Текст книги "Я буду только для тебя (СИ)"
Автор книги: Ярина Рош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Я буду только для тебя
1
Будьте осторожны в своих желаниях – они могут исполняться, но не так, как вы планировали.
Бойся своих желаний, Не зная, куда приведут! Цену каких страданий, Они, исполняясь, возьмут!
Оливия Ивановна проснулась с первыми петухами, которые горланили заутреннюю из соседнего двора.
Она посетовала в мыслях на то, что соседка прикупила слишком горластые будильники для своего тихого Петюши, который, в отличие от собратьев, кукарекал не так громко и не так долго.
– Зараза, опять поспать не дали! Мёртвого из могилы поднимут, – заворчала она, разглядывая потолок.
Тусклые лучи света скользили по нему, предупреждая, что ещё раннее утро и можно ещё часок–другой поваляться.
Но сон уже как рукой сняло и, поняв, что морфея назад навряд ли дозовёшься, – решила вставать.
Постанывая, поднялась и села, опустив ноги вниз и стараясь найти ими тапочки, у которых была вредная привычка – прятаться по очереди.
– Сиди не сиди, а подниматься всё равно придётся, – с трудом сползая с кровати, поковыляла к окошку, подметив, что сегодня сразу попала ногами в потеряшек.
Утром в её годы трудновато вставать с постели: за ночь косточки так расслабляются, что утром их воедино с трудом собрать получается.
– Сейчас походим туда и сюда и разомнём свои старые кости. Дел много – некогда застаиваться. Эх, сбросить бы годков тридцать! Но ничего, мы ещё ого–го, фору молодёжи ещё можем дать, – подбадривала она себя такими словами каждое утро.
Если рассуждать, ей ещё мало годков, только шестой десяток заканчивается, но стоячая работа на ногах дала о себе знать: варикоз преподносил неприятные сюрпризы.
Сколько себя помнит: всё бегом, всё бегом, крутилась, как белка в колесе!
То работа, то дом, то огород на фазенде. Поначалу ездили всей семьей на электричке, а потом купили машину, и стало веселее и быстрее добираться до места.
Только ездить последнее время некому: дети выросли и разъехались в разные стороны, а муж оставил её век коротать одну.
Тогда–то она и перебралась на свою фазенду из города на свежий воздух, где Оливию Ивановну всё устраивало: чистый воздух, пахнущий пьянящим ароматом леса, душистых цветов и земли. К тому же были свои овощи, выращенные на грядке, тихая речка рядом и тишина.
Особенно по вечерам, когда солнце постепенно заходит за горизонт, отдавая свои права бархатной ночи, птицы постепенно умолкают, и только сверчки своими трелями разбавляют звенящее безмолвие.
Чарующий запах ночной фиалки заполняет пространство вокруг, приглашая посидеть и полюбоваться первыми звёздами, зажигающиеся на тёмном небосводе.
В основном в деревне жили старожилы. Себя она тоже относила к этой категории, поскольку этот дом они с мужем приобрели ещё в юношеские годы.
Поглядывая сквозь ставни на солнце, которое ласково приглашало всех желающих поднять расслабленное тело из горизонтального положения в вертикальное, женщина присела попить чайку.
–День опять будет жаркий. На небе – ни облачка! А дождика не помешало бы, – промолвила она.
И её думы тихо полились, как медленная музыка, и унесли в прошлое.
В такие моменты Оливия Ивановна вспоминала свою жизнь, которая промелькнула как одно мгновение, оставив не только радостное, но и грустное послевкусие всех прошедших событий.
Она проработала всю жизнь на заводе, где и нашла своего Коленьку, с которым прожила счастливо всю жизнь.
Никогда он не повышал голоса на неё, а только загадочно улыбался, когда Оливия Ивановна вдруг начинала его отчитывать и ворчать.
И от его молчания ей неожиданно становилось неуютно и стыдно за свой срыв.
Вот так и жили: покричит она немного, выпустит пар, как говорил Коленька, и опять мир в семье.
Очень тяжело женщине было первое время без него. Иногда ей казалось, что он незримо присутствует рядом, и она тогда горько плакала, уткнувшись в подушку.
Но говорят, – время лечит. Может, и лечит, только боль всё равно остаётся в груди и иногда сдавливает острыми коготками сердце.
