Текст книги "По эту сторону стаи"

Автор книги: Ядвига Войцеховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

   – Не боюсь, – всего одна бутылка – это не так уж страшно, да он и сделал-то пару глотков.

   – Можете звать меня "миссис Смит", – величественно разрешает она. – А я буду звать вас "мистер Смит", ведь надо же нам как-то друг к другу обращаться. К чему имена, когда через весьма короткое время мы разойдёмся в разные стороны?

   – Абсолютно ни к чему, – тут Джои полностью согласен.

   – В таком случае вперёд, "мистер Смит". За что вас турнули со службы?

   – Считайте, что я турнул себя сам.

   – Вот как? – удивляется она. – Женщина, виски или карты?

   – Не то, что вы подумали, – шутя, оправдывается он.

   – И сейчас вы летите к ней? – заговорщически спрашивает старуха, трогая его кулаком с зажатой в нём фляжкой.

   – Можно сказать и так, "миссис Смит", – Джои и сам не знает, кого или что он надеется найти под Нью-Кастлом.

   – Тогда почему вы так расстроены? Вам настолько не хватает работы? Это слышно, "мистер Смит", не бойтесь, я не телепат, – уточняет она.

   Да, Джои в курсе, что те, кто лишён зрения, воспринимают малейшие нюансы голоса, но с чего она взяла, что он так уж расстроен?

   – Потому что она пока не сказала мне, что же дальше, – вдруг говорит Джои неожиданно для самого себя.

   Он не расстроен, нет. Просто превратился в человека без места и без дела, ведь не будешь же называть делом рытьё могил? В постепенно спивающегося отшельника, которого не радует ни рыбалка, ни девчонки, ни покер, ни спокойная жизнь в городке на краю света. Да что там, по большому счёту, его не вставляет даже алкоголь. Иной раз Джои кажется, что попади он в тюрьму за всё то, что они с Близзард наворотили в Британии, ему было бы не в пример проще.

   Чтоб тебя! Проклятый виски! Только напившись, как сапожник, можно начать всерьёз размышлять о том, что ему было бы проще за решёткой – в то время как он и глотнул-то самую малость. "Надо завязывать пить", – в сотый раз мысленно зарекается Джои, понимая, что вот как раз об этом он думает не всерьёз.

   А о тюрьме?

   Тоже не всерьёз? Да неужели? Проще?!

   Да, было бы проще. Постоянное выяснение статусов, постоянная жизнь с оглядкой – назад, вбок, во все стороны, – адреналин и чувство погони. Хищник или добыча? Жизнь или смерть? Боль – ты или боль – тебе? Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю...

   – Так как её зовут? – Чёрт возьми! Джои вздрагивает от неожиданности, каким-то рывком возвращаясь в реальность.

   – Кого?

   – Вашу фею? – игриво спрашивает старуха, видать, уже слегка окосев.

   "Ну вот, я же говорил", – с иронией думает он, испытывая острое желание поинтересоваться, когда же она вынет свою волшебную палочку.

   – Моя фея рыщет по лесам Британии вместе с Дикой Охотой, – Джои прекрасно понимает, что может сказать, что угодно, всё равно ему никто не поверит. Кроме того, сейчас он всего только "мистер Смит", такой же случайный попутчик, не лицо в толпе – так, значит, голос на соседнем кресле.

   – Вы смелый человек, – старуха присвистывает. Чёрный пёс поднимает голову и внимательно следит за тем, что происходит.

   – Похоже на то, – он и дальше согласен вести беседу в таком духе, и при этом не сказать ни слова вранья.

   – Связавшись с Неблагим Двором, вы рискуете никогда не вернуться, – сообщает старуха – и Джои уже перестаёт понимать, где шутка, а где нет.

   – Я знаю, – тем не менее, говорит он.

   – И как же имя вашей прекрасной... то есть, ужасной, феи? – опять спрашивает она.

   – Близзард, – говорит Джои.

   Чёрный лабрадор снова поднимает голову; быть может, он тоже знает, о ком речь? Ведь недаром говорят, что собаки знают гораздо больше, чем люди могут предположить...

