Текст книги "Демонология Древнего Китая"

Автор книги: Ян де Гроот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Глава третья
Колдовство с использованием человеческих душ

Колдуны в своих злодеяниях задействуют не только собственные души и души животных; творить зло они умеют и при помощи душ других людей. Мы помним, что в кодексе законов упоминалось сяо эр гу, «гу посредством маленьких детей», наряду с гу посредством змей и «золотых гусениц», из чего мы вправе заключить, что речь идет о практиках одной природы. Значит, сяо эр гу заключается в высвобождении человеческих душ или субстанции человеческих душ и натравливании их на жертв.

Раз уж сам кодекс привлек наше внимание к такому виду колдовства, нам ничего не остается, как попытаться получить о нем как можно больше сведений, что мы и попробуем сделать в дальнейшем. В кодексе непосредственно перед статьей, посвященной гу, идет другая, озаглавленная «О лишении жизни, разрубании и разрезании людей», что, согласно объяснительному комментарию, означает «способы кражи ушей, глаз, внутренних органов у живого человека, а также отрубание или отрезание его конечностей и других частей. Эти преступления той же природы, что и простое расчленение, но если тот, кто просто расчленяет, не вынашивает никаких других целей, кроме убийства, другое преступление есть убийство с использованием колдовства для заманивания жертвы, поэтому его надлежит считать особо тяжким».

Еще один официальный комментарий гласит: «Занимающиеся колдовством либо крадут у людей глаза и уши, либо отрубают им руки и ноги; потом они делают статую человека из дерева или глины и, положив ее на землю, совершают над ней еретические практики, чтобы заставить ее ожить. Другие узнают год, месяц и час рождения человека и заманивают его в горный лес, чтобы лишить его жизненной ци и заполучить обе его души (хунь и по) для того, чтобы сделать своими слугами-призраками. В прошлые времена эти практики были распространены в Юньнани, Гуйчжоу, Гуандуне и Гуанси. А еще гораздо чаще случается так, что у человека вырезают внутренности, у беременной женщины – плод, а у невинной незамужней девушки – девственную плеву или еще что-нибудь в таком же духе, и все это для того, чтобы пустить их на колдовство. Все подобные случаи подпадают под статью «О лишении жизни, разрубании и разрезании»».

В этих строках, предназначенных для государственных чиновников, призванных разоблачать колдовство, содержится практически все, что необходимо для понимания особенностей данного вида черной магии. «Инструментом» для колдуна служит человеческая душа либо даже какая-то часть ее, приобретенная посредством присвоения определенных фрагментов человеческого тела, а особенно – тех органов, что наиболее «богаты» духовной или жизненной силой. Потом создается искусственная фигура человека, чтобы душа могла вселиться в нее, и колдун полностью подчиняет ее своей воле при помощи чар, заклинаний и магических формул, а также дурного обращения с вновь созданным существом, в результате чего оно покорно и слепо исполняет все, что ему велят. Для такого типа колдовства особенно «хороши» женские половые органы и выделения, поскольку они в первую очередь связаны с рождением потомства, а следовательно, полны энергии и жизненной силы, наподобие самой земли.

Комментарий к кодексу продолжает: «Лишить жизни, разрубить или разрезать человека означает умертвить живого человека и забрать отверстия чувств, чтобы затем с их помощью практиковать черное колдовство. Случается так, что посредством магии и черного искусства узнают год и месяц рождения человека для того, чтобы с помощью добытого знания заманить человека в безлюдное место в горах, убить его и отрезать куски от его тела, или вырезать пять внутренностей и его жизненную силу, или вытащить из него души (хунь и по) для того, чтобы превратить его в слугу-призрака. «Лоза призраков», продающаяся на базарах в Гуандуне и Гуанси, Хэнани, Фуцзяни и других местах, как раз состоит из таких вещей».

