Текст книги "Детективное агенство «Аргус» [сборник]"

Автор книги: Вячеслав Килеса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

ГЕРБ ДЕ ЭМЕРВИЛЕЙ

Поезд прибыл в Арион на рассвете. В привокзальном кафе меня угостили чашкой крепкого кофе и объяснили, где находится стоянка такси.

Через полчаса я входил в холл гостиницы «Найтингель». Хозяйка гостиницы, госпожа Мюре – красивая, с пышным телом и слегка удлиненным овалом лица, женщина 30–35 лет, записав в журнал постояльцев данные удостоверения, проводила меня в номер, находившийся на третьем этаже и, сообщив, что завтрак сейчас принесут, удалилась. Распаковав чемодан, я принял душ, дождался завтрака и, закрыв комнату на ключ, вышел на улицу.

Сразу возле гостиницы расположился громадный старинный парк, а немного дальше – обветшавший замок, сохранившийся, как объяснял краеведческий справочник, еще с тех времен, когда провинция принадлежала участнику крестовых походов графу Роберу де Эмервиль. После того, как в 16 веке граф Гоше де Эмервиль и двое его сыновей за чернокнижие были казнены, род де Эмервилей начал угасать, а когда в 19 веке последние представители рода в поисках счастья переселились в другие края, замок опустел, начал разрушаться и, взятый на баланс муниципалитета, превратился в городскую достопримечательность, с удовольствием исследуемую туристами.

Зайдя в парк, я побродил по пустынным аллеям и, вспомнив наставления Синха, уселся на вкопанную возле векового дуба скамейку.

Вокруг пели птицы; всходило солнце. Осень уже готовилась красить листву в желтую краску. Я задумался, перебирая обстоятельства своего приезда.

– Извините, но вы заняли скамейку, на которой по утрам я привык отдыхать – прервал мои размышления резкий голос. Я повернул голову и увидел широкоплечего, плотного телосложения мужчину сорока лет, сердито смотревшего на меня.

– Я не знал – усмехнувшись, пояснил я, и, решив не ссориться, встал. – Уступаю вам место.

Мужчина, не ожидавший такой легкой победы, недоуменно застыл, затем что – то обдумав, предложил: «Присядьте! Вы мне не помешаете. Интересно побеседовать с приезжим, начинающим осмотр города с посещения парка».

– Как вы узнали, что я приезжий? – удивился я.

– Местных жителей сюда не заманишь – особенно утром. Здесь слишком много тишины и нет привычной им городской толкучки.

Мужчина замолчал, внимательно меня разглядывая, и с внезапной подозрительностью спросил: «Что у вас с левой рукой?»

Раздраженно поморщившись, я сухо ответил: «Паралич кисти – уже несколько лет, – в связи с чем и ношу черную перчатку. А почему это вас взволновало?»

– Так – заметно успокоившись, проговорил наблюдавший за мной мужчина. – Мало ли что померещится… Присядем, а то торчим, как столбы на проезжей дороге.

Мы расположились на скамейке. В начале разговор носил случайный характер: мы обменялись мнениями о погоде, о пейзажах парка и достопримечательностях города, о газетных новостях, потом заговорили о себе. Мужчина сказал, что его зовут Эмри Фосс, он – владелец расположенного на ближайшей улице двухэтажного особнячка, который купил по приезде в город около двух лет назад. Живет один, не считая немой экономки; занимается изучением философских трактатов и раздумьями над бытием. В Арионе поддерживает знакомство с немногими его жителями: слишком они меркантильны и не умеют мыслить дальше проблем насущного дня.

Откровенность Фосса меня удивила: мне даже показалось, что она нарочита и с ее помощью он, словно удочкой, пытается выудить нечто со дна моей души. Наверное, поэтому я представился более сухо: Франк Дюрен, рантье, имею медицинское образование и иногда практикую, увлекаюсь музыкой, археологией; в Арион приехал недели на две с целью отдыха, остановился в гостинице.

– В какой гостинице: «Найтингель»? – поинтересовался Фосс.

– Да, – ответил я. – А что?

– Ничего, – задумчиво посмотрев на меня, сказал Фосс.

