Текст книги "По эту сторону стаи"

Автор книги: Ядвига Войцеховская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

   – Почему же не "миссис Макрайан"? – тупо спрашивает она.

   И уже понимает, что услышит в ответ ту же магическую формулу, на первый взгляд не значащую почти ничего.

   – Ты – Макрайан, – уверенно говорит Кэтрин.

Глава 9

     Жизнь продолжается. Она входит в какую-то другую колею и катится дальше. Дорин сама иной раз не понимает, что произошло в тот момент и что заставило её делать то, что она делала. Ладно. Важен результат, и Дорин решает не забивать себе голову.

   История получает неожиданное продолжение: на следующий же день Кэтрин о чём-то шепчется со стражником, раздающим еду, а потом её уводят. Она возвращается через пару часов и тут же ложится, сворачиваясь клубком. Не видать ни крови, ни синяков. Никаких ужасающих признаков, если не считать того, что передвигается она с некоторым трудом. Быть может, болевой удар, ведь куда её могли водить, кроме как на допрос? Дорин подходит и спрашивает, не надо ли чего.

   – Отвали, Макрайан, – глухо говорит Кэтрин, но тут же добавляет: – Извини. Дай мне полчаса одиночества, ладно?

   – Это надо растянуть на подольше, – через полчаса она показывает Дорин пачку дешёвых сигарет. – Хоть какой-то плюс.

   – Плюс от чего? – спрашивает Дорин.

   – От общения со стражей, – в лоб отвечает Кэтрин.

   "Беспредельная власть любого..." – снова вспоминает Дорин. Не с ужасом, просто как факт. Она уже тут, по своей воле, точнее, по своей глупости, и нечего разыгрывать из себя трепетную девицу, первый раз в жизни увидевшую голую задницу.

   – Курить – дурной тон, – говорит она, вдруг осознавая, что идея, по крайней мере, на этот раз, исходила вовсе не от стражи.

   – Забудь, Макрайан. Для дурного тона здесь не то место, – говорит Кэтрин.

   "Ну, что ж, совсем другое дело, ваше величество", – думает Дорин. "Ты" и "Макрайан" устраивает её больше, чем все эти реверансы.

   – Послушай, Макрайан, – после секундной заминки говорит Кэтрин. – Я вчера была неправа. Мне не следовало так говорить об Уолли... о мистере Макрайане.

   – Ты не сказала ничего особенного, – Дорин и в самом деле считает, что можно было выразиться и похуже.

   – Начнём с того, что Уолли родовит, уважаем и к тому же недурён собой. Помнится, его дед по отцу был лыс, как коленка, – Кэтрин хмыкает. – Я же упомянула о том, что Уолли отличается... фантазией. Это было... недопустимо.

   – Но это ведь правда, Хейс, – честно отвечает Дорин, пробуя на вкус новое наименование Кэтрин. Где-то краешком сознания она опасается, что та немедля отплатит за вольность, но только краешком. Что-то подсказывает ей: после того, как вчера чаши весов прыгали вверх-вниз, а потом и сами весы чуть не грохнулись наземь, равновесие установилось.

   – Не важно, правда или ложь. О таком не говорят вслух, просто это личное дело каждого, – объясняет Кэтрин. – А особенно это касается тех, кто присягал Милорду. Поэтому извини. Кстати, скоро ты сможешь с ним поговорить.

   – С кем?! – пугается Дорин, которую вгоняет в ступор одно только упоминание о Милорде.

   Кэтрин хохочет.

   – С мистером Макрайаном, разумеется, – говорит она, вытирая слёзы. – А что, ты боишься Милорда до дрожи в коленках и нервного тика? Он похож на дракона или у него четыре головы и десять ног?

   Дорин молчит. Большое спасибо, ей предостаточно того единственного раза, когда тот, кто водил за собой Дикую Охоту, просто посмотрел ей в глаза.

   – Впрочем, сомневаюсь, что ты при всём желании смогла бы с ним пообщаться, – добавляет Кэтрин.

   – Почему?

   – Тебе так сильно хочется в Межзеркалье? Тогда попробуй, Макрайан, чем чёрт не шутит, – Кэтрин снова начинает хохотать. – Кажется, ты опоздала на пару лет, когда надо было всего-навсего попасть в Нью-Кастл.

