Текст книги "Демонология Древнего Китая"

Автор книги: Ян де Гроот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

Даже если человек уже попал в смертельные объятия цзян ши, его можно вызволить оттуда. «До того как поступить на государственную службу, Ю Мин-фу, по прозвищу Бэй-лянь, жил в Хэнани. По его словам, в тех местах под навесами за городом хранилось так много гробов с покойниками, что случаи нападения на людей цзян ши происходили очень часто. Но крестьяне придумали средство для борьбы с ними, причем достаточно бесхитростное: если кто-либо попадал в объятия трупа, и тот сжимал человека так крепко, что даже после того, как мертвецу отрубали руки, впившиеся в плоть человека, когти по-прежнему невозможно было вытащить, крестьяне вбивали в позвоночник мертвеца семь плодов жужуба, после чего хватка мертвеца ослабевала. Они несколько раз применяли такой способ и нашли его весьма действенным. Если мертвец начинал двигаться вскоре после смерти, его называли "бегающей тенью"; на него оказывает воздействие дыхание ян. Если человек попадет в объятия такого демона, освободить его можно описанным выше способом» («Цзы бу юй», доп., гл. 8).

Теоретизируя по поводу явлений трупов-призраков, китайцы в целом признают, что призраки эти пребывают под властью по, т. е. той из двух душ, что отождествляется с землей, в которую она возвращается вместе с телом. Таким образом, если по – это «грубая», неразумная душа, то призраки, а значит, и их деяния, не направляются ни разумом, ни добродетелью, ни благопристойностью. Поэтому-то они и рыщут повсюду, не зная удержу, и вредят даже тем, кто никогда не делал им ничего плохого. Однако их «добрый гений», хунь, до некоторой степени все-таки может управлять их поведением, ведь именно благодаря этой душе они возрождаются. Благодаря хунь они иногда превращаются в добрых призраков, однако необходимо соблюдать осторожность, ведь их «темная сторона» не подавлена полностью, и в любой момент по может восстановить свое доминирующее влияние. Наши теоретические рассуждения хорошо иллюстрирует следующая история.

«В уезде Наньчан провинции Цзянси два господина – один средних лет, а другой молодой – постигали учение в монастыре Бэйланьсы, Северной Орхидеи; они были хорошими друзьями. Старший господин отправился домой и там внезапно умер; другой же, не зная о приключившемся несчастье, оставался в монастыре и продолжал занятия. Как-то поздним вечером он дремал, и вдруг увидел, как его старший друг открывает ворота и входит в монастырь. Присев на кровать, он похлопал молодого друга по спине и сказал: "Не прошло и десяти дней после нашего расставания, как я внезапно умер, и вот теперь я призрак, который, будучи не в силах побороть в себе дружеские чувства, пришел к тебе попрощаться". Юноша хотел было закричать и позвать на помощь, но не смог вымолвить и слова. Но второй успокоил его: "Если бы я вынашивал желание навредить тебе, я не стал бы так искренне говорить с тобой. Не бойся, я пришел, чтобы поручить тебе кое-какие дела, оставшиеся после моей смерти незавершенными". Понемногу придя в себя, юноша спросил, что это за дела. "Во-первых, – ответил призрак, – у меня есть старая мать, которой теперь уже за семьдесят, и жена, которой нет и тридцати, несколько ху риса будет им достаточно для пропитания; я надеюсь, что ты во всем позаботишься о них. Далее, у меня есть неопубликованная рукопись, я хочу, чтобы ты напечатал ее, пусть даже из-за нее я потеряю ту малую известность, что смог обрести за годы жизни. Наконец, в-третьих, у меня остался неуплаченный долг в несколько тысяч монет; прошу тебя, верни его". Юноша пообещал исполнить все его желания. Тогда мертвец поднялся и со словами "теперь, дав тебе эти поручения, я могу уйти" хотел уже было удалиться, но юноша, весь страх которого исчез, ибо старший друг говорил с ним словно обычный человек, с той же интонацией и теми же словами, и видя, что черты лица его были как у живого, со слезами стал умолять его остаться. "Мы расстаемся на такой долгий срок, – говорил он. – Почему бы вам не задержаться еще на чуть-чуть, отчего вы так торопитесь?" И тут мертвец тоже расплакался и вновь присел на кровать. Какое-то время они оставались вместе и беседовали о превратностях судьбы, пока, наконец, призрак не поднялся во второй раз, сказав: "Все, теперь я ухожу".

