вооружении русские автоматы, но, чем черт не шутит…
– Паршивая ситуация, – пробормотала я.
– Гавеная, – согласился Жорик. – Давай, принцесса, попытаемся ее не усугубить, ладно? Держись поближе ко мне и не делай резких движений. Уговорились?
Пока мы путешествовали по реке, он присматривался ко мне точно так же, как я к нему, и уже был в курсе относительно моего вспыльчивого нрава. Не то, чтобы мне доставляла удовольствие стрельба по людям, но, если кто-то иначе не понимает, да и человеком его не назовешь при всем желании, то…
Тогда – сам напросился…
Катер приблизился настолько, что о бинокле можно было больше не беспокоиться. О жизни – сколько угодно, правда, не знаю, что бы это дало? Тут, что называется, беспокойся, не беспокойся…
– Постарайся их не злить, – наставлял меня дядя Жерар, улыбаясь во все тридцать два зуба, словно повстречал старых приятелей и теперь чертовки обрадован. О, сколько лет, сколько зим, старина?! Дружище, какими судьбами! Что-то типа того. Жора, кстати, на поверку оказался прекрасным артистом. Нас, понятно, тоже заметили и теперь изучали во все глаза. Один из военных, до того сидевший в кресле справа от водителя, встал, как какой-нибудь задрипанный фюрер средней руки. Почему я подумала о Рейхе в тот не самый подходящий момент? Не знаю, быть может, снова сработала память на генном уровне, пробудившаяся полтора часа назад при виде их дурацкой наблюдательной вышки. Впрочем… А какая еще аллегория должна была возникнуть у меня от зрелища набитого вооруженными головорезами в хаки катера, внешне он действительно слегка напоминал какой-нибудь открытый «Майбах» из тридцатых годов минувшего столетия. Лимузин, выпущенный ограниченной серией для высших чинов СС вследствие того, что все силы и ресурсы нациков оказались переброшены на производство танков «Тигр» и «Пантера» …
Кстати, военная форма, в которую вырядился местный боливийский фюрер, действительно немного смахивала на ту, что носили в Ваффен СС. Поэтому, мне ничего не стоило вообразить, что южноамериканская модификация фюрера или даже его продвинутый апгрейд, приготовилась принимать парад обновленного Гитлерюгенда. Персонаж сразу показался мне помпезным до комичности, а потому чрезвычайно опасным. Такие люди, стоит им открыть рот, сами по себе провоцируют здоровый смех, и тогда им только и остается, что начинать кровавые репрессии, иначе зрители ни за что не перестанут хохотать.
Ох и индюк, – пронеслось у меня, и я едва не рассмеялась. В этот момент местный фюрер удостоил меня взглядом свысока, и мой смех застрял в глотке, но улыбка осталась, не успела сползти к уголкам рта.
– Вот и молодчина, – по-своему истолковал мое поведение дядя Жерар. – А еще говорила, не умеешь притворяться. Побольше доброжелательности, принцесса, будь вежлива с ними и, будем надеяться, все обойдется. Не забывай, мы имеем дело с латиноамериканцами, их темперамент управляет ими на уровне инстинктов. Они любят строить из себя галантных кавалеров, идальго, мелодрама – их стихия. Только не надо предоставлять им повода довести мелодраму до драмы. Это они тоже могут запросто…
Тем временем, водитель катера поднял ногу с педали акселератора. Рев мотора сразу перешел в сопровождавшийся утробным бульканьем рокот, обороты упали, за ними скорость, и массивный корпус, до того глиссировавший над поверхностью, тяжело опустился в воду, подняв приличный бурун прямо по носу. Разбуженная катером река принялась рассерженно шлепать берег темными волнами: плохой берег, плохой. Как будто он нес ответственность за прибытие военных. Фюрер убрал бинокль и нацепил черные очки. Как по мне, это уже было лишним, но пойди такому человеку скажи…
Днище из дюрали заскрежетало о песок. Четверо солдат, у меня на языке так и вертелось слово «штурмовик», спрыгнули на берег с автоматами наперевес. За ними через нос катера важно выбрался фюрер. Пока происходила высадка, нас держали под прицелами. Кстати, я не ошиблась с первоначальной оценкой. Трое молодчиков были вооружены советскими или лицензионными АК-47 с деревянными прикладами. У остальных имелись пистолеты-пулеметы MP5 Heckler & Koch, обычное оружие для спецназа. Вскинув руку тыльной стороной ладони, словно демонстрируя, что она пуста, дядя Жерар с расстановкой произнес по-португальски:
– Приветствуем вас, сеньоры…
И медленно поднялся. Оказывается, пока я изучала незваных гостей в видоискатель, он успел переложить винтовку на дно лодки.
