Текст книги "Лев Майсура"

Автор книги: Вячеслав Крашенинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Тяжелый переход

Закованная в цепи армия Мэттьюза медленно двигалась в глубь Декана. За ней следовал госпитальный обоз. Скрипучие арбы раскачивались и подпрыгивали на кочках, причиняя страдания больным и раненым.

Окрестные горы и серые валуны, разбросанные по полям, накалились и источали жар. Земля была выжжена дотла. Над ней дрожало сизое марево. Иногда в небо взмывали зловещие пыльные смерчи. В поисках тени сбивались под деревьями буйволы и отары разномастных овец и коз...

С арб неслись стоны и мольбы: «Воды! Воды!» Однако аробщики и конвоиры словно и не слышали этого и лишь иногда бросали:

– Потерпите до привала! Это вам за расстрел наших братьев сипаев в Беднуре! За анантапурамцев, которых вы живыми кидали в колодцы!

И арбы, не останавливаясь, ползли мимо зеленых от плесени прудов, мимо колодцев с чистой прохладной водой. Сердобольные крестьянки не смели подойти к раненым, чтобы напоить их.

– Хитер оказался тощий ангрез, – говорил Сагуна своему рябому другу. – Хитрее старого битого шакала. Стер об камни заклепки на наручниках и ушел. Так и не удалось расквитаться с ним за мать да за дочку...

– Знал, что ты прикончить его, – ответил рябой. – Далеко ему не уйти. Либо зверь сожрет, либо нарвется на наших.

Сагуна с сомнением покачал головой:

– Кто знает! Ангрезы народ ловкий. Хорошо, что догнали его приятеля – рыжего разбойника. Здоровый, шайтан! Говорят, отбивался, пока ему не проломили башку прикладом. Кажется, уже подыхает...

Ближе к полудню обоз стал бивуаком под придорожными баньянами. Кули снимали с арб тех, кто не выдержал трудного пути. Привязав мертвецов за руки и за ноги к длинным шестам, они оттаскивали их в сторону на поживу шакалам и стервятникам. Среди мертвецов был и неудачливый беглец – рыжий солдат с лицом каторжника.

Томми О’Брайен помог Джеймсу устроиться среди могучих корневищ баньяна, в спасительной тени его листвы. Ирландец как мог заботился о товарище. Все-таки с одной улицы. А у Джеймса ныла рана. По набухшей от крови повязке ползали отвратительные зеленые мухи.

– Болит? – участливо спрашивал Томми. – На, выпей водички.

Джеймс был бледен и тяжело дышал – от жары и тряски он совсем обессилел.

– Жаль, нет больше корпии, а то бы я сделал новую повязку, – продолжал Томми.

Четверо бомбейских кули подтащили под дерево майора Вильямса. С помощью услужливого Томми майор кое-как слез с импровизированых носилок и, вытянув раненую ногу, со вздохом опустился на камень. Мимо проходил Сагуна.

– Нельзя так, командир, – сказал ему майор. – Кто же гоняет больных и раненых по такой жаре! Половина умрет до Шрирангапаттинама...

Сагуна сверкнул глазами.

– Заслужили, сахиб! Не надо было разбойничать в Беднуре...

Майор пожал плечами.

– Не все одинаково виноваты, командир. Взять хотя бы вот этих мальчишек, – кивнул он в сторону Джеймса и Томми. – Зеленые они, чтобы явиться сюда по своей воле. Что им приказывали, то они и делали...

Сагуна внимательно посмотрел сначала на майора, потом на молодых солдат и ушел, не сказав ни слова. Томми наладил костер, достал котелок, соль и узелок с мукой. Из сумки у него выпала небольшая затасканная книжка.

– Позвольте взглянуть, молодой человек, – попросил майор.

Томми послушно протянул книгу. При виде ее майор вдруг оживился, словно повстречал доброго знакомого. Полистав, он со вздохом протянул книжку обратно.

– Ваша?

– Его, – кивнул Томми в сторону раненого товарища. – Читает да еще рисует в тетрадке.

– Заинтересовала вас книга? – спросил майор Джеймса.

– Очень, сэр.

– Где вы ее достали? Она не поступала в продажу.

Джеймс не решился сказать, при каких обстоятельствах досталась ему книга.