Поскольку все подобные преступления предполагают убийство человека вкупе с колдовством, для них в кодексе предусмотрены более суровые, в сравнении с простым убийством, наказания. «Тот, кто лишит жизни человека, разрубит или разрежет его (вне зависимости от того, погибнет человек или останется жив), подлежит (если он зачинщик) медленному закалыванию ножами. Его имущество должно быть передано семье пострадавшего, а его жена, дети и все домочадцы, даже если они ничего не знали об этом, подлежат ссылке на расстояние в две тысячи ли без разрешения вернуться в случае объявления амнистии. Его сообщники (выполнявшие свою роль в преступлении) подлежат обезглавливанию (если же они не принимали непосредственного участия, они подлежат приговору в соответствии с законом и сообразно замыслу преступления; разрешается смягчение наказания).

Если преступники начали действовать, но еще не нанесли ран жертве, (главный зачинщик) подлежит обезглавливанию, а его жена и дети – пожизненной ссылке на расстояние в две тысячи ли; его сообщники же (принимавшие участие) получают сто ударов палкой и навечно ссылаются на расстояние в три тысячи ли.

Если староста деревни знал о преступлении и не доложил, он получает сто ударов палкой; если же он ничего не знал, он не подлежит наказанию. Тот же, кто заявит о преступлении или поймает преступников, получает от властей двадцать лянов серебра». (В том же самом виде, за исключением слов, взятых в скобки, статья содержится и в кодексе минской династии.)

А вот одно из местных постановлений: «Если родственники по отцовской либо материнской линии человека, совершившего преступление лишения жизни, отрубания или отрезания, донесли о преступлении либо схватили виновного и доставили его властям, то в таком случае, даже если преступление совершено, а главный зачинщик не может быть оправдан, его жена, дети и домочадцы, которые в ином случае должны бы были понести наказание вместе с ним, освобождаются от наказания в соответствии с законом».

Очевидно, что наличие подобных законов в китайском кодексе свидетельствует о широком распространении этого самого страшного из всех видов колдовства на протяжении царствования тех династий, при которых кодекс был в силе. Впрочем, и у предшествовавшего им монгольского дома Юань тоже имелся соответствующий закон: «Гот, кто убьет человека или расчленит его с тем, чтобы произвести призрака и совершать ему жертвоприношения, подлежит медленному закалыванию ножами; его имущество должно быть конфисковано, а все члены семьи, даже если они ничего не знали о преступлении, – сосланы в отдаленные земли. Если преступление уже началось, но убийства еще не произошло, дело надлежит трактовать как жестокий разбой; если же жертва не получила никаких ранений и ничего ценного не успели присвоить, наказание должно выразиться в 107 ударах палкой и ссылке на три года. Если же преступление только замышлялось, но еще не началось, полагается 97 ударов палкой и ссылка на срок два с половиной года. Человек, против которого замышлялось убийство, а также сообщники, если они донесли о преступлении или схватили преступников, получают его имущество; если же преступника арестовал тот, кому это полагается по долгу службы, он получает половину» («Юань ши», гл. 104, 1.7).

Наверное, едва ли можно лучше донести до читателя характер данного вида колдовства, чем пересказав следующую длинную историю. «Ван Би, по прозвищу Лян-фу, уроженец Циньчжоу, направляясь на учебу, путешествовал к северу от Яньани, а потом был назначен губернатором в Лунша. Удалившись от дел, он жил в уединении и занимался медициной.

Во втором году Чжичжэн (1342) искусный у, по имени Ван Вань-ли, вместе со своим племянником Шан-сянем занимался гаданием и предсказаниями на базаре в Лунша. Зимой того же года, в одиннадцатом месяце, Ван Би посетил его и, не согласившись с ответом оракула, совершил ошибку, упрекнув и сильно оскорбив его. Вань-ли страшно разгневался и послал призрака досаждать Би. В ту ночь Ван Би сидел за изучением главы "Шу цзина" "Сундук, обитый металлом", когда вдруг услышал за окном чей-то печальный свист. Он открыл дверь, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть: над безлюдным двором сияла луна, и никого не было видно. На другой день кто-то заплакал перед воротами и стал жаловаться на несправедливую судьбу. Би позвал заклинателя призраков, чтобы тот унял демона, но заклинатель не смог с ним справиться.

