Текст книги "Кость для Пойнтера (СИ)"

Автор книги: Всеволод Мартыненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Слишком похоже на предельно недоброй памяти пещеру ледяного демона. Даже без ощущения того, что тебя взяли на прицел бесчисленные светосбросчики – жутче некуда.

Повинуясь неодолимой слабости, я закрыл глаза и медленно, свободной рукой ощупывая пол под собою, уселся, где стоял. Ноги отказывались держать, в ушах противно шумело, а сердце колотилось в ребра так, что хоть руками придерживай. Вот уж не знал, что дыхание ледяной смерти, обитавшей в огрских горах, так глубоко врезалось мне даже не в память – в самые кости, в бессловесную и бесформенную часть души, что не знает чувств сложнее страха и наслаждения.

– Ты чего? – поинтересовалась Тнирг, сама едва отошедшая от светового безумия, учиненного в алмазном чертоге одним-единственным жуком-фонарником.

– Так... Погоди... – пускаться в объяснения мне совсем не хотелось. Но гномь особо и не требовала их. Ей-то что – место привычное с детских праздников, которых ждешь с нетерпением из года в год…

– Руку дай... – на простенькой просьбе голос охрип и не слушался. – Пожалуйста!

Внезапно прорезался какой-то отчаянный страх, что вот сейчас спутница пропадет, бросит, оставит меня одного среди пугающе знакомых переливов звездной мощи. Стены нальются леденящей злобой и сомкнутся вокруг, движимые волей вечно несытого искаженного существа...

Теплая лапка подгорной принцессы легла на мою повисшую в пустоте ладонь, отгоняя все страхи и убеждая в реальности, которой не повредят вымышленные опасности, сложенные из памяти о худшем, что угрожало моей жизни и душе.

Все хорошо. Вот только открыть глаза я был абсолютно не готов.

– Слушай, – я сжал протянутую руку так цепко, что Тнирг пискнула, и едва заставил себя ослабить хватку. – Тебе придется перевести меня... на ту сторону.

Отчего-то это не вызвало вопросов у гноми, обычно неугомонной в своем любопытстве. Судя по движению, передавшемуся через ладонь, она кивнула, а сообразив, что я не могу этого увидеть, коротко бросила «Ага».

На счастье, за это время я так и не выпустил фонарника из другой руки. А то все пошло бы по новой – бешеные вспышки и провалы во тьму. Искать же колбочку с неразумным жуком, не открывая глаз, было попросту неисполнимым делом. Тнирг с ее запретом на магию уж никак не стоило хвататься за десятикратно усиленный заклятием источник света, а без хоть какого света самый что ни на есть распрогном не проберется сквозь лабиринт острых шпилей-колонн, усаженных кристаллами,. Не Приснодень сегодня, чтобы радовать парадным освещением зала.

Так вот и получилось, что большую часть пути по самому богато украшенному помещению, которое я видел в жизни, мне пришлось проделать, крепко зажмурившись и столь же крепко ухватившись за руку наследной владелицы всей этой роскоши. Да еще изо всех сил стараясь не зацепить ее другой рукой с зажатым в ней магическим светильником. Прямо нравоучительная картинка, хоть сейчас в книжку для храмовой школы – «Слепец освещает поводырю дорогу во мраке». Куда убийственнее классического варианта со слепым, несущим безногого проводника на закорках, и трактуйте ее, как хотите…

Хорошо, Тнирг вовремя сообразила, что для появления света мне не требуется колдовать, и магия не на мне самом, а только на вещи, которую я держу. Иначе пришлось бы опять идти в связке, на тросике, однажды уже сослужившем нам добрую службу, как списанный по износу линкор, держащийся в воздухе на одном заклятии лишения веса, за вполне исправным буксировочным тендером, искрящим от натуги подвесом несущих дисков.

То, что наше путешествие за ручку подошло к концу, я понял по тому, что шаги перестали четким стуком отдаваться от гладкого пола. Под ногами заскрипел мелкий щебень, и спустя несколько шагов мы оба остановились. Поняв, что все кончилось, я разжал пальцы, отпуская спасительницу, и потихоньку осторожно приоткрыл глаза.