Призрак стоял, но не уходил. Он пристально смотрел на юношу и вдруг стал настолько отвратителен, что юноша, к которому вернулся первоначальный страх, стал подгонять его: "Теперь вы сказали все, что хотели. Идите". Но мертвец не двигался и даже после того, как юноша, ударив по кровати, громко закричал. Мертвец неподвижно застыл на месте, и тут страх юноши достиг своего предела – он вскочил с кровати и бросился наутек; призрак ринулся за ним. Он преследовал юношу несколько ли, пока тот не перемахнул через стену и не рухнул на землю с другой стороны. Это препятствие мертвец преодолеть не мог; он вытянул шею и заглянул по ту сторону стены – слюна и пена, вытекавшие из его рта, падали юноше прямо на лицо. Ранним утром мимо проходили люди; они дали юноше выпить крепкого имбирного настоя, и как раз в тот момент, когда он понемногу приходил в себя, появились члены семьи умершего, искавшие его тело. Они так ничего и не узнали о случившемся, забрали тело домой и положили его в гроб.

Сведущие в подобных вещах люди говорили: "Хунь человека добра, а по зла, хунь – это духовная мудрость в человеке, а по – тупа и неразумна. Когда мертвец впервые появился, духовная мудрость еще не полностью покинула его; но по также сопровождала хунь, и как только хунь исчезла, чувство любви растворилось. Хунь полностью рассеялась, а по осталась в человеке; пока хунь присутствовала в теле, это был словно прежний живой человек, но как только она ушла, мертвец перестал быть тем человеком. Блуждающий по свету мертвецом и «избегающий тени» порождает по; только люди, обладающие Дао, в силах сдерживать и подавлять ее"» («Цзы бу юй», гл.1).

А в нижеследующей истории призрак-мертвец приходит на помощь человеку. «Сюцай Цзо, получивший начальную ученую степень в Тунчэне, жил со своей женой, происходившей из рода Чжанов, в согласии и супружеской верности. Когда она заболела и умерла, Цзо, будучи не в силах расстаться с ее останками, целыми днями лежал рядом с ее гробом. В пятнадцатый день седьмого месяца семья его проводила церемонию Мэнлань (умилостивления душ и освобождения их из ада). Все домочадцы покинули дом, чтобы участвовать в службе в честь будд, а сюцай в одиночестве сидел рядом с гробом жены над книгой, когда вдруг налетел холодный ветер и появился призрак повесившегося человека; волосы его растрепались, из тела сочилась кровь, а позади волочилась веревка. Призрак направился прямиком к Цзо, намереваясь напасть на него. В ужасе сюцай быстро подскочил к гробу и закричал: "На помощь, дорогая жена!" И тут женщина отодвинула крышку гроба и села. "Эй ты, злобный демон, – раздался ее громоподобный голос, – как смеешь ты столь непочтительно нападать на моего супруга!" И, размахивая руками, она обрушила на него град ударов, так что призрак, хромая-, покинул дом. Потом она повернулась к сюцаю: "Глупец, всему виной твоя ревностная супружеская любовь, но ты так несчастен, что злые призраки не преминут навредить тебе; иди ко мне, сбрось свою смертную оболочку и давай опять, как и прежде, жить в гармонии и согласии до глубокой старости". Сюцай покорился, и женщина вернулась в гроб. Он позвал домочадцев, которые обнаружили, что гвозди, которыми был заколочен гроб, сломаны, а из-под крышки торчит подол женской юбки. Не прошло и года, как сюцай тоже умер» («Цзы бу юй», гл. 17).

