Текст книги "Я буду только для тебя (СИ)"
Автор книги: Ярина Рош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
4
Проснулась девушка от тихого разговора за занавеской, которая тихо колыхалась: видимо, только что заглядывали за неё.
–Ещё спит. Бабушка сказала – не будить, – послышался тихий голос Ивана.
–Долго спит, – шептал девичий голос.
И вскоре послышались удаляющиеся шаги, а она осталась лежать на лежанке, сонно рассматривая комнату.
В полутёмном помещении, где в вышине виднелось маленькое оконце, через которое освещалась комната, пропуская немного света, она заметила ещё одну лежанку, устланную застиранным одеялом.
Небольшой стол, на котором лежало маленькое зеркало, расчёска. Сундук стоял почти у входа, где на стене висела какая–то одежда.
Поднявшись, она вышла и увидела старую женщину, которая сидела на скамье около окна и что–то штопала.
Подслеповато щурясь, она поднесла близко к глазам шитьё и медленно выводила стежки.
Услышав шаги Оливии, женщина оторвалась от работы и позвала:
–Иван!
Мальчик влетел с улицы и спросил:
–Чего, баб?
–Дай–ка гостье перекусить! А ты садись. Меня Малаша зовут. Я – мать Михея. Хорошего ему перерождения! Помер от огневицы, и сестра твоя тоже ушла вместе с ним. Остались мы сиротами, – с грустью в голосе поведала женщина, отставляя шитьё в сторону.
–А ты, видать, тоже шла сюда за поддержкой? Только ошиблась: какая тут помощь?…. И, похоже, тоже осталась одна, – продолжила она, посматривая внимательно на неё.
Одета Малаша была в тёмное платье, сверху на плечи накинут платок, концы которого заправлены в передник.
На голове – чепец, из–под которого выбивались седые пряди волос. Тусклые серые глаза неотрывно смотрели на Оливию.
Глубокие морщины, осунувшиеся с возрастом черты лица говорили о её преклонном возрасте.
Оливия ела молочную кашу и кивнула, подтверждая догадку Малаши.
И в голове уже вертелись мысли о дальнейшей своей судьбе: куда идти, и где устраиваться, и чем заниматься?
Она взглянула в окно и отметила, что солнце садится и скоро наступит ночь. И подсчитала, что проспала где–то часов пять–шесть, а может, и больше.
Тело немного отдохнуло, но голова ещё отзывалась ноющей болью.
–А ты —не Оливия! Характер не тот, хотя я её видела только два раза. Так кто ты? – слишком резко спросила она.
– Неужели сильно отличаюсь? – попыталась она улыбнуться, а в душе поселился страх.
Надо же! Бабка сразу что–то заподозрила! А может, проверяет? В принципе, то, что заподозрила – это было логично, раз уже с той она встречалась раньше, а о таком моменте Оливия Ивановна как–то и не подумала.
«Не вышел из меня Штирлиц», – иронично подумала она.
Ещё неизвестно, как отнесутся к ней, узнав правду, и что последует за чистосердечным признанием.
–Та Оливия слишком забитой была, тихой и безответной. И голосок – тонкий, боязливый. В кого только пошла? Палашка и то побойчее была! – она не отвела своего взгляда от женщины и ждала ответа.
–Может, изменилась? Добралась же до вас: не побоялась дороги и решения своих родителей выдать её замуж за вдовца, – попыталась она защитить девушку.
–Рассказывай ужО всё. Ты не она! – и Малаша улыбнулась по–доброму.
–Тело – Малаши, а душа моя из другого мира, а может, из другого времени. Это будет зависеть от того, где я в данный момент нахожусь. А меня звали так же, как и вашу свояченицу, – глубоко вздохнув, словно собиралась прыгнуть с высоты, решила она рассказать правду, тем более её быстро так раскусила старушка.
С другой стороны – хорошо, что она, а не кто–то другой, такой же знакомый, не повстречался на её пути, а там неизвестно, что бы было от такой встречи, а здесь можно будет и договориться.
