Текст книги "Страсти по спорту"

Автор книги: Wim Van Drongelen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

И лавров самой скандальной спортсменки современности Тоня не снискала. Несмотря на то, что ее в своих предвыборных речах упоминал нынешний президент США Барак Обама. Несмотря даже на то, что именно такие, «персональные», скандальные истории так любят раздувать, а истории «системные», наоборот, стараются замять.

Самым обсуждаемым событием на чемпионате мира по легкой атлетике 2009 года в Берлине стали не феноменальные мировые рекорды спринтера из Ямайки Усейна Болта, а победа на 800-метровой дистанции в женском забеге молоденькой южноафриканки Кастер Семени. Международная ассоциация легкоатлетических федераций (IAAF) заподозрила ее в том, что она не имела права участвовать в нем – ибо была мужчиной.

Финал женской 800-метровки – дисциплины, которая вообще-то не входит в число легкоатлетических хитов, – захотели посмотреть очень многие из тех, кому чемпионат мира до нее был не очень интересен. Все из-за того, что незадолго до него IAAF сообщила о том, что фаворитка забега – Кастер Семеня – пройдет гендерный тест, т. е. проверку на половую принадлежность.

Фигура спортсменки действительно вызвала чувство легкого шока у тех, кто привык, что бегунья на средние дистанции – как правило, достаточно хрупкая и пропорционально сложенная женщина. 800 метров – это не спринт и не метание. Так вот, 18-летняя южноафриканка с узкими бедрами, плоской грудью и широченными плечами на фоне других участниц забега смотрелась примерно так, как смотрится профессиональный культурист, по ошибке пришедший потренироваться в группу здоровья.

Ее выступление тоже поразило. На финише Семеня легко убежала от остальных. Разрыв с чемпионкой двухлетней давности – кенийкой Джанет Джепкосгей – составил почти две с половиной секунды. Результат невероятный. А ведь речь шла о спортсменке, о которой никто ничего не слышал не то что в прошлом сезоне, а даже за месяц до чемпионата. IAAF заинтересовалась ею, после того как на юниорском чемпионате Африки Семеня, появившись буквально из ниоткуда, показала лучший результат сезона в мире – 1.56,72. В Берлине она улучшила его на секунду с лишним.

Генеральный секретарь IAAF Пьер Вайсс достаточно откровенно дал понять, что федерация сомневается, что причина взлета Семеня кроется в одном таланте, когда, объясняя, почему ее решили проверить на пол, сказал: «Мы же тоже имеем глаза и уши». Вайсс не стал в деталях расписывать, какие у его коллег были основания сомневаться, будто Кастер Семеня заявилась, что называется, не в свой забег, но это было и не особенно нужно. Пытливый журналист без труда мог раскопать несколько любопытных фактов. Допустим, такой: оказывается, директор школы, в которой училась Семеня, до того как она перешла в 11-й класс и во время урока физкультуры встала в девичью группу, был уверен, что она – мальчик. Потому что играла с мальчиками, носила брюки, а всем видам спорта предпочитала футбол.

Или такой: тренер сборной ЮАР по легкой атлетике – Эккарт Арбайт. Этот немец тренировал команду ГДР в 1970–1980-х годах и активно применял в своей методике допинг. Больше всего пострадала от него одна из спортсменок – толкательница ядра Хайди Кригер. С юношеского возраста ее пичкали анаболическими стероидами так, что она не только приобрела колоссальную физическую силу, но и перестала ощущать себя женщиной. Кригер признавалась, что в какой-то момент уже не понимала, кто она – женщина или мужчина. Поняла после окончания карьеры, когда решилась на операцию по смене пола, до этого впав в депрессию и совершив попытку самоубийства.

Вот такие вроде бы убийственные доказательства. Однако те, кто думали, что их будет достаточно для того, чтобы дисквалифицировать Кастер Семеню, сильно заблуждались. Секс-контроль в спорте – штука очень тонкая.