   Дорин словно окатывают ледяной водой. В какой Нью-Кастл?! Да ведь под Нью-Кастлом находится только Близзард-Холл, вернее, его останки! Сердце Дорин начинает биться так часто, что чуть не выпрыгивает из груди.

   – А что было в Нью-Кастле, Хейс? – спрашивает она как можно равнодушнее, словно ей ровным счётом наплевать и на Нью-Кастл и на всю остальную Британию.

   Так, слово за слово, она узнаёт, причём тут Нью-Кастл, и её хозяин, добродушный, слегка неуклюжий милорд Эдвард. Точнее, бывший хозяин. Точнее, тот, кто встал во главе Дикой Охоты теперь...

   – Через пару дней будет прогулка, – Кэтрин возвращается к тому, что более насущно. – Ты окажешься в клетке прямо над Уолли, я позаботилась об этом. Конечно, не идёт ни в какое сравнение с супружеским ложем, но даже просто видеть и слышать – лучше, чем ничего.

   – Спасибо, Хейс, – Дорин не знает, радоваться ей или огорчаться.

   – Не стоит, Макрайан, – говорит Кэтрин и сдирает с сигаретной пачки целлофан. – Я не хотела оставаться перед тобой в долгу.

   Что означают слова «окажешься прямо над Уолли», Дорин понимает два дня спустя. Место, куда заключённых выгоняют на прогулку, трудно назвать тюремным двором. Это куча каменных клеток на одного, налепленных, словно соты, и закрытых сверху решёткой, и первый этаж этих сот находится где-то ниже уровня земли. Увидеть небо оттуда вряд ли возможно, но, впрочем, это тюрьма, а не курорт, ведь так? Выше подвала – пространство в несколько десятков футов, а ещё выше – верхний этаж, где из частой решётки и пол и потолок. Сначала Дорин думает, что межэтажье предназначено для стражи, но потом догадывается, что для стражи это было бы небезопасно. Либо потребовалось бы согнать туда весь персонал Олдгейта, но Дорин не думает, что он настолько многочислен. Задача этого сооружения – не дать узникам раньше положенного отправиться на тот свет, и при этом не предоставить им такой роскоши, как пожать друг другу руку.

   "Макрайан, на выход" – "Лицом к стене" – снова "Лицом к стене" – своеобразный ритуал, после которого она, наконец, попадает в клетку верхнего этажа. Дорин не понимает, зачем все эти "лицом к стене" и двойной конвой, ведь она лишь только человек, который при всём желании ничего не сможет сделать самому хлипкому стражнику. Но, наверное, таковы правила. Все играют в этой жизни: у них сейчас свои игры, а потом она выйдет и тоже поиграет в игры... Так. Постойте-ка. Дорин холодеет. Неужели это подумала она сама, а не кто-то другой? Какие, к чёрту, игры? С детской считалочкой, где проигравшему достаётся смерть? С ощущением присутствия в своей собственной руке опасной бритвы или кинжала? Или вообще без всяких дурацких считалочек, а просто достаётся смерть – только потому, что она – она?! – так – хочет... У неё слабеют ноги, и Дорин без сил прислоняется к стене. Но вспоминает о том, что времени не много. Следует с толком использовать то, за что заплачено такой ценой. Она встаёт на колени и начинает высматривать, что происходит внизу.

   Через все эти многослойные решётки, переплетающие пространство, как паутина, она не может понять, где там Макрайан. Что же делать? Крикнуть?

   – Мистер Макрайан? – сначала Дорин не кричит, а почти говорит, боясь, что за такое нахальство её тут же пристукнут или пинками погонят обратно в камеру. Но номер проходит без последствий, и тогда она уже кричит: – Мистер Макрайан!

   Эхо отскакивает от стен, как горох. Одна фигура, действительно прямо под ней, поднимает голову.

   – Да, миссис Макрайан, – доносится еле слышно; как же она могла его не узнать?

   Дорин ловит себя на том, что улыбается до ушей. Чему, чёрт возьми, она так рада?!

   – Я вас вижу, мистер Макрайан! – кричит она изо всех сил.

   – А я вас нет, – доносится снизу.

   Дорин застывает и чуть не теряет сознание. Что произошло, Создатель всемогущий?! Что с ним сделали? Он ослеп? Или его исколотили до состояния отбивной, так, что и глаз не открыть?

   Она в ужасе сжимает пальцами решётку, к которой прижимается лбом, с такой силой, что становится больно.