Передо мной оказалась привычная полутьма каменного хода, подсвеченная фонарником. Зал Миллиона Бликов, отличавшийся от Светлой Дудки лишь порядком прореженными шпилями на дне, замкнутым потолком и не ободранными от сокровищ стенами, остался позади – и это не могло не радовать. Целых пару минут, покуда кронфройляйн не соизволила открыть рот.

– Здоров ты держаться... Не отрубился, не упал, даже тащить не пришлось! – морщась, Тнирг растирала руку, которую я ей все-таки изрядно придавил. – Ваши редко держат удар так хорошо.

Это что же? Она знала, что на тех, кто не принадлежит к числу ее соплеменников, зал оказывает столь сногсшибательное действие?! Кстати, сногсшибательное в буквальном смысле слова – колени у меня ослабели и норовили согнуться сами собой. Чтобы не допустить позора, я быстренько подыскал подходящий выступ стены и плюхнулся не него, едва одолев еще пару шагов. И лишь малость отдышавшись, нашел силы спросить у пушистой негодяйки, как ни в чем не бывало отряхивающей полы пончо:

– Чего ж ты раньше не сказала?

– А зачем? – с искренним непониманием ответила она вопросом на вопрос. – Не думаю, что от этого знания ты держался бы лучше.

То, что с тем, кто тебе доверяет, надо быть честным вне зависимости от подобных соображений, гноми как-то не пришло в голову. Вообще перемена ее восприятия мною с мужского на женское никак не отразилась на ее поведении. Никуда не делись ни неистребимый бытовой цинизм, ни склонность ронять саркастические комментарии, ничуть не изменясь в лице. Причем в девчоночьем исполнении эти особенности казались едва ли не более жутковатыми, чем в мальчишеском.

Впрочем, это моя проблема, что поначалу я воспринял ее в ином роде, по ошибке рассудив, что шариться по диким окраинным пещерам скорее будет парень. А подгорная принцесса в изгнании с самого начала вела себя естественно для своего воспитания и обстоятельств – совершенно чужих и непредставимых с точки зрения моего жизненного опыта…

Раздражение, вызванное то ли душевной неуклюжестью спутницы, то ли собственным хлопаньем ушами, то ли очередным осознанием этой самой инакости всего вокруг, быстро привело меня в норму. Настолько, что наперекор затягивающей чужеродности окружающего захотелось сделать хоть что-то для самоутверждения. Например, попытаться перебороть давящую силу Зала Миллиона Бликов, бросив ему вызов осознанно, соизмеряя силы.

Поднявшись на ноги, я сделал несколько шагов к расселине, за которой хищно поджидала искристая полутьма. Вытянул вперед руку с фонарником и приоткрыл ладонь, выпуская наружу узкий луч света. Пошарил им по полу внизу, мазнул пару раз по дальним стенам, которые издали казались почти лишенными драгоценного одеяния… и повернул кулак, направляя луч прямо ввысь, в купол.

Свод взорвался тысячами тысяч алмазных искр, посылая во все стороны каскады радужных бликов. Резко, жестко… но не так уж невыносимо. Осмелев, я слегка разжал пальцы, выпустив наружу чуть больше света. Вроде ничего...

Тогда я шагнул вперед из проема. Еще раз... Еще...

Накатило в полную силу. Так, что захотелось самому, без посторонней помощи вчетверо сложиться и забиться в собственный карман. Причем жуть пришла уже без отсылок к конкретным воспоминаниям, будь то взрыв меканской мины, пляшущий купол гоблинятника или пещера ледяного демона. Просто ощущение абсолютной непереносимости, сродни тому, что предшествует смерти. Те, к кому она подступала, никогда того не забудут...

К чести своей, на сей раз глаза я все-таки не закрыл. Наоборот, вылупил почем зря и с совершенно оловянным, наверное, со стороны взглядом медленно, шажок за шажком отступил под спасительные своды галереи. Только там и перевел дух, сморгнув и утерев с лица холодный пот.