Тогда Би заговорил с призраком: "Как это возможно, чтобы мои лекарства убили тебя? Поэтому вовсе не я должен заглаживать то зло, от которого ты страдаешь". На что призрак сказал: "Я убедил себя в том, что из множества людей только на вас, господин, можно положиться; если бы вы действительно желали исправить зло, от которого я мучаюсь, вам следовало бы позвать в качестве свидетелей десять старших". Би согласился, и, когда люди собрались, призрак поведал:

"Я девушка из семьи Чжоу, что живет в Хэйхэ, что в уезде Фэнчжоу. Отца моего зовут Хэ-цин, а фамилия моей матери – Чжан. Когда я родилась, луна стояла в знаке гэн, вот почему зовут меня Юэ-си, "Луна-на-западе". Когда мне исполнилось шестнадцать, мать моя заболела; отец позвал Ван Вань-ли, чтобы тот погадал о ее состоянии; так я познакомилась с этим человеком. Через сто пять дней после смерти моей матери, в день бинчэнь девятого месяца третьего года Чжиюань (1337), когда мой отец, напившись пьяным, спал мертвецким сном, брат отправился собирать хворост, а я бродила туда-сюда в тени стены, Вань-ли пробормотал день и час моего рождения, сопроводив это колдовскими заклинаниями так, что я потеряла рассудок и стояла с неподвижным взглядом, не в силах вымолвить ни слова. В таком состоянии Вань-ли взвалил меня себе на спину, отнес в ивовую рощу и привязал к дереву; он распустил мои волосы, перевязал их цветной нитью и проделал отверстие в моей груди с тем, чтобы вырезать сердце, которое он за несколько часов измельчил вместе с моими глазами, языком, ушами, носом, ногтями и пальцами и, скатав из порошка шарики, положил их в тыкву. Потом сделал из бумаги фигурку человека, и при помощи грубых заклинаний заставил меня стать его рабыней. Если я чуть-чуть ленилась, он протыкал бумажную фигурку иголкой, и тогда брови у меня дергались от боли, и я долго кричала. Вчера, господин, вы оскорбили его, и он послал меня к вам, чтобы отомстить, но я не могу сделать этого. Господин, пожалуйста, пожалейте меня; не заставляйте меня опять терпеть эту боль, клянусь, буду относиться к вам, как к отцу. Но старшие, что сидят здесь, ничего никому не должны говорить, иначе на них падет несчастье".

И тут призрак завыл еще жалобнее и печальнее. Слезы катились из глаз Би, как и всех присутствовавших. Они записали ее слова, поставили свои имена и тайно доложили начальнику уезда. Начальник уезда неожиданно нагрянул к Вань-ли и его племяннику и сурово допросил их. Поначалу они отвергали обвинения, но потом привели Юэ-си, которая гневно опровергла все их показания и потребовала осмотреть содержимое его походной сумки. Из сумки извлекли самые разные вещи: амулеты и записанные заклинания, печати, короткие и длинные иглы; и тогда Вань-ли распростерся на земле и полностью во всем сознался, рассказав следующее.

Родом он был из Люйлина. Собирая разные колдовские искусства, он прибыл в Синъюань, где встретил алхимика Лю, который научил его искусству "отнятия жизни", тому самому, о котором поведала Юэ-си. Но Вань-ли сперва не поверил ему, и тогда Лю достал из своей сумки пятицветную ткань, в которую были завернуты пряди волос, скатанные в шарики, и, указывая на них пальцем, сказал: "Это – Ли Янь-ну из Сяньнина, которого я приобрел во втором месяце весны второго года Тяньли; за семьдесят пять связок монет я прикажу ему следовать за тобой и стать твоим слугой". Вань-ли с радостью согласился, и тогда Лю начал танцевать танец Юя[116]116
  Шаги, или медленный танец, исполняемые в определенном порядке; в Китае часто используются для призвания божеств и духов и совершения колдовства.