   – Что ж вы замолчали, миссис Макрайан? – наконец, кричит он.

   – Что с вами случилось? – Дорин еле-еле может произнести это, и, кажется, даже голос меняется.

   – Со мной ничего. Я пошутил, – наверное, он понимает, что с её голосом что-то не то. – Конечно, я тоже вас вижу, миссис Макрайан! Как, чёрт подери, я могу вас не видеть, если вы висите прямо над моей головой?

   – У вас всё нормально? – она не знает, что ещё сказать, хотя думает, что после Межзеркалья его вряд ли чем-то испугаешь.

   – Что у меня может быть ненормально, миссис Макрайан? – конечно, тут же спрашивает он. – Если не считать пожизненного срока, то всё просто чудесно.

   – Я познакомилась с Кэтрин Хейс, – Дорин не находит ничего лучше, как поделиться этой новостью.

   – Да что вы?! – весело говорит Макрайан. – Смотрите-ка, вы уже обзаводитесь влиятельными друзьями.

   – А ну, заткнулись! – между этажей всё-таки появляются двое стражников, пришедшие навести порядок.

   Из-за этого Дорин пропускает вторую половину фразы. А вдруг он сказал что-то важное?

   – Я не слышу, мистер Макрайан! – в отчаянии восклицает она, наплевав на то, что для неё это может плохо закончиться.

   – Обзаводитесь! – повторяет он и кашляет, срываясь на хрип. – Влиятельными! Друзьями!

   – Слышь, рот закрой! Были влиятельные, да все вышли, – добавляет стражник.

   – Заткнись, падаль, – орёт снизу Макрайан. – Власть сменится – я тебе лично кишки выпущу.

   То ли угроза доходит по адресу, то ли словарный запас у стражника явно меньше, чем у Макрайана, но он смолкает.

   – Миссис Макрайан! – снова кричит тот. – Слушайте внимательно!

   – Да, мистер Макрайан! – послушно отзывается Дорин.

   – Я, Уолден Баллард Макрайан, даю вам, Дорин Долорес Макрайан, право владетеля Кастл Макрайан, – доносится до неё.

   Право владетеля. Право выйти. И, прежде всего, войти. Погодите-ка. Войти куда? Как?! Разве после всего этого ада она собирается возвращаться в Шотландию? Зачем? Разговаривать сама с собой и воровать по посёлкам еду с помоек?

   – Вы всё слышали, миссис Макрайан? – он, кажется, обеспокоен – и понятно почему.

   – Всё! До единого слова! – подтверждает Дорин, понимая, что, не услышь она хоть букву, слова не будут иметь силы.

   – И не вздумайте выкидывать мои вещи! – грозно предупреждает Макрайан. Дорин отсюда видит, как он угрожающе потрясает кулаками.

   – Захлопнись, мразь! Не думаю, что они тебе пригодятся, – снова вклинивается откуда-то сбоку стражник. Судя по всему, там у них караульная.

   – Убью, сука! – в бешенстве орёт Макрайан, но тот благоразумно исчезает.

   – Не буду, мистер Макрайан! – обещает Дорин.

   – Кроме вашей старой грымзы есть галерея, – кричит он. – Не забудьте! Галерея! Баллард Макрайан!

   Тот его дед, который "лысый, как коленка". Однако не повезло Уолли со вторым именем, – с юмором вспоминает Дорин. Она прекрасно знает, что о ней думают все эти напыщенные снобы, ну да ладно. Может и пригодится.

   И тут её вдруг осеняет ужасная мысль – и снова перед глазами начинают идти разноцветные круги. Ужас, смешанный с отчаянием, такой, что хочется завыть.

   – Мистер Макрайан! – Дорин неожиданно для себя разражается слезами.

   – Что, миссис Макрайан? Вы что там, фонтан устроили? – грубо спрашивает он.

   – Имущество конфискуют, – она едва может выговорить это.

   Господи боже, да что ж такое! Что случилось, что она срывается в истерику при мысли о груде камней, о которой она когда-то и думать боялась, не говоря уж о том, чтоб подходить?

   Эта мысль была сродни черепкам от разбитой чашки, которые Дорин собирала, кажется, так недавно. Раня руки и оглядываясь в поисках всевидящего ока хозяйки. Только загвоздка была в том, что сейчас у неё нет хозяйки или хозяина, даже в голове... Или...?