– Миссис Мюре овдовела в позапрошлом году при очень загадочных обстоятельствах. А остальное… Нужно ли всему верить?

– Нет, вероятно, – согласился я и, встав, попрощался с Фоссом, добавив, что люблю утренние прогулки и завтра в это же время обязательно буду здесь.

Вернувшись в гостиницу, я поднялся наверх и недоуменно замер: комната носила следы тщательного и не очень аккуратного обыска. Странно: неужели Синх ошибся и я иду по ложному пути, не подозревая, что ветер опасности дует с другой, неизвестной мне стороны? И этому неизвестному я уже хорошо известен… Блестящие перспективы, ничего не скажешь!

Убедившись, что ничего из вещей не пропало, я поколебался, решая, нужно ли ставить в известность госпожу Мюре, и пришел к выводу, что в моей ситуации лишний шум вреден. Разобрав постель, я, стирая накопленную в поезде усталость, улегся отдыхать.

Через несколько часов, проснувшись и пообедав, отправился знакомиться с городом. Ничего особенного, отличного от других провинциальных городов, в нем не было: широкая, в многоэтажных домах и рекламных вывесках, центральная часть, тишина усадьб и зелень садов окраины, – только замок придавал городу оригинальность и я потратил два часа на изучение крепостных стен и длинных замковых переходов. Людей, пришедших в замок с этой же целью, было немало, и тем не менее именно там я обнаружил, что за мной следят. Молодой парень лет двадцати пяти, с черными, курчавыми волосами, одетый в светлую рубашку и синие джинсы, шел, держась поодаль, однако так, чтобы видеть меня и мои действия. Походив по замку и убедившись в верности своего вывода, я вернулся в гостиницу, с беспокойством думая, какую цель пытается реализовать новая неожиданность и в какой мере связана она с моими замыслами, о которых знал только Синх, – но он скорее бы умер, чем повредил мне неосторожным словом. Ясно одно: меня вталкивали под пресс навязываемых извне обстоятельств и я мог только гадать, как освободиться от их власти.

Через холл гостиницы я прошел в ресторан и, сев за угловой столик, заказал отбивную и стакан мартини. Меня интересовали действия Курчавого (как персонифицировал я «хвост»), но он не вошел даже в гостиницу, что объясняло многое, хотя и не все.

Внезапно я уловил на себе чей – то взгляд. Уронив салфетку, нагнулся и, резко подняв голову, встретился взором с глазами сидящего поодаль сухопарого мужчины, похожего по одежде на процветающего коммерсанта. Несколько секунд мы откровенно изучали друг друга, потом Коммерсант (иначе я его назвать не мог) отвернулся и занялся вычитыванием меню.

Итак, я ошибся, думая, что слежка прекратилась, и предполагая в связи с этим, что ее организатор находится в «Найтингель»: Курчавый просто передал меня Коммерсанту, и я не заметил, когда и где это произошло.

Расплатившись с официантом, я поднялся в свой номер и внимательно осмотрел комнату: никто в мое отсутствие не заходил. Включив телевизор, я послушал вечерние новости, посидел перед окном, наблюдая люминесцентные огни вывесок и размышляя о возникающих проблемах, затем лег спать.

Следующие три дня не принесли ничего нового. По утрам я прогуливался в парке, ведя длительные беседы с Фоссом, потом бродил по городу, изучал замок, посещал кафе и кинотеатры, – в общем, вел обычную жизнь отдыхающего от забот и трудов туриста. Курчавый упрямо ходил за мной; изредка я видел Коммерсанта, чья роль в происходящих событиях оставалась мне непонятной. Я выяснил, что Коммерсант проживает в гостинице на одном этаже со мной; чувствовалось, что я ему любопытен, но знакомства он мне не навязывал; я тоже держался от него поодаль. Более всего меня интересовало общение с Фоссом, оказавшимся интересным и приятным собеседником. В нем чувствовался глубокий интеллект с примесью мистицизма; любимой темой его разговора были рассуждения о том, что мир мертвых отличается от мира живых лишь материально – биологическим воплощением: эти миры сосуществуют, зачастую вторгаясь друг в друга, и тогда мертвецы разгуливают по земле, не отличаясь от обычных людей. При этих словах Фосс странно посматривал на меня, словно я напоминал ему ожившего покойника.