Международный олимпийский комитет (МОК) ввел его перед Олимпиадой в Мехико в 1968 году. Именно в 1960-е на легкоатлетических стадионах стало появляться все больше и больше спортсменок с мужской мускулатурой вроде советских сестер Тамары и Ирины Пресс, которые, так вышло, сразу после внедрения в практику подобных проверок синхронно с метаниями и бегом закончили. Но и гораздо раньше скандалы, связанные, так скажем, с неясностями в вопросе, была спортсменка спортсменкой или все-таки спортсменом, возникали.

Хрестоматийными можно считать случаи с двумя выдающимися легкоатлетками 1930-х годов. Мировая рекордсменка в прыжках в высоту Дора Ратьен была любимицей Адольфа Гитлера. Ее он часто приводил в пример как доказательство того, что женщины арийской расы развиты лучше, чем остальные. Только вот у соперниц Ратьен такая формулировка вызывала раздражение. Сталкиваясь с ней на состязаниях, они приходили в ужас от ее низкого голоса и демонстративных отказов мыться с коллегами по профессии в душе. Британка Дороти Тайлер вообще открыто заявляла, что Ратьен – мужчина, и даже где-то откопала, что при рождении немка носила имя Херман.

Олимпийская чемпионка на стометровке 1932 года Станислава Валасевич, которая после эмиграции в США выступала как Стелла Уолш, тоже удивляла результатами и внешним обликом. В 1980 году она, уже будучи членом Американского зала легкоатлетической славы, подверглась нападению грабителей и была убита. Если бы не этот трагический эпизод, никто никогда бы не узнал, что Валасьевич-Уолш обладала не только мужским басовитым голосом и характером, но и мужскими гениталиями.

Введение гендерного контроля к концу 1960-х и вправду назрело. Другое дело, что секс-контролеры моментально столкнулись с серьезными трудностями. Ведь на тысячу детей в среднем приходится один с «неправильным», не соответствующим своему полу набором хромосом. С «промежуточным», как говорят, полом. Такой ребенок вполне может ощущать себя вполне нормальным – мужчиной или женщиной, но обладать кое-какими признаками, свойственными противоположному полу. Характерный пример – бразильская дзюдоистка Эдинанси Силва, у которой некоторое время были и женские, и мужские половые признаки. В середине 1990-х она сделала операцию, устранив мужские, и выступила на трех Олимпиадах как женщина. Или бегунья из Польши Ева Клобуковска, которая проверку не прошла, но, по мнению экспертов, ее «промежуточность» никакого преимущества над соперницами не давала.

Слухи о том, что та или иная чемпионка вовсе не женщина, продолжали циркулировать – вспомнить хотя бы чехословацкую бегунью Ярмилу Кратохвилову, выступавшую как раз на 800-метровке (до ее мирового рекорда на этой дистанции – 1.53,28, установленного аж в 1983 году, далеко даже Кастер Семене). Гендерные проверки громких результатов не давали. А когда дали – накануне Олимпиады в Атланте в 1996 году, пойманные на тотальном гендерном контроле восемь спортсменок тут же подали в суд. Семеро процессы выиграли, доказав, что, раз сами считают себя женщинами и хотят ими быть, никто не вправе их такого удовольствия лишать.

После этого обязательные гендерные тесты были заменены выборочными. Проводятся они только в том случае, если есть веские основания для подозрений – как в ситуации с Кастер Семеня. Вопрос, кем является спортсменка, выясняется коллегиально. Свое мнение высказывают гинеколог, эндокринолог, психолог и специалист по генетике.

Прецедент, когда они признавали женщину мужчиной, уже был. Причем тоже с бегуньей на 800 метров. На Азиатских играх 2006 года не прошла гендерный контроль завоевавшая серебро на 800-метровке Санти Сударайан из Индии. Сударайан, которая всегда идентифицировала себя как женщину, впала в депрессию и совершила попытку самоубийства. К счастью, неудачную.

