Текст книги "Детективное агенство «Аргус» [сборник]"

Автор книги: Вячеслав Килеса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Появившаяся в комнате двадцатисемилетняя девушка удивила Вилкина яркой раскраской лица и броской одеждой: обычно такие клиенты к нему не приходили. Включив магнитофон, сыщик доброжелательно сказал:

– Снимайте плащ, садитесь и рассказывайте.

Оставшись в алом платье, девушка назвала себя Верой Павловной Сачевой и объяснила, что ее последние две недели преследует незнакомый человек, из – за чего в вечернее время боится выходить на улицу. Задача Вилкина: провести с незнакомцем беседу и заставить прекратить слежку.

Все выглядело достоверно, но что – то в поведении девушки настораживало.

«Зря пожадничал на видеокамеру, – решил Вилкин. – Сегодня же закажу и в стене замаскирую».

– Я так переволновалась, – продолжила Сачева. – Послушайте, как сердце бьется!

Вскочив, Сачева начала огибать стол.

– На место! – закричал Вилкин, догадываясь, что его ждет, – и когда посетительница, разорвав на груди платье, с воплем «Спасите! Насилуют!» прыгнула на сыщика, стремясь одной рукой расцарапать ему лицо, а другой – добраться до его пиджака, – опрокинулся с креслом назад, кувыркнулся через голову и откатился в дальний угол. Наткнувшись на ножки кресла и едва не упав, Сачева с криком «На помощь!» продолжила наступление. Предупреждая ее намерение повторить прыжок, лежавший на спине сыщик зацепил левой ногой Сачеву за щиколотку, правую ногу упер в оголенный живот и, приподняв, швырнул к двери. Грохот от падения тела слился с визгом девицы и грозным рыком ворвавшегося в офис участкового Иващенко:

– Что происходит?

– Хулиганские действия, лейтенант, – вскочив на ноги, Вилкин быстро привел в порядок одежду, поднял и поставил на место кресло. – Гражданка напала на меня и пыталась нанести телесные повреждения.

– Он хотел меня изнасиловать! – завопила Сачева, обращаясь к участковому и протиснувшимся за ним двум мужичкам бомжеватого вида, с интересом наблюдавшим оголенные груди потерпевшей.

– Я так и понял, – солидно кивнул головой участковый. – Ваше счастье, что я с гражданами мимо проходил и крики услышал. Сейчас все задокументируем и отправим на возбуждение уголовного дела.

– Вы же понимаете, что ни одной моей подписи под вашей «липой» не будет, – усмехнулся Вилкин, пытаясь понять цель спектакля.

– И не надо, – согласился Иващенко. – Два свидетеля все подтвердят, в том числе и ваше нежелание помогать органам.

Пожав плечами, Вилкин уселся в кресло, взял со стола газету и углубился в чтение, пока участковый, суетясь, принимал заявление и объяснение от Сачевой и свидетельские показания мужичков. Оформив пакет документов, Иващенко помог Сачевой надеть плащ и поблагодарил мужичков. Вытолкав всех за дверь, плюхнулся на стул и самодовольно сказал, показывая на документы:

– Ну как? На пару тысяч баксов потянет?

– Нет.

– Почему?

– Девица, скорее всего, вокзальная проститутка, а от мужичков мусорными контейнерами пованивает. В суд их не выставишь.

– Думаешь? – огорчился участковый. – А сколько за бумаги дашь?

– Двести.

– Долларов?

– Гривен.

– Мало, – скривился участковый. – Сачева платье порвала, новое надо купить.

– В «секонд хэнд» отправишь, – бросил Вилкин и, глядя на насупленною физиономию участкового, усмехнулся:

– Ладно, подброшу на бедность. Сто гривен девке, по пятьдесят мужикам, триста тебе. Только учти: еще один такой спектакль – в навозной куче утоплю! Понял?!

– О чем речь, Валерий Александрович?! – обрадовался участковый. – Жена в Польшу на экскурсию собирается, сами понимаете. Деньги не к спеху, в пятницу часов в двенадцать забегу.

– Договорились.

Спрятав пакет с документами в сумке, участковый бодро выкатил за дверь.