–Утром я собралась в магазин и направилась прикупить продуктов, а очутилась в другом месте. Даже не знаю, как такое получилось! А тут встретила разбойников, которые грабили обоз. И сердце не выдержало такого кошмара, что творится у вас на дорогах. И выходит, – умерла я. А как моя душа очутилась в теле Оливии – я даже и не понимаю. По дороге вспомнила кое–что из жизни девушки. Ты права: от огневицы умерли её родители, и она осталась одна. И решилась идти к сестре, только не дошла немного, – продолжила Оливия.
–Хм. Правду говоришь – слишком много незнакомых слов. Наверное, Триединый изъявил свою милость и дал тебе второй шанс. Я не имею права перечить Богу, – ответила она, внимательно выслушав её.
–Можно я переночую у вас, а завтра уйду? Но сначала решу вашу проблему с этим Филимоном, – попросила она.
–Уйдёт! И куда? А я что скажу людям: что выставила из дома свою родню? И как я потом буду смотреть им в глаза? – рассердилась она, хлопнув громко ладошкой по столу.
–Баб, ты чего кричишь? Звала? – спросил Иван, влетая в дверь, которая была всё время открытой.
–Нет, нет! Всё хорошо. Мы тут о своём. Оливия будет жить с нами, так что слушаться её! Ей руководить в доме! Стара я уже за всем смотреть, – и она строго посмотрела на неё, давая понять, что своего решения не изменит.
Малаша уже приняла для себя решение, которое она обдумывала, пока Оливия отдыхала.
На внешность она похожа на сестру Палашки, только характер незнакомки смущал.
Она потихоньку проверила мешок этой Оливии и нашла документ, подтверждающий её личность.
И никак не могла поверить, что Оливия изменилась, но, услышав рассказ, женщина, не задумываясь, вручила свою жизнь ей, полагая, что Триединый откликнулся на её молитвы и послал подмогу.
Слишком стара она, чтобы поднимать двух сирот, а эта новая Оливия справится и поможет.
Такого поворота Оливия Ивановна не ожидала. Думала, в худшем случае выгонит или оставит жить на своих условиях, но чтобы перекинуть свои обязанности хозяйки дома на неё, она даже такого варианта и не рассматривала.
Вот же хитрющая бабулька! Скинула все заботы на неё, считай, на чужого человека…, но, взглянув на Малашу, она увидела усталость в её глазах.
И у Оливии промелькнула мысль, что женщина из последних сил держится из–за внуков и, наверное, уже не ждала помощи ни от кого, готовясь к самому худшему сценарию.
И ей стало немного неудобно за свой поспешный вывод.
–Хорошо пусть будет по–вашему. Что там с долгом? – поинтересовалась Оливия Ивановна, тяжело вздохнув и поняв, какую ответственность она только что взяла на себя.
–Так взяли у этого Филимона пятьдесят медных монет по осени, а сейчас он требует пять серебряных монет с нас. Говорит, какие–то проценты набежали. Откуда же нам такие деньжищи взять? Отродясь подобных в руках не держала, – объяснила Маняша.
–А осень давно была? Сколько месяцев прошло? – задала Оливия Ивановна вопрос.
Из повествования Малаши узнала, что попала она в мир, который назывался Глорант с Триединым Богом.
Время исчисления – Календарь – такой же, как на Земле, что её сильно порадовало: не придётся привыкать к новому порядку. Только название месяцев было другое – так их когда–то называли древние славяне.
Жили здесь только люди, которые делились на селян, живущих в деревнях, мастеровых, купцов, дворян, князей.
Селяне были свободными людьми, но платили пошлину своему князю, у которого была под присмотром определённая территория.
А он уже платил налоги в казну государства, которым руководил Великий князь – Волислав.
В городах были мастеровые, которые работали на себя, купцы занимались торговлей, а дворяне – они в основном были выходцами из всех слоев населения, которые получили это звание за воинскую славу или в другой сфере.
Эту привилегию присваивал Великий князь или его можно было купить, но за очень большие деньги.
