Текст книги "Пропавшая экспедиция (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Нагрубив, видение хамоватого чиновника растворилось, и редактор не успел заверить его, что все понял и больше не подведет. Потом снова подумал о сэре Перси, незадачливом путешественнике, ухитрившемся так крупно подставиться, и прогнал эту мысль. Свинтил колпачок бутылки, сделал хороший глоток прямо из горлышка бутылки. А затем решительно убрал бренди обратно, в нижний ящик письменного стола. Сунул туда же телефонограмму из Нью-Йорка вместе с фотографиями Либкента-Триглистера и своими заметками от руки, сделанными по ходу разговора с исполнительным собкором. Захлопнул ящик одним движением, запер на ключ. Встал, отодвинув стул, и направился к выходу. На сегодня ему работать расхотелось.
***
Официальный визит представительной делегации из Советской России состоялся, как и было запланировано. Ананас Мухлиян и сопровождавшие его ответственные товарищи прибыли в Лондон на исходе мая, и уже на следующий день были приняты в Букингемском дворце. Перспективы делового сотрудничества в Баку сулили сторонам грандиозные барыши, на их фоне разговорчики о людоедских нравах мраксистского режима были прекращены, прежние обвинения сняты, а претензии забыты.
Пресса, проникшись ответственностью перед отечеством, онемела, то есть, повела себя вполне дисциплинированно, и даже, как шелковая. Публикации, посвященные переговорам, отличала политкорректность, порой же они и вовсе дышали благодушием. Не так страшен черт, как его малюют, звучало рефреном с большинства полос, не загоняйте крысу в угол, и она не порвет вам вен. Имя полковника Офсета почти начисто сошло со страниц газет. Разговоры о его похождениях прекратились.
Разве что мелькнула вскользь информация, будто якобы нашелся его дневник, похищенный одним из налетчиков у полковника, но служба по связям с общественностью при главном управлении Скотланд-Ярда дипломатично промолчала, и о находке мигом забыли. Тем более, что и сэр Перси больше не подавал поводов для беспокойства. Никто не сумел установить, на какой пароход сел полковник, когда покидал Британию, как, впрочем, и сел ли он на него вообще. Нигде не сообщалось также, сошел ли полковник на берег в порту назначения, да и был ли тот порт, куда он стремился.
Переговоры между советской и британской сторонами прошли в деловой обстановке, и увенчались подписанием Соглашения о долгосрочном сотрудничестве. Его, как и дюжину секретных, не предназначавшихся для публикации протоколов, от Советской стороны подписал нарком Ананас Мухлиян. Еще толком не высохли чернила автографов, как был дан торжественный банкет по такому случаю. Среди приглашенных оказались как высокопоставленные чиновники правительства, так и их спонсоры из Лондонского Сити. Пресса широко освещала это громкое светское мероприятие, много писалось, например, что Ананас Мухлиян был одет как франт, а вел себя, точно прирожденный джентльмен. Трудно вообразить себе этого утонченного ценителя искусств, поразившего высшее общество аристократическими манерами, в хрустящей чекистской кожанке с дымящимся револьвером в руке, отмечалось в таблоидах. Пожалуй, настало время пересмотреть сложившиеся в отношении мраксистов стереотипы, захлебывалась они. Мраксисты вовсе не такие бяки, какими мы приучились представлять их со слов белоэмигрантских злопыхателей.
Приуроченные к подписанию договоренностей торжества были несколько омрачены известием о скоропостижной кончине советского полпреда товарища Леонида Мануальского. Г-н Мануальский, чье здоровье давно дышло на ладан, подорванное на подпольной работе, скончался от приступа грудной жабы прямо в рабочем кабинете, где отдал последние силы своей стране и, в особенности, ее имиджу на международной арене. Британская пресса выразила соболезнование по этому поводу, о Мануальском отзывались тепло и трогательно, впрочем, и лишнего шума никто поднимать не стал. Умер так умер. Что поделать, бывает.