[Закрыть] и сжег заклинания, чтобы заколдовать Янь-ну, после чего из воздуха донесся голос: «Господин, куда вы хотите, чтобы я отправился?» – "Следуй за господином Ваном в его странствиях; он хороший человек, с которым ты не будешь знать горя». Вань-ли заплатил деньги и так стал полноправным обладателем колдовства. Потом, проходя через Фанчжоу, он встретился с колдуном Гуаном, у которого, по взаимному согласию, приобрел за ту же сумму, что и у Лю, некоего Гэн Вань-туна из Фэньюани, которого точно так же сделал своим слугой, так что всего, включая Юэ-си, у него было трое человек. Лю посоветовал Вань– ли на протяжении всей жизни не употреблять говядины, но потом он позабыл об этом и съел как-то жареное говяжье сердце, после чего его стали преследовать неудачи. На том рассказ Вань-ли закончился.

Начальник уезда написал письмо в Фэнчжоу с тем, чтобы там разыскали Хэ-цина и получили от него сведения, которые бы подтвердили показания. Хэ-цин заподозрил неладное, но, когда его окружила толпа людей и Би спросил: "Кто твой отец?", а Юэ-си через щель в стене ответила: "Человек в черной одежде и шапочке из тростника", он был глубоко потрясен, и его дочь не меньше чем он. Когда чувства их чуть улеглись, Юэ-си спросила его о семье, а потом принялась утешать, что она и делала на протяжении всей жизни. Начальник уезда признал результаты расследования удовлетворительными и передал дело вышестоящим инстанциям – начальнику области. Вань-ли в тюрьме заболел и умер, а Шан-сяня в конце концов выпустили за большой выкуп».

Наверное, история эта не лишена вымысла, но наверняка в основе ее лежит какой-то реальный случай, когда суеверные чиновники расследовали дело несчастной жертвы искусного колдуна; в любом случае он дает нам некоторые подробности о том, что же китайцы подразумевали под загадочным не менее чем ужасным «лишением жизни». Фактически преступление это является двойным, поскольку совершается в равной мере и против того человека, чью душу похищают для того, чтобы использовать ее в колдовских целях, и против того, на кого в последующем натравливают околдованного призрака. Впрочем, как следует из показаний Вань-ли, существовали и менее кровожадные формы этого двойного колдовства, поскольку однажды он завладел душой человека, взяв только его волосы. К таким волосам колдуны относятся точно так же, как и к прочим частям и органам тела, полученным в результате «лишения жизни». Из предания следует, что колдуны отдают приказания своим с лугам-призракам не только в устной форме, но и в письменной, а также сжигая, например, бумажные заклинания. Действительно, «отправка» в мир духов просьб и молитв, написанных на бумаге, через сожжение является настолько повсеместной практикой среди китайцев, что нет ничего удивительного в том, что к ней прибегают и колдуны. В таких заклинаниях автор их обычно указывал, что именно нужно сделать с несчастной жертвой.

Не менее эффективными инструментами колдовства считаются и не родившиеся дети, вынутые из утробы матери. Ведь в зародыше хранятся две души: его собственная и его матери. «Господин Сюй из Цзиншани (пров. Хубэй), семья которого в течение многих поколений жила в Санху-бань, взял новую жену. Туалетные шкатулки женщины оказались такими красивыми, что у вора по имени Ян Шань зачесались руки. Через год, когда Ян узнал, что господин Сюй повез своего сына в столицу и что с женой, которая ожидала ребенка, остались только две служанки, он пробрался ночью в дом, спрятался в укромном темном месте и стал ждать.

