Текст книги "Эффект ласточки (СИ)"

Автор книги: Янина Веселова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Может, для начала вы приведете в чувство пострадавших? – вклинился Арвэль.

– Непременно, – пообещал чародей, но вместо того, что бы снимать стазис направил расфокусированный взор на Элен. – Ах, вот в чем дело! – через минуту воскликнул он. – Поздравляю, ваши светлости! С наследниками вас!

– Что? – поразилась Елена Павловна.

– Повторите, – потребовал ее муж.

– Герцогиня в тягости, – радостно сказал Годфрид. – Всевышний благословил ее двойней. Это благословение божье!

– Чудесная новость, – наконец-то улыбнулся Арвэль. – Просто удивительная. Это дело надо отметить, – он впервые за сегодняшний день посмотрел на придворного мага без неприязни.

– Сначала освободим тетушек, – напомнила Елена Павловна.

– Если позволите, ваша светлость, я хотел бы дать наглядный урок герцогине, да и вам неплохо посмотреть...

– На что вы намекаете? – нахмурился Арвэль.

– Какие намеки? – недоуменно глянул лорд Годфрид. – Я говорю совершенно прямо. Предсказываю, если хотите. Магический потенциал леди Элен очень велик, к тому же она находится в тягости, и как все беременные...

– Попрошу без намеков. Она не все. Моя жена особенная, ведь она носит моих детей, – вздернул подбородок герцог.

– Давайте все же снимем заклинание, – деликатно вернула к действительности разошедшихся мужчин Елена Павловна. – При всем моем уважении, но теоретические вопросы стоит обсудить позже.

– Как угодно, – по-военному склонил голову придворный маг и настолько быстро деактивировал заклинание, что начинающая чародейка только глазами хлопнуть успела.

– Спасибо, – кротко поблагодарила она и кинулась к очнувшимся теткам. – Как вы себя чувствуете, леди? И сможете ли простить меня за стазис? И вообще проcтить?

Пришедшие в себя сестры переглянулись, словно бы слова для общения им были не нужны, а потом заговорила толстушка Беренгария:

– Какие размолвки могут быть между родными? Мелочь, о которой и упоминать не стоит. А вот твои новости дорогого стоят.

– Только подумать, двойня, – умилилась вечно строгая Доротея. – Настоящее благословение Всевышнего.

– Дай тебя обнять, девочка, – решительно надвинулась на Элен Беренгария.

– Отличная мысль, – поддержала ее Доротея. – А с тобой, дорогой племянник, мы поговорим попозже. Да и от вас, лорд Γодфрид, я не ожидала подобной черствости. Надо же, надумали превратить нас в наглядные пособия. Как не стыдно?!

– Да уж, – отвлеклась от обнимашек Беренгария и строго посмотрела на мужчин.

Те благоразумно приняли вид лихой и придурковатый, преданно пожирая глазами оскорбленных леди. Но окончательно выручил мужчин колокол, ударивший к обеду. Повезло, что и говорить.

***

На обед Елена Павловна не пошла. Отговорилась необходимостью помочь тетушкам. Удивительно, но пожилые дамы не были против. Казалось, что им доставляет удовольствие общество невестки. Поразительная метаморфоза. Прямо-таки целительное воздействие магии. Не иначе.

Впрочем, без еды женщины не остались. Они заказали обед, а потом и ужин в личные покои Беренгарии. Болтали запросто, слушали, как читает вслух леди Вилма. У новоиспеченной камеристки оказался на редкость приятный голос. Εлена Павловна не торопилась покидать женское общество. Она чувствовала себя тут защищенной. Особенно, когда ее оставили в покое и дали возможность помолчать и подумать.

Под тихий голос Вилмы леди пыталась осмыслить свое новое положение. Беременность да еще и двойней. Это... неожиданно. Не то чтобы Εлена Павловна не ожидала ее наступления, но не так же скоро. Нет, она, конечно, помнила о зелье плодородия, но почему-то не придавала ему особого значения. Ну компот и компот. Яблочный. Как-то не укладывалась в голове магическая мощь этого пойла. Должно быть сказывалась прошлая лишенная всяческого волшебства жизнь.