Похоже, за время второй попытки перебороть власть Зала Миллиона Бликов вспомнить о необходимости дышать я так и не удосужился. Ничего, теперь с лихвой восполню недостачу. Это только перед смертью не надышишься, а после того, как память и сила места зарождения разумных рас заставили вплотную подойти к Последней Завесе – еще как! Главное, теперь мне больше нечего делать здесь, в месте силы даже не чуждой магии – чужого ритуала, из века в век утверждающего средоточие иного образа жизни, несовместного с тем, что привычен мне самому.

В поисках подтверждения я повернулся к Тнирг – и натолкнулся на ее совершенно обалделый взгляд.

– По своей воле второй раз сюда еще никто не лез. Не из гномов, а из... людей, – на сей раз из ее уст прозвучало точное именование моего вида разумных взамен слегка пренебрежительного «ваших».

Это признание малость поправило мне самочувствие. В таком расположении духа можно было двигаться далее, не рискуя наступить самому себе на ногу и сломать шею, как незадачливый дракон из старинной детской сказкочки. Лично мне настолько хотелось убраться подальше, что из головы совершенно вылетела цель нашего прихода в Зал Миллиона Бликов.

К счастью, непробиваемая практичность подгорной принцессы вовремя расставила все по местам. Поскидывав свои верхние одежки, она и с меня потянула брезентовое пончо. Сопротивляться как-то не пришло в голову. Завладев им, гномь буркнула «Посвети!» и деловито потащила ворох барахла назад, в сверкающий радужными искрами чертог.

Будучи расстелены по плитам пола, многочисленные замшевые, войлочные и брезентовые полотнища заняли почти весь центр зала, слегка вогнутого котловиной. Только в самой середке остался крохотный пятачок, на котором и остановилась Тнирг. В одних кожаных штанах в обтяжку и мягких сапожках кронфройляйн почему-то смотрелась куда значительнее, чем под ворохом драпировок. Откуда что взялось – осанка, повадка, уверенность в себе... Очки она тоже сняла и несколько секунд стояла вполоборота ко мне, недовольно жмурясь под лучом фонарника, пока я не догадался опять направить свет вверх, под купол.

Словно только того и дожидаясь, моя разом преобразившаяся спутница закружилась на незастланном островке пола сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. В мягкую дробь шагов вплелся мотив без слов, набиравший силу с каждым оборотом. Эхо заметалось между шпилей и колонн, поднимаясь к сводам, так что скоро в бальном зале подгорных королев зазвучал целый хор, от крика до шепота, повторявший простую мелодию.

В ответ на призыв в коротком полете со свода мелькнула одинокая радужная искра и звякнула о плиты пола. Затем еще одна, еще... словно нечастый и крупный летний дождь засверкал в тянущемся вверх луче света. Зал Миллиона Бликов щедро делился богатством с одной из своих повелительниц, отвечая на ее бессловесную просьбу целой россыпью алмазов. Драгоценные камни подпрыгивали на плитах пола, как настоящие градины, скатываясь под уклон к центру. Свой путь они заканчивали на расстеленной одежде, так что изрезать ноги в танце Тнирг не рисковала. Завидная предусмотрительность... или ритуал, отработанный веками и поколениями.

Словно не замечая алмазного града, подгорная принцесса продолжала кружиться и напевать. На фоне сияния, разлившегося вокруг нее от пола до теряющегося в неоглядной выси потолка, она выглядела угольно-черным силуэтом, совершенно плоским и призрачным. При этом, как ни странно, проявилось то, чего я обычно не замечал – женственность ее движений. Как избавление от лишней одежды вернуло ей достоинство аристократки, так танец возвратил спрятанное до поры до времени женское начало.

Наконец песня смолкла, завораживающее кружение сошло на нет. Последняя пара сверкающих искр пронеслась в луче фонарника и прозвенела по полу.