Семеня отстранили от соревнований на время проведения гендерного теста, что заняло почти год. На ее защиту встал Африканский национальный конгресс, но это ей не сильно помогло, как и распространяемые СМИ подробности о том, что Кастер Семеня на самом деле – гермафродит. По всей видимости, бóльшая часть из этих 11 месяцев ушла на раздумья о том, как IAAF выпутаться из щекотливой ситуации. Ведь один из адвокатов Кастер Семени – Грег Нотт – косвенно подтвердил, что медицинская комиссия так и не пришла к безапелляционному вердикту относительно половой принадлежности спортсменки.

В конце концов IAAF признала Кастер Семеню женщиной. Но подобные «гендерно-фармакологические» коллизии – все еще экзотика большого спорта. Куда больше происшествий и скандалов связано с применением самых разнообразных стимуляторов, т. е. с допингом. История таких стимуляторов гораздо дольше истории самого слова «допинг», появившегося где-то в конце XIX века, – тех же викингов, превращавшихся в легендарных берсерков под воздействием настойки из мухоморов, вполне можно назвать первыми европейскими «бойцами на стероидах». Сначала допингом называли смесь опиума и табака для курения, потом – прием любых наркотических веществ.

Массово использовать допинг первыми начали тренеры и наездники на скачках в США. Возбуждающие средства вводились лошадям перед стартом. В 1903 году информация об этом впервые попала в европейские и русские газеты. В том же году скаковые общества решили строго преследовать это уродливое явление. Первым пойманным нарушителем был наездник Фрэнк Старр. Во время бегового дня 8 июня 1913 года у него был найден эликсир, который дается лошади для возбуждения и усиления ее хода во время бега. Старр был лишен права езды навсегда.

Как только спортсмен впервые попробовал допинг, обратного пути уже нет, он понимает, что вся остальная игра – это всего лишь физкультура, пустая трата времени.

Олег Васильев, спортивный врач

Но к этому времени допинг уже активно использовали не только для лошадей. Пожалуй, первый случай фармакологической стимуляции зафиксирован на марафонском забеге во время Олимпийских игр 1904 года в Сент-Луисе, США. Тот забег вообще оказался довольно курьезным. Так, американец Фред Лорц сошел с дистанции, пробежав 12 километров, из-за того, что ему судорогой свело ногу. Атлета подобрал сопровождавший бегунов автомобиль и повез в сторону финиша для оказания медицинской помощи. За восемь километров до окончания дистанции бегун «почувствовал себя лучше», вернулся на дорожку и пришел первым. Дочь президента США Теодора Рузвельта Алиса собственноручно вручила Фреду Лорцу золотую медаль и сфотографировалась с «чемпионом». Когда до финиша добрались остальные участники состязаний и обман вскрылся, Фред Лорц заявил, что это была «просто шутка». Атлетический союз США пожизненно дисквалифицировал марафонца, правда, уже в 1905 году Лорц был восстановлен в правах и победил на марафоне в Чикаго.

В Сент-Луисе же победителем был объявлен пришедший вторым Томас Хикс. Во время забега он пользовался не механической, а фармакологической помощью – его тренер Чарльз Лукас, заметив, что посреди дистанции спортсмен начинает сдавать, сделал ему инъекцию миллиграмма сульфата стрихнина и заставил выпить стакан бренди. Однако до финиша этого не хватило, и Лукас вколол своему подопечному еще одну дозу. По тем временам это считалось не только не предосудительным, а даже необходимым – в официальном отчете было специально отмечено, что подобные медикаменты полезны для бегунов на длинные дистанции.

После финиша Хикс несколько дней провел в больнице между жизнью и смертью (третья доза убила бы его). Его выходили, он забрал свою золотую медаль и прожил еще 60 лет. В соревнованиях Хикс больше не участвовал.