Скрепив документы, нарком Внешней торговли СССР товарищ Ананас Мухлиян отбыл восвояси. С ним отправился цинковый гроб с телом товарища Мануальского, для последующего погребения у Кремлевской стены со всеми полагающимися деятелям такого ранга почестями. Первый заместитель полпреда товарищ Скрытный также был отозван на родину. По счастливому стечению обстоятельств, сменщик товарища Мануальского на посту посла прибыл в Лондон в составе правительственной делегации Мухлияна, поэтому никаких проволочек с вручением британской стороне Credentials не возникло. Похоже, верительные грамоты были приготовлены загодя. Рокировка в полпредстве не слишком-то привлекла внимание газетчиков, в конце концов, это было внутреннее дело русских, один полпред скончался, другого назначили – рутинный бюрократический процесс. Лишь одна крошечная ярко желтая газетенка с репутацией неисправимой сплетницы тиснула пару строчек о том, что заместитель товарища Мануальского товарищ Скрытный поднимался на борт советского парохода "Бел-Мэл-Кэнал" под конвоем. Его, дескать, держали под руки двое в штатском, а на запястьях дипломата болтался плащ. Надо полагать, то была обыкновенная для бульварной прессы утка. Позже где-то упоминалось, что товарища Скрытного направили работать в Казахстан, на усиление местных партийных организаций. И, опять же, это было внутреннее дело Советской России, заштатный кадровый вопрос, один из многих, которым уделяет столь пристальное внимание новый советский лидер товарищ Иосиф Стылый.
К лету уже никто не вспоминал громких перипетий, связанных с неожиданным возвращением в Британию скандального полковника Перси Офсета. Его визит оказался непродолжительным, а люди склонны забывать обо всем, о чем им не напоминают изо дня в день специально приспособленные для этих целей радиостанции и газеты. К осени упали индексы бирж, и на фондовых рынках разразилась паника. Вкладчики ринулись сбывать акции пошатнувшихся предприятий в полцены, загремели первые раскаты надвигающегося на мир финансового кризиса. Той самой Великой депрессии, что поразила его с неумолимостью новой Чумы ХХ столетия, кошмарной "Испанки", начавшейся под занавес Мировой войны и превзошедшей ее по количеству жертв. Депрессия, явившаяся миру, имела пугающе много общего с пандемией. Миллионы людей, оставленные ею без работы и, тем самым, обреченные на голодную смерть, не могли увидеть своего врага и понятия не имели, как с ним бороться, и он разил их направо и налево совершенно безнаказанно. Жертвам депрессии даже пенять было не на кого. Ну не станете же вы судиться с экономикой, это так же глупо, как обижаться на дождь, промочивший платье за неимением зонта. И кто виноват, что финансовые кризисы лечатся войнами, иного рецепта нет. Впрочем, осенью 1927-го до очередной Мировой войны было еще далеко, предпосылки к ней только вызревали.
А что же сэр Перси, спросите вы? Он просто не вернулся из джунглей. Ни он, ни его сын, за которого он так радовался накануне отъезда в Бразилию. Кипучая жизнь устремилась дальше бурным потоком, но в нем больше не было места исчезнувшим путешественникам, они остались в 1927-м году, последнем, когда подали весточку о себе, и потихоньку сделались прошлым. Словно пассажиры, имевшие неосторожность сойти со скоростного экспресса, когда он сделал короткую остановку в глуши. Состав укатил под перестук колесных пар, и попутчики, немного повздыхав, поневоле забыли о них, ибо именно так устроена жизнь, вагоны исправно заполняются новыми пассажирами взамен выбывших. Дыхание Времени переворачивает страницу за страницей, иначе не бывает, ему же нельзя не дышать. В итоге, как ни печально сие прозвучит, забвение уготовано всем, и даже самые яркие, наполненные красками истории, что ежеминутно пишутся людьми, неизбежно блекнут и немеют, угасая на запыленных полках архивов, куда редко кто удосуживается заглянуть. И, все же, они не умирают насовсем, скорее, дремлют в томительном ожидании, когда сделавшихся хрупкими страниц коснется рука пытливого исследователя.