Как позднее она узнала, что дворяне тут не барствовали, а работали, чтобы содержать свою семью и полученное звание, которое можно потерять, если влезешь в долги и разоришься.
В основном они продолжали торговлю или открывали свои мастерские, где уже нанимали работников.
Деревня Лешаки была на территории князя Ролика. Из всего рассказа она поняла, что тут древностью и не пахнет.
Вернее, древность соседствует потихоньку с внедряющейся цивилизацией. В доме есть водопровод, только воду качают насосом.
Девушка была в таком состоянии, что даже не подумала, как Иван так быстро принёс четыре ведра, а он всё же мальчишка.
Электричества, правда, не было, но были сальные свечи и восковые, которые оказались дороже, и в деревнях использовались первыми – восковыми.
Деревня состояла из двадцати пяти домов. Только два на данный момент пустовали: там все погибли от огневицы.
В основном дома все были одинаковые. Следует отметить, что дом старосты и Филимона отличались: они выглядели богаче и были двухэтажными.
Деревня напоминала большую общину. Сеяли все вместе и собирали урожай, распределяя по едокам.
Только такое положение вещей вызывало неясность, и девушке было очень интересно узнать: как происходит распределение этого собранного урожая?
По словам Малаши, кто не работал в поле, тот присматривал за детьми во время посева или сбора, а в основном это были старики и дети до шести лет.
Остальные все помогали взрослым. И чем больше людей из семьи работников заняты в поле, тем больше их доля при распределении.
Но тут тоже зависело от возраста: детям доля выделялась поменьше, что было и логично. Вклад детей в работу был меньше, чем взрослого человека.
Огород был у каждого дома и вёлся семьёй, как и остальное хозяйство.
Бытовые удобства находились в доме, так что сделала Оливия для себя вывод – жить можно.
Только вставал вопрос – где взять деньги? В основном зарабатывал мужик в семье, а женщина вела домашнее хозяйство и присматривала за детьми.
Но девушка не расстраивалась: многому она научилась за свою жизнь, что–то можно и здесь применить, и надеялась найти выход.
Так что по подсчётам выходило, что взяли они в долг восемь месяцев назад. Как раз до огневицы, и Михей хотел отдать их, заработав в своей кузне.
Но не получилось, и сейчас этот долг требуют с Малаши, поэтому и разделились мнения жителей.
Одни говорили, что брал Михей, а так как он помер, то и долг отдавать некому, а другие говорили, что долг всё равно висит на семье.
Так что завтра обязательно она разберётся с долгом, а потом уже будет решать и остальные вопросы.
Всё завтра: как говорится, утро вечера мудренее, да и на свежую голову решать все вопросы легче.
А ей есть о чём подумать, коль она теперь в ответе за себя и ещё за других людей, двое из которых – дети и одна старушка.
От всей информации Оливию Ивановну опять потянуло в сон, и она прилегла, и тут же унеслась в царство сна: видно, всё же такая информационная нагрузка ей оказалась не по силам.
Оливия Ивановна проснулась от такого знакомого крика, что она обрадовалась ему, как родному, полагая, что видела только что такой реалистический сон.
Но, открыв глаза, помрачнела, увидев, что её надежды не оправдались.
–Надо же, миры разные, а петухи везде одинаковые. Горланят. И тут спугнули весь сон, – прошептала она и замолчала, увидев две спящие головы на соседней полати.
Рассмотрев их, девушка подумала, что, видно, заняла чьё–то место, потому что им было неудобно на узкой скамье спать вдвоём.
Они и так прижались друг к другу, но всё равно рука мальчика свисала с края.
Она потихоньку встала, оглядела полутёмное помещение, только–только освещающееся первыми лучами солнца, прихватила платье и тихо вышла.
В столовой никого не было: видно, она была ранней пташкой, встающей с первыми лучами солнца.
Немного поёживаясь от предрассветной прохлады, Оливия натянула платье и запуталась в шнуровке.
Еле справившись с ней, она окинула взглядом комнату. Её внимание привлекли стены, и Оливия подошла к одной и провела по ней рукой. Поверхность была гладкой и ровной.