Впрочем, у мертвецов могут быть и иные причины вставать из могил и преследовать живых. Известны случаи, в которые верят все поголовно, когда жертвы убийства возвращаются в мир людей на какое-то время, чтобы отомстить убийце и покарать его. Стоит сказать, что подобные суеверия являются хорошим средством устрашения для посягающих на человеческую жизнь. «В Сичане, что в Чанчжоу (пров. Цзянсу), жил человек по фамилии Гу; как-то на закате дня он оказался за городом и попросился на ночлег в старый храм. Настоятель сказал ему: "Сегодня я должен совершить погребальный обряд в одной семье, мои ученики уже отправились туда, так что в храме никого не будет. Прошу вас, присмотрите за храмом". Гу согласился; когда настоятель ушел, он запер ворота храма, потушил лампу и лег спать.

Во время третьей стражи кто-то начал неистово стучать в ворота храма. "Кто там?" – закричал Гу, и голос снаружи ответил: "Шэнь Дин-лань". Шэнь Дин-лань когда-то был товарищем Гу, но уже прошло более десяти лет с тех пор, как он умер. Перепуганный Гу отказался открыть ворота, но человек закричал: "Не бойся меня, я должен поведать тебе одну тайну. Если ты немедленно не откроешь, я превращусь в призрака, и неужели ты думаешь, что тогда я не смогу выломать дверь и войти без твоей помощи?" Гу не мог не открыть дверь, замок издал глухой звук, словно тело человека рухнуло на землю.

Руки у Гу дрожали от страха, глаза беспрестанно мигали, и он хотел уже было зажечь свечу, как вдруг с земли послышался громкий голос: "Я не Шэнь Дин-лань, я только что умер в доме к востоку отсюда, отравленный женой, которая мне изменила. Я сказал тебе, что я Шэнь Дин-лань, ибо хочу просить тебя отплатить за то зло, что мне причинили". – "Но я не чиновник, – сказал Гу. – Как я могу отплатить?" На что призрак ответил: "Раны на моем трупе могут свидетельствовать". – "Где же ваше тело?" – спросил Гу. "Иди сюда с лампой и посмотри, но учти, что, когда я вижу свет, я утрачиваю способность говорить". В этот момент послышались голоса людей и раздался стук. Гу пошел к воротам, чтобы впустить их: это настоятель и его ученики возвратились в храм. Все они были перепуганы, ибо, как сказали они, "как раз в то время, когда мы, совершая погребальный обряд, читали сутры, тело таинственным образом исчезло, так что нам ничего не оставалось делать, как закончить и идти домой". Гу рассказал им, в чем дело, они осветили тело факелами и увидели, что из всех семи отверстий сочится кровь, обагряя землю вокруг тела. На следующий день они донесли о случившемся властям, которые покарали виновных» («Цзы бу юй», гл. 2).

Описанные выше представления китайцев о призраках-мертвецах записаны представителями интеллектуальной среды, но они, безусловно, разделяются и массой простого народа. Авторы показывают собственную веру в то, о чем они пишут, обильно подкрепляя демонологию положениями философии инь-ян, ведь призраки, как и все прочее в космосе, создаются взаимодействием этих двух начал. Согласно автору «Цзы бу юй», призраков-мертвецов следует отличать от трех других видов трупов. «В земле есть блуждающие трупы, спрятанные трупы и непревращающиеся кости – всего три вида; все они не имеют гробов и внешнего облачения. Первые меняют место под влиянием луны, в соответствии с (двадцатью четырьмя) сезонами. Спрятанные трупы лежат сокрытые в земле в течение тысячелетий, не разлагаясь. А непревращающиеся кости – это кости той части тела, которая прежде обладала особой жизненностью; когда кости погребены, гроб и одежда разлагаются, тело вместе со скелетом превращается в глину, и только кости этой части тела не изменяются. Цвет у них, как у черного янтаря; долго пребывая под влиянием луны и солнца, они тоже приобретают способность творить зло. У носильщиков риса в последнюю очередь сгниют плечевые кости, а у рикш – бедренные кости, ибо благодаря их труду именно в этих костях накапливалась вся жизненная сила, поэтому-то эти кости так долго гниют в земле. Так же обстоит дело и со "спрятанными трупами"; "спрятанный труп", который спустя долгое время получает жизненную силу, превращается в блуждающий, а по прошествии еще более длительного периода – в летящую якша» («Цзы бу юй», доп., гл. 7).