Некоторое время Вилкин сидел, анализируя происшедшее. Не обнаружив в событиях ничего, кроме жадности Иващенко, махнул рукой и отправился на обед.

– Ты собираешься давать участковому деньги? – недоуменно спросила Анна Николаевна, наливая в тарелку зеленый борщ.

– Нет, конечно, – рассеянно ответил Вилкин. – Единственное, что он получит: пару подзатыльников. Некогда воевать, завершается операция по Вурдину.

– Расскажи.

– На десять утра у Платинова было рандеву с Вурдиным, он предложил за «Глицинию» сто тысяч долларов. Предприятие стоит больше, Вурдин затеял торговлю и решение отложил. После обеда Платинов встречается с Аллой Прокофьевной и Новицким, которых эта сумма вполне устроит. Беседу запишут, и я продам ее вместе с другими кассетами Вурдину.

– Почему просто не подбросишь?

– Подозрительно: бесплатный только сыр в мышеловке. А так понятно: детектив зарабатывает деньги. Объясню, что Новицкий – аферист, я по поручению обманутых мужей собираю на него компромат, наткнулся на интересные материалы и решил познакомить с ними хорошего человека. Поконтактировать с Вурдиным нужно и для того, чтобы посадить на его одежду микрофон.

Чмокнув Анну Николаевну в щечку, Вилкин поехал в гостиницу к Платинову.

В особняке Вилкин появился поздно вечером, веселый и взбудораженный.

– Получилось! – сообщил с порога. – Ты бы видела, мама, лицо Вурдина, когда, встретившись с ним в директорском кабинете, подключил к телевизору видеомагнитофон и продемонстрировал постельные утехи Аллы Прокофьевны и Новицкого. А, услышав планы влюбленных и договоренность Аллы Прокофьевны с Платиновым о продаже «Глицинии», позеленел, как лист. Сунул мне пятьсот долларов, забрал видео и аудиокассеты и помчался к супруге выяснять отношения. Используя кулаки и угрозу долговых обязательств, нагнал страху на супругу и убедил ее завтра в десять часов у нотариуса переоформить на него «Глицинию» – в обмен на расписки. Зато недвижимость Алла Прокофьевна отстояла.

– Вурдин сильно рискует.

– Во – первых, у него безвыходное положение. Во – вторых, оформив договор купли – продажи, он, не выходя из нотариальной конторы, может перепродать предприятие другому лицу.

– А почему ему не заставить Аллу Прокофьевну продать «Глицинию» данному другому лицу, а деньги положить в свой карман?

– Подписывая договор, Алла Прокофьевна сразу забирает и уничтожает расписки. Деньги покупатель передает ей, и попытка бывшего супруга их забрать воспримется как грабеж. Вурдин это понимает.

…Остановив «Мерседес» возле нотариальной конторы, Павел Семенович хмуро покосился на бывшую супругу:

– Вылезай. Моя секретарь с утра очередь заняла, много времени не займет.

Алла Прокофьевна нехотя оставила машину, прошла к двери с надписью «Нотариус». Своими руками отдавать такое богатство… Эдик уже билеты в Рим заказал, а тут… Какая сволочь записи сделала, убить ее мало!

Пока помощник нотариуса печатал договор, а Павел Семенович, скривившись, оплачивал пошлину, Алла Прокофьевна стояла, бесцельно глядя в окно. Эдик, конечно, ее бросит, зачем ему нищая старуха?! А Павел, перепродав «Глицинию» – она слышала, как Павел звонил Платинову и просил подъехать в нотариат к одиннадцати часам, – мотнется в Европу, подальше от Старцева.

– Прошу поставить подписи! – провозгласила нотариус.

Алла Прокофьевна требовательно протянула руку, куда бывший супруг с кислой миной сунул расписки, просмотрела их, расписалась в договоре и регистрационной книге, щелкнула зажигалкой. Растоптав пепел – все, что осталось от расписок, – взглянула с ненавистью на торжествующее лицо Вурдина, прячущего договор в папку, повернула к выходу, – и обернулась, услышав сдавленный крик Вурдина. С посеревшим лицом тот смотрел на вошедшего в дверь человека в строгом деловом костюме: остановившись возле Павла Семеновича, новоприбывший поклонился всем и представился:

– Государственный исполнитель Рязанцев! На правах старого знакомого позвольте поздравить вас, Павел Семенович, с приобретенным имуществом, которое даст вам возможность вернуть долг Старцеву, а нам закрыть дело. Распишитесь, что я ознакомил вас с приказом о наложении ареста на «Глицинию». Сообщение об этом передается сейчас моими коллегами во все нотариальные конторы.