   – Теперь – нет. Не конфискуют, – удовлетворённо говорит он. – Теперь только если вы загремите на пожизненный, так что будьте осторожнее, если надумаете развлечься.

   Ну уж нет. Покорно благодарю, – про себя произносит Дорин. Ничего этого не будет. Никогда.

   – А если б даже они и захотели – не смогли б остаться, – доносится до неё.

   Дорин, наверное, побывает в Кастл Макрайан. Может быть, даже возьмёт с собой фотоаппарат. Приедет. Один раз.

   – Макрайан?

   – Хейс?

   – Ну как оно?

   – Спасибо, Хейс!

   – Кушай на здоровье, Макрайан.

   Дорин говорит это "спасибо" совершенно искренне. Всё-таки сегодня был хороший день.

   ...Кэтрин уходит на свободу через три месяца.

   – Ну, что ж, ваше величество, без тебя будет скучно, – говорит Дорин.

   – Зато там, – Кэтрин машет рукой куда-то в сторону, что должно означать внешний мир, – мне сейчас будет весело. Даже чересчур, уверяю тебя.

   Да, Дорин знает, что ждёт освободившуюся каторжницу, находящуюся под надзором. Вдове бывшего утгардского коменданта не предстоит испытать ничего приятного. Впрочем, как и жене бывшего эдинбургского наместника.

   Если только она сама до скончания веков будет считать себя женой эдинбургского наместника, а не Дорин О`Греди из Килларни.

   – Ты тоже выйдешь отсюда, – подбадривает её Кэтрин. – Совсем скоро. В Кастл Макрайан, говорят, мрачновато и грязновато, но, знаешь ли, чем древнее вещь, тем выше она ценится. Даже если почти превратилась в труху.

   – Я ни за что не вернусь туда, где кому-то проломила башку, Хейс, – Дорин так и не знает, кому – кому-то из Сектора, вот и всё, и ей об этом не сообщали.

   – Нельзя так вот просто уйти из Семьи, – Кэтрин с сомнением качает головой.

   – Ты считаешь, это просто, Хейс?! Да уж, проще пареной репы. Заполучить принца, хоть и не похожего на принца, да ещё и против своей воли, совершить непоправимое, и помнить об этом всю оставшуюся жизнь.

   – Послушай, что тебя гнетёт? – весьма прозорливо спрашивает Кэтрин.

   – То, что я убила человека.

   – И что? За это тебе выжгли клеймо. Ты полгода гниёшь в тюрьме и кормишь вшей.

   – В своём, – Дорин кивает в пространство, – в своём мире я бы кормила вшей гораздо дольше, – она скромно умалчивает о том, что её мало волнует вопрос клейма. Боль проходит, раны заживают, рука цела, а эстетическая точка зрения – это всего только эстетическая точка зрения.

   – Утешь себя тем, что, в отличие от, – Кэтрин делает ударение на слове "от" и брезгливо морщится, – во второй раз ты отсюда не выйдешь.

   – Второго раза не будет, Хейс, – твёрдо говорит Дорин.

   – Я сказала: утешь себя. Вот этим, – Кэтрин начинает раздражаться.

   – Я убила человека, – твердит Дорин, как заведённая, снова вспоминая тот день и подсвечник, но испытывая что-то ещё. А что – она не знает.

   – И что с того? – спрашивает Кэтрин.

   – Ведь я тоже человек, Хейс. Живое существо, – Дорин пытается объяснить.

   – Пока живое. Извини, я пошутила, – смеётся та – и мгновенно серьёзнеет. – Живое, но уже не человек.

   – А кто?! – У неё выросли клыки? Она теперь станет оборотнем и будет питаться людьми? Да что за ерунда!

   – Ты – Макрайан. Часть Семьи, – говорит Кэтрин. – Поэтому будь... осторожнее.

Глава 10

      Дорин уходит через три месяца после Кэтрин – и всё ещё помнит эти слова. «Ну, нет, ваше величество, что бы вы все там не говорили, а развлекаться я буду как-нибудь по-другому», – думает она, предвкушая душ, телевизор, новую одежду и новую, с чистого листа, жизнь.

   Но для начала Дорин долго сидит перед дверью в каком-то отделе Сектора и ждёт, когда её соизволят отпустить. На все четыре.

   – Где остановишься? – первым делом спрашивает Дориш.