К тому же напрягало отношение Арвэля, его непонятная ревность. Он ведь на самом деле ревнует, Елене Павловне не показалось. Сначала в монастыре кривился, потом перед лордом Годфридом морду кособочил. А что дальше будет? Запрет жену в башне? Заставит паранджу носить, а сам будет развлекаться с любовницами? Да пошел он далеко, надолго и главное мимо ее спальни. Нечего там делать всяким синеглазым мутантам. В конце концов, они заключили договор. Вот и надо на него опираться.

От мысли о том, что она поступает не очень мудро, Елена Павловна отмахнулась. Сколько можно корчить из себя дипломата? Слушать, терпеть, тереть к носу, делить на восемь и проглатывать обиды? Хватит. Даешь новую жизнь. И начнется она с изгнания обнаглевших гадов, а продолжится... Да мало ли дел. Как говорится – начать и кончить.

Приняв решение, Елена Павловна повеселела. Спустя немного времени она сердечно распрощалась со всеми и удалилась в сопровождении Вилмы. Пришла пора камеристке приступать к своим обязанностям.

Леди Скотт проявила себя наилучшим образом. Вела себя скромно, перед Иви нос не задирала, зато успела рассказать сказку про могущественного короля, влюбившегося в простую девушку, караулившую виноградник.

– Ложе у нас зелень. Кедры – потолок над нами... Лобзай меня лобзанием уст своих. Ласки твои лучше вина... (Куприн. Суламифь) – вспомнилось Елене Павловне.

– Да, так и было, госпожа, – склонила головку Вилма и, получив разрешение продолжила рассказ. Она говорила, а перед глазами герцогини оживала библейская история Соломона и Суламифи. Их встреча, любовь, ревность, смерть... Если подумать, то с Элен, Арвэлем и Энн случилось нечто подобное. Вот только непонятно кто в их трио обманутая ревнивая супруга, а кто наивная влюбленная пастушка, погибшая совсем юной...

Если как следует разобраться, то роль Суламифи уготована Елене Павловне. На стороне Энн расположение королевы-матери, любовь могущественного герцога, а что есть у Элен? По сути ничего. Поэтому стоит быть осторожной. Дважды и трижды осторожной. А еще следует думать о детях, а не грезить о их синеглазом папаше.

– Тоже мне Соломон, – негромко фыркнула Елена Павловна.

– Что вы сказали, ваша светлость? – встрепенулись пригревшиеся у огня девушки.

– Вызови на завтра ювелира, Вилма, – герцогиня откликнулась не сразу. – Самого лучшего. Я хочу заказать кольцо с гравировкой "Все проходит".

– Непременно, миледи, но почему вы выбрали такое грустное изречение?

– Твоя прекрасная сказка расстроила меня.

– Простите, леди Элен.

– Этот светлая печаль. Я не хочу забывать о ней, – покачала головой Елена Павловна. – Освежите меня яблоками, подкрепите меня вином, ибо я изнемогаю от любви, – чуть слышно шептали женские губы (Книга Песни Песней Соломона. Библия. Ветхий завет), меняя наивную сказку Вилмы. Превращая ее в нечто великое. Вечное.

В мягком свете свечей герцогиня показалась притихшим девушкам прекрасным ангелом, ненадолго спустившимся с небес.

– Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть, любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы ее – стрелы огненные, – плакала Елена, прощаясь с надеждой на любовь.

Не в этот раз... Не в этом мире... Не с этим мужчиной...

Она жестом отпустила девушек, осталась одна и долго сидела у огня. Сначала думала, потом ждала мужа. По уму стоило перенести разговор на утро, а с другой двадцать пятой стороны какая разница когда...

– Элен, почему ты до сих пор не в постели?

Голос Вэля заставил ее вздрогнуть.

– Не слышала, как ты вошел, – избегая смотреть в колдовские синие глаза, все внимание она уделила роскошному бархатному халату его светлости. – Задумалась.

– И о чем же? – Арвэль подошел совсем близко и, кажется, собрался обнять супругу. – Εсли это, конечно, не секрет, – игриво добавил он.

– О том, что ты совсем скоро уедешь, – отстранилась Елена Павловна.

– Если хочешь, я могу задержаться, – щедро предложил герцог. – Только попроси. После сегодняшней сногсшибательной новости я готов на все, – мужчина демонстративно не обратил внимание на холодную встречу и как ни в чем не бывало устроился в соседнем кресле. – Любой подарок, любой каприз. Только подумать, я стану отцом. Двойня, Элен. Это удивительно.