Проследив, как Вурдин трясущейся рукой расписывается в приказе, Рязанцев передал копию судебного решения и приказ нотариусу, вежливо произнес: «До свидания!» и удалился.

– Пойдем, Павел! – Алла Прокофьевна осторожно взяла привалившегося к стене Вурдина под руку. – Заедем в «Скорую помощь», потом домой. Кроме денег, в мире есть и другие радости: хотя бы твой сын.

Алла Прокофьевна не знала, что человек, разрушивший ее любовный союз с Новицким, находился сейчас в «Фольксвагене» рядом с нотариальной конторой. Подождав выполнившего служебный долг государственного исполнителя, Вилкин отвез его в помещения ОГИСа и отправился в гостиницу. Вручив Платинову обещанный гонорар, пожелал ему счастливого путешествия по южному берегу Крыма и, обняв на прощанье, поехал домой.

– Слава Богу, закончилось все! – радовалась Анна Николаевна.

– Пожалуй! – согласился Вилкин. – ОГИС выставит «Глицинию» на торги, продаст и вернет семьдесят пять тысяч долларов Старцеву.

– Как все получилось? Ты знал, берясь за дело, о его итогах?

– Предполагал. Я увидел человека, ставшего подлым и жадным. Эти негативные нравственные качества, как анчар, заражают окружающих и съедают его самого. Своими действиями я ускорял развитие этого процесса, превращал катеты в гипотенузы. Отрицательное поле морали, направленное раннее на других, расширяясь, захватило самых близких Вурдину людей. В результате жена, друзья, сотрудники по работе отдалились от него, стали врагами. Поняв это, Вурдин пытается бежать из круга всеобщей ненависти: естественно, с деньгами. И здесь его остановили.

– Понимаю, – задумчиво произнесла Анна Николаевна. – Жадный всегда беден, подлый – одинок. Чем займешься?

– Посижу в агентстве, подготовлю справку для Старцева об итогах работы и расходах.

Справка и денежные подсчеты заняли около часа времени; закончив их, сыщик собрался уходить, когда в дверь постучали.

– Войдите! – насторожился Вилкин: он никого не ждал.

В комнату вошел сухощавый, лет пятидесяти мужчина с явно военной выправкой.

– Майор милиции Стрижов из отдела по контролю за личным составом МВД Крыма, – мужчина показал удостоверение.

– Садитесь, – внимательно прочитав удостоверение, предложил Вилкин. – Вы уверены, что попали по правильному адресу? Я из органов год назад уволился.

– Я не по вашу душу, – вежливо объяснил Стрижов. – Вам известны наши функции: контролировать моральный облик сотрудников крымской милиции и предотвращать коррупцию. Нам сообщили, что участковый милиции

Иващенко берет взятки у граждан и, в частности, посредством шантажа вымогает у вас пятьсот гривен. Завтра в двенадцать часов вы эти деньги должны ему здесь передать. Правильно?

– Откуда известно? – удивился Вилкин.

– Гуляя вчера вечером в одной компании, Иващенко во хмелю много болтал, – а у нас везде уши. Руководство поручило мне поймать Иващенко «на горячем» и привлечь к ответственности.

– Как?

– Утром принесу вам пятьсот гривен с переписанными номерами, обработанные специальным порошком. Когда Иващенко отдаст документы по Сачевой в обмен на деньги, мы при выходе из агентства его задержим, обыщем в присутствии понятых, запротоколируем изъятие денег и прочие детали, – и отвезем следователю. Готовы помочь?

Вилкин задумался, принимая решение, потом согласно кивнул головой.

– Отлично! – встав, Стрижов пожал сыщику руку и вышел из комнаты.

Несколько минут Вилкин задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь, потом хмыкнул, недоуменно протянул: «Интересная история!» и, придвинув телефонный аппарат, набрал номер Свидлова.