Гномь тут же перешла от ритуально-возвышенных действий к совершенно прозаическим – начала сметать переливчатую осыпь в кучки, стараясь, чтоб ни одной драгоценной крошки не миновало расстеленной одежды. Ссыпав вместе все собранное, она тщательно выколотила пончо от пыли, опасной своими острыми гранями, и принялась одеваться прямо там, не сходя с места.

Мне своего одеяния пришлось подождать несколько дольше, поскольку не было никакого желания в третий раз лезть под этот свод, даже слегка обтрясенный от бриллиантов. Да и лишний раз выбить драгоценно-смертоносный мусор из грубой ткани тоже полезно. Демоны всего негодного, в тех же Иэри и Хисахе навар с моей одежки сочли бы лучшим средством для тихого убийства!

Замшевые мешочки с камнями в руках подгорной принцессы выглядели невзрачно лишь снаружи – внутри пряталось все то же нестерпимое сияние, волей-неволей заставляющее отвести глаза. Суммарные же размеры увесистых кисетов тянули если не на ограбление века, то по крайней мере на весьма неплохое поместье или целую торговую сеть в крупном городе. Как-то не верилось, что такое количество драгоценностей можно просто так взять и унести, а затем использовать по своему усмотрению, без всякого отчета и не факт, что на пользу...

Не особо стесняясь, я задал вопрос впрямую:

– Тебе это... – язык так и не повернулся сказать «воровство» в глаза гноми, сосредоточенно затягивающей горловины кисетов, – заимствование никак не аукнется?

– Это паданцы, – без тени сомнения буркнула Тнирг в ответ, не прерывая своего занятия. – Они сами осыпались со сводов.

– Все-таки… – при всей своей странности объяснение выглядело убедительно, но мне все равно показалось недостаточным.

– Я царской крови, – резко оборвала меня Тнирг. – Это мой урожай, и никто не вправе отнять его у меня!

Похоже, мои сомнения рассердили ее. Или просто коснулись чего-то, что подгорная принцесса считала исконно, неотторжимо своим, самой своей сущностью от рождения и до самой смерти. Такие вещи обычно не имеют под собой объяснений, а попыток разложить их по полочкам и вовсе не терпят.

Распихав предметы раздора по бесконечным складкам своих одежек, кронфройляйн без лишних слов направилась прочь от Зала Миллиона Бликов. Оставалось лишь плестись следом, освещая постепенно сужающуюся пещеру.

В попытке как-то сгладить неловкость я преувеличенно бодрым тоном поделился недавними предположениями о способах добычи средств на ее планы. При упоминании «мишуры» гномь фыркнула еще довольно сердито, но рассуждения о припрятанной заначке заставили ее расхохотаться уже без всякой обиды. В самом деле, на редкость смешно выглядела сама мысль спрятать что-то ценное среди такого богатства, превосходящего всякое воображение. Осознав это, я присоединился к хихиканью подгорной принцессы.

– А еще я думал, что придется золото мыть… – помянул я свою последнюю идею насчет обзаведения деньгами в ее будущих владениях. – Или у вас его нет?

– Это в Серых Горах золота нет! – кронфройляйн еще толком не отсмеялась. – А у нас в отрогах его завались, хоть шапкой черпай.

– В каких таких Серых Горах? – насколько помню, подобного названия мне не довелось видать ни на одной карте.

– Да ни в каких! Это присловье такое, – отмахнулась гномь. – Типа «ловить нечего, пустая порода». Речение великого пророка древности Сапека, а он был не силен в картах. Больше по торговому делу и душезнатству.

На все у нее ответ найдется, не то что у меня... Кажется, неуклюжее всезнайство было основной чертой характера Тнирг. И похоже, она была осведомлена обо всем, что творится под горой и составляет собой бытие Безнебесных Стран – вот только катастрофически не умела применить к делу свои познания. Каждый раз за любую затею, начатую неуемной гномью, приходилось браться мне и доводить ее до конца по-своему, чтобы хоть что-то вышло как подобает. Не то чтобы руки у подгорной принцессы росли совсем из первопричинных мест, но везде, где требовалась сноровка, а не привычка, она неуклонно пасовала и с явным облегчением передоверяла работу мне – что, несомненно, было лучшим выходом.