– Это непросто, – осадила его Елена Павловна. – Поэтому, если можно, устрой перевод отца Оуэна в Илингтонское аббатство. Мне будет спокойнее, если будет поблизости. К тому же надо подыскать подходящую повитуху.

– Все сделаю, – пообещал Арвэль. – Но это для детей. А чего хочешь ты?

– Не знаю. У меня все есть. Разве что... Перед отъездом прикажи экономке и управляющему слушаться меня. Ну и остальным тоже.

– Почему ты снова говоришь об отъезде? – недовольно поморщился Арвэль.

– Потому что ты не можешь сидеть в Инверари вечно, – как можно равнодушнее ответила Елена Павловна. – Дела княжества и служба не позволят. К тому же тебя ждут в Балеаре.

– Объяснись, – голос герцога похолодел.

– Но тебя действительно ждут, – беспомощно обняла себя за плечи женщина.

– То еcть ты хочешь, что бы я уехал? – потребовал ответа он.

– А разве ты хочешь чего-то другого? – стиснула руки Елена Павловна.

– Да! – рявкнул Арвэль. – И прежде всего я хочу сам решать, что мне делать. К примеру, сейчас я хочу, чтобы ты немедленно легла в постель.

– Зачем это? – вырвалось у нее.

– Собираюсь выполнить супружеский долг, – во весь рост выпрямился Арвэль.

– Какие долги? Ты уже их уже перевыполнил, – опустила глаза Елена Павловна. – Можешь расслабиться и почивать на лаврах, а не мучиться в постели с женщиной, которая тебе неприятна.

– Ты мне неприятна? – растерянно переспросил Арвэль. – Нет, я знаю, конечно, что беременные женщины плаксивы и склонны к капризам, но разум-то они не теряют. В большинстве своем, – зачем-то добавил он.

– Попрошу без намеков, – отрезала она и уже открыла рот, чтобы высказать мутанту прямо в его бесстыжие глаза все, что накипело... и промолчала. Не в ту эпоху она попала, не за того мужчину вышла замуж. Этого как линолеум не раскатаешь и в бараний рог не согнешь.

Пришлось довольствоваться мысленным монологом.

– У меня с головой все в порядке, провалов в памяти нет, – глядя в красивое лицо, думала Елена Павловна. – Прекрасно помню все, что ты сказал при первой встрече. И неприятна я, и другую ты любишь, и жить со мной не хочешь. Никогда не забуду, что ты без содрогания не мог лечь со мной в одну кровать, зелье плодородия пить заставил, объяснялся в любви к потаскушке Нэвил... – даже мысленно названное имя любовницы Арвэля убивало. А уж произнесенное вслух оно отравило бы саму атмосферу спальни, разрушило то малое, что пока еще соединяет их с Вэлем. А ведь им еще растить детей. Общих, желанных детей.

Поэтому придется обойтись без упреков и слез.

– Извини, пожалуйста, – мягко сказала Елена Павловна. – Я только хотела напомнить, что никаких долгов между нами уже нет. Особенно супружеских. Ты почти на четыре года освобожден от них.

– Элен.

– Ну правда. Я в тягости. Значит, тебе нет никакой необходимости заставлять себя...

– Элен!

– Главное, что ты с легким сердцем можешь вернуться в Балеар, а там...

– Элен!!! Ты на самом деле хочешь, чтобы я уехал?!

– Разве это имеет какое-то значение? – еле слышно спросила она.

– Это самое главное, – так же тихо ответил он.

– Тогда останься, – понимая, что навсегда прощается со своими принципами, попросила Елена Павловна. Ну не могла она по собственной воле отказаться от этого мужчины. Не могла. Что было тому причиной: синий взор, ласковые губы, бешеный темперамент или магический резонанс, какая разница?

***

В ту ночь Елена Павловна так и не уснула. Сначала Вэль не давал, потом мысли, злые словно августовские мухи. Они назойливо жужжали и больно жалили, стоило прикрыть глаза.