– Вот и хорошо: одним коррупционером меньше станет, – обрадовалась Анна Николаевна.

– Какая ты наивная! – вздохнул Вилкин. – Шумиха по поводу коррупции: дымовая завеса для разворовывания национального богатства.

– Все равно, – не успокаивалась Анна Николаевна. – Ходит, деньги требует. Теперь Иващенко надолго о взятках забудет!

– Наверняка! – согласился Вилкин.

Стрижов оказался точен: ровно в одиннадцать часов он появился в агентстве.

– Здесь пять сотенных купюр, – Стрижов передал сыщику конверт. – Отдавать деньги будете без конверта, чтобы краситель на руках Иващенко остался.

Ясно, – кивнул головой Вилкин.

– Тогда до скорого! – ободряюще улыбнулся Стрижов. – Помните: я с понятыми перехвачу Иващенко при выходе из офиса.

Оставшись один, Вилкин осторожно положил конверт в ящик стола, вытащил из – за шкафа цинковый тазик, поставил за креслом, вынул наполовину пробку из литровой бутылки с надписью «Спирт», положил рядом спичечный коробок. Подойдя к окну, отодвинул в сторону занавеску, прошелся по комнате, подмигнул портрету Аллы Пугачевой и вернулся в кресло.

Иващенко ввалился в комнату без стука; плюхнувшись на стул, протянул руку:

– Деньги принесу Давай! – Документы! – в свою очередь протянул руку Вилкин.

С неохотой вынув из сумки картонную папку, Иващенко подал ее Вилкину. Быстро просмотрев содержимое, сыщик сухо сказал:

– Это копии. Где оригиналы?

Поколебавшись, Иващенко вновь достал сумку, вытащил еще одну картонную аапку, сунул Вилкину. Открыв ее, сыщик развернул кресло, швырнул все принесенные участковым бумаги в цинковый тазик, облил спиртом и поджег.

– Ты чего?! – угрожающе приподнялся Иващенко.

– Не твое дело, – отрезал сыщик, возвращаясь с креслом на место.

Достав из ящика стола пять сотенных купюр, сыщик продемонстрировал их Иващенко, положил в конверт и, на секунду опустив конверт ниже уровня стола, бросил на стол перед участковым.

Удовлетворенно осклабившись, Иващенко достал из кармана милицейский свисток и оглушительно свистнул. Тотчас открылась дверь и вошел Стрижов с растерянно поглядывающими по сторонам мужчиной и женщиной.

– Внимание, граждане! – властно произнес Стрижов. – Сейчас мы зафиксируем факт дачи взятки частным детективом Вилкиным участковому милиции, что подпадает под состав преступления, предусмотренного статьей 369 Криминального кодекса Украины.

– Скажите, Иващенко, – обратился Стрижов к участковому.

– Вам Валерий Александрович предложил взятку?

– Да, только что, пять сотенных, вон конверт лежит, – усердно закивал головой участковый. – Хотел, чтобы я его попытку изнасилования скрыл. А я, как честный милиционер, вам сообщил.

– Вы подтверждаете факт дачи взятки? – Стрижов обернулся к сидевшему с непроницаемым лицом Вилкину.

– Как вы здесь оказались? – не обращая внимания на Стрижова, спросил Вилкин у мужчины и женщины.

– В магазинной очереди находились, когда вот этот майор показал удостоверение и попросил помочь, – растерянно ответил мужчина и посмотрел на согласно кивнувшую женщину.

– Значит, свидетели не подставные! – констатировал вслух Вилкин и, резко поднявшись, стремительно подошел к двери.

– Входите, Алексей Петрович! – пригласил Вилкин стоявшего за дверью представительного мужчину. Войдя в помещение, новоприбывший показал присутствующим удостоверение:

– Помощник прокурора Панин. Что здесь происходит?

– Документируем факт дачи взятки частным предпринимателем Вилкиным работнику милиции, – с вызовом объявил Стрижов.

– Серьезное преступление, – кивнул головой Панин. – А что с доказательствами?

– В конверте на столе – пять сотенных купюр с отпечатками пальцев Вилкина. Деньги были даны за то, чтобы участковый не возбуждал уголовное дело по попытке изнасилования, совершенной неделю назад Вилкиным.