–Ну вот, опять расклеилась! Хватит хандрить! У каждого свой срок. Эх, побыть бы сейчас молодой, встать на резвые ножки и поискать бы своего Коленьку! Может, где затерялся? – хлопнув ладошкой легонько по столу, она задорно засмеялась и спела:
Мне немногим больше ста,
Не берёт усталость.
Где же вы, все женихи,
Поиграем малость?!
Допив чай и вымыв кружку, Оливия Ивановна собралась в огород на трудовую повинность, как она сама называла прополку сорняков на грядках.
–Пока свежо, как раз время для такой работки, – заметив, что опять разговаривает вслух, она замолчала.
У женщины уже выработалась привычка говорить сама с собой. Вроде и как бы чувствуешь, что не одна, а с незримым собеседником разговариваешь. Только вот такое состояние могут списать на психоз.
–Да нет, я – нормальная и при памяти! Подумаешь, говорю вслух, так как жить всё время, молча? Я же живу одна, а то и разговаривать разучишься, – подмигнула она себе в зеркале, проходя мимо него.
Но тут раздался звонок. Вынув телефон из кармана юбки, она увидела на дисплее надпись – «сын» и с радостью нажала на вызов.
–Мам, привет! Как ты себя чувствуешь? – голос сына разлился как бальзам на душу.
–Всё отлично. Что нам, старой гвардии, сделается! Вы, как там? Все ли здоровые?
–У нас всё хорошо! У нас отпуск и мы решили к тебе приехать всей семьей.
–Ой как хорошо! Какие же вы молодцы! Когда ждать вас? – радостная весть о приезде сына отодвинула на второй план все болячки и все заботы.
–Завтра жди! – и гудок оборвался.
Вот так всегда: два слова и побежал опять по делам. Да нет, они же едут сейчас в поезде и видно, вне действия сети, – рассудила она.
Прикинув в уме, что приготовить к приезду гостей, Оливия Ивановна решила подкупить продуктов: хлеба, тортик, да и что покрепче не помешало бы! Тем более магазин уже заработал, и она засобиралась за покупками.
Выйдя из домика и прикрыв калитку, она окинула свой ухоженный двор.
Взгляд остановился на цветущем жасмине, покрытом нежными ароматными белыми цветами, которые от небольшого ветерка трепетали, и было такое впечатление, что вот–вот взлетят бабочки.
Рябинка не отставала от своей соседки и сейчас красовалась в белом пушистом одеянии, а осенью она принарядится и будет гореть красными гроздями на ветках.
Ночные фиалки закрылись и тихо лежали на клумбе, ожидая своего звёздного часа.
Оливия Ивановна очень любила цветы и уделяла им большое внимание.
На её участке приютились и пионы, и розы, и астры, которые женщина высаживала на клумбы, подбирая, как сейчас говорят, ландшафтное оформление.
–Надо не забыть прополоть левкои, – напомнила она себе и пошла по дороге в магазин, который был недалеко от её дома, и все радостные думы её были о детях и о скорой встрече.
А встреч было мало, особенно с сыном, который был занят на работе. Всё работа да работа!
Так у него она ответственная – хирург, и женщина понимала, что ему надо хорошенько отдыхать. Спасать чужие жизни – это тоже подвиг, а для этого сил много надо. Да и живёт с семьёй почти на другом конце страны: до неё добираться им четверо суток понадобится.
Дочери также накладно часто приезжать к ней, несмотря на то, что недалеко живёт, а дорога тоже почти сутки занимает.
Так что Оливия Ивановна не обижалась на них и понимала, что они выросли и у них своих забот хватает.
Благо мобильники есть: через них, и поддерживают связь друг с другом, частенько перезваниваясь.
Углубившись в свои думы, она и не заметила изменившуюся обстановку. Только когда подсознание просемафорило об изменении в пространстве, она увидела, что дома все куда–то исчезли, а от магазина и след простыл. Нет деревеньки!
Оглянувшись, она поняла, что стоит на просёлочной дороге в незнакомом месте, которую с двух сторон окружили деревья и высокая трава с кустарником.
Повертевшись во все стороны, Оливия Ивановна прошептала:
–Неужели заблудилась в трёх соснах?
Не понимая, где она оказалась, направилась дальше по ней, находясь в растерянных чувствах.