– Ты – дура, – кружился злой рой. – Бесхарактерная идиотка. Приспособленка, позволяющая вытирать об себя ноги. Самка, готовая на все ради мужика. Всю жизнь осуждала таких, чтобы в итоге самой...

– Стоп, стоп, стоп, – останавливала крылатых нахалок леди Ласточкина. – Давайте разбираться.

– По пунктам, – жужжали мысли. – Начни с собственного идиотизма, озабоченная дура.

– Дура, идиотка... А может быть, я влюбилась? Втрескалась по самые помидоры?

– Ты? – чуть не попадали крылатые обличительницы.

– А что я не женщина? – обиделась Елена Павловна. – Ничто человеческое мне не чуждо.

– Дура старая, – ярились мысли.

– Старая да не совсем, – парировала леди Ласточкина. – Тело-то молодое, гормоны бурлят, кровь играет. К тому же беременность... Организм требует защиты. Желает вынашивать потомство в комфортных условиях. И самца тоже требует. Дело житейское. Против природы не попрешь.

– Приспособленка, – разозлился рой.

– Да, – соглашалась Елена Павловна. – Я не героиня. Я хочу выжить. Не вижу в этом ничего постыдного.

– Законная жена не должна вести себя как любовница, – попробовали укусить с другой стороны злючки.

– Вспомните, в какое время живем, – с достоинством парировала женщина. – В какую эпоху. Фаворитки правят балом. Начну выдрючиваться, окончу свои дни в монастыре. Там очень удобно проявлять непреклонность. Хоть испроявляйся вся, никому не помешаешь. А дети тем временем будут расти без матери.

– Роди сначала!

– Не мотайте нервы, рожу!

Не выдержав этого безумного диалога, Елена Павловна вскочила на ноги. Ну как вскочила. Попробовала. Крепко спящий мутант моментально проснулcя, ухватил, притянул к твердому горячему как печка телу.

– Ты куда? – спросил хрипло.

– Пить хочу, – думала соврать, но сказала чистую правду она. Оказалось, что горло пересохло.

– И мне, – попросил он.

– Вина или ягодного отвара? – Елена Павловна подошла к маленькому столику, на котором стояли напитки.

– На твой вкус, – откликнулся Арвэль.

– Тогда ягодного отвара, – решила она, наполняя кубки.

– Я был в этом уверен, – приподнялся в подушках он. – Ты вообще избегаешь хмельного. Почему?

– Оно туманит разум...

– А тебе нужен постоянный контроль над ситуацией? – понимающе хмыкнул герцог. – Словно ты мужчина и воин.

– Много ты видел мужчин, которые отказывались он вина в пользу сока? – засмеялась Елена Павловна. – Враль синеглазый.

– Скажи так еще раз, – попросил Арвэль.

– Враль, – c готовностью повторила она.

– Не то, – поморщился он.

– Синеглазый, – забрав пустой кубок из рук мужа, склонилась к самому его лицу Елена Павловна. – Мой синеглазый герцог. Погибель моя.

На ум снова пришла Песнь Песней, и она выдохнула прямо в приоткрытые губы:

– Милый мой лучше десяти тысяч других, голова его – чистое золото, волосы его волнистые, черные, как ворон. Уста его – сладость, и весь он – желание.

– Что ты делаешь со мной? – привлекая к себе жену, спросил Вэль.

– Я просто... – она едва успела прикусить себе язык. Не хватало только в любви признаться. – Я замерзла. Согрей меня.

***

Их счастье длилось месяц с небольшим, а потом пришло письмо.

– От матери, – нахмурился Вэль. – Странно. Что ей понадобилось?

А Εлена Павловна уже знала, чувствовала – это конец.

– Уедет! – обливалось кровью сердце. – Оставит меня одну. Почему, так скоро?! Не хочу-у-у!!!

Но это внутри... Вслух она спросила с улыбкой:

– Какие вести? Что пишет ее величество?

– Матушке нездоровится, – не сразу ответил Арвэль.

– Что-то серьезное? – "встревожилась" Εлена Павловна.

– Боюсь, что да, – уронил герцог.

– Ты должен быть рядом с ней, – через силу разжимая губы, сказала она. Чувствовала, как слова до крови царапают гортань, но упрямо говорила...

– Да, – опустил глаза Вэль, – мне нужно ехать. Ты же понимаешь?