– Убедительно, – протянул помощник прокурора. – Где материалы о попытке изнасилования?

– Копии – в сумке участкового, оригиналы, как я понимаю, у Вилкина, – охотно объяснил Стрижов, победоносно поглядывая на сыщика.

– Я копии тоже отдал, – вмешался в разговор Иващенко.

– Иначе он деньги давать не хотел.

– Значит, все документы у него, – сделал вывод Стрижов и приказал участковому: – Заберите!

Схватив картонные папки, Иващенко открыл их, недоуменно поднял брови, перевел взгляд на поверхность стола и ринулся к Вилкину. Наткнувшись на тазик, зло заорал:

– Он все сжег: и копии, и оригиналы!

– Как же ты позволил, идиот! – выругался Стрижов, потом, сдержавшись, сладко улыбнулся Панину:

– Документы потом восстановим. Главное доказательство: деньги!

– Согласен! – кивнул головой Панин. – Демонстрируйте!

Взяв конверт, Стрижов вынул пять прошлогодних лотерейных билетов.

– Там были деньги, – взвизгнул Иващенко, отступая под свирепым взглядом Стрижова. – Он конверт, наверное, подменил!

– Похоже на клоунаду! – констатировал Панин. – Причем при свидетелях.

– Ошибочка вышла, – пролепетал Стрижов, ненавидяще глядя на Вилкина, и бросил стоявшим у стены мужчине и женщине:

– Свободны! Идите в свою очередь!

– Почему же? – поднялся из – за стола Вилкин. – Нам нужны свидетели.

Подойдя к сейфу, Вилкин достал две аудио и видео кассеты, затем вынул из ящика стола полиэтиленовый пакет с конвертом внутри.

– Прошу составить акт передачи в прокуратуру доказательства преступления, совершенного Иващенко и Стрижовым, а именно: провокация взятки. На конверте из пакета: деньги, переданные мне два часа назад Стрижовым, причем на конверте должны сохраниться, кроме моих, отпечатки пальцев Стрижова. На кассетах: записи моих разговоров с Иващенко и Стрижовым, доказывающие их преступные действия. На этих листах: объяснение гражданки Сачевой, которую Иващенко угрозами принудил разыграть сцену изнасилования, а также мои объяснения по всем событиям и заявление в прокуратуру о привлечении данных лиц к ответственности.

Глянув на посеревшие лица Иващенко и Стрижова, Панин пробормотал: «Не рой другому яму: сам в нее попадешь», достал ручку и начал составлять акт о приобщении к заявлению Вилкина доказательств о совершенном преступлении.

– Какие негодяи! – возмущалась Анна Николаевна. – Хорошо, Валерочка, что ты такой умный! Как ты догадался?

– Скажу честно: не сразу понял цель этих действий, наивно считая, что являюсь субъектом, а не объектом охоты. Взятка – это преступление, которое государство придумало для тех, кто его составляет, представляет и охраняет, – какое отношение имеет к нему частный сыщик? А когда слушал Стрижова, проявившего поразительную осведомленность о том, что взятку участковый будет брать именно в офисе и что фамилия провокаторши Сачева, понял, что вовлечен в операцию, разработанную совместными усилиями Иващенко и Стрижова. И тогда вспомнил, что взятка – единственный вид преступления, где жертву уравняли сроком наказания – от двух до пяти лет лишения свободы – с преступником. При взятке легко перенести криминальную ответственность с взяткополучателя на взяткодателя: что меня и ожидало.

– И ты перебросил акцент дальше.

– Да: с 369 статьи Криминального кодекса на 370 статью: провокация взятки, наказывающая работника милиции лишением свободы от трех до семи лет. Конечно, помог Панин – знакомый Свидлова с давних времен. Применяя на мне свою разработку, люди Чакуна сильно рисковали: за что и поплатились.

– Зачем ты им нужен?

– Не я. Как думаешь: если бы Саше Свидлову предложили написать заявление об увольнении или согласиться на заключение меня в тюрьму, что он бы выбрал?

– Конечно, первое.