После третьей стражи он увидел, как в окно влезает какой-то человек с желтой льняной сумкой на спине, с глубоко посаженными глазами и вьющейся бородой. "Я никогда не видел его прежде", – сказал про себя Ян и, затаив дыхание, стал внимательно следить за тем, что делает незнакомец. Тот вытащил из рукава кадильную палочку, зажег ее от лампы и поставил ее рядом со служанками; потом он повернулся к постели жены и пробормотал заклинания, после чего она вскочила, повернулась к нему и прямо голой бросилась перед ним на колени. Тогда он открыл свою сумку, достал из нее нож и вспорол женщине живот; потом он вытащил из ее чрева плод, положил его в фарфоровую вазу, засунул ее обратно в сумку и, перекинув ее через плечо, покинул дом, оставив труп женщины на полу перед кроватью.

Насмерть перепуганный Ян тоже выбрался из дома и последовал за незнакомцем. У гостиницы, стоявшей на входе в деревню, он обхватил его руками и закричал: "Хозяин, скорее сюда, я поймал колдуна!" Сбежались все соседи и, обнаружив в сумке незнакомца человеческий плод, забрызганный кровью, пришли в ярость и начали что есть силы бить его лопатами и мотыгами; но человек лишь громко смеялся – на теле его не было ни единой раны.

И только когда в него бросили навоз, он потерял способность двигаться. На следующее утро его доставили властям, которые допрашивали его под пыткой и вырвали признания: он сказал, что принадлежит к обществу Белого Лотоса и что у него много друзей. Выяснилось, что беременная женщина, чей труп нашли в Ханьсяне, тоже стала жертвой этого колдовства. После суда злодея медленно закололи ножами, а вора наградили пятьюдесятью лянами серебра» («Цзы бу юй», гл. 15).

Для того чтобы показать читателю, что китайцы действительно убеждены в возможности и реальности подобного колдовства, обратимся к современным императорским эдиктам, которые недвусмысленно подтверждают: цитированные выше законы отнюдь не являются мертвой буквой. В 1821 году один из цензоров подал трону доклад, в котором говорилось о шаньдунских злодеях, «вырезающих органы у мальчиков и девочек». Но еще красноречивее следующий указ, изданный через двадцать пять лет:

«В день цзисы шестого месяца двадцать шестого года под девизом правления Даогуан (6 августа 1846 года) император издал следующий указ государственному совету, который должен быть доставлен Цзи Ину, генерал-губернатору Гуандуна и Гуанси, На-эр Цзин-гэ, генерал-губернатору Чжили, Би Чану, генерал-губернатору Цзянсу и Цзянси, Юй Таю, генерал-губернатору Хугуана, Лю Юнь-кэ, генерал-губернатору Фуцзяни и Чжэцзяна, Чун Эню, генерал-губернатору Шаньдуна и У Вэнь-юну, губернатору Цзянси, относительно доклада цензора Су Сюэ-цзяня, до сведения которого дошло, что не страшащиеся закона злодеи заманивают мальчиков с помощью колдовства и что практика эта приняла значительный масштаб. Согласно его докладу, эти негодяи повсюду, от Чжэцзяна до Цзянсу, выставляют вдоль дороги сласти или продают их в кондитерских и фруктовых лавках, заменяя их под покровом ночи; дети, попробовавшие их, сразу же умирают, а затем злодеи забирают у них мозг, почки, сердце и печень. Некоторых из них схватили, доставили властям, сурово допрашивали и наказали, но это не испугало остальных; поскольку к разгадке не найдено ключа, зло распространяется по всем направлениям и постепенно принимает большие размеры…

Если положение дел действительно таково, как его описывает вышеназванный цензор, то зло, навлекаемое злодеями на страну, имеет серьезные последствия; поэтому Цзи Ину и другим упомянутым вельможам повелевается внимательно отнестись к тому, о чем говорится в докладе, назначить особых уполномоченных, которые бы провели строгое и тайное расследование для того, чтобы поймать преступников и получить от них достоверные сведения о людях, от коих исходит колдовство, и о том, какие мотивы ими движут; затем их следует покарать в соответствии с законом, дабы покончить с порочными практиками и спасти жизнь людей. Это дело чрезвычайной важности» («Эдикты Сюань-цзуна», гл. 87).