– Пресса?! – крикнул фюрер, едва разглядел папин Nikon, болтавшийся у меня на шее. Наверное, с тем же видом, что шестьдесят лет назад напускали на себя его старшие товарищи, когда кричали: Жиды?
Головорезы замерли, как по команде, оружие было наставлено на нас.
– Не пресса! – поспешил успокоить их дядя Жерар. – Туристы. Из Франции. Меня зовут Жерар Дюпуи, я – археолог. Сеньорита Рита – моя племянница, студентка. Мы путешествуем по Амазонке…
– Вы далеко забрались, – сказал маленький фюрер на чистом английском. Его физиономия источала подозрительность.
Дядя Жерар сделал несколько шагов навстречу военным. Я двинулась следом, придерживая болтавшийся фотоаппарат.
– Мы намерены повторить маршрут, которым прошел великий путешественник полковник сэр Перси Офсет, знаменитый первооткрыватель, географ и большой друг вашего народа, – сказал дядя Жерар.
– Мы знаем, кто такой сеньор Офсет, – несколько озадаченно сказал фюрер. Наверное, он не ожидал подобного оборота, и потому чувствовал себя, если и не сбитым с толку, то, по крайней мере, слегка дезориентированным.
– Вот мой паспорт, – продолжал дядя Жерар столь доброжелательно, словно беседовал с заблудившимися в лесу детьми. Или с великовозрастными отморозками, пронеслось у меня, или с бешеными псами, готовыми сорваться с цепи в любой момент.
– Мы вынуждены просить вашей помощи, синьор, – вел дальше дядя Жерар. – Один из наших моторов вышел из строя, – для вящей убедительности здоровяк сначала показал на сломанный двигатель, а затем скрестил запястья, изобразив нечто вроде косого Андреевского креста. – Мой брат и отец сеньориты отправился в поселок, – теперь дядя Жерар указал на лес, – за помощью…
Фюрер, продолжая хмуриться, сделал знак одному из штурмовиков, чтобы взял у дяди Жерара паспорт. Перелистал его. Вскинул подбородок, сверяя фотографию и оригинал. Куда именно смотрит фюрер, судить было сложно из-за очков.
– Так, а вы, сеньорита? – он обернулся ко мне. Я уже открыла рот, когда на крыльцо хибары выглянула женщина, та самая, с которой разговаривал Мишель. Фюрер поманил ее мизинцем в тонкой лайковой перчатке. Женщина очутилась рядом так быстро, словно тоже была солдатом. Они перебросились несколькими, сказанными по-португальски фразами. Я не разобрала ни слова, но, похоже, ответы удовлетворили фюрера, и он немного расслабился. Под усами даже мелькнуло некое подобие улыбки.
– Значит, живете в Париже, сеньор? – уточнил он, возвращая паспорт дяде Жерару.
– В Орли, – отвечал тот. – Я преподаю историю в университете…
Фюрер, кивнув, снова обернулся ко мне, галантно отдал честь.
– Сеньорита Рита? Боливийская армия и лично полковник Перес Мария Фернандес – к вашим услугам, прекрасная сеньорита. Можете не сомневаться, вы встретите у нас самый радушный прием. Мы всегда рады иностранным гостям и приложим все силы, чтобы вы остались самого высокого мнения о простых солдатах, чей суровый долг состоит в бескомпромиссной борьбе с проклятыми наркоторговцами.