Возможно, Реальность лучше всего определить, как разумный диалог с Вселенной,
который будет продолжаться до тех пор, пока мы будем задавать вопросы.
Доктор Эдвард Виттен, физик-теоретик
Людям необходимо нечто большее набитых холодильников и расчетливой логики...
Рюдигер Зюннер. Черное Солнце
IV. Рита Адамова
Долбанное болото в среднем течении реки Маморе. Бразилия, штат Родония, кажется. Или хер поймешь какой еще. Мать его, кстати.
01 июля 2012 г.
Дорогая Диночка! Прости, пожалуйста, что пишу после такого долгого перерыва, и ты, наверное, уже успела вообразить себе, будто все мы накрылись медным чайником. Это не так, и не дуйся на меня. Ты же всегда звала меня Пропажей, а я никогда не возражала против этого прозвища, поскольку оно справедливое. Так и есть. Поверь, накропать письмо раньше у меня не было ни малейшей возможности. Во-первых, мне пришлось экономить заряд своего iPad. Мы, конечно, прихватили с собой запасные батареи, но берегли их на черный день. Для экстренных случаев, которые в дебрях Амазонки, куда мы задрались из-за Мишеля, могут наступить в любой момент. Хочешь зачерпнуть из реки воды для кофе, опачки, и тобою уже лакомится крокодил. Или тебя смывает поророка. И вот он, твой черный день, нежданно-негаданно. Словом, мне пришлось несладко, даже с учетом школы выживания, которую мы с тобой прошли в тренировочном лагере бригады "Бисламах", до сих пор вспоминаю о нем с содроганием. Хотя, не могу не признать, справедливости ради, что полученные в армии навыки, пригодились мне, когда я очутилась в Амазонии. Но, даже учитывая их, чертовые джунгли почти доконали меня. О гаджетах, которое мы тащили на своих двоих, и говорить нечего. Дождевые леса прикончили их. Тут такая сырость, она гробит технику на раз. Пух, и нету аккумулятора, отдал концы прямо в герметичной упаковке.
Впрочем, есть еще одна причина тому, что я так долго не выходила на связь. Папочка как свихнулся на своей долбанной конспирации, не позволяя нам с Жориком подключиться к сети. Сначала настоял, чтобы мы выключили мобильные телефоны, планшеты и всю прочую электронную фигню. А затем, не удовлетворившись этими мерами, заставил нас сдать ему гаджеты на хранение, представь себе! Чтобы нас не выследили АНБ, ФСБ или Men in Black, причем, без шуток! Вообразил, что мы под колпаком у спецслужб, а то и вообще – пришельцев, вот и принимал адекватные меры предосторожности, как он сказал. Дядя Жорик, кстати, был с ним в солидарен, что неопровержимо доказывает: паранойя заразна. Шпиономания – так уж точно. Именно из-за моих, возомнивших себя великими конспираторами мужчин, мы, вместо того, чтобы лететь, как белые люди, из Хайфы, со всеми удобствами и по кратчайшему маршруту, сначала перлись партизанскими тропами в иерусалимский аэропорт Атарот, откуда изрядно потасканный чартер дурацкой турецкой авиакомпании Fly Mustafa, доставил нас в Стамбул, лишь по счастливой случайности, не развалившись в воздухе. С роду не видывала такого убогого сарая с крылышками! Но и это – еще не все. С горем пополам приземлившись в аэропорту Сабихи Гёкчен, он, если ты не в курсе, находится в азиатской части Турции, мы перлись сорок километров по солнцепеку в под завязку набитом галдящими пассажирами автобусе без мазгана, а потом переплывали Босфор на пароме, где у меня, между прочим, свистнули косметичку, видимо, приняв ее за кошелек. Наши мучения на этом не кончились. Мы долго мариновались в аэропорту Ататюрка, дожидаясь рейса до Цюриха, и только оттуда, с пересадкой, отправились в Сан-Паулу, истратив, на все, про все, почти сорок часов. Без малого, двое суток! Моей несчастной костлявой заднице, между нами девочками по секрету говоря, хватило примерно половины этого срока, чтобы она перестала подавать признаки жизни. Потому что я отсидела ее! Короче, я, Дина, жертва мании преследования, охватившей Мишеля с Жориком. Странно, как это я сама ей не поддалась, слушая, как им повсюду мерещились агенты ШТАЗИ. В стюарде, подававшем им в самолете зеленый чай. В таксисте, что вез нас через пробки по Сан-Паулу из международного аэропорта Кумбика, где мы приземлились, в аэропорт Конгоньяс, откуда осуществляются местные авиарейсы. Там мы заказали билеты до Манауса.