«Как же так получилась, что я заблудилась? Да не могла я заблудиться. Дорога пролегала между домов, и я с неё не сворачивала. Сколько раз по ней хожено. Куда меня занесло? Ой, что–то плоховато мне! Водички бы попить. Может, дойду до чего–нибудь и там разузнаю, куда меня лихо занесло», – лихорадочно рассуждала она, медленным шагом продвигаясь вперёд.
Высокие деревья тихо шелестели листвой, словно сплетничали между собой, как хорошие подруги о растерянной старушке, у которой то ли паранойя, то ли склероз.
Птицы весело щебетали в вышине, перелетая с ветки на ветку, даже дятел где–то выводил свою барабанную дробь, и ласковый ветер игриво заигрывал с цветами, что–то нашёптывая им на ушко.
Если бы не незнакомое место, то она бы сполна насладилась всеми звуками природы, но только её мысли были заняты совсем другим.
Вдруг лесную идиллию нарушил громкий крик, а за ним – второй. Оливия Ивановна замерла на миг, а потом, недолго думая, спряталась за деревьями, быстро сбежав с дороги.
Выровняв дыхание, она потихоньку стала пробираться вперёд – к месту предполагаемого звука, осторожно прячась за ними.
Чувство самосохранения громко вопило: быть ей очень осторожной, потому что впереди женщина слышала уже приглушённые крики.
Притаившись за деревом, она выглянула и увидела ужасающую картину. Разбойники расправлялись с людьми, размахивая клинками играючи.
Видно, это был обоз, насчитывающий пять телег. Одни люди уже лежали на дороге без движения, а другие обыскивали телеги.
Почему разбойники? Так происходящая картина напоминала исторический фильм с людьми в странной одежде и с оружием в руках.
Из–под последней телеги показалась лохматая голова мужика, который с опаской выглянул и опять спрятался.
Оливия Ивановна присмотрелась. С её места наблюдения было хорошо видно, как он вертится там, и то ли прячется, то ли закапывает что–то.
Но тут мужика вытянули из–под телеги и ударили клинком в сердце. Она даже громко вскрикнула, но в пылу крика мужика её не услышали.
Женщина отвернулась и зажала рот руками, впечатываясь в ствол дерева, как будто хотела раствориться в нём.
2
Забрав коней и добычу, они быстро исчезли в лесу, а Оливия Ивановна находилась в полуобморочном состоянии, и её рассудок никак не хотел принимать произошедшее событие.
Если бы кто–то увидел её в этот момент, то принял бы за восковую фигуру, посаженную здесь на всеобщее обозрение.
Ни эмоций, ни движения, и даже дыхание остановилось вместе со временем.
Но вскоре вернулись звуки, и она очнулась от птичьих трелей, которые продолжали звенеть в воздухе, словно ничего страшного здесь не произошло.
Рассудив, что они навряд ли вернутся назад, решила посмотреть: может, есть, кто живой и, может, кому помощь нужна.
Тяжело поднявшись, держась за сердце, которое старалось выпрыгнуть из груди, женщина стала осматривать людей, но никто не выжил.
–Надо же пережить такой ужас на старости лет, – шептала она, подходя медленно к последней повозке, чувствуя, как гулко бьётся сердце, вызывая при вдохе острую боль.
Рядом с мужиком лежала девушка, широко раскрытыми глазами глядящая в голубое небо. На её лице отразилось непонимание и отчаяние от всего происшедшего с ней.
В её руках был зажат мешок, который она, наверное, защищала, но кому нужен тощий мешок, в котором даже на взгляд ничего и не было?
–Господи, да что же это такое? Ироды! Душегубы! Как вас земля только носит? – запричитала Оливия Ивановна над чужими людьми.
Тут сердце пронзила острая боль, и всё потемнело в глазах, и последней мыслью было:
–Вот и конец – сходила за хлебушком…
Над лесом в вышине пели птицы, пчёлы жужжали, перелетая с цветка на цветок, всякая ползающая живность спешила по своим делам, и никому не было дело до трагедии, разыгравшейся на дороге.
Подул лёгкий ветерок и, открыв глаза, Оливия Ивановна вздохнула полной грудью и отметила, что она ещё пока жива.
–Слава богу, а то помирать, не зная где, неохота, – прошептала она.
Поднявшись с земли, ещё пошатываясь, подняла свой взгляд, и он зацепился за тело. На земле лежала она – Оливия Ивановна Кацеп.