– Верно. Но профессионалы, в отличие от дилетантов, лучше знают правила игры. Поэтому их операция провалилась. Неси шампанское, мама!

Через неделю Старцев принес сыщику предусмотренный договором гонорар. Долго хвалил, предлагал должность заместителя по безопасности, сожалел, получив отказ.

Спирину сыщик больше не видел. Только в последних числах марта пришла открытка без обратного адреса с короткой надписью: «Розы еще стоят».

ВЫБОРЫ

Апрель в этом году оказался теплым, с дождями и белым цветением черешен. Порадовавшись за росшее возле его агентства ореховое дерево, Вилкин прошелся по комнате, включил размещенный на угловом столике компьютер, подмигнул портрету Аллы Пугачевой и, сев за стол, занялся просматриванием сегодняшних газет, с отвращением пропуская программные статьи кандидатов в депутаты: намеченные на конец мая выборы в советы всех уровней его не интересовали. Стук в дверь заставил его приподнять голову, а при виде посетителя выскочить из – за стола.

– Вовка! Юразов! – Вилкин обрадовано пожал руку одетому в костюм высокому парню. – Со школьного выпускного не виделись! Говорили: в Днепропетровске обосновался?

– Правильно говорили. Закончил там физмат, женился на местной девочке, ушел в бизнес, потом в политику.

– Так ты проездом?

– Нет. С прошлой осени – житель Симферополя. Купил консолевскую квартиру, открыл филиал своей фирмы.

– Потянуло на родину?

– Вынуждено. Дочь Леночка заболела, врачи велели поменять климат. Предполагал Южный берег, но деятельность фирмы связана с обслуживанием железной дороги, да и родители в Симферополе, и со здоровьем у них не гладко. Но, Валерик, я по другому поводу. У меня неприятности.

– Садись и рассказывай, – Вилкин вернулся в кресло, незаметно включил магнитофон.

– Я в Днепропетровске четыре года назад выиграл избирательную кампанию в областной совет и понял, насколько выгодно для бизнеса быть на верхушке пирамиды. Депутатство – это место рядом с бюджетной кормушкой и власть без ответственности. Поэтому, перебравшись в Крым, в соответствии с правилами мажоритарной системы зарегистрировал себя независимым кандидатом в депутаты по Красноармейскому округу. На депутатский мандат претендуют еще четыре человека, точнее, претендовало: одного из них – представителя компартии – Тютюнов через суд снял позавчера с избирательной гонки.

– Тютюнов – это криминальный авторитет? Он что: тоже в депутаты ринулся?

– Конечно. Лучшей крыши для бандита найти трудно. Да и бюджетные расходы всегда в нужную сторону направить можно. Он – главный соперник, остальные двое – бизнесмен Чвагин и юрист Варкутин – серьезной угрозы не представляют. Из – за Тютюнова к тебе и пришел.

– Рассказывай!

– Зная отношение к чр<акам, как конкурента он вначале меня не воспринял. Полагал, что сунет перед днем голосования кусок колбасы и сыра каждому избирателю – и победа у него в кармане. Но народ поумнел, голодные годы закончились, стали прислушиваться, кто из кандидатов что обещает. Я ораторствовать всегда умел: помнишь, как учительница литературы в школе меня хвалила?! Когда Тютюнов понял, что электорат ко мне перебегает, начались угрозы. Пытался договориться со мной, но я упрямый. Да и что его десять тысяч долларов: при правильном подходе месяц депутатства больше приносит! Тогда попытался расправиться: возле домашнего подъезда двое на меня напали, но не учли мой дан по каратэ. Отделался несколькими синяками, однако с тех пор по темным и пустынным местам не хожу. А моим доверенным лицам – их у меня трое – не повезло: одному разбили бутылкой голову, второму подстроили автомобильную аварию, а третьего так запугали, что принес заявление об увольнении. Набрал новую команду, но неудачно: кто – то из них работает на Тютюнова. Что ни задумаю: Тютюнов знает и помешать старается. А этой ночью кто – то диверсию совершил: вечером привезли на фургоне из типографии печатную продукцию – листовки, плакаты, мои изображения, шаржи на соперников, – оставили до утра в гараже, а утром обнаружилось, что все залито машинным маслом. Кучу денег на ветер выбросил и без средств агитации остался.