   – А вам что за забота? – вызывающе говорит она.

   – Ты под надзором, не забыла? – он смотрит ей в лицо, зрачки в зрачки. Человек с холодными глазами, пришедший с той стороны полуночи.

   – Не забыла, – Дорин не боится, вот ещё! Непонятно откуда взявшаяся ненависть поднимается в ней, заполняя до краёв, и она не отводит взгляд. – Выслеживайте, а вот я не пророк. И, да – надзор не бесконечен.

   – Я буду за тобой присматривать, Макрайан, – в таких простых словах скрыта угроза. – Оглядывайся. Думаю, тебе сильно повезло, что Олдгейт это не Межзеркалье.

   – Я О`Греди, – назло ему говорит Дорин ту фамилию, которую только начинает вспоминать заново. – Понятия не имею, что такое Межзеркалье.

   Она дерзко смотрит ему прямо в лицо; что ж, если хочет, может сделать с ней всё, что угодно. Это тоже приятно, ведь так, мистер? И вдруг она понимает, что он похож на волка, ждущего восхода луны – чтобы с тоской повыть на неё, рассказав что-то своё одной только ночи.

   – Поживём – увидим. Вчера нападение на служащего Сектора, завтра чья-то смерть. И вот тогда ты почувствуешь её вкус – и не сможешь остановиться.

   Позвольте. Просто нападение на служащего Сектора?! Значит, тот человек в коридоре Кастл Макрайан не был мёртв?! Значит, вовсе не случилось самого жуткого, ужасного, того, что нельзя смыть, забыть и похоронить в глубинах памяти?! Каково это, шесть бесконечных месяцев терзаться тем, что что-то в ней изменилась навсегда – и вдруг снова увидеть прямо перед собой путь назад? Чёрт с ними, с шестью месяцами, Дорин забудет эти полгода, как дурной сон. Перед ней снова есть дорога обратно.

   – Скоро встретимся, – насмешливо говорит Дориш. – Миссис.

   Она вздрагивает. А что у неё на руке до сих пор делает кольцо? Сейчас он будет целую вечность с издёвкой смотреть, как Дорин скручивает его с пальца, но нет: кольцо теперь точно впору. Должно быть, она сильно похудела.

   "Я просто Дорин, мистер Дориш, – забавно, ведь правда?" – думает она, выходя. Но впереди совсем другая история: целый мир и жизнь, где теперь непременно случится что-то хорошее.

   На улице весна. В кое-как починенном платье холодновато, но это мелочи. Вокруг поля, какой-то лес и ни души поблизости. И впрямь на все четыре, иди, куда хочешь. Но не думала же она, в самом деле, оказаться в центре города? Через поля проходит шоссе и Дорин видит указатель: до Лондона всего ничего. На столбе кто-то заботливо прилепил неумело завязанный мужчиной или ребёнком зелёный бантик в виде трилистника. Надо же. Семнадцатое марта... День Святого Патрика.

   Теперь нужно добраться до города, а там будь что будет. Ещё одна из её жизней. Дорин просто бездумно идёт по дороге, как тогда, когда покинула Близзард-Холл. Идёт, размышляя о том, что наконец-то никто не решает за неё, куда направляться и где находиться. Ведь это же хорошо... Ведь это же хорошо?

   Если оглянуться, Олдгейта, наверное, уже не видать. Или видать, но только оглядываться не стоит. Дорин О`Греди нужно идти вперёд – и начинать всё заново. Дорин О`Греди – свободной, как весенний ветер. Чудом сбросившей с себя груз, тяжёлый, словно мельничный жёрнов. Она снова ускользнула с целыми руками, ногами и головой – и она не сделает второй раз такой же ошибки.

   Дорин доходит до автобусной остановки и замедляет ход: в карманах всё равно нет ни пенни.

   Господи боже, да если бы даже она захотела, чем она может помочь Макрайану?! Всего только человек, никто, чужой для них и, хуже того, бессильный! Это не кино, а реальность, и теперь ей надо как-то строить свою жизнь заново, сполна расплатившись за собственную глупость. Теперь она хотя бы знает ответы на вопросы.

   Подходит автобус... и уезжает, равнодушно захлопнув двери. Зачем ждать, если мисс никуда не едет? Мисс, верно, уже с самого утра мешала "Гиннес" с ирландским.