   В аэропорту Нью-Кастла Джои без проблем проходит паспортный контроль и берёт в прокате тачку, такую, чтобы при случае не ломать себе голову, как перемещаться по лесам и буеракам. Снова джип, и снова пикап.

   – Только серый, если можно, – бурчит Джои, с сарказмом оценивая ситуацию: тут проблема крутости не актуальна. Скорее, наоборот, надо быть понезаметнее.

   – Приятного дня, сэр! – конечно, говорят ему, возвращая уже почти совсем пустую кредитку.

   Джои садится за руль, испытывая единственное желание: убраться подальше и остаться одному. Под колёсами бежит асфальт, и через некоторое время он останавливается у столба с надписью "Нью-Кастл. 20 миль". Чёртов столб он видел только раз и ночью, но полицейский остаётся полицейским всегда, даже если последние три года занимается тем, что копает могилы и убирает с надгробий засохшие цветы.

   Джои от греха подальше загоняет машину в лесок – на всякий случай, по привычке – и вспоминает, что в тот раз он загнал её чуть ли не в это же самое место. Дальше его ждёт весьма неприятное путешествие, но что поделать, если мозги окончательно съехали набекрень? Ведь в противном случае вообще не стоило затевать всю эту канитель.

   В Британии значительно теплее, чем в Гуэлфе, и в конце марта лес уже зелёный. Наконец, Джои добирается до забора с надписью "Не пересекать. Частное владение" и немного притормаживает. Вот! Вот тут должно начаться это нечто, сквозь которое надо идти, будто через минное поле. Ну, что ж, вперёд, солдат, труба зовёт. Джои минует забор и движется дальше.

   Что-то... есть. Не слишком-то приятное, немного страшное, и – чужое, да. Но ничего такого, чего он не мог бы миновать. Впрочем, кажется, Джои удивляется напрасно: его когда-то провели сюда, ему дали пропуск. "Доступ на секретный уровень", – с юмором думает он.

   В конце пути его встречают развалины. Значит, вот как... Ничего не изменилось, кроме, пожалуй, того, что разрослась всякая растительная дрянь. Всё остальное пребывает в том же виде, в котором он оставил поместье, уходя и поспособствовав тому, чтобы оно превратилось в обгорелую груду битых кирпичей.

   – Привет, Близзард, – говорит Джои этой груде, словно она оживёт и ответит.

   А что именно, чёрт подери, он ожидал тут увидеть?!

   – Думал, ты встретишь меня у порога и воскликнешь: "Джои, старик, однако, у тебя была хорошая СИ-4, мне пришлось строить всё заново!" – он по привычке продолжает общение с руинами в том же духе, что когда-то и с их хозяйкой, хотя шутить ему сейчас совсем не хочется. – Но, кажется, я обломался, да?

   Джои присаживается на остаток стены; плевать, его джинсам точно хуже не будет. Берёт камушек и начинает подбрасывать его, вверх-вниз. Сам не понимая, зачем, и, главное, кому, рассказывает новости последних трёх лет. Словно на могилу пришёл, – мелькает мысль. Точно, могилу – для тех козлов, которых он положил отдыхать под камнями. Но не для неё.

   И, да – как раз она отстроила бы всё заново. Где-то, незримая миру, шла борьба Благого и Неблагого Дворов – впрочем, эти названия придумали всего только люди. Судьба столкнула Джои со всем этим нос к носу – и это противостояние захлестнуло и его, едва не унеся в океан. Но Близзард много раз, упав, могла встать и идти дальше, собирая заново разбитую вдребезги жизнь. Не потому ли, что знала, куда? Джои повезло, он выплыл – но остался один на пустом берегу.

   – Ты знаешь, Близзард, честно говоря, я пришёл к тебе, – наконец, признаётся Джои. – Похоже, я пока не настолько стар для того, чтоб не искать на свою башку новых приключений. В Канаде с этим тухло, Близзард, – хотя бы даже потому, что путь в силовые структуры мне заказан: вот как весело мы с тобой проводили время здесь.

   Руины молчат. Дует ветерок, светит солнце, вокруг копошится какая-то крошечная живая дрянь...