К слову, если чертов пройдоха-таксист, на самом деле был секретным агентом, то это был весьма ловкий агент на самообеспечении, обходившийся в копейки бюджету спецслужбы, в которой состоял. Ибо, едва узрев наши чемоданы, сразу же уразумел, что мы – неместные, и ободрал нас как липку. Мы проехали, от силы десять километров, по прибытии в Конгоньяс негодяй озвучил такую сумму, словно спустил нас с Луны на своей развалюхе марки "Mercedes", сошедшей с конвейера при Вилли Брандте. Каждый проделанный ею километр стал для нас золотым, ума не приложу, как, при таких расценках, он еще не обзавелся "Cadillac".
Кстати, вот еще нюанс. Мы договаривались ехать налегке, чтобы привлекать поменьше внимания. Пройдем на первой передаче, важно назвал этот процесс дядя Жерар. А потом они с Мишелем нагребли с собой столько барахла, с которым им было страшно жалко расстаться, что наша крошечная экспедиция походила на орду каких-нибудь гуннов по возвращении из удачного набега на Рим.
– Говорил же я вам, берите только самое необходимое, – стонал Мишель, шатаясь под поклажей.
– Сначала в зеркало погляди, – отгавкивался дядя Жорик. Хорошо, хоть надувные лодки с подвесными моторами к ним, а также канистры с бензином, баллоны с газом для примуса и разнообразные рыболовные снасти, было решено купить на месте, в Манаусе, а то бы ни один самолет не взлетел. По прибытии в Амазонас, доукомплектованием экспедиции занялся дядя Жорик, мы с папой единогласно произвели его в генерал-квартирмейстеры, назначив одновременно начальником тыла. Жорик, кстати, не возражал, наоборот, взялся за дело с огоньком.
– Как убежденный антиглобалист и избиратель, регулярно голосующий за французскую партию зеленых, я, конечно же, недолюбливаю транснациональные картели, зачесывающие нас под единый универсальный стандарт. С другой стороны, глупо не воспользоваться плодами стараний трудоголиков из Бильдербергского клуба. С какой стати тащить на горбу набитые скарбом рюкзаки, как каким-то старателям с Клондайка сто лет назад, если китайский ширпотреб продается в любой точке Земного шара, и, что бы мы не купили за баксы на берегах Амазонки, слеплено на берегах Хуанхэ на все те же американские, не так ли, Мишель?
– Только не моторы! – всполошился папочка. – Моторы должны быть японскими. Это – принципиально!
– Я тебе гарантирую, они будут сделаны по японской лицензии, – обещал Жорик, подмигнув мне, как один заговорщик другому.
На том и порешили. Тем более, что современный Манаус – не захолустье, если ты, Дина, так, вдруг, подумала, а крупный порт, город многолюдный, шумный, жаркий и очень пестрый. Жорик сказал, сто лет назад, во времена Каучукового бума, он вырос, как на дрожжах из заштатной деревушки, когда здесь понастроили и дорогущих особняков, и шикарных театров, отчего его прозвали экваториальным Парижем, представь себе! Позже, когда бум иссяк, город пережил не лучшие времена, но сегодня они, к счастью, в прошлом, и тут – очень красиво. На побережье полно шикарных отелей, в центре – дорогие магазины и уйма туристов. Поэтому, ума не приложу, как Мишелю, пока Жорик рыскал за покупками, удалось приземлить нас в на редкость паршивой припортовой гостинице, самой натуральной вонючей дыре, где, среди крыс, клопов и пьяных люмпенов, мы провели следующие пару дней. Не самых беззаботных, по описанным выше причинам.