– Я работал в типографии, сэр.

После полудня жара несколько спала. Караван снова двинулся на восток. Чаще стали попадаться деревни, окруженные глиняными стенами. Деревенские ворота были вырублены из несокрушимого черного дерева. Иногда ворот не было вовсе, и в деревню можно было попасть лишь через стену с помощью бамбуковых лестниц. Под стенами зияли рвы. Грозился длинными иглами низкий широколистный кустарник.

Майор Вильямс, забывая о ране, наблюдал с живым интересом. Этот уголок земли был необыкновенно своеобразен. Какая-то страшная сила выдавила из недр каменные глыбы, размозженные временем и стихиями. Тут и там островами зеленели пальмовые рощи.

– Мы с вами находимся в одной из древнейших стран мира, лейтенант! – говорил майор Топсфилду, который, несмотря на рану, упрямо шагал рядом с носилками. – На этих каменных просторах издавна живут талантливые народы, которые построили изумительные храмы. Здесь оставили бесчисленные статуи своих богов джайны – последователи одной из древних восточных религий. Эти камни видели боевых слонов махараджей Виджаянагара и воинов Голконды, Биджапура и Ахмеднагара. Кругом нас – сокровища культуры неслыханной ценности...

Лейтенант равнодушно смотрел вокруг и не видел ничего достойного внимания. Профессиональный военный, он был далек от того, что волновало майора. Однако он счел нужным заметить:

– Здешние деревни – настоящие крепости, господин майор...

– Да, это так, – согласился майор. – Сюда часто заглядывают пиндари[125]125
  Пиндари – иррегулярные кавалеристы, наемные грабители; двигаясь перед маратхскими войсками, грабили население; шестая часть их добычи шла сардарам, которые из этих средств платили своим войскам.


[Закрыть] – маратхские разбойники. Поэтому крестьяне сооружают вокруг деревень стены...

К вечеру обоз подошел к большой деревне. Тревожно загудели барабаны. На стене появились бронзовые фигуры крестьян с копьями и дубинками. Однако, завидев майсурское знамя, услыхав возгласы сипаев, барабанный бой и пение рожков и дудок, жители тотчас же распахнули ворота. Навстречу высыпала детвора.

– Ангрезы! Пленные ангрезы! – кричали ребятишки, с живым интересом разглядывая изможденных, заросших щетиной англичан. Жители деревни молча наблюдали, как ангрезы укладываются на отдых под стенами. Какая-то старуха грозила пленным темным высохшим кулаком:

– Покарай вас небо за наших мужей и сыновей! Чтоб вы передохли! Чтоб всех вас разразил гром! Вы страшней тигров-людоедов! Хуже диких свиней, что травят поля! Жадней грифов и шакалов!

Крестьяне с сочувствием слушали проклятия старухи:

– Права старая. Шутка ли – потерять обоих сыновей...

– Наших-то, деревенских, человек десять погибло в эту войну.

Сагуна, хмурясь, подошел к крестьянам:

– Кто у вас тут машата?

Из толпы выступила нестарая еще, чернолицая женщина – местная знахарка и повитуха. От бабок и прабабок машаты знают, как вправлять суставы при вывихах, как лечить синяки и кровоподтеки. Им ведомы секреты многих целебных трав. Они умеют даже выхаживать зараженных черной болезнью. Темнеющие спелые оспины они смазывают секретной мазью, отчего лица больных остаются чистыми...

– Я машата. А что?

– Помогла бы вот этому парню, – указал Сагуна на Джеймса. – Загниет у него рана, пропадет в дороге.

– И не подумаю! – рассердилась машата. – Помогать злодеям...

Сагуна развел руками:

– Ну, тогда извини! Неволить тебя не могу.

Простым людям несвойственно злорадствовать над чужой бедой – даже бедой врагов. Поглядев на то, как ангрезы жадно пьют воду, как они пытаются сварить себе подобие каши из черной муки «раги», которую с трудом переваривают человеческие желудки, крестьяне начали расходиться по домам.

Ирландец ушел делать перевязку кому-то из офицеров. Джеймсу ничего не оставалось, как терпеливо переносить боль в плече да бездумно следить за играющими в кости конвоирами. Вдруг он с удивлением и тревогой увидел возле себя несколько темных фигур. Это были местные женщины, и среди них та, с которой час назад к нему подходил майсурский наик. Женщины отворачивались, кутали лица в края сари.