   ...Кружки с "Гиннесом", несколько тяжёлых кружек, пиво плещется на пол. Телевизор и один сплошной долгий матч "Дублин – Эдинбург". Пабы. Блокнотики для заказов. Кредитки. Счета. Вечеринки. Почта. Запах бензина. Метро в час пик. Смог над вечерним городом.

   Где это? Что это? Разве бывают телевизионные экраны в полстены – и что такое запах асфальта? Куда именно она хочет вернуться? – думает Дорин и вдруг понимает, что никуда. Не в квартиру, где нечем дышать и слышно, что делают за стеной соседи. Да и в квартире живёт кто-то другой, а управляющий сложил её нехитрые пожитки в картонные коробки и спрятал в подвал – на случай, если она всё-таки придёт.

   Наверное, можно к кому-то пойти... но к кому? Да, ведь у неё была запись к психоаналитику. В среду, в пять часов. Правда, год назад, ну, да не беда. Доктор Чейз, пожалуй, послушает её – пожалуй, он даже сделает вид, что верит. Но только за круглую сумму наличными, которой у неё нет. Просто тут разница между "кто" и "никто" определяется не способностью к разным фокусам, а чековой книжкой... Всё просто.

   Рядом тормозит легковушка.

   – Мисс, кажется, ваше платье абсолютно неправильного цвета, – весело говорит крепкий парень в клетчатой рубашке. – И, к тому же, зелёный вам больше к лицу, чем красный.

   Стекло опущено. На окно удобно опереться и выгнуть спину, ведь Дорин так устала.

   – Я – баньши – отвечает она задумчиво и проводит пальцем по губам, туда-сюда.

   – Вот как? – кажется, ему нравятся правила.

   – Я хочу сыграть с вами в одну игру, – неожиданно говорит она. – Скажем, на поцелуй.

   – Отличная идея! – парень быстро подаётся вперёд, коварно пытаясь сорвать поцелуй с её губ.

   – Другие правила, – Дорин с улыбкой ускользает, не выпуская из рук край окна.

   – И какие же, прекрасная Бин Сидхе?

   – Иногда ты проигрываешь, но выигрываешь в любом случае, – сообщает Дорин и делает маленький шажок. – Моя ставка – поцелуй.

   – А моя?

   – Билет до Эдинбурга, – ещё крошечный шажок вперёд.

   – Ну, что ж. Согласен, – интересная цена за лёгкий флирт. – А у баньши есть имя?

   – Конечно. Всегда приятней знать, с кем играешь, правда? – Дорин выуживает из кармана кольцо и решительно надевает его на палец. – Меня зовут Дорин Макрайан.

   Он довозит её до вокзала Кингс-Кросс и оставляет одну. Дорин холодно, и она не совсем понимает, что происходит. «Нельзя вот так просто уйти из Семьи», – вертятся в голове слова Кэтрин.

   – Боже, храни Ирландию, – говорит ей какой-то бродяга с пачкой журналов "Big Issue" и бутылкой виски в руке.

   – Erin Go Bragh! – отвечает она, забирает у него бутылку и делает глоток.

   – Отпразднуем, мисс? – добродушно говорит бродяга и протягивает ей журнал. – У вас есть фунт?

   – Я только что из тюрьмы, – Дорин просто поясняет, почему у неё нет фунта. Ей безразлично, как это выглядит.

   Бродяга пятится задом и уходит. Через пятнадцать минут он приносит ей поношенную кофту, пахнущую ветошью и нафталином.

   Конечно, она возьмёт её. Привокзальный попрошайка? Плевать. Зато она доедет домой, пусть и в старых туфлях и драной кофте, с бутылкой, засунутой в карман. Домой. Дорин берёт в рот палец. Кажется, у неё появилась новая привычка. У неё появилось много нового, да. Новый Дом. Почти Тот Самый Дом.

   Она осторожно пробирается кромкой леса, предусмотрительно углубившись на несколько десятков футов. Жизнь в провинции не балует развлечениями, и старик Макдауэл запросто может бдительно следить за местностью, вообразив себя Ван Хельсингом. Наконец, обычный лес заканчивается и начинается старый.

   У Дорин замирает сердце. Тут. Вот тут уже должно начаться нечто жуткое, не пускающее, чужое... и не начинается.