– Ты что, идиот? – остолбенел дядя Жора, в замешательстве разглядывая этот клоповник. – Я тут ночевать не буду! И Риту не оставлю, даже не мечтай!
Что вышла досадная заминка, он нам уже успел сказать с самым кислым видом сразу по возвращении. Подходящих подвесных моторов, как назло, не оказалось в наличии, но хозяин магазина обещался подвезти их со дня на день. Дожидаться поставки в притоне в притоне не улыбалось никому из нас, даже Мишелю, хоть упрямство не позволяло папе признаться в этом.
– Мало тебе было мотелей на побережье?! – разорялся Жорик. – Нет, вы только поглядите на этот кошмар! Я лучше переночую прямо на пляже...
Упомянутые им пляжи, в Манаусе – просто блеск. Куда там нашему в Хайфе, хоть мне и не хочется его обижать. Желтенький песочек, долго мелко, а противоположного берега – не видать. Амазонка раскинулась так широко, что сойдет за океан, да и океанские суда с их приличной осадкой бросают якоря в здешнем порту, преспокойно подымаясь вверх по реке на тысячу километров от моря.
– Сними себе бунгало с девочками, если такой привередливый! – огрызнулся Мишель, а затем, включив любимую пластинку про конспирацию, принялся доказывать нам, что в фешенебельных отелях повсюду веб-камеры, и нас тотчас засекут, а в осиное гнездо, которое он приглядел, даже полиция опасается сунуться...
– Нас тут зарежут в первую же ночь, ботаник ты слабоумный, – предрек дядя Жора устало. Папа, естественно, надулся как индюк и, чтобы не остаться перед приятелем в долгу, напустился на него из-за моторов. Как будто Жорик был виноват, что их не оказалось на складе.
– Мы застряли тут из-за тебя! – заявил он Жорику с апломбом. – Если бы не твой прокол с моторами, мы бы еще до вечера отчалили, и к завтрашнему утру находились бы черти где!
– Возможно, – не стал спорить дядя Жерар. – Зато я могу сказать, где мы будем к утру теперь...
– И где же? – насторожился Мишель.
– В морге...
– А ты вдобавок к своему Nicon еще пару видеокамер на шею повесь, чтобы уж точно туда напроситься! – фыркнул папа. Дядя Жерар вздохнул, наверное, удовлетворившись боевой ничьей в перепалке, они их себе периодически позволяли, прекрасно зная, что не рассорятся всерьез. А, может, француз признал папину правоту. Мы ведь действительно привезли с собой кучу электронной аппаратуры, и ни от кого ее особенно не прятали. Просто не подумали, что в стране, где добрая половина населения влачит жалкое существование за чертою бедности и, позарившись на то, чему мы не придали значения, может не придать значения нашим жизням. Вопрос ценностей, как чуть позже охарактеризовал ситуацию Мишель. Жорик, почесав нос, еще раз предложил перебраться в более безопасное место. Я поддержала его, и тогда Мишель, по своему обыкновению, уперся как осел. Я с опозданием подумала, надо было мне начать расхваливать этот притон. Тогда бы папа мигом переменил свое мнение...
– А, будь по-твоему, – сдался дядя Жерар, прошагал к окну и выглянул наружу, аккуратно раздвинув жалюзи. По тому, как напряглось его лицо, я сразу поняла, что-то явно не так.
– Прекрасно, – пробормотал он тем временем. – Похоже, уносить ноги поздновато. Ладно, тогда будем готовы отразить штурм...
Встав рядом, я сразу поняла, о ком он. Троица аборигенов с физиономиями отпетых душегубов, прохлаждалась на веранде кафе аккурат напротив гостиницы, изредка кидая ленивые косяки на наши окна. Я уже видела этих парней около полудня, когда метрдотель, чья рожа нисколько не отличалась в лучшую сторону, вручал нам ключи от номеров. Гориллы нарисовались неподалеку, и, с тех пор ошивались в холле. Кстати, комнаты, всученные нам, располагались в противоположных концах старого здания, возведенного, надо думать, аккурат в эпоху Каучукового бума.