Как только будущая кронфрау будет править с такими замашками…

Судя по всему – вполне удачно. Для того, кто на самом верху, личные умения уже ничего не значат, в лучшем случае служат развлечением, как охота и рукоделье у высокородных эльфов и их блистательных супруг. Настоящая работа государя – вникать во все тонкости, передоверяя исполнение замыслов тем, кто лучше всего предназначен для нужной цели, всесторонне проверяя и тщательно следя за ними. А единственное умение, неотменяемо важное для него – это способность правильно выбирать себе исполнителей.

И в этом отношении у Тнирг пока все нормально. По крайней мере, со мной.

4. Гнездо Каменной Птицы.

Быстрей других парусов, над острой кромкой лесов,

Над ровной гладью морей, чужой ракеты быстрей...

Пещера, превратившаяся в узкий лаз, шла под все большим уклоном, зато впереди замелькало пятнышко неяркого голубого света, предвещающее скорое окончание этой части пути. Спустя несколько шагов уже можно было погасить фонарника и спрятать колбу поглубже в карман. Последнее оказалось как никогда вовремя – подойдя к проему, открывшемуся в галерею, освещенную настенной порослью, гномь просто исчезла, мгновенно спрыгнув вниз без единого звука.

Осторожно шагнув вперед, я одним прыжком отправился следом, пролетел чуть больше собственного роста и закувыркался по мягкой песчаной осыпи. У ее подножия подгорная принцесса уже отряхивалась, выбивая песок из складок пончо. Уступить мне дорогу она не успела, и чистку пришлось повторять заново.

– Это и есть выход? Тот, который не вход? – уточнил я.

– Ага, – гномь не была расположена особо долго объяснять. – Тут обратно не подняться, склон ненадежный.

В самом деле, было невозможно ни вскарабкаться по осыпи обратно, ни укрепить наверху опору для того, чтобы достигнуть лаза. Да и найти этот лаз лично я уже не сумел бы – в полузасыпанный отводной канал вроде того, в котором мы охотились на хавчика, выходило вдоволь всяческих пещерок и протоков поменьше.

Путь на карниз и далее, до прохода в очередной гостоннель, также оказался похож на предыдущий. Разве что внезапный потоп не подгонял – возможно, график использования водных путей Подгорья сейчас не предусматривал затопления этого канала. Тоннель с металлическим рельсом посреди точно так же оказался неотличим от всех прежде виденных. Как только местные обитатели не путают их все между собой!

Разговор наш заглох, поскольку подгорная принцесса снова принялась за свою неслышную музыку и с небольшими перерывами занималась ею до самой пещеры, избранной для привала на этот раз. Впрочем, будучи неслышной, скрасить наш путь она тоже не могла. Зато через десяток минут после прибытия на место ситуация оживилась сама собой – из тьмы сухой пещеры, лишенной светящихся лишайников, раздалось деловитое сопение, пыхтение и скрежет коготков.

Рассмотрев в свете фонарника, кого нанесло на место нашей предполагаемой ночевки, я с облегчением отпустил рукоять тесака и потянулся за булыжником помельче и поухватистее. Конечно, гном, а пуще того трансальтинец, из меня никакой. Но на этот раз Судьба милостиво закрыла глаза на различие в сноровке между мной и помянутыми обитателями Альт – камень, пущенный наудачу, угодил точнехонько в деловито ковыляющую по щебенке жирную тушку, подбросив ее на добрых полфута. Вот мы и с ужином!