   – Где тебя носит, а? – Джои кажется, что он произносит это строго, но на самом деле выходит жалобно. Впрочем, кого стесняться – ему, человеку, ищущему возле руин нечеловеческого обиталища неизвестно что? Последний шанс, перед тем, как спрыгнуть из окна или пустить себе пулю в лоб? Последнее дело, перед тем, как окончательно превратиться в алкоголика с трясущимися руками и решетом вместо мозгов?

   – Можно было хоть раз оторваться от своих жутко важных дел и навестить меня? – пеняет он. – Могли бы, к примеру, выпить чаю. Знаешь, для разнообразия. Вообще-то я живу на кладбище, спорим, тебе бы понравилось?

   Последнюю возможность вернуть то, что другие называют дерьмом: кровь, боль, адреналин... и единство с кем-то, вместе с кем ты – часть чего-то большего... Даже если однажды стало ясно, что ты, защитник правопорядка – одно целое с киллером-"чистильщиком", с бывшей заключённой, носящей на плече отпечаток тюремного тавра.

   – И, да, ты монстр, я уже это говорил? – он невесело смеётся. – Но знаешь, в чём засада? С не монстрами я начинаю заживо разлагаться.

   Ладно, Джои хотел найти если не саму Близзард, то хотя бы зеркало, а уж потом он придумал бы, что и как с ним делать. Но неужели он всерьёз надеялся, что тут уцелеет кусок стекла больше, чем зеркальце в дорожном несессере?!

   Ладно, если не Близзард, то кого-нибудь из них. Впрочем, нет, – спохватывается Джои. "Кого-нибудь" он видел тоже, и если бы не эти "кто-нибудь", ему не пришлось бы делать такое с поместьем.

   Значит, в любом случае всё упирается в зеркало. Любой ценой найти сквозное зеркало, а там разберёмся. Возможно, всего-то и надо – представить себе того, кого ищешь, по такому же принципу, как они представляют себе место, куда требуется попасть. "Подумаешь, задача", – размышляет Джои, вертя закопченный камешек, от которого ладонь уже стала серой.

   "Жду от вас скорых успехов в межрегиональной группе, Купер. Сегодня вы выезжаете в Шотландию..." – слышит он голос шефа. Точнее, бывшего шефа.

   Да, с тех самых пор Джои кое-что знает о Шотландии. О "нехороших местах", где он уже совершенно точно навалит в штаны, потому что как раз туда его никто не приглашал.

   Но...

   Супермаркеты. "Здравствуйте, миссис, чудесное утро". Кредитки. Реклама. "Подпишитесь на журнал "Рыбалка", мистер! Всего девяносто девять девяносто в год!" Машина. "Послушай-ка, почему бы тебе не поменять стереосистему, ведь тогда ты точно переплюнешь Хуча из Гуэлф-Лэйк..."

   "Чем я могу вам помочь, сэр?"

   "Спасибо за звонок, сэр!"

   "Приятного дня, сэр!"

   "Благодарим, что пользуетесь услугами нашей фирмы, сэр!"

   Господи боже, нет! Ещё чуть-чуть – и он попросту рехнётся.

   Лучше навалить в штаны и рискнуть, но найти этот путь в никуда, чем и дальше переползать изо дня в день, как идиот, тупо радуясь тому же, чему и все остальные люди.

   "В Шотландию", – решает Джои и выкидывает чёрный камешек в траву.

Глава 12

    Орехи сэра Балларда сильно выручают Дорин, чего уж там. Казалось бы, всего ничего, холщовый мешочек размером с два кулака, но она всю ночь ест их, раскалывая дверью. Кажется, за прошедшие полгода её желудок сильно уменьшился и ей уж точно не нужны разносолы.

   Наконец, свеча догорает и над горами на востоке зажигается полоска зари. Дорин выкидывает кучку ореховой скорлупы и снова возвращается к невесёлым мыслям о деревенских помойках. Как, как, чёрт возьми, поступить? Изобразить из себя бродяжку, неизвестно каким ветром занесённую в эти края? Конечно, рано или поздно её об этом спросят. Ну что ж, можно изобразить глухонемую бродяжку. Хуже другое: рано или поздно кто-нибудь узнает в ней студентку-фольклористку – но тогда каким образом, скажите на милость, она превратилась в глухонемую побирушку?