За приведенным выше эдиктом через двадцать четыре дня последовал еще один, в котором император, в связи в арестом в Пекине нескольких подозреваемых, настаивает на том, чтобы Ведомство наказаний с особой суровостью допросило их. В другом эдикте, датируемом тем же седьмым месяцем, сообщается о поданной цензором жалобе относительно непрекращающихся случаев отравления в уезде Сяошань в Чжэцзяне; за ним последовал арест нескольких буддийских священнослужителей, у которых обнаружили лечебную выпечку, оказавшуюся, однако, на поверку безвредной. Этот случай точно так же заставил императора призвать чиновников к большей бдительности. Наконец, четвертая резолюция, изданная в восьмом месяце в связи с рядом докладов, полученных из провинций, о том, что поимка подозреваемых в преступлениях не привела к искоренению зла, призывает высоких сановников соблюдать осторожность, благоразумие и секретность при проведении расследований.

Теперь мы можем представить, какой смертельной опасности подвергали себя врачи, выполняя хирургические операции и тем более ампутировавшие конечности. Против них, как хорошо известно, нередко выдвигались обвинения в воровстве глаз, других органов и даже в похищениях детей для колдовских целей. Они вынуждены были терпеть гонения, а порой становились жертвами обезумевшей толпы.

Колдовство с использованием человеческих душ вполне может выражаться и в искусном применении различных анимистических знаний. Приведем один пример. Как известно, могила, выбранная с учетом благоприятной естественной среды, фэншуй, дарит счастье и умиротворение душе покоящегося в ней человека и, как следствие, его родственникам, поскольку, если душа умершего довольна и удовлетворена, она защищает и благословляет живых. Подобные представления подготавливают почву для суеверия, что завистливый человек может разрушить такое счастливое положение дел и присвоить даруемую душой благость себе, похоронив в этой же могиле часть тела, а следовательно, и душу одного из членов своей семьи. Но, зная всю сложность китайской науки отыскания места для могилы погребения, понятно, что успешно осуществить такую хитрую уловку могут только знатоки геомантии; поэтому нет ничего удивительного в том, что знатоки эти постоянно пребывают под подозрением в колдовстве. Познавательная во многих отношениях книга Суй Юаня знакомит нас, среди всего прочего, и с подобным любопытным видом «могильного колдовства».

«Могила господина Ань-ши находится в Фуцзяни, на вершине горы. Даос по фамилии Цзи, решив извлечь выгоды из ее благоприятного фэншуй, сказал своей дочери, которая была очень больна и стояла на пороге смерти: "Ты рождена для меня, и болезнь твою вряд ли удастся излечить; я возьму часть твоего тела и с ее помощью обогащу всех нас. Уже давно я хотел присвоить фэншуй семьи Ли, но он не принесет нам никакого блага до тех пор, пока в могиле не будет похоронена кость моей дочери; ты все равно умрешь, пусть же те, кто переживет тебя, получат от этого выгоду". И еще прежде, чем она успела произнести хоть слово, он отрезал ей ножом палец, положил его в рог барана и тайком зарыл рядом с могилой Ли. С тех пор когда бы в семье Ли ни умирал ученый, кто-нибудь из клана даоса получал ученую степень, а если урожай с полей семьи Ли уменьшался на десять ху, то поля даоса давали на десять ху больше; это вызывало подозрения, но догадаться о причине происходящего никто не мог.