– Само собой, – согласилась Елена Павловна. – Я сейчас же распоряжусь...

– Погоди, – остановил жену Арвэль. – Мы отправимся завтра.

– Мы? – непонимающе вскинулась она. – Я даже не представлена ее величеству...

– Я имел в виду свиту, – смутился герцог.

Растерялся без дураков! Елена Павловна даже возмутиться не смогла. Надо же, милота какая. Сидит, синими глазами хлопает и не лукавит главное. Сволочь. И ведь уедет. И останется там. С мамой... и Энн. С делами и заботами, которые закружат и не отпустят. "Он мой. Пусть останется, " – снова заныло в груди. И так больно, аж в глазах потемнело, а улыбка в оскал превратилась.

– Ты заберешь из замка свору объедающих меня бездельников? Замечательная новость. В таком случае прихвати и моих дам.

– Не понял? – ошарашенно глянул Вэль. Не такого прощания он ожидал от нежной Элен. Где слезы, упреки? Где тоска и печаль? Ей что? Ей все равно?

– Для некоторых дам будет лучше покинуть Инверари, – внесла ясность герцогиня. – Они тут не прижились, может быть, при дворе твоей матушки или ее невесток найдутся местечки для них?

– Ты хлопочешь за неблагодарных лентяек, Элен? – вопросительно выгнул бровь Арвэль. – Не лучше ли отправить их по домам?

– Давай, дадим им шанс, – предложила Елена Павловна. – И мне тоже.

– Тебе?

– Конечно. С их отъездом появится возможность приблизить тех, кто сможет стать моей опорой. В конце концов я остаюсь совсем одна, – чуть надавила леди. Осторожно. Чтобы не пережать.

– Будь, по-твоему, – сдался коннетабль Бригии.

– Спасибо, – поблагодарила его супруга. Поднявшись на цыпочки, она нежно коснулась губами сурово сомкнутых мужских губ. – А теперь пошли.

– Куда? – удивился он.

– Прощаться, – подмигнула Елена Павловна.

Ухватила своего полководца за руку и повела в спальню. Принимать капитуляцию. Безоговорочную капитуляцию.

***

– Вставай соня, – нежно целовал жену синеглазый герцог.

– Еще минуточку, – сквозь сон взмолилась она.

– Не получится, мне уже пора... – настаивал он. – Пора ехать.

– Прощай, – беззаботно улыбнулась утомленная ласками женщина.

– Прощай, – ошарашенно повторил Арвэль. – И что, даже не выйдешь меня проводить? – через минуту уточнил он.

– Не-а, – беззаботно откликнулась леди. – Но, если хочешь, я могу попрощаться с тобой по-своему, – она лукаво посмотрела на озадаченного мужа сквозь полуопущенные ресницы и, не давая времени на раздумья привлекла его к себе.

***

– Я совсем скоро вернусь к тебе, – обещал он спустя некоторое время. – Почему ты молчишь? Скажи мне что-нибудь на прощанье, Элен.

– Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины, – ответила герцогиня, которой не в час вспомнилась Песня Песней. И чего она привязалась к бедной женщине? Неужели и в другом мире вечная книга будет тревожить ее сердце?

– Ты говоришь загадками, – наxмурился Арвэль. – А как же отгадки?

– Вернешься, получишь, – пообещала Елена Павловна.

– Ты будешь по мне cкучать? – допытывалcя Вэль.

– Даже и не знаю, – потянувшись словно кошка, поддразнила она. – Ты же знаешь, у меня весьма обширные планы. Позабытые-позаброшенные из-за одного синеглазого рыцаря. Пришла пора претворить их в жизнь. Почему ты хмуришься? Ну, не сердись, Вэль. Если тебе так уж хочется я немножко поскучаю. Могу даже всплакнуть пару раз.

– Маленькая колючка, – он натянуто рассмеялся. – Хоть поцелуй перед разлукой.

– Хорошенького понемножку, – справедливо заметили ему. – Вдруг после поцелуя ты разлакомишься и надумаешь остаться?

– Как будто ты против.

– Иди уже, дай поспать бедной беременной женщине, – отмахнулась Елена Павловна.

– Жестокая, – герцог все же не удержался и сорвал с желанных губ поцелуй и тут же вышел прочь.