Я уже начинал привыкать к размеренному течению будней, когда в ночь на четвертые сутки моего пребывания в Арионе случилась очередная неожиданность.

В тот вечер я лег спать поздно, – меня мучили кошмарные сны и когда я проснулся от шума, то вначале решил, что одетый в белое человек, залезающий в мою комнату через открытое окно, является продолжением сна. Человек был худой, со всклокоченными светлыми волосами на голове и горящими, налитыми свирепой силой глазами, пристально смотревшими в только им видимую точку.

Оружия у меня не было; я затаился на кровати, наблюдая, как незнакомец медленно, держа перед собой вытянутые руки, подходит к столу, огибает его и направляется ко мне. «Лунатик или человек под гипнозом!» – понял я, сосредоточивая энергию мозга на приказе незнакомцу вернуться обратно, – и надеясь, что моя воля окажется более сильной, чем та, которая двигала непрошеным гостем.

Незнакомец остановился: лицо его перекосила судорога; он сжал руками пустоту и, тяжело дыша, произнес: «Я должен тебя убить! Я должен тебя убить!». Повторив это несколько раз, незнакомец вдруг обмяк, руки его бессильно опустились; постояв, он медленно побрел к окну и, выбравшись наружу, пошел по десятисантиметровому карнизу, так уверенно переставляя ноги, словно находился на земле, а не на высоте третьего этажа.

Вскочив, я бросился к окну, интересуясь маршрутом его движения: к моему удивлению, незнакомец миновал окна комнаты, принадлежавшей, по моим вычислениям, Коммерсанту, дошел до угла дома и, свернув, исчез из поля зрения. Изучив расстилавшуюся внизу улицу и никого не обнаружив, я закрыл окно, улегся на кровать и долго раздумывал о той опасной игре, в которую кто – то включил меня в качестве жертвы.

Утром, когда я пришел в парк, Фосс сразу обратил внимание на мой утомленный вид и, словно невзначай, поинтересовался, не было ли у меня ночью каких – либо неприятностей. Я объяснил, что меня замучила бессонница. Фосс недоверчиво выслушал меня и, покачав головой, заметил, что гостиница «Найтингель» – зловещее место, и у меня будет возможность в этом убедиться. Я чувствовал, что Фосс что – то знает, в том числе и о ночном визите, и ждет откровенности, которую я никак не мог ему подарить.

Изучивший мои привычки Курчавый в парк не заходил, ожидая меня у входа, да и вообще свою «службу» начал нести с изрядной ленцой и мне ничего не стоило в любой момент от него улизнуть. Но надобности в этом не было, и я, распрощавшись с Фоссом, отправился, как обычно, фланировать по городу. Пообедав в ресторане, я вернулся в «Найтингель» и лег отдыхать, рассудив, что от приступа головной боли – следствие ночного напряжения сил – это лучшее средство. Спал я недолго: меня разбудил громкий стук в дверь.

– Сейчас открою! – крикнул я, вскакивая и надевая халат. Распахнул двери: вокруг никого нет.

– Глупые шутки! – с досадой подумал я и вдруг увидел лежавший на полу конверт. Осторожно взяв его в руки, я вернулся в комнату. Повертев конверт – надписей на нем не было, – я вскрыл его и достал записку со следующим машинописным текстом: «Сегодня в 23 часа в замке возле часовни вам помогут найти то, за чем вы приехали в Арион».

Перечитав записку несколько раз, я задумался: неужели, кроме меня и Синха, в наши планы оказался посвящен еще кто – то, использующий теперь знание в собственных целях? Или это шантаж и провокация – но со стороны кого и зачем?.. В любом случае идти нужно; тайны открываются ищущим.

Полежав около часа в постели, я принял душ и уселся читать новеллы В. Ирвинга; потом поужинал и вышел в город. Долго бродил по улицам, наблюдая, как затихает на них жизнь и, определив, что время близится к 23 часам, направился в замок.