Различные виды допинга (включая кокаин) спортсмены продолжали принимать и дальше. И до 60-х годов ХХ века спортивные чиновники не обращали на это особого внимания. Все изменилось с приходом в Международный олимпийский комитет принца Александра де Мерода. В ту пору у себя в Бельгии этот страстный спортсмен (увлечение, типичное для европейского аристократа) и убежденный холостяк (тоже вполне аристократическая привычка) уже был довольно авторитетным спортивным чиновником, несмотря на свою молодость (ему едва исполнилось 30 лет).

В 1967 году, спустя три года после избрания в члены главной олимпийской организации, де Мерод выступил с инициативой создания в ее рамках новой структуры – медицинской комиссии. Список жертв допинга продолжал регулярно пополняться – в 1960 году, например, на римской Олимпиаде во время шоссейной велогонки прямо на трассе умер один из ее участников. Тщательного расследования не проводилось, однако было фактически доказано, что велосипедист переборщил с медикаментами. Выяснили даже, препараты какой группы он принимал – амфетамины, существенно повышающие выносливость за счет резервных сил организма. Слово «допинг» вошло в обиход.

Я принимал допинг – эритропоэтин. Это было частью каждого моего дня в качестве гонщика.

Бьярне Рийс, победитель «Тур де Франс»–1996

Так вот, де Мерод убедил руководителей МОК, что спортивной медицине нужно уделять больше внимания. Но роль комиссии долгое время была крайне незначительной. В основном она давала материал для желтой прессы, которой очень нравилось, что де Мерод и его подчиненные одной из своих задач поставили ту самую проверку спортсменок на подлинность пола. Правда, громких удач, когда удалось бы обнаружить подлог, зафиксировано так и не было. Да и любителей допинга не обнаруживалось. На Олимпиаде в Мехико в 1968 году, правда, отловили пятиборца Ханса-Гуннара Лильенвалля, но оказалось, что атлет перед состязаниями перебрал алкоголя.

Надежные методики допингового контроля оказались настолько дорогостоящими, что руководителям олимпийского движения показалось безумием расставаться с третью своего бюджета ради решения спортивной проблемы, выглядевшей – все еще – отнюдь не самой главной. Ко времени той же Олимпиады в Мексике борцы с допингом умели обнаруживать лишь амфетамины, эфедрин, кофеин и стрихнин. Де Мероду помогла ситуация, сложившаяся в мировом спорте в середине 70-х. Атлеты из ГДР, которые до тех пор находились на вторых ролях, вдруг начали выигрывать все подряд. Причем в ключевых олимпийских видах – легкой атлетике и плавании (немецкие пловчихи забирали до 80 % медалей на континентальных и мировых первенствах). Только 22 года спустя выяснилось, что все немецкие спортсменки употребляли сильнейшие стимуляторы. Сами они об этом и не подозревали – тренеры кололи им препараты под видом витаминов. Впоследствии почти у всех немецких пловчих были серьезные проблемы со здоровьем, а их бывшие тренеры накануне Олимпиады-2008 перебрались в Китай. В 1972 году в Мюнхене в ходе анонимного опроса две трети спортсменов признались в употреблении анаболиков. В 1973 году анаболические стероиды запретили.

Ведущие спортивные державы (США, СССР, ФРГ) решили действовать заодно: терять позиции не хотелось никому. Предложение де Мерода ужесточить борьбу с допингом (а значит, и с восточными немцами) было встречено с пониманием. К Олимпиаде 1976 года борцы с допингом научились диагностировать анаболики метандростенолон и нандролон, и за их применение было дисквалифицировано 12 спортсменов.

И в 1977 году медицинская комиссия превратилась из заурядной структуры в мощную силу. В ее руках оказались два инструмента. Во-первых, ввели правило об обязательной проверке призеров на употребление запрещенных препаратов на всех крупных международных соревнованиях, а не только на Олимпийских играх. Во-вторых – правило об обязательной аккредитации при МОК антидопинговых лабораторий, где проводились анализы.