Ей понравилось, что тёсаные брёвна перед самим углом остались круглыми, то есть тесали бревно с постепенным переходом от плоскости к округлому.
Такого девушка никогда не видела, но смотрелось это очень красиво.
От всходящего солнца в комнате было светло, и после осмотра она определила, что изба была еще справная и состояла их трёх помещений – столовой и трёх комнат.
Заглянув, где спала Малаша, она увидела, что эта комната была светлее.
Два окна, занавешенные застиранными белыми короткими шторами, которые закрывали только половину окна.
–Такие милые шторки из далёкого детства, – прошептала она.
Здесь стояла кровать, два сундука, нехитрая вешалка, столик и маленькая скамеечка.
По всей вероятности, это была спальня молодых: кровать оказалась полуторкой.
Заглянув в третье помещение, девушка увидела тот же нехитрый набор мебели.
И тогда она задалась вопросом: почему дети спали на неудобной полати?
–Разберёмся и с этим, – прошептала Оливия и направилась дальше обследовать дом.
Рассудив, что ей дали карт–бланш, она со спокойной душой осматривала свои хоромы.
–Пусть не хоромы, но моё постоянное место жительства, – всё же привычка разговаривать вслух осталась с ней.
Выйдя в предполагаемые сени, она потихоньку открыла дверь и вошла в комнату, которая как раз выполняла это назначение.
Здесь располагались лари, где хранилась мука и крупа, которой было мало. В одном из них она нашла соль.
На полочках девушка увидела две бутылки с маслом: одно льняное, а второе подсолнечное. Оливия определила их по запаху.
–Ароматное маслице тут,– удовлетворённо проронила она.
Туески с травами, с сушёными ягодами расположились в берестяных туесках.
Может, когда–то тут было всё заставлено, но сейчас же на полках была пустота.
Справа располагался чуланчик с сельскохозяйственным инвентарём.
Выйдя из дома, она увидела навес, где посередине была выложена печка. И предположила, что это место используется для приготовления пищи в летнее время.
С трёх сторон он был загорожен, а внутри стоял небольшой стол и скамейка, как раз, чтобы только приготовить.
Что её удивило – это то, что пол был выложен камнями, подогнанными друг к другу.
–Интересно, а выложить двор, таким образом, сил не хватило? А если сильный ветер, то, как готовить? Вся пыль будет в горшке. Хорошо, что недалеко от крыльца находится, но всё равно мне не нравиться такой расклад, – поворчала она.
В стороне от него стоял сарай. Полюбопытствовала и заглянула внутрь, где увидела корову, флегматично жующую пучок сена.
Здесь же виднелся навес для кур, и она подумала, что всё же справное было хозяйство у сестры.
Свежий утренний лёгкий ветерок бодрил, но поднимающееся солнце обещало жителям жаркий день.
Подняв глаза ввысь и прикрыв их ладонью, девушка увидела голубое безоблачное небо.
И её взгляд задержался на фасаде дома. Он был разукрашен резьбой.
–Надо же, какая красота! – восхищённо произнесла она.
На карнизе, фронтонах и наличниках были вырезаны причудливые узоры: солнечные круги, подковы, плетения и узлы, и даже животные, которые придавали дому сказочный вид.
По всей вероятности, здесь тоже было развито такое зодчество, и мастера украшали дома своими шедеврами.
Но резьба здесь несла в себе сакральные знаки и служила отнюдь не столько предметом украшением, а сколько для защиты дома от злых сил.
Затем хозяйственным взглядом осмотрела двор, поросший бурьяном, и заметила покосившийся плетень в нескольких местах.
Оливия отметила, что тут нужны мужские руки. Она всегда считала: чтобы иметь хорошее хозяйство в деревне, необходимы и женские и мужские руки.
И с горечью подумала, что не всегда это удаётся. В их селе в основном остались женщины, которые не хотели покидать свои дома и переезжать к детям.