Фонарей здесь не было, но их вполне заменяла спешившая к полнолунию луна; я шел, решая, каким путем – верхним или нижним – подойти к часовне. Слежка отсутствовала и это окончательно утвердило меня в мысли, что ночная встреча покончит с окружавшими меня загадками или что – то в них прояснит.

В часовню я решил пройти не через крыльцо, а сверху, через старую башню. Этот путь позволял избежать засады и имел одну особенность, о которой перед отъездом рассказал Синх.

Осторожно шагая по ступенькам, я вслушивался в тишину, замирая при каждом подозрительном шорохе. Вот и часовня. Войдя в нее, я понял, что я не один: от стены отделилась фигура рослого мужчины в маске.

– Рад, что вы точны – сказала маска. – Мы находимся в месте исповедей, и я надеюсь услышать подробности вашего приезда в Арион.

Голос был незнаком; начало разговора мне не понравилось; на мгновенье я пожалел о своем приходе.

– В записке указано, что объяснения будут даны мне – тщательно выбирая слова, проговорил я. – А именно: как найти то, за чем я приехал в Арион.

– В этом тайны нет: вы приехали из столицы за карьерой и деньгами. Карьеру вы хотите получить от полиции, от нас – деньги – насмешливо произнесла маска. – Поэтому вас ждет смерть и спасти от нее может лишь откровенность.

– Ловушка – наглая и не очень умная – подумал я – Но ясно главное: этот бандит с манерами провинциального актера ничего обо мне не знает!

– Вы меня с кем – то путаете: деньги у меня есть, а о карьере не забочусь со дня рождения, – сказал я, поворачиваясь к выходу из часовни. – Поэтому предлагаю распрощаться.

– С чем: с жизнью? – засмеялся собеседник. – Учитывая ваше поведение, придется вам помочь.

Мужчина хлопнул в ладоши: в часовню вбежали два человека с дубинками и в масках, набросившиеся на меня. Я почувствовал, как струится во мне, подчиняясь воле, поток психоэнергии: рука одного из нападавших была остановлена на излете удара, но действия второго я успел нейтрализовать лишь частично и его дубинка задела мою левую руку. К нападавшим присоединился их предводитель; силы становились неравными и я бросился наверх, в башню.

– Стой! – закричал главный из бандитов. – Тебе не уйти: замок окружен!

Вместо ответа я ускорил бег; задыхаясь, вбежал на башенную площадку, кинулся к левой стене, нащупал выбитый герб де Эмервилей и нажал на выступ, о котором говорил Синх. Часть стены отошла в сторону; вскочив в образовавшийся проем, я пошарил справа от себя, нашел рукоять механизма и рванул вниз, вернув кусок стены на прежнее место. Глухо, как сквозь слой ваты, я услышал, как пробежали, стуча каблуками и чертыхаясь, мои преследователи; вспомнив указания Синха, я побрел в кромешной тьме, более всего опасаясь старинных западней. Брел я долго: потайной ход, спускаясь вниз, благополучно вывел меня в парк, – к дубу, возле которого по утрам я сидел на скамейке, беседуя с Фоссом.

– Интересно: имеет Фосс отношение к нынешнему событию? – подумал я. – Или я вновь ошибаюсь?!

Держась в тени деревьев, я вышел из парка; постоял около входа в гостиницу и, убедившись, что вокруг пусто, вбежал в холл, где, кроме ночной горничной и швейцара, никого не было. Отвернувшись от их удивленных взглядов, я поднялся в номер, придвинул к двери стол, закрыл окно и долго лежал, усталый и опустошенный…

Завтрак подавали в комнату; в это утро, к моему удивлению, тележку с подносами вкатила госпожа Мюре, которую я со дня приезда почти не видел. Улыбаясь, госпожа Мюре спросила, нравится ли мне Арион, доволен ли обслуживанием, расставила на столе блюда, выслушала мои ответы и, очаровательно смущаясь, предложила составить ей компанию на сегодняшний вечер: ее ресторанный шеф– повар изобрел новое блюдо и я должен его попробовать.