Поговаривали, что оба инструмента де Мерод и его коллеги использовали не только в благих целях охраны здоровья спортсменов. Дескать, тесты позволяли действовать избирательно – одних казнить, других миловать, кому-то уделять больше внимания, кому-то – меньше. Аккредитация же лабораторий казалась банальным средством выкачивания из Национальных олимпийских комитетов (НОК) и иных ведомств, курирующих спорт, побольше денег. Кроме того, концентрация такой спортивной власти в руках европейцев немедленно привела к тому, что американцы несколько раз открыто обвиняли де Мерода в том, что он делает все, чтобы помочь спортсменам из Европы за счет их американских соперников.

Сегодня коллеги де Мерода говорят, что все на самом деле было не так. Вспоминают, скажем, то, что произошло на лос-анджелесской Олимпиаде 1984 года. Там сразу у пяти спортсменов из США в организме были обнаружены следы эфедрина. Документы, свидетельствующие о положительных результатах теста, лежали на столе в гостиничном номере, где жил глава медицинской комиссии. И чиновник просто… забыл о них. А горничная, убирая номер, видимо, выбросила их в мусорную корзину.

В 2000 году сам де Мерод рассказал, что перед Олимпиадой-1988 в Сеуле узнал о применении запрещенных препаратов целым рядом американских спортсменов. Ему об этом сообщили друзья, которые работали в лаборатории, проводившей тесты. Но Олимпийский комитет США, по словам де Мерода, скрыл факт поступления разоблачающих документов, а МОК не имел права их затребовать. «Я точно не помню фамилии всех этих атлетов, но, по-моему, кто-то из них даже стал олимпийским чемпионом», – шокировал прессу бельгийский принц.

1988 год называют переломным в борьбе с допингом. Но начался этот перелом двумя годами раньше. Во-первых, в 1986 году к допингу были причислены диуретики – мочегонные препараты, маскирующие употребление допинга. А во-вторых, в том же году на Играх доброй воли в московской лаборатории сдавал тест Бен Джонсон, сенсационно победивший на легкоатлетической стометровке. Результаты того теста обнародовали лишь несколько лет назад. Тогда в пробе Джонсона нашли допинг, но, чтобы не портить впечатление от соревнований, решено было не раскрывать результатов теста.

А через два года в Сеуле разразился первый громкий допинговый скандал ХХ века. Бен Джонсон был уличен в применении стероидов после того, как с мировым рекордом выиграл бег на сто метров – едва ли не самую популярную дисциплину из олимпийской программы. Тогда же была дисквалифицирована сборная Болгарии по тяжелой атлетике практически в полном составе. А в 2000 году болгары были изгнаны всей командой и с сиднейской Олимпиады. Повезло лишь Алану Цагаеву, уроженцу Владикавказа, выступавшему за эту сборную: медаль ему оставили, поскольку он заявил, что был в Болгарии два раза, живет в России и не знает, кто такие эти болгары.

После того как с велогонки «Тур де Франс» в 1988 году была снята в полном составе одна из лучших команд мира – Festina, в МОК сформировались две группы сторонников абсолютно разных путей решения допинговой проблемы. Первая отстаивала максимально жесткие методы борьбы, поскольку действующие не обеспечивали успеха.

К началу 1990-х ученые добились успеха в диагностике стероидов через длительный срок после их применения, и в отдельных дисциплинах новые рекорды перестали появляться вообще. Рассуждения о том, что огромные сроки дисквалификации должны вразумить спортсменов, а также их тренеров и врачей, доказывали свою несостоятельность ежегодно. Бегуньи Людмила Нарожиленко и Дайан Модал, прыгун в высоту Хавьер Сотомайор и лыжница Любовь Егорова – лишь малая часть списка знаменитостей, которые в 90-е пострадали, попавшись на допинге.