   Хорошо, ладно, на тему помоек она подумает ночью, а сейчас надо просто пойти в лес и нарвать сныти или крапивы – это лучше, чем ничего. Даже если сныти тут нет, то крапива наверняка есть везде, куда ни ткни.

   В Кастл Макрайан холодно. Дорин понимает, что её уже пробирает до костей; тогда она разжигает камин и начинает мечтать о горячем супе из крапивы. Она сидит на кровати, обхватив себя руками; для того, чтобы спать, в голове слишком много мыслей.

   – Дитя, теперь всё это принадлежит тебе, – говорит Красная Дама, широким жестом обводя владения Дорин. – Ты – единственная хозяйка всего этого. Правда, здорово?

   – О, да, Морриган, – Дорин поднимается с кровати и делает несколько лёгких шагов по комнате, словно танцует.

   – И этого... – она ласкает дверной проём, рискуя занозить руку о старое дерево.

   Ещё пара шагов – разворот – пара шагов.

   – И этого... – она со всей силы дёргает малиновый балдахин над кроватью, и он обрушивается вниз, вздымая облако пыли.

   Пара шагов – разворот – пара шагов.

   – И, конечно, этого... – под руку попадается серебряный кубок с гербом – и со звоном летит на пол, исчезая под кроватью.

   – Тут по-прежнему полно уборки, – строго говорит Дорин, закончив свой танец. – Но мы ведь справимся, правда?

   Она справится. Она не справилась бы, сидя сейчас в каком-нибудь мотеле и тупо пялясь в экран телевизора, в то время как вокруг копошились бы сотни людей.

   – Конечно, – подтверждает Морриган, изогнув бровь. – А я могу спеть тебе песню о леди в красном.

   – Вот как? – можно представить, что это за история. – Ты знаешь песню о леди в красном?

   – Я знаю кучу песен, – авторитетно говорит Морриган, назидательно поднимая палец и отмахиваясь веером. – Она о некоем Месгрейве и леди Барнетт.

   – И кто это такие? – Дорин не удивилась бы, если б Морриган лично знала эту леди – или даже ею бы и оказалась.

   – Понятия не имею, – легкомысленно отвечает та. – Только представь: однажды молодой вассал увидел в церкви трёх дам. Одна была в зелёном, другая в белом, ну, а третья – чудо, как хороша, – в красном. Увы, это была жена его лорда.

   – Я, кажется, уже знаю, чем всё закончилось. Наверняка опять каким-нибудь зверством, – произносит Дорин, подозревая, что недалека от истины.

 
   Some came down in white velvet,
   And other some in green;
   Lord Burnett`s lady in red scarlet,
   And shin`d like ony queen.
 

   Дорин сдирает с кровати покрывала. Зелёный? Нет. Белый? Хм... Тоже нет.

   – Ну, да, лорд узнал о любовной связи и убил обоих, – с сожалением говорит Морриган. – Но что ж ты хочешь, дорогая, в старину люди не были склонны распускать сопли. Впрочем, мне тоже жаль – не случись так, песня наверняка была бы длиннее.

   – Его жена, в отличие от тебя, слишком медленно соображала, – Дорин хохочет и поднимает с кровати пыльный балдахин из выцветшего бархата. Красный? Пускай будет красный. Ещё бы он не был таким ветхим... впрочем, кому какое дело до дыр, если её не увидит ни одна живая душа?

 
   В бархате белом – дама прекрасна,
   Зелёный по нраву красавице-деве;
   Но лорда супруга в бархате красном
   Прошла, как только под стать королеве.
 

   Она берёт свою корзиночку и принимается за дело. Через некоторое время из дырявой тряпки вырезан более-менее целый кусок. Дорин хорошенько выколачивает из него пыль и повязывает крест-накрест – как повязала бы платок, будь у неё такая роскошь, как шерстяной платок.

   – Владетель этого... – Дорин делает книксен, пальцами придерживая край юбки, а другой рукой касается стены.

   – И этого... – шаг, шаг, ещё шаг странного танца; она разводит руки в стороны и нежно обводит пальцами оконный пролёт, утонувший в каменной толще.

   – Кастл Макрайан! – кричит она изо всех сил и выходит вон. По гулким коридорам разносится эхо – и гаснет там, где туннели полуобвалились. – В тюрьме было несладко. Но я вернулась.