– Если не хотите в ресторан, то можно посидеть у меня – добавила госпожа Мюре многозначительно. – Я ведь вдова: это дает определенную свободу действий.

Я согласился, объявив, что начнем с ресторана, а потом – куда приведут обстоятельства. Госпожа Мюре поощрительно засмеялась и вышла, пожелав приятного аппетита.

Завтракая, я перебирал варианты предстоящего вечера. Я не сомневался, что мотивы, двигавшие госпожой Мюре, отнюдь не сексуальные, – от меня вновь чего – то добивались. И мне в моей ситуации поиска того, что находится неизвестно где, не оставалось другого выхода, как плыть по течению подхватившей меня волны событий.

Фосс в это утро был угрюм и неразговорчив. Пытаясь изменить его настроение, я предложил вместе пообедать. Это была не первая попытка застольного сближения с Фоссом, но обычно я наталкивался на отказ; сегодня Фосс согласился сразу, даже настроение его улучшилось.

Слежка за мной прекратилась; убедившись в этом, я купил в магазинах заранее намеченный набор вещей и спрятал их в башне. Потом посмотрел в кинотеатре кинофильм Бергмана и поспешил в кафе, где меня ожидал Фосс.

Обед заказывал я; мы долго сидели, смакуя еду и напитки. Фосс рассказывал родословную де Эмервилей, которую знал настолько хорошо, что я спросил, не находится ли он с ними в родственной связи.

– Нет, – ответил Фосс. – Род де Эмервилей исчез: лет десять назад оставался в живых один представитель этой ветви, граф Эгмонт, но и он погиб.

Пообедав, мы вышли на улицу и направились к скверу, куда мамы и няни приводили прогуливать своих детей. Смотреть, как играют дети – одно из немногих занятий, наполняющих меня чистотой и свежестью. И причина не только в воспоминаниях детства, хотя и они оказывают воздействие, – просто дети являются самой беззащитной и искренней частью человечества, наполненной такой любовью и верой в мир и живущих в нем взрослых, что для нормального человека не оправдывать эту веру невозможно.

Возле скамеики, на которой расположились я и Фосс, бегала, подбивая вверх голубой воздушный шарик, маленькая девочка; после очередного удара шарик оказался на моих коленях.

– Ты почему одна играешь? – спросил я девочку, возвращая шарик. – Няня твоя где?

– Вон она, – девочка показала на толстую даму в зеленом, беседующую поодаль с соседкой на важные женские темы. – Мне с ней скучно, с другими веселее.

– Тем более, что другие всегда могут тебя чем – то угостить, – засмеялся Фосс и показал девочке на меня. – Если хочешь, этот дядя купит тебе мороженое.

Я удивился словам Фосса, поскольку подобных намерений не имел; однако, увидев, с какой надеждой посмотрела на меня девочка, улыбнулся, кивнул головой и, поднявшись, направился к стоявшей на тротуаре будке мороженщика.

– Дяденька! – выйдя на тротуар, услышал я голос девочки. Я обернулся. Девочка бежала ко мне, размахивая голубым шаром.

– Второй дяденька попросил, чтобы вы и ему мороженное купили, с шоколадом! – закричала девочка, подбегая.

– Куплю! – согласился я, повернулся и замер: прямо на меня мчалась, свернув на тротуар, огромная черная машина. Не раздумывая, я прыгнул на капот, прокатился по верху кузова и, отброшенный в сторону, ударился о землю. Машина, пролетев по инерции еще несколько метров, ударила девочку, подбросив ее тельце вместе с голубым шаром вверх и, развернувшись, умчалась прочь. Я успел заметить, что за рулем сидел блондин, пытавшийся позапрошлой ночью убить меня в номере гостиницы.

Полуоглушенный, на дрожащих от слабости ногах, я встал с земли и подбежал к девочке. Она была мертва; я слышал, как кричат в парке, спеша сюда, женщины. Прижав руки к груди девочки, я отключился от внешних воздействий и сосредоточился на структуре биоэнергии девочкиного тела, стараясь импульсами собственного психодинамического поля заставить ее сердце забиться и погнать кровь по венам, а деформированным органам – принять первоначальную форму. Напряжение сил было настолько велико, что я боялся потерять сознание; наконец девочка задышала и открыла глаза.