Я обернулся к Тнирг, чтобы поделиться с ней нежданной радостью, но гномь уже сама со всех ног кинулась к моей добыче. Однако вместо того, чтобы добить оглушенного зверька, она принялась тормошить его, углаживать короткую черную щетину, дуть в ноздри – в общем, всячески пыталась привести наш грядущий ужин в чувство, а то и вовсе в доброе расположение духа. Разумеется, после моего молодецкого броска это было не так-то легко, но признаки жизни налитая жиром тварь начала подавать почти сразу же – заверещала, засвистела складчатыми ноздрями и обгадилась.

– Напугал Фиффи!!! – Тнирг укоризненно сверкнула на меня оранжевыми угольками глаз. – Хорошо хоть совсем не зашиб!

Очевидно, сия зверюга, похожая на толстую свиную колбасу, была отнюдь не желанной добычей, а кем-то вроде домашнего любимца подгорного народа. Или даже еще более полезной животиной, судя по тому, что на ее коротком хвосте болталось ранее не замеченное мной колечко – как раз размером под пенал для письма.

– Это же почтовик! – подтвердила гномь. – Не хавчик какой-нибудь!

Да уж, у хавчика шерсть светлее, и сам он куда мельче. Точнее, покороче будет при той же толщине, что и угольно-черный землерой. Хотя на привычного наземного крота этот тоже не слишком походил. Вынесенный к свету подгорной принцессой, он без всякого страха любопытно крутил рыльцем – глаз в жесткой густой шерсти вообще не было видно, а голова оказалась куда массивнее, лобастой, как у хисахской касатки. Похоже, взамен зрения природа наделила подгорную зверюгу таким же сонаром, как и морских теплокровных. Что ж, здесь он будет всяко полезнее глаз...

В подтверждение догадки, стоило кроту повернуть рыльце в мою сторону, как по коже пробежала волна зуда, словно от беззвучного крика летучего ежа, теплым вечером охотящегося на насекомых в фермерском саду. Давешняя возня подгорной принцессы с пронзительно-неслышным свистом сделалась окончательно понятной.

Приведя в чувство неласково встреченного мною гостя, Тнирг полезла в одну из своих многочисленных котомочек, извлекла какой-то брикет типа огрского пеммикана и, отщипнув кусок в пару дюймов, принялась крошить его на ладони. Учуяв угощение, почтовик принялся водить рыльцем туда-сюда, а уверившись в грядущей кормежке, затрепыхался изо всех сил. Гномь сдерживала его не слишком долго, и вскоре пещера огласилась жадным чавканьем.

Зверек жрал столь самозабвенно, что я сам не сдержался, сглатывая голодную слюну. Лишь два соображения останавливали от просьбы дать кусочек на пробу: во-первых, невеликого брикета могло не хватить на всех почтовых кротов, а во-вторых, еще неизвестно, из чего выделывают данный пеммикан тут, под горой. Может, вообще из сушеных червяков!

Впрочем, я еще не оголодал до такой степени, чтобы таскать корм у домашних любимцев. Да и зазорно как-то подъедать за зверьем. У нас в Анариссе только тихие пьяницы да мелкие зеленые гоблины порой не брезгуют закусить дешевый самогон кормом из плошек, выставляемых у порога зажиточных домов.

Покончив с угощением, почтовик безропотно подставил хвост под навешиваемую депешу. Спущенный с рук, он так же деловито, как пришел, отправился прочь к своему адресату. Темная шкурка быстро растворилась в подгорной тьме, а скоро стихло и бряканье пенала по камням.

Что ж, с почином. Первое письмо пусть не полетело, но хотя бы поползло по назначению. Скоро завертится «игра», задуманная подгорной принцессой, и неведомые мне политические силы гномского государства придут в движение. Поневоле задумаешься о судьбах целого народа, в данный момент болтающихся на хвосте некрупного зверька.

Покуда я предавался размышлениям о хрупкости государственного устройства Безнебесных Стран, из темноты показались сразу два увенчанных щетиной рыльца. Почтовые кроты спешили за угощением и депешами, несущими перемены Подгорью. О втором не особо разумные твари совершенно точно не имели представления, но ради первого были готовы на все. Тнирг, сразу с двумя увесистыми тушками на коленях, напоминала многодетную мамашу, непонятно как справляясь с кормежкой и снаряжением в дорогу неуклюжих подземных гонцов. Для каждого из них у нее нашлось вдоволь внимания и ласковая кличка, не говоря уже о кусочках повкуснее.