–Померещилось, – произнесла она, ухватившись за телегу от нахлынувшего страха и прикрыв глаза от головокружения.
Но тело лежало на земле и при повторном осмотре места. Ещё не осознавая, что это означает, она от переизбытка чувств сползла на землю и облокотилась на колесо.
Немного посидев, Оливия Ивановна потрогала саднящую боль на голове. Поднеся окровавленную руку к глазам, увидела, что это не её рука.
И тут же, как громом поражённая, она стала искать взглядом молодую деваху.
На земле рядом с лохматым мужиком лежало только её тело, и внезапная догадка промелькнула в голове: с опаской оглядев себя, она поняла, что деваха – это она.
–Как так? Как это возможно? – растерянно твердила Оливия Ивановна в пространство с желанием услышать ответ.
Никогда она не читала и не слышала о таком, – только если в безумных фантазиях это можно представить.
После смерти все уходят на перерождение, – говорили одни. Другие отвергали эту гипотезу и считали такие выводы неприемлемыми и чуть ли не кощунственными.
Но чтобы душа переселилась в другое тело, – выходило за рамки понимания всего, прочитанного ранее.
Она сидела и глядела тупым взглядом на себя, лежащую на земле, и не могла отвести взора от бездыханного тела.
Выход из тела, как преподносят йоги из Индии, не подходит, —слишком осязаемая боль пульсировала в месте удара.
От головокружения, да ещё от такой шокирующей новости о переселении души, она чувствовала себя необычно. Когда понимаешь, что становишься как бы наблюдателем своей жизни, чувствуешь нереальность собственного сосуществования.
–Не в своей тарелке, – подвела итог она личным ощущениям от пережитого.
Смотреть на себя было уже невыносимо и больно, и женщина с трудом отвела глаза в сторону.
Оливия Ивановна так и не нашла ответов на свои вопросы, только поняла, что возврата домой нет и она чёрт–те где, если даже принять во внимание её одежду.
На женщине было платье странного покроя.
–Боже, платье на платье. И как они его носят? – проворчала она, отвлекаясь на миг от насущной проблемы.
В общей сложности на ней были три вида верхней одежды; чулки, повязанные ленточкой под коленями, закрытые туфельки и на голове чепец.
–М–да….И от кого вы ждёте ответа, незабвенная Оливия Ивановна? Сейчас спустится с небес здешний божок и проинструктирует тебя: что, где и когда. Или пошлёт туда, куда Макар чертей не гонял. Придётся опять всё делать самой, самостоятельно управлять судьбой… и потихоньку узнавать и привыкать, – нервным тихим голосом ответила она самой себе на все не высказанные вопросы.
–Разберёмся! Не хило её, бедняжку, приложили…, но надо подниматься и идти, – приказала себе Оливия Ивановна, трогая рукой голову и морщась от тупой, ноющей боли.
Поднявшись, увидела под ногами мешок девушки. Его даже разбойники не открыли, полагая, что у неё ничего не найти.
Подняв его и развязав, нашла там только сорочку, кусочек мяса с хлебом, завёрнутое в чистую тряпочку, и бумажный свёрток.
Развернув его, женщина прочитала. «Дана Оливии Покровской, уроженке села Поддубы, рождённой числа 12 грудень (ноябрь) 3012 годин».
В подсознании отпечаталось, что она умеет читать замысловатые завитушки, написанные на бумаге.
И даже имя такое же, как у неё, что удивило и обрадовало! Не нужно привыкать к чужому, а то, что ей придётся пользоваться документом девушки, она не сомневалась.
Видать, тут тоже в ходу паспорта, или вот такие необычные свитки.
Засунув всё назад в мешок, Оливия Ивановна уже хотела направиться на поиски людей, но вспомнила о мужике, ёрзающем под телегой.
Острое любопытство от желания узнать, что там делал мужик, которому нужно было бежать без оглядки в лес, а не прятаться, взяло верх.
И, превозмогая мельтешение чёрных точек перед глазами, женщина опустилась на колени и заползла под неё.
Осмотревшись, она увидела спрятанные мешочки в основании телеги. Вытащив их, встряхнула и, поняв по звуку, что там монеты, удивилась несообразительности разбойников.
Они же видели, что мужик прятался, а осмотреть телегу не соизволили.
–Ну что же, неплохо! Будем считать, что последнюю пенсию мне выплатили в валюте этого мира, – нервно хихикнула Оливия Ивановна.