Вторая (довольно, надо сказать, многочисленная) группа вполне серьезно настаивала на том, чтобы… официально разрешить допинг, раз его, даже под угрозой пятилетней дисквалификации, все равно принимают. Де Мерод не присоединился ни к той, ни к другой группировке. Судя по всему, представляя реальную ситуацию, он не знал, где выход. Победили в итоге сторонники жесткой линии, у которых была сильная поддержка – производители оборудования для обнаружения стимулирующих препаратов.

Забавной вехой в споре подходов стал 1996 год – Олимпиада в Атланте. Уже в ходе Игр был признан допингом препарат бромантан (одновременно повышающий защитные силы организма и скрывающий применение других средств). На бромантане было немедленно поймано несколько олимпийцев, в том числе бронзовые призеры россияне Андрей Корнеев и Зафар Гулиев. Однако решение МОК удалось оспорить. Спортсменам были возвращены медали: только что ставший допингом бромантан не был вовремя внесен в запретные списки.

Как бы то ни было, когда спор разрешился, де Мерод фактически перестал быть первым лицом в борьбе с главным спортивным злом. МОК в 1999 году создал независимое Всемирное антидопинговое агентство (WADA). Оно зарезервировало за собой право без предварительного уведомления брать пробу на допинг у любого спортсмена, где бы он ни находился – на закрытой ли тренировочной базе, в аэропорту по дороге на соревнования, в собственном доме или непосредственно на состязаниях. Одновременно был расширен черный список препаратов. В него попал эритропоэтин. Сам по себе он не является допингом в общепринятом смысле этого слова, т. е. не способствует повышению результатов. Зато хорошо маскирует следы употребления большинства самых распространенных запрещенных веществ – тех же стероидов.

В черном списке оказались также кофеин и эфедрин. Первый, как известно, содержится в кофе. А второй, и об этом прекрасно знают все спортивные медики, входит в состав многих лекарств от простуды. Правда, МОК, перестраховываясь, уменьшил максимальный срок дисквалификации за первый прокол спортсмена до двух лет. Но это, по сути, мало что изменило: медали-то в любом случае продолжали отнимать.

Сказать, что с появлением WADA спортсмены стали меньше использовать допинг, невозможно – ведь совершенно неясно, сколько и как его применяли до создания агентства. Но вот то, что WADA стало одним из главных поставщиков скандалов в мировом спорте, это совершенно точно.

Так, в 2000 году до Олимпийских игр в Австралии не доехала треть китайской сборной, не прошедшая так называемые внесоревновательные проверки. А уже непосредственно в Сиднее на допинге попался известный американский толкатель ядра Си Джей Хантер, также была дисквалифицирована чемпионка по спортивной гимнастике румынка Андреа Радукан. Накануне открытия Олимпиады в Афинах в августе 2004 года два греческих бегуна неожиданно исчезли из Чикаго, где проходил предолимпийский сбор, и затем появились уже в Афинах. Но они не явились на допинг-контроль и в результате загадочной аварии оказались в больнице.

В общем, привычная череда допинговых инцидентов продолжилась. «Я давно знал, что так обязательно будет», – с грустной улыбкой резюмировал де Мерод, когда у него еще в Сиднее поинтересовались, что он думает по этому поводу.

При этом WADA, по сути, вмешивалось непосредственно в соревновательный процесс. На Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити в феврале 2002 года тотальному контролю со стороны WADA подверглась российская команда лыжников и биатлонистов. После серии проверок (в ходе которых биатлонистов будили ночью накануне старта и забирали у них из вены до двух пробирок крови) Россия понесла крупные потери. За полчаса до начала эстафетной гонки лыжниц медицинская комиссия сняла из-за повышенного уровня гемоглобина (само по себе это не считается доказательством приема допинга) Ларису Лазутину. Сделать замену не разрешили, и Россия осталась без планируемого в этой дисциплине золота. Протесты российской делегации привели только к учащению проверок, и в конечном счете у Лазутиной, а также у другой лыжницы – Ольги Даниловой нашли следы применения запрещенных препаратов. Попытки Лазутиной и Даниловой доказать, что допинг-пробы были взяты с грубыми нарушениями установленной процедуры, успехом не увенчались.