Как-то в период Цинмин жители деревни несли на проведение благодарственных жертвоприношений божествам статую Великого Императора Чжана. Когда роскошная процессия, с флагами впереди и позади, подошла к могиле Ли, статуя внезапно остановилась – и хотя ее несли несколько десятков человек, ее никак не удавалось сдвинуть с места. Тут один юноша вскричал: "Скорее обратно в храм!", и все несшие статую поторопились к храму, где юноша воссел на трон божества. "Я – дух Великого Императора, – молвил он. – С могилой Ли связано колдовство, идите, поймайте преступника и покарайте его". Одному из крестьян он приказал принести лопату, другому – взять мотыгу, третьему – веревки, и, когда все было готово, он воскликнул: "А теперь быстрее идите к могиле Ли!" Толпа повиновалась, и статуя неслась вперед быстро, словно ветер. По команде люди с лопатами и мотыгами раскопали землю подле могилы и нашли позолоченный бараний рог, в котором извивалась красная змея; на одной стороне рога были написаны имена всех членов клана вышеупомянутого даоса. Тогда юноша повелел людям с веревками идти к даосу и связать его, потому он закричал, что они должны вести его к властям; его допрашивали под пыткой, признали виновным и покарали по закону. С тех пор семья Ли вновь процветала и особенно ревностно поклонялась Великому Императору» («Цзы бу юй», гл. 10).

Раз колдуны, как, впрочем, и все китайцы, убеждены в том, что кости умершего наполнены субстанцией души, едва ли можно удивляться тому, что в своих черных практиках они используют человеческие черепа; ведь считается, что голова вбирает в себя особенно много жизненной субстанции души. "В Ханчжоу жил Чэнь И-куй, который хорошо владел "методом перемещения пяти призраков". Как-то в его доме остановился его друг, принадлежавший к семье Сунь; в полночь он вдруг увидел, как из-под его кровати выскочил седовласый старик. Встав перед ним на колени, старик заговорил: "Покорнейше прошу вас повлиять на господина Чэня, чтобы он вернул мне мой череп так, чтобы тело мое вновь стало цельным". Сунь испугался и немедленно вскочил; взяв лампу, он посветил под кроватью и увидел там голову старика. Сунь понял, что Чэнь, занимаясь изгнанием и призыванием призраков, брал освященные небом души из сгнивших гробов; души приходили к нему, так как он применял амулеты и заклинания. Первое, что сделал Сунь, – это начал упрекать своего друга; Чэнь принялся было все отрицать, но Сунь заставил его замолчать, достав из-под кровати череп и показав ему. Потом они вернули череп туда, откуда он был взят; вскоре, однако, Чэня начали одолевать призраки, все его тело покрылось фиолетовыми волдырями, и он умер» («Цзы бу юй», гл. 18).

Кости мертвецов прекрасно подходят для колдовского искусства. Архидиакон Грей сообщает, что в уезде Суньдэ, а также в Сычжушань, части уезда Наньхай, что в Гуандуне, есть женщины, которых зовут мифугу, «использующими волшебные амулеты»; они заявляют, что при помощи заклинаний и прочих чудодейственных средств могут умертвить кого угодно. К ним ходят за советом замужние женщины, желающие из-за плохого обращения либо по каким другим причинам тайно убить своих мужей. Колдуньи собирают на кладбищах кости детей, а потом призывают в свои жилища их души. Кости они перетирают в порошок, а потом продают. Жена, которая хочет избавиться от мужа, должна каждый день подмешивать его в чай, вино или какой-нибудь другой напиток. Одновременно колдунья каждый день взывает к духу ребенка, из костей которого приготовлен порошок, умертвить объект женской ненависти. Иногда, в дополнение к ужасной ежедневной «порции», часть кости ребенка тайно кладут мужу под кровать. Конечно, предпринимались попытки, и, мы полагаем, небезуспешные, покончить с ведьмами. Некоторые из них были вызваны в общественный зал в Канси, что в Сычжушань, для того, чтобы ответить перед собравшимися чиновниками на выдвинутые против них их соседями обвинения. Их признали виновными и отравили. Еще в 1865 году так были казнены несколько женщин.