– А нельзя ли подобрать комнаты по соседству? – осведомился Мишель, поигрывая бумажником с львиной долей сделанных им сбережений.
– Увы, сеньор, другие номера заняты, – отвечал метрдотель, облизнувшись, как кот при виде сметаны.
– Кто бы сомневался! – фыркнула я, и еж бы понял, это наглая ложь. Старый гангстер смолчал, лишь скользнул по мне желтыми глазами и ухмыльнулся. Многообещающе так...
***
– Ну и быть посему, – сказал дядя Жора, покидая свой наблюдательный пост у окна. – Кто предупрежден, тот вооружен. Верно, Рита? Мишель, мы расположимся на ночь у тебя в номере...
– Какая честь, – пробурчал отец.
– Не слишком-то удобно, принцесса, – добавил дядя Жора, оборачиваясь ко мне. – Но, ничего не попишешь, на войне как на войне. Лучше потесниться и остаться в живых, нежели встретить рассвет с колумбийским галстуком на шее. Мише-эль? Полагаю, как настоящие джентльмены, мы уступим мадемуазели единственную кровать? Ты займешь позицию на полу, у ее ног, бери матрац и ни в чем себе не отказывай, а я уж как-нибудь в коридорчике под дверью улягусь, с ружьишком...
Мы так и сделали под папино недовольное ворчание. И не прогадали. До полуночи все было относительно спокойно, лишь бузели перебравшие текилы завсегдатаи бара на первом этаже. Примерно к часу они угомонились, и, я, признаться, начала засыпать. Сказывалась усталость от долгого перелета. Это вообще странное чувство, даже для нас, привыкших пользоваться плодами научно-технического прогресса. Просыпаетесь в Хайфе, в своей уютной квартирке с окнами на Средиземное море, садитесь в самолет, потом – еще в один, и, когда ваша голова, наконец-то, снова касается подушки, это Бог знает где, у черта на куличках, в сердце штата Амазонас, куда лет сто назад добирались месяцами, и то, если крупно повезет...
С этой мыслью я отключилась. Ненадолго. Стоило мне только задремать, как тишину разорвал истошный вопль. Почти сразу же посыпались проклятия. Я вскочила с постели в холодном поту, в недоумении уставившись на папу. Тот, как оказалось, был не при делах и выглядел не многим лучше меня. А вот Жорик, Дина, прикинь, сидел на половике по-турецки и весело хихикал.
– Капкан, – тихо пояснил он, заметив мой недоуменный взгляд. В номере было темно, свет горел лишь в санузле, дверь туда дядя Жора оставил открытой.
– Капкан?! – тупо повторил папа, потирая глаза.
– Ага, – подтвердил француз. – Я поставил его в своей комнате. Просто не мог отказать себе в удовольствии...
– Да ты террорист... – пробормотал папа.
Мы с ним уселись на кровати ждать последствий, вряд ли у бандитов, какими бы тупицами они ни были, заняло много времени сообразить, кому им надлежит сказать спасибо. По примеру Жорика, я тоже вооружилась ружьем.
– Только не пристрели в потемках меня или папулю, – прошептал из коридорчика француз. Веселые нотки в его голосе страшно разозлили меня.
– Я, межу прочим, служила в армии, – довелось напомнить мне. – И не на кухне, если ты запамятовал, а в 424-й пехотном батальоне "Шакед" бригады Гивати. И, когда долбанные боевики видели наши сиреневые береты...
– Ах, да, – спохватился Жорик. – Прости, принцесса, я забыл...
Вопреки самым нехорошим предчувствиям, отель снова погрузился в дрему и, до половины пятого утра, нас никто не беспокоил. Только, когда забрезжил рассвет, из замочной скважины долетел приглушенный щелчок. Кто-то вставил в нее дубликат ключа. Дядя Жора, чьи ноги покоились прямо на дверном полотне с противоположной стороны, встрепенувшись, передернул затвор своего старенького семисотого Ремингтона, недвусмысленно клацнув на весь этаж, и рявкнул по-португальски:
– Va para o inferno! Eu atiro!!