– Она жива?! – подбежавшая нянька, плача, подхватила девочку на руки. – Где врач, вызовите врача!

– У девочки небольшой шок, – успокоил я няню. – Но больница не помешает.

Кто – то из набежавшей толпы остановил такси и усадил туда няню с девочкой; подъехали полицейские. Спеша исчезнуть до официальной регистрации события, я через сквер быстро направился на параллельную улицу. Фосса, как я и предполагал, в сквере не было.

В гостинице я долго лежал на кровати, самовылечиваясь и восстанавливая энергию тела и думая, надолго ли хватит меня в водовороте изматывающих приключений.

Вечером в условленный час я спустился в холл и минут пять ждал госпожу Мюре; в ресторан мы вступили дружной, счастливой парой. Столик для нас был накрыт заранее. Госпожа Мюре блистала нарядным платьем, золотыми украшениями и многообещающей улыбкой, – надеюсь, что я в парадном костюме был не менее великолепен.

Ужин затянулся. Звучала музыка, и я несколько раз приглашал госпожу Мюре – или Марту, как она попросила себя называть – потанцевать; во время танца она прижималась ко мне пышным телом.

– А теперь посидим у меня! – категорические заявила госпожа Мюре, когда было испробовано сюрпризное блюдо – в котором сюрприз явно преобладал над вкусом, – и выпито шампанское.

Я согласился. Пока что наши разговоры дальше гастрономических или фривольных тем не распространялись и я надеялся, что у себя в комнате госпожа Мюре наконец – то объяснит цель сегодняшней встречи.

Выходя из ресторана, я обратил внимание, с каким интересом изучает меня и госпожу Мюре Коммерсант, весь вечер просидевший неподалеку от нас; мне показалось, что он подал какой – то знак, но неясно, кому.

Гостиный зал госпожи Мюре поражал красотой и изысканностью. На столе вместе с легкими закусками стояли бутылки со старыми, коллекционными винами: меня принимали по первому разряду.

– Интересный вы человек, – прерывая беседу, вдруг сказала госпожа Мюре. – Я слышала, вы умеете исчезать и непонятным образом защищаете себя от прикосновений. А мне можно до вас дотронуться?

– Женщине можно все, – машинально ответил я, стараясь понять, чего добивается госпожа Мюре, раскрывая свою осведомленность о происшествии в замке.

– А какую сумму денег хочет господин Дюрен в дополнении к женскому вниманию? – спокойно, по – деловому спросила госпожа Мюре.

Чего – то в этой истории я не понимал. От меня хотели откупиться, но кто и зачем?

– Деньги мне не нужны, я ищу другое – изучающе глядя на госпожу Мюре, рискнул я приоткрыть карты.

Госпожа Мюре задумалась.

– Это ваше последнее слово? – спросила она.

– Да, – ответил я, раздумывая, не рою ли сейчас под собой громадную яму.

– Что ж, мужественных мужчин нужно ценить – и целовать, – улыбнулась госпожа Мюре и, подойдя вплотную, попыталась меня обнять. Что – то внутри меня не позволило допустить ее руки так близко к своему горлу; я уклонился от объятия и огорченно сказал: «Извините, Марта, я к этому не готов. Давайте подождем!».

Явно разочарованная моим поступком, госпожа Мюре вернулась в кресло; внимательно разглядывая меня, она недоуменно пожала плечами и предложила: «Выпьем! Надеюсь, это придаст вам смелости».

Не будучи в этом уверен, я все же протянул руку к бокалу с налитым в нем клико – и застыл, почувствовав идущую от вина волну опасности. Отвлекая меня объятиями, красавица Марта успела что – то бросить в бокал. Позавидовав самообладанию и актерской игре своей визави, я размашисто потянулся к блюдцу с дольками лимона и «нечаянно» столкнул бокал на пол.

– Ах, как вы неловки! – сердито воскликнула госпожа

Мюре, вскакивая и подходя ко мне. – Бокал не разбился?