   Выходит из-за туч солнце, волнуются у подножия замка старые дубы.

   "Вернулась", – чудится ей.

 
   ...Но лорда супруга в бархате красном
   Прошла, как только под стать королеве...
 

   Дорин аккуратно закрывает тяжёлую дверь, со всей силы потянув её за кольцо, и, напевая, отправляется в лес.

   Она находит крапиву и только тогда понимает, что сваляла дурака, не взяв ни корзины, ни мешка, ни каких-нибудь варежек или, на худой конец, тряпки – ведь не собирается же она брать это голыми руками?

   Ладно, бывало и похуже. Дорин оборачивает руки фартуком и рвёт жгучие ростки, пока не набирается порядочная кучка. Потом кое-как, обжигаясь, сгребает крапиву в подол.

   Между деревьев скользит чья-то тень. Только этого не хватало! Дорин чувствует, что ей совсем не хочется встретить тут человека, даже если у него с собой вдруг окажется мешок с едой и он добровольно предложит ей половину. Дорин шарахается в сторону, за дерево, чуть не отпустив подол, но вовремя спохватывается: только что сорванная трава посреди леса наведёт на размышления кого угодно, если, конечно, там не медведь... Впрочем, ведь Макрайан утверждает, что в этих горах уже триста лет нет никого крупнее барсука.

   – Грейс? – Дорин узнаёт деревенскую знахарку и от облегчения снова чуть не разжимает руки, рискуя вывалить содержимое юбки на землю.

   На старухе меховая безрукавка, такая, какой сейчас Дорин может только позавидовать; в руках корзина с корешками, перепачканными землёй, в глазах – удивление. Дорин не хочет её разочаровывать, но нет, мэм, она не решила податься в отшельники, или поставить эксперимент по выживанию только на подножном корме.

   "Наверняка собирает какие-нибудь свои ведьмовские травы", – вполне резонно предполагает Дорин.

   – Вы вернулись, мисс? – первым делом спрашивает старуха.

   В её голосе столько изумления, что подбородок Дорин сам собой поднимается вверх. Нет, что вы, она и не думала возвращаться, всего только заехала сюда на экскурсию, ради острых ощущений примерить наряд Золушки и в качестве нового метода похудания поесть крапивного супа. Ведь ей наверняка пора сбросить лишний вес, к тому же в Лондоне такая скука...

   – Что ты здесь делаешь? – Дорин не слепая, но должна же она спросить хоть что-то?

   – Ах, это! – Грейс прижимает свою корзину к груди. – Я же ведьма, мисс... – говорит она и тут же пугается – так, словно увидела, по меньшей мере, привидение.

   – Что с тобой? – Дорин поневоле оглядывается, не стоит ли кто за спиной – такой вид у старухи.

   – Простите, миссис Макрайан. Я всего только старая дура, – лицо у той сморщивается, словно печёное яблоко.

   – Чего тебе бояться, Грейс? – в сердцах говорит Дорин. – Ты же знаешь, что Макрайан уже не наместник, к тому же он в Олдгейте.

   Однако старуха пригибается, будто старается стать незаметнее. Оказывается тут, среди лесов, замотанная в драную штору, и с подолом, полным сорной травы, Дорин, как ни странно, действительно является для неё кем-то значимым.

   – Сегодня в Олдгейте, а завтра во Внутреннем Круге, мадам, – говорит старуха чуть ли не с поклоном и продолжает, в этом своём любимом стиле, словно перед ней не Дорин, а деревенская простушка, пришедшая поворожить на женихов: – Так было, так будет...

   – Мне от этого не легче, Грейс, – обрывает Дорин, начиная раздражаться. – От того, что, возможно, случится завтра, сегодня еда не свалится с неба, словно по волшебству, и я рискую сдохнуть с голоду, даже будучи такой крутой, как ты себе возомнила. Я буду жрать с помоек, нет проблем, в тюрьме тоже кормили не на убой. Но мне будет существенно легче хотя бы сейчас общаться с тобой безо всех этих словесных выкрутасов.

   – С помоек, мадам? – удивляется старуха. Чёрт подери, опять она за своё. Похоже, Грейс не переделать.