Хорошо, что у неё были сын и зять, которые выбирались к ней и приводили в порядок дом, где требовалась их сила.
Она прошлась по двору и зашла за дом, где находился огород, который был почти полностью засеян.
–Кто же им помогал вскопать его? – задумчиво оглядывая поле, проронила она. На вид было где–то соток десять земли, если не больше.
Вдоль огорода росли яблони, усыпанные зелёной завязью. На кустах смородины тоже красовались ягоды.
Вернувшись домой, девушка вымыла руки в умывальнике, сполоснула ведро и направилась доить корову.
По дороге вспомнила, что когда её соседка попала в больницу и осталась её Марфуша одна (так свою бурёнку называла), тогда–то по-соседски и пришлось обучиться этому делу.
Не сразу она приспособилась доить корову: тут и сила, и сноровка нужна, и самое главное – не бояться, что корова тебя не примет и не лягнёт в какое-нибудь мягкое местечко.
Они тоже чувствуют, с каким настроением и вдохновением ты подсаживаешься к ним.
–Оливия, ты только вдохновись и почувствуй, как молоко падает звонкими струями в ведро! – напутствовала соседка, отправляя её на первый подвиг.
То ли скотина соседки была смирная и выдержала первые неловкие движения, то ли Оливия ей понравилась, но выходила она от коровы живая и с полным ведром молока.
Так что и теперь она, вдохновлённая, примостилась около неё на скамеечке.
–Ты, милая, не обессудь, а сегодня мои ручки будут доить тебя. Придётся нам друг к другу привыкать. Сейчас вымоем вымя, вытрем насухо и начнём процесс, – тихо разговаривала она с ней, и вскоре первые струи ударили в дно ведра, и воздух наполнился ароматом парного молока.
Войдя в дом, она увидела, что Малаша встала, и тут же из-за занавески показалась голова Ивана.
–Я проспал? – забеспокоился он.
–Нет, это я встала рано, – улыбнулась она и поставила ведро на скамейку.
Он сонно посмотрел на Малашу и нырнул назад.
Пока они умывались и приводили себя в порядок, Оливия Ивановна процедила молоко и замесила тесто для блинов, а повернувшись к плите, остановилась.
Вроде обычная деревенская печь, а как с ней справиться, она и не знала.
–Пока здесь не пеки, а то будет жарко! В летней кухне располагайся. Иван, покажи и разожги печь во дворе, – крикнула она мальчику. – Ты не робей – научишься! Коли с коровой справилась, так и со всем справишься.
Оливия Ивановна, подхватив чашку с тестом, быстро направилась к печи, чтобы понаблюдать за процессом растопки.
Оказывается, что вместо дров здесь применяют горючий камень, который, в отличие от дров, горит очень долго, и, естественно, его расходуется меньше.
Иван достал огниво и быстро разжёг плиту. Всё это всплыло сразу в памяти, и она вспомнила даже названия данных предметов: кресало – стальной брусок, кремень – твёрдый камень и трут.
И вскоре Оливия уже споро управлялась с глиняной сковородкой.
–Хорошо, что память тела меня не подводит, – шептала она, переворачивая следующий блин на ней.
Вскоре вся семья ела блины с молоком. Всё же этим продуктом они кормились всё это время, и если бы у них отняли кормилицу, —то неизвестно, что было бы с ними дальше. Даже Оливия не понимала, как им в таких условиях удалось сохранить корову. Это же сколько сена надо заготовить на зиму, а в доме —один мужчина, и тот малец.
– Малаша, а корова сколько стоит? – спросила она, вспоминая о долге, который сегодня нужно будет отдавать.
–Так три серебряные монеты на ярмарке, – проронила она.
–А какая ваша денежная система? – поинтересовалась у неё Оливия.
–В ходу медные, серебряные и золотые монеты. Правда, я их в глаза не видела. На одну медную можно перекусить в таверне, а за две можно хорошо пообедать. Мы, когда ездили в город, останавливались там. Сотня медных– это одна серебряная монета, – просветила она.