Я была тронута, честное слово. Меня переполняло раскаяние. Как я могла так ошибиться в славном вояке, даже фюрером его успела обозвать?! Хорошо хоть, про себя, и доблестный офицер этого не слышал.
Тем временем полковник, поймав мою ладонь, поднес к губам.
– Мое почтение, сеньорита Рита – произнес он проникновенно, заглядывая мне в глаза.
Вот тут-то и загремели выстрелы. Это оказалось так неожиданно, что я, стыдно признаться, окаменела. Боливийские солдаты тоже растерялись. Что же до полковника Фернандеса, то он так и остался стоять, щекоча мою ладонь своими дурацкими усами. Один дядя Жерар не сплоховал. Я даже не поняла, как ему это удалось. Но уже через секунду француз прикрывался боливийским командиром, как живым щитом. В правой руке дяди Жерара был пистолет системы Вальтера.
Откуда у него пистолет?! – поразилась я, не сразу сообразив – это Вальтер полковника, ловко извлеченный дядей Жераром из кобуры. Вот тебе и неуклюжий медведь-археолог…
– Сеньор полковник, прикажите своим людям бросить оружие! – процедил француз, но потрясенный боливиец лишь хлопал ртом, как выброшенный на берег тунец.
– Автоматы на песок! – рявкнул дядя Жерар. – Быстро!!
– Делайте, как он приказал, – слабым голосом продублировал полковник. Наконец-то он обрел способность говорить.
– Вот так-то лучше, – сказал француз, когда команда была выполнена. – Рита, подбери оружие! Эй, вы?! – скомандовал дядя Жерар солдатам. – Руки за головы и шаг назад!
Солдаты отступили. Я смогла беспрепятственно завладеть автоматами. Три из них забросила за спину, два приберегла для себя и дяди Жерара. Смахнула со «своего» МР-5 песок, сняла с предохранителя, передернула затвор.
– Молодец, – похвалил дядя Жерар. – Меня больше устроит АК-47, остальное оружие – разряди, и в воду. Ты же не хочешь надорваться, таская на себе столько железа…
– Вы совершаете большую ошибку, сеньоры, – хрипло предупредил полковник Фернандес. – Нападение на силы безопасности суверенной Боливии – тяжкое государственное преступление, и вам оно дорого обойдется. Не помогут и заграничные паспорта…
– Заткнитесь, милейший, – оборвал Фернандеса дядя Жерар. – Вы такой же полковник боливийской армии, как я… – он замешкался, подыскивая подходящее сравнение.
– Как вы – французский археолог?! – закончил за него боливиец.
– Я-то как раз археолог. А вы, месье Фернандес – или мафиози, или оборотень в погонах, что еще хуже, разумеется…
Размахнувшись, я швырнула, один за другим, все три автомата, как можно дальше в реку. Подняв брызги, они отправились на дно. Прощай, оружие, кажется, именно так когда-то написал сеньор Эрнесто Хемингуэй?
Вдали прогремела еще одна автоматная очередь. Стреляли за лесом, как раз там, куда отправился папа.
– Что будем делать теперь?! – спросила я, передав АК-47 Жерару. Он сунул «Вальтер» Фернандеса за пояс.
– Отправимся на выручку твоему отцу. Если еще не поздно. Только сначала запрем наших новых приятелей в одной из хибар. Кроме полковника, разумеется. Сеньор Фернандес, вы ведь не откажете нам в удовольствии, сопроводив нас в поселок? – с этими словами дядя Жерар легонько подтолкнул боливийца стволом. Лицо полковника стало пепельным.
Однако, нам не пришлось сажать мнимых солдат под замок, как и идти в поселок за папой. Мы не прошли и десяти шагов, как из-за деревьев выскочил красный открытый джип «Вранглер». Его водитель летел, сломя голову, машину подбрасывало на колдобинах и швыряло из стороны в сторону.