Иногда отнятие у человека жизни или души для последующего использования в колдовских целях обозначается в книгах термином тяо шэн, «вытягивать, вытаскивать жизнь». По-видимому, между «вытаскиванием жизни» и «лишением жизни» есть какое-то различие; возможно, имеется в виду «вытягивание души» без одновременного отнятия жизненно важных органов. Как утверждает один автор, живший в двенадцатом столетии, тяо шэн можно совершить, вселив в тело жертвы душу животного и таким образом убив ее; подобный метод чем-то сродни колдовству гу. «В Гуанси, – утверждает автор, – человека убивают, вытаскивая из него жизнь; гостя потчуют рыбой, а между тем, сидя напротив, начинают колдовать, склоняя рыбу действовать по угодной воле; рыба оживает в животе и вызывает смерть. Говорят, что потом умершего тайно используют в такой семье в качестве раба.

В провинции этой живет один известный ученый, которому в бытность судьей в Лэйчжоу (самый южный полуостров провинции Гуандун, напротив острова Хайнань) пришлось расследовать дело о "вытягивании жизни". Он положил под блюдо немного мяса, а затем заключенный применил свое искусство для доказательства своих колдовских способностей; когда спустя какое-то время блюдо подняли, чтобы посмотреть, что произошло с лежавшим под ним мясом, оказалось, что оно покрылось шерстью. Каким же злобным призраком должен быть тот, кто творит подобное!

Тем не менее, уничтожить последствия такого колдовства достаточно легко. Если человек почувствовал в груди или под ней какое-то существо, он должен немедленно проглотить шэн-ма, чтобы изрыгнуть его из себя; если же он почувствовал это в животе, от должен безотлагательно принять юй-цзинь (ароматический корень), дабы оно вышло естественным образом. Рецепты эти, выгравированные на досках и изданные в Лэйчжоу, были получены от вышеупомянутого заключенного» («Лин вай дай да», гл. 10).

Как мы помним, человеческие души, полученные посредством колдовского метода «лишения жизни», могут быть помещены в искусственные образы и заклинаниями, грубыми словами и плохим обращением побуждены творить злые дела. Духов, однако, можно «впускать» в такие образы и без «лишения жизни»; например, их можно раздобыть в могиле, на кладбище при помощи чародейства, связанного в первую очередь с поднесением пищи, лакомств, бумажных денег или ладана, или же извлечь из поминальных табличек, которые колдуны крадут из общественных кумирен. Наверное, знающие люди умеют добывать их и многими другими способами, которые нам, увы, неизвестны. Однако ни колдуны, ни ведьмы, какими бы порочными они ни были, никогда не осмелятся дойти до использования в своем черном искусстве душ их собственных упокоившихся предков.

Духов, попавших под власть колдунов, называют янь шэн гуй мэй, или, сокращенно, янь мэй, «призраки в подчинении». Иероглиф янь является более поздней модификацией иероглифа, имеющего значение «подавлять, приводить к покорности»; разумеется, не следует путать этих призраков с призраками ночных кошмаров, которые также обозначаются иероглифом янь. Сочетание янь шэн имеет довольно древнее происхождение. В «Истории Поздней Хань» мы читаем, что принц Цин, старший сын императора Чжан-ди, правившего с 76 по 88 годы, стал вместе со своей матерью жертвой зависти и ненависти со стороны императрицы Доу, у которой не было сына. Она всеми возможными и невозможными способами клеветала на соперницу. «Потом она перехватила у ворот дворцовой тюрьмы ее письмо, в котором говорилось: „Я очень больна и мечтаю о свежем ту, попросите семью принести мне“, и несправедливо обвинила ее в намерении сделать гу и изрекать заклинания и проклятия, и что с помощью ту она якобы будет творить колдовство янь шэн» («Хоу Хань шу», гл. 85,1.2). Доу достигла своей цели: соперница ее была обесчещена, покончила с собой, а принца лишили звания наследника престола. По-видимому, некоторые растения, по китайским поверьям, могут призывать призраков к покорности; увы, но какие-либо подробности на сей счет отсутствуют.