– Сам дурак, – дождавшись, когда за дверью стихнут шаги, перестала прикидываться и всхлипнула она. – Гад синеглазый! – уткнулась в подушку, еще хранившую его запах и горько разрыдалась.

Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть, любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы ее – стрелы огненные...

Наплакаться всласть не получилось. Домашние не позволили. Эти сволочи, а как еще назвать людей, которые беспардонно лезут в спальню к горюющей женщине, поперли прямо-таки косяком. Как лососи на нерест.

Первым выдвинулся целитель Оуэн. Этот лосось, то есть лось вперся в герцогские покои как к себе домой и, не обращая внимания на слабое сопротивление, влил в несчастную женщину кубок успокоительного отвара.

– Пейте, леди, – мычал (или что там лоси делают. Автор не в курсе) брат Оуэн. – Не плюйтесь. И немедленно прекратите икать. И брыкаться тоже прекратите. Мне нужно провести обследование. И никуда я не уйду. Не надейтесь. Особенно в те места, в которые вы меня посылаете. Сан не дозволяет.

– Так вам и надо, – шмыгнула носом мстительная Елена Павловна. – Что там с детками?

– Все в порядке, слава Всевышнему, – ответствовал целитель. – Единственно...

– Что?! – испуганно вскинулась будущая мама.

– Покраснели малыши, – ухмыльнулся брат Оуэн. – Как услышали маршрут, по которому вы, леди, меня отправили, так и покраснели.

– Простите, – смутилась дебоширка. – Но вы тоже виноваты. Ворвались, напоили меня редкостной гадостью и еще ругаетесь.

– Да, – невозмутимо подтвердил лекарь, – я такой. После чего распрощался и вышел. Как ни в чем не бывало.

Следом за целителем в спальню просочилась Иви. Она в отличии от громогласного отца Оуэна была тиха, скромна и благонравна, но не менее коварна.

– До чего ж у Айрин нынче пирожки удались, – проворковала девушка, разгружая тяжелый поднос, уставленный снедью. – И с мяcом, и с рыбкой, и с ягодой.

– Не хочу, – отвернулась от продуктового изобилия страдалица.

– А уж какие ватрушечки пышные получились, передать невозможно. Айрин в них новую пряность добавила. Заморскую.

– Н-да? – потянула носом Елена Павловна, но ничего не учуяла. Пришлось высмаркиваться. – Ваниль, – прищурилась она от удовольствия.

– Вот и я про то же, – обрадованная Иви подсунула госпоже блюдо с печевом. – Дивный аромат.

– Ладно уж, – Елена Павловна выбрала самую аппетитную ватрушку, – попробую. Но только одну штучку.

– Само собой, – довольная Иви кивнула и налила своей леди ягодного взвара. Потому как любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.

Думаете, что после того, как герцогиню осмотрели и накормили, ее оставили в покое? А вот и нет. К Елене Павловне заявилась Вилма с последними сплетнями, экономка с отчетом, тетушки с байками о днях мятежной юности, ювелир с готовым кольцом. И как прикажете горевать в таких условиях?! Пришлось вставать, приводить себя в порядок, покидать личные покои и включаться в бурлящую, искрящуюся жизнь.

Но оно и к лучшему, не так ли?

Зато в качестве моральной компенсации Εлена Павловна заказала себе и окружающим, но таким родным и близким сволочам драгоценные подарки. Пусть синеглазый раскошеливается.

***

К вечеру Елена Павловна так умоталась, что плакать расхотела. Не до грусти, когда спать хочется. Зверски. Она сладко зевнула, потянулась всем телом и закрыла глаза.

– Ах, ты, старый греховодник. Только муж за ворота, он тут как тут.

Поняв, что ее навестили призрачные знакомцы, герцогиня приоткрыла глаза, но голос подавать не торопилась. Помнила, что приведения ей достались на редкость пугливые.

– Какой муж, женщина? Очниcь. Я сам мужчина хоть куда. Или уже забыла? Так я могу напомнить, – расхрабрился сэр Николас. – Иди же ко мне, моя курочка, – раскрыв руки он двинулся к супруге.

– Попробуй только, я тебе напоминалку оторву и скажу, что так и было, – посулила грозная леди.