«Цзян ши по прошествии значительного времени обретают способность летать и более не скрываются в гробах. Тогда они покрываются белыми волосами длиной в целый чи и даже больше, которые растут беспорядочно; когда они выходят из могилы или водворяются обратно, они излучают свет. Еще через более длительное время они становятся парящими якша и не умирают до тех пор, пока их не поразит гром. Единственное оружие, из которого их можно убить, – это ружье. Жители гор в Фуцзяни постоянно сталкиваются с ними, и в таком случае зовут охотников, чтобы те, спрятавшись на ветвях деревьев, напали на них. Существа эти очень сильны, настолько, что могут сравниться с медведями. Они появляются ночью, хватают людей и губят посевы» (Там же). «Господин Юй Цан-ши говорит: "Цзян ши, являющийся по ночам, чтобы похищать людей, внешне выглядит упитанным и не столь уж отличается от живого человека, но если днем вскрыть его гроб, он будет иссохшим и худым, словно мумия. Некоторые, когда их сжигают, издают писк"» («Цзы бу юй», гл. 24).

«Цзян Мин-фу из Чанчжоу говорит: "Львы и слоны, на которых ездят будды, хорошо известны человеку, а волки, которыми, сидя верхом, правят будды, – неизвестны. Такие волки – это видоизмененные цзян ши. Предположим, что какой-то человек, проходя ночью мимо могилы, видит, как мертвец открывает гроб и выходит наружу. Полагая, что он имеет дело с цзян ши, человек ждет, пока мертвец не оставит гроб, потом наполняет гроб черепками и камнями и забирается на чердак ближайшего крестьянского дома, чтобы наблюдать за происходящим. К четвертой страже труп возвращается быстрыми шагами назад, явно неся что-то в руках. Приблизившись к гробу и обнаружив, что забраться в него не удастся, мертвец бросает по сторонам яростные взгляды, глаза его широко открыты и сверкают огнем. Наконец, он замечает на чердаке человека, бежит к нему, чтобы поймать его, но ноги его не гнутся, подобно мертвому дереву; взобраться по лестнице он не может и в бессильной злобе отбрасывает лестницу в сторону. Испуганный человек, видя, что лестницы нет и вниз ему не спуститься, хватается за ветки дерева и соскальзывает вниз; но цзян ши видит его и бросается в погоню. Объятый ужасом человек что есть силы бежит прочь. К счастью, он умеет плавать. У него мелькает мысль, что мертвец, скорее всего, не сможет войти в воду; он переплывает на другой берег, а мертвец бегает в растерянности по берегу туда и сюда, кричит голосом призрака и страшно воет. Потом, трижды высоко подпрыгнув, призрак превращается в животное и убегает прочь. Он оставляет что-то на земле; оказывается, это тело ребенка, наполовину изглоданное и высосанное полностью. Некоторые говорят, что при своем первом превращении трупы становятся демонами засухи, а при втором становятся волками. Звери эти обладают разумом, они изрыгают огонь и пламя и могут сражаться с драконами; вот почему будды ездят на них, чтобы держать их в покорности"» («Цзы бу юй», доп., гл. 3).