   – Вам не стоит показываться тем, кто здесь живёт, мэм, – видимо, "мэм" в её понимании и есть обращение без выкрутасов. – В конце концов, есть я. Знаете, мэм, в этих горах иной раз достаточно просто родиться ногами вперёд, чтобы тебя всю жизнь считали ведьмой, не нужно даже и уметь ничего... эдакого. Тут есть свои минусы. Как и свои плюсы.

   Дорин молча слушает, не совсем понимая, при чём тут то, что Грейс родилась ногами вперёд. У неё эти слова прочно ассоциируются с похоронами, но никак не с рождением.

   – Я живу на отшибе, но всегда есть какие-нибудь клиентки, желающие избавиться, скажем, от лихорадки, – заговорщически сообщает Грейс. – И они уверены, что для этого требуется закопать их волосы или ногти под чьим-нибудь порогом. И, конечно, никто не сделает этого лучше, чем я.

   – И сработает? – живо интересуется Дорин.

   – Понятия не имею, мэм, – хитро отвечает Грейс. – Но ведь я ведьма, вы не забыли? Моя задача – делать так, чтобы болезнь таким образом переходила на кого-нибудь другого. Все колдуны занимаются разной дрянью, да-да, мэм. Иначе из меня получилась бы никуда не годная ведьма, к которой бы не пришёл ни один сельский олух.

   – Вот как! – Дорин хохочет, понимая, что большей нелепицы она не слышала.

   – Для них куда полезнее было бы пойти в старый лес и оставить болезни дубам, точно так же выдернув у себя клок волос, – ворчит Грейс. – Но, с другой стороны, если бы они решили перестать бояться старого леса и прекратили строить козни друг другу, я лишилась бы дохода.

   – А они не боятся, что ты сглазишь их самих? – "Кто же не знает, что по ногтям или волосам проще всего навести порчу?" – думает Дорин.

   – Конечно, боятся! – Грейс воздевает руки. – Но, мэм, природа людей такова, что лучше они рискнут остаться без глаза, если есть хоть малейшая вероятность того, что соседка останется без обеих. Поэтому я могу когда угодно появляться около жилья. – Так вот к чему она городила всю эту чушь! – И большинство думает, что я делаю это именно ради их блага. А другие не думают ничего, потому что не верят в колдовство, смотрят телевизор или просто спят.

   – Спасибо, Грейс, – Дорин не может не поблагодарить за предложенную помощь, но она до сих пор не представляет, как это будет выглядеть на деле.

   – Думаю, я могла бы кое-что передавать для вас – через зеркало Морриган...

   Ах, да! Точно! Как Дорин могла забыть! Морриган!

   Но ведь старуха не просто старуха, она не совсем человек, а, значит, это зеркало – не просто зеркало...

   – Почти просто зеркало, – со вздохом объясняет Грейс. – Если не считать того, что это один из Секретов Семьи Макрайан.

   Чёрт подери! Но как же так! Только появился крошечный проблеск надежды, как выяснилось, что это всего лишь подобие крысиного лаза. Ведь будь в её распоряжении сквозное зеркало и отпирающее его кольцо, наверное, можно было бы придумать что-то, о чём ей говорил сэр Баллард. Дорин не уверена, что она этого хочет – напротив, вот именно она, Дорин, сама по себе, не хочет, потому что до чёртиков боится всего, что связано с Межзеркальем. Да только она уже не просто Дорин – и она уже не сама по себе... Владение и владетели, части целого...

   – Я старше, чем кажусь, мэм, – со вздохом поясняет Грейс. – И над моей седой головой пронеслось столько всякого, что иной раз не верится, что это было со мной. Я уже и не помню, куда подевалось моё старое зеркало... Ах, да, кажется, его разбили трое селян, которые увидали, как я причёсываюсь, сидя на крыльце – они вообразили, что я насылаю на них проклятье.

   – Мне кажется, или ты и правда насылала на них проклятье? – серьёзно спрашивает Дорин, вспоминая, что она никогда не видела старуху с непокрытой головой.

   – Нет, – смеётся Грейс. – Но, знаете, трудно держать под контролем сразу троих. Зато я смогла отделаться только разбитыми стёклами.

   Она молчит, улыбаясь чему-то своему, что скрыто там, за бездной времени.