Однако незнакомки пришли не с дурными намерениями. Они осторожно повернули Джеймса на здоровый бок и умело промыли рану. Потом проворные их пальцы начали массировать кожу вокруг раны. Поближе к ней послабее, подальше – посильнее. Час, другой, третий. Наступила уже полная темнота, а они все работали при свете масляной лампадки. И боль в плече Джеймса стала как будто утихать.

За все время женщины не обмолвились ни словом. Под конец они наложили на рану широкую повязку из листьев, пропитанных какой-то желтой мазью и ушли. А Джеймс, испытывая облегчение, со слезами на глазах смотрел на глиняную чашку с водой и мягкую лепешку у своего изголовья. Нет, не без добрых людей эта чужая страна!

Женщины между тем задержались у костра, где Сагуна и рябой сипай ловко пекли на камнях лепешки.

– Постояли бы у деревни дней пять, – сказала машата. – Выходим этого молодого, хоть он и ангрез...

– Ладно, сестра, – ответил Сагуна.

Рябой сипай покачал головой. Не поймешь этого Сагуну: то готов своими руками задавить всех ангрезов, то заботится о них! А Сагуна, подхватив котелок с варевом и горячую лепешку, направился к соседней арбе кормить дочь.

Простояв у деревни несколько дней, караван снова двинулся в путь. Больные и раненые чувствовали себя лучше. Спасительные желтые повязки красовались не на одном только Джеймсе. А Джеймс ожил совершенно – деревенские лекарихи приходили к нему каждый день, и рана стала быстро затягиваться.

– Что за штука! – удивлялся Томми, нюхая загадочный желтый порошок. —У моего аптекаря я такого не видел...

Джеймс был бесконечно благодарен своим исцелительницам. Добрые женщины! Хоть бы узнать их имена. А то пришли, помогли и исчезли, не сказав ни слова...

На последнем привале за переход от Шрирангапаттинама, опираясь на палку, к нему подошел майор Вильямс. Молодой солдат попытался вытянуться во фронт.

– Ага, дело пошло на поправку, – улыбнулся майор. – Вот что, Батлер. Смотрел я вашу тетрадку с записями и зарисовками. Очень недурно! У вас хороший вкус и зоркий глаз. Кто подал вам эту мысль – вести дневник?

– Никто, сэр. Я пишу и рисую, когда есть время.

– Ваши записи и рисунки могли бы сослужить хорошую службу науке. Понимаете?

– Нет, сэр, – честно сознался Джеймс. Его не оставляло чувство настороженности и стеснения. Даже в плену разделяла солдат и офицеров Компании непреодолимая стена.

– Видите ли... Мы с вами оказались в чужой далекой стране, о которой мало что известно. Хорошо, если в Англии и Европе больше узнают о Майсуре. Ваши зарисовки бытовых сценок и местных костюмов, архитектуры и оружия – словом, всего, что вы видите вокруг себя, – бесценный материал для альбома или хорошей книги. Теперь поняли мою мысль?

– Как будто, сэр. Что-то вроде вашей книги?

– Допустим. Но о ваших собственных приключениях. Я дам вам свой лондонский адрес. Будем живы и вернемся домой – милости прошу!

– Спасибо, сэр. Я помню ваш адрес из книги.

– Вот и отлично! Желаю вам окончательно поправиться.

Майор ушел. А Джеймс долго лежал на спине и широко раскрытыми глазами смотрел в чернильно-темное, усыпанное большими звездами небо. Жизнь его вдруг начала приобретать какой-то новый смысл. Он не какой-нибудь авантюрист-грабитель и не чудак, явившийся неизвестно зачем. Если даже ему не удастся найти отца, то все равно – переносимые им сейчас невзгоды и страдания не будут напрасны!

К полудню следующего дня вдали заблестели золотые шпили мечетей, показались темные гопурамы Шрирангапаттинама. Но у его ослепительно белых стен обоз оказался лишь к вечеру. В сопровождении неисчислимой толпы зевак он проследовал на главную площадь столицы.