   Старый лес... жив. Шумят кроны вековых дубов, и она слышит, как трепещет на ветру каждый лист. "Я тоже вас вижу, миссис Макрайан!" – чудится ей. Она не выдерживает: подходит к дубу и пальцами касается бугристой коры, а потом обхватывает ствол, как огромного человека. "Всё хорошо", – словно говорит ей кто-то... дедушка? Отец?

   Или Макрайан?

   Дорин поднимается на гору и подходит к тёмному провалу арки. И вот чудно: первый раз в жизни ей не страшно. Дверь полуоткрыта, рядом валяется бельевая корзина, поблёкшая от снега и дождей.

   – Неприлично входить в дом, не постучавшись, – строго говорит Дорин и берётся за грубое кованое кольцо, похожее на серьгу великана.

   – Тук. Тук. Тук, – нараспев произносит она в такт дверному молотку.

   Эхо разносится внутри Кастл Макрайан, отражаясь от потемневших сводов.

   – Смотрите-ка, никого, – в притворном удивлении говорит Дорин. – Верно, пусто – или мерзавцы спят.

   Она ставит на камни бутылку ирландского, а потом переступает порог и изнутри пошире приоткрывает тяжёлую створку.

   – О, миссис Макрайан! Не может быть! Однако вас долго не было! – Дорин выглядывает во двор и сообщает это остаткам виски.

   – А теперь я здесь, – она снова возвращается к бутылке. Такая игра. Такие правила, что поделать.

   – Входите, входите быстрее, миссис Макрайан! – снова шаг внутрь, Дорин делает книксен и радушно распахивает дверь настежь. Кольцо, пару раз громыхнув по створке, затихает.

   В бутылке осталась пара глотков ирландской дряни. Её уже почему-то не смущают захватанные, мутные от пальцев бутылки. Дорин допивает обжигающую жидкость. Ненадолго приглушить голод, от которого сворачивается всё нутро, точно желудок решил по своей воле сложиться в большой кукиш. Слева – разбитое зеркало, семь лет несчастий. Справа – разбросанное бельё и бурые пятна. Чёрт с ними, Дорин просто отмоет их. Пятна легко отмыть.

   – Одно "но". Леди Дорин Макрайан, – говорит она – и со звоном разносит бутылку о серые камни двора.

   Первым делом она натыкается на бельё. Чёртовы ублюдки, верно, вытирали об него ноги. Кое-где в углах валяются сухие прошлогодние листья, видать, занесённые сюда через открытую дверь. Но всё потом. Дорин спускается в кухню и методично обыскивает шкафы. Она согласна даже на заплесневелую корку хлеба, но нет и этого.

   Алкоголь перестаёт действовать очень быстро и Дорин чувствует, как снова начинает подводить живот. Спустя пару часов у неё темнеет в глазах и она хватается за край стола, чтобы не упасть. А ведь до этого она никогда не падала в обмороки.

   Впрочем, до этого она никогда не питалась пойлом для свиней в течение полугода.

   Дорин без сил сидит на табуретке, не зная, что ей делать теперь. Она долго, долго шла в этот дом между солнцем и луной. Камень стен, старые дубы, она, Дорин, рассвет над горами, Макрайан, зеркала предков... Владение и владетели, одно целое, сплавленное воедино. Она дошла, и что дальше? Кастл Макрайан пуст, если не считать Красной Дамы, да и чем может помочь просто зеркало предка? "Старая грымза", – вспоминает Дорин и устало улыбается. Хотя... Погодите-ка. "Кроме вашей старой грымзы есть галерея. Не забудьте! Галерея! Баллард Макрайан!"

   Миссис Макрайан может оставаться на кухне, а леди Дорин Макрайан встанет и пойдёт в эту чёртову галерею.

   Дорин заходит в галерею с некоторой опаской. Плевать на то, что думают эти слизняки с высоко задранными носами, но всё-таки не больно хочется выслушивать поток брани от тех, кто давным-давно отправился на тот свет.

   Наконец, она находит зеркало сэра Балларда, руководствуясь приметой "лысый, как коленка": других лысых там попросту нет. Ну, что ж, мистер. Рискнём.

   – Добрый день, сэр Баллард, – вежливо здоровается она. По крайней мере, пытается, потому что он смотрит на неё, как на коровью лепёшку.

   – Милорд Баллард, если вы, конечно, в состоянии это запомнить, – "Похоже на несмазанную дверь", – думает Дорин.