   – Когда-то и мне хотелось пройти на изнанку и, может, просто выпить с кем-то грога. Но, как оказалось, мне просто не к кому ходить, – наконец, произносит она.

   – А кольцо? – с замиранием сердца спрашивает Дорин, всё ещё на что-то надеясь.

   – Нет, мэм, – с сожалением говорит старуха и вытягивает вперёд руку, коричневую и похожую на связку сухих корешков. – Странно было бы для деревенской знахарки носить на пальце драгоценность. А потом оно куда-то запропало.

   Ни зеркала, ни кольца. Ничего, кроме небольшой помощи; её трудно назвать дружеской, старуха трясётся за себя, но, чёрт возьми, кому, как не Дорин, её понять?! Ты сделаешь всё, что угодно, если зависим, если ты – всего только маленький человек, балансирующий на границе жизни обычного провинциального городишки и чего-то ещё, чему ты тоже не можешь принадлежать без остатка...

   – Должно быть, скучно на отшибе? – отстранённо спрашивает Дорин, думая о другом.

   – Не для меня, мэм, – Грейс оглядывает её с ног до головы и стягивает свою меховую жилетку. – Иногда можно устроить партию в карты. Однако Морриган приноровилась мухлевать. Думаю, по ночам в Кастл Макрайан зуб на зуб не попадает от холода, – ворчливо говорит она, предупреждая вопрос.

   Дорин подтыкает подол, так, чтоб крапива не вздумала сбежать, и принимает подарок. Каким бы ни был завтрашний день, теперь за него ответственна она. Грейс должна быть уверена в том, что беда не придёт со стороны Кастл Макрайан.

   Дорин возвращается домой – и ловит себя на мысли, что снова думает об этом месте, как о доме. Деревья подступают почти к самым стенам, зато в крепостной двор проникает солнечный свет, и Дорин чувствует, что от камней волнами поднимается тепло. Она трогает мох, выросший на стенах, сами стены, каждую выбоину, каждую трещину, кожей вбирая в себя это место.

   Вдруг раздаётся шорох потревоженного щебня и во двор заглядывает серая морда с жёлтыми глазами, которые уже не кажутся Дорин такими жуткими.

   – Заходи попозже – если ты, конечно, любишь крапивный суп, – говорит она собаке, и к вечеру выставляет за дверь полную миску.

   Зажигаются первые звёзды, но собака не показывается, быть может, уже найдя себе обед посытнее.

   – Хотела бы я знать, какого друга ты мне предвещаешь? – со вздохом говорит Дорин, утром обнаружив, что миска всё-таки пуста.

   Крапивный суп теперь кажется ей самым вкусным блюдом на свете, жарко горящий очаг – дворцовым камином, а макрайановская кровать, лишённая балдахина – самой мягкой в мире постелью. "К тому же сверху теперь не будет сыпаться мусор", – весело думает Дорин, слушая треск поленьев. Она засыпает прямо так, не раздеваясь, спрятав нос в отворот меховой жилетки. Поначалу Дорин пребывает в непоколебимой уверенности, что мех просто обязан пахнуть какой-нибудь дрянью, но он не оправдывает её ожиданий и пахнет травами и топящейся печкой... Время от времени из огня выстреливает уголёк, но тут почти нечему гореть, и рядом всегда есть Красная Дама...

   Ещё почти рядом есть сэр Баллард. Слово "почти" не считается, потому что сэр Баллард взял моду стучать палкой и столь громогласно требовать её пред свои ясные очи, что это слышно, верно, даже на улице.

   – О чём вы говорили с полукровкой? – строго интересуется он.

   – На каких свалках лучше всего добывать еду, – шутит Дорин.

   – Переждите, – снова смущённо говорит старик.

   – К тому же у неё всё равно нет ни кольца, ни зеркала, – она не думает, что сэру Балларду есть какое-то особенное дело до полукровки. Скорее всего, ему просто скучно.

   – Уж не ради ли этого вы любезничали с полоумной старухой? – он повышает голос и снова принимается упражняться с палкой – так, что, кажется, зеркало затрясётся и вот-вот слетит со стены.

   – Если вы не помните, то вы сами советовали мне засунуть гордость куда подальше, – язвительно напоминает Дорин, опасаясь всё же произносить слово "задница".