– Полюбуйтесь на нее, люди. Графиня, а выражается как рыночная торговка, – на всякий случай отлетев подальше от несравненной Матильды, возопил он.

– А ты... А ты... – никак не могла подобрать достойный эпитет графиня.

– Доброй ночи леди Матильда и сэр Николас, – поприветствовала призраков Елена Павловна. – Простите, что вмешиваюсь, но не могли бы вы ругаться в другом месте. Я, видите ли, немного устала сегодня.

Приведения испуганно всколыхнулись и замолчали.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась им Елена Павловна. – В другой день я с удовольствием поболтала бы с вами, но только не сегодня. Простите.

– Так вы на самом деле слышите нас, юная леди? – склонила увенчанную рогатым энненом голову Матильда.

– Да, – призналась та. – А разве другие?..

– Другие, – презрительно фыркнул сэр Николас. – Да они даже видят нас кое как. Размытый человеческий силуэт, туманная дымка... – противным голосом передразнил он кого-то.

– Надо же, – поразилась Елена Павловна. – А я прекрасно вижу и слышу вас с супругой.

– Ох... – зарозовел от смущения призрак в ночнушке. – Простите, леди, за мой неподобающий вид. – Отвык, знаете ли... За столько лет вы первая...

– А я тебя предупреждала, – напустилась на мужа леди Матильда. – Я просила надеть штаны! Но нам же нужна вентиляция. Довентилировался, бесстыдник? Чтоб в следующий раз... Хотя, о чем я говорю? Тебя и могила не исправила.

– Не при посторонних, козочка, – взмолился несчастный.

– Так уж и быть, – смилостивилась Матильда. – Но имей в виду, все твои наряды я проверю лично.

– Не искушай, – завибрировал сэр Николас и, незаметно для жены, подмигнул Елене Павловне. – Доброй ночи, леди, – расплылся в улыбке он.

– В самом деле, – подхватилась Матильда, – сладких снов вам.

– И вам всего самого хорошего, – не осталась в долгу Елена Павловна. – Заходите, как появится время и желание, с радостью пообщаюсь с вами.

– Непременно, – пообещался сэр Николас.

– Не знаю, удобно ли, – одновременно с ним заявила леди Матильда.

После чего супруги недовольно посмотрели друг на друга и медленно, с достоинством растаяли.

– Они такие смешные, – сладко зевнула Елена Павловна, – но очень славные...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Как это не удивительно, но после отъезда герцога Балеарского жизнь не остановилась. Как раз наоборот. Она пустилась вскачь. Дня не проходило, что бы в Инверари не принесло кого-нибудь. То целители, то мастера стекольщики (оранжерея сама себя не построит), то соседи (с визитами и дочками, которые мечтают попасть в свиту ее светлости), то святые отцы, то несвятые (родитель с тетушкой соскучились по кровиночке), то гонцы с подарками от мужа дорогого. Короче, скучать некогда.

Неделя промелькнула словно один день. Вторая пронеслась стрелой, началась третья...

– Какие у нас планы на сегодня? – поинтересовалась за завтраком Беренгария, налегая на сдобные булочки.

– Хотела в аббатство съездить, – отвлеклась от омлета Елена Павловна.

– Какие-то новости из колоний? – позабыла о еде леди.

Удивительно, но тетушка Беренгария оказалась заядлой любительницей садоводства. Она могла бы дать сто очков вперед любой оголтелой дачнице, оставшейся в далеком Подмосковье. Графиня Севард (фамилия Беренгарии) не гнушалась испачкать ручки в земле. Она увлекалась выведением новых сортов брассики (если кто забыл, то это туалетные цветочки) и могла часами говорить о способах добиться особой бархатистости листьев любимого растения или о том, насколько различаются ароматы простых и махровых соцветий.

Узнав, что Элен собирается выращивать привезенные из Пангеи редкости на своих землях, достойная леди пришла в восторг.

– Работа с диковинными растениями увлекательна сама по себе, – восхищалась Беренгария. – Это такой опыт, такое редкостное наслаждение, – она экстатически закатывала глаза. – Но если эти растения настолько полезны, если они смогут избавить от угрозы голода... Представляете, какое большое дело мы сделаем? Это... – у Беренгарии в очередной раз кончились слова, и прервалось дыхание. – Это очень по–королевски! – патетично закончила она.