– Бог мой, да это же Мишель! – повесив автомат на ремень, дядя Жерар протер глаза. – Вот уж не думал, что у Михаэля Шумахера имеется тезка-двойник! Эй, Мишель, давай живо сюда!!
Через мгновение папа уже давил на тормоза. На песке внедорожник понесло юзом, и он едва не перевернулся, обдав нас смерчем из песка. Мы невольно отпрянули. Один из мнимых солдат, воспользовавшись сумятицей, попытался задать стрекача, но я пресекла побег, дав короткую предупредительную очередь ему прямо под ноги.
– А ну, стоять!! – завопила я, в волнении автоматически перейдя на иврит. Бедолага, естественно, не понял ни слова. И все равно – замер, как вкопанный.
– Ну ты даешь, Мишель! – воскликнул дядя Жерар, хлопая отца по плечу. – Грозился раздобыть запчасти к подвесному мотору, а припер целый джип! Лихо завернуто, ценю! Мы впряжем его в лодки и покатим с ветерком!
Полагаю, то было нервное. На папу было страшно смотреть, рот – в крови, рассеченная бровь, гематома на лбу, ссаженная кожа на кулаках. Но, по тому, как легко Мишель выскочил из «Вранглера», я поняла – он отделался пустяками. И – вздохнула с облегчением.
– Сейчас они будут здесь! – крикнул Мишель.
– Кто?! – выдохнули мы с Жориком синхронно.
– А вот такие точно гаврики! – отец ткнул пальцем в сбившихся в кучку солдат.
– Тогда отчаливаем! – скомандовал Жорик. – Мишель, заводи балалайку! Рита?! Следи за опушкой в оба! Кто нос высунет, стреляй! Теперь вы, – он обернулся к солдатам. – Вдоль берега – бегом марш! Тебя, Фернандес, тоже касается! Бегом, я кому сказал?!!
Боливийцы, не заставив себя уговаривать, припустив по песку во все лопатки.
– Зачем ты их отпустил?! – возмутился Мишель, неистово дергая рукоятку стартера. Mercury отказывался запускаться, папа взмок от волнения и физических усилий!
– Что за концлагерные замашки, месье Адамов?! – чуть ли не весело воскликнул Жорик. – Мне следовало перестрелять безоружных военнопленных как куропаток?! У нас так не принято! Мы свято чтим Женевскую конвенцию…
– Они послужили бы нам щитом! – подала голос я, не отрываясь от опушки джунглей, которую изучала через прорезь прицела.
– И вы туда же, Ваше Высочество?! Да будет вам известно, принцесса, заложничество – одно из тягчайших воинских преступлений…
У нас за спиной взревел лодочный мотор, Мишель взял верх над железом.
– Рита, уходим!! – крикнул дядя Жерар и, пока я стремглав неслась к лодке, опустился на колено и вскинул автомат.
Папа уже отчалил, так что мне довелось запрыгивать в уходящий поезд на ходу. Сгоряча вода показалась обжигающе холодной, и я вскрикнула от неожиданности. А когда, задыхаясь, перевалилась через резиновый борт, сухо закашлял автомат Калашникова. Жора дал первую очередь по опушке. Выждал с полминуты и снова надавил на курок. Устроившись на сидении, я вскинула свой автомат. От леса к берегу приближались несколько машин, два пикапа на базе японских внедорожников и грузовичок повышенной проходимости покрупнее, показавшийся мне неустойчивым из-за высоких вездеходных колес. В кабинах и кузовах сидели люди в хаки, всего человек пятнадцать-двадцать, то есть, чуть больше взвода. Жорик снова выстрелил, пули вздыбили фонтанчики песка прямо перед носом головной машины. Стрелок повел стволом вверх, и я заметила, как тут же посыпалась никелированная облицовка радиатора. Затем через искореженную решетку вырвалось голубоватое облако раскаленного антифриза. Автомобиль рыскнул влево, но, к сожалению, не перевернулся. В следующее мгновение машины миновали опушку и сразу же рассыпались по полю согласно всем правилам военной науки. Кузова расцвели вспышками выстрелов, солдаты открыли ответный огонь. К счастью, стрелять прицельно с бортов автомобилей, несущихся на приличной скорости по пересеченной местности, было затруднительно, а то бы нам – точно каюк. Огонь оказался таким плотным, что пули зашлепали по воде как в тропический ливень. Кажется, в России такой дождь зовут грибным, это когда на небе сияет Солнце, а возмутитель спокойствия – небольшая такая локальная тучка, которой приспичило отлить прямо вам на макушку.