За остаток дня до нас добралось еще три почтовика, из них один был пустой, без кольца для депеши. Ждать дольше, по словам гноми, уже не имело смысла. Остальные адресаты попросту не отпустили своих кротов, побоявшись, придерживаясь другой стороны или вовсе не желая участвовать в династических разборках.

Ладно, больше трети – и то хлеб. То есть немалая удача. Хлеба же, равно как и какого-то иного провианта, с утра не нарисовалось, так что под конец я уже поглядывал на жирненьких подгорных письмоносцев с нескрываемым аппетитом. Когда последний из них скрылся в темноте, побрякивая латунным пеналом, мне явственно полегчало.

О кротовом корме я все еще предпочитал не задумываться. Явно какие-нибудь сушеные червяки. До того, чтобы решиться попробовать неизвестную дрянь, одного голода было недостаточно, хотя после событий минувщего дня желудок требовал чего-нибудь, и побольше, побольше… Вот только ждать угощения было неоткуда.

Так что когда подгорная принцесса извлекла свою прозрачную горелку, я с некоторым облегчением взял на себя разжигание огня. Не потому, что это предвещало какую-никакую готовку, а просто, чтобы хоть на какое-то время занять голову и руки. Заодно и обогреться немного – стылость пещер уже потихоньку проникала сквозь небогатое число импровизированных одежек.

Однако когда я закончил возню и пламя разгорелось, гномь не мешкая приспособила поверх горелки какую-то посудину, в которой нельзя было опознать ни кастрюлю, ни сковородку. Судя по тому, что кронфройляйн щедро плеснула на нее не воды, а жира все из того же топливного бурдюка, эту утварь предполагалось использовать для жарки. Оставалось выяснить, чего именно.

На сковороду с начавшим уже шипеть жиром была высыпана какая-то серая крупа из какого-то не слишком большого кисета, а затем туда же полетел остаток брикета, от которого отщипывались куски для угощения почтовиков. Улегшиеся было сомнения в природе этого продукта возникли снова, но тут же стихли под напором однозначно мясного запаха, пробившегося сквозь сальный чад. Теперь я ожидал готовности варева с куда большим воодушевлением.

Наконец, творение кулинарного гения подгорной принцессы, сдобренное солью и пряностями, тщательно перемешанное деревянной ложкой, было признано его создательницей полностью готовым. Вот тут-то и выяснилось самое неприятное – ложка эта была единственной! Сделать другую здесь, среди камней и лишайников, было решительно не из чего, а ложка из аварийного набора флайбота сейчас пребывала там же, где и многое другое позарез нужное, с чем я не имел привычки таскаться по дому – в углу ангара за тысячу с лишним миль отсюда.

Осознав причину моего замешательства, Тнирг сняла пробу со своего кушанья и передала ложку мне с пояснением:

– По очереди будем. Ничего?

В ответ я лишь благодарно кивнул. По трапезам с младшими женами, особенно с Келлой, я давно вывел простое правило – если можешь с кем-то целоваться, значит, можешь и делить пищу сколь угодно интимным образом. Подгорная же принцесса при всей своей вынужденной внешней неопрятности не вызывала в этом смысле никакого отторжения. Даже наоборот, ее чуждость из-за расовых различий будила во мне определенное любопытство…

По счастью, сейчас его успешно заглушал голод. Первые несколько ложек я проглотил, толком не распробовав и слегка обжигаясь, а своей очереди ожидал с нескрываемой жадностью. Передавая друг другу обеденную снасть, мы с Тнирг чуть лбами не сталкивались над сковородой, давно уже снятой с огня.