Угроза подействовала, из коридора донеслись быстрые удаляющиеся шаги, незваных гостей – как ветром сдуло.
– Что ты им сказал? – спросила я.
– Пообещал пристрелить, – с самодовольной улыбкой пояснил Жорик.
– Так ты, оказывается, полиглот? – желчно осведомился Мишель.
– Листал разговорник перед поездкой. А ты как думал?
– Интересные фразы подбирал...
– Разве не сработало?
***
Утром к нам в номер заявились полицейские, их гнусные, чисто бандитские физиономии были под стать мордам отморозков, следивших за нами накануне. Местным копам, видите ли, приспичило узнать, как поживают туристы из Израиля. Они так и рыскали по комнате острыми вороватыми глазками, заглянув в которые, было несложно понять, отчего Иисус, придя в наш несовершенный мир с проповедью, быстро покинул его ни с чем.
Задав для отмазки с десяток дурацких вопросов, эти гнусные твари прицепились к дяде Жерару, потребовав предъявить разрешение на охотничье ружье. Папа хотел вспылить, но француз удержал его, выведя обоих прохиндеев в коридор для продолжения переговоров.
– Еще один такой визит, и я останусь на мели, – сообщил Жорик по возвращении, когда блюстители закона убрались восвояси. – Давайте-ка, ребятки, сматывать удочки.
– Я боялся, они упекут тебя в тюрьму.
– Им незачем было меня арестовывать, они хотели меня разоружить...
– Ты отдал им ружье?!
– У меня не было выбора. Благодарите Бога за свои израильские паспорта, как это делаю я. Уродам не терпелось вас обшмонать, но я напомнил им в двух словах о Холокосте, израильском спецназе и печальной участи, постигшей Эйхмана после знакомства с Моссадом, и они чутка остыли. Короче, на этот раз обошлось, и все же, нам не стоит искушать судьбу. Не так ли, Принцесса?
– Чистые бандиты, – с презрением прошипела я.
– Естественно. А ты думала, будет иначе?! Тут тебе не Тель-Авив. В странах третьего мира полицейские и гангстеры столь же неразлучны, как сутенеры и проститутки. Так, все, отставить разговорчики. Выдвигаемся. Надеюсь, нам дадут покинуть это уютное местечко без арьергардных боев. Мы же с тобой не хотим участвовать в арьергардных боях, не правда ли, Рита?
– Не уверена, – процедила я сквозь зубы, подумав, что было бы некисло подстрелить хотя бы парочку здешних лиходеев. Если б только это не спровоцировало международный конфликт...
***
– Ну, что, оторвались? – спросил дядя Жерар через три часа. Он по обыкновению беззаботно улыбался, хоть, признаться, Дина, после бессонной ночи, у нас с Мишелем кошки на душе скребли. Да и у Жорика, разумеется, тоже. Мы все ждали, когда на горизонте замаячат моторки преследователей, и – пошла жара! Почему бы нет? С чего этим получившим дырку от бублика сеньорам было становиться добренькими и спускать нам с рук свое поражение? Вряд ли они были готовы запросто распрощаться с добычей, которую наверняка уже считали своей! Тем более, что наши, добытые Жориком лодки, были загружены по самое не могу и еле ползли, хоть течение временно было попутным. Устье Мадейры, правого притока Амазонки, находилось к востоку, в хороших двухстах километрах, их только предстояло пройти. Чтобы попасть туда, нам надлежало, для начала, спуститься вниз по Амазонке. Сейчас я думаю, именно в этом и была вся фишка, наши враги промахнулись, когда кинулись в погоню. Они рванули в противоположном направлении, и мы разошлись, как в море корабли, причем, без единого выстрела. Быть может, гангстеры навели справки на причале и схавали дезу, запущенную дядей Жераром. Оказывается, он чуть ли не каждому встречному рассказывал при первой возможности, будто нас интересует устье реки Пурус. А она впадает в Амазонку гораздо выше Манауса. Ай да Жорик, хитер – бобер...