Выходит, здесь самая ходовая монета – это медь? Но если они взяли всего пятьдесят медных монет, то откуда образовался долг в пять серебряных монет?
Даже за восемь месяцев такой долг не должен быть столь большим! Это же какие проценты тут в ходу? Так можно и без штанов остаться!
И Малаша не знала, под какие проценты взял деньги её сын, а о расписке она вообще была не в курсе, потому что все вопросы решал он.
«Да, да, место женщины – у плиты», – поворчала Оливия.
Придётся на месте разбираться, но как отреагирует староста и Филимон, если она вступит в полемику с ними по поводу процентов?
На их взгляд, она – деревенская девка и, по их мнению, может только отличить медные монеты от серебряных.
Но отдавать лишнее Оливии не хотелось. Сразу видно было лживую натуру этого Филимона, если забирал корову, которая стоит три серебряных, а долг пять серебреных монет, по его словам.
Он что, остальной долг так бы и забирал, постоянно накапливая его всё больше и больше?
И староста то ли не вникал, то ли не хотел портить отношения с этим проходимцем, а, может, и третье – был заодно с ним.
5
Она неторопливо шла к старосте, двухэтажный дом которого был хорошо виден даже издалека.
Поглядывая по сторонам, девушка наблюдала за жизнью деревни. Дома выглядели как сказочные резные теремки, сошедшие с картинки.
И они не оставили Оливию равнодушной, особенно резная лестница, ведущая на второй этаж дома старосты, с резными колоннами и перилами.
Было впечатление, что вот–вот оживёт красивая сказка, и по ступенькам сбежит прекрасная принцесса к своему рыцарю на белом коне.
Для неё всё было в новинку и вызывало восхищение, а люди, живущие здесь, принимали эту красоту как обыденность.
И девушка отметила, что миры разные, но вера в злые силы почти одинаковая. Различие только в том, что в том мире есть те, которые ни во что не верят, а здесь относятся к этому серьезно, украшая свои дома оберегами.
Почти в каждом дворе была собака, некоторые из них сейчас от жары залезли в будку и лениво поглядывали по сторонам, незлобно потявкивая для приличия.
Слышалось кудахтанье кур во дворе, которые горделивой походкой прогуливались и искали корм в траве.
Навстречу Оливии шла стайка гусей, подгоняемая маленьким мальцом, выказывая своё недовольство громким гоготом.
И девушке пришлось отойти немного в сторону от агрессивных гусей, которые даже раскрыли крылья от негодования из–за того, что она им мешает пройти.
Такой шумной картины Оливия давно не наблюдала в своей деревне: там давно уже за курами и утками ходили в магазин, покупая охлаждённые тушки.
Людей почти не было видно, только иногда промелькнёт женщина с горшком варева, направляющаяся из летней кухни в дом.
Во дворе у старосты толпились вооружённые люди: по–видимому, он всё–таки вызвал стражников, чтобы разобрались с происшествием на дороге. Только где искать сейчас разбойников – уже поздно: как говорится, поезд ушёл.
Филимон стоял на крыльце, и по его виду было заметно нетерпение, связанное с предстоящей встречей
–Ишь ты, барин, заждался,– прошептала она, заметив его недовольный взгляд.
Увидев Оливию, он расслабился, но тут же сделал невозмутимое лицо.
Поднявшись на крыльцо, она вслед за Филимоном зашла в комнату и по обстановке решила, что она предназначена для таких рабочих моментов.
Это был необычный офис в деревенском стиле. Но Оливию удивило то, в нём присутствовали черты современности.
Вдоль стен стояли лавки. Стол и стеллаж с аккуратно сложенными бумагами располагались у стены напротив двери.
По–видимому, староста вёл дела основательно и исполнительно.
Как женщина и ожидала, люди были растеряны от её заявления. Во–первых, Оливия потребовала расписку, а прочитав и увидев такой расклад, она чуть не захлебнулась от возмущения. Непонятно, то ли он был единственный, который занимался ростовщичеством, то ли не у кого было занять в тот момент такую сумму.