– Нет, – ответил я, нагибаясь, как последний дурак, вниз: и тотчас струя газа из баллончика, поднесенного к моему лицу госпожой Мюре, наполнила мое сознание темнотой.

Очнулся я в каком – то подвале, прикованный к стене цепями. Судя по всему, отношение ко мне было самое серьезное. Электрическая лампочка горела вполнакала, тускло освещая белые каменистые стены и бетонный пол. Меня не обобрали: все вещи были при мне. Повернув циферблат часов к свету, я установил, что сейчас около часа ночи. Я был без сознания сорок минут; далеко меня унести не могли и, вероятно, я находился в подвалах «Найтингель».

Самочувствие было отвратительным: болела голова, я досадовал на себя за допущенные промахи и отсутствие осторожности.

Голос раздался внезапно и шел откуда – то со стороны: «Господин под именем Дюрен, расскажите о себе!»

– Меня зовут Франк Дюрен, я – рантье, приехал сюда отдыхать и, как видите, отдыхаю со всеми удобствами, – сказал я. – А кто со мной говорит и где вы?

– Беседа, в виду вашей опасности, ведется через микрофон, – объяснил голос, принадлежавший, судя по тембру, незнакомцу из памятной встречи в замке. – Вы – не Дюрен, мы проверили ваши данные, они – ложные.

– Тогда кто я? – спрашивая, я сердился на себя за промашку с именем: хотя кто мог предполагать, что мою личность будут устанавливать настолько тщательно?!

– Вы – Энрико Ковальски, полицейский сыщик, прибывший из столицы для раскрытия нашей организации. Об остальном говорить не будем. Нас интересует, какую информацию вы передали в полицию, а какую оставили для торговли с нами. Возможно, мы найдем общий язык: говорите!

– Я предпочитаю молчать, поскольку уверять вас в ошибке бесполезно, – устало сказал я. Понимая, что когда – нибудь погибну – от злой силы, старости или рокового случая, – я и в самом страшном сне не мог представить, что умру вместо другого, неизвестного мне человека, – а иного выхода из ситуации явно не было, в чем и удостоверили меня насмешливые слова бандита: «Не унижайте себя ложью! Вспомните: у вас обыскали комнату, устроили слежку, вам назначили ночью встречу в пустынном месте, вас пригласила к себе малознакомая женщина, – вы что, уклонялись от встреч или ставили кого – то в известность, как подобает добропорядочному рантье? Нет, вы, ничему не удивляясь, повсюду совали свои нос, реагируя на малейшее проявленное к вам внимание. Поэтому отвечайте лучше на вопросы».

Меня начали спрашивать о каких – то людях, событиях, угрожать, уговаривать. Я молчал.

– Что ж, – заключил голос невидимого собеседника. – Жаль расставаться навсегда с мужественным врагом, но другой вариант вы отвергли сами. Прощайте!

Я услышал свист и почувствовал удар в левую руку: в нее впилось нечто длинное, белое, похожее на толстую иглу.

– Пуля с нервно – паралитическим ядом, – понял я. – Об особенности моей левой руки они не подозревают.

Я громко застонал, закрыл глаза и повис на цепях, имитируя наступление паралича. Как я и предполагал, через несколько минут меня освободили от цепей и, закутав в прорезиненную ткань, куда – то понесли. Судя по репликам, меня собирались под видом несчастного случая оросить в текущую вблизи Ариона реку, чему я решил не препятствовать.

Вскоре меня засунули в багажник машины и повезли. Минут через двадцать машина остановилась: меня вытащили из багажника и, пронеся несколько шагов, положили на настил деревянного моста. Я слышал плеск реки; чувствовалось дуновение ветра.

Бандиты возились с ограждением: причиной моей смерти должна была явиться непрочность мостовых перил, на которые я якобы облокотился перед падением в воду. Я лежал, прислушиваясь к их разговору, и думал, не пора ли мне «оживать». Я сумел бы нейтрализовать свою «похоронную команду», однако побег вызвал бы такую мгновенную и массированную атаку бандитской организации, что мне или пришлось бы немедленно уехать из Ариона, или продолжать поиск, подвергаясь ежесекундной опасности – и это теперь, когда многое прояснилось и оформилось планом действий! Поэтому, решил я, придется пойти на риск, чтобы стать для бандитов мертвым, выигрывая время и свободу поведения.