Лишь утолив изначальное желание неостановимо набивать брюхо и глотнув воды из своего бурдючка, я начал различать вкус того, что ем. Больше всего варево-жарево смахивало на чечевичную кашу с приварком из сушеного мясного фарша. В Мекане такое без лишних вопросов сошло бы за деликатес… но я таки не смог удержаться от вопроса.

– Из чего хоть такая вкуснятина? – вставил я между парой последних ложек, которые уже пришлось соскребать со стенок и дна посудины.

– А ты уверен, что хочешь знать? – гномь, в свой черед ждущая инструмента, ехидно и как-то чуть виновато посмотрела мне в глаза поверх стекол очков.

Тяжело вздохнув, я признал, что не очень-то хочу. Спокойнее будет оставаться в неведении относительно природы продуктов, лежащих в основе походной кулинарии подгорного народа. После изматывающего дня сытость опять оглушила не хуже спиртного, заставив отбросить все лишние мысли, не пригодные к обустройству на ночь. Тут не до рассуждений, успеть бы расстелить брезент, прежде чем упадешь…

Из-за этого приятного отупения я не слишком-то обращал внимание на то, что делает подгорная принцесса после оттирания посуды. Как выяснилось, зря – когда я уже устроился на подстилке поудобнее, под боком совершенно неожиданно обнаружился маленький, теплый и мохнатый клубок сугубо гномского происхождения. Кронфройляйн наша решила вознаградить себя за стылые ночевки предшествующих дней и подобралась незаметненько так, одним броском. Словно телепосыльными чарами, не будь они для нее сейчас под запретом.

– Теперь-то не прогонишь? – провокационно мурлыкнула Тнирг.

Вот ведь, демоны перемен к дурному! И что на это сказать? Одно только:

– Куда уж нынче…

Не ждавшая иного ответа, гномь только завозилась, устраиваясь поудобнее. Сейчас она в своем, женском праве, никак ей не откажешь. Ни в тепле, ни в толике ласки и защиты, на которую падки любые девчонки от небесного города Итархина до самых безнебесных стран и прочая, прочая…

На этом я было задремал – гномские титулы от бессонницы хороши, не хуже, чем поросят через загородку по одному гонять или змее ноги пересчитывать. Но возня и копошение под боком продолжались, приобретая вполне определенную направленность…

Что-то раз за разом мои взаимоотношения с противоположным полом складываются отнюдь не по моей инициативе. Постоянно получаюсь подвергнут женскому самоуправству, причем пока что не сказать, чтобы к неудовольствию всех сторон. И без особых последствий – кроме законных, положенных по природе.

От свежепережитого обалдения, или с общего перенапряга последних дней, недель и месяцев, но ничего дурного в предстоящем я не увидел. Не в первый раз и не в последний политическая необходимость находит себе путь через телесную. И на сей раз магия и честь договорятся с Судьбой. Похоже, сейчас придется отрабатывать проклятие Низкой Клятвы, пережитое авансом во всех тяготах своих…

Это оказалось последним, что я успел связно подумать. Дальнейшее в слова не укладывалось. Сначала очень быстро, потом долго-долго. А потом я сбился со счета.

Тнирг оказалась доверчива, жадна на ласку и абсолютно бесстыдна. Ни ее девственность, ни все расовые различия нам не помешали. Даже мохнатость. В этом смысле гномские девчонки вообще оказались устроены прямо противоположно всем прочим – где у тех пушисто, здесь было гладко… и наоборот.

В общем, когда усталость окончательно растворила в себе все потрясения минувшего дня, моя рука уже привычным движением тихонько поглаживала шерстку на ее плече. Будто всю жизнь не знался ни с кем, кроме таких вот…

Отчего-то, едва прошла немота желания, захотелось наговорить чего-то одновременно ласкового и возвышенного. В стиле Халеда, Принца Хисахского, высоким балаганным слогом. Наконец в голову пришло что-то подходящее:

– Когда Породители зачинали гномов, они хотели получить что-нибудь маленькое и пушистое, созданное для любви.

– Ага, – мурлыкнула мне в подмышку Тнирг, – А еще говорил, что не знаешь наших Священных Книг…