Я давно знал, что так обязательно будет.

Александр де Мерод, глава антидопинговой комиссии МОК, о допинговых скандалах

Между тем количество допинговых инцидентов не снижалось. И они становились все более скандальными. На чемпионате мира по лыжному спорту в 2001 году шестеро финнов – хозяев первенства – попались на применении запрещенных субстанций. Сборная Финляндии была снята с турнира. Руководство федерации лыжного спорта уволили; врачам, работавшим с командой, запретили даже подходить к спортсменам.

В велоспорте звезд ловят пачками ежегодно – добычей агентства становились, например, Марко Пантани, Джильберто Симони, Ян Ульрих. Самый громкий скандал грянул 27 июля 2006 года, когда впервые в истории «Тур де Франс» на допинге был пойман победитель гонки – американец Флойд Лэндис. Активная борьба с допингом в велоспорте привела в 2006 году к невыходу на старт около трети участников «Тура», помнящих по прошлым состязаниям совместные ночные рейды в их гостиничные номера в поисках допинга французских полицейских и агентов WADA.

Летом 2003 года после серии внутренних тестов было зафиксировано свыше 20 случаев применения запрещенного препарата тетрогидрогестринона среди участников чемпионата США по легкой атлетике. Американская федерация пыталась держать сам скандал, а затем хотя бы имена попавшихся спортсменов в секрете, ограничиваясь лишь информацией, что среди них есть олимпийские чемпионы и призеры чемпионатов мира. Однако по настоянию WADA американцам пришлось не только дисквалифицировать на два года 13 ведущих легкоатлетов, обескровив сборную США по легкой атлетике перед Олимпиадой в Афинах, но и принять новый внутриамериканский антидопинговый закон.

25 сентября 2006 года, за четыре дня до начала чемпионата мира, была дисквалифицирована вся сборная Ирана по тяжелой атлетике – одна из сильнейших в мире по этому виду спорта. Из 11 иранских тяжелоатлетов на допинге попались девять.

Скупые строчки антидопинговых отчетов сухо перечисляют фамилии провинившихся спортсменов вместе с названиями препаратов, но людей за этим перечислением не видно. Хотя для спорт смена попасться на допинге – трагедия пострашнее поражения. После поражения почти всегда можно вернуться. Попадание на допинге – практически прямой путь вон из большого спорта.

История российской толкательницы ядра Ирины Коржаненко – тому самый яркий пример. Выиграв золото афинской Олимпиады-2004, официально она пробыла олимпийской чемпионкой чуть меньше пяти дней. Допинг-проба обнаружила в ее организме остатки архаичного стероида станозолола. Это известие показалось особенно циничным на фоне предолимпийских заявлений главного спортивного врача России Валентина Санинского о том, что все спортсмены-олимпийцы непосредственно перед выездом в Афины прошли тестирование на допинговую чистоту; аппаратура, закупленная федеральным спортивным агентством для этой цели, способна выявлять самые последние новинки в этой области, а препараты восстановительно-поддерживающего характера, которые будут выдаваться нашим спортсменам уже в Афинах, закуплены, что называется, централизованно, и «бомб» в них нет.

Это моя медаль!

Ирина Коржаненко, толкательница ядра, на требование вернуть золотую медаль Олимпиады-2004

Сама спортсменка, которую в 1999 году уже наказывали за станозолол, уверяла, что близко к допингу не подходила. МОК ожидаемо принял решение лишить российскую спортсменку золотой медали и обязал ее покинуть Олимпийскую деревню. А дальше произошло неожиданное. Ирина Коржаненко отдавать медаль отказалась наотрез.