– Володя, я сочувствую, но сразу скажу: заниматься твоим делом не буду.

– Почему? Боишься Тютюнова?

– Нет. Избирательный процесс – это соревнование мошенников, и я не хочу в нем участвовать.

– Та – а–к… – протянул Юразов и улыбнулся. – Спасибо за сомнительный комплимент. Ты всегда отличался прямотой. Но, Валера, я не прошу способствовать моему избранию в Верховную Раду, твоя задача: вычислить среди моих доверенных лиц человека Тютюнова. А твое агентство в числе прочих дел этим и занимается.

– Быть внутри или быть вблизи: лишь степень причастности, – пожал плечами Вилкин. – Прости!

– Объяснить сможешь? – сердито спросил Юразов.

– Конечно, – Вилкин уселся поудобнее. – Так получилось, что я стал детективом для богатых, поэтому не бедствую. Но, как и ты, знаю о царящей нищете. Люди, изнуренные безденежьем, поиском работы, для которых внутренняя и внешняя политика государства ассоциируется с зарплатой и рынком, готовы пойти за любым, обещающим, получив депутатский мандат, создать для избирателей рай. Один раз в четыре года народ имеет возможность выбирать будущее и всегда выбирает неправильно, прельщаясь, как ворона, блеском чинов, миражом пустословия и пайком на неделю. В вашей борьбе ты и Тютюнов равнозначны, поскольку цель одинакова: под прикрытием депутатской неприкосновенности грабить народ. Извини: без меня. Я даже голосовать не хожу.

– Как меньшее зло меня не рассматриваешь?

– Это роли не играет. Давай лучше о школьных годах поговорим.

– Согласен. И сразу спрошу: в восьмом классе, когда Санька Чапай забрал у тебя новую удочку и пригрозил отметелить, если поймает в своем районе Салгира за рыболовством, ты к кому прибежал за помощью?

Вилкин задумался, потом удивленно воскликнул:

– К тебе! Точно: к тебе!

– Правильно. И после того, как я подбил Чапаю левый глаз, получил обратно удочку и право ловить рыбу где хочешь, хоть в Санькинои ванне. И что тогда мне обещал?

– Я так переживал за удочку – она, как весь тогдашний импорт, дорого стоила, – что готов был, подобно «цветику– семицветику», исполнить любой каприз.

– Верно. И образовался долг по первому требованию. Так что, Валерик, берись за работу.

– Ну и хитер: чувствуется депутатский опыт, – уныло заключил Вилкин. – Ладно: подписываем договор. Поскольку это возврат долга, то гонорар не нужен, ограничимся возмещением расходов.

– Как пожелаешь. Где подпись ставить?

Оформив договор, Вилкин спрятал его в сейф и приступил к расспросам:

– Кто знал, что машина с типографской продукцией будет до утра в гараже?

– Кроме меня, только доверенные лица: Кузьмичев Иван Михаилович, Вариотов Степан Анисимович и Петренко Илья Павлович. Мы утром и вечером собираемся, обмениваемся информацией и обговариваем работу на следующий день.

– Что за люди?

– Кузьмичев – опытный политехнолог, еще при перестройке избирательные компании организовывал, этим и живет. Вариотов – комсомольско – партийное прошлое, «прихватизированная» собственность, умный, хитрый, со мной связывает определенные планы на будущее. Петренко – сильный юрист, прагматик, обширные знакомства, умение договариваться.

– Замок в гараже открыли или взломали?

– Открыли. Но замок несложный, снять слепок и изготовить ключ – работа на час.

– Досье на доверенных лиц ты, конечно, не собирал?

– Нет. Меня интересует их работа, а не биография.

– Меня наоборот, – задумчиво произнес Вилкин. – Как я попаду в твое окружение?

– Доверенным лицом. По закону пять человек разрешается. Сегодня удостоверение оформлю, завтра в девять часов жду тебя в штабе на планерку. Представлю специалистом по контрразведке.

– Раскроем карты?

– А что скрывать? Город маленький, ты – человек с определенной репутацией. Пусть боятся.

– Кто опасается, тот опасен. Я еще тебя задержу: ответишь на вопросы. Заодно дашь денег на расходы.