В результате выходило, что Михей планировал всё же отдать долг вовремя, но его подвела болезнь.
Потому что на такой расклад только сумасшедший согласится.
Долг рос, увеличиваясь каждый месяц на сумму взятого займа, но всё равно, по её подсчетам, он не тянул на пять серебряных монет, что Оливия и озвучила присутствующим.
Сколько было негодования со стороны Филимона! Он презрительно изрёк, что какая–то деревенская девка считает лучше его, говорил, что он и так смилостивился: забрал бы только корову, а остальной долг простил бы им.
На что Оливия Ивановна мягко и сердечно ему ответила:
–Уважаемый Филимон! Вы такой занятый человек, что я не сомневаюсь в ваших способностях, но давайте подсчитаем вместе! Вы, видно, были так заняты своими делами, что, наверное, просто ошиблись в подсчётах.
Она ему мило улыбнулась, хотя в душе хотела приложить эту лощёную морду к чему-нибудь твёрдому.
Услышав в свой адрес хвалебную песнь и приняв её улыбку за кроткую просьбу, он надменно кивнул и углубился в подсчёты, щёлкая на счётах.
Оливии было хорошо видно его плохо скрываемое раздражение, но всё равно что–то его заставило согласиться и заняться повторным подсчетом.
И, к своему удивлению, такое лицо он изобразил в конце подведения итога – Филимон признал свою ошибку. А вот извиниться ему даже в голову не пришло. Ещё будет он извиняться перед какой–то простой девкой!
Так что не вышло у него взять лишнего с них.
Получив расписку о получении долга, Оливия спрятала её в омоньер (поясная вышитая сумочка, которую ей презентовала Малаша). Рассказав, что же произошло на дороге стражникам, которые занимались этим делом, девушка отправилась домой, вся пылая внутри от негодования на этих людей, которые обдирают своих же сельчан.
И, кинув взгляд на сиротливо стоящие подводы около дома старосты, она отметила, что они немного опустели: видно кто–то уже успел поживиться.
И она не подозревала, что нажила врага. Такие люди, как Филимон, не прощают другим, указывающим им на ошибку: они по своей природе трусливые и злопамятные.
Деревня есть деревня, где слухи и новости разносятся быстрее ветра, и он боялся, что Оливия может его ославить, и только поэтому согласился пересчитать долг и признать свой недогляд.
Тем более, Филимона очень озадачило то, что Оливия умеет не только читать, но и знакома с ведением дел такого характера.
А девушка шла домой, вдыхая пряный воздух из трав, и думала, что ей всё же повезло.
Она имеет дом и семью, пусть пока чужую, но со временем она станет ближе и роднее.
Размышления понесли её дальше, и девушка подумала, что сейчас лето и можно поискать грибы или ягоды, которые будут подспорьем в питании.
Может, есть речка, а она в этом не сомневалась, и там обязательно водиться рыба: и маленькая и большая.
И Оливия уже намечала список дел, которые надо сделать: это и наведение порядка в доме, и огород….
И самое главное – найти источник пополнения бюджета: тех денег, что у неё есть, надолго не хватит, если их тратить неразумно.
Она не знала, чем торговал мужик: у Оливии даже появилась мысль, что он, может быть, перевозил эти деньги, потому что в одном мешочке было пятнадцать золотых монет, а в других осталось десять серебряных монет и двадцать медных.
Вроде большая подъёмная сумма, но деньги имеют свойства быстро испаряться, а это она знала по своему опыту из прошлого, когда всегда нужно всё и сразу.
На пороге дома девушку уже поджидали в нетерпении Малаша с детьми. Они с волнением смотрели, как она входит во двор.
–Вы что заволновались? Долг погашен, будем жить дальше, и налаживать жизнь,– улыбнулась она им и заметила, как улыбки появились и на их лицах.
Малаша даже смахнула непрошеную слезу, а Иван нежно обнял сестру, и его выражение глаз изменилось: сейчас они светились радостью от мысли, что их кормилица останется с ними.