Оставив в покое пикап с поврежденным радиатором, что, конечно, нисколько не помешало бы машине преодолеть разделявшее нас расстояние, дядя Жора перенес огонь на грузовичок, выпустив в него остаток обоймы. Пока он выщелкивал опустошенный магазин, меняя новым, я успела крикнуть ему, чтобы уходил, пока не сделалось поздно. Настало самое время сматывать удочки, как иногда выражался Мишель.
– Дядя Жора, сюда!! – завопила я. Указательный палец лег на курок. Спуск оказался на удивление легким. Автомат забился в ладонях, выкашливая свинцовые брызги.
Первым от меня досталось поврежденному Жориком пикапу. Я целила по кабине, чуть выше среза капота. Неожиданно внедорожник рыскнул сначала в одну сторону, потом в другую, снес заборчик и с впечатляющим хлопком протаранил хибару, на веранде которой пару часов назад сушилось белье. Удар был таким сильным, что я нисколько не сомневалась, машина прошьет барак насквозь как раскаленное лезвие – сливочное масло. Вместо этого пикап застрял внутри, обвалив на себя крышу. Воткнув в гнездо снаряженный рожок, я переключилась на грузовичок, отметив, что француз, которому полагалось забраться в лодку, продолжал палить с прежней позиции.
– Дядя Же… – снова завопила я и поперхнулась. Впервые в жизни меня подвели голосовые связки.
Не берусь сказать, кто из нас двоих ухитрился попасть в бензобак, впрочем, какая разница? Никогда не думала, что подобное возможно не в кино. Всегда грешила на постановщиков спецэффектов в гангстерских фильмах, чей дурной вкус оказывает режиссерам медвежью услугу, работая против реалистичности кинокартин. Так вот, беру слова назад. Грузовичок словно подбросило на трамплине, и он повалился на бок, рассыпав по полю находившихся в кузове головорезов. Мне хотелось верить, что, хотя бы половина из них при приземлении свернула себе немытые шеи. Третья, единственной уцелевшая машина, резко затормозила. Выскочившие из нее бандиты сразу залегли в траве. Этот маневр мгновенно поменял нас местами, теперь они могли преспокойно стрелять из укрытия, нам же предстояло улепетывать под шквальным огнем, сидя в резиновой лодке. Это была лажа, хуже не придумать!
– Жорик?!! – заорал Мишель. До этого момента отец не подавал голоса и вообще выскочил у меня из головы. Дядя Жерар обернулся. Я неистово замахала ему, мол, давай уже, что ж ты телишься?! И сразу же открыла заградительный огонь по кустам, где прятались оставшиеся в строю бандиты. Жорик тяжело поднялся и побежал, припадая на левую ногу, такая заманчивая мишень, косолапый медведь с золотой гривой волос, рассыпавшихся по плечам. Сразу же загремели выстрелы.