Таким образом, в Китае вампиризм тоже связывается с ликантропией. Если мы вспомним, что, по некоторым поверьям, мертвецы могут становиться демонами засухи, о чем мы говорили выше, значит, последние могут принимать троякую форму, либо же существует три их вида. «Есть три вида ба, насылающих засуху. Первые похожи на зверей, вторые – видоизменившиеся цзян ши;, оба этих вида способны порождать засуху и останавливать ветер и дождь. Но главные, высшие демоны засухи, называемые гэ, приносят еще больший вред; они похожи на людей, но выше их ростом, и у них один глаз на макушке головы. Они пожирают драконов, и все Властелины дождя боятся их, ибо как только они увидят, что собираются тучи, они запрокидывают головы и начинают дуть, разгоняя облака во все стороны; солнце палит еще ярче. Человек не в силах совладать с ними. Некоторые говорят, что, когда Небу угодно, чтобы началась засуха, испарения горных ручьев сгущаются и превращаются в таких демонов. Когда демоны исчезают, льет дождь» («Цзы бу юй», гл. 3).

Поскольку и телесно, и психически животные близки людям, их тела, если они не успели разложиться, могут стать опасными мертвецами-призраками. Об этом, в частности, говорил Суй Юань.

Глава одиннадцатая
Призраки – антропофаги

Китайцы издавна верили в демонов-людоедов, и в сознании простого народа вера эта укоренилась довольно прочно. В Китае в периоды повального голода употребление в пищу человеческого мяса было явлением достаточно обыденным, так что едва ли можно было бы ожидать, что антропофагия окажется несвойственной для свирепых и кровожадных призраков.

В первую очередь среди демонов-каннибалов мы должны назвать призраков-мертвецов, о которых шла речь в предыдущей главе; их также отличает постоянное стремление к человеческой крови. Во-вторых, это тигры-людоеды и волки-оборотни, о которых мы говорили в главе V. Одно из древнейших упоминаний о призраках-антропофагах мы находим у Вэй Чжао; на основании его указаний мы можем сделать вывод, что уже в его времена ван-сян считались каннибалами. Помним мы и о «небесных собаках», охотниках за человеческой печенью и кровью. А у Дуань Чэн-ши мы читаем: «В годы Дали (766 – 780) в деревне в Вэйнани (пров. Шэньси) жил служилый человек; находясь в столице, он заболел и умер. Жена его, родом из семьи Лю, осталась жить в деревне вместе с сыном одиннадцати-двенадцати лет. Как-то летней ночью на ребенка вдруг напали бессонница и страх. Когда пробили третью стражу, мать его увидела старика в белом одеянии, изо рта его торчали два клыка. Старик пристально посмотрел на женщину, потом медленно подошел к ее кровати, рядом с которой крепко спала служанка, и схватил служанку за горло. Раздалось громкое чавканье; старик сорвал с женщины одежду, схватил ее и в мгновение ока обглодал до самых костей, а потом поднял ее скелет, чтобы высосать все внутренности. Мать увидела, что рот у старика был огромный, размером с целое сито. Тут заплакал ребенок, и видение сразу же исчезло, но от служанки остались одни лишь кости. Несколько месяцев после этого случая прошли без всяких происшествий» («Но гао цзи», I).

Следующая история взята из сочинения того же автора. «В годы Чжэньюань (785 – 805) к западу от почтовой станции Ванъюань жил некто Ван Шэнь. Своими собственными руками он посадил вязовую рощу и поставил в ней хижину из соломы, чтобы в летние месяцы потчевать путешественников рисовой водой. У него был сын лет тринадцати, который помогал ему обслуживать посетителей.

Однажды сын сообщил ему, что на дороге стоит молодая женщина и просит воды. Отец наказал сыну позвать ее. Девушка в одежде из голубоватой ткани и белой косынке была еще совсем юна. Она сказала, что дом ее находится в десяти ли к югу, что муж ее умер, не успев оставить детей, что траур ее вот-вот закончится и что теперь она направляется в Мавэй, чтобы узнать, любит ли семья ее по-прежнему и может ли она обратиться к ним с просьбой о пище и одежде. Она говорила так ясно и так разумно и вообще была столь восхитительна, что Ван Шэнь оставил ее в своем доме и накормил; жена его тоже привязывалась к девушке все больше и больше.