– Пригодятся! Спасибо, милый человек, и прости, что взяла твоё,– поглядела она на него, лежащего рядом с колесом.
Глубоко вздохнув и спрятав их в мешке, женщина направилась вперёд, но ей пришлось искать палку, которая бы её удерживала бы в вертикальном положении, потому что каждый шаг напоминал хождение по качающейся палубе в шторм.
Найдя подходящую клюку, Оливия Ивановна медленно зашагала по дороге, навстречу своей новой жизни.
Шаги давались с трудом. Солнце нещадно палило, и негде было укрыться от жары.
Дорога пролегала между полей, и она шла, опираясь на палку и держа в руке чепец, пропитанный кровью. Растрёпанные волосы липли от пота.
Почему она не выбросила грязный чепец? Она сама даже не смогла бы ответить на этот вопрос в данный момент.
Пока шла по дороге, в памяти мелькали моменты жизни из юности этой девушки.
Оливия жила в селе Поддубы с родителями, и ей было семнадцать годков. В ближайшее время должна была состояться свадьба девушки с вдовцом, у которого на руках остались двое детей.
Но судьба распорядилась по–своему. Болезнь–огневица, пронёсшаяся, как шквал огня, унесла жизни больше половины жителей деревни.
И после выздоровления оставаться в селении девушка не захотела, потому что из всей семьи осталась в живых она одна, а замуж за вдовца, который тоже выжил, она идти не собиралась.
Слишком боялась его: вид у мужчины был суровый, угрюмый, да и старше её на много лет. И поэтому Оливия сбежала из деревни накануне свадьбы, на которой настаивал её жених.
И решила девушка отправиться к своей сестре Палаше, которая жила в деревне Лешаки. Сюда её после свадьбы отвез муж Михей восемь годин (лет) назад, и она надеялась, что найдёт у сестры кров и защиту.
Такую краткую информацию она выудила из воспоминаний девушки.
–Мало пожила, девчушка. И надо же ей было ехать в такую даль! Вышла бы замуж и жива бы была. Кто же знал, кто же знал, – посочувствовала Оливия ей.
Вскоре из–за поворота показались первые дома деревни.
–Чуть–чуть не доехали, бедняги, – проговорила она и направилась вглубь, откуда слышались громкие голоса.
3
Подойдя поближе, Оливия увидела стоящих людей, оживлённо обсуждающих кого–то.
По их разговору выходило, что одни поддерживали какого–то Филимона, а другие, наоборот, его корили, что отнимает последнюю кормилицу у сирот.
–Что происходит? – спросила девушка и заметила, что голос у неё остался прежний: звучный и мелодичный.
Задние замолчали, услышав её голос, и повернулись, а остальных уже заставили замолчать толчки, переходящие друг от друга.
И Оливия ощутила на себе все взгляды собравшихся. Некоторые, увидев её, а это были в основном женщины, зажали рот руками.
По их реакции девушка поняла, что она представляет собой ещё то зрелище: грязная, вся в крови, белая как смерть, да ещё с палкой, которая могла напоминать косу пугливым и восприимчивым натурам.
–А ты кто такая? – вперёд выступил кряжистый мужичок с чёрной кучерявой бородой. Тёмные маленькие глазки так и сверлили из–под нависших бровей.
Он напоминал ей лешего, и если это деревня Лешаки, то точность названия деревни соответствует облику мужчин, которые были тоже с такими же колоритными бородами.
–Оливия Покровская. Направляюсь к сестре Палаше в деревню Лешаки, – ответила ему, мельком разглядывая толпу.
–Так это и есть деревня Лешаки. Я – староста. Демьяном кличут, – покряхтел он.
–Что же вы, Демьян, за порядком не смотрите? У вас тут разбойники озоруют на дороге, обоз весь положили, а вы чем занимаетесь? – её строгий взгляд перекочевал на его лицо.
Девушка даже не заметила, что её голос словно отчитывал старосту за нерадивость.
И при этом она успела посмотреть во двор, около которого разгорелся спор, где увидела возле сарая мальчишку с вилами в руках, не дающего подойти к нему. Рядом к нему жалась девчушка.
–Так они задолжали Филимону, вот и пришли за долгом, – отчитывался он ей, как будто Оливия была из проверяющего органа какого–нибудь важного министерства.