Тем не менее, мы понятно, были взвинчены до предела, по крайней мере, на первых порах, нам повсюду мерещились бандиты.
Флагманской лодкой управлял Мишель, она шла в сотне метров от берега и немного впереди нас. Дядя Жора держал чуть левее, ближе к фарватеру, следуя в арьергарде параллельным курсом. Я заняла позицию на носу, устроив на коленях скорострельную автоматическую винтовку, и не расставалась с прихваченным из армии полевым биноклем. К моему большому облегчению, единственным, что демонстрировали мне его окуляры, были поднятые нами волны, неторопливо разбегавшиеся к берегам. Правому, у которого мы держались, и противоположному левому, тому, где за горизонтом остался Манаус, почти невидимый за легкой дымкой даже через превосходную цейсовскую оптику. То есть, кроме волн я, конечно же, видела много чего еще, но ничего, что вызывало бы опасения. Кругом нас простирались вполне обжитые места, совсем не те, что лет сто назад, когда от одного вида бескрайних диких лесов можно было запаниковать, а то и впасть в депрессию. Теперь все обстояло иначе. То и дело нам попадались и грузовые баржи, и рейсовые теплоходы, и прогулочные туристические суда. Меня поразило одно из них, обалденная имитация тихоходной посудины с двумя здоровенными гребными колесами по бокам, такие ползали в здешних краях на самой заре прошлого века. Высокие канареечно желтые трубы исправно чадили небесную лазурь, широкие лопасти деловито шлепали по воде. Как по мне, так – бестолку. На высоких палубах было полно ротозеев-туристов, спрятав ружье, я приветливо помахала им рукой, в ответ мне что-то крикнули, кажется, по-японски, что именно, я не поняла. Водных мотоциклов – тоже хватало, один их них пронесся борт в борт с папиной лодкой, окатив Мишеля тучей брызг. Оседлавшая мотоцикл молодая парочка при этом радостно заржала.
– Пижоны! – крикнул им Мишель, размахивая свободным кулаком. Вторая его рука была на руле. Я бросила быстрый взгляд назад, на дядю Жору, и обнаружила у него на лице улыбку от уха до уха. Автоматически улыбнулась в ответ, и почувствовала облегчение. Наконец-то, меня тоже отпустило...
***
Ближе к вечеру француз крикнул папочке, что, мол, пора бы устроить привал, и выразительно провел по животу, демонстрируя, что съел бы и слона.
– Вот еще! – крикнул папа. – Пока не стемнеет, я к берегу не причалю! Тут тебе не курорт!
– Ты возражаешь даже против коротенького такого перерывчика, чтобы хоть чуть-чуть размять ноги?! – дядя Жора скорчил такую жалобную рожицу, что я рассмеялась.
– Категорически! – отрезал отец.
– А как же Принцесса?! – не сдавался Жорик. – Хотя бы дочь пожалей!
– Вот еще! Рита – бывалый солдат! – парировал папа.
– Сержант, – поправила я, смеясь.
– Тем более!
– Ты-то чего веселишься? – наигранно возмутился Жорик, грозя мне указательным пальцем, толстым, как баварская колбаска. – Смешно ей, видите ли! Брякнешься в голодный обморок, и за борт. А там – кайманы... Мишель, отец ты или нет?
Но, папа остался неумолим на своем капитанском мостике, и мы перли без передыха до самого вечера, пока не начало смеркаться. Только тогда Мишель убрал обороты и повернул к берегу. Там как раз вырисовались симпатичный песчаный мыс и уютная бухточка, самое оно для ночевки.
– Без малого одиннадцать часов непрерывного хода, – констатировал француз, сверившись с большими наручными часами. – При крейсерской скорости около двадцати километров в час мы отмахали больше двухсот километров... – он провернул рукоять стартера, и двигатель, закашлявшись, заглох. Нос лодки заскрипел по песку. – На едином дыхании, – продолжал Жорик, ласково поглаживая защитный кожух мотора. – Будем считать, испытание выдержал...