Потом супруги сказали ей: "Сестра, у тебя поблизости нет родственников, не хочешь ли ты стать невестой нашего сына?" Девушка с улыбкой ответила: "Мне не на кого положиться, поэтому позвольте мне выполнять самую грубую работу, ходить к колодцу и стряпать на кухне". Ван Шэнь достал свадебное платье и подарки, и девушка стала женой их сына.

Ночь стояла невыносимо душная. "Сейчас повсюду полно грабителей, – сказала она своему мужу, – не открывай дверь". В полночь жене Ван Шэня явился во сне ее сын с растрепанными волосами и сообщил, что его съели почти целиком. Испуганная женщина хотела уже было пойти и взглянуть на сына, но Ван Шэнь рассердился, и ей ничего не оставалось, как снова лечь спать. Но ей опять приснился тот же сон. Муж с женой взяли факелы и окликнули сына и невестку – в ответ не раздавалось ни звука. Они попытались открыть дверь, но она не поддавалась, видимо, была заперта изнутри, так что им пришлось выбивать ее. Когда дверь распахнулась, из нее выскочило существо с круглыми глазами, клыками и голубоватым телом и исчезло. От сына их не осталось ничего, кроме мозга, костей и волос».

Согласно источникам, в 781 году целые орды призраков-людоедов, охотившихся в основном за детьми и сердцами взрослых, ввергли в хаос и панику целые области. Далее, в официальной истории династии Сун говорится: «В годы Сюаньхэ (1119–1126) во владениях Лоянфу появились существа, похожие на людей, которые, однако, садились на землю, как собаки. Они были совершенно черные, глаз и бровей было практически не различить. Вначале они хватали по ночам детей и пожирали их, а потом начали врываться в дома средь бела дня и приносить несчастья. Где бы они ни появлялись, везде раздавались шум и крики, и покой людей нарушался. Их называли "черными людьми". Сильные мужчины по ночам вооружались копьями и дубинами, чтобы защититься от них; некоторые пользовались всеобщей паникой для своих неблаговидных целей. Прошло целых два года, прежде чем это прекратилось» («Сун ши», гл. 62,1.15).

Если уж авторы таких авторитетных книг, как официальные истории, не сомневаются в существовании демонов-каннибалов, то что уж говорить о простонародье – легенды о них ходили по всей империи. Традиция упоминает так называемых шань хэшан, «горных монахов», по-видимому, двойников «морских монахов», о которых мы говорили; время от времени, особенно в периоды наводнений, они выходят из рек и ручьев, нападают на одиноких и беззащитных путников и пожирают их мозг. Но отвратительнее любых каннибалов мира демонов те чудовища, которых снедает столь неутолимая жажда человеческой плоти, что они охотятся даже на мертвецов. Представления об этих существах также насчитывают долгую историю, ибо, как мы помним, еще в источниках начала новой эры некоторые «демоны земли» изображаются в облике баранов, поедающих покойников в их могилах.

Свидетельством, подтверждающим распространенность уже в древние времена верований в демонов-некрофагов, можно считать следующий текст. «Военный поселенец из уезда Нанькан по имени Цюй Цзин-чжи в первый год правления под девизом Юаньцзя династии Сун (424) отправился вместе со своим сыном на лодке из уездного города вверх по реке к одному из ее отдаленных истоков. Берега реки были дикими, заброшенными и очень высокими; нога человека ни разу не ступала на них. Вечером отец и сын причалили к берегу, соорудили навес, но тут Цзин-чжи поразил "удар зла", и он сразу же умер. Его сын разжег костер и стал охранять тело отца. Вдруг он услышал вдалеке чей-то жалобный голос, звавший "дядя!". Почтительный сын испугался и спрашивал себя, что бы это могло значить, но тут откуда ни возьмись перед ним появилось это воющее существо. Размерами оно было с человека, волосы его ниспадали до самой земли и покрывали большую часть лица, так что даже семь отверстий нельзя было разглядеть. Существо назвало свое имя, выразило сыну соболезнования, но испуг у того не проходил, он оставался настороже и по-прежнему поддерживал яркий огонь. Существо говорило о прошлом и будущем, утешало сына, уверяя, что тому нечего бояться, но в тот миг, когда сын отошел к огню, существо село над головой покойника и протяжно завыло. В отблесках пламени костра сын наблюдал за всеми его движениями; он увидел, как чудовище наклонилось над лицом умершего и тут же принялось сдирать кожу, так что вскоре остались одни только кости. Перепуганный насмерть сын все– таки решился напасть на чудовище, но у него не было никакого оружия; в следующий миг тело отца превратилось в белый скелет, начисто лишенный плоти и кожи. Что за демон был этот гуй или шэнь, так никто и не узнал» («Шу и цзи»).