–Так это она – сестра Палашки, а вот её дети, – воскликнула одна из женщин, показывая на ребятишек.
–Любезный, вы разберитесь с обозом! Или вызовите кого–то, или сами хоронить будете, а то они лежат на дороге, как неприкаянные. Нехорошо это, не по–людски, – напомнила Оливия ему про трагедию, а то из-за выяснения её личности новость о разбойниках отошла на второй план.
–А как же долг? – произнёс Филимон, слыша голоса людей, которые поторапливали старосту.
–А с долгом мы завтра разберёмся, – решительно ответила на его вопрос Оливия.
–Правильно говорит деваха! Сначала надо разобраться с бедой, а долг не убежит. Девка вся в крови, не видишь? И еле на ногах стоит, – прокричала самая бойкая женщина.
Только сейчас у неё в голове промелькнуло, что, несмотря на её молодость, девушку внимательно выслушали и приступили к действию.
Потому что староста уже отдавал команды и все стали расходиться, а у ворот осталась она одна.
Во дворе дома на крыльце сидела старая заплаканная женщина, которая внимательно разглядывала её.
–Заходи, – проговорила она, поймав взгляд Оливии.
И, тяжело встав, зашла в деревянный дом, сложенный из брёвен, проконопаченный паклей. Раньше, насколько Оливия знала, такие дома назывались рубленными. Их можно было разобрать и перевезти на новое место, собрав уже там.
Мальчишка поставил вилы рядом с сараем, взял за руку девчушку и зашёл следом.
Поднявшись на крылечко с перилами, она отметила, что ступеньки скрипят, но ещё были в целости.
Войдя в сени, вернее, в небольшой коридор, Оливия увидела две двери. В одну вошла женщина, опираясь на палку, а вторая была закрыта.
Оливия вспомнила, что у таких домов сени должны быть большими: в них всегда располагались объёмные лари с припасами и даже отгораживали вместительные чуланы для хранения под замком особо ценного хозяйственного инвентаря и домашнего скарба.
И насколько она помнит, это помещение никогда не отапливалось.
Но, видно, здесь было немного другое строение дома, и, вероятно, вторая дверь и вела в такое хранилище.
Войдя следом за хозяйкой, девушка попала в большую комнату с небелёной печкой, задняя часть которой находилась в другой комнате, проём двери был закрыт занавеской.
Почти в центре стоял деревянный добротный стол, лавки вокруг него, – одна длинная, другая короче, полочки с различной глиняной посудой висели на стене.
Окно было занавешено белыми шторами, которые были раздвинуты, и солнечный свет озарял помещение.
В комнате царил мало–мальский порядок, но видно было, что его поддерживали с трудом.
Оливия подумала: что может сделать старая женщина, которая еле передвигает ногами, и дети, на вид семи и пяти лет?
–Садись, – предложила та, с трудом спускаясь на лавку.
–Иван, подай гостье попить! Видно же, умаялась она, – скомандовала женщина мальчику.
Тот подбежал к плите и налил травяной чай, ароматный запах которого сразу пропитал воздух, и девушка почувствовала, что горло совсем пересохло.
Оливия аккуратно взяла кружку, стараясь, чтобы из-за тремора рук не расплескалась жидкость.
Выпив чай, она прикрыла глаза и не заметила, как три пары глаз внимательно разглядывали её.
Девушке хотелось только одного – поспать и отдохнуть. Череда пронёсшихся событий вывели её из состояния покоя и, можно сказать, стабильности.
Чужое тело, чужой мир, всё чужое – ещё никак не воспринималось как реальность.
И казалось каким–то сном, – чужим, а она – сторонним наблюдателем.
«Время, мне нужно время», – пронеслось в голове.
–Иван, натопи мыльню,– распорядилась женщина.
–Умоешься, отдохнёшь, а потом поговорим, – решительный голос женщины не оставлял возможности с ней спорить.
Оливия и не хотела сейчас вступать в полемику: слишком девушка была вымотана дорогой и ослаблена от потери крови.
Она кивнула и прислонилась к стене, разглядывая женщину, которая даже не соизволила представиться.
«Да какая разница? Самое главное – не выгнала, а остальное всё потом», – заторможено думала она.
Прошло немного времени, и мальчик повёл её в мыльню. Пройдя двор, увидела стоящий за домом небольшой домик.