   – Речь шла о еде, если вы забыли, – резонно говорит он. – Вопрос с едой мы обсудили, а ничего другого вы у меня и не спрашивали. Зато первой, кто удостоился вашего внимания, была нищенка, давно выжившая из ума!

   – Вы хотите сказать, что знаете, где бы мне взять кольцо и зеркало? – Дорин теряется.

   – Я хочу сказать, что первый, кого вы должны спрашивать о чём бы то ни было, это я, – надменно говорит противный дед. Дорин за глаза окрестила его "Мистером Картошкой". – Или любой другой член Семьи. Но никак не ваши новые друзья, какими бы замечательными они вам не казались.

   Дорин оглядывается. Чем чёрт не шутит, может, и впрямь где-то по соседству есть ещё одно, целое зеркало, про которое Макрайан попросту не знал?

   – Что вы вертитесь, словно вас кусают блохи? – капризно вопрошает сэр Баллард. – Смотрите на меня, если беседуете со мной, а не с кем-то ещё.

   – Простите, сэр, но разве в Кастл Макрайан есть другое зеркало? – в лоб спрашивает Дорин. – Тогда почему Сектор не воспользовался им, чтобы прийти, а Уолден – чтобы уйти?

   – Всему своё время, – подозрительно туманно отвечает старик. – Я говорил это к тому, чтобы вы поменьше трепали языком с чужими людьми.

   Дорин замолкает. Что значит "своё время" – и хорошо это или плохо? И что делать ей? Вытрясать из старого хрыча припрятанное стекло – иди довериться его словам? А, между тем, лично для него время уже и впрямь перестало играть хоть какую-то роль.

   День сменяется ночью, а затем утром нового дня. Капризный старик желает общаться довольно часто, и для Дорин это именно старик, а не зеркало, которое при желании можно развернуть лицом к стене или вообще убрать в чулан. Когда-то у неё был ворчливый дед, но Дорин вряд ли могла предположить, что живой дед и обитающий в зеркале – почти одно и то же.

   Может, это иллюзия, но скоро Дорин начинает казаться, что раньше тут было значительно спокойнее. Не трещали поленья, не бурлил на плите суп, зеркала висели на своих местах и надменно молчали, и даже северный ветер опасался подлетать близко и пузырями раздувать сушащееся на верёвке бельё.

   Вопли сэра Балларда эхом разносятся по Кастл Макрайан.

   – Да, да, добрый день, сэр, но у меня из-за вас сейчас выкипит вся вода, – с места в карьер сообщает Дорин.

   "Хорошо, хоть за вами не надо выносить горшок, мистер", – ехидно думает она.

   – Я ведь не прошу мыть мне ночную вазу, – тут же заявляет сэр Баллард и величественно задирает подбородок. – Разве вы не заметили, что я не имею привычки звать вас просто так?

   "Если только для того, чтобы отругать за что-нибудь ещё", – с юмором добавляет она про себя.

   – Опека владетеля нарушена, и вблизи замка кто-то есть, – вдруг говорит старик. – А вы за каким-то чёртом сидите себе со своими кастрюлями, как кухарка, и в ус не дуете. Ну, что ж, сидите и дальше, если вас больше прельщает роль поварихи.

   Дорин стоит, разинув рот, словно только что он вылил ей на голову ведро колодезной воды.

   – Кто-то – это Сектор? – она ловит себя на том, что пальцами правой руки изо всех сил сжимает левое плечо, где под материей прощупывается давно заживший косой рубец.

   – Кто-то – это не знаю, кто, – раздражённо сообщает сэр Баллард. – Могу сказать одно: он человек. И не спрашивайте меня, за каким лядом он лезет через опеку и как до сих пор не побежал прятаться от страха под юбку к своей мамаше.

   Вот это новость! Но что она может сделать даже с человеком... – Дорин обрывает себя на середине мысли. Вопрос не в том, что она может сделать, вопрос в том, что она должна смочь.

   – Другим разом будьте внимательнее, – брюзжит ей вслед старик. Эта леди будет внимательнее. Она будет жёстче. Ещё многим вещам предстоит научиться, ну, да ничего. Ведь она – Макрайан...