Расспросив Ивана о дополнительном источнике питания, они определились, что грибами будут заниматься первое время вместе, потому что Оливия Ивановна понятия не имела, какие грибы тут растут.
Не откладывая в долгий ящик знакомство с лесом, они перекусили и отправились за грибами.
Лес встретил их терпким запахом зелени и прохладой тенистых крон. И сколько себя она помнит, он всегда был наполнен особенными звуками и ароматами.
Где–то высоко на ветках деревьев на разные лады пели птицы. Пахло свежими травами, смолой, цветущими растениями.
Хотелось наслаждаться и гулять по лесу, очаровываясь его красотой и величием, но только для них он на данный момент был как грибной супермаркет. Вот такая проза жизни.
Оливия и Иван сразу же натолкнулись на огромную колонию опят, примостившихся на поваленном дереве, а отойдя немного в сторону, обнаружили многочисленную группу шампиньонов, которые привлекали своими белыми шляпками грибников.
Было впечатление, словно грибы ждали только их и собрались в одном месте, желая им облегчить поиск грибных мест.
–Ещё бы самим в кузовок запрыгнуть! – посмеялась она, радуясь грибному Клондайку.
А когда столько грибов, что глаза разбегаются, то и в радость их собирать! Так что, быстро наполнив свои корзины, они отправились домой.
–Знаешь, Оливия, я много и не набирал грибов, а с тобой вооо сколько набрали! – радовался Иван.
Так как они набрали две корзины среднего размера и одну большую, то ей пришлось думать, как это всё донести до дома.
–Жадность губительна,– проворчала Оливия, вспомнив, как они немного поспорили по поводу количества корзин.
И всё же взяли три корзины с надеждой, что найдут не только грибочки, а что–то и другое, но в этот раз на что-то не осталось места.
Никак не думали, что им так повезёт на грибной охоте.
Поэтому Оливия большую корзину поставила на голову, сделав из фартука мягкое гнездо, а в руки взяла одну, среднюю.
Третью корзину они несли вместе с Иваном, подхватив её с двух сторон.
–Вот и хорошо. Лишнее карман не тянет, – изрекла она, поглядывая на его довольное лицо.
Веснушчатое лицо Ивана, поцелованное солнышком, нисколько не испортит его образ, когда он подрастёт и превратится в парня.
Рыжие кудри, подстриженные недавно Малашей, завивались и лежали волнами, взгляд серых глаз уже в этом возрасте, а ему шёл восьмой год, был серьёзным, а как иначе – мальчик уже чувствовал ответственность за свои поступки.
«Один мужик в бабьем царстве. Быстро он повзрослел», – вспомнила Оливия картину его противостояния с вилами против здоровых мужиков.
Она понимала, что Ивана бы одолели взрослые, но сам факт защиты своей животины вызывал уважение.
И девушка от избытка чувств, потрепала его по голове.
Проведя маленькую экскурсию с погружением в название флоры и фауны этого леса, Оливия удивилась схожести двух миров в этом вопросе.
Она и раньше хорошо разбиралась в грибах, а теперь от их сбора Ивана можно было освободить, а то он все уши прожужжал про рыбалку.
Рыбка на столе тоже бы не помешала, и Оливия решила одна наведываться в лес или с Марьюшкой. Тем более хищных зверей здесь нет. Волки и медведи в этих лесах появляются очень редко.
В дальнейшие походы за грибами она ходила с Марьюшкой, которой шёл шестой год, и которая с удовольствием составляла Оливии компанию.
Эта маленькая смешливая девчушка, была такой светлой и теплой, как солнышко, и всегда бежала вперед вприпрыжку и махала прутиком, весело напевая песенки.
У неё и белокурые волосы были с рыжим оттенком, который она унаследовала от отца.
Марьюшка сосредоточено всматривалась в траву и весело проявляла свой восторг от нахождения грибов.
Девочка терпеливо ждала, пока Оливия подойдёт к ней, а потом уже бежала дальше, но вскоре она сама с удовольствием наполняла маленькую корзинку и с гордость несла её домой.