– Согласен.

После ухода Юразова сыщик уселся за компьютер, открыл интернет и занялся изучением файлов о выборах, с удивлением ощущая, как заинтриговывает его информация. Избирательный процесс оказался увлекательным и важным для общества делом, и Вилкин подосадовал, что занимаются им не самые приятные личности.

Время близилось к обеду. Закрыв дверь агентства на замок, Вилкин вышел на улицу к своему «Фольксвагену» и чертыхнулся: все четыре колеса были спущены.

«Ножом прокололи, подонки! – зло подумал сыщик, возвращаясь в агентство. – Для хулиганства слишком серьезно, значит, или мои старые дела, или Юразовские враги предупреждают».

Позвонив в автомастерскую, Вилкин попросил знакомого мастера подъехать и заклеить камеры. Суета вокруг машины заняла около часа и, когда Вилкин приехал домой, его у калитки встречала встревоженная Анна Николаевна:

– Что случилось? Я дважды обед разогревала.

– А, мелочи жизни, – махнул рукой Вилкин. И, зайдя в дом, сердито добавил:

– Если бы сегодняшний день был материальной вещью, я бы надавал ему пинков. Взялся за работу, не имея желания ею заниматься, в машине шины прокололи.

– А что за дело?

– Помнишь Вовку Юразова: со мной в одном классе учился?

– Конечно! С седьмого по девятый класс: твой лучший ДРУГ—

– Правильно. Хочет стать депутатом, ему мешают.

Поймал меня на старом долге и заставил себе помогать.

– Володя хочет стать депутатом? Странно: был такой приличный мальчик. Зачем ему это?

– Как и остальным: для защиты своего бизнеса. В наше смутное время, когда из существующих двухсот тысяч нормативных актов Украины половина друг другу противоречит, а остальные виснут в воздухе, исполняясь только в рамках чьей – то выгоды, должность депутата – место хлебное и безопасное.

Если бы Вилкин догадывался, кого встретит в «Рейнфорде», то, конечно, не поехал. А так, столкнувшись с бывшей супругой Инессой Карамановой, пришлось, с вежливой улыбкой и горечью в сердце, говорить малозначащие слова, приглашать Инессу в соседнее кафе, угощать кофе и вести разговор, переставший быть никчемным только после случайно оброненной Инессой фразы:

– Я сейчас журналистом на Тютюнова работаю: рисую в печати его героический облик.

– Ты знаешь, что он бандит? – спросил Вилкин.

– Слухи, не подтвержденные тюремными отсидками и судейскими решениями. Ни одно из возбужденных на него уголовных дел не было доведено до приговора.

– Естественно: свидетели или умирали от несчастного случая, или отказывались от своих показаний.

– Да? – задумалась Инесса – и махнула рукой:

– Меня это не касается: я зарабатываю деньги.

– Ну – ну! – иронически сказал Вилкин. – Совесть у нас есть, но не всегда ею пользуемся. Верно?

Сердито посмотрев на Вилкина, Инесса оттолкнула чашку с кофе, встала и пошла прочь.

– Тот случай, когда, победив в споре, проигрываешь! – пробормотал Вилкин, подзывая официанта и расплачиваясь по счету. – Будто не знал, что Инесса, как все женщины, имеет два мнения: свое и неправильное.

Подъехав следующим утром к многоэтажному зданию, на первом этаже которого находился Юразовский офис, – большая комната, кабинет кандидата в депутаты, туалет, подсобка, – Вилкин чувствовал себя неловко: впервые он должен был, не скрываясь, работать с людьми, подозревая каждого в предательстве. И реакция людей, уставившихся на него после представления Юразова весьма недружелюбно, его не удивила.

– Значит, функции разведки и контрразведки, – сухо резюмировал лысый толстяк, явно выражая общее мнение («Петренко» – догадался сышик). – Не очень с правовыми нормами согласовывается. Журналюги узнают: на весь Крым опозорят.

– Мне лучше знать, кто нужен, – вспыхнул вышедший из своего кабинета Юразов. – Может, появились желающие исповедоваться о машинном масле?

Все тотчас отвернулись от Вилкина и занялись своими делами.