– Быстрее!!! – начхав на связки, надрывалась я. Поднялась на колено и поливала свинцом все, что только шевелилось за его спиной, пока он бежал. Не глядела на него, не до того мне было, разве что краем глаза, с тошнотворным, липким ужасом ожидая, что сейчас он растянется во весь рост, ухнет лицом в песок после того, как пули прошьют его богатырскую спину. И еще, я что-то кричала каким-то чужим, каркающим голосом, и все давила спусковой крючок, пока палец не онемел вслед за онемевшим автоматом. И тогда я обнаружила себя сидящей в лодке, а лодку – стремительно несущейся по реке. Берег, где в дыму еще суетились и вопили бандиты, стремительно отдалялся, пока не скрылся за излучиной реки. Дядя Жерар сидел, привалившись ко мне плечом с дымящимся АК-47 в руках. Лишь, когда целиться стало не в кого, он отложил оружие и обернулся ко мне.
– Ты как, принцесса?
Я обнаружила, что не могу говорить. Наверное, ничего такого и не требовалось. Дядя Жорик и не стал. Протянув руку, откинул прядь с моего потного лба, улыбнулся, кивнул.
– Дурак, – наконец, смогла выговорить я.
***
Примерно через час мы держали военный совет. Пристали для этого к высокому правому берегу Маморе. В месте, приглянувшемся нам, толстые канаты лиан свисали прямо к воде, их переплетение над нашими головами образовывало нечто вроде маскировочной сетки естественного происхождения, натянутой самой природой над поверхностью реки. Так что мы могли быть относительно спокойны по части опасности с воздуха. О вертолетах первым заговорил дядя Жерар.
– Куда же без геликоптеров в сельве? – довольно непринужденно ухмыльнулся он. – Наркобизнес приносит такие барыши, что приобрести вертолет для этих парней – сущий пустяк. Все равно, что мне сходить в ларек за сигаретами… – вспомнив о куреве, Жорик извлек из сумки непочатую пачку своего любимого «Честерфилда», сорвал зубами полиэтиленовую упаковку, вставил сигарету в рот. – Я вообще удивляюсь, как они до сих пор не подняли в воздух хотя бы две-три вертушки…
– Ты еще нам накаркай! – замахал руками Мишель.
– Предвидеть планы противника – очень полезно, если только не хочешь, чтобы он взял тебя за жабры врасплох, – нравоучительно заметил Жорик и, обернувшись ко мне, добавил. – Не так ли, принцесса?
Я спросила, отчего гангстеры не преследуют нас по реке? Ведь мы по-прежнему использовали один двигатель на две лодки, совсем как в миниатюре Жванецкого, которую когда-то исполнял Карцев, там было про ликероводочный завод и один карбюраторный двигатель на две бортовые автомашины… – У них же под рукой быстроходный катер на семь посадочных мест?! – напомнила я. Папа и дядя Жерар переглянулись.
– Не хочу тебя пугать, принцесса, но, сдается, ты пустила их катер на дно. Так что, в данный момент, он, похоже, в гостях у Нептуна…
– Я?! – вот это была новость.
– Ну да, ты, – улыбка сползла с добродушного лица Жорика. – Превратила в решето, заколотив ему в борт два последних рожка от «Калаша». Так что теперь у нас по твоей милости, принцесса, на два АК всего одна обойма, по пятнадцать патронов на рыло…
Поразительно, но я ничего этого не помнила. Последние минуты боя на берегу прошли для меня, как в ядовитом тумане. Я словно была пьяна или, скорее, под дозой, не знаю, как еще охарактеризовать мое состояние. Только не подумай ничего дурного, Дина, нет поводов для беспокойства, наркотики – это точно не мое. Я их никогда не пробовала и не планирую, еще чего…
– Слушай, принцесса, а что означает слово хэзар? – с самым невинным видом подмигнув мне, поинтересовался дядя Жерар.
– Хэзар?! – я слегка опешила.
– Ну да. Ты им все кричала – хэзар, хэзар. Наверное, сто раз подряд, – он продолжал изучать меня, и я, зардевшись, отмахнулась.
– Все, перестань!
– Наверное, это что-то неприличное, да?
– Отстань, говорю! – вскипела я. Свесилась через борт, умылась.
– Ладно, не хочешь говорить, не надо, – сдался Жорик.