Бандиты закончили работу. Наступил самый опасный момент: не захотят ли они добавить в меня порцию яда за пределы левой руки, после чего я уж точно окажусь утопленником?! К счастью, судьба меня пощадила: убежденные в моем параличе, бандиты положили меня на затрещавшие перила, толкнули – и я вместе с куском ограждения рухнул в реку, счастливый, что перила упали до, а не после меня.

Некоторое время я плыл под водой, держа направление к берегу; осторожно вынырнул, оглянулся: на мосту никого не было. Темнота расстилалась густым покровом; я держался на поверхности реки, несущей меня прочь от города, и вслушивался в тишину. Возле моста заурчал, постепенно удаляясь, звук мотора: бандиты наконец уехали. Я подплыл к берегу и выбрался на землю.

До города было недалеко: я шел к замку и через полчаса был в помещении башни. Найдя герб де Эмервилей, я открыл потайную дверь и нырнул в знакомый проход. В нише лежали принесенные утром надувной матрац, одеяло, фонарик, еда и одежда. Не предвидя ночного происшествия, я понимал, что из гостиницы, ввиду ее опасности, придется скрыться и готовился к этому заранее, – и теперь был рад своей предусмотрительности.

Переодевшись, я разложил матрац и уснул, надеясь, что привидения замка, если они существуют, оставят меня в покое. Заставив себя проснуться на рассвете, я позавтракал, потайным ходом прошел в парк и уселся на скамейку, готовясь к разговору с Фоссом – в том жестком варианте, который советовал Синх.

Фосс появился не скоро. Я ожидал, что он хотя бы вскользь упомянет о вчерашнем наезде на меня и объяснит свое исчезновение, но Фосс принялся жаловаться на бессонницу, на кошмарные сны, мучающие его на рассвете.

– Между прочим, – заметил он, – мне в эту ночь приснилось, что вы мертвы.

– И вы пришли с надеждой в этом убедиться, – холодно произнес я. – Сочувствую вашему огорчению и посему сообщаю: завтра уезжаю, поскольку осмотрел в Арионе все интересное – за исключением вашего дома.

– Да?! – вздрогнул Фосс, с беспокойством глядя на меня. – Вы считаете, что в моем доме есть нечто, интересное для вас?

– Уверен, – подчеркнул я, не спуская глаз с Фосса, внезапно обмякшего и постаревшего.

– Возможно, вы правы, – задумчиво сказал Фосс. – Согласен: сегодня вечером я устрою вам экскурсию по своему дому. Жду вас в двадцать часов.

Фосс встал, попрощался и ушел, оставив меня думать над тем, что Фосс слишком легко уступил и не собирается ли он закончить экскурсию моими похоронами?..

Сделав вылазку в магазин, я провел остаток дня в замковом убежище, отдыхая и готовясь к вечеру.

Дом Фосса окружал высокий глухой забор, ворота были оббиты листовым железом. Ровно в двадцать часов я нажал кнопку переговорного устройства, расположенного на калитке, и назвал себя. Калитка распахнулась; я прошел по кирпичной дорожке к дому. В глубине двора стояли два сарая, остальную площадь занимал небольшой сад и огород. Двухэтажное здание высилось, словно средневековая крепость: на окнах я увидел металлические решетки; входная дверь, как и ворота, была оббита листовым железом.

Дверь открыла пожилая женщина; я поздоровался, она молча кивнула и показал рукой, чтобы я следовал за ней. Я понял, что передо мной – немая экономка Фосса.

Меня привели в обширную комнату на первом этаже, служившую, судя по накрытому столу, столовой. Сидевший в огромном кресле Фосс хмуро приветствовал меня и предложил располагаться; я выбрал место напротив него. Экономка принесла отбивные; Фосс наполнил бокалы, мы выпили и принялись за еду. Фосс был немногословен; я не препятствовал его размышлениям.