Китайцы верят, что призраки могут пожирать жертвенные яства, и при этом пища якобы даже не уменьшается в количестве, поэтому неудивительно, что демоны наделяются способностью поедать тела мертвецов, не оставляя при этом на них никаких следов. «В молодости Чжан Хань был человеком волевым и решительным и водил в Чаньани дружбу с такими же отважными и прямыми людьми. У него была любимая наложница. С Ханем она была очень счастлива, но тут в близлежащем уезде умер один из знакомых Ханя, и он уехал. Вернулся он только через несколько месяцев и узнал, что его любимая наложница умерла.

Хань глубоко переживал утрату. Солнце село, так что он вынужден был заночевать в ее доме. Женщину еще не похоронили, и гроб с ее телом стоял в углу главного зала. Другого места для ночлега не нашлось, но разве смерть может разлучить, пока жива любовь, подумал Хань и улегся под муслиновой занавеской.

Минула полночь, свет луны разливался по двору, но заснуть Ханю не удавалось – он лишь горько вздыхал и всхлипывал. Вдруг он заметил между воротами и ширмой какое-то существо. Выглянув из-за ширмы, существо осмотрелось вокруг; оно двинулось вперед, потом снова попятилось назад и, в конце концов, оказалось на середине двора. Ростом оно было в один чжан, в штанах из шкур леопарда, зубы его напоминали зубья пилы, а растрепанные волосы в беспорядке ниспадали на плечи. Потом один за одним появились еще три призрака; они перемещались скачками, и каждый тащил за собой красную веревку. "Что делать с тем достопочтенным, что лежит на кровати?" – спрашивали они друг друга. "Он спит", – решили они, поднялись по ступенькам и приблизились к тому месту, где стоял гроб. Сбросив лежавшие на нем предметы, они вытащили гроб на лунный свет, открыли его, схватили тело, оторвали ку тела конечности, разрубили на куски и, сев кругом, сожрали. Кровь струилась по двору, а на земле были разбросаны клочки одежды с мертвого тела.

Все увиденное причинило глубокую боль перепуганному Ханю. Только что, сказал он про себя, они назвали меня почтенным человеком; значит, если я нападу на них, ничего плохого со мной не случится. Он потихоньку взял бамбуковый шест, который увидел за занавеской, и бросился из темноты на демонов, обрушил на них град ударов, сопровождая их громкими криками. Тут уже демоны перепугались и бросились наутек; Хань, воспользовавшись моментом, преследовал их, пока они не перемахнули через стену в северо-западном углу и не исчезли.

Однако один из демонов оказался слабее остальных, не смог преодолеть препятствие и спасся бегством лишь после того, как получил удар шестом такой силы, что из тела его брызнула кровь. Встревоженные суматохой, обитатели дома выскочили из кроватей и ринулись на помощь. Хань рассказал им обо всем, и они решили положить останки скелета в новый гроб, но, когда они подошли к тому месту, где прежде находился гроб, оказалось, что с ним ничего не случилось; не обнаружили они никаких следов и там, где происходило дьявольское пиршество. Хань настолько смутился, что склонен был уже считать все это кошмарным сном, но на стене виднелись пятна крови, а на верхней ее части – отпечатки следов, которых прежде никогда не видели. Через несколько лет Хань поступил на государственную службу» («Гун дун», гл.1).