– Хватит болтать. Ты лучше копыто сюда давай, – строго сказала я. Его таки ранили в двух местах, чуть ниже и чуть выше колена. К счастью, пули прошли по касательной, в обоих случаях, не зацепив ни сосудов, ни кости, так что мне удалось остановить кровь, перебинтовав раны первым попавшимся под руку перевязочным материалом, которым, к слову, послужила одна из моих футболок. Теперь же следовало обработать раны как следует. Раскопав аптечку среди вещей, я разложила перед собой бинты, перекись водорода, баночку антисептика и упаковку ампул с антибиотиком. Мы находились в джунглях, в двух шагах от экватора, где любая царапина, если ею пренебречь, могла запросто обернуться гангреной, а гангрена – это уже такая проблема, которая запросто встанет в копеечку кому угодно. И медведь Жорик – не исключение…
– Уф! Полегче, детка! – дядя Жерар охнул, когда я решительно вспорола брючину охотничьим ножом. Кровь успела подсохнуть и, естественно, намертво приклеила ткань к коже.
– Потерпите, мессир, – сказала я, делая суровое лицо. Дядя Жерар в ответ закатил глаза. Ох уж эти мужчины, стоит им угодить в руки к медсестре, как они мигом превращаются в плаксивых мальчишек. Вроде как понарошку, исключительно, чтобы подурачиться, раз уж им представилась такая возможность. И, при этом, всерьез, пряча за мальчишескими кривляньями настоящий страх. Я три года прослужила в действующей армии, многого насмотрелась, так что, поверь, Дина, прекрасно знаю, о чем говорю…
– Пока наш штаб окончательно не превратился в медсанбат, – занервничал со своего места папа, – или в ясли, а к тому, как я погляжу, все идет, хочу уточнить, на чем мы в итоге остановились?! Мы продолжаем плыть вверх по реке, разбиваем укрепленный лагерь или просто сидим и ждем, пока нас настигнут и сцапают тепленькими…
Дядя Жерар покосился на него с таким видом, который без слов говорил: чья бы корова мычала? Потом открыл рот, собираясь ответить. Но не успел, вместо француза это сделала боливийская наркомафия. Или колумбийская. Или даже международная, чтобы не вешать на латиноамериканцев обидных ярлыков, потому что они не стали бы выращивать в своих краях коку, если бы она не пользовалась бешеным спросом среди торчков на просвещенном Западе. Кто больше виноват, яйцо или курица, не ясно со времен Даниэля Дефо. Лично я не знаю и не берусь судить-рядить, это вопрос – для компетентного института вроде Нюрнбергского трибунала. Впрочем, говорят, и тот, состоявшийся в сорок шестом суд, обтек острые углы, как речная вода пороги…
Высоко над нашими головами раздалось характерное цоканье вертолетных винтов.
– Дождались, – констатировал папа упавшим голосом.
– Думай позитивно, – посоветовал ему Жорик. – Если бы высунули нос из-под прикрытия, уже бы вляпались…
– А так не вляпались?!
– Пока еще не по уши, если ты сам не видишь разницы…
– Думаешь отсиживаться в кустах до конца света?!
– До конца дневного света, так уж точно, – заверил француз. – Двинемся в путь, как только стемнеет…
Собственно, ждать оставалось недолго, уже начало вечереть, в сельве смеркается быстро, даже на реке.
Звон винтов крылатой машины постепенно стих на юге, как раз там, куда нам предстояло плыть.
– Конечно, можно пробираться огородами, то есть, вдоль берега и при свете дня, – как бы размышляя вслух, добавил Жорик. – Но – с оглядкой. Если у них несколько вертолетов…
– А если у них вдобавок несколько скоростных катеров?! – вспылил Мишель. – Если они уже прут сюда на всех парах?!
– Тогда бросим лодки и уйдем в джунгли, – сказал Жорик. – И будем уповать, что у них нет служебно-розыскных собак или индейских следопытов, которые, как я слышал, куда опаснее натасканных псов…