   – Добрый день, милорд Баллард, – послушно повторяет она, как попугай. – Позвольте представиться...

   – Чёртова утгардская убийца, – за неё заканчивает мерзкий старик.

   Дорин стоит, открыв рот. Ах ты...!

   – Во-первых, чёртова олдгейтская убийца, если уж на то пошло, – говорит она. – Во-вторых, ваш внук достоин такого громкого титула куда больше.

   – Два чёртовых утгардских убийцы, – тут же поправляется старик. Судя по всему, что-то спускать Макрайану с рук только по причине родства он не намерен.

   – Ладно, сэр, как скажете, – соглашается Дорин, решив не спорить.

   – Болваны, позволившие нищебродам плясать у вас на головах. Недоумки, не заработавшие ничего, кроме клейма, – Дорин начинает всерьёз опасаться, что, если так пойдёт и дальше, старик выскочит из своего зеркала и набросится на неё с кулаками. – Идиоты, просравшие честь. Ладно. Почти. Почти просравшие честь, – неохотно поправляется он.

   Дорин стоит и ждёт, когда запал иссякнет.

   – Да, и куда, кстати, подевался Утгард? – капризно вопрошает сэр Баллард. – Его вы тоже просрали, вместе с честью?

   – Утгард там же, где и был, – отвечает Дорин. – По слухам. Сама я не проверяла. Я всего только человек, – ядовито добавляет она.

   – Неважно, человек вы или нет, – неожиданно заявляет мерзкий дед. – Вы – Макрайан. Посмотрите на себя, как вы выглядите? Полдня прошло, а вы не удосужились вывести вшей и притащились сюда в виде столь непотребном, будто вы побирушка.

   – Да, сэр. Простите, – Дорин понимает, что старикан в чём-то прав.

   – Извольте привести себя в порядок, а до тех пор вон с глаз моих! – грозно скрипит он, потрясая палкой, и Дорин пулей мчится прочь. Второго предложения убраться из галереи для неё не требуется.

   Оставшиеся полдня она греет воду, моется, стирает скудные пожитки. Одежда разбросана по комнатам, на белье, которое она несла в корзине в тот самый день, отпечатки подошв. Дорин вздыхает и собирает всё это в лежащую поблизости корзину.

   Проковырявшись до вечера, она, наконец, приводит себя в божеский вид и рискует повторить эксперимент.

   – Добрый вечер, милорд Баллард, – говорит она с некоторой опаской.

   – Добрый вечер, леди Дорин, – церемонно отвечает старик, окидывая её взыскательным взором.

   – Леди Дорин? – Дорин просто не может удержаться от того, чтобы не уточнить.

   – Вы хотите быть Дорин, девчонкой с кухни? – ехидно осведомляется он.

   – Я хочу узнать, зачем... Уолден направил меня к вам, – в лоб говорит она.

   – Вы – Макрайан. Вы связаны тремя вещами. Словом, браком и кровью врага. Значит, вы можете рассчитывать на мою... нашу помощь, – старик смотрит по сторонам. – Но если вы думаете, что я сей секунд скажу вам, где спрятаны несметные сокровища, вы ошибаетесь. Тем более что никаких уж таких особенных сокровищ нет и в помине.

   – Тогда какую ещё помощь мне попросить? – жалобно восклицает Дорин. – Вы предлагаете мне собирать еду на помойках?

   – Может быть, и так, – мрачно говорит он. – Засуньте гордость в задницу и переждите.

   – Переждать что? – у неё начинает звенеть голос. – У моря погоды? Когда закончится пожизненный срок? Так я точно могу вам сказать, когда – когда Макрайан отправится на тот свет.

   – Не будьте дурой, – резко обрывает старик.

   "Похож на картофелину", – со злостью думает Дорин, пытаясь не заплакать. Не Макрайан, не она. Теперь есть они. Владение и владетели, части целого, одной из частей которого недоставало...

   – Один раз Уолли уже возвращался, – резонно говорит сэр Баллард. – Вернётся и теперь, если вернётся хозяин. Или если кто-то позовёт хозяина.

   – Кто, например? – всхлипывая, спрашивает Дорин. – Вы предлагаете заняться этим мне?

   – Время покажет, – туманно говорит старик и тут же раздражается. – Что вы плачете, глупая женщина? Неужели после этого вашего новомодного Олд... Олдгейта вы всё ещё не научились держать себя в руках?!