Пленные с удивлением смотрели на нарядных людей, которыми были забиты улицы. Разгадка торжеств была проста – повсюду на фасадах домов красовались большие рисунки, которые во всех деталях воспроизводили славную победу Типу Султана над ангрезами под Беднуром. Кругом раздавали сладости – джелабис, кусочки светло-коричневого тура и леденцы. Играли на дудках музыканты. Парнишка в красной турецкой феске подбежал к пленным и, улыбаясь во весь рот, предложил им сладости. Кое-кто потянулся было к корзине...

– Не сметь! —с угрозой сказал лейтенант Топсфилд. – Они справляют поминки по нашей армии...

На главной площади столицы пленных распределили по военным тюрьмам. Майора Вильямса и остальных раненых офицеров отвели к северной стене.

– Здесь пока и разместитесь, сахиб, – сказал Сагуна майору, подведя офицеров к низкому парапету. Внизу виднелась широкая платформа, под которую уходила узкая длинная лестница.

Из-под платформы долетал смутный гул – словно жужжал исполинский пчелиный рой. По мере того как майор спускался по лестнице, перед его глазами открывалась главная военная тюрьма Шрирангапаттинама – обширный каземат с потолками, подпертыми массивными колоннами. Каземат был битком набит пленными офицерами Компании всех рангов и званий – от лейтенантов до полковников.

Первым заметил майора и его спутников исхудалый желтолицый человек, который сидел на низкой скамье, привалясь спиной к колонне. Вильямс с трудом узнал в нем главного казначея бомбейской армии.

– Джентльмены! – обратился казначей к офицерам. – Нашего полку прибыло. Майор Вильямс и другие коллеги!

В каземате поднялось волнение. Все надеялись узнать что-нибудь новое у прибывших. Ответив на все вопросы, майор подошел к казначею.

– А где генерал Мэттьюз? – спросил он.

Казначей усмехнулся:

– Для него выделены отдельные покои. При нем Джордж и даже собака. Несмотря на эту дурацкую дележку, Типу обращается с ним, как с джентльменом.

– Поразительно! Можно подумать, что мы на офицерском собрании в Бомбее.

Казначей снова усмехнулся:

– Последнее время все только и знают, что удивляются, сэр. Мы были ошеломлены, найдя в этой берлоге офицеров мадрасской армии во главе с полковниками Брейтуэйтом и Бейли, а они были поражены, увидев нас. Сюда доходили слухи, будто мы одерживаем победы на Малабаре, и вдруг – на тебе! – пожаловали пленниками. По этому случаю в Шрирангапаттинаме были великие торжества, колокольный звон и прочее...

– Я вижу, все чем-то взволнованы.

– Заваривается серьезное дело, майор! – вполголоса сказал казначей. – Только что здесь был начальник столичной полиции. Кто знает – может быть, недолго просидим в этой чертовой дыре.

В этот момент Вильямс услышал знакомый голос:

– Чего захотели, варвары! Английскому офицеру служить в майсурской армии! Я недаром присягал своему королю. Я верой и правдой служил ему в Америке, а здесь...

Капитан Макдональд, который спускался по лестнице в каземат, заметил майора и осекся на полуслове. С недовольным видом он поспешил в дальний угол. Капитан хорошо помнил о том, что майор Вильямс был свидетелем его позора в Беднуре...

Маркиз предается унынию

Оборонительная тактика маркиза де Бюсси принесла свои плоды. Армия Стюарта ползла и ползла к Куддалуру в сопровождении «почетного эскорта» бригады графа Удело. Опытный военачальник, граф бесился от того, что ему было запрещено вступать в бой с противником – таков был приказ де Бюсси. Граф умолял маркиза разрешить ему воспрепятствовать переправе Стюарта через реку Пеннар и снова получил отказ. В результате Стюарт форсировал Пеннар, обошел Куддалур с запада за Бандапалламскими холмами и двинулся на французов с юга. Не в силах оторваться от спасительных стен форта, де Бюсси с тяжким сердцем смотрел на то, как босоногие мадрасские гренадеры, английские солдаты и хайлендеры в клетчатых юбках развертывают под Куддалуром свои походные колонны, занимая пространство между Пеннаром и лесистыми склонами холмов.

Войска генерала Стюарта были ослаблены тяжелым маршем, скудным питанием, болезнями, солдатам приходилось тащить на себе пушки, боеприпасы и провиант. Кавалерия Хайдара Али опустошила окрестности Мадраса, отчего передохли почти все тягловые быки. И все же мадрасские гренадеры, выдрессированные английскими инструкторами, представляли собой грозную силу. «Лал палтан» – «Красный батальон» – звали гренадеров в Индии по их красным курткам и красным высоким шапкам.

Подступили к Куддалуру и ганноверцы под командой полковника Ванденгейма. Компания закупила у ганноверского курфюрста несколько рот солдат, и они пошли умирать за чужие барыши в чужой стране...

Стюарт стал лагерем в двух милях от Куддалура и начал готовиться к штурму. За узкой песчаной полосой белело множество парусов. То были линейные корабли адмирала Хьюза. И нередко гул морского прибоя заглушали раскаты пушечных выстрелов – это Хьюз бомбардировал Куддалур. Ему отвечали французские батареи..

Впервые с начала войны между Англией и Францией в Индии у стен безвестной деканской крепости сошлись две армии, чтобы решить спор, кому господствовать в этой стране. И де Бюсси отлично понимал всю серьезность положения. Проиграй он эту битву – провалятся разработанные в Версале грандиозные планы изгнания англичан из Индии. Словно дым солдатского костра в поле, развеются его мечты единолично именем короля править Деканом...

Французская армия уже неделю возводила полевые укрепления между Пеннаром и холмами. Забыв о своей роскошной палатке, разбитой в полумиле от крепости, де Бюсси вновь и вновь объезжал широкий фронт фортификационных работ. Остановив коня, он принимал рапорты и приказывал:

– Чтобы сегодня все было готово! Англичанин вот-вот пойдет на штурм...

Командиры подгоняли солдат. Но те и так старались вовсю. Окопы были уже вырыты на положенную глубину. Брустверы росли прямо на глазах. Чтобы земля не осыпалась, брустверы огораживали плетнями и фашинами, обкладывали камнями. Необходимые материалы подвозили на своих бычках сипаи Саида Сахиба.

Молодой сержант-француз разогнул усталую спину. Тыльной стороной ладони смахнул со лба капли пота и сплюнул. Слюна была черной от пыли. Он поглядел из-под ладони вдаль – через потрескавшиеся от жары рисовые поля. Там копошились красные фигуры.

– А все-таки забавно! – сказал он своим товарищам. – Воевать с англичанами на краю света. Во Франции бы – другое дело!

Солдаты воткнули лопаты в землю. Не грех было и присесть на минуту. Они стряхивали пыль, вытирали с лиц пот, отплевывались. Один забрался на соседний холмик, чтобы вовремя предупредить о приближении какого-нибудь начальства.

– Черт побери маркиза! – выругался один из них. – Превратил всю армию в землекопов! Послушай, сержант, что там делают англичане?

– Снимают с кораблей пушки. Потом навалятся на нас, – ответил тот.

– Ударить бы по ним первыми...

– Ступай, посоветуй маркизу!

– Ступай сам. Как-никак ты сержант!

Солдаты захохотали.

– Полно, друзья! – сказал сержант. – Время упущено. Раз не сумели разбить Стюарта на марше – вся надежда теперь на эти вот брустверы. Не желали наступать, так извольте обороняться!

– Разве за нами было дело?

Сержант безнадежно махнул рукой.

– Попробуй повоюй с такой размазней, как маркиз! Наверно, по пять раз за день штаны меняет со страха...

Солдат на бугре свистнул. Откуда-то вынырнул офицер. Все тотчас же похватали лопаты и с необыкновенной энергией принялись за работу.

– Бернадотт!

– Слушаю, капитан! – вытянулся сержант.

– К вечеру закончить!

– Будет сделано, капитан.

– Что тут за разговоры? Кто меняет штаны?

– Генерал Стюарт, капитан! – не моргнув глазом ответил будущий наполеоновский маршал и король Швеции.

Под палящим солнцем маркиз со свитой вновь скакал вдоль линии укреплений. Казалось, де Бюсси обрел на какое-то время прежние энергию и предприимчивость.

– Господа! Здесь предстоит нам поддержать престиж и славу Франции! Я не сомневаюсь – именно сюда будет направлен главный удар Стюарта, – маркиз указал на мощные брустверы в центре французской линии обороны. – Вам, д’Оффлиз, и вам, Буассо, доверяю я оборону этого участка!

Д’Оффлиз и Буассо поблагодарили маркиза.

– В вашем распоряжении, господа, вся моя артиллерия. Боеприпасов достаточно. Солдаты превосходные. В тылу у вас крепкий форт. Не подведите меня, старика!

Де Бюсси поглядел налево, в сторону моря, где белели паруса английских кораблей, потом направо – на склоны Бандапалламских холмов, густо усыпанные майсурской пехотой. Это были самые слабые места в его обороне.

– Начальник штаба!

– Слушаю, ваша светлость!

– Когда прибывает де Сюффрэн?

– Завтра, ваша светлость. Он атакует Хьюза, потом высадит десант...

– Да-да! Помощь его будет весьма кстати. Он прикроет мой левый фланг...

Мысль о мнимом превосходстве англичан в силах ни на миг не оставляла маркиза. Он не верил тому, что в мадрасской армии много больных, что половина матросов Хьюза страдает от цинги.

– Вы поглядите, сколько солдат у Стюарта! – махнул он рукой в сторону Бенгальского залива. – А сведения поступают такие, будто я могу прихлопнуть английского генерала, словно муху! Сплошное преувеличение!

Начальник штаба знал, что де Бюсси был бы рад сейчас находиться за тысячу лье от этого злополучного места – только бы не рисковать. И он как мог старался вдохнуть уверенность в сердце престарелого командующего:

– Никакого преувеличения, ваша светлость! Сведения абсолютно достоверны. Силы примерно одинаковы, но у нас более выгодное положение, здоровые солдаты и вдоволь продовольствия...

Маркиз смотрел на то, как вдоль всей оборонительной линии взлетает земля от солдатских лопат. Его страшила скорая неизбежная схватка. Слишком многое ставилось на карту.

– Работу не прекращать до темноты. Заранее расставьте орудия и людей. Ох, дети мои! Мало сил, ох, как мало у меня сил, – по-стариковски сетовал маркиз. – Ну, поехали дальше!..

Блестящая кавалькада ускакала. За ней медленно осел шлейф едкой пыли.

Солдаты повалили в лагерь лишь после того, как за холмами нехотя загорелся тяжелый медный закат. Более глубокими стали казаться провалы траншей. Массивнее и внушительнее выглядели редуты. На линии обороны остались только сторожевые наряды и пикеты. Им предстояло всю ночь напряженно вглядываться в темень ночи и чутко вслушиваться в подозрительные шорохи.

Марс светился в небе зловещим кроваво-красным пятном. В рисовых полях голосили шакалы. Тенями метались летучие лисицы. Повисая на ветвях деревьев, они затевали свары и разлетались с бурным хлопаньем крыльев. Где-то позади форта надсадно орали ослы...

Французы, кафры и индийские сипаи спали в палатках беспокойным сном, мучимые москитами, от которых не спасает никакая сетка.

Тринадцатого июня 1783 года, за час до рассвета, на правом фланге французской армии предутреннюю тишину вдруг взорвала трескотня мушкетов, громовые пушечные удары, яростные крики. Тотчас же раздались выстрелы на линии сторожевых постов. В лагере поднялась суматоха, лязг оружия, топот тысяч ног. На бегу протирая глаза и застегивая куртки, французские солдаты со всех ног мчались к укреплениям.

Справа, из горного ущелья, густо высыпали мадрасские сипаи «Лал палтан». Развернувшись в шеренги, они кинулись в штыковую атаку на отряд Саида Сахиба. Майсурские пушкари успели обдать атакующих смертельной порцией картечи. Однако нападение было слишком неожиданным. Майсурцы дрогнули и, группами вырываясь из клубов сивого пушечного дыма, поспешно откатывались назад.

К де Бюсси начали поступать первые неприятные сведения.

– Полковник Келли выбил майсурцев с их позиций, ваша светлость! – доложил адъютант.

– А что с пушками?

– Попали в руки противника. Незаклепанными. Целых семь штук...

Маркиз охнул:

– Черт меня дернул доверить им правый фланг! Надо было послать туда французов!

– Англичане захватили там и наш редут! – поспешил добавить адъютант. – Вся прислуга перебита...

Де Бюсси застонал:

– Проклятье!

Но и это было еще не все.

– Начальник правого фланга докладывает, ваша светлость, что противник остановлен. Однако он накапливает силы. С минуты на минуту ожидается новая атака...

– Немедленно послать к нему вестового! – крикнул маркиз. – Держаться во что бы то ни стало! Я пришлю подкрепления! А мне все уши прожужжали, будто у Стюарта мало сил! Что делать? Что делать?

Пока командующий предавался отчаянию и лихорадочно рассылал вестовых с приказами по частям, началась общая атака. По сухим рисовым полям, в лучах подымавшегося над морем солнца, против правого фланга маркиза пошли гренадеры полковника Катчарта и полк полковника Стюарта. На французские позиции надвигалась сплошная красная стена. Развевались знамена, гудели барабаны, играл оркестр. Послышалась команда. Атакующие насадили штыки на мушкеты и с криком «ура» бросились вперед.

Французские канониры и стрелки встретили их частыми ударами картечи и столь густым мушкетным огнем, что до рукопашной дело не дошло. Когда рассеялся пороховой дым, на поле боя остались лишь одни мертвецы в алых мундирах и белых ремнях. Англичане поспешно отступили на исходные позиции.

В десять часов тридцать минут в атаку на центр французских позиций повели своих солдат полковники Гордон и Брюс.

– Ну, теперь наша очередь, друзья! – сказал Бернадотт.

Молодые, бесстрашные французы сжимали ложа мушкетов в ожидании рукопашной схватки. Природный галльский юмор и сейчас не оставлял их:

– Гляди, немцы! Куда занесло бедняг от их толстозадых жен!

– Интересно, за сколько продал их курфюрст?!

– А это кто, рядом?

– Хайлендеры! В бабьих юбках, а бегают, как лошади...

Вражеские батальоны подступали все ближе. Плотно прижимаясь друг к другу, шагали ганноверцы под своим штандартом – две башни с мостом посредине и львом наверху. По соседству с ними, воодушевляемые пронзительными звуками волынок, двигались сухопарые мускулистые хайлендеры в красных клетчатых юбках и гетрах, а дальше – гренадеры двадцатого батальона мадрасской армии. Казалось, ничто не сможет остановить мерного и тяжелого шага наступающих шеренг...

Французы застыли в своих окопах. То один, то другой поглядывал на главный редут, где находился д’Оффлиз. А тот медлил, наслаждаясь остротой момента. Но вот граф решил, что пора: шпага описала над его головой блестящий круг, и тотчас ожили молчавшие до тех пор французские пушки.

В грудь наступавшим ударил огонь, еще более страшный, чем тот, который пришлось испытать ветеранам Катчарта и Стюарта. Французские канониры работали у своих пушек словно одержимые. Шеренги атакующих откатывались, устилая землю трупами, и снова с остервенением лезли вперед.

Наконец, потери стали нестерпимыми. Мужество атакующих было сломлено. Наступление захлебнулось.

Граф д’Оффлиз сделал широкий жест рукой. Вперед! Сержант Бернадотт, весь чумазый от пороховой гари, первым выскочил за бруствер.

– За Францию! За короля!

Французы высыпали из укреплений и с яростью бросились в контратаку. Бернадотт догнал высокого немца и взмахнул мушкетом. Широкий штык насквозь пропорол ганноверца, и тот с разбегу ткнулся в землю. Рассвирепевшие солдаты гнали противника до самых его позиций, и новые сотни трупов устлали поле у Куддалура...

Загремели барабаны, останавливая контратаку. Запыхавшиеся, возбужденные французские солдаты вернулись в траншеи. Понеслись ликующие возгласы:

– Ура-а-а!

– Победа! Победа!

Словно по обоюдному согласию обе стороны прекратили боевые действия. Над полем боя разлилась тишина. В небе, предвкушая богатую добычу, парили бесчисленные хищные птицы. Воодушевленные успехом французы ожидали новой атаки, но ее не последовало. Генерал Стюарт понес слишком тяжелые потери.

Во французском лагере царило ликование. Сияющий маркиз, смахивая пухлой рукой слезы, обнимал то графа д’Оффлиза, то Буассо:

– Друзья мои! Вам обязан я нынешним блестящим успехом! Подумать только, какая славная победа французского оружия! Спасибо, друзья мои!

Д’Оффлиз, Буассо и все другие офицеры были полны энтузиазма. Представлялась реальная возможность нанести англичанам сокрушительный удар и изгнать их из Карнатика.

– Мы ожидаем приказа, ваша светлость! – сказал д’Оффлиз. – Ночью мы атакуем вражеский лагерь. Стюарт будет смят!..

Однако у де Бюсси было на этот счет свое мнение.

– Что вы! Рисковать судьбой всей кампании? Вот когда прибудет Суланже со свежими силами...

– Разве можно упускать такую возможность, ваша светлость? – поддержал д’Оффлиза Буассо. – Даю голову на отсечение – нас ждет успех! Армия Стюарта деморализована. Под Куддалуром полегло без малого полторы тысячи солдат противника, а наши потери – не более четырехсот человек.

На маркиза со всех сторон посыпались мольбы о немедленных действиях:

– Ваша светлость! Такой успех после бесчисленных неудач!

– Завтра будет уже поздно, ваша светлость...

Маркиз делал вид, будто он не замечает, как боевой пыл офицеров мало-помалу сменяется гневом и презрением. Никакие доводы не могли поколебать его стариковских опасений. И окончательное решение, принятое де Бюсси в решительный час, когда впервые за многие годы успех был полностью на стороне французов, повергло офицеров в уныние.

– Я высоко ценю ваше мужество, господа! Однако сегодняшней ночью никакой атаки не будет. Ошибочно полагать, будто враг ослаблен и деморализован. Приказываю к вечеру отвести войска в крепость, – повысил маркиз голос. – Это все, господа! Отправляйтесь выполнять приказ!

Вечером французские батальоны стали втягиваться в ворота Куддалура. Генерал Стюарт, наблюдая эту картину, не верил своим глазам: противник даровал спасение его армии! Генерал прослезился.

А французские солдаты, оставляя позиции, которые они защищали с редким мужеством, испытывали такое чувство, будто не они победили, а их разбили на поле боя. Не оставалось, кажется, такого бранного слова, которого бы они не направили в адрес маркиза. И на этот раз офицеры их не сдерживали.

– Прятаться за стенами от разбитого противника! – яростно сплюнул на горячую дорожную пыль Бернадотт. – Неужто в старости мы будем такими же идиотами?

Кто-то из его товарищей, ожесточенный абсурдным приказом де Бюсси, сказал с презрением и гневом:

– Утром армия выиграла битву без своего генерала, а вечером генерал проигрывает ее без своих солдат!

Слова эти облетели всю армию.

Напрасно де Бюсси послал через неделю на вылазку большой отряд. Напрасно адмирал де Сюффрэн вел свирепую артиллерийскую баталию с английской эскадрой. Де Сюффрэн молотил ядрами по кораблям Хьюза, и англичане, понеся страшные потери в людях, потеряв такелаж на многих кораблях, ретировались в Мадрас зализывать раны. А де Сюффрэн тотчас же высадил крупный десант и начал теснить генерала Стюарта.

Все было напрасно...

Тридцатого июня 1783 года у Куддалура показался английский фрегат с белым флагом на мачте. Удивленные французы не знали, что и думать. От фрегата отвалила шлюпка и доставила на берег английских комиссаров – мистеров Стаутона и Сэдлиера. Оказавшись в палатке де Бюсси, комиссары раскланялись и поздравили его с окончанием войны.

– Мы несколько опоздали с этой приятной новостью, – с улыбкой заявил мистер Стаутон скисшему вдруг маркизу. – Мир был подписан в Версале еще девятого февраля, но мы узнали об этом лишь сегодня. Пора остановить кровопролитие у Куддалура. Надеюсь, вы тоже жаждете мира, как мы в Мадрасе!

Комиссары в самом деле жаждали мира. Еще несколько дней войны, и мадрасская армия покатилась бы на север – настолько она была ослаблена громадными потерями. Хьюз был сейчас далеко и ничем не мог ей помочь.