Корреспондент «Коммерсанта» провожал ее в афинском аэропорту. Ирина приехала рано и встала на регистрации не в ту очередь. Вместе с ней были ее муж, тренер и другая толкательница ядра Светлана Кривелева с мужем. Похоже, никто из них не знал английского, вот и путались.

Они уже виделись – журналист и спортсменка, когда Ирина победила. И теперь она обрадовалась знакомому лицу и замахала рукой. Муж резко сказал ей, что не надо разговаривать с журналистами. Она ему ничего не ответила и даже не посмотрела в его сторону. Описать дальнейшее в безличном тоне совершенно невозможно. Проще предоставить слово очевидцу – тому самому корреспонденту «Коммерсанта» Андрею Колесникову.

«Она хорошо держала удар. Ее подружка Светлана Кривелева, стоявшая рядом с тележкой, тяжело груженной вещами (я потом в какой-то момент хотел помочь им откатить ее – и не вышло: в нее как будто ядер натолкали), была мрачна и глядела на меня с ненавистью, словно это я был доктором, обнаружившим у Ирины станазолол. Я этого не заслуживал.

Я понимал, что не надо даже спрашивать ее, принимала она станазолол или нет. Ее ответ был очевиден. Если бы я спросил, я бы очень обидел ее. Она и отцу Николаю, духовнику нашей делегации на Играх, сразу сказала, что не употребляла допинг.

– Я буду добиваться справедливости, – сказала она. – Они втаптывают нас в грязь. Но мы тоже будем душить их.

Я понимал: она объявила войну. С кем она собиралась воевать? Кого надо душить? Международный олимпийский комитет? Международную федерацию легкой атлетики? Своих, которые предали, она уверена, не задумываясь? Так легко отказались от нее?

Она стояла с этой тележкой в руках, не зная, куда ее толкнуть. В этот момент своей жизни, самый, я уверен, страшный для нее и решающий, она осталась совершенно одна. Тренер, муж, подруга перешли на сторону противника. Они говорят ей, что российская федерация во всем разберется и поможет. Они не понимают или не рискуют признаться себе в том, что федерации просто не нужен скандал, пока идут соревнования, и лучше принести в жертву одну Коржаненко, чем восстановить против себя МОК и потерять еще, может, нескольких победителей.

– А медаль где? – спросил я.

Ее лицо дернулось, как от пощечины.

– Медаль пока не отдана, – она надменно улыбнулась.

Уж не знаю, как далась ей эта улыбка. Браво.

– Медаль не будет отдана, – так же надменно продолжала она, – пока не восторжествует справедливость.

– То есть никогда?

– Ира, хватит! – крикнул тренер.

– А может, пусть подавятся? – спросил я.

– Ира! – это был уже муж. – Ты что?!

– Это моя медаль, – сказала она…»

В итоге Всероссийская федерация легкой атлетики (ВФЛА) приняла решение пожизненно дисквалифицировать Ирину Коржаненко. Столь суровые санкции в отношении попавшихся на употреблении запрещенных препаратов атлетов в российском спорте еще не применялись. Это означало, что федерация из возможного (во что, правда, не верил никто, кроме разве что самой Коржаненко) защитника спортсменки превращается в ее главного обвинителя (и судью).

Скорее всего, именно история с медалью, которую Ирина Коржаненко, так и не признавшая свою вину, категорически не пожелала отдавать, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения отечественных спортивных чиновников. Во время февральского заседания бюро Олимпийского комитета России Леонид Тягачев лично позвонил губернатору Ростовской области, где проживает спортсменка, Владимиру Чубу, чтобы решить проблему с наградой. Однако по ходу получасового разговора выход из сложной ситуации так и не был найден. По некоторым данным, Ирине Коржаненко предлагали сделать копию олимпийской медали из чистого золота взамен настоящей, которая лишь позолочена, но она наотрез отказалась от этого варианта.