Внутри мыльни, в которую Оливия прошла через предбанник, примерно треть всего помещения занимала печь–каменка.
Внизу уже вовсю горел огонь, который нагревал положенные сверху камни, а также отапливал помещение.
Иван объяснил, что когда камни раскалятся, огонь надо погасить, а трубу закрыть заслонкой, и тогда можно попариться. Камни нужно поливать водой, чтобы образовывался пар.
Но ей сейчас было не до пара. Главное – смыть грязь да хорошо промыть волосы от крови.
Оставив ей мыльную субстанцию и два ведра воды, стоящих рядом с печкой и два других на камнях, он ушёл.
И сейчас она с интересом рассматривала, во что была одета. Сняв обувь и чулки, сшитые из мягкого материала, которые были чуть выше колен подвязаны лентой, стала снимать первое платье.
Верхнее платье было интересно сшито: без рукавов, с огромными вырезами по бокам. Этот вырез шёл от плеча до середины бедра.
Впоследствии девушка узнала, что это платье называется сюрко. Его можно оторачивать мехом, но в данный момент он был пошит из однотонного материала. Данное платье нужно было одевать в прохладную погоду.
Вторым одеянием было платье с рукавами и со спиральной шнуровкой. Дырочки под шнуровку обшиты вручную. В этом платье можно было ходить повседневно.
Чулки назывались шоссы, а вместе с чепчиком надевалась вуаль, кусочек полукруглой ткани, обработанный по краям, чтобы не сыпался и прикреплялся к голове булавками.
А если на улице было прохладно или просто хотелось для красоты, то за подбородком ещё и прямоугольный кусочек цеплялся. Фиксировали всё булавками к чепчику в районе висков.
На данный момент чепчика на её голове не было: видно, где–то потерялся, когда девушка шла по дороге.
И самое последняя деталь – это сорочка, которая была, как ни странно, на бретельках.
Ко всему этому набору для холодного времени зимы полагался плащ, который у девушки отсутствовал. Или его она не прихватила, когда убегала, или он остался лежать на телеге.
–Ещё бы паранджу надевали бы, – незлобно пошутила она, оглядев кучу тряпок.
Осмотрев помещение, в углу нашла ковшик и стала мыться, постанывая от удовольствия от тёплой воды, попадающей на тело.
Мыльная субстанция имела запах мяты: она хорошо мылилась и пенилась, только мочалки Оливия нигде не нашла.
И ей пришлось размазывать мыло руками, смывая грязь и пот с тела.
Пришлось повозиться с длинными волосами и с раной, которая располагалась у виска.
–Промыть бы антисептиком, – вслух проговорила она, понимая, что тут о таком и понятия не имеют.
Приняв ванну и почувствовав лёгкость чистого тела, она рассмеялась, что у неё нет даже полотенца, чтобы вытереться, а об одежде и говорить нечего: она вся грязная!
Надо же! Даже такие элементарные вещи она впопыхах забыла – до чего же все происходящее её так сильно вымотало!
Оливия чувствовала, что очень устала и ей необходимо прикорнуть где–нибудь и как можно дольше, прежде чем она полностью осознает реальность!
В данный момент девушка плыла по течению, ничего не замечая и ничего не предпринимая. В голове была пустота и отсутствие каких–либо мыслей.
Ей хотелось покоя, по крайней мере, на короткое время, и тишины, чтобы привести все мысли в порядок. Но тут послышался стук, и открылась дверь. В мыльню вошла девочка.
–Вам бабушка велела передать, – прозвучал нежный голосок, и девчушка положила на лавку чистое полотенце, сорочку и платье.
–Спасибо, милая, а зовут–то как тебя? – улыбаясь, спросила девушка её, притягивая к себе.
–Марья, – и в её голубых глазах засветилась радость.
–Беги, я сейчас подойду, – она отпустила девчушку и стала собираться, а то уже боялась, что борьба со сном будет не в её пользу: глаза предательски закрывались, хотелось принять горизонтальное положение.
Поблагодарив за заботу и выпив только кружку молока, от остального она отказалась, прилегла на лежанку, куда её определила заботливая старуха.
Только коснувшись подушки, она мгновенно уснула, даже не задумываясь, что во дворе ещё не вечер.
Оливии было всё равно: день там, за окном, вечер ли: ей нужен был только оздоравливающий сон.