– Молчи, идиотка, – зашипела на нее сестра. – Думай, что говоришь. Даже у стен Инверари есть уши, если дело касается короны.

– Прости, Доротея, – непритворно смутилась толстушка. – Я виновата. Но согласись, открывающиеся перспективы ослепляют.

– Мы занимаемся разведением брассики, – черной тенью нависла над садовницей Доротея. – Ну и другими бабскими глупостями, – ради справедливости добавила она. – Исключительно, чтобы развеять скуку. Поняла?

– А почему только брассики? – аккуратненько закинула удочку Εлена Павловна. – Можно гречиху посеять. Кашки поедим, – сглотнула набежавшую слюну герцогиня, – и медка.

– Гречиха? – подозрительно прищурилась Беренгария. – Что-то знакомое, не припомню.

"Подозревашка толстая, – умилилась Елена Павловна. – Прелесть какая. " Вслух же она cказала совсем другое:

– Ну как же, тетушка? Только на прошлой неделе нам подавали на обед гречневую кашу с бараниной. Вам еще очень понравилось.

– Это что-то привозное? – нахмурилась, припоминая, Беренгария.

– Да, с материка. Айрин – наша повариха прекрасно ее готовит.

– Она, кажетcя, сама откуда-то оттуда? – сморщила аристократичный нос Доротея, которая за прошедшие годы успела превратиться в настоящую бригийку. – Дикарка... Но готовит хорошо. А эта ее кислая капуста. Признаюсь, мне понравились блюда с ней.

– Вернемся к гречихе, – напомнила Беренгария.

– Очень урожайное растение, к тому же прекрасный медонос, – улыбнулась Елена Павловна. – Что вы думаете по поводу пасеки, леди?

Сестры заговорщицки переглянулись и заулыбались. До чего же им нравилось нынешнее привольное житье. Как сильно оно отличалось от прозябания при дворе. Мало того, что тут они важные особы, так еще и интересно. Просто жуть как. К тому же в Инверари можно не опасаться удара в спину. Ни Элен, ни девочки, которых она приблизила не были способны на подлость. Хотя... Надо предостеречь их на тему интриг и сплетен. И преподать пару-тройку уроков, что бы не попали впросак и не дали себя в обиду.

Ведь не сегодня-завтра им придется общаться с придворной гнилью и гадостью.

***

Леди Доротея Рэдклиф давным-давно не чувствовала себя настолько хорошо, а главное, на своем месте. Удивительно, но Инверари стал ее домом. Настоящим, родным домом. Местом, где тебя ждут, понимают, уважают. Тут всегда были рады язвительной до ядовитости вдове, умудряясь принимать ее целиком. Со всеми закидонами и странностями. А еще тут нашлось для нее настоящее дело. То, чем маркиза давно мечтала заниматься, да никак не выходило. А в Инверари все получилось словно само собой, но давайте по порядку.

Если Беренгарию интересовали растения, то Доротею влекли люди. Только не большие, а маленькие. Ей всегда нравилось возиться с детьми. Но, тсссс, это страшный секрет. Добропорядочным леди не полагается предаваться столь низменным занятиям. Пожертвовать на благотворительность можно и нужно, но заниматься самой... Увольте.

А Доротее хотелось. Сначала ей хотелось детей, но не сложилось. Не наградил Всевышний. Потом мечталось понянчить племянников. Жаль, что сестрица, тогда еще не вдовствующая королева, не позволила. Мол, монаршим детям требуется оcобое воспитание. Мальчики должны вырасти политиками и воинами, бабское воспитание этому только повредит. Леди Рэдклиф не нашла, что возразить. В конце концов матери лучше знать, в чем заключается благо ее детей. Маркиза отступила, хотя до сих пор не могла взять в толк, чем политику и воину может помешать ласка и беззаветная любовь.

Но то дело далекого прошлого. Будущее же рисовалось Доротее совсем иным. Светлым, радостным, наполненным детским смехом, запахом топленого молока и топотом маленьких ножек. Скоро родятся дети Арвэля, ее почти совсем родные внуки. И это замечательно. Никто, уж Доротея позаботится об этом, не помешает ей вложить душу в малышей, поделиться с ними нерастраченной нежностью. А ведь ее так много скопилось за прошедшие годы...