Текст книги "По Декану"

Автор книги: Вячеслав Крашенинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Но чем знаменита улица Патхаргатти – так это торговлей тканями. Куда ни глянешь – всюду крупные надписи на английском, телугу, урду, маратхи и хинди, которые вещают о необыкновенных бенаресских сари, английских и индийских габардинах и твидах, о шерсти, шелке, муслине и множестве других тканей. Здесь можно воочию видеть, как разнообразна и красива продукция индийских кустарей и ткацких фабрик. Особенно хороши яркие хлопчатобумажные ткани, которые к тому же сравнительно недороги.

Все лавки на Патхаргатти выглядят одинаково. Снаружи их висят полотнища красивых сари. Вечерами вспыхивают неоновые огни, горланят патефоны. У входа в лавку, на белой простыне с высокими подушками по бокам, сидит хозяин. Он трудится над счетной книгой, а рядом – привыкающий к делу глазастый наследник. Под фёнами – большими потолочными вентиляторами – покупателей обхаживают ловкие, оборотистые приказчики, за суетливостью которых пристально наблюдают сквозь сизый чад агрбатти^[2] Ганеш – бог торговцев и Лакшми – богиня удачи. С другой стороны с них не спускает глаз украшенный гирляндами портрет основателя фирмы. Если магазин принадлежит членам мусульманской секты исмаилитов, то в нем висит портрет их «живого бога» молодого Ага Хана, а также изречения из Корана.

В лавках всегда много народу. Сюда приходят за покупками целыми семьями. Сбросив с ног туфли, люди подолгу сидят перед прилавками с яркими тканями, обсуждают их качество, пьют чай, соки и лимонад.

Во многих лавках на Патхаргатти есть особые отделения для женщин, соблюдающих парду^[3]. Из сплошного потока машин, велорикш и велосипедов, несущихся по широкой улице, то и дело вывертывается какой-нибудь ловкий рикша и останавливает свою трехколесную коляску перед лавкой. Если над сиденьем коляски поднят легкий кожух, а перед кожуха затянут материей, тотчас же раздается команда хозяина. Двое-трое парней, выбежав из лавки, мигом протягивают от ее входа две длинные шторы, скользящие на кольцах по натянутой проволоке, и обхватывают ими сиденье коляски. Образуется полотняный коридор. Из колясок выходят женщины; видно, как мелькают их ноги, обутые в сандалии, как задевают они локтями за парусину. Молодцы задергивают шторы – женщины уже в магазине. Они сидят в затянутом материей уголке, куда не пускают мужчин, и выбирают ткани.

Если в лавке таких ширм нет, приказчики приносят ткани прямо к коляске, и женщины выбирают что им нужно, выглядывая из-за полога.

Соблюдающих парду женщин с каждым днем становится все меньше и меньше. Времена теперь пошли другие. Мусульманские женщины и девушки отказываются от своих буркаа и ходят с открытыми лицами в белых шароварах или ярких сари.

ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО ИНДИЙСКОЙ КУХНЕ

На Патхаргатти есть много ресторанчиков, где можно пообедать или напиться чаю. Но лучше всего пойти в противоположный от Чарминара конец улицы, к Мадина Билдинг – четырехэтажному зданию с высокими маковками. Недавно весь доход от Мадина Билдинг (хозяева целиком сдают его в аренду под учреждения и жилье) шел в Саудовскую Аравию, на поддержание Мекки и Медины – мест, священных для мусульман всего мира. В нижних этажах здания – магазины и ресторан.

Иранцам принадлежит большинство ресторанов в Хайдарабаде. И в Мадина Билдинг тоже: за прилавком стоит тучный, заросший щетиной иранец. Над ним висит цветной портрет шахиншаха в военной форме.

Только сядешь за столик, как появляется разбитной парнишка в рубахе навыпуск. Парнишка грохнет на мраморный столик стаканы с водой, которые он носит по три или четыре, запустив в каждый из них по пальцу, и подождет заказа. Если чай заказан, он во все горло закричит: «До-о ча-е-е!» (две чашки чаю!) – и вскоре принесет иранского чая.

Чай в иранских ресторанах имеет какой-то своеобразный вкус. Говорят, иранцы долго варят чай вместе с молоком и, кроме того, прибавляют к нему ряд специй. Отведав чашечку такого чая, неудержимо хочется выпить вторую.

В ресторане Мадина Билдинг можно всегда заказать индийские блюда: мясные и вегетарианские. Лучшее из них – чикен бирияни – плов с курицей, сдобренный сложными, сильно приперченными приправами, которые дают удивительный вкусовой эффект. Новичок, съев несколько ложек бирияни с такой приправой, вдруг чувствует, что во рту у него разгорается жгучее пламя. Стараясь потушить это пламя, он широко разевает рот, дышит, словно рыба, выброшенная на берег. Из глаз льются слезы, неудержимо течет из носа… В конце концов, забыв обо всем на свете, посетитель хватает стакан с водой, минуту назад пренебрежительно отодвинутый им в сторону, и залпом выпивает его до дна. А потом, глядишь, и второй!

Более опытные в таких делах набрасываются на кислое молоко, чудодейственно гасящее пламя, разожженное во рту перцем.

Не довольствуясь приправами из перца, индийцы приготовляют так называемый ачар – смесь перца со всевозможными едкими компонентами. Смесь эту годами выдерживают и потом расходуют понемногу. Каждый готовит ачар по своему вкусу.

Не сразу привыкаешь к своеобразной острой пище индийцев, не сразу научишься есть бирияни без помощи вилки или ложки, подцепляя его кусочком лепешки. Но когда привыкнешь к приправам, к бирияни, без них пища кажется невкусной.

МУЗЕЙ САЛАРДЖАНГА

Как раз напротив Мадина Билдинг видны большие красные ворота. За воротами находится музей Саларджанга, все коллекции которого были собраны одним человеком – навабом Саларджанг Бахадур.

Наваб Саларджанг умер в 1949 году. После его кончины, в его хавели (дворце) Диване Девди, в загородном поместье Сурурнагар и дюжине других его дворцов, раскиданных по всему Хайдарабаду, остались обширные коллекции всяческих редкостей, собранных им со всего света.

Наваб обладал прямо-таки фантастическими богатствами: у него были обширные земельные владения, множество доходных домов. Располагая практически неограниченными средствами, он собрал неплохие коллекции произведений искусства Индии, Ирана, Турции, Бирмы, Китая, Японии, а также стран Европы.

После смерти бездетного наваба правительство Индии образовало специальный опекунский совет, чтобы распорядиться его несметным состоянием. Затем взялись и за произведения искусств, собранные навабом. Старинный Диван Девди, где жил и скончался наваб, был превращен в музей. Коллекции наваба стали достоянием народа.

Наваб жил широко. Его старый двухэтажный хавели – большое красное здание с окнами, забранными деревянными решетками, – занимает целый квартал. Посередине хавели – обширный внутренний двор с фонтаном. В большом цементном аквариуме там плавают золотые рыбки, растут декоративные водяные растения. Здесь приятно посидеть в прохладе на балконе второго этажа или на скамьях возле аквариума.

Многочисленные залы Дивана Девди заполнены интересными экспонатами. Когда наваб ездил по Европе, собирая свои коллекции, основные сокровища мирового искусства успели уже прочно осесть в музеях. И все-таки ему удалось приобрести чудесные полотна Рубенса, Рафаэля, Боттичелли, Тициана и других славных мастеров кисти.

Но, как ни интересны европейские коллекции музея Саларджанга, гораздо более ценными являются его коллекции восточных миниатюр, исполненные старыми индийскими и иранскими мастерами, предметы обихода индийской знати, оружие, кустарные изделия, типичные для различных районов Индии. Экспонаты музея – неоценимое пособие для этнографов и историков, изучающих жизнь и быт, художественное наследие и военное искусство старой Индии.

Во флигелях музея сосредоточено уникальное собрание старинных рукописей на персидском, арабском, а также на дакхни, урду и других языках Южной Индии. Ученые Хайдарабада уже не один год трудятся над составлением каталога рукописей, а работе не видно конца. Поставленная на службу науке, эта часть собраний наваба принесет большую помощь в изучении литературного наследства поэтов и писателей Индии, а также Ирана, Турции и Аравии.

В СТАРЫХ МОХАЛЛА

Однако не Чарминар, не Хуссайн-Алам и не Патхаргатти определяют истинный облик Старого города.

Стоит пройти сотню шагов по любой боковой улочке, ведущей! в сторону от центральных улиц, как вступаешь в совершенно другой мир, который заслоняют высокие здания фирменных магазинов и щиты ярких реклам. Это мохалла – жилые кварталы или слободы, где живет городской люд.

Четыре главные улицы, отходящие от Чарминара, Кутб Шахи и представители знати Голконды застроили дворцами, богатыми домами и магазинами, а все пространство вокруг заняли кривые улочки и переулки, где селился трудовой люд, ремесленники, сипаи и мелкие торговцы.

Мохалла – старинные жилые кварталы – почти в неприкосновенности сохранились в Хайдарабаде, особенно по его окраинам. Вдоль улочек мохалла теснятся глиняные домишки с подслеповатыми оконцами. У них низенькие двери, черепичная кровля. В дождливые сезоны такие крыши протекают. Иногда они заваливаются вместе со стенами. Бедность и нужда так, кажется, и глядят из оконцев этих домиков, в которых прожило не одно поколение хайдарабадцев.

В жаркую дневную пору на пыльных улицах мохалла народу мало. Кое-где играют дети. За ними присматривают девочки подростки в цветастых шароварах. В поисках прохлады слоняются буйволы. Горячий ветер чуть шевелит над крышами и деревьями мохалла зеленые флаги, вывешенные в честь какого-то святого. Над некоторыми домами вьются сизые дымки. Стряпня идет на таганцах, где топливом служат кизячные лепешки. Хозяйки заготавливают их впрок, налепляя для просушки на стены домов, на колодцы и каменные заборы. Зелени на улицах мохалла мало – она спрятана во внутренних дворах, за глиняными оградами.

В мохалла издавна размеренно текла жизнь, полная тяжелого труда, горя и забот, но вместе с тем удивительно интересная и не лишенная маленьких радостей и удовольствий, которые могли позволить себе бедняки.

Обитатели мохалла жили одной большой общиной, иногда занимались одним и тем же ремеслом. Возглавлял общину староста. В мохалла пришлый человек принимался не сразу. Виновных в нарушении общественного порядка изгоняли из общины.

В старину в каждой мохалла было определенное место, куда по вечерам сходились старики и уважаемые люди, чтобы покурить и потолковать о жизни. Обычно там устраивалась широкая каменная платформа с гладким верхом под тенистым деревом – наподобие среднеазиатской чайханы. Люди здесь отдыхали, играли в карты и кости, жевали бетель, корицу и супари (высушенные плоды арековой пальмы) и слушали выступления местных поэтов.

В мохалла имелись также акхары – борцовские площадки. Между пахлванами (борцами) соседних мохалла периодически происходили поединки, на которые собирались тысячи болельщиков. У каждого пахлвана были восторженные поклонники среди юношей и взрослых. Дети враждовали из-за своих любимцев. Мальчишку из соседнего района могли отколотить и заставить его повторить сто раз, что лучший пахлван во всем городе живет не в его мохалла, а в этой.

Декабрьской порой в небе над Хайдарабадом реяли тысячи патангов – воздушных змеев всех видов и размеров. Повсюду шли ожесточенные «воздушные бои» – патангбази. Опытные бойцы заранее толкли стекло, смешивая его со смолой. Полученным составом смазывали нитки и подсушивали их. Требовалось большое умение для того, чтобы подвести свой змей под змей противника, острой, как пила, ниткой резануть по нитке змея противника и заставить его упасть на землю Ловкий «истребитель змеев» пользовался в своей мохалла всеобщим уважением. Ему кланялись даже старики и почтенные люди.

Центрами общественной жизни в мохалла были базары. Там день и ночь с шумом и гамом толкался народ. Люди занимались не только куплей-продажей, но и развлекались: одни стравливали на пари петухов, перепелов и прочую боевую птицу; знаменитые по всей Индии хайдарабадские мадари – фокусники и поводыри – показывали дрессированных медведей, мартышек, мангуст и змей; народные певцы пели песни, акробаты показывали трюки на врытом в землю столбе или на туго натянутой проволоке.

По улицам мохалла, по базарам ходили катыбы – писари. Бумагу и перья они носили в особых ящичках. Чернильницы у них болтались на веревочке у пояса пли на шее. За небольшую мзду грамотей катыб писал неграмотному клиенту письмо, прошение или другой нужный документ. По уголкам базаров сидели гадальщики и предсказатели судеб, гадавшие на Коране, ведах, на костях и многими другими способами. За медицинской помощью обращались к табибам – шарлатанам знахарям.

В Хайдарабаде можно повсюду видеть глубокие, выбитые в скалистом грунте общественные колодцы. Их окружают невысокие каменные ограды. Вниз к воде ведут широкие лестницы с гранитными ступенями. В старину воду по домам мохалла разносили в кувшинах девушки хинду. У колодцев собирались посудачить женщины. Девушки тайком встречались здесь со своими воздыхателями.

Во многих мохалла, как и в центре Старого города, имелись конторы сахукаров – ростовщиков, которые под большие проценты ссужали деньги нуждавшимся. Мелким ростовщичеством в Хайдарабаде до недавних пор занимались чауши – арабы. Когда приходила пора уплаты долга и процентов, а у должника не было денег, ростовщики не останавливались ни перед чем, чтобы вырвать у него требуемую сумму.

Немаловажную роль в жизни горожан играли караван-сараи и дхармашалы – гостиницы. Они всегда бывали битком набиты всяким прохожим людом, купцами и паломниками. Рядом с караван-сараями имелись небольшие базары, на которых можно было купить любые съестные припасы, все – кроме молока. Молоко, как правило, покупали у молочника лишь тогда, когда он пригонял буйволицу прямо к крыльцу покупателя и доил животное на его глазах. (Только отвернись – молочник непременно подмешает в молоко воду!) Обычай этот в Хайдарабаде сохранился до сих пор.

Жизнь в городе текла размеренно, по раз и навсегда заведенному порядку. Однообразие это нарушали лишь стихийные бедствия вроде наводнений, неурожая или эпидемий. Это часто влекло за собой голод и смерть многих тысяч людей. Настоящим бедствием для бедноты были войны, которые без конца затевали низамы.

И сейчас еще жизнь в Старом городе идет примерно так же, как и раньше, но, конечно, мохалла давным-давно потеряли свою замкнутость. Община разваливается, старые традиции постепенно забываются. С развитием образования, путей сообщения и усилением передвижения населения, мохалла – пережиток старины – отомрет совершенно.

ЗА ДЛИННЫМИ ОГРАДАМИ

В Старом городе, расположенном на северном берегу Муси, и даже в Сикандарабаде поражает обилие высоких и длинных оград, которые иногда охватывают целые кварталы. На эти ограды натыкаешься всюду – в центре города и в далеких пригородах. Ограды сделаны из крепко замешанной глины с соломой, либо из камня. Иногда по углам оград видны остатки боевых башен, накаты для пушек. Внутрь их ведут большие ворота со створками, обшитыми крепким железом.

За этими оградами живут потомки крупных феодалов Хайдарабада. Городские и пригородные поместья и поныне носят пышные поэтические названия, но хайдарабадцы называют такие поместья хавели (дворцы). Хавели – немые свидетели былого могущества и богатства старой знати Хайдарабада. За их стенами еще совсем недавно шла жизнь, отстававшая от современности на целые века.

Большинству средних и мелких заминдаров и джагирдаров^[4] Хайдарабада, конечно, не угнаться было за денежными принцами из семьи низамов, за Саларджангами или таким богачом, как Викар-уль-Умра, которые владели по существу целыми государствами в государстве. Но и они обладали немалыми средствами.

Феодалы Хайдарабада жили широко, с размахом, как маленькие царьки. У ворот их хавели, в караульных помещениях постоянно толклись вооруженные стражи. Рядом с караульными помещениями стояли на помосте барабаны. Иногда барабаны устанавливали в наубатханэ – специальных небольших комнатах с открытыми окнами. Приставленные к наубатханэ люди по нескольку раз в день отмечали барабанным боем течение времени.

За каждой оградой стоял добротный большой дом с обширными внутренними покоями, верандами и балконами, загороженными цветными пологами. Хозяин, как правило, занимал передние покои, устеленные дорогими коврами и подушками. Здесь он принимал гостей, обедал с друзьями и мусаибами – приживальщиками.

Во время обеда слуги расстилали на полу дастархан – длинный ковер, на середину которого ставились блюда с яствами. Гости и хозяин садились на чистые простыни, ставили перед собой тарелки, и каждый, согласно своему вкусу и аппетиту, загребал из общей посуды черпачком. Чем больше гостей садилось ежедневно вместе с хозяином у его дастархана, тем больше ему было почета.

Женская половина семьи феодала жила в особой части здания, где всегда имелся внутренний дворик с розарием и фонтанами. Женщины, начиная с десяти лет, проводили тут всю жизнь, не показываясь на глаза посторонним мужчинам.

В женской половине свисали с потолка широкие качели. Ими главным образом и развлекались пленницы гаремов. Качели часто имелись и в чамане – садике во внутреннем дворе, где проходила большая часть жизни женщин. Чаман непременно упоминается в каждой любовной индийской поэме.

В душные дни февраля – мая семьи богатых хайдарабадцев проводили время на крыше жилища. С заходом солнца, однако, всех девушек невест отправляли внутрь помещения. По поверьям, на них могли наслать порчу, влюбить в себя и даже унести дэвы – добрые и злые духи, которые с заходом солнца прилетают с Кавказских гор и реют на серебряных крыльях над всей Индией.

Все домашние работы в хавели выполняла бесчисленная челядь. На кухне постоянно дымили очаги. Там стояли на таганах черные котлы с варевом. На железных листах пеклись лепешки, которые тут заменяют хлеб. Отдельно готовились сладости, в которые раньше любили добавлять мускус.

Во дворах работали у колодцев бычки. Вода по канавкам текла в манговый сад, к каменным корытам для скотины. Здесь же были и каретник с колымагами и обширные, полные припасов склады. Старая знать Хайдарабада понимала толк в голубях, и нередко во дворах можно было видеть высокие затейливые голубятни с сотнями породистых голубей.

Где-нибудь в сторонке находился и слоновник. Слон для феодала был все равно что лимузин для теперешнего управляющего банком. На нем совершались выезды в город и на охоту. В праздничные дни хобот и голову слона раскрашивали яркими красками, надевали на слона богатую сбрую с колокольчиками и громадными бляхами, а на спину ставили хоудах – красиво убранную беседку.

Когда-то громадные манговые сады Хайдарабада составляли гордость и славу княжества. Некоторые из манговых садов сохранились до наших дней. В своем увлечении садоводством, богатые хайдарабадцы следовали примеру Великих Моголов. За сотни лет отбора, в результате скрещиваний и прививок, в Индии было выведено свыше трехсот сортов манго, обладающих тонкими вкусовыми оттенками. Кроме манго в хайдарабадских садах во множестве росли гранаты, вился по деревянным жердям виноград, зрели дыни и арбузы.

Жизнь крестьян андхра, трудом которых поддерживалось великолепие хавели хайдарабадских богачей и за чей счет набивалась казна низама, была нелегкой, исполненной труда и лишений. Хайдарабад, как и Голконда, расцвел за счет нищеты и разорения миллионов ремесленников и крестьян.

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

1947 год был переломным в судьбах Хайдарабада. Низам был отстранен от власти, а его княжество включено в состав республики. Низам и реакционные феодалы отдали власть после недолгой, но ожесточенной борьбы с народом и войсками центрального правительства.

Джагирдары, которые вместе с низамом вершили судьбами огромного государства, оказались не у дел. У них была отнята кормушка – джагиры, из которых их отцы, деды и прадеды веками безмятежно черпали огромные средства. И это сразу же нанесло очень сильный удар феодализму, который искусственно сохранялся в княжестве. Феодальные порядки со всеми их отвратительными проявлениями начали стремительно отступать.

Судьба сыграла злую шутку с джагирдарами. Лишенные привычных неправедных доходов, многие из них оказались в весьма незавидном положении, очень близком к положению тех, за счет кого они так долго жили. Мелкие джагирдары пострадали особенно сильно. Пенсии им были назначены небольшие, а они не привыкли работать. Им приходится распродавать сохранившееся имущество.

Те из джагирдаров, которые не позаботились в свое время о приобретении профессии, работают в конторах клерками, зарабатывая по сорок-сто рупий в месяц. Иные из них гоняют по улицам Хайдарабада коляски рикш, а некоторые оказались на самом дне жизни.

С упадком феодализма и старой знати сразу же потерял свое значение и Старый город. Он стал заповедником старинных архитектурных памятников периода Кутб Шахов и ни-замов. Большие хавели нередко стоят сейчас заколоченные, разваливаясь и темнея от ветра и дождей.

НОВЫЙ ГОРОД

Новый город вырос в основном при англичанах. Он шагнул далеко на север – до озера Хуссайнсагар и до гранитного холма Наубатпахар, с вершины которого глашатаи под бой барабанов и рев труб объявляли Хайдарабадом волю низама. Он занимает обширную территорию в двадцать пять квадратных километров.

РЕКА МУСИ

Старую и новую части Хайдарабада разделяет река Муси.

Большую часть года Муси, обратившись в ручей, журчит меж каменных глыб и заросших кувшинками островков, которыми сплошь усеяно ее ложе. На берегу реки, у подножий каменных набережных, зеленеют изумрудно-зеленые квадратики рисовых полей, буйно растут высокие травы. На мелких местах, высунув из воды тяжелые черные головы с белесыми, изумленно вытаращенными глупыми глазами, нежатся буйволы. По их спинам с хохотом и визгом скачут ребятишки.

Берега Муси – царство дхоби (прачек). Стоя по колено в воде, дхоби с утра до вечера хлещет по камням тугими жгутами белья, полощет его. Рядом на нежарком, но дымном кизячном огне стоят закопченные котлы – в них кипятят грязное белье. Выстиранные цветастые сари и белые рубашки тут же расстилаются на раскаленных солнцем камнях. Белье сохнет почти мгновенно.

На берегу Муси есть низина Чадергхат. Речной песок в низине густо перемешан с пеплом, обгорелыми щепками и костями. Среди прокаленных солнцем гранитных глыб видны грубо сложенные каменные платформы, полуразвалившиеся беседки. Здесь находится шмашангах – городской крематорий.

В царстве мертвых всегда людно. Бронзовые полуобнаженные люди в белом теснятся у платформ, совершают обряды.

Темными вечерами на Чадергхате догорают большие кострища. Ветер раздувает их, подхватив крупные яркие искры, взметает ввысь и гасит в темной спящей воде. Это гаснут погребальные костры хайдарабадцев, исповедующих хиндуизм.

Но не всегда спокойна Муси. В пору муссонов она вспухает, и воды ее стремительно несутся в каменном русле. Тогда недолго и до беды. На берегу Муси стоит большое тамариндовое дерево с прибитой к нему дощечкой, где написано, что во время страшного наводнения в 1908 году на нем спаслось от гибели полтораста хайдарабадцев. Наводнение 1908 года было действительно страшным. В водах реки тогда утонуло три тысячи человек и было разрушено двадцать четыре тысячи городских построек.

Через Муси перекинуты четыре больших моста. Самый старый из них – Пурана пул (Старый мост), связывающий улицу Хуссайн-Алам с Голкондой. Он был построен три с половиной века назад.

Однако для того чтобы перебраться через Муси, хайдарабадцы обычно пользуются большим мостом Ная пул (Новый мост), который соединяет улицу Патхаргатти с Афзалганд-жем – левобережным деловым районом Нового города. С моста Ная пул хорошо видны оба берега, сплошь закованные в высокие каменные стены набережных с зубчатыми перилами. Город словно обороняется ими от своенравной и коварной в паводок реки. На набережных раскинулись так называемые Могольские сады с аккуратными газонами, дорожками и густыми деревьями. По обеим берегам высятся два крупных здания в индо-сараценском стиле. Это Османия хоспитал – городская больница и Верховный суд штата Андхра-Прадеш. Их высокие купола и минареты четко рисуются в вечно голубом небе Андхры.

ПРИШЕЛЬЦЫ

Служилые люди, пришедшие в свое время на Декан вместе с Бахманидами, Кутб Шахами и низамами, принесли с собой своеобразную культуру, распространенную в Северной Индии, в основном в районе Дели. В Хайдарабаде они осели в самой столице, став ее коренными жителями, расселились в других немногочисленных городах княжества.

Голконда и Старый город видели многих более поздних пришельцев, которые служили Кутб Шахам, а затем позднее – низамам. Иные из них уходили, другие (а таких было большинство) растворились среди местного населения. Именно такая судьба постигла персов, турок, арабов, афганцев и выходцев из других стран Востока, которые навсегда осели в здешних местах.

Интересно проследить судьбу португальцев, французов и чаушей (арабов), которых в свое время было немало в Хайдарабаде.

В старину на одной из окраин Старого города отдельной слободой жили португальцы – купцы и офицеры артиллерии низама. В слободе сохранилась их маленькая церковка Скорбящей Богородицы, в которой и посейчас бывает служба. Церковь украшают старинные фрески, фигуры святых и большое панно, где изображен Христос, снятый с креста. Стены ее отделаны старинным желтоватым алебастром.

Португальцев в Хайдарабаде теперь не осталось. Они совершенно слились с местным населением. Напоминанием о них служат проживающие в городе индийцы католики с португальскими именами вроде де Суза, Перейра и Фернес.

В середине XVIII века, в разгар борьбы между англичанами и французами за Индию, на службе у низама Хайдарабада состояли целые французские бригады, числом до тридцати тысяч бойцов. Большинство французов вернулись на родину. Некоторая их часть осела в районе Пондишери, а те, кто остались в Хайдарабаде, подобно португальцам, растворились среди местного населения. В городе и сейчас можно встретить людей, которые носят французские фамилии, но не знают ни слова по-французски.

Недалеко от Хайдарабада есть большое старинное заброшенное кладбище. Поросшее сухими кустарниками и чертополохом, унылое, кочкастое, оно сплошь утыкано поставленными торчком камнями с арабскими письменами. Это кладбище чаушей.

Чауши – неустрашимые воины – в старину служили наемниками в армии низама, его гвардии и личной охране. Им поручали охрану транспортов с деньгами или ценными грузами В Старом городе чауши занимали целый квартал. В 1947 году в Хайдарабаде их проживало около тридцати тысяч. Однако сейчас большинство чаушей уехали в арабские страны.

Персы, турки, арабы, португальцы и французы – все они оставили в Хайдарабаде (в основном – в Старом городе) следы своего пребывания. Их влияние испытали на себе местные языки, архитектура и литература. Но свыше полутораста лет тому назад в княжество явились новые пришельцы – англичане, с которыми хайдарабадцы до тех пор имели мало дела.

К началу XIX века англичане успели создать в Индии целую колониальную империю. В руках у них оказались богатая Бенгалия, обширные районы вокруг Бомбея и Мадраса. Их верным вассалом стал раджа Траванкора – княжества на крайнем юге Декана.

В ожесточенных битвах за Декан англичане сначала разгромили Майсур, затем Махараштру – сильнейшие независимые государства на Декане. Низам Хайдарабада ценой предательства удержался на троне.

Англичане отняли у него часть территорий на юге и западе и всю приморскую (восточную) часть Андхры. А в самом Хайдарабаде крепко и надолго сел английский резидент – до недавнего времени фактический хозяин княжества.

ЗА РЕКОЙ МУСИ

Хайдарабадцы начали селиться на северном берегу Муси давно. Здесь тоже возникали мохалла, росли высокие ограды вокруг хавели местной знати.

Едва перейдя мост Ная пул, сразу же попадешь в водоворот пешеходов, рикш, автомобилей и автобусов Афзалганджа – делового района Нового города. Полицейский, стоящий на бочке в середине небольшой площади, едва успевает дирижировать этим говорящим, звенящим и гудящим потоком.

Среди верениц велосипедов, рикш и машин, густо дымя, ползут огромные двухэтажные автобусы – они идут на север, до самого Сикандарабада. С верхнего этажа такого автобуса видны быстро мелькающие витрины магазинов и лавок, красочные щиты рекламы, островки бензозаправочных колонок с эмблемами заграничных фирм, здания колледжей.

Начав свой путь у Ная пул, автобус пересекает самые оживленные районы Нового города – рынок Муззамджахи маркет, торговые улицы Абид-роуд, Баширбаг-роуд и подходит к южному берегу озера Хуссайнсагар. Линия его маршрута как бы делит Новый город на две равные половины: восточную и западную.

В восточной части Нового города находятся Резиденси и Котхи – центры, откуда совсем недавно осуществлялась власть над княжеством.

* * *

Если от моста Ная пул поехать вправо, по улице Путли-Вавли, то вскоре среди живописных разностильных домов можно увидеть типичную английскую часовую башню. Напротив башни поднимается массивная желтая ограда, из-за которой выглядывают высокие деревья. Вечером из ворот гуськом выезжают автомобили, рикши и тонги, в которых сидят девушки с книжками. Здесь находится женский колледж Османского университета. В колледже учится полторы тысячи хайдарабадских девушек, перед которыми впервые в истории Индии открылись двери к образованию.

Внутри ограды, среди аккуратно подстриженных газонов, стоит весьма внушительный, украшенный колоннадой дворец в английском стиле. До 1947 года дворец носил название Резиденси. Здесь была штаб-квартира английских резидентов в Хайдарабаде.

Сейчас в обширных залах и помещениях Резиденси размещены классы с учебными досками и партами, а парадный центральный зал, в котором совсем недавно резидент устраивал пышные приемы, стал местом собраний всевозможных женских обществ и ассоциаций города. Перемена эта весьма знаменательна – в Индии закладываются основы окончательного раскрепощения женщины, недавно лишенной элементарных человеческих прав.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ НИЗАМОВ

В районе Хайдаргуды на улице Котхи-роуд есть большой квартал, огороженный высокой стеной. У главных ворот день и ночь толкутся сипаи. Все они в старой хайдарабадской военной форме и тюрбанах с высокими султанами. На ремнях у них патронташи, в руках старые винтовки. Одни из сипаев стоят у ворот на часах, другие, разувшись, сняв ремни и сложив винтовки в груду, будто это простые палки, отдыхают в караулке, толкуют о том о сем, играют в карты.

В обеденное время в ворота направляются целые процессии босоногих кули с большими подносами на головах. На подносах под желтыми колпаками – горячий, окрашенный шафраном бирияни и другие вкусные блюда. Туда то и дело ныряют запряженные крепкими мулами полувоенные крытые фургоны и автомобили, имеющие на номерах надпись: «Кинг котхи», что означает